***
Как оказалось, насчёт отсутствия жизни Эйла была неправа, хоть и достаточно близка. На берегу причаливший ботик встретили густые заросли какого-то карликового растения, в котором через несколько секунд детального осмотра удалось различить жухловатую версию колючей травы с мрачными видом соцветиями-стручками на окончаниях тонких стеблей. Ещё на глаз Эйле попались иссохшие ракушки с, несомненно, давно сдохшими моллюсками и бесполезным жемчугом внутри. Но самым интересным из всего этого сомнительного проявления природной воли оказались птицы — около двух десятков пернатых созданий кружили в небе, соблюдая умеренную дистанцию друг от друга и до стен замка. Последние привлекли внимание, скорее, не из самого своего существования, а оттого, что Эйла не смогла опознать их запах. Более того, она едва могла уловить его. На несколько секунд в её разуме справедливо закрепился простой вопрос: «Что это за твари?» — Тут никого нету. Эйла обернулась на прозвучавший голос Лидии. Занятая осмотром местности, она не придала значения тому, что хускарл — по прибытию к земле — сразу огласила желание изучить возвышающееся над линией берега строение — одинокую башню, заметно подкосившуюся не то от времени, не то стараниями волн, что, весьма вероятно, могли иногда обрушиваться на прибрежные территории острова. — Запах смерти говорит об обратном, — ответил на заявление Лидии Валдимар, и, прежде чем кто-либо иной успел что-то сказать, добавил. — Поверьте, знаю наверняка. На незастроенном наделе тана Корима к северу от Морфала пахло очень похоже из-за близстоящих захоронений. — Одно дело — древние усыпальницы предков, и совсем другое — логово ходячих мертвяков, — вставила Иона. Кто-то из спутников — кажется, Йордис — начал умничать: мол, вампиры не такие уж «ходячие мертвяки», но Эйле уже не было никакого дела до того, что собирались обсуждать хускарлы. Большая часть её внимания приковалась к вымощенной каменными плитами дороге, ведущей почти от самого берега и далее вверх, обращаясь изогнутым мостом, к холмам и скалам, на которых зиждилось основание замка. Всякие сомнения насчёт неестественного происхождения тумана окончательно развеялись — окружение было прекрасно видно, позволяя разглядеть каждую деталь, пусть и смотреть было особо не на что. Эйла быстро изучила длину замковых стен, которые после сотни с лишним ярдов своей протяжённости изгибались и пропадали за поворотами, и сразу вернулась к дороге. Единственный путь вёл вперёд и завершался решётчатыми, сейчас опущенными воротами. — За мной, — коротко скомандовала она и двинулась к цели. — Может, лучше дождёмся рассвета? Как и в только что минувшем случае с прежним обсуждением, Эйле было абсолютно всё равно кто именно из спутников это предложил. Пусть они и добрались сюда к сумеречному времени, но терять его ещё больше было нельзя. И это, не говоря уже о том, что голос говорившего ясно струился следами беспокойной трусости. Судя по раздавшимся позади шагам, больше половины хускарлов были склонны согласиться с Эйлой в данном вопросе и не терять бесценного песка. Ветер на острове был не менее неистов, чем в разделяющем его с континентом водном пространстве. Неприятно, но Эйла даже начала ёжиться и плотнее кутаться в обильные меховые слои, нашитые на куртку. А ведь отвечавшая за закупку снаряжения для похода на север Йордис передавала от продавшего ей меховые одежды торгаша слова полного убеждения в том, что «его товары достойны холодов Винтерхолда». Хотя, чего уж здесь придираться, ведь территориально остров Волкихара лежал ещё севернее упомянутого холда. Хлад буквально промораживал здесь всё насквозь. Начинало казаться, что даже составляющие мост каменные блоки и дорожные плиты растрескались строго по его вине, а не от частой встречи с чьими-то ногами. Взгляд Эйлы зацепился за то, что она издалека приняла за неровный блок в боковине моста или своеобразную колонну на нём. Нет, теперь она ясно поняла, что это нечто куда более сложное по строению. Как бы то ни было, Йордис умудрилась вступить раньше её мыслей: — Святая задница Стуна, что это за страшилище? — воскликнула хускарл Хаафингара, остановившись сама, и, остановив тем самым весь отряд. — Просто статуя, — ответил Валдимар. — Каменная гаргулья. — Гаргуля? Никогда не слышала. — Лья, — поправила её Иона. — Странно, а я думала, что вы в своём Солитьюде один другого начитаннее. — То, что Солитьюд имеет честь держать в своих стенах Коллегию Бардов, не означает, что я обязана читать книжки про всяких тварей. И, вообще, прикусила бы ты язык, если не хочешь с ним расстаться. — Ой-ёй-ёй, сейчас пойдёт потеха, — поддержал голос, кажется, Грегора. Но Эйла вновь слушала лишь вполуха. Слова-словами, перепалки-перепалками, а корень вновь возникшей меж хускарлами бессмысленной болтовни привлёк её внимание чуть больше, чем она сама от того ожидала. Не