Игры с кровью

      Форт продолжал полниться единогласными выкриками его имени, когда шум от взмахов драконьих крыльев чуть поутих, вернув слуху прежнюю силу. Мирак отрывистыми взглядами изучил периметр старинной не-нордской постройки: круглые башни с частично отбитыми зубцами, вытянутые, пребывающие в не менее плачевном состоянии стены, пристроенные недавно деревянные навесные бойницы, некоторые из коих всë ещë держались на одних только лесах. Это место, как и все прочие оборонительные сооружения по всем трëм взятым под контроль холдам, требовало углублëнного и тщательного ремонта. Ну, одно хотя бы радовало — ответственный за Амол командующий (которого, кажется, звали Бья́лниром) полностью признал свои ошибки и то, что не успел подготовить всë к визиту Владыки. Подобный ему руководитель из рифтенского укрепления был куда более горд, за что, впрочем, уже поплатился и должностью, и жизнью.       В целом же, Мирак был удовлетворëн всем увиденным за совершëнный обход. Или это будет справедливее назвать «облëтом»? Изначально, почти все слуги ратовали за то, чтобы их Владыка совершал свои визиты в сопровождении конного эскорта, но Мирак придерживался иного мнения на этот счёт — зачем тратить время и путешествовать медленным ходом, если тебе подвластны сами небеса? «Воины и миряне должны видеть своего Повелителя, знать, что он рядом, жив, здоров и не забывает о них», — так уверял его кто-то из множества Старейшин. В таких вот вещах Мирак, как раз таки, и был жутко разочарован. Неприятный парадокс. Его воины и его подданные не должны полагаться на то, что видят, а обязаны укреплять себя самим знанием того, что он есть и находится у власти. Какие бы подвиги он ни готов был совершить ради их благополучия, а опускаться до отношения к себе, как к Богу, по-прежнему не собирался. Однако следовало признать, что жители этого мира слишком привыкли разделять всë на «божественное» и «не-божественное», чем лишь вредили ясности собственных взглядов и веры. Они должны были просто знать, что их повелитель существует и не сомневаться, но вместо этого предпочитали полагаться на постоянные напоминания, будто отсутствие рядом ставило под сомнение сам факт его жизни. Глупо и одновременно явственно понятно. Воистину, ничто так не воодушевляло Мирака, как понимание того, что однажды мир избавится от подобных заблуждений и станет лучше. Благодаря ему.       Возвращаясь к теме оборонительной мощи Истмарка, Рифта и Винтерхолда, Мирак был вынужден признать, что строители того рода, что ныне звались «имперцами», знали своë дело и, возводя эти укрепления в ранние времена, работали на славу. Пусть сейчас плоды тех трудов частично обратились в руины, но восстановление стен и внутренних помещений казалось вполне реализуемой задачей и даже не требовало вмешательства архитекторов и чертежей. Старые форты были спроектированы просторными, удобными для перемещения и организации длительного пребывания в них солдат, а строение имели такое, что нападение на оплот с любой стороны вызывало те или иные затруднения для наступающих.       Ничуть не хуже дела обстояли и с теми, кого растущей армии Мирака надлежало вскорости принять в этих фортах. Благо, добровольцев, что день за днём открывали для себя истину, хватало с избытком: жители деревень, услышавшие о зарождении на востоке Скайрима новой силы; отрëкшиеся от прежних цветов холдов стражи; даже одиночки-наëмники и охотники — многие осмеливались явиться, чтобы заявить о своëм желании идти на службу. Отдельного внимания стоила внушительная часть молодняка Рифтена, где имя Мирака держалось у всех на устах ещë много дней после изничтожения крысиной Гильдии Воров. До него даже доходил туманный слух о том, что в столице поговаривали об утверждении ежегодного праздника в честь свершившегося события.       Земля далеко внизу резко изменилась в цвете и насыщенности — лесистый уголок границы Истмарка всë сильнее и сильнее уступал тундре, и вскоре полупустошь заполонила собой каждую преодолеваемую тенью дракона милю. Безжизненность и хлад этого кусочка Скайрима были весьма обманчивы, и Мирак прекрасно видел доказательства сего заключения: часто попадающиеся горячие источники согревали землю и давали жизнь хоть и скудной, но всë равно зелëной растительности; очень редко встречались более насыщенные зеленью, но всё равно мелкие по объëму участки со скоплениями небольших сосенок; общую краску жизни могли бы дополнять дикие животные, но они все прятались, видимо, ощущая опасность в небе над собой. Исключением были иногда попадающиеся лагеря великанов, огромные фигуры которых прекрасно различались даже с высоты. То же касалось и находящихся у первых во владении мохнатых мамонтов, а также высотных ярко полыхающих костров, отмечающих сердце каждой стоянки. Ловя на себе неодобрительные взгляды диких гигантов и стараясь не усмехаться при виде трясущихся в их руках орудий-дубин, коими те провожали дракона, Мирак мысленно рассуждал о странностях природы, которые ничуть не изменили этих существ за те века, что он был отрезан от мира клетями Обливиона. В древнюю бытность великаны были абсолютно такими же. Не хотели они развиваться сами, или того не позволяла какая-нибудь особенность их сущностей — этого Мирак не знал. Абсолютная уверенность имелась лишь в том факте, что этим диким тварям придëтся исчезнуть с лица земли. Его земли.       