Дети Вороньего Шпиля

Турнир. В последний раз Анхельм бывал на турнире в Рабане. Ему едва лет шесть исполнилось, когда отец взял Анхельма с собой на ристалище: поглядеть на рыцарей и их благородных скакунов, погулять на ярмарке. Хорошие времена! Светлые… Тогда еще не было в жизни Анхельма Меченосцев и Вороньего Шпиля, не было и магии, но ее заменяли штуки не менее чудесные: песни и трюки ярмарочных артистов, кукольные представление, яблоки в карамели... «Да, а теперь и на кукол не посмотрю, и яблок не поем, я же не холоп какой-нибудь!» - маг украдкой усмехнулся, проходя мимо небольшого пестрого шатра. Там под темно-синим пологом с желтыми звездами некая дама преклонных лет гадала для ярмарочных гуляк. В основном для знати. Юные девицы в цветастых атласных платьях и молодые господа в не менее ярких нарядах (но все же по большей части именно девицы) терпеливо и смиренно ждали своей очереди. Простолюдинов же Анхельм подле шатра гадалки насчитал от силы человека два-три. Похоже людей, не отягощенных увесистым кошельком и не менее весомым титулом, мало интересовало будущее. О причинах такого явления Анхельм задуматься попросту не успел: ноги вынесли его к ристалищу. Засыпанная песком арена, разделенная деревянным барьером. Рядом трибуны. Пока пустые, но через пару часов на них наверняка не протолкнуться будет! Начнутся личные поединки, и каждый рыцарь из числа тех, что по утру записались на состязание, покажет свое мастерство, а заодно новенькие парадные доспехи, сбрую и коня. Хвастовство – без него на турнире никуда! К вечеру же начнется настоящая потеха – это Анхельм помнил по тому давнему рабанскому турниру – начнется общая схватка. Настоящее сражение стенка на стенку, с зачинщиками, защитниками и всем таким прочим! А до того – до начала всех состязаний – будет парад, когда все-все участники турнира верхом на своих скакунах по трое въедут на арену, дабы поприветствовать гостей и короля. И от расцветающего цветенья гербов в глазах зарябит так, что… - Парад только через час, мой господин. Рано занимать места! - раздался рядом грубый низкий голос. Анхельм глянул через плечо. Ханк – приставленный Конрадом «телохранитель» – стоял всего в паре шагов от мага. Круглое лицо с черной грубой бородкой. Тусклые серовато-голубые глаза. Здоровенные руки и широкая грудь. Этот человек не вызывал особой симпатии у Анхельма, и «гулять» по турниру в его обществе маг совсем не желал, однако выбора не было. Господин Майнхоф ясно дал понять, что без присмотра Анхельм сегодня не останется. Это было неприятно. В том смысле, что лишаться иллюзии свободы, только-только выбравшись из застенок Вороньего Шпиля, не хотелось совершенно! Анхельм вполне ясно понимал, что допусти он ошибку или позволь себе немного лишнего, и Ханк прикончит его, ведь таков, несомненно, приказ Конрада. С другой стороны, от Ханка могла быть и польза. Во-первых, он знал кое-что об остальных агентах Тайной Службы и, согласно заверениям господина Майнхофа, при случае послужит связующим звеном между ними и Анхельмом. Во-вторых, маскировка. Что за дворянин, да без личного телохранителя? - Угу, - угрюмо отозвался Анхельм. Развернулся и побрел прочь от арены. Ханк тут же двинулся следом. Он не отставал ни на шаг и более голоса не подавал. Анхельм мог бы и позабыть о присутствии телохранителя, если бы тот не пыхтел так шумно и рьяно, стараясь не отставать от своего «господина». Немалые габариты, вес доспехов, частично скрытых темно-зеленым сюрко с гербом Варинов – черным коршуном – и нещадно палящее солнце (сегодня был тот самый день, когда вечная сырость и слякоть оставила Исину, а не небе воцарился бледно-золотой пышущий жаром кругляк) сказывались на Ханке не лучшим образом. Анхельм замедлил шаг. Впрочем, не столько из-за сочувствия к своему спутнику, сколько из-за количества