makoto ni

путешествие до инадзумы выдаётся полным событий. скарамучча возвращается после завтрака с казухой и надеется побыть наедине с собой, но синьора не даёт ему этого сделать: подкарауливает у лестницы и объявляет, что корабль в инадзуму отправится завтра в шесть утра, что его сила, конечно же, понадобится, чтобы пройти сквозь штормовой барьер, и что отплытие срочное, тайное и приказом самого первого предвестника, а поэтому… — в девять, — перебивает скарамучча, морщась от снегопада слов. — или сама будешь от молний отбиваться. раздражение синьоры тут же обволакивает его. — это не я придумала, — напоминает она. — это приказ самого… — раньше надо было предупреждать, — бросает скарамучча, проходя мимо синьоры и ступая на лестницу. — у меня ещё остались дела в ли юэ. — ох, премного виновата, — издевательски тянет она. — с превеликим удовольствием сообщила бы раньше, да вот не хотела мешать твоей прогулке с тем очаровательным молодым человеком. он останавливается. — выглянула сегодня утром в окно и увидела удивительную картину, — продолжает ворковать синьора. — мой дражайший товарищ, известный любитель одиночества и человеконенавистник… прогуливался по улице чуть ли не за ручку с каким-то юношей… ах, молодость. — ага, — на автомате огрызается он. — такой старухе, как ты, этого не понять. он замолкает. никаких инцидентов до отплытия. если они сейчас начнут драться, синьора, конечно, проиграет, но перед этим они разнесут в пыль целый район ли юэ. а если ещё этот казуха увязался за ним и попадёт под горячую руку… в общем, время злиться неподходящее. — бедная-бедная синьора, — язвит он, оборачиваясь и складывая руки на груди. — жизнь её настолько скучна и одинока, что заняться совсем нечем — только за другими следить. — да-да, — не поддаётся на провокацию та. — в последнее время от скуки пристрастилась к жестокости… как думаешь, что случится, если этот мальчишка внезапно умрёт? она что — смеет ему угрожать? навряд ли: скорее, проверяет, насколько сильно скарамучча к казухе привязан и можно ли того использовать против него. — всего-то убьёшь потомка одного известного инадзумского клана, — пожимает плечами скарамучча, как будто ему всё равно (то есть не «как будто», а и правда всё равно). — а если это дойдёт до ушей трикомиссии… как думаешь, согласятся ли они сотрудничать? ложка правды на бочку выдумки. всё равно синьора про инадзуму таких подробностей не знает, а когда узнает, до казухи ей уже будет не дотянуться. — и что же он такой знаменитый забыл в ли юэ? — сухо спрашивает она, теряя интерес. — приплыл ради меня, — скарамучча улыбается самодовольно. — люди готовы жизнями рисковать, чтобы со мной встретиться. ради тебя никто такого не делал, правда? бедняжка. никто тебя не любит… — в шесть, — сухо отрезает синьора. — отплытие в шесть. — восемь. последнее слово, конечно же, за ним.

***

с утра на корабле, куда он опаздывает на полчаса (из вредности, а вовсе не потому, что слонялся по гавани ли юэ в поисках кое-кого) (и обнаружил путешественника, который в выходную рань уже торчал у гильдии искателей приключений, делать ему нечего), невыспавшаяся синьора рвёт, мечет и не может выбрать, заморозить ли всех «этих тугодумных ослов» или поджечь. скарамучча советует ей заморозить саму себя в ледышку до прибытия в инадзуму, чтобы остыть. синьоре хватает ума не нападать на него — если только убийственные взгляды не считаются — и он устраивается на палубе у бортика, чтобы разглядывать тараканами снующих по гавани людей. конечно же, никого он не выискивает. за столько месяцев, проведённых в ли юэ, у него не появилось ни одного знакомого. даже в огромном городе он остался чужаком. когда мыс ли юэ скрывается за горизонтом, скарамучча зевает и спускается в каюту, чтобы поднакопить сил. вместо того, чтобы мучиться и отбиваться от каждой молнии, лучше окружить весь корабль барьером. он не знает, сколько времени придётся щит поддерживать, поэтому решает перестраховаться и подготовиться. но его осторожность оказывается напрасной: щит приходится держать каких-то пятнадцать минут, после чего штормовой барьер заканчивается, и они вступают в безмятежные воды. — и это всё? — разочаровывается он. — я думал, сёгун райден лучше защищает свою страну… и зачем было меня звать? ему никто не отвечает — синьора прячется внизу, а солдаты фатуи, высыпавшие на палубу, чтобы увидеть его в действии, слишком напуганы, чтобы с ним общаться. у скарамуччи от окружающего молчания что-то скребёт по стенкам груди, и он возвращается на своё место у борта и до самого прибытия на остров рито не смотрит ни на кого — только следит за всё приближающейся родиной. гора татарасуны, гора столицы, гора ёго… он исходил острова вдоль и поперёк, но за сотни лет вдали от родины позабыл, какая инадзума многоярусная. а ведь в каждой горе ещё и по пещере… и куча скрытых под землёй руин… чем дольше он смотрит, тем больше воспоминаний возвращается — и приятных, и ненавистных. последних, конечно, больше.

