***
Грубые бревенчатые ворота открывались слишком долго. За успевшее пройти время вокруг Эйлы собралась целая толпа. Быть может, около десятка человек и не стоило называть «толпой», но ей всё равно было некомфортно от сверлящих спину взглядов и звучащих наперебой перешёптываний. От перешёптываний — особенно, ведь волчий слух невольно доносил каждую деталь чужих голосов и успел уловить несколько неприятных изречений, вроде пущенного кем-то сравнения с дикаркой из местных кланов. Эйла не обращала внимания, не говоря уже о том, что её нынешний внешний вид действительно многим сводился к тому, коим обладали здешние коренные обитатели. Когда всё будет кончено, ей, определённо, не повредит отмочить тело в реке Карт. Так и не открывшись до конца, ворота замерли, оставив меж створ узкую щель, сквозь которую могло пройти не больше одного человека. Эйла не успела сделать шага, когда поняла, что её не приглашали войти, а, наоборот — выходили встречать. Проскользнувшая через врата фигура оказалась тем, кого Эйла никак не надеялась увидеть в нынешней ситуации — каджитом. Если бы не отсутствие на его голове шлема, то распознать в нём кошколюда, вероятно, стало бы невозможно. На Эйлу смотрела характерная всем уроженцам Эльсвейра кошачья физиономия с крупными, голубыми, имеющими вертикальный зрачок глазами, длинными заострёнными ушами и короткими тёмными усами. Грива каджита была сбрита до двух одиноких бакенбард, а всё лицо делилось на серый и белый цвета — не то от природы, не то из-за искусственной покраски меха. — Женщина незнакома каджиту, — заговорил он со свойственным своему народу акцентом, после чего глянул Эйле за плечо, видимо, изучая тех кто столпился вокруг неё. — Ты не из здешних? Путница? Что тебе нужно? «Слишком много вопросов», — раздражённо подумала Эйла, но ответить, к сожалению, была вынуждена иначе, предварительно нацепив на губы подобие хоть какой-то улыбки: — Я здесь по делу, но с миром. Ищу ту, кто зовётся Дельфиной, — она оглядела каджита с ног до головы ещё раз, в этот раз акцентируя всё внимание на его доспехе. Несомненно, прежде ей подобных лат видеть не доводилось. Да и вообще, наверное, мало кто мог бы сказать иначе — броня была крайне необыкновенна: соитие множества изогнутых, складывающих форму доспеха пластин, действовало таким образом, что те становились похожи на наслаивающиеся друг на друга большие чешуйки, а мельчайшая резьба на некоторых из них придавала общему виду брони некой… древности что ли? Эйла мысленно заключила, что ошибки здесь быть не может. Перед ней, совершенно точно, стоит представитель Ордена Клинков, пусть даже ей было не с чем сравнить это предположение. — Грандмастера Дельфину, вот как? — кошколюд сложил крытые наручами лапы на груди, а его морда явила смесь недоверия и заинтересованности. — Новобранец? Желаешь присоединиться? Каджит должен предупредить, что всё не так просто. Видишь других людей? — он махнул лапой, вновь указывая на собравшихся за Эйлой. — Эти тоже хотят стать Клинками. Грандмастер принимает всех по очереди и оценивает многие качества. И ещё… Эйла не выдержала и сделала шаг вперёд, моментально заставив болтуна смолкнуть и так же скоро сменить свою говорливость на опасение, показательно уложив правую лапу на рукоять меча в ножнах на поясе. — Я здесь из-за Довакина, — выговорила девушка, надеясь, что этого будет достаточно. Каджит моргнул. Либо Эйле показалось, либо весь его мех на мгновение действительно дрогнул. — Путница пришла из-за Драконорождённого? — кошколюд медленно убрал пальцы с оружия. — Не чтобы вступить в Клинки? — Именно, — Эйла из последних мысленных сил пыталась сохранить спокойствие голоса. — Могу я войти и поговорить с этим вашим «грандмастером». Излишне болтливый собеседник зачем-то опять оценивающе оглядел её. — Грандмастер распорядилась не впускать никого без её ведома и разрешения, но… так и быть. Ка́рджо рискнёт хвостом, сделает исключение. Пусть путница идёт за Карджо. — Это как так? — пробасил