Огонь в их глазах

      Ели. Пили. Ели. Пили. Мужчины жирными от масла пальцами рвали тушки куропаток и, давясь от смеха, запихивали в себя. Дамы нижних сословий подражали во всём своим мужьям, лишь единицы вели себя сдержанно и сухо.       За столом господ обстановка была ничем не хуже. Короли и королевы, герцоги и герцогини хоть и сидели близко к друг другу, громко говорили. Вино их распалило. Этот напиток был поистине магическим — любой, даже самый твёрдый камень превращался в податливую глину. Хитрецы не упускали представившуюся возможность: склоняли беседы в деловое русло и подливали, подливали. Знают ведь, что закончится праздник, и все снова забудут, как смеяться и шутить, соответственно, до следующего употребления горячего напитка.       Беатрис пальцем столкнула с белой скатерти чёрный лепесток розы. Он спланировал вниз к десятку таких же. Гирлянды, украшавшие залу с печальным видом осыпались. Цветы, эти маленькие немые свидетели, горевали вместе с принцессой, роняя свои слёзы на столы и пол, и по ним, как и по её чувствам, проходились сотни ног.       Чтобы хоть как-то скрасить эту траурную атмосферу зажгли свечи в люстре и ещё во множестве настенных канделябров. Тёплый свет согревал, добавлял уюта, да и в общем огонь благоприятно действовал на принцессу.       Беатрис поднесла бокал ко рту и пригубила вина. Топить горе в напитке она не собиралась, пила лишь из жажды и то по чуть-чуть, чтобы не захмелеть. Поставила бокал, но из рук не выпустила. Задумалась, уставившись в одну точку перед собой, поглаживая металлическую толстую ножку с каким-то выпуклым рисунком.       — Тебе идет чёрный, — прошептал на ухо Неллас. Беатрис вздрогнула и отстранилась. — Мне нравится.       Вставил в рот сирку, вытащил из стоящего на столе канделябра свечу и поднёс огонь к кончику. Табак сверкнул красным, и он вернул свечу обратно в канделябр. Неприятный аромат наполнил воздух, и Беатрис поспешила отвернуться.       «— Голубой тебе к лицу, — шепнул Тристан.       — Да?       — Да, море и солнце… Можно смотреть вечно…»       — Селина, — Неллас обернулся на стоящую чуть поодаль слугу, поманил пальцами, — Подойди.       Девушка подошла к столу и склонила голову.       — Поменяйте весь гардероб госпожи принцессы на вещи чёрного цвета, дозволяю белые и серые, всё-таки у нас здесь не вечные похороны, да, любимая? — улыбнулся Неллас, бросив взгляд на девушку и сделав затяжку. Снова повернулся к слуге: — Я надеюсь весь её гардероб уже в моих покоях?       Беатрис вскинула голову и посмотрела на Селину, до последнего надеясь, что та отрицательно покачает головой, но она кивнула. Неллас махнул рукой, приказывая удалиться.       — Нам не обязательно проживать в одной комнате.       — Обязательно. — Стряхнул пепел в тарелку с объедками. — Ты не хочешь быть частью жизни супруга? А как же совместное участие в зачатии ребенка? Или ты надеялась раз в несколько дней навещать меня, чтобы ублажить?       Щеки девушки запылали. Да как он смеет?       — И не надейся. Даже под страхом смерти я не лягу с тобой в одну постель, — набралась смелости, повернулась к нему, в этот момент он тоже повернулся и выпустил струйку дыма прямо ей в лицо. Девушка закашлялась.       — Мы можем делать это стоя и не в постели, — губы растянулись в хищной улыбке.       — Я вышла за тебя замуж и на этом всё. Наши страны официально союзники, ребенок здесь не требуется, а значит и супружеский долг необязателен.       — Ты права. Отчасти. Ребенок — это прихоть моего отца, не более. Я абсолютно равнодушен к потомству, но вот к его созданию… — горящий взгляд пробежался по её лицу, спустился к шее и остановился на декольте. Беатрис чуть не задохнулась от злости. Подлец! Плут! От таких мужчин ее всегда воротило. Молодые и не очень господа вечно отвешивали двусмысленные комплименты её подругам и ей самой. Их не смущал ни возраст, ни статус дамы, всё лишь бы потешить собственное либидо.       — Я абсолютно не ревнива, не буду против, если ты заведешь себе любовницу или… десяток любовниц. Мне всё равно.       Неллас пожал плечами:       — Это не интересно. Они пустые. Оболочки. Лёгкая добыча. А охотнику важно, что? Когда он получает истинное удовольствие от процесса? Верно, когда лань редкая и неуловимая, тогда её убийство становится праздником, а не обыденностью.       — Боюсь, что я не то что неуловимая, я вообще в лесу не обитаю. Шанс равен нулю, понимаешь? Так что не стоит тебе попусту тратить своё драгоценное время.       — Я сам решу, как и на что мне его тратить, Трис.       — Беатрис.       — Можешь звать меня «Нел». Так меня никто не зовет, но для тебя сделаю исключение. Видишь? Я иду тебе на уступки. Советую ценить это. — Затушил сирку о блюдце.       — Будет лучше, если на «вы» и по фамилии.       — Теперь фамилия у нас одна. Будет не понятно, ко мне ты обращаешься или к самой себе. А насчет «вы»… Не знаю, как там у вас на Масфе принято, но здесь супруги могут не прибегать к формальному общению.       — Формальное общение помогло бы нам сохранить дистанцию.       — Я уже говорил тебе: дистанции между нами не будет. Впредь ты будешь держать дистанцию только с другими мужчинами. Я собственник, других рядом с тобой не потерплю, — искоса взглянул на Беатрис, вскинул руку и намотал рыжую прядку на палец. — Красотой тебя святой Нау не обделил… Тут таких днём с огнём не сыщешь, все только и будут, что пялиться…       Беатрис мотнула головой, и Неллас отнял руку.       — Противно?       — Да, — процедила сквозь зубы и ахнула, когда он, схватив за волосы на затылке, насильно развернул к себе. И плевать ему, что могут увидеть. Плевать, что за соседним столом её мать с отчимом. Теперь никто ему не указ, на её пальце поблескивало разрешение на всё.       — А как же природное всем детям света лицемерие? — шепнул на ухо, и по спине пробежали мурашки. Отстранился, вглядываясь в лицо, искаженное гримасой боли. Реснички подрагивают, губы сжаты в тонкую линию.       — Я хочу быть честна… Честна в своей ненависти к тебе… Я...       Он не дал ей договорить — впился в губы грубым поцелуем. Она упёрлась руками в его плечи, пытаясь оттолкнуть. Словно в наказание, укусил и отпрянул, оглядывая следы своего варварства. Тонкая струйка крови стекала ручейком по фарфоровому подбородку. Глаза Нелласа вспыхнули.       Беатрис испугалась, схватила со стола нож и направила острие ему в шею. Звуки вокруг стихли, она слышала лишь собственное сердцебиение и дыхание. Он не вздрогнул, не ослабил хватки, даже не посмотрел в сторону ножа. Они схлестнулись в «битве взглядов», и никто не собирался уступать.       — Сатана-сатана-сатана, — с нотками насмешки запричитал мужской голос, — не успели милые уединиться, как уже приступили к выполнению супружеских обязанностей.       Глаза Нелласа метнулись в сторону.       — Здравствуй, Александр, — улыбнулся, ослабил хватку, а потом и вовсе опустил руку и всем корпусом развернулся к подошедшему знакомому. Положил палец на кончик лезвия и чуть надавил, опуская вниз. — Милая, будь добра, убери зубочистку.       Отвернулся и завёл с Александром непринужденную беседу. Беатрис смотрела на супруга во все глаза, не понимая, что делать дальше. Убить? Остальные тут же кинутся на неё словно коршуны.       Девушка с глухим стуком опустила нож на стол. Подняла взгляд на маму, та смотрела на неё с испугом. На дне водянистых глаз поблескивала боль, боль была готова вырваться наружу слезами. Их скопища уже горели десятками огоньков в уголках глаз.       — Мама... — одними губами, и собственные слёзы комом встали поперёк горла.       