Виндхельм стал виден уже давно, но не сразу обратился ясным силуэтом, некоторое время оставаясь тëмным пятном на снежном фоне северных предгорий. Склоны далëких скал вскоре разделились со столбами чёрного дыма, произрастающими из западных городских районов. Похоже, кузнечная мануфактура под командой Онгула Наковальни процветала. Заметно преобразился и северный уголок древнего града Исграмора — Королевский Дворец менялся с каждым днëм, постепенно приобретая черты того вида, который Мирак распорядился для него сотворить. Высокой скорости строительства удивляться не следовало — покорные слуги не знали усталости в труде.       Всерьëз заинтересовавшись именно последним сделанным наблюдением, Мирак пригляделся к уже отстроенным нововведениям и сразу увидел весьма забавную картину: из тëмного отверстия в глади одной из новых стен появилась вытянутая драконья голова, следом за которой, опираясь лапами на грубые фасадные пилястры, показалось и всë остальное. Распахнув крылья и издав глоткой нечто вроде полурëва-полустрëкота, раб несколькими сильными взмахами поднял себя ввысь и устремился к облакам. Понаблюдав за полëтом слуги несколько секунд, Мирак направил голосом приказ осëдланному Дрогфодвину:       — Садись. В городе.       — Да, Thuri. Сейчас приземлюсь, — покорно отозвался дракон и развернул крылья полувертикально, чтобы сбавить скорость полëта.       Приземление, как Мирак и ожидал, вызвало на выбранной Дрогфодвином площади оживление. Причëм, двоякое — кто-то из оказавшихся на ней жителей сразу пустился наутëк, другие же — вероятно, более смелые и успевшие привыкнуть к постоянному нахождению драконов в городе — задержались, чтобы поглазеть. Спускаясь с седла, Мирак даже расслышал восторженный оклик «Король!», источником коего, как он заключил через секунду, была седовласая и скрюченная старуха, смогшая, несмотря на лëгший за плечами горб, рухнуть на колени и растянуться по земле в поклоне. Из такого вот положения, уродуя и без того драное платье грязью и растаявшим снегом, древняя жительница города наблюдала за реакцией Мирака. Не желая выглядеть не проникшимся, он глубоко кивнул ей, хоть и не был удовлетворëн полностью из-за прозвучавшего в свой адрес титула. Король? Ещë одна опора современных нордов на свершившуюся за время его плена историю. Верховные Короли и Королевы Скайрима — интересная, но всë-таки какая-то непривычная идея. Впитанные таинства Апокрифа позволяли Мираку знать, что первым правителем с подобным титулом был тринадцатый наследник династии Исграмора, коему удалось централизовать власть в стране, избавившись от прочих, властвующих отдельно друг от друга «королей».       Над всем этим следовало поразмышлять, чем Мирак и занялся, начиная движение ко дворцу. Стоит ли признавать изменения истории и брать себе звание «Короля», когда Скайрим снова будет объединëн, но уже под его властью, а не какого-то там из кровных потомков Исграмора? Наверное, всë-таки — нет. И дело тут вовсе не в нежелании, а, скорее, в общей бессмысленности. Надо ли напоминать самому себе, что Скайримом дело не ограничится? Если углубляться дальше в историю, то на ум сразу приходил один крайне разочаровывающий вывод: всë могло бы быть во много раз проще, но недостойные лидеры и правители Тамриэля сами позаботились о том, чтобы лишить друг друга доверия, разобщиться и теперь грызться между собой из-за веры, золота и личной гордости. Понадобится много времени и сил, чтобы избавить этот мир от столь слепого и наивного движения власть имущих, чьими стараниями сперва рождались, а затем гибли целые народы и империи.       В ЕГО время всë было иначе. Короли (те самые, которых «усмирил» потомок Исграмора) правили и воевали, как это и полагалось настоящим владыкам, но центр всей власти сходился не на их тронах, а на воле Драконьих Жрецов. Как бы ни был важен, могущественен или независим тот или иной правитель, помимо собственного самомнения он склонялся лишь перед драконами. Высшие Жрецы или младшие провозвестники их воли имелись в каждом городе и в каждой — даже самой невзрачной — деревне. Несомое ими слово — слово самих драконов, было единовременными благодатью и законом, перечить которым не смел никто. Именно Жрецы являлись весами баланса и именно им было под силу унять гордость и жажду власти, что раздирали страну уже тогда.       