чей-то мужской голос позади с явной недовольной интонацией. — Мы тут ждём, а эту деваху вперёд что ли всех остальных? Несправедливо! — Ещё как! — поддакнул другой. Не дожидаясь ещё большего негодования от стоящих позади претендентов, Эйла спешно протиснулась между каджитом и створкой и прошла за ворота. Как оказалось, частокол и сами врата делили наземную территорию оплота на два сектора. Здесь — за ограждением — тоже были деревянные постройки и свои обитатели. Все присутствующие, так или иначе, были снаряжены в ставшую для Эйлы отличительным знаком броню. Вслушавшись на несколько коротких секунд в царящую вокруг оживлённость, она насчитала около трёх десятков сердец, большинство обладателей которых, разумеется, уже вовсю таращились на неё. — Грандмастер строго контролирует распределение, припасы и пользу от каждого, — каджит появился справа от Эйлы, а позади послышался знакомый скрип закрывающихся ворот. — Много людей хочет быть Клинками, но Клинки не принимают всех. Карджо приняли, других могут не взять. Эйле хотелось сказать, что ей всё равно, но, исходя из необходимой вежливости, пришлось ограничиться простым кивком. К благостному облегчению, каджит не стал больше молоть языком, а указал лапой перед собой в приглашении и сам поспешил сдвинуться с места. Эта часть оплота больше всего походила на некое собрание тренировочных площадок, хотя, на деле, была слишком узка для подобного — выстроенный кривой линией частокол и скалу по правую сторону разделяло расстояние едва ли превышающее полсотни ярдов. Тут и там встречались одиночные или целые ряды соломенных чучел-манекенов, где-то в дальней стороне слышалось фырчанье лошадей, что наводило справедливые мысли о расположении здесь же конюшен. Запримеченные Эйлой члены ордена — вероятно, новобранцы или приближённые к оным — провожали её и её проводника взглядами, частично отвлекаясь от учебных боёв, которые вели — преимущественно — на необычно-длинных и тонких мечах наперевес с круглыми щитами. Из-за всех этих пристально взирающих на неё глаз стало ещё больше не по себе. Может, она ошиблась и кто-то из местных всё-таки знает её? — Путницу зовут Эйла, не так ли? Карджо прав? Она резко остановилась, поразившись совпадению меж собственными мыслями и неожиданными словами спутника. — Похоже, каджит не ошибается, — морду также остановившегося кошколюда окрасила улыбка, но лишь на мгновение, после чего его усы показательно опустились, придавая ему обратно-печальный вид. Эйла проглотила изумление и кивнула в ответ. — Карджо, братья и сёстры по ордену и даже Грандмастер догадывались, что может прийти кто-то от Довакина, но не рассчитывали увидеть Эйлу Охотницу. — продолжил каджит, возобновляя движение вдоль скалы. — Карджо знал Довакина Корима. Корим был хорошим человеком. Ещё Карджо знает, что Корим любил Эйлу. Сильно любил. В груди завязался узел, стремительно начавший подниматься к горлу, но Эйла с яростью дала отпор этой слабости, силясь не забывать, что её спутник вовсе не собирался причинять своими словами боли — просто это была особенность диалекта каджитов, обязывающая их изъяснятся донельзя прямо. Ей даже не нужно было вслушиваться в его сердцебиение, чтобы понять, что он говорит с высшей искренностью. — Значит, вы были знакомы? — плавно сменила она тему, догоняя его в несколько быстрых шагов. — Да, как Карджо и сказал, — тут же ответил каджит и, судя по его голосу, он тоже был рад говорить об этом, а не о смерти и горечи. — Корим оказал помощь Карджо в одном личном деле и ещё одном… финансовом вопросе — помог расплатиться с долгом. Карджо хотел уйти прочь из холодных земель севера, но не мог сделать этого, не расплатившись. А когда Довакин помог, Карджо передумал уходить — решил остаться. Он не знает почему. Возможно, боги нашептали ему свою волю. Рассказ у каджита вышел длинным, но теперь Эйле почему-то было не противно его слушать, а совсем напротив — ей будто хотелось узнать больше. Наверное, это былая сердечная привязанность к