Виктор схватил Кэтрин за руку, и она вздрогнула. Повернулась к уже порядком опьяневшему мужу и отпрянула, чтобы не столкнуться губами с кубком. Виктор тянул руку и внимательно смотрел на жену, ожидая, когда та сделает глоток.       Кэтрин отрицательно покачала головой. Виктор нахмурился, дернул рукой, и красная жидкость частично выплеснулась на чёрное платье.       Она забрала кубок из рук мужчины и поставила подальше от него, он махнул рукой и вернулся к беседе с представителями Клана Тьмы.       — Очень красивая, Неллас… У моей Марии волосы хоть и рыжие, но блёклые, в подмётки не годится твоей жене.       Александр в чёрном длинном простеньком жакете из кожи, белой рубахе с завязочками на горле, смотрел на принцессу сверху вниз. Чёрные волосы убраны в короткий хвост. В правом ухе круглая серьга. Глаза… Кристально голубые. Чистые. Но жизни в них нет — стекляшки.       — Меня зовут Александр, дорогая. Рад нашей встрече, — взял руку девушки, наклонился и поднёс к лицу. Бросил взгляд на Нелласа, без слов спрашивая разрешения, тот кивнул, и незнакомец поцеловал тонкие пальцы. Холод губ обжег кожу, и Беатрис поспешила выдернуть руку.       Александр выпрямился, и из-за его спины вышли три нимфы. Наверху они были облачены в короткий лиф с широкими полупрозрачными рукавами, внизу — в юбку длинную лёгкую, не скрывающую ничего. Босые, вместо обуви блестящие браслеты на щиколотках.       — Это Мария. Моя младшая жена. — Обнял за плечи рыжеволосую девушку. Ткань её наряда отливала розовым, сквозь лиф проглядывали тёмные ореолы сосков. Она смущенно опустила ресницы и, только когда мужчина отстранился, посмотрела сначала на Нелласа, потом на Беатрис.       — Поздравляю вас. — Приятный для слуха, мелодичный, звонкий голос. — Свадьба — это чудесно.       Александр уже оказался возле высокой девушки. Волосы чернее вороньего крыла. Её наряд отливал голубым, на лифе блестели сапфиры, а шею обвивали плотные золотые кольца. Карие, почти чёрные глаза обратились к Беатрис и более не двигались.       — Это Верона. Моя старшая жена.       Ещё одна? Беатрис, не дожидаясь представлений, уже перевела взгляд на третью девушку, стараясь игнорировать пугающе пристальный взгляд второй.       — Поздравляю, — произнесла не моргая. Голос значительно тверже и грубее предшественницы.       Александр положил руку на плечо низкой блондинки.       — Это Сея. Моя средняя жена, — зарылся в волосы на затылке, другой рукой мягко сжал лицо за подбородок так, что розовые губы девушки приоткрылись. — Моя любовь.       Отпустил, и она, покачнувшись, перевела взгляд с Беатрис на Нелласа:       — С праздником. — Глаза томно сверкнули.       — Что ж, присаживайтесь, — Неллас указал рукой на длинный стол у правой стены.       — А что, у господ нас не ждут? — насмешливо спросил Александр, глядя на стол у левой стены.       — Там все при мужьях, — улыбнулся принц, и Александр рассмеялся.       Когда мужчина со своими пассиями направился к пустующим местам, Неллас взял в руки кубок и после глотка ответил на немой вопрос девушки:       — Это мой друг. Я знаю его уже с десяток лет. Ему сто сорок четыре. Когда мы познакомились мне было двенадцать, а ему сто тридцать шесть. Так и не скажешь, правда? — повернулся к Беатрис. Она кивнула, глядя на то, как две жены нового знакомого спорили между собой о том, кто сядет рядом с ним, а кто напротив. — Они вампиры. Александр будучи молодым бежал с Калиго, из самого пекла войны, в Тумрок, там на границе он обнаружил умирающую Верону и спас её, подарив бессмертие.       — Он обрек её на вечное существование в качестве рабыни, — прохрипела Беатрис, не отрывая взгляда от их многоугольного союза.       — Откуда тебе знать? Может у них любовь такая, — махнул в их сторону рукой. Беатрис усмехнулась:       — Они не могут поделить, кто будет сидеть рядом, а кто в паре сантиметров, если это и любовь, то самая больная из всех, что я видела.       — А много ты её видела?       — Достаточно. Взять хотя бы маму с папой… — не заметила, как ударилась в воспоминания. Взгляд невольно пал на бледную маму и её нового спутника. — Они очень сильно любили друг друга, но не душили друг друга этой любовью, понимаешь? — спросила, а сама на маму смотрит, и пелена слёз перед глазами размывает краски. — И второй жены ему не надо было, а если бы появилась… Мама не стала бы с этим мириться. Гордость бы не позволила. А они, — со смешком кивнула на необычный союз, — гордости не имеют. Кроме мужа ничего не замечают.       Как раз в это время девушки тянули к Александру свои ложки и спорили, чью пищу он должен попробовать первым.       — У меня вкусней!       — Господин, не любит рыбу, пора бы запомнить!       — Лучше вина, смочить сухое горло!       — Ладно, — отступил Неллас, — возможно Верону он не спас, а обрёк. А что насчёт Марии? Её поймали в сети рыболовы. Доставили на берег, без воды она умирала. Они хотели разделать её и продать мясо. Александр услышал, как она поёт, и предложил сделку: земля взамен на воду. Она согласилась. Теперь живёт припеваючи и ходит на своих двоих.       — Но она не свободна… Она всё так же под водой, только теперь без жабр и хвоста…       Неллас закатил глаза и поднёс к губам бокал:       — Тебе не угодишь.       — Ты прав. Мне не угодишь. Они-то были бы счастливы выйти за нелюбимого.       — Ты здесь не насильно, я тебе уже говорил, — наклонился к ней: упёрся одной рукой в подлокотник её стула, второй — в стол и спокойно тихо сказал: — Давай, встань, гордо вскинув подбородок, прошествуй за порог залы. Никто останавливать не станет, я ручаюсь. А я просто посижу и посмотрю, что устроит твой отчим, как взбесятся короли других стран, как они объявят твоим родственничкам войну. Не беспокойся, я и рта не раскрою. Этого не потребуется.       — Они не станут...       — Наивно с твоей стороны полагать, что все здесь прыгали от счастья, когда узнали, что произойдёт слияние, а не завоевание. Не знаю, как там у вас в клане Света положено, но здесь, если какая-либо страна завоёвывает другую, то она же и получает её в полное пользование. Понимаешь? А кому не хочется кусочка такой прекрасной земли? Ты и твои родители спасены, Беатрис, но тебе это, конечно, не угодно.       — Сам подвёл под опасность и сам спас. Браво! — злобно шепнула и повернулась к нему. Замерла, не ожидая, что его лицо будет так близко. Губа после поцелуя ещё побаливала, напоминая о его грубости.       Он вдруг расплылся в улыбке.       — Брэхмэ.       — Что?       — «Браво» на калигском. Мое любимое слово. Если я скажу говорить его почаще, ты ведь перестанешь его говорить вовсе? — поинтересовался с издёвкой.       — Не сомневайся. Ничего на потеху я делать не собираюсь, — буркнула Беатрис и, скрестив руки на груди, отвернулась.       Взгляд Нелласа пал на вырез декольте. Стиснутая корсетом грудь вздымалась и медленно опускалась. Представил, как разрывает эти веревки, срывает корсет и… Поток фантазии остановился. В нос ударил сильный запах цветов… фиалок…       — Запахло фиалками…       Неллас устремил взгляд в залу.       Девушка пожала хрупкими плечами:       — Может это я.       — Нет, ты совсем другое. Ты пахнешь молоком, но не фиалками… Раньше да, но не сейчас…       — Тогда может это от правителей Масфы? — предположила и снова обратила внимание на маму. Та сидела молча, опустив глаза в тарелку, тогда как Виктор активно беседовал и смеялся с соседями по столу.       Принц отрицательно покачал головой.       — Нет. Так пахла ты, но не твои родители.       «Родитель» — хотела поправить его Беатрис, но не стала. Пусть называет, как хочет.       