Как глупо. Осознавать и повторять всë это теперь было настолько же забавно, насколько и горько. Культ Дракона (как это теперь называла история) или пантеоны иных богов, чьи лики менялись, искажались и переосмысливались — всë это было ветвями одного и того же порока. Мирак давно смирился с допущенными в прошлом ошибками, но одного лишь смирения перед ними было недостаточно. Куда важнее становилась цель привнести изменения — исправить неверный взгляд на весь мир, показать другим их заблуждение, поставив себя в пример, и сказать таким образом: «Я был неправ, не повторяйте ни моих ошибок, ни ошибок ваших предков».       Именно поэтому Мирак делал то, что делал. Прошли тысячелетия, но его цель осталась неизменной. Он начал это много веков назад и не собирался отступать. Да, планы оказались застопорены коварством его бывшего даэдрического покровителя, но Мирак отвоевал своë право на свободу. Вопреки всему, связь с Хермеусом Морой, если задуматься, была не ошибкой. О нет, она была лишь инструментом — способом достичь цели. Как скоро Мирак сумел бы раскрыть истинную мощь своей крови, если бы не отыскал ту Книгу? Очерняло сие заключение лишь то, что за время его отсутствия мир погрузился в хаос ещё глубже. Осознание этого резало по совести ледяной сталью. В его воле и в его указании нуждались миллионы душ, а он, скованный искажённым временем Апокрифа, ничего не мог поделать, кроме как смиренно ждать, когда появится шанс сбросить ошейник Моры.       Столько всего произошло: ранние предки атморцев томились в унизительном плену у презренных эльфов, что властвовали на львиной доле континента; сами эльфы, разобщённые отсутствием порядка и поглощённые собственной гордостью, стремились стать богами (некоторым это даже на время удалось); безумцы играли с силами, которых не понимали и рушили само время, ввергая мир в хаос; Тамриэль захлёстывали болезни, междоусобные войны и терзали вторжения чужаков с иных земель… Список известных Мираку бед, конечно, имел свои границы, но в общих чертах казался бесконечным.       Сейчас, после всего пережитого, когда вся мозаика была перед глазами… Вот поэтому это казалось ему одновременно смешным и ужасным. Вмешательство даэдра и личные заблуждения — всë это было платой за его нынешнее право на власть, право вести других за собой. Право быть проводником истины. Ещë одна принесëнная им жертва — добровольная, а нынче ещë и ставшая по-своему забавной. Он оставил себе то имя, которое получил за глупую преданность Культу Дракона, хоть и мог сменить его или даже вернуть данное при рождении. Но не стал. Верный проводник. Что ж, если немного переиначить, то выйдет очень даже правдоподобно: проводник истины.       Стоящие у внешних ворот дворца стражи, заметив его, почти синхронно выразили приветствие: сперва поклон головой, затем удар кулаком о щит, а после ровная стойка. Мирак спокойно прошëл мимо, потратив мгновение, чтобы обратить толику мысленного взора к их разумам и убедиться в принадлежности обоих солдат к «покорным» — так его добровольные слуги взяли привычку называть тех, чьи умы он покорил своей воле.       Несомненно, кто-то уже донëс до дворца весть об его возвращении. Мирак не успел пересечь даже половины внутреннего двора, когда вторые ворота оказались распахнуты, и перед ними выстроилась небольшая толпа. Преимущественно, здесь были вольные слуги: несколько Старейшин и их заместителей, высокопоставленные боевые маги, драконьи всадники — как новые, так и избранные для этой роли ещë на Солстейме — и несколько покорных, коим надлежало помогать всем вышеперечисленным в мелких делах. Лица большинства Мирак узнавал, однако почти сразу всë его внимание оказалось заострено на одной единственной фигуре из общего множества — низкой ростом, но стоящей в самом центре и ближе всех к нему. Ему понадобилось лишнее мгновение, чтобы убедиться в истинности сделанного вывода. В целом, она не изменилась за прошедшие две с лишним недели, просто заметно окрепла и стала за счёт этого как будто выше. А, может, это уподобленная общим одеждам всех последователей кожаная мантия так приукрашивала еë образ.       Стараясь контролировать просящуюся на губы улыбку, Мирак не сбавлял ходу, продолжая приближаться к вратам. Слуги перешëптывались, кто-то сдержанно ликовал, некоторые проявили большую верность и склонили головы (по большей части, это были покорные). Мирак старался не отвлекаться, полностью сконцентрировавшись на цели. Ему было поистине интересно, что может произойти, когда он окажется достаточно близко.       Всë вышло наилучшим образом. Опять она его удивляла, как успела удивить тогда — в Рифтене. Спокойное выражение лица сперва никак не выдавало эмоций, но после краткого поклона, девочка всë же улыбнулась ему и залилась лëгким румянцем.       — Мирак.       Не «Владыка», не «Господин» и не «Хозяин». С этих уст его имя звучало как-то по-особенному, с глубиной и уважением, но без страха.       — Тафира, рад тебя видеть, — кивнул Мирак больше не сдерживая улыбки.