обращая внимания на всë ещë звучащий спор, Эйла вгляделась в статую гаргульи. Странно, но ей показалось, что камень, из которого та состоит, источает запах. И это было совершенно не похоже на пресный дух обычной глыбы, земли, пыли или снега, сейчас укрывающего обширную часть старинного изваяния. Нет, скульптура пахла иначе: отдавало чем-то непонятным и чужеродным, а сверх того налагался отзвук чего-то металлического. Слишком поздно Эйла разобрала, что след металла происходил от целого набора других примесей, формирующих единый, но порушенный потоком ветра запах. Запах крови. В тот самый момент, когда мысль осознания просочилась на своё место в разуме, статуя резко повернула голову, и вспыхнувшие на еë сплюснутой морде желтоватым светом глаза вперились в Эйлу. За произошедшим далее было невероятно сложно уследить даже обострённой волчьими инстинктами реакции. Всё свершилось за секунду, а, может, даже быстрее. В любом случае Эйла оказалась на земле, отброшенная градом каменных осколков, что в жалкое мгновение сорвались с поверхности гаргульи, точно скорлупа с лопнувшего в кипятке яйца. Бывшие до того неподвижными угловатые крылья резко изогнулись во взмахе, согнутые нижние лапы совершили толчок и оказавшаяся, на самом деле, живой тварь взмыла в воздух. Взмыла и тут же пропала, бесследно растворившись в неизвестности. — Вот ведь Шоров хрен! — выругался Валдимар, пока Эйла поднималась на ноги, не переставая выискивать в потоке ветра прежние следы запаха и по нему определить куда подевался неожиданный враг. — Просто статуя, да? — съехидствовала Йордис. — Они так умеют делать, поэтому — да, просто статуя, — гордо парировала Иона, защищаясь. Хускарлы успели вооружиться и теперь четверо из них стояли спина к спине. К Эйле приблизилась одна только Лидия. — Ты в порядке? Отвечать Эйла не стала, дав понять о своём состоянии снятием лука с переплетённых за спиной ремней и тем, что наложила на него первую стрелу. Фактически, ей не должно было быть стыдно за свою невнимательность, но всё же было. Тот факт, что она прежде не встречала гаргулий веса не имел. Следовало догадаться, что камень не может пахнуть так, как пахла «скорлупа» этой тварюги. Слух уловил отличающийся от воя ветра звук где-то за спиной. В этот раз Эйла не собиралась позволять себе рассеянности. Разворот, лук уже был поднят, а глаза готовы увидеть противника. Всё, что удалось заметить — это смазанное дрожание в воздухе, но и этого оказалось достаточно. Учтя направление бьющего теперь в лицо ветра, и, сместив острие стрелы на соответствующее число градусов, Эйла разлучила пальцы с тетивой. После краткого визга полёта, снаряд наполовину скрылся в невидимой плоти гаргульи, которая, к слову, тут же раскрыла себя, должно быть, потеряв контроль над применёнными чарами. Лишь это позволило Эйле успеть толкнуть так и стоявшую в прежнем положении Лидию в плечо и отскочить самой. Корявый силуэт пронёсся строго между ними, исторгая из глотки и скрипящий, и визжащий вой. — Кажется, нам здесь не рады, — брякнул Грегор, приближаясь и вставая рядом, чтобы теперь помочь уже Лидии подняться. — Отойдём назад к берегу, там больше свободного пространства. Эйла уже собиралась возразить, но отвлеклась на очередной звук хлопков крыльев. Сперва она решила, что гаргулья возвращается, но глаза являли иную истину — подстреленное чудище летало далеко над скалистым берегом, изгибаясь всем корпусом, чтобы, вероятно, вырвать из себя словленную стрелу. Более того, хлопков было много и звучали они слишком часто, будто звук порождали сразу несколько пар крыльев. Даже не пар, а… целые десятки. Разочарование очередным провалом подступило к горлу одновременно с чем-то острым, скользнувшим поперёк кадыка хоть и лёгким, но угрожающим движением. — Ещё бы были рады, ты, смертное мясо. Эйла внимательно следила за замедленной реакцией остальных хускарлов, надеясь, что спутникам не хватит глупости броситься ей на выручку. Сама она сделать мало что могла, понимая всю опасность когтей на собственной шее. Один укол, одно движение и она захлебнётся собственной кровью. Проклятье! Пальцы почти выпустили лук, но в последнюю секунду Эйла одумалась, не желая уступать, поэтому другой рукой просто показала хускарлам плоскую ладонь в знак сохранения покоя. Угла зрения не хватало, чтобы увидеть подкравшегося (или прилетевшего) к ней вампира, но в том, что это один из них она нисколько не сомневалась. О последнем свидетельствовал знакомый запах мёртвого тела, смешанный с тонким душком, сохранившимся от прежнего существования обладателя проклятия нежизни. В отличие от запутавшего её «букета», который источала гаргулья, этот Эйла разобрала быстро. Похоже, ей угрожал уроженец бывшей альтмерской крови. — Я хочу видеть Серану, — выверяя каждый слог, проговорила она и, мгновение подумав, добавила. — Мы здесь с благословения