Бугата вышел из тени. В честь празднества он сменил чёрную мантию на длинный красный жакет с тремя рядами пуговиц и золотой вышивкой. Лысина поблескивала в свете свечей, напоминая подтаявший шоколадный шар.       Он подошёл к Нелласу, склонился к его уху и, прикрыв губы ладонью, прошептал:       — Ваше Высочество, нам срочно нужно ваше присутствие. Случилось непредвиденное.       — Что такое? Неужто вы не можете справиться без меня в такой день?       — Простите, Ваше Высочество, но без вас никак. Поверьте, если бы можно было, то я бы не стал вас беспокоить. Пойдёмте, лучше поторопиться.       Неллас встал, взглянул на Беатрис, та бросила мимолётный взгляд на мужа и тут же демонстративно отвернулась. Принц вышел из залы вместе со слугой.       К столу новобрачных направился мужчина во всем чёрном, но увидев Марию, приблизившуюся к Беатрис, поменял курс.       Улыбаясь во все тридцать два зуба, младшая жена встала рядом и, положив руки на высокую спинку кресла, наклонилась вперёд, чтобы их лица оказались на одном уровне:       — Вам несказанно повезло с мужем, госпожа Сквойер. По правде сказать, я была уверена, что его выбор падёт на Марго, но, видимо, огненные девы привлекают его куда больше, чем ледышки.       — Марго? Это его любовница?       — Да. Вон она. Прожигает вас самым ненавистным взглядом из всех возможных. Отчасти я её понимаю. Если бы мое место рядом с господином заняла какая-то пигалица, я тоже была вне себя от злости. — Бокал в руке девушки лопнул. Содержимое оказалось на полу, капельки крови алыми пятнами окрасили лужицу. — Ой, прошу прощения!       Слуга подлетел к Марии. Та бросила осколки ему на поднос, взяла салфетку и вытерла руку.       — Можете пойти и прямо сейчас оповестить её, что Неллас свободен, — бесцветным голосом сказала Беатрис.       Мария бросила окровавленную салфетку на поднос, и слуга скрылся. А как же обработать рану? Ответ нашелся сам собой. Мария перевернула руку ладонью вверх, незнамо продемонстрировав Беатрис чудеса регенерации.       — Оу, у вас такие свободные отношения. Но с вашего позволения я ничего передавать Маргарите не стану, не хочу делать ей такой подарок. К тому же, вы всё равно пожалеете о сказанном.       — Откуда вам знать?       Мария взяла с подноса слуги новый бокал с шампанским.       — Потому как когда-то и я была готова делить мужа с другими. Я считала, что мне всё равно, что я рядом с ним лишь из-за уговора, но потом... Потом я словно очнулась ото сна. Поняла, что способна делить мужа только с сёстрами. Маргарита... Потаскушка. Она смотрела на нашего мужа, теперь смотрит на вашего... Охотница. Ничего общего с любовью она не имеет, ей лишь бы кем-то обладать, лишь бы рядом была послушная собачка. Как хорошо, что наш муж стальной в этом плане.       К Марии подлетела Сея.       — Мар-Мари, пойдём скорее, там прибыла графиня Лавели.       — Ах! — приложила руки к щекам, — Она же вчера овдовела, нужно поздравить!       — Поздравить? — удивилась Беатрис.       Девушки посмотрели на принцессу.       — Конечно, — кивнула Сея, — бедняжка вышла за старого графа. Тот её бил, избивал до потери сознания. Мы ждали, когда же он наконец подохнет. И вот! Совершилось!       Сея схватила Марию за руку и увлекла за собой. Поражённая принцесса проследила за дамами взглядом. Те без стеснения окружили молодую девушку в чёрном кружевном наряде, взяли за руки и принялись что-то говорить, Беатрис не могла их слышать, лишь видела, как двигаются их губы, и как не двигаются её. Через несколько мгновений госпожа Лавели аккуратно высвободила руки и плавно проплыла до свободного места. Графиня вскинула голову и через сетчатую вуаль пристально посмотрела на Беатрис.       — Поздравляю, Ваше Высочество.       