***

      Он терпеливо ждал, вслушиваясь в интенсивное копошение где-то за соседним стеллажом. Тафира так стремительно и яростно звала его за собой, что Мирак даже не успел обдумать иной формы распорядка дел на грядущий вечер — просто пошёл следом за ней. Надо сказать, что происходящее ныне вновь несколько удивляло его. Распорядившись доставить Тафиру в Виндхельм, он был уверен, что она встретит его несколько иным образом — от девочки, выросшей в нищете и лишениях на улицах южного города, Мирак ожидал некоторой «зажатости» после попадания в совершенно новые условия. Однако ничего такого не произошло. Похоже, Тафира чувствовала себя прекрасно и ничуть не боялась столь кардинальных изменений своей жизни. Тот факт, что прямо сейчас — буквально с порога — она позвала его в дворцовую библиотеку так и вовсе привёл Мирака в секундное замешательство.       Ожидая, Мирак успел уже несколько раз оглядеться. В первые дни своего пребывания на троне Виндхельма, он, разумеется, побывал в этой сравнительно небольшой, но всё равно достойной внимания обители мудрости. Нельзя было не заметить, что это место успело перемениться с той поры. Мысли сразу устремились к воспоминанию о недавних днях: слуги донесли, что библиотека находилась в небольшом упадке, а также предоставили сведения о здешнем надзирателе, коего, на самом деле, не существовало — ответственность за книги нёс придворный маг ярла. Увы, но сам колдун не выжил, ибо в день вторжения умудрился достаточно долгое время скрываться во дворце, оставаясь незримым для глаз. Его раскрыли при провалившейся попытке бегства, в ходе которого престарелый волшебник оказал яростное сопротивление, вследствие чего и был убит.       Состояние библиотеки того времени ясно говорило, что с возложенными на него обязанностями придворный маг не справлялся, либо же умышленно забывал о них. Как бы ни обстояли дела с последним и с его отношением к своей работе, но довольно скоро библиотека обрела нового хранителя, причём произошло это совершенно неожиданным образом. Когда Мирак распорядился о перестройке дворца и выдал указания об усилении и объединении городской кузнечной промышленности, некоторые из жителей Виндхельма отыскали в себе смелость прийти к нему на поклон — редкие (всего один или два каких-то избалованных аристократа) прибыли с дарами и клятвами верности, а вот многие другие являлись с просьбами восстановить потерянное при разрушительном нападении драконов. Ни одну из этих просьб Мирак, конечно же, не оставил без внимания, но конкретно происходящего сейчас касалась лишь одна из озвученных тогда. В тот день перед троном преклонил колени скрюченный старикашка — на вид уже миновавший шесть или семь десятилетий своей жизни. Старец представился именем Хро́льгун и поведал о своей беде — в драконьем пламени сгорели его лавка и большая часть товаров, коими являлись исключительно книги. Он уверял, что его скромный магазин «Воронье перо» был известен во всём владении, и что поставляемые ему товары исходят напрямую из Имперского Города, а значит роднятся со столичными в качестве.       Хрольгуном было сказано ещё много чего: про бездетность и давно умершую жену, с которой они создали своё маленькое дело; про общую важность наличия в городе такого места, как книжная лавка; про нынешнюю плачевность его положения… Мирак принял решение уже в самом начале рассказа, повелел слугам перенести всё сохранившееся у старого книгочея в библиотеку дворца, а ему самому — сделать полный переучёт всего, что в ней хранилось и будет храниться с прибавлением его уцелевших товаров. Судя по выражению лица Хрольгуна и дальнейшему количеству благодарностей, подобного исхода старец никак не ожидал.       Результаты были налицо. Мирак снова огляделся, чтобы в очередной раз убедиться в сделанном выводе. Пыль, бывшая прежде здесь частой гостьей, пропала и не наполняла воздух, книги были переложены в различных соответствиях: от простой сортировки по заглавиям и до делёжки на разделы и типы. Иными словами, Хрольгун оправдал оказанное ему доверие.       За стеллажом послышался топот ног, и через мгновение в проходе наконец-то появилась Тафира. Подарив Мираку секундную улыбку, девочка продемонстрировала сжимаемый в пальцах толстый том в тёмно-зелёной обложке с какими-то рисунками. Лишь оценив размер сего рукописного труда, Драконорождённый понял, что Тафира осталась всё той же в росте — маленькой и по-прежнему худой. Ей предстоит прожить ещё много дней и пережить длительные изменения, прежде чем подавленные нищетой силы вернутся и возьмут власть над молодым телом.       — Хрольгун помог мне найти это, — проговорила девочка, подходя ближе к Мираку и выкладывая свою находку на стол, за которым попросила его ожидать, когда они только пришли. — Мне даже объяснять почти ничего не пришлось — он сразу дал верный совет.       