тем наполненным повествованиями вечерам захватывала власть над желаниями. Карджо в подробностях рассказал, что должен был крупную сумму денег какому-то торговцу, в караване которого — по требованию уплаты — занимал должность охранника. С Коримом они познакомились близ Данстара, где караван остановился, чтобы переждать снежную бурю перед дальнейшим походом на юг. Неизвестно зачем, но в тот ненастный день Корим выменял у одного из кочующих торгашей какой-то серебряный медальон, что подтолкнуло Карджо поведать ему историю о похожем украшении — лунном амулете, который у него похитили бандиты, напавшие на караван несколькими днями ранее. При повторной — состоявшейся уже близ Рифтена — встрече, Корим преподнёс Карджо его пропажу, уведомив, что её похитители получили по заслугам. Каджит был восхищён подобными щедростью и искренностью со стороны простого путника, но Корим, как оказалось, решил пойти ещё дальше, добровольно предложив сверху крупную сумму денег, коей хватило для расставания с долгом. Избавившись от этого бремени, Карджо предложил Кориму то единственное, что только мог в ту пору — свою компанию, и они странствовали какое-то время вместе. Именно от Корима Карджо узнал о Клинках и — по завершению совместного путешествия — вознамерился присоединиться уже к ним. С его слов, было это чуть более года назад. — Выходит, — осторожно повернула разговор в обратное русло Эйла, — Клинки знают о происходящем. — Карджо знает, а Клинки знают ещё больше, — кивнул каджит. — Над Скайримом нависла новая беда. Грандмастер думает над этим день и ночь. Морщит лоб, волнуется, переживает, иногда кричит на новобранцев. Хорошо, что Карджо не новобранец. Дневной свет остался позади. Обойдя содержащую на и в себе укрепления скалу, они прошли сквозь широкую природную арку и оказались в залах оплота, напоминающих видом простые пещеры. Впрочем, первый взгляд был весьма обманчив и вскоре — по преодолении ещё некоторого расстояния — Эйле открылось истинное назначение этого места, могущее быть только жилыми помещениями с небольшим уклоном в сторону казарм. Скорее всего здесь обитали те самые члены ордена, которых она видела снаружи — начинающие. Вряд ли старшие представители их братства согласились бы жить единым скопом под гнётом грубого каменного потолка, а уж тем более на таких паршивых кроватях, от которых можно было уловить едкий запах плесени и несвежести, даже не прибегая к остроте волчьего нюха. По дороге им попалось ещё несколько представителей ордена. Все они были при едино-одинаковом оружии и доспехах и каждый также не мог не проводить Эйлу взглядом. В этот раз девушка решилась отвечать на них, и то, что она увидела в глазах средних лет воина, прошедшего мимо, ей не понравилось. После слов Карджо её уверенность в тайне над собственной личностью быстро развеялась. — Ты сказал, что Клинки многое знают, — подала Эйла голос, когда они проходили узкий деревянный мост, перекинутый над неглубокой расщелиной в земле, и, плавно переходящий в такую же деревянную лестницу, ступени которой вели вверх — вдоль резко начавших набирать высоту стен. — Вы уверены, что знаете всё? — Эйла говорит о Мираке и драконах? — каджит выждал паузу и удовлетворённо кивнул самому себе, верно приняв её молчание за согласие. — Грандмастер возрождает старое на новой почве. Она рассказывала, что в прежние времена у Клинков были глаза и уши по всей Империи. Давно это было — до последней большой войны. Сейчас у нас мало глаз и мало ушей, но за городами Скайрима Клинки следят неусыпно. Карджо тоже был глазами и ушами какое-то время. Гулял в Маркарте и Солитьюде, нацепив одежду торговца пряностями, — он усмехнулся. — Карджо признается — ему понравилась такая игра. — За всеми городами? — уточнила Эйла, надеясь, что спутника опять не занесёт на разговоры зацикленные на самом себе. — Есть вести с востока? — Карджо не знает точно. Не хочет врать или говорить полуправду. Лучше спросить у Грандмастера, друг-Эйла. Под конец его слов они