День за днем жизнь Рихарда превращалась в рутину, пускай и не в такую угрюмо-серую, как он себе представлял прежде. Не было той бездушной гонки в поисках магии. Лишь уроки и вечера в компании шумного Зигмунда, застенчивого Велтона и таких удивительно похожих, но совсем разных близнецов. Никто не требовал чародейства от них. Учителя – старшие маги – почти не говорили о том волшебстве, которое привык представлять Рихард. Они не говорили о сотворении огня и молний, и не говорили о создании гигантских цветных птиц. Их речи касались лишь магии иного толка – о чудесах, которые порождал сам мир.
Учителя-чародеи рассказывали о том, почему появляется туман и почему не бывает грозы зимой, о невероятных змеях с востока, что умеют летать без крыльев, и о ловких людях-котах с далекого юга, о разнице пустынь песчаных и снежных, об эльфах с их белокаменными городами, о драконах, о лунах и о многом-многом другом. И если по первой эти “сказки” едва трогали Рихарда, то со временем… Со временем они поглотили его без остатка!
Рихард полюбил уроки всем сердцем. Стоило зазвучать голосу лектора в небольшой зале, как воображение уносило его прочь от мрачной башни в далекие чудесные страны, о существовании которых он прежде и не задумывался. Никогда мальчик не чувствовал себя настолько свободным. Его фантазии больше не ограничивались одной только дождливой Исиной, а радостно тянулись к остальному миру: такому яркому и манящему.
Были и другие уроки – уроки покорности. Они отрезвляли ничуть не хуже ледяной воды по утру, и напоминали Рихарду, что он все еще пленник Вороньего Шпиля. Такие уроки вели не наставники-чародеи, а жрецы Спасителя в своих напыщенно-белых одеяниях.
- ...и молвил Спаситель: “Не маг правит, а государь – верный меч мой. И жрец наставляет его – голос воли моей…” - начитывал лектор, вперившись в очередную священную книгу.
Рихард сидел за столом и глазел по сторонам. Скука одолевала его. Пытаясь хоть как-то развлечься, мальчик то и дело обращал взгляд к другим ученикам. Те не проявляли ответного интереса. Как к самому Рихарду, так и к лекции. Каждый занимался своим делом. Велтон пытался подремать, скрываясь за широченной спиной Зигмунда. Сам Зигмунд что-то яростно ковырял в столешнице перед собой. Марва и Марлен увлеченно играли в гляделки, а Анхельм… Тот уже не меньше получаса таращился в окно. Они с Рихардом сидели за одним столом, и, сказать честно, Рихард почти не видел Анхельма другим – не таким молчаливым и отрешенным. Если подумать, то они даже не были толком знакомы, хоть Рихард и провел в башне не меньше трех семидневок.
- …Магия – дар мой, но всякий дар – это не благо, а бремя, кое должно нести с достоинством… - между тем продолжал лектор.
Устав смотреть на однокашников, Рихард обратился к церковникам. Престарелый жрец за кафедрой, казалось, скучал не меньше учеников, вынужденных слушать его. Усталый взгляд и хмурые брови выдавали его неудовольствие. О чем думали Меченосцы у дверей зала оставалось только догадываться. Их лица скрывали забрала шлемов. Эти господа всегда были при оружии и в доспехах, будто боялись, что горстка ребятишек, запертых с ними в одном помещении могут учинить что-то похуже детской драки. По другую сторону от двери тоже стояли на страже Меченосцы. Они всегда так делали – Рихард это уже давно понял: двое в зале, двое в коридоре. Все при полном вооружении. Не безоружен был и жрец-лектор. Его орудие не шло ни в какое сравнение с воронеными клинками Меченосцев, но внушало не меньший ужас. Рядом с кафедрой на небольшом трехногом табурете стояло ведро, а из него торчали концы ореховых прутьев.