Мирак следил за тем, как тонкие персты девочки ловко перелистывают одну за другой страницы, параллельно наблюдая за отражающимся на её лице усердием. Выждав так некоторое время и внутренне улыбнувшись детской одержимости каким-то интересом, он, имитируя углублённое удивление, произнёс:       — Ты не говорила, что умеешь читать.       — А я умею, — в голосе Тафиры ярко сверкнула лёгкая гордость. — У нас с мамой была одна очень старая книжка, из которой она читала мне сказки на ночь. Когда сказки закончились, и мама начала повторяться, я попросила её научить меня читать саму. Она научила.       Мирак внимательно проследил за всем, что выражало детское лицо. Ни следа грусти или печали. Необыкновенно и в то же время восхитительно. Узнать о точном возрасте Тафиры Мирак так и не сумел, но, помня её рассказ о смерти матери около трёх лет назад, не мог не удивиться, сколь быстро девочка примирилась с бедой потери родителя. Многие дети (а иногда даже люди много старше) оказывались сломлены подобным, а вот она… Такое смирение и такая воля к жизни! Да, Мирак мог только восхищаться.       — В этой книге тоже сказки? — спросил он, стараясь поймать взглядом хотя бы одну из пролистываемых Тафирой страниц.       — Нет, тут намного-намного интереснее. Сейчас, ещё чуть-чуть.       Она остановилась через десяток страниц, что-то быстро просмотрела, перевернула ещё один лист и победоносно выдохнула, указав пальцем на небольшой печатный рисунок и ветвящийся ниже оного текст.       — Я всё никак не могла забыть тот красивый меч, который ты мне показал тогда — в Рифтене. Ты так странно сказал про него — мол, он не отсюда, он чужой или как-то так, что я уже не смогла выбросить этого из головы. Это ведь он, да?       Мирак внимательно изучил рисунок, на котором, действительно, был изображён меч Сияние Рассвета — тот самый, что принадлежал Довакину, но оставался спрятанным в подпольном тайнике. В тот день, когда Мираку довелось познакомиться с Тафирой, казнить воров Рифтена и обнаружить этот маленький секрет Корима Серого, он позволил себе в очередной раз погрузиться в его поглощённые воспоминания и, благодаря этому, узнал много интересного. Насколько ему было известно, поклонение даэдра (как и в большую часть летописных времён) оставалось незаконным и преследуемым. Забавно, но даже прославленный герой Скайрима не сумел устоять перед соблазном обладать поддержкой Обливиона. Мирак вовсе не порицал сражённого врага за это, просто осознание того, что даже Довакин не был уверен в своих силах — раз обратился за помощью к Принцам Даэдра — лишний раз доказывало верность его взглядов. Порочные связи не были чужды никому. Ошибка Корима заключалась лишь в том, что он не оборвал их вовремя, как это сделал сам Мирак — в решающий час Довакин всё равно доверился лживым и запутанным уверениям Хермеуса Моры, пошёл у него на поводу и совершил именно то, чего хотел Мирак — явился к нему. Несомненно, Демон Знаний предвидел такой исход, но почему-то не сделал ничего, чтобы предотвратить его. Вот тебе и Принц Судьбы. Ещё одно доказательство того, что владыки Обливиона беспомощны без смертных, хоть и убеждают всех в обратном.       — Смотри, — голос и дальнейшая речь Тафиры вырвали Мирака из задумчивости, — тут сказано, что он называется «Сиянием Рассвета» и закалён в свете Цветных Комнат самой Меридией…       Тафира продолжала цитировать текст, изредка обращая на Мирака полный интереса и восторга взгляд. Он кивал и улыбался в ответ, несмотря на то, что прекрасно знал всё о так заинтересовавшем девочку даэдрическом артефакте. Улыбка помогала сделать частичное разочарование незаметным. Он мог бы добиться доверия ребёнка и иными методами. Не стоило показывать ей меч в тот день. Чуть подавшись вперёд, Мирак взял книгу в руки и, на секунду откинув обложку, быстро изучил название тома. «Артефакты Тамриэля. Ягрум Багарн» — так гласили слегка затёршиеся буквы. Вот тебе и раз! Знала бы Тафира, что заинтересовалась переписанным трудом последнего двемера.       — …Здорово, да? — договорила девочка что-то из своих мыслей, суть которых Мирак немного упустил. — Настоящее оружие из Обливиона, которое может изгонять и уничтожать мертвецов. И оно у тебя в руках!       — Ты хочешь, чтобы я убивал мертвецов? — поинтересовался Мирак, лукаво улыбаясь.       — Так ты сделаешь Скайрим ещё лучше, — закивала Тафира, и в её голубых глазах сверкнула свойственная сему цвету ледяная уверенность. — Говорят, по ночам на охоту выползают всякие монстры: вампиры, мертвецы с кладбищ или драугры из старинных гробниц, — она моргнула и, судя по наморщившемуся лбу, некоторое время что-то яростно обдумывала. — Я, кстати, сама видела людей, которые пытались связаться с Обливионом.       