завершили подъём по лестнице и приблизились к очередному коридору-туннелю. Только сейчас — вновь увидев впереди тьму и слабый трепещущий огонёк на стене — Эйла заметила, что на протяжении всего подъёма ей не встретилось ни одного факела. Успев бросить взгляд вверх, она поняла, что каменная толща, вдоль которой они только что двигались, и, вдоль которой, собственно, располагалась лестница, не упирается в свод — в этом месте скала будто разверзлась, обнажив небо. «Небесная Гавань», — подумалось ей. — «Не от того ли?» Обещанный остаток пути они действительно прошли быстро и вскоре оказались в ещё одном зале. От ставших почти привычными взгляду пещер здесь осталось намного меньше следов, и главной ролью в представшей перед Эйлой картине теперь являлось то, что ожидало впереди. Судя по всему, это и был вход, непосредственно, в сам храм — центральную часть всего оплота. — Эйла не видела такого, да? — вновь заговорил Карджо, подходя ближе. Не согласиться с его предположением было бы равенством гордой лжи. Да, она действительно прежде не видела чего-либо столь одновременно странного, необычного и поражающего. Эйла ожидала обнаружить здесь ворота — не такие, что были недавно ею преодолены, конечно же — но и никак не подобное. Вход в обитель Клинков представлял собой широкую каменную стену с несколькими симметрично-расположенными колоннами и масштабной, искусно высеченной резьбой, центральной частью которой являлся огромный человеческий лик. Окантовка каменной головы, без сомнения, являлась проходом, а сама скульптура — неким подобием створы. Приближаясь, Эйла не отрывала ни толики внимания от гигантской головы. Лик взирал на неё холодным взглядом камня, но девушка ощущала его на себе столь явственно и горячо, что этот неживой взор переставал казаться искусственным. Она внимательно изучила каждый изгиб древней скульптуры. Время и распад, как ни странно, обошли её стороной, позволяя предположить о не самых обычных способах созидания — возможно, тут не обошлось без чар, — но, тем не менее, творение древности никак не подсказывало о таимом в себе смысле. — Кто это? — вопросила Эйла, бросив бесплодные предположения. — Герой прошлого, — послышался ответ Карджо, который успел приблизиться к каменной голове почти вплотную. — Реман Сиродил. Драконорождённый. От последнего озвученного спутником слова Эйла ощутила прокатившуюся по спине волну будоражащих мурашек. Таинства истории (особенно чужестранной) были не так интересны ей на протяжении жизни, но имя Ремана Первого — основателя одноимённой Сиродильской Империи, именуемой главами летописных хроник второй по счёту, она всё-таки знала. Герой, спасший, весь Тамриэль от вторжения чужаков с далёкого Акавира. Император, объединивший народы в единую силу… Драконорождённый. Довакин, как и Корим… Как Мирак. Излучаемый взглядом скульптуры, непонятный разуму зов сменил тепло на холод, заставив Эйлу невольно поёжиться. Качнув головой, чтобы избавиться от начавших сковывать ощущений, девушка ускорила шаг и приблизилась ко входу, больше не удостаивая «врата» взором. — Вход оставался закрыт многие века, — заговорил Карджо, когда она приблизилась. — Печати были сорваны, храм раскрыл свои тайны для Клинков. Теперь Клинки не используют колдовство для оберегания. Сказав это, каджит протянул руку вперёд и коснулся едва различимой среди узорчатой резьбы ниши в стене, чуть правее самой статуи. Эйла заметила, что пальцы Карджо касаются чего-то, а затем поворачивают. В ту же секунду послышался скрежет неких механизмов. Дохнув с сопрягающихся со стеной гладких граней небольшим облачком каменной пыли, лик Ремана пришёл в движение и начал медленно смещаться назад, постепенно откидываясь тыльной стороной кверху. Шум невидимого механизма звучал, не переставая, на протяжении всего процесса. Медленно, но верно «ворота» отворялись, демонстрируя сокрытый позади средней ширины проход, с самого своего начала перерастающий в многоступенчатую каменную лестницу. — Пусть Эйла идёт за