- Их перед уроком размачивают в воде, чтобы секли получше, - как-то сказал ему Зигмунд. Рихард тогда понимающе кивнул: отец уже давно познакомил его с розгами.
- …Злые твари следят за вами из Пустоты, искушают вас ежечасно и еженощно, но внемлите гласу моему! Отриньте их нечестивые посулы! Смирение и послушание – вот путь праведника, - все монотоннее звучала речь лектора.
Рихард поймал себя на том, что подобно Анхельму пялится в одну точку. Он рассеяно моргнул, пытаясь прогнать внезапную сонливость.
“А может Анхельм того…? Дрыхнет с открытыми глазами?” - не сдержав спонтанного желания проверить свою догадку, Рихард слегка коснулся соседа.
Анхельм вздрогнул всем телом. Он словно очнулся от забытья! В блекло-серых глазах мелькнул страх, однако парень не издал ни звука. Совсем скоро испуг на его лице сменился недоумением, а после возмущением. Рихард вжал голову в плечи.
- Прости!.. - одними губами прошептал он.
Анхельм с минуту молча глазел на него. Возможно, подумывал о том, чтобы отвесить смачную оплеуху. И Рихард был почти готов принять удар, но...
- В следующий раз не выдергивай меня, лучше просто подожди, и я сам вернусь, - прошелестел голос Анхельма. Выражение его лица смягчилось.
Рихард облегченно вздохнул, затем кивнул. Анхельм удовлетворенно кивнул в ответ. Он хотел было повернуться обратно к окну и отправиться куда-то далеко, однако Рихард, набравшись смелости, спросил:
- Что ты там разглядываешь? - он попытался улыбнуться.
Анхельм нахмурился. Неудовольствие опять мелькнуло в его взгляде, но тут же отступило. Осторожно покосившись на лектора, парень указал пальцем на осеннюю муть за окном. Рихард вытянул шею, пытаясь получше разглядеть что же там такое.
- Сейчас прилетит, погоди, - тихо молвил Анхельм, и в тот же миг крылатая тень мелькнула за окном.
“Птица! - тут же понял Рихард, просияв. - Ворон!”
- Это – Тереза, - гордо сказал Анхельм. - Моя питомица! – парень пытался придерживаться шепота, но более громкие и горделивые нотки уже мелькали в его тоне.
- Ты ее вырастил? - удивленно спросил Рихард. - Как? Нас же не выпускают из башни!
Губы Анхельма скривились в усмешке: немного лукавой, но куда больше веселой. Он выглядел так, словно знал какой-то секрет, особую тайну и раздумывал стоит ли ей поделиться. Рихард смотрел на товарища почти умоляюще.
- Ладно, - вдоволь насладившись чужим любопытством, молвил Анхельм. - Тут такая штука… Тело заперто, а ум нет, понимаешь?
Серые глаза заглянули в глаза Рихарда. Рихард не понимающе качнул головой.
- Ну, я с ней мысленно… Будто сам ворон! - немного сумбурно принялся пояснять Анхельм. Кажется, это приносило ему удовольствие.
- Я как-то заметил такую… стенку. Воображаемую, - шелестел его голос. - Ее вроде нет, но она есть. В уме. Я долго ходил вдоль нее. Она мешала. Я знал, что за ней что-то есть. Чувствовал. Сначала пытался пробиться силой, только ничего не получалось, а потом заметил вроде как щель! Я протиснулся в нее. Там – за этой стенкой – есть другие умы. И стены. Я не мог пробраться за них: ни пробиться, ни протиснуться, но не переставал ходить между ними. Искать. И однажды я нашел Терезу. Она была еще птенчиком. Едва почувствовал ее! Такую слабенькую, почти незаметную… У нее еще не было стенки. Я легко смог пройти, а теперь могу летать вместе с ней. Быть одним целым!