Мирак заинтересованно моргнул.       — Неужели? И где же?       — В отдалённой части порта, у нас — в Рифтене. Пару лет назад дело было. Я караулила — ждала, когда сторож склада уйдёт, чтобы взять рыбину или, может, две и услышала чьи-то голоса. Услышала, а потом увидела двоих — эльфа и человека, они шли по нижним мосткам и что-то бурно обсуждали. Сторож никак не уходил, и я решила пойти за теми двумя. Они встретились с несколькими, должно быть, приятелями, развели огонь в большой жаровне и стали что-то говорить про Обливион и зачем-то описывать тени, которые появились на стенах из-за света.       Мирак тихо хмыкнул. Совпадение было достаточно очевидным. Вероятнее всего, таинственные личности являлись ворами (возможно, даже принадлежали к Гильдии), а разговоры вели про покровительницу своей профессии — Ноктюрнал.       Он решил не зацикливаться на услышанном от девочки рассказе. Куда важнее для Мирака было очередное доказательство удивительной наблюдательности Тафиры.       — А эти двое и их приятели, — начал он, — ты ещё хотя бы раз их видела?       — Да. Они много раз там собирались, но я больше не ходила к ним. Еды и вещей они после себя не оставляли, так что… смысла не было.       Мирак кивнул, принимая ответ и уже хотел было высказать предостережение о том, чтобы Тафира впредь держалась подальше от таких компаний, но девочка вновь переключила своё внимание на книгу, начав быстро листать страницы.       — Я хотела ещё кое-что спросить, — прокомментировала она свои действия.       Около половины минуты она сменяла страницу за страницей, иногда останавливалась, что-то просматривала в рисунках или текстах, качала головой и сразу возвращалась к листанию. Мирак и без помощи рукописного труда последнего двемера мог узнать большинство зарисованных на страницах книги артефактов, и именно потому догадался о цели ведомых Тафирой поисков, стоило лишь ей задержаться на одном листе чуть дольше обычного. Здешний рисунок демонстрировал небольшую голову с усатой физиономией и загнутыми витиеватыми рогами, произрастающими изо лба. Точнее, это была не голова, а шлем-маска.       — Нет, дитя, у меня её нету, — сказал Мирак, полностью уверившись в ещё невысказанном вопросе.       Тафира посмотрела на него широко раскрытыми глазами, моргнула и даже приоткрыла рот в удивлении, но так же быстро поглотила его слова и, единожды кивнув, вернула взгляд к книжному рисунку.       — Я догадывалась, просто подумала, что, — она замялась, чуть наклонив голову над изображением. — Тут сказано, Маска Клавикуса Вайла может принимать разные формы, вот я и решила, что это одно и то же, — Тафира как-то неуклюже улыбнулась и на её щеках опять заиграл румянец. — Просто мне очень твоя маска понравилась. Она такая… даже не знаю, жутковатая, конечно, но всё равно в ней есть что-то очень интересное.       Мирак всеми силами не показал насколько ему не понравились эти слова. Продолжая таиться, он снова рассмотрел рисунок, а следом и внимательно изучающую его Тафиру.       — Не слишком ли много в тебе интереса к Обливиону? — вопросил он максимально осторожно.       Девочка ответила ему взглядом, который можно было без преувеличений и сложностей назвать «невинным».       — Просто стало занятно, — она пожала плечами. — Это даже интереснее маминых сказок.       Вопреки пропитывающий эти слова насквозь честности, ответ нисколько не облегчил следа тревоги. Медленно, стараясь не выглядеть слишком напористым, Мирак вытянул книгу из-под рук Тафиры и, закрыв её, оставил лежать у себя на коленях.       — Я не хочу, чтобы ты читала такое, — выговорил он, следя за изменениями на её лице, которые, хоть и позволили узнать лёгкую обиду, но быстро скрылись, вернув детскому лику удивительное спокойствие. — Обливион опасен, Тафира. И он сам, и его обитатели.       Безмятежность её лица вновь разорвалась вспышкой интереса, но в этот раз в нём угадывалось ещё и лёгкое сомнение.       — Ты так говоришь, будто бывал там, — она повернулась к нему всем корпусом, всё яснее выражая свою заинтересованность. — Ты ведь бывал, да?       Мирак мог бы опять улыбнуться, вновь поражаясь невероятной смышлёности, коей порой сильно не хватало многим другим — куда более высоким по возрасту людям, но не стал этого делать. Глубины заинтересованности Тафиры ему пока что было не видно, однако уже теперь он чувствовал, что хочет лишь одного — оградить её от стремительно захватывающей детский разум тёмной и колючей лозы.       С огнём борются огнём, а клин вышибают клином — кажется, так говаривали некоторые современные обитатели Нирна. Как и в далёком прошлом, он допустил ошибку, но теперь признал и её саму, и необходимость её исправления. Решившись, Мирак положил закрытую книгу обратно на стол и поднялся с места.       — Я опять кое-что тебе покажу, хорошо? Идём.