Карджо, — вновь взял слово каджит, трогаясь сразу же, как в стене затих последний щелчок. Он уже шагнул на первые ступени, но неожиданно замер. Эйла же не сдвинулась с места вовсе, быстро поняв, что именно его остановило. Из открывшегося им прохода доносились голоса: — …должно быть готово как можно скорее, — уловила она обрывок фразы, произносимой женским голосом. — Я хочу знать — сможем ли мы перетащить эту штуку сюда и использовать для своих нужд? — Нам почти удалось восстановить чертежи, но, что касается перемещения, то здесь я сильно сомневаюсь. Даже в разобранном виде эта чертовщина весит не меньше горы. И не забудьте про сложность маршрута. — Тогда не трать моё время. У нас и так забот по горло. Вечером доложишь о конечном решении. На этой фразе Эйла перестала вслушиваться, предпочтя разглядеть обладательницу имеющего властные нотки голоса и беседующего с нею спутника. Из освещённого трудами факелов и встроенных в стены каменных жаровен коридора появились двое — мужчина и женщина. Первый, имеющий оливковый цвет кожи, и, носящий на голове пышные курчавые волосы, вне сомнений, был редгардом, а вторая… Эйла моргнула, мгновенно распознав несколько отличительных знаков на укрывающей тело женщины броне. В отличии от доспеха, носимого Карджо, и тех, в которые были облачены все встреченные ими на пути члены ордена (в их числе и редгард, шедший сейчас навстречу), эти латы отличались преобладанием в своих элементах золотого цвета, что уже недвусмысленно намекало на важность их обладательницы. Узорчатые символы на доспехе отливали обильным блеском не то эбонита, не то кажущегося столь тёмным в окружающем полумраке серебра. За спиной женщины развевался короткий плащ из угольно-серой ткани с мелким сетчатым узором. Зацепившись за эти скорые наблюдения, Эйла пригляделась и к самой воительнице. Невысокого роста и, к большому удивлению, совсем некрепкого телосложения, лицо заметно подёрнуто морщинами, а длинные, собранные на затылке в округлый пучок светлые волосы уже успели уступить дорогу седине. — Кошара, — вдруг рявкнула женщина, остановившись рядом с Карджо, который, повинуясь пусть и оскорбительному, но всё же обращению, вытянулся перед ней в струну и замер, дополнив это движение лёгким ударом правой лапы в нагрудник, — тебе разве не было велено заняться отбором свежей крови? — Карджо помнит, — отозвался каджит и тут же качнул головой в сторону Эйлы, — но он встретил кое-кого важного и решил доложить вам. — Доложить, но не приводить ко мне. Кажется, так я велела действовать в случаях особой важности. — Это так, но каджит посчитал, что сейчас случай более чем особенно важен, — он повторил указывающий жест головой. — Карджо хочет представить вам Эйлу Охотницу, прибывшую сюда из-за смерти Довакина. Очередная прямота его речи вытолкнула из груди Эйлы непрошенный вздох. Стерпев вновь резанувший по сердцу след горечи, она снова сосредоточила внимание на представшей перед ней женщине, в звании которой уже не приходилось сомневаться. Как и в том, что их общение может оказаться не таким приятным, как ей представлялось изначально.***
— Никогда не видел ничего подобного. Интересно. Столько же интересно, сколько и тревожно. Устав от прикосновения сухих и морщинистых пальцев к собственному предплечью, Эйла легонько дёрнула рукой, немо призывая старца остановиться. Тот принял жест с пониманием и, отпустив её руку, отошёл на шаг. Поспешно скрыв большую часть метки под рукавом рубахи, девушка в ожидании уставилась на сидящую за столом напротив неё Дельфину. Грандмастер Клинков. Если бы не важность встречи, то она с удовольствием пошутила бы о том, что носитель такого титула должен быть повыше ростом. Большинство бретонцев недолюбливали эту шутку в принципе, а столь важная персона… Эйла заставила себя отсечь мысли от глупостей, видимо, незаметно закравшихся в голову из-за длительного одиночества в прошедшем пути, пусть даже последнее вовсе не было ей неприятно. — Как всё забавно складывается, — неожиданно