Лорда Бала. Коготь на её шее заметно дрогнул, а из находящейся рядом с ухом пасти донеслось что-то очень похожее на нервный вдох, пусть даже вампиры вроде как не дышали по своей мёртвой природе. — Знаешь леди Серану? — последовал за этим вопрос. — Лично — нет, — поспешила пояснить Эйла. — Но её знал Довакин Корим. Увенчанный губительной остротой палец с заметной неохотой, но всё же разорвал опасное прикосновение к еë шее. Судорожно вдохнув, Эйла кивнула Лидии и остальным и медленно обернулась. Перед ней действительно стоял высокий мер — бывший, если быть точнее. Эльф-вампир носил обычные, выглядящие поношенными, местами дырявые штаны и рубаху без каких-либо утепляющих подкладок; он был на добрые полторы головы выше самой Эйлы, худощав, желтоватый оттенок его кожи практически истлел, став каким-то мертвенно-ванильным, волосы неопрятно рассыпались по плечам и познали примерно ту же участь, находясь на грани меж светлым и почти обесцвеченным. Остальное же лицо вампира являло свойственные их своеобразной расе черты: заострённость, заметная деформация носа в сторону вздёрнутого «рыла» и, конечно же, глаза… Сколько раз Эйла видела этот дикий янтарный блеск в темноте, когда долг Соратника призывал её истребить очередное гнездовье порождений ночи? Какая всё-таки ирония, что теперь она ищет у подобных им помощи. Отмеченные вниманием Эйлы глаза вампира быстро обежали стоящих за её спиной хускарлов и чуть прищурились, заставив каждую мышцу вытянутого и худого лица напрячься. — Довакин, значит, — как-то сипло выдавил недомёртвый эльф. — Да, Госпожа говорила, что у нас могут быть связанные с Довакином гости. Слова вампира оборвал вновь раздавшийся где-то в воздухе визг гаргульи, а спустя одну-две секунды появилась и сама тварь, приземлившись на заграждение моста недалеко от того его участка, где располагался ранее отведённый ей постамент. Эйла покосилась на чудище, которое, заметно раздражённо шипя, сгибало и без того горбатую спину, пытаясь зацепить зубастой пастью оперённое окончание торчащей из правого бедра стрелы. Ума использовать руки ей, видимо, не доставало. — А ещё Госпожа будет недовольна тем, что вы поранили её любимицу, — добавил вампир, после чего сложил губы трубочкой, издал немного фальшивый, но резкий свист и отчётливо сказал два слова. — Ла́ми, место. Гаргулья таки вырвала поразившую её стрелу, не забыв при этом болезненно зашипеть, секунду сидела на месте, но сразу потом подчинилась прозвучавшей команде и, ловко перепорхнув с боковины моста на тот постамент, где прежде сидела, за секунду приняла абсолютно неподвижный облик. Эйла моргнула, но только убедилась, что зрение не обманывает — всего лишь за жалкое мгновение тварь вновь обернулась статуей, словно нарастила старую каменную «кожу». — Лами. Как мило, — фыркнул Грегор. — Вестимо, в честь чего имечко, — дополнил голос Ионы. Эйла неотрывно следила за реакцией альтмера-вампира, которому, судя по отпечатавшемуся на лице выражению, не понравились слова хускарлов. Надлежало вмешаться: — Отведи нас к своей госпоже, — она закатала правый рукав куртки, демонстрируя отметку Обливиона. — Это важно. Лик вампира не изменился, а взгляд задержался на татуировке Эйлы едва ли на миг. Тем не менее он почти сразу неглубоко кивнул и… его силуэт резко потемнел, сохранив одни только общие черты. Эйла сперва решила, что чёрная масса, в которую он обратился, сейчас осыплется к её ногам, но вместо этого «тень» вампира распалась на никак не менее сотни отдельных фрагментов, и каждый из них, замахав невесть откуда взявшимися крыльями, устремился вперёд по мосту. Летучие мыши. Теперь понятно, что за хлопки она слышала. — Мара, помилуй и убереги нас, — выдохнул рядом заметно напряжённый голос Лидии. Эйла на это лишь печально усмехнулась. Видимо, она одна среди их всех понимала отсутствие здесь божественной власти. Аэдрической, разумеется. В этот же самый момент где-то впереди грянул чуть приглушённый воем ветра приказ: «Открыть ворота!». Последние тотчас принялись, скрипя, подниматься.***
Эйла знать не знала — различают ли вампиры разницу в крови, которую употребляли в пищу, но таковые различия, похоже, всё-таки существовали. Как ещё можно было объяснить столь обширный букет ароматов жизненного сока, что наполнял зал, в который их привели? Были здесь также запахи тел: и человеческих, и эльфийских, и зверолюдей — именно живых, а не приглушённых духом смерти, присущим вампирскому роду. Кому они принадлежали догадываться не приходилось — Эйла не раз лично встречалась с околдованными пленниками вампиров, коих те именовали замысловатым словом «трелл». Надо признать, ей всë же было некомфортно. Может, больше, чем хускарлам, может, меньше, но всë равно это оставалось фактом. То и дело Эйла незаметно поглядывала на столпившихся позади спутников. Грегор и Валдимар строили на лицах стойкость, Лидия