***

      Клинок ярко вспыхнул стоило ему лишь покинуть темноту ножен. На стенах разразился безумный танец теней. Мирак заметил, как Тафира зажмурилась и немного отшатнулась, но почти сразу шагнула обратно. «Не боится», — вновь заключил он. Страх, как известно, являлся отличным мотиватором к изменению взглядов, но до сих пор девочка почти не проявляла подобного. Да, как и любой человек (не говоря уже, что она являлась малым ребёнком), она испугалась, когда столкнулась с непониманием чужих мотивов — в тот момент, когда он пытался разговорить её за ужином в бывшем доме Довакина. Однако то, что способно было напугать других — и успешно пугало — намного больше: драконы, война, а теперь ещё и Обливион — не приносило ей чувства испуга. Мирак помнил с каким восторгом Тафира глядела на его крылатых слуг; совсем недавно она сказала, что он делает мир лучше, хоть и понимала, что ради этого идёт настоящая война; а теперь ей кажется, что Обливион является чем-то интересным.       Также Мирак не забыл и её слова про Храм Мары в Рифтене — про то, что боги не могут помочь. Сложнейшее откровение для несозревшего до конца ума. Остаётся лишь направить эти домыслы в верную сторону. Обитатели Этериуса или Князи Обливиона — все они были теми, кого смертные предпочитали называть «богами», но кого же видит сама Тафира, когда использует это слово?       Он повернулся к ней, медленно приблизился и, привстав на колено, уложил вынутый из личного сундука меч на руках, освободив его рукоять.       — Возьми.       Как Мирак и ожидал, Тафира схватила Сияние Рассвета почти сразу, не поддавшись сомнениям ни на секунду. Тонкие ручонки девочки крепко обвили отделанную тёмным металлом рукоятку даэдрического оружия. Удивительно, но, соскользнув с предплечий Мирака, клинок даже не накренился.       — Он такой лёгкий! — восторженно пискнула Тафира.       — Лёгкий, — повторил за ней Мирак, ощущая полностью противоположные восторгу чувства. — Это всё, что ты чувствуешь?       Малышка прищурилась, покачала мечом, а после подняла его в боевое положение. Клинок продолжал ярко мерцать, а источник этого света в центре гарды как будто загорелся ещё ярче. Прошло несколько секунд, показавшихся Мираку жутко медленными, но выражение лица Тафиры так и не изменилось.       — Ничего, — наконец отозвалась она. — А что я должна чувствовать?       Всё также заинтригованный необычной реакцией, Мирак коротко кивнул и в два шага вернулся к недавно потревоженному сундуку. Избранный метод, откровенно говоря, был ему всё ещё не совсем по душе, однако он всё-таки казался более простым и убедительным, чем слова. Более того, ему не хотелось обрушивать на Тафиру какие-либо строгие разговоры и убеждения. Проще было показать.       Быстро отыскав необходимое, Мирак вернулся на прежнее место, держа на виду уже другие ножны, к которым взгляд Тафиры приковался почти мгновенно, как он и ожидал. Не отводя от девочки собственного взора, он взялся за рукоять и потянул, призывая оружие покинуть своё хранилище. Меч расстался с ножнами, издав характерный и давно запомненный хлюпающий звук, а окружающая его аура, преображаясь в физическую форму, охватила изогнутый почти до сабельной дуги клинок зеленоватыми по цвету всполохами и короткими отростками извивающихся щупалец.       — Фу, какая гадость! — ахнул детский голосок. — Что за противная штука?       Вместо ответа Мирак просто направил меч навстречу тому, что сжимала в руках девочка. Тафира заметно вздрогнула, но Сияние Рассвета из пальцев не выпустила. Острия двух оружий столкнулись, издав волне обычный лязг, а следом за ним… Эффект оказался сильнее, чем Мирак предполагал, но он всё равно не позволил сомнениям пошатнуть свои убеждения. Когда Тафира, отрывисто взвизгнув, практически врезалась спиной в стену, он вытянул руку и простейшим заговором заставил её остановиться, а потом потянул обратно к себе. Позволив собственному мечу упасть на пол, Мирак дождался, когда девочка окажется максимально близко и, подхватив её на руки, вместе с ней подошёл к своей кровати. Он не отрывал от неё взгляда, благодаря чему, убедился, что испуг не покидал детских глаз вплоть до того момента, пока они не сели на ложе. Только здесь он отпустил её, а напряжённые голубые глазки ребёнка вернули себе прежнюю жажду получения ответов.       — Что это было?       