заговорила Дельфина, подпирая подбородок скрещёнными в замок ладонями. — Покинул нас один волк, а пришёл другой. Эйла могла бы изумиться столь смелому и уверенному высказыванию, но быстро осознала, что слова Карджо о сети шпионов по всему Скайриму, похоже, были более чем достоверными и промолчала. — Не самый лучший способ начать разговор, дорогая моя, — встрял старец, которого при Эйле, кажется, называли именем Эсберн. — Она гость. — Гость, на которого у нас совсем нет времени, — парировала Дельфина, нисколько не меняя раздражённого тона. Выждав секунду, женщина оттопырила указательный палец, кончик которого миг смотрел точно на руку Эйлы. — Ещё и с какими-то секретами. — Секретами, — повторил старик, ковыляя вдоль стола, чтобы медленно и со вздохом присесть в соседствующее с Грандмастером кресло. — Секреты всегда таят ответы, а получать таковые, я тебе скажу, бывает познавательно. Тебе стоит проводить больше времени в библиотеке. — У библиотечных книг есть ты, Эсберн. А моё дело — следить, чтобы никто не отлынивал от работы и готовить бойцов. Эйла решила вступить: — Вы хоть знаете к чему готовитесь? — она позволила себе спокойную, ни к чему не обязывающую улыбку. — Знаете, что нас ждёт? Сердцебиение Дельфины заметно участилось, выражая ещё одну снесённую ею волну раздражения, но высказаться она не успела — Эсберн подал голос первым: — Не сомневаюсь, это знаешь ты, дорогая моя, и мы готовы тебя выслушать, — он сипло усмехнулся. — Прошу простить за поведение нашего лидера. Она бывает черства. — Всему есть причина, — именно с такой интонацией перебила его Дельфина. — Как и тому, чтобы не тратить резерв моего времени на несчастных близких Довакина, — кратким движением левой руки и пальцев на ней она протёрла уголки глаз. — Если тебе так хочется поразвлечь себя гостеприимством, Эсберн, то вперёд — флаг тебе в руки. Будь хорошим хозяином. С этими словами Дельфина рывком оттолкнулась от стола вместе с креслом, поднялась и, более не одаряя никого и ничто даже жалкой долей внимания, зашагала в сторону коридора, ничем не отгороженного от занятой ими комнаты. Эйла проводила её взглядом, рассуждая о том насколько сильно только что уменьшились шансы получить здесь помощь. Когда звонкий лязг стальных сапог стал гулче и отдалённее, девушка направила взор сперва на свою руку, а после на оставшегося с ней наедине старика, который смотрел ей в ответ и неуклюже улыбался истрескавшимися с возрастом губами. — Вновь прошу простить, мой друг, — заговорил он, испуская очередной вздох. — Дельфине приходится нелегко в последнее время. Наши ряды рвут на части послания из владений с требованиями направить в холды людей для оберегания от драконьей опасности. Ещё и присланная до кучи ярлами молодежь, из которых хотят сделать Клинков. — Я думала, что у вас и так по глазу в каждом городе? — сострила Эйла. — Вы многое знаете. — То лишь наблюдатели, девочка, — покачал головой Эсберн. — Бойцов среди них немного, как и общее наше число. — А точнее? — Кхм, дай-ка подумать. Кажется, месяц назад проводили перепись и было чуть больше полутора сотни. — Месяц назад многое было иначе. — Верно-верно, — от старика последовал ещё один вздох. — Например, Драконорождённых считали героями легенд и нынешнего времени, а не захватчиками и убийцами. Как ни странно, а эти его слова почти согрели. Не сумев не пустить на периферию сознания ненавидимый всем естеством образ мерзкой маски, Эйла уложила руки на груди, но правую почти сразу подняла обратно, сама не зная зачем опять принявшись изучать выглядывающие из-под рукава короткие линии рисунков и тонкие буквенные надписи на собственных пальцах. Месяцем ранее этого следа Обливиона тоже при ней не было, как и хоть сколько-нибудь приближённых к ныне происходящему предположений. Эсберн, должно быть, заметил движение её глаз. — Ты хочешь узнать у меня что это? Вопрос был максимально приближен к истине, но Эйла не знала с чего ей стоит начать. Странно, ведь за время пути она