Беатрис вздрогнула и перевела взгляд на подошедшего мужчину. Одет, словно наемник. Тело скрывала тёмная ткань, даже на руках перчатки — ни единого открытого кусочка кожи. Лицо скрыто в тени капюшона.       Некто вскинул руки, сжал ткань и откинул назад. Беатрис ахнула. Глаза широко распахнулись, а рот приоткрылся буквой «о».       — Зачем ты приехал? — как можно тише спросила девушка. В этом шуме празднества их мало кто мог услышать, только Селина, стоящая неподалеку, но о ней Беатрис в этот момент не задумывалась.       Тристан сделал шаг вперёд, встав вплотную к столу, закрывая своей высокой фигурой маленькую фигурку от взглядов гостей.       — Я приехал, чтобы поговорить с тобой.       — Иди, Тристан. Просто уходи, — на глаза девушки навернулись слёзы. Трудно гнать того, кого всем сердцем любишь. Хочется сказать «останься, будь рядом», но это эгоистично. Здесь Тристан в опасности, чем дольше он тут, тем больше вероятность, что кто-нибудь его раскроет. — Уходи… Пожалуйста… Тут слишком опасно…       — Я не уйду, пока ты не поговоришь со мной.       — Ты не понимаешь, о чём просишь… — Беатрис опустила глаза на руки, лежащие на коленях. От страха подрагивали пальцы. — Если он увидит… Если поймёт, что ты…       — Я не уйду. Пусть убивают.       Больно. Сердце сжалось. Представила, как мучают его всего израненного и в кровоподтеках, плохо стало, затошнило, и голова закружилась. Если с ним что-нибудь случится, не простит себе. Нельзя, что бы он пострадал.       — Хорошо… — еле слышно сказала Беатрис, заламывая пальцы. — Иди на террасу. Я сейчас приду.       Тристан кивнул, накинул капюшон и скрылся на террасе. Беатрис, прикусив губу от волнения, поднялась с места. Возле неё тут же очутилась Селина.       — Вам не хорошо? — спросила она, учтиво отодвигая стул.       — Всё в порядке, но я не прочь подышать свежим воздухом.       — Мне пойти с вами?       — Нет, в этом нет нужды.       — Что сказать господину, когда он вернётся?       — Что я вышла подышать на террасу и скоро вернусь.       Селина кивнула и сделала шаг назад. Когда Беатрис проходила мимо, слуга тихо предупредила:       — Будьте осторожны, здесь даже у стен есть уши.       Беатрис еле заметно кивнула и ускорила шаг. Вышла через распахнутые двери на балкон и направилась к Тристану. Тот стоял в самом конце, оперевшись вытянутыми руками о перила. Встала рядом — достаточно близко для знакомых и запредельно далеко для влюбленных.       С окна спланировал чёрный ворон и приземлился на перила.       — Тебе не стоило сюда приезжать, — прохрипела девушка и откашлялась.       — Стоило. Я об этом не жалею.       Тристан резко развернулся, взял её за руки и с жаром выпалил:       — Я не смогу без тебя, Беатрис. Не смогу. Давай убежим. Его нет, это даст нам фору. Мы… Мы возьмём лошадь и уедем далеко-далеко. Поменяем внешность, имена иии…       Губы девушки растянулись в улыбке. У него так горели глаза, когда он говорил… Они искрились надеждой.       — А потом?       — Потом… Потом всё будет так, как захотим мы, а не кто-то другой. Мы заживём тихой жизнью с кучей детей и маленьким домиком у озера. Ну же, соглашайся.       И она перестала улыбаться. Чужие надежды не разрушают с улыбкой на устах, это дело бездушных варваров. Девушка медленно свела ладони Тристана в молитвенном жесте и сжала их.       — Уже поздно, Тристан, — не глядя на него, глядя на его руки в своих, на его длинные пальцы, на маленький шрам от ножа. Погладила его большим пальцем. — Церемония прошла, и я официально жена Нелласа, святой Нау благословил наш брак, — каждое слово ей давалось с трудом. Слёзы подступали, сдавили горло, застелили глаза. Он отвернулся, упёр руки в перила и стиснул челюсти. — Взгляни, просто посмотри на всех этих людей, — девушка указала рукой в сторону зала. — Все они, если я расторгну брак, обернутся против Масфы. Если я убегу, в первую очередь пострадает мой народ. Может случиться то, о чём мы даже подумать не можем.       — И ты пожертвуешь собой ради этого «может»? — взглянул на неё. Она накрыла его руку своей.       — Да, Тристан. Именно так я и сделаю. Это и отличает меня от прокажённых — я готова принести себя в жертву ради жизней других, — сделала шаг к нему, положила вторую руку на крепкое плечо. Он искоса глянул на её тонкие пальцы и вернулся к лицу. — Молю тебя, ради святого Нау, не мучай себя. Забудь меня. Если хочешь, выпей зелье…       — Нет, — отрезал Тристан. — Ты навсегда останешься в моём сердце, — перехватил её руку и поднёс к губам. — Я буду помнить тебя всегда, просыпаться и засыпать с мыслью о тебе. Кто знает, может придёт время, и мы сможем воссоединиться.       У него небо в глазах. Серое-серое. Раньше было голубое, чистое, светлое. А теперь мрачно, холодно. И хочется, чтобы печаль эта испарилась сразу после того, как границу переступит, чтобы смотрел этими самыми глазами на небесный свод, и сверкали они ярче солнца.       — Не жди. Женись, Тристан. Новая любовь поможет позабыть старую.       — Сама-то веришь, в то что говоришь? — улыбнулся, воспринимая её слова за самую глупую шутку в мире. Скользнул губами по пальцам, запечатлел легкий поцелуй.       — Не важно, во что верю Я, главное во что веришь ТЫ. Сделай, как я говорю, и нам двоим станет легче. Я буду знать, что ты счастлив, а ты…       — Без тебя счастья мне не будет… — она только раскрыла рот, чтобы поспорить, как он её перебил: — Нет! Ничего не говори! Не отрицай.       — Мне пора, Тристан. Нельзя, чтобы тебя увидели, чтобы нас застали вдвоём…       — Я его не боюсь.       — Не в этом дело, я за тебя боюсь, — взяла его лицо в свои руки, большими пальцами с маниакальностью какой-то принялась скулы поглаживать. — Боюсь, что он с тобой что-нибудь сделает. Уходи, Тристан, давай же. Пришло время прощаться. Уходи.       Он прижался лбом к её лбу, и оба прикрыли глаза. Это её сердце так мощно бьётся в его груди? Так гулко стучит. Они рвутся к друг другу, но не могут разбить костяные клетки. Там маленькие Тристан и Беатрис кричат от бессилия и взывают, обещая не покидать сердец друг друга.       «— В сердце четыре камеры.       — Что?       — Наше сердце имеет четыре «отсека».       — Ммм… Выходит, что в одной камере — родители, в другой — подруги, в третьей — магия и в четвертой… ты.       — Один маленький человек на целую камеру? Не многовато ли?       — А там места лишь на одного любимого, на единственного».       Никто не исчезнет и не уйдёт. Беатрис хотела, чтобы похоронил её в своем сердце, закопал поглубже, поставил плиту и иногда приходил навещать могилку, ударяясь в приятные воспоминания, а потом к жене, к детям, в реальный мир.       — Не буду говорить «прощай», увидимся ещё. До встречи, любовь моя. Я сделаю всё, чтобы поскорее воссоединиться с тобой…       «Воссоединиться» … Беатрис спорить не стала. Авось когда-нибудь их дороги пересекутся, но когда? Когда у него будет несколько детей или когда оба погибнут? Не верилось ей, что встретятся они в ближайшем будущем, всё не располагало к этому. Единственное, что могло приблизить их воссоединение — смерть Нелласа Сквоейра. И дай святой Нау, его жизнь как можно скорее оборвётся, и душа упадет прямиком в жерло кипящего вулкана — котёл для такого как он слишком скромно.       — Прощай…       Она не сдержалась: обвила руками шею и прижалась щекой к сильной груди. Вдохнула родной запах, зарылась рукой в светлые пряди на затылке и через несколько минут отпрянула. Более стоять было опасно, да и не было необходимости: какими длинными объятия бы не были, они не покроют возможные долгие годы существования без любимого.       Ворон каркнул, взмахнул крыльями и бросился вниз.