Она заговорила первой, и это вновь заставило Мирака восхититься. Любой иной, испугавшись, молчал бы, не решаясь подать голоса, и стал бы просто ждать. Более чем удовлетворённый, он аккуратно погладил её по коротким светлым волосам.       — Это сила, дитя. Сила прямиком из Обливиона, но от разных его сущностей. Как видишь, эта сила может быть опасна.       Тафира повернула голову и поглядела на оставшуюся на полу пару мечей. Несомненно, большую часть её внимания теперь занимал меч Мирака, по-прежнему извивающийся пульсацией тёмных вод Апокрифа на гарде и на основании клинка.       — Ты всё-таки бывал там, да? Ну, в Обливионе? — она обернулась к нему. — Не похоже, что о таком можно вычитать из книги.       — Бывал, Тафира, — признался Мирак, не желая врать. Отняв ладонь от её волос, он опустил руку и коснулся двумя пальцами её подбородка. — И — да, я много знаю о нём, но заплатил за это знание.       — Чем же?       Ему показалось, что он не готов ответить на этот вопрос, но в данном случае, раз уж начал, тогда стоит довершить начатое до конца. Мановением руки Мирак заставил взятое из Апокрифа оружие подняться в воздух, проскользнуть над их с Тафирой головами и лечь в левую руку. Правой рукой он совершил такой же жест, и стоящий у изголовья кровати сундук тут же покинула оставленная там маска. В отличие от оружия, её он заставил замереть прямо перед девочкой. Артефакт Хермеуса — старый дар, который Мирак получил много веков (по исчислению Нирна) назад взирал на Тафиру прозрачными прорезями для глаз, что рождало возникшее в самом воздухе между металлом и ребёнком напряжение.       Прошло около десяти секунд, но Тафира так и не проявила никакой инициативы. Убедившись, что всё прошло как надо, Мирак мысленно поманил маску и меч обратно, заставив их скрыться внутри сундука. Когда крышка захлопнулась, он осторожно приобнял девочку за спиной, на что она ответила вопросительным взглядом.       — Ты хочешь учиться, и это похвально, дитя, — Мирак искренне улыбнулся. — Давай договоримся: я найду тебе кого-то, кто сможет заниматься с тобой в библиотеке. Читать ты умеешь. А писать и считать?       Её лицо засияло прежним, наполненным беспрекословным доверием воодушевлённостью.       — Считать умею. Писать пробовала, но получалось плохо, — выпалила она и, один раз моргнув, спросила. — А ты сам не можешь меня научить?       Вот такой, поистине наивный вопрос был ему по душе.       — У меня много дел, Тафира. Как ты сказала — я буду делать Скайрим лучше.       — Может, тогда Хрольгун? — она почти не пустила в голос разочарования. — Он очень умный, хоть и старый.       — Возможно, дитя.       Тафира спрашивала его о других вариантах, а он охотно отвечал. Среди его слуг имелись и другие мыслители и учёные, которым обучение ребёнка не покажется сильной проблемой, вот только большая их часть была воинами или занимала важные места в кругу растущей армии. Маги из Коллегии Винтерхолда не подходили, ибо все до единого стали покорными, а от обучение под таким надзором Тафире много пользы точно не принесëт. Быть может, сейчас избранный на роль дворцового библиотекаря старик, действительно, станет лучшим выходом.       Она заснула неожиданно, пока он — видимо, слишком долго и запутанно — отвечал на вопрос о том, что происходит сейчас в её родном городе. Аккуратно уложив её на своё спальное место и прикрыв одеялом, Мирак поспешил удалиться. Несомненно, с ним ждут встречи очень многие, да и ему самому стоит лично изучить происходящие в Виндхельме изменения.       Не успев отдалиться от личных покоев и окунуться обратно в жизнь остального дворца, Мирак поймал себя на мысли, что Тафире понадобится не только учитель, вроде того же Хрольгуна. Может, стоит подыскать кого-нибудь на роль, которую, кажется, называли словом «гувернантка»? Заключение казалось вполне здравым. Знания знаниями, а навряд ли старые книголюбы или иные его подданные смогут объяснить девочке некоторые особенно-острые нюансы жизни, вроде, например, циклов лунной крови, которых Тафире, похоже, ещё не доводилось переживать.       Тронный зал встретил своего Владыку множеством лиц и голосов. Постаравшись забыть о серьёзно отвлёкшей его от дел девочке, Мирак проследовал к трону и, опустившись на него, внимательно изучил ищущих встречи с ним. Догадаться о цели визита большинства было совсем нетрудно — зал более чем наполовину заполняли представителя народа данмеров.