не раз бралась обдумывать то, что собиралась сказать. Дельфина — будь она неладна — воистину, не оправдала её ожиданий ни в каком смысле. Она собралась с мыслями, которые мгновенно ускользнули к воспоминаниям о той самой секунде — последнем мгновении её добровольного пребывания в Обливионе. Слова триады Принцев вновь заговорили, по-прежнему звуча в сознании направляюще и чётко: «Помни и найди. Кровь и душа дракона. Укреплённое муками тело. Знания, что даруют перевоплощение». Вот для чего она искала это место и Клинков. Это было до невозможного глупое сравнение, но поставленная цель сильно напоминала записанный на обрывке пергамента рецепт, которому требовалось в точности следовать. Эйла не могла быть уверена во всём наверняка, но бездействие всяко было хуже, чем попытки предпринять хоть что-то, пусть даже если это «что-то» может привести к тупику или даже ошибке. Она отправила Лидию на поиски Сераны к Страже Рассвета, чтобы вампирша помогла пролить свет на слова, сказанные Молагом Балом, а сама отправилась сюда. Кто лучше драконоборцев может помочь с подсказкой, что озвучил ей лично Хирсин? Кровь и душа дракона. Только стоит ли так просто доверяться им? — Сперва я хочу узнать кое-что другое, — отозвалась Эйла на прозвучавший от Эсберна вопрос и, качнув головой на проход, через который недавно удалилась Дельфина, спросила. — Вот, скажем, откуда взялся тот нож, что сейчас торчит из задницы вашего Грандмастера? Она ожидала от старца хмурости или укора, но тот не оправдал ожиданий, неожиданно усмехнувшись: — Ножа там нет, девочка, но беда под названием «Мирак» отменно раскалила её терпение. Дельфина не хочет сидеть, сложа руки. Она рвётся исполнять свой долг и не забывает напоминать о том же другим. — Качество лидера, — кивнула Эйла. — Если эти «другие», конечно, нуждаются в её напоминании. Ожидаемая ранее серость пала на лицо Эсберна только сейчас, заставив её удивиться. — Увы, но таковые есть сейчас и были ранее, — он откашлялся, прикрыв рот кулаком. — Прости старика. Полагаю, эта тема тяжка для твоего сердца. Эйла в непонимании сощурилась и, убрав руки с груди, подалась вперёд: — О чём вы? Морщины на лбу и щеках у Эсберна энергично задвигались, а сам он, тихо хрипнув что-то непонятное вполголоса, почесал почти полностью облысевшую макушку. Застывшее на его лице выражение отчётливо выражало озадаченность и даже след неловкости. — Думал, ты знаешь, — отняв руку от головы, старик указал пальцем на её метку, — оттого и решил, что ты в большом отчаянии, раз решила обратиться за помощью к нам, несмотря на… кое-какие разногласия. Эйла часто заморгала, пытаясь уловить смысл его слов, но так ничего и не поняла. — Какие ещё разногласия? — вопросила она. — Я вас впервые вижу, — девушка на секунду опять удостоила взглядом коридор. — Вас обоих. Эсберн тихо хрипнул и протёр лоб, избавившись от едва заметных, выступивших на нём капель пота. Перед самым ответом старец как-то нервно заелозил в кресле и даже зачем-то закусил нижнюю губу. — Дело в Довакине, моя дорогая. Неужели Корим не рассказывал тебе о Партурнаксе? Эйла ощутила точно посередь груди нервное напряжение. Да, ей было ведомо имя дракона, обитающего на верховной точке Глотки Мира, являющегося лидером Седобородых и, по совместительству, братом Алдуина. Именно он помог Кориму, направив её любимого на поиски Древнего Свитка, и, несомненно, так же оказав помощь в битве с самим Пожирателем Мира. Со слов Корима, Партурнакс был сдержанным, мудрым, рассудительным и — что самое важное — укротившим свои природные стремления, благодаря познанию глубинных смыслов Пути Голоса. Пусть так. Но причём тут он? Так она и спросила. — Всё ясно, девочка, — Эсберн медленно поднялся с кресла, оставив Эйлу в не получившем ответов замешательстве. — Думаю, я последую совету Дельфины и побуду хорошим хозяином, — старец несколько раз кивнул, будто соглашался с собственными мыслями. — Нам есть о чём поговорить, а разговор этот, определённо, стоит разбавить вином.