смотрела в пол и шептала нечто, очень походящее на молитву, Иона — напротив — высоко задрав голову, таращилась в потолок, а вот Йордис выглядела до того бледной, что начинало казаться, будто она вот-вот расстанется с тем, что успела съесть перед их посадкой в ботик, ещë на материке. Во стократ неприятнее было то, что Эйла с трудом определяла количество и местонахождение вампиров в стенах близрасположенных комнат и залов — их сердца не бились, а лëгкие взаправду не наполнялись воздухом. Чувство этой «слепоты» перед потенциально-опасными кровососущими тварями выворачивал настороженность наизнанку. Оставалось отслеживать только запахи, что, естественно, было непросто из-за всюду царившего аромата крови. Именно так Корим и описывал Волкихар в тех коротких рассказах, которых от него всë же удалось добиться. Одно из описаний Эйла помнила особенно чëтко: «Холод, кровь, смерть… и немного цветов и благородства». Пусть любимый тогда и предпочëл отшутиться, но, как оказалось, шутка его была основана на не подложной истине, в чëм Эйла уже успела и сама убедиться. Если закрыть глаза на кровавый смрад, мрачность из-за малого количества свечей и общую тëмную ауру, прямо-таки вопиющую о том, что здесь обитает нежить, то обустройство замка выглядело достаточно эстетично. По крайней мере, так можно было судить по посещении вестибюля и этого самого зала, хоть истина о том, что они скрывают истинную картину здешней «жизни» была практически прозрачной. Из отмеченного и запомненного лучше всего прочего Эйла могла выделить изящные скульптуры (пусть те и изображали не то людей, не то вампиров в каких-то искривлëнных, будто в агонии, позах), громоздкие, но узорчатые канделябры, кадки с цветами, оттенки лепестков которых преобладали тëмными или просто холодными тонами, а ещё резную мебель, в коей угадывался традиционный нордский стиль. Зал, куда их привëл всë тот же альтмер-вампир, больше всего походил на приëмную ярла. Если бы можно было заменить холодный камень стен на шлифованное дерево и добавить окружению света и тепла, то это место, вероятно, стало бы неотличимо от главного чертога Драконьего Предела в Вайтране, где Эйле неоднократно доводилось бывать. Особенно сильно к такому сравнению подталкивала дальняя сторона зала, в которой — на возвышении в две обширные платформенные ступени и меж симметрично-стоящими колоннами — располагался широкий трон. Сейчас седалище пустовало, однако длительное ожидание подсказывало, что скоро это может измениться. — Кто-нибудь хочет сжечь тут всë дотла? Неожиданный, прозвучавший со стороны Ионы вопрос оживил молчаливую обстановку. Кто-то сдавленно хихикнул. — И солью сверху, чтоб наверняка, — одобряющим тоном дополнил Валдимар. — А правда, что вампиры чеснока не терпят? — вклинился Грегор. «Они просто боятся, оттого и треплются, не умолкая», — напоминала себе Эйла, чтобы не вскипеть. Одна еë сторона понимала хускарлов — та, что также ощущала дискомфорт от пребывания на проклятом острове и в проклятых стенах. В то же время другая требовала простого покоя и сдержанности ото всех, дабы ситуация не вышла из-под контроля из-за какого-нибудь неуместного комментария или деяния. — Про чеснок не знаю, — говорила Иона, — но вот это их точно отпугнëт, если полезут. По заметному озарению стен, пола и потолка Эйла поняла, что бывшая хускарл Рифта бахвалится тем, что принесла от Стражи Рассвета — Луком Ауриэля. Дар Израна был, конечно, щедрым, но и несколько бесполезным. К чему им благословенное оружие эльфийского бога? Хотя, в какой-то мере резонно, что этот лук вновь видит стены Волкихара. Как-никак именно здесь он в последний раз использовался по назначению. Наверное, так. Опять же, Корим рассказывал совсем немного о том, как помог Серане одолеть еë отца — здешнего лорда. Будто желая сопоставить мысли рассуждений с реальностью, в этот самый миг в зал через боковой проход у дальней правой стены вошли две фигуры. Одну Эйла узнала сразу — тот мëртво-альтмер, что встретил еë, чуть не располосовав шею. А вот вторая… Это была статная женщина, носящая на себе далеко не то рваньë, что предпочитал еë спутник, а поистине роскошное платье в пол, совмещающее в себе чëрный и красный цвета. Пошив элегантного наряда каждым дюймом ткани будто так и говорил о высокопоставленности своего владельца. Вообще, об этом в женщине говорило всë: осанка, уложенная на затылке высоким, раздвоенным пучком причëска, сцепленные у живота в терпеливо-ожидающем жесте руки. Не украшай глаза сей особы характерное янтарное сияние и даже сама Эйла, наверное, приняла бы еë за матрону какого-нибудь аристократского семейства, на вроде тех, что так часто встречались ей в Квартале Знати Виндхельма, но никак не за вампира. Впрочем, титул «матроны» ей был и к лицу, и подходил по ситуации, но, дабы убедиться в наскоро составленных выводах, Эйла сперва