Рихард все еще непонимающе смотрел на Анхельма, однако трепетал изнутри. Летать вместе с птицей? Быть с ней одним целым? Мысли о подобном будоражили! Анхельм, видя чужое недоумение и интерес, шепнул:
- Попробуй сам! Нащупай свою стенку! - посоветовал он.
- Хорошо, - Рихард кивнул и закрыл глаза, решив, что так будет легче найти ту самую “стенку”.
Отрешившись от всего вокруг (в том числе и от лектора с его заунывной речью), мальчик погрузился в черноту. Живое воображение рисовало ему волнительные сцены полета и игр у самых облаков, но не давало найти “стенку”. Как не пытался Рихард сосредоточиться, не мог нащупать нужную нить и отогнать прочь навязчивые фантазии. В конце концов, он сдался.
- Не получается… - хотел было признаться, как вдруг ощутил жгучую боль: кто-то с силой потянул за ухо. Рихард невольно вскрикнул, а потом похолодел изнутри.
- Послушание – путь праведника! - удивительно живо прозвучал голос старого жреца. Его белые одеяния мелькнули у Рихарда прямо перед носом.
- А ты, паршивец, смеешь осквернять “Учение” своим невниманием! - прорычал он, и с такой радостью, с таким азартом!..
- Отпусти… те! - пискнул Рихард, чувствуя, как полыхают его щеки и несчастное ухо.
- Высечь! - прогремел приговор.
- А потом его! - лектор указал на Анхельма. Мертвенно-бледное лицо соседа Рихард заметил лишь краем глаза: по тону оно напоминало светлые одеяния церковника.
Бряцание лат. Жрец отпустил Рихарда, и боль стала стихать, но лишь для того, чтобы вспыхнуть с новой силой. На этот раз у предплечья. Хватка Меченосца оказалась воистину железной. Паладин без труда выволок мальчишку из-за стола и протащил до самой кафедры. Рихард не находил в себе сил бороться. Сперло дыхание. Чей-то голос прорвал мимолетное молчание, но мальчик едва слышал его. Слух притупился. Уши будто заложило, да и само сознание помутилось. На миг Рихард потерял чувство реальности.
Пришел в себя он, лишь оказавшись грудью на трехногом табурете – на том самом, что служил постаментом для ведра с розгами. Чужая рука бесцеремонно задрала мантию, оголяя Рихарду спину. Сквозняк прошел по взмокшей коже, потом с мальчишки спустили штаны. И только мерзкое чувство стыда не дало ему покорно застыть в ожидании удара. Рихард дернулся, но тут же замер.
Послышался чудовищный грохот.
Он даже пробился сквозь временную глухоту Рихарда. Мальчик изумленно округлил глаза, прежде чем понял, что не он виновен в возникновении этого звука. Рихард повернул голову, забегал взглядом, пытаясь понять что происходит.
Зигмунд.
Он стоял, выпрямившись во весь рост: так горделиво и упрямо… И щеки его горели! Наверное, точно так же, как и ухо Рихарда. Рядом с Зигмундом виднелся перевернутый стол. Ошалевший Велтон больше не пытался уснуть, а близнецы не играли в гляделки. Все они замерли в ужасе и удивлении. Опять бряцание лат – это еще два Меченосца ввалились в зал. Зигмунд что-то рычал. Лектор – тоже раскрасневшийся – орал в ответ. Не сговариваясь, новоприбывшие паладины двинулись к Зигмунду. Заметив их крайне несвоевременно, тот было воспротивился. И удар наотмашь опрокинул его.
Следом на Рихарда обрушился ореховый прут.
***
Глянув на сопровождавшего его Меченосца, Рихард вошел в спальню и тут же облегченно вздохнул. Испуг, вызванный недавними событиями, притупился, но мальчик все еще не мог забыть боли, причиненной ему. Паладины в своих черных доспехах теперь нагоняли еще больше жути, а жрецы Спасителя будили только злость. Такую мерзкую тихую злость, что заставляет лелеять мысли о мести: пусть маленькой, пусть незначительной, но все же мести!