людей вокруг. Мироздание явно возжелало наказать мага за бездумное и бесцельное шатание туда-сюда. Он угодил в самую толпу. Мигом утонул в движущейся, галдящей и кричащей массе живых тел. Оказался словно в бурном речном потоке! Только вместо волн были люди, люди и люди, а острые камни и крутые скалистые берега заменили многочисленные палатки, лотки и прилавки. Анхельма несло и тащило мимо них. Остатки приятных воспоминаний о жизни до Вороньего Шпиля развеялись. Исчезло и всякое очарование турниром. Остались только волнение и напряженность, вызванная постоянными прикосновениями, взглядами и гвалтом. Дышать стало труднее. Руки занемели, а кровь в жилах стала холодной, почти неподвижной. Накатывал страх. Не тот, что порожден разумом. Еще более жуткий и глубокий… знакомый. Тот самый, что не так давно заставил Анхельма схватиться за нож и броситься на существо, перед которым молодой маг едва ли не преклонялся. Шумно сглотнув, Анхельм поспешил прочь. Стал настойчиво прорываться к ближайшему прилавку, а от него к скоплению цветастых шатров. Получалось не слишком-то хорошо. За годы, проведенные в башне, маг совсем позабыл каково это – лавировать среди толпы, прокладывать себе дорогу легко и проворно. Забыл Анхельм и о том, сколь нормальны и естественны те ощущения, что теперь будили в нем страх. В Вороньем Шпиле никогда не жило столько людей, никогда не собиралось вместе… - За мной, милорд! - басовитый голос Ханка прозвучал прямо у уха. Анхельм тревожно вскинулся, глянул на телохранителя. Ханк обошел его – оказался впереди. Работая локтями, расталкивая тех, кто сам не желал уступать, телохранитель расчищал «господину» путь. И никто – совершенно никто! – не смел ему препятствовать. Да и с чего бы это? Ханк несет на себе герб. Анхельм, идущий за ним, тоже. Разве может простой человек, лишенный подобного «символа» и благородного имени, им мешать? Анхельму казалось, что может, ведь нет ничего сложного в том, чтобы просто идти там, где вздумается. Людям вокруг – нет. Они благоговели перед уродливо-жутким изображением черной птицы. Смирялись под ее неживым взглядом. Это смирение, это благоговение и это слепое повиновение… Они пробудили в Анхельме новые чувства! Он расправил плечи. Горделиво вскинул голову. Позволил себе стать величавым и надменным Виго Варином, а не Анхельмом – сыном рабанского портного и запуганным магом из башни. Он упивался происходящим – забавлялся, покуда поток людской не иссяк, а Ханк не остановился подле очередного шатра: красного с золотом. Анхельм, впрочем, стоять и бездействовать не собирался. Он желал вновь ощутить свою власть над толпой, свое превосходство и… «Что это там такое?» - Анхельм чуть склонил голову к плечу, нахмурился, вглядываясь в очередное сборище. Уловил среди нескладного хора людских голосов иные звуки: рык и стрекотание, тревожный мяв, лай и шипение. «Ну-ка!..» - дав Ханку знак идти следом, маг зашагал в сторону толпы. Клетки. Он увидел клетки: деревянные, похожие на грубо слаженные ящики, и металлические – большие, прочные. В каждом ярилось, металось или же тихо скулило живое существо. В маленьких деревянных – твари поменьше: в основном ящеры и змеи, обезьяны, кролики и даже парочка соболей. В металлических клетках ютились твари побольше и поопаснее. В ближайшей Анхельм заметил огромного массивного кота. Он походил на горного льва, но был куда крупнее и шире в кости. Густой пепельно-серый мех, короткий хвост и длинные клыки, выпирающие из пасти. Зверь казался опасным и сильным, но… сломленным? Он забился в угол своей тесной клетки. Прижался боком к стене. Приоткрытая пасть, вздыбленный мех… Анхельм чуял чужой страх. Такой знакомый страх! «Это как я в Вороньем Шпиле!» - мрачно подумал маг, взирая на клыкастого кота. Сердце болезненно сжалось. В горле встал ком. Слишком явное сходство! Что