обернулась к Лидии, которая, как оказалось, тоже вовсю рассматривала явившуюся в зал вампиршу. Хускарл поймала еë взгляд, но почти сразу отрицательно покачала головой. Значит, догадка была верна. Вернув взгляд к разодетой мертвячке, Эйла сделала вперëд два шага. — Валерика, полагаю? — Госпожа Валерика, — тут же взял слово альтмерский спутник вампирши. — То что вас пригласили ещë не значит… — Оставь, Эралио́н, — резкий, но всë равно по-своему элегантный взмах руки его хозяйки тут же заставил альтмера умолкнуть. Голос, надо заметить, у неë был не менее властный, чем вид. — Считай, что к ним здесь особое отношение. Эйла заметила, как лицо мëртвого эльфа чуть дëрнулось возмущением, но вместе с тем дрогнуло и нотой смиренности. Улыбка от этого сама наползла на губы. — Как прикажет Госпожа, — альтмер низко поклонился. — Что повелите делать с этими… гостями? Особенные глаза вампиров перевоплощались так, что в них полностью пропадал зрачок, сливаясь с блеском радужки и остального яблока. Это путало, не позволяя разобрать на кого или на что смотрит порождение ночи. И всë же Эйла была уверена, что Валерика несколько долгих секунд таращилась строго на неë одну и только. Сразу после тонкие губы вампирши — то ли накрашенные, то ли в следах от выпитой крови — вытянулись в линию, а на еë бледном лбу пролегла складка, будто она усердно размышляла. — В восточном крыле есть свободные комнаты? — наконец изрекла Валерика, чуть обернув голову к своему прислужнику. — В башне много места, Госпожа, — ответил альтмер с небольшой задержкой. — Но вы же, кажется, желали оставить тот чертог для новых рабов. — Слуг, — чуть дрогнувшим в сторону от спокойствия голосом поправила его вампирша. — Позови Т’Сава́рри и Лориэ́ль и вместе проводите туда гостей. Разведите огонь и достаньте вино из моих личных запасов. Всë ясно? Эйла расслышала за спиной полу одобрительное бормотание спутников. Выражение же лица альтмера стало таким, словно он проглотил нечто кислое. Тем не менее ответ, как и прежде, выражал лишь покорность: — Слушаюсь, Госпожа. В целом, Эйла была более чем удовлетворена. Хорошо, что не пришлось действовать напролом или разводить жаркие речи. Её и хускарлов встречали, как подобает. Кажется, Корим действительно хорошо зарекомендовал себя в здешних кругах. А ведь он взаправду был прирождённым переговорщиком, умеющим сперва вставить нужное слово, а уже потом, если иного выхода не представлялось, обнажить меч. Даже в том деле с гленморильским ковеном, о котором в Круге так часто велись разговоры, Корим поначалу надеялся на мирный исход, считая, что с ведьмами можно договориться. А чего стоили переговоры Братства Бури и Легиона на Высоком Хротгаре, организованные и поддерживаемые также им? Вампир, которого с недавно прозвучавших слов, похоже, именовали Эралионом, приблизился к ним, сохраняя на лице маску спокойствия и вежливости. С трудом натянутую, как заключила Эйла, отметив чуть подрагивающие жилки на его открытой тонкой шее. Что ж, хоть что-то в этих мертвяках могло выдавать их эмоции. Ничего, пусть побесится — не всегда же эльфийскому высокомерию брать верх. Кто-то из хускарлов вполголоса ворчал, другие приняли гостеприимность чистой монетой и пошли за провожатым с большей охотой. Вероятно, обещанные огонь и вино сгладили часть подозрений. Только Лидия стояла на месте и смотрела строго перед собой. Проследив за её взглядом, Эйла с искренним негодованием обнаружила, что Валерика, спокойно развернувшись, возвращается к тому проходу, через который недавно вошла в зал. — Постой! Только Эйла сорвалась с места, как справа вновь послышался знакомый звук хлопков мелких крыльев. Через мгновение дорогу ей преградил возникший буквально из воздуха Эралион, выставив когтистую руку в останавливающем жесте. — Нам надо поговорить, — достаточно громко продолжила она, дабы её расслышали и эльф, и удаляющаяся хозяйка замка. — Госпожа примет вас тогда, когда пожелает, — хищная, украшенная клыками улыбка альтмера ясно говорила, что на большее, чем слепое подчинение, духу ему не хватает. Не переставая лыбиться, эльф опустил руку и выпрямился, уровняв свою осанку почти до солдатской. — Поверь, смертная, не стоит ослушиваться. Эйла с трудом проглотила застрявший от такой наглости в горле воздух, но всё же сдержалась от жутко соблазнительного желания просто отпихнуть подлеца с дороги. Отведя глаза в сторону от его скалящейся рожи, она постаралась найти Валерику, но разобрала лишь мелькнувшую в проходе полу платья с лентой красных оборок на её основании. — Эйла, — на плечо легла чужая ладонь. — Право, к чему торопиться? Мы больше двух недель были в пути. Соглашаться с таким нелепым утверждением совсем не хотелось — подумаешь, две недели. Впереди путь намного… намного длиннее. Но Эйла всё-таки рискнула попробовать. Скользнув по загородившему ей путь альтмеру взглядом, она обернулась к одёрнувшей её Лидии, на лице которой — в отличие от мерзкого вампирского — было отражено одно лишь беспокойство. Может, хускарл и права.***