“Не сейчас... - Рихард направился к ложу из сдвинутых кроватей. - Потом придумаю, как отплатить этим подлецам!”
Остановившись у края “большой постели”, мальчик осторожно положил на него свою ношу: пузырек с желтоватой жидкостью и баночку с мазью. Потом глянул на Зигмунда. Тот распластался прямо поперек ложа и совсем не двигался.
- Эй, ты как? - тихо спросил Рихард.
Зигмунд зашевелился, открыл глаза и тут же сел. Слишком резко. Охнув, он схватился за голову и поморщился. Рихард сочувственно вздохнул. Ему и самому было нехорошо – удары розог все еще отзывались болью пониже спины, но страдания друга вызывали особенное сожаление. Может, потому что Рихард чувствовал в произошедшем свою вину, а может и потому что Зигмунду досталось больше всех. О том свидетельствовал и проступающий на его лице синяк, и ссадины, оставленные латной перчаткой, и недавний обморок. Меченосцы забрали Зигмунда из зала и по велению жреца-лектора отнесли сюда, в спальню – приходить в себя.
- Будто лошадь в голову лягнула… - пробормотал Зигмунд и вновь поморщился. - Проклятье! Челюсть ноет жутко… И говорить больно… Все плывет перед глазами!
Для человека, которому больно говорить, Зигмунд оказался достаточно многословен. Подумав об этом, Рихард опустил взгляд.
- Прости… - тихо сказал он. Хоть никого кроме него и Зигмунда в комнате не было, Рихард все равно испытывал неловкость.
- Я тут тебе кое-что принес, - не желая допустить паузы в их разговоре, мальчик указал на принесенные им лекарства. - Мастер Ландель дал, когда узнал о случившемся. Сказал намазать тебе ушибы этой штукой, - Рихард кивнул на баночку с мазью. - И от головы настойка. Если совсем плохо…
- Дядюшка Ландель? - пробормотал Зигмунд. - Дядюшка Ландель не отравит… Спасибо ему! - парень нашарил склянку с настойкой. С некоторым трудом он откупорил ее и сделал глоток.
- Ох! Ивовая кора! - выдавил Зигмунд, снова морщась, но на этот раз не столько из-за боли, сколько из-за горечи снадобья.
И воцарилось молчание – та самая пауза, которой так хотел избежать Рихард.
- Надо будет отблагодарить Дядюшку Ланделя, - наконец произнес Зигмунд. - Добрый он человек, и учитель хороший.
- Угу, - угрюмо согласился Рихард.
Умберт Ландель – их общий наставник из числа магов – и впрямь поступил благородно. По крайней мере, он дал лекарства и отпустил Рихарда с занятия, чтобы их передать.
Снова пауза. На этот раз ее оборвал Рихард:
- Ты почему так поступил? - робко спросил он. - Хотел заступиться за меня?
Зигмунд усмехнулся:
- Это было правильно, - начал он. - К тому же, ты мой друг и не сделал ничего дурного. Просто его сказки про Спасителя были недостаточно интересны, и вы с Анхельмом нашли занятие получше. Глупо скандалить из-за этого и винить других.
- Да не стой ты! Сядь уже! - голос Зигмунда чуть дрогнул, в нем мелькнуло раздражение.
Заглянув в сердитое лицо друга, Рихард хмыкнул в ответ:
- Извини, но лучше постою, - сказал он и поспешил объясниться: - Зад еще болит…
- О! Хм… понимаю, - немного замялся Зигмунд, а потом вдруг выпалил:
- Меня это все просто выводит! Бесит! - и тут же потупил взгляд.
- Вся эта чушь со Спасителем... - добавил Зигмунд мгновение спустя.
Рихард склонил голову к плечу, нахмурился: он и сам был не в восторге от жрецов, Меченосцев и всех этих ужасно скучных уроков о том, что должен маг, но...