***

— почему это я должна проходить пограничную проверку вместе со всеми? от голоса синьоры веет одновременно и жаром и холодом. усталую работницу пропускного пункта на острове рито её властный тон совсем не пугает — наслушалась всякого. — ну а вдруг ты преступница, — ехидничает скарамучча, — и замышляешь что-то нехорошее? проверяющая хмурится. она и без того не в восторге от того, сколько документов ей просматривать, а если выяснится, что все фатуи здесь замышляют что-то нехорошее, и их придётся выпроваживать… — а ты чему радуешься? — синьора складывает руки под грудью. — тебе тоже проверку проходить. скарамучча ухмыляется. вот потому у него превосходное настроение. — у меня привилегии, — пропевает он и проходит мимо синьоры к проверяющей. откидывает ткань и демонстрирует знак — позолоченное пёрышко. хорошо, что он не выбросил его раньше в приступе ненависти. нива как-то сказал, что ему нельзя никому показывать этот знак — ни в коем случае. наверное, так он хотел оградить наивного и слабого прошлого его от алчных людишек, которые захотят воспользоваться его положением. но теперь скарамучча другой. теперь он может заявиться в инадзуму и во всеуслышание прокричать о том, кто он такой, и пусть кто-то посмеет сказать и слово против. да и кто ему что скажет? кто-то из трикомиссии? не смешите. на что способны обычные люди против него? кукла райден? ей будет всё равно, пока он не начнёт крушить инадзуму и убивать всех подряд. эи? вот кто-кто, а она будет последней, кто захочет с ним встретиться. скорее всего, не захочет вообще. так что сейчас главное, чтобы о его прибытии доложили яэ мико. сделать это проще простого: лисица любит совать свой нос куда не следует, так что если сейчас он поднимет шумиху со знаком сёгун, она узнает. а если не совсем трусиха — придёт поздороваться. поэтому скарамучча не скрывается и скрываться не собирается. правда, возникает заминка: работницу пропускного пункта его перо не впечатляет — слишком, видно, молодая, чтобы знать — а вот пришедший следом на зов старик кланяется чуть ли не до земли своим похрустывающим старческим телом и пропускает скарамуччу на остров, пообещав уволить нерадивую работницу. у того слишком хорошее настроение, и он разрешает не увольнять, а всего-то не платить ей ничего в этот месяц. а после скарамучча наслаждается исказившимся от ярости личиком синьоры и, нежно улыбнувшись, машет ей на прощание рукой. — надеюсь, никогда больше не встретимся, — ласково отвечает он в ответ на проклятье, которое насылает на него синьора. настроение ярче полуденного солнца, которое слепит и печёт где-то там наверху, но шляпа надёжно защищает голову от жара. скарамучча неспешно прогуливается по побережью, доходит до места следующий проверки и терпит любопытные взгляды пограничников, которым успели уже о нём доложить, и после этого наконец-то попадает на наруками. дорога до столицы не запоминается совсем, откладывается парным травяным и пыльным запахом где-то на дальних полках памяти. виноваты бесконечные раздумья, хотя и подумать-то как следует не получается: размышления оттесняют всплывающие невольно воспоминания. что ему делать? план, план, вспомнить план. первым делом встретиться с яэ мико: вдруг получится раздобыть у неё информацию. и провернуть это до того, как синьора получит аудиенцию у сёгун райден. она проверит наличие сердца бога внутри другой куклы, и если обнаружит, то в дело вступит скарамучча: дождётся, когда войска сангономии вступят в столицу (с тайной поддержкой фатуи) и начнётся неразбериха, и тогда они вдвоём с синьорой сразятся с сёгун райден. мусо но хитотачи — вещь, конечно, опасная, но дотторе недаром столько лет ковырялся в его теле. он кое-что понял и кое-чему научил скарамуччу. главное — действовать быстро. молниеносно. для этого нужно… кузница? скарамучча останавливается. опять он ушёл внутрь себя и из-за этого ушёл не туда снаружи. ему вовсе не нужно в столицу. он собирался остановиться где-нибудь на окраине, чтобы быть в курсе всех дел, но подальше от резиденции сёгун райден. и вот он случайно набрёл на кузницу, и не заброшенную и обворованную, а работающую — ошибку его прошлого. она совсем крошечная — не сравнится с размахом кузниц татарасуны. стоит чуть в стороне от основной дороги, а из работников только широкий по всем параметрам мужчина и старик, которые выслушивают единственного посетителя со ржавой железкой в руках. «амэнома», — читает скарамучча. и с нечитаемым выражением лица разворачивается и возвращается назад, к нижним районам инадзумы.