— Вас всё устраивает, друзья мои? Эйла промолчала, в то время как остальные спутники (даже обычно молчаливая Иона) ответили хоть и разрозненными, но одобрительными словами согласия. Сама же она просто смерила взглядом следившую за их расположением прислужницу — низкорослую лесную эльфийку, откликающуюся на прозвучавшее уже несколько раз имя «Лориэль». Признаться, Эйла ожидала увидеть вампиров, однако и эта босмерка, и вторая, назначенная Эралиону в помощь слуга, каджитка Т’Саварри — обе не были носителями тёмного дара. Что удивляло ещё больше, так это то, что они не оказались теми «безмозглыми» созданиями, коих Эйла готовилась лицезреть в здешних стенах, и, к присутствию которых рядом заранее морально подготовилась. Память явственно вырисовывала умиротворённо-безразличное поведение вампирских треллов, чьи покорёженные разумы не позволяли им покидать логова своих хозяев даже после их смерти. Сколько раз Эйле (а иногда и сопровождающим её братьям или сёстрам по оружию) приходилось вытаскивать таких вот бедолаг на собственном горбу из затхлых пещер или древних руин, чтобы отволочь их в ближайших город и отдать на попечение храмовых целителей. Откровенно говоря, она не знала возможно ли это вообще — безопасно для чужого рассудка развеять вампирский гипноз. Уцелеет ли после воздействия таких чар прежнее сознание жертвы или треснет, оставив несчастного в полубезумном существовании? Впрочем, кажется, Эйла могла припомнить себе один пример благоприятного исхода подобных событий, но не из личного опыта, а со слов возлюбленного. Корим рассказывал ей о некоем монахе, которого они с Израном и Стражей Рассвета вызволили из плена вампиров, чтобы тот помог им расшифровать пророчество в Древнем Свитке. Разум мудреца был затуманен яростью, заставившей его наброситься на Корима, но тому удалось вправить мозги пленнику кровососов. Причём, буквально — разоружив и несколько раз вдарив старцу по голове, отчего тот, к счастью, просветлел, а не сбрендил ещё больше. — В таком случае, наслаждайтесь отдыхом, — всё ещё находящаяся в комнате босмерка отвесила поистине элегантный реверанс и спиной вперёд направилась к двери. — Госпожа пошлёт за вами сразу, как будет готова принять. Дверь за ней захлопнулась, и секунду с небольшим комнату наполнял один только этот гулкий звук. Первым оживился Грегор: — Вот тебе и могильник, — шутя, брякнул хускарл Белого Берега и метнул взгляд к Валдимару. — Мертвецы-то, оказывается, дружелюбный народ. Усатая физиономия хускарла Хьялмарка дёрнулась в ответ улыбкой, но серьёзной лишь наполовину. Молчаливо покосившись на стол, возле которого сидел, Валдимар медленно — с заметной толикой нерешительности — протянул руку и взял с серебряного подноса сперва пустой кубок, а затем одну из принесённых здешними слугами бутылок вина. Сохраняя прежнюю осторожность, мужчина впился в пробку бутыли зубами, успешно выдернул её из горлышка и, задержав над последним кончик носа, чуть зазвал ноздрями воздух, проверяя напиток на запах. С частичным безразличием, но Эйла наблюдала за происходящим до конца, пока Валдимар не налил себе и не опробовал вино уже на вкус. — Не кровь? — уточнила Йордис с нескрываемым озорным подлогом в голосе. Перед ответом хускарл Хьялмарка причмокнул губами и успел совершить ещё один глоток, после которого давно отработанным движением вытер свои пышные усы и даже как-то мечтательно прищурился. — Если и кровь, то это кровь самих богов. В жизни подобного не пробовал. Всего лишь минуту спустя на подносе остался только один пустой кубок, а початая Валдимаром бутылка уже разошлась. К частичному удивлению Эйлы, даже Иона в стороне не осталась, хоть и пригубливала питьё с самым глубоким подозрением на лице. За вином последовало початие съестных запасов, коих у отряда осталось ещё достаточно для дальнейшего пути. Вопрос был лишь в том — как скоро они отправятся дальше и когда именно? Вдоволь наглядевшись на в очередной раз разболтавшихся хускарлов, Эйла растянулась вдоль выбранной кровати и, прикрыв глаза, погрузилась в себя. Столь глупые задержки раздражали, даже выводили из себя. Она надеялась сегодня же увидеться с Сераной, дабы как можно скорее приступить к изучению до сих пор непонятого послания, оставленного Принцами на своей руке. Вместо этого их встретила Валерика. Участия матери Сераны и бывшей жены здешнего вампирского лорда Эйла, разумеется, не исключала. С определённой стороны её появление даже сулило выгоду, ведь древняя вампирша наверняка была во много раз искушённее дочери в той магии, что досталась их расе от Совратителя. Вот только зачем ждать?! К чему всё это глупое, родственное аристократским выходкам гостеприимство, в котором хускарлы