“Это же Спаситель! Разве так можно?!” - подумал он. Сомнения закопошились в уме. Будто читая мысли Рихарда, Зигмунд хмыкнул:
- Понимаю. Тоже... понимаю, - протянул он. - Это не просто признать. Я сам долго не мог.
- Ты о чем? - осторожно переспросил Рихард.
- Веришь в Спасителя? - голос собеседника прозвучал особенно настойчиво – Зигмунд требовал ответа.
- А ты? - Рихард не нашел ничего лучше, кроме как задать встречный вопрос.
- Нет, - спокойно, даже равнодушно бросил Зигмунд. - Я учился в церковной школе. Ну, до того, как оказался в Вороньем Шпиле. В школе рассказывали о другом Спасителе. О справедливом и честном для всех. Даже для магов. А теперь... Теперь мне читают паршивые книжки о том, что, если ты маг, значит ты раб!
Зигмунд выдержал короткую паузу. Он выглядел напряженным: сжатые кулаки, хмурые брови, вздувшиеся желваки.
- Либо у них какой-то другой Спаситель, либо его нет, - наконец закончил свою мысль Зигмунд.
Рихард не нашелся с ответом. Он просто стоял и молчал, не уверенный в том, что ему вообще стоит что-то говорить. Убежденность Зигмунда в собственных словах обескураживала, но куда больше смущало Рихарда собственное желание согласиться. Это казалось… очень удобным! Снимало вину за невнимательность на уроке и давало почувствовать себя жертвой.
- Меня прямо из школы забрали, - вдруг произнес Зигмунд.
Вновь услышав его голос, Рихард глянул на друга: прежнее напряжение исчезло. Зигмунд ссутулился и опустил голову.
- Жрецы были добры ко мне, - говорил он. - Ну, до того, как все случилось… а потом магия, и вот я для них враг – незнакомая зверушка, которую лучше посадить в клетку, - Зигмунд вздохнул. - Все переменилось сразу – в одно мгновение.
Рихард понимающе кивнул. Он вспомнил то недоверие, с которым смотрели на магов их “тюремщики”, вспомнил и то, что еще ни разу не видел Меченосца без оружия или жреца без сопровождения паладинов. В присутствии чародеев (в том числе учеников) слуги Спасителя держались вместе, не теряли друг друга из виду. Может в своей части башни они и вели себя более расслабленно, но только не при магах.
- Они видят в нас опасность… - пробормотал Рихард, обращаясь скорее к самому себе.
- Думаю, да, - отозвался Зигмунд. - А когда ты жутко боишься, то до справедливости нет дела.
Рихард еще раз кивнул: в словах друга имелся смысл.
- Знаешь, - Зигмунд тихо хмыкнул, - я ведь тогда даже с мамкой не попрощался…
- А с отцом? - спросил Рихард и тут же подумал о своем родителе:
“А я ведь тоже совсем не успел попрощаться”, - мелькнуло в уме.
- Нет, с ним мы простились уже давно, - Зигмунд покачал головой. - Он помер, когда мне года три исполнилось. Лесорубом был. На вырубках и погиб.
Сухость, с которой друг рассказывал ему об этом, смутила Рихарда. Он не мог понять, как следует вести себя сейчас. Нужно ли просить прощения за свой вопрос?
- Мне жаль… - неуверенно произнес Рихард, надеясь, что угадал с ответом.
Зигмунд выдавил еще один короткий смешок:
- Не жаль, - пожал он плечами. - Нельзя по-настоящему жалеть того, кого не знал, но это неважно. Все, что было до Вороньего Шпиля – это неважно.
***
Кар-кар!
Хриплые крики. Стая копошится на земле. Одни чистят перья, другие поглощают пищу. Рыхлая почва и прелые листья. Вонь падали. Молодой ворон держится в стороне. Запахи манят, но взгляд… Проклятый взгляд!
Кто-то скрывается, выжидает и смотрит…
Кто-то ждет.