каменные стены старой башни, что прутья решетки – все одно! И люди… Бестолковая праздная толпа или озлобленные фанатичные Меченосцы – тоже суть одно. Впрочем, последние пугают умышленно, старательно и увлеченно. Первые по незнанию. Какой-то малец лет семи-восьми пробежал мимо клетки с клыкастым котом, что-то крича. Кажется, он звал отца или мамку. Кот же, услыхав громкий звук, сжался, припал на брюхо, шумно и тяжело задышал. Взгляд его круглых желтых глаз не задерживался на одной точке. Бегал по толпе, по людским непрестанно движущимся силуэтам… - Животины из королевского зверинца, - едва ли не с гордостью объявил Ханк. - Его Величество велел сюда привезти некоторых из… - Ага, - без особого энтузиазма отозвался Анхельм и побрел дальше вдоль клеток. Народу подле зверинца было не так уж много. Ханку почти не приходилось расчищать дорогу, а Анхельм мог свободно видеть если не всех животных, то большую их часть. - Вас не слишком забавляют звери, мой господин? - спросил вдруг Ханк. Оторвав взгляд от мечущегося по ближайшей клетке медведя, Анхельм воззрился на телохранителя. Чуть вскинул бровь: неужели он пытается завязать разговор? - А что тут может забавлять? - холодно спросил маг. - Их страдания? Ханк нахмурился. Исподлобья глянул на тревожно ревущего медведя, потом снова на Анхельма. - А чегой-то они тут страдают? Кормить их кормят… - попытался было оправдаться, но Анхельм бесцеремонно оборвал: - Представь себя на его месте. Ты в клетке, а по другую сторону решетки тьма-тьмущая диких зверей! - выпалил маг. Внезапная злоба как вспыхнула в нем, так сразу же и угасла. Выдержав короткую паузу, Анхельм заставил себя улыбнуться, чтобы хоть немного «смягчить» сказанное ранее: - Дело не в кормежке. Просто… - Анхельм вздохнул, собираясь с мыслями. - Просто существует естественный порядок вещей, который нарушать не следует. Нарушая его, одно создание – разумное или нет – может помешать другому. Это неправильно. Неправильно мешать другим жить! - Хм-ф!.. - только и протянул Ханк. Он не казался особенно впечатленным, но спорить не стал. Вероятно, счел это неуместным или невежливым. Анхельм же снова вздохнул. Побрел дальше. Его влекла толпа у дальней клетки. Там царило оживление и гомон, да и народа собралось немало… Любопытно было узнать, что же именно происходит, хоть и внутренне Анхельм понимал: ничего хорошего. Громкий рокот и клекот слышались с той же стороны, а еще лязг металла и грохот. Будто чем-то тяжелым били по прутьям решетки! Анхельм прибавил шагу. Ханк едва поспевал следом. Некоторой частью своего разума маг понимал, что увиденное вряд ли придется ему по душе, но интерес… Он поработил Анхельма: захватил его мысли, взял контроль над телом. Пара мгновений в борьбе с собравшейся подле очередной клетки толпой. Анхельм больше не робел и не смущался. Он сам расчищал себе путь. Наградой стало место в первых рядах. И да, открывшееся перед ним зрелище совсем не понравилось магу! «А это уже совсем на Вороний Шпиль похоже!» - с отвращением и яростью подумал Анхельм. В клетке – самой большой из тех, что имелись поблизости – ютилось причудливого вида создание. У него было мощное чешуйчатое тело и длинные когтистые лапы, птичья голова с костяным гребнем и ящериный хвост. Кожистые крылья странная тварь прижимала к бокам. Еще она пушила грязно-бурую гриву, дыбила чешую на спине и щеках. Два человека в одеяниях с королевским гербом – исианским вороном – крутились подле клетки. У обоих в руках были длинные палки, с окованными металлом концами. Ими королевские слуги то и дело били по прутьям решетки, а также время от времени тыкали в тварь. Каждый раз, когда это случалось, чешуйчатая бестия разражалась ревом или яростным протестующим клекотом, наваливалась на решетку грудью, рвалась и билась в отчаянных попытках задеть обидчика если