Корима так легко нашли причину расслабиться? Они ведь знают, что стоит на кону, и что времени остаётся всё меньше. Неужели только её одну искренне беспокоит угроза, против которой они объединились и следуют прямо сейчас? Как сказала Лидия, их путь от Морфала через часть Хьялмарка и Хаафингара до северо-западных берегов занял почти три полных недели, а ведь они ехали исключительно по трактам и дорогам. Встреча с Йордис на границе двух холдов состоялась почти ровно две недели назад. После той безумной, но поистине захватывающей ночи, когда Эйле явился владыка Хермеус, отряд всегда был в пути и потому лишён свежих новостей. Иона предлагала свернуть с главного тракта и заехать на день в Драконий Мост, но в этом случае их дорога совершила бы огромный крюк, так что Эйла отказалась от этой затеи. Иными словами: никто не знал, что ещё могло произойти за минувшее время. А что если те новости о задержке Мирака на востоке всё-таки оказались ложными? Что если он уже двинулся дальше? Готовы ли встретить их центральные и западные владения? Не позволяя себе равнодушно об этом забыть, Эйла часто думала о Круге и остальных Соратниках. О ком-то вспоминала со злобой — преимущественно об упрямце-Вилкасе — о ком-то с теплотой. Но общие мысли оставались едино-тревожными. Как центральное владение Скайрима, Вайтран рисковал оказаться зажатым в клешни: на севере — уязвимый Белый Берег, граничащий с уже павшим Винтерхолдом, на юге — похожая ситуация, только с Фолкритом, отделённым от захваченного Рифта одним лишь горным хребтом с удобны для перехода через него перевалом Монави. — Дурак ты, Вилкас, — обычно Эйла неслышно говорила это самой себе, а сейчас рискнула прошептать вслух. Она всё же повернулась и посмотрела на пирующих спутников. Кажется, хускарлы починали уже третью бутылку, а запасы еды нисколько щадить не собирались. Поддерживаемый между ними разговор давно отошёл в сторону от обсуждения вампиров и того на какой приём они рассчитывали, когда шли сюда. В центре внимания сейчас был Грегор с историей о том, как он и Корим на пару расследовали таинственные события в Данстаре, связанные с жуткими ночными кошмарами у тамошних жителей. Эйла вслушалась и вскоре узнала отдельные фрагменты рассказа: как Корим познакомился со жрецом Мары, у которого впоследствии узнал о связи творящихся в городе бедствий с Верминой — одной из Князей Даэдра, и как они вдвоём отыскали источник её силы — какой-то там посох-артефакт, который совместными силами уничтожили, освободив Данстар от пут кошмаров. Казалось бы, как это касается оставшегося в Вайтране Вилкаса? А ведь связь, на самом деле, была. Судьба. Всё стало так просто и так сложно после встречи с Морой в том святилище посреди леса. Слова Принца Знаний лишь подтверждали, что даэдра были частью этого мира, хоть и происходили из другого. Сомневаться в их силе и влиянии на смертных — значит сомневаться в том, что ты вообще существуешь. Влияли ли они больше на этот мир, чем возвышенные храмами боги-аэдра или меньше — это неважно. Порой Эйлу передёргивало от этих мыслей. Она лично слышала слова Хермеуса: она избрана, чтобы убить Мирака — в этом её судьба, но всё остальное зависит строго от принятых ею решений. Никто не указывал ей путь и не направлял. Она сама шла по течению, как вода, несущаяся по давно растёкшейся реке. Судьба — это исток реки, где она берёт начало, а остальное — её русло, текущее свободно, но в том направлении, в которое изначально был повёрнут исток, формируя основу всего потока. Этому закону следовали все, даже Корим. Что же это получается? Он где-то принял неверное решение? Свернул не туда? Путь привёл его на Солстейм не просто так, и не просто так Корим был связан с Мираком. Их противостояние и его смерть не были во власти судьбы, которой якобы правил Мора. В пределах воли Хермеуса были лишь сами её нити — лишь направление, а не прямой контроль. То, что Мирак оказался сильнее Корима — это… простая несправедливость, на которую можно было повлиять. Эйла отвернулась от хускарлов и вжала голову в подушку, не желая слушать, как страшные мысли снова и снова укоряют её саму в совершённых ошибках. Сколько раз она уже корила себя за это? Надо было ей настаивать на своём и не слушать отговоров любимого. Быть может, вместе они бы одолели Мирака? Подумать только, ведь тогда всё происходящее ныне было бы иным. Она сама была бы сейчас не в проклятом темнейшими легендами Скайрима замке кровососов, а… да где-угодно — в одном из домов Корима, например. Они ходили бы на охоту, проводили бы вместе вечера и ночи… Возможно, она бы со временем привыкла к Фроднару или даже согласилась бы принести Довакину дитя от собственной крови… Очередной — особенно громкий — удар серебряными кубками друг о друга заставил Эйлу вздрогнуть, а терзание мыслей отогнал на задний план разума. Попробуй тут подумай, когда рядом пируют эти идиоты, которым, похоже, совсем наплевать на всё, что идёт дальше, чем год принесённого им на угощение вина. Она чуть обернулась и снова вслушалась в трёп спутников. В этот раз общее внимание к себе привлекла Йордис. Уже заметно раскрепощённая, девушка говорила что-то о тех временах своей жизни, когда она ещё не была хускарлом Хаафингара, но уже подавала надежды на подобное избрание: — …в общем, дело было так: ему поручили как можно скорее принести к празднованию Сожжения Короля Олафа подходящий материал для чучела, а этот придурок пошёл и взял старый полушубок своей матери, которым его брат-выпивоха накрывал бочонки с самогонным питьём. И солома, и дерево — всё, короче, пропиталось чуть ли не насквозь. Когда директор Коллегии Бардов поднёс факел к чучелу, там такое сожжение началось! Кстати, до сих пор поговаривают, что у Виармо брови, на самом деле, накладные, а не собственные. Хускарлы ответили приглушённым гоготом. Опять же, даже на лице Ионы Эйла разобрала улыбку. — Кстати об огне, — неожиданно заговорил Грегор, отнимая от губ кубок и оборачивая взгляд в сторону полыхающего у дальней стены камина. — Вампиры, вроде, его боятся, а здешние знатно так натопили. Никому не жарко? Ответили ему скомкано, но, в целом, это больше походило на согласие. Должно быть, рассудив именно так, как подумала Эйла, хускарл выбрался из-за стола и подошёл к ближайшему из двух имеющихся в комнате окон. Секунду повозившись с коваными рукоятками на расписной деревянной раме, Грегор распахнул ставни, впуская в помещение чуть ли не жалящий морозный воздух. Впрочем, столь же резко мужчина шарахнулся прочь, потянувшись рукой к спине, где обычно висели сейчас снятые им ножны с двуручным мечом. — Ну-ну, не надо так пугаться. Эйла буквально подскочила с кровати. Волчий слух ясно дал понять, что женский голос раздался со стороны отворённого Грегором окна, но в ночной темноте за границей стен ничего не было видно. Рядом вообще не ощущалось ничьего присутствия. Разместившиеся за столом хускарлы тоже вытянулись на ногах, отчего резко отступивший Грегор врезался спиной в оказавшихся на пути Лидию и Валдимара. Секунду или чуть больше в комнате, напополам с заметно посвежевшим воздухом, царило всеобщее непонимание, пока из темноты за окном не показалась тень. Тонкие пальцы обхватили оконную раму, у её основания показались ноги в сапогах из тёмной кожи, а сразу после внутрь комнаты просочилась закутанная в плащ с капюшоном фигура. Едва оказавшись на полу, некто повернулся и сразу затворил за собой ставни, возвращая окну прежний вид. Удостоверившись в правильном положении рукояток, фигура повернулась и, дёрнув плечами, дабы стрясти и них снег, быстрым движением обеих рук избавила голову от капюшона. — Лидия, Иона, рада вас видеть, — оказавшаяся женщиной незнакомка приветливо склонила голову и лучезарно улыбнулась, дав разглядеть показавшиеся из-за губ клыки. — Борода Талоса, так это ты, — выдохнула названная по имени хускарл Рифта и шагнула навстречу из общей толпы. — Напугала беднягу Грега, он аж в штаны наложил. — Да ничего я не, — начал и тут же оборвался Грегор в попытке словесной защиты. Эйла наблюдала за происходящим в частичном негодовании. Иона вновь удивила её, когда неожиданно по-товарищески обняла ворвавшуюся к ним гостью. Исходя из общих, доступных Эйле знаний, лишь один здешний обитатель был лично знаком тем, кого вампирша только что самолично назвала по именам. Эйла пригляделась внимательнее, и в памяти моментально всплыли слова и сравнения Лидии, которыми хускарл описывала сию особу при расставании под Вайтраном в самом начале похода. Белая, словно снег, кожа, глаза — действительно, два полыхающих угля в остатках костра. Даже встретившая их недавно Валерика почему-то не возродила в мыслях этого сравнения. Значит, ответ очевиден. — Серана. Внимание всех в комнате тут же переключилось на неё, но сама Эйла смотрела только на внезапную гостью, нисколько не страшась того, что её полыхающие глаза чуть ли не вызывали головокружение от бездонности властвующего в них янтарного света. Вынув из-под плаща руки и сложив их на груди, вампирша прищурилась, а губам вновь придала подобие улыбки, но в этот раз совершенно скромной. — Ты, видимо, Эйла? Они бы так и стояли, буравя друг друга взглядами, но обстановку разрядила Иона, сунувшая Серане в руки наполовину наполненный кубок. — За ваше долгожданное знакомство? Удивительно, но вампирша одобрительно вскинула тонкие брови, кивнула и тут же выпила всё содержимое кубка до дна, нисколько не скривившись. Конкретно Эйле жест Ионы не особо понравился, но в чём-то хускарл Рифта была права. Встреча взаправду была долгожданной. И, что не менее важно, оттянувший дело приём Валерики не сыграл особой роли в их с Сераной встрече. Иными словами: как Эйла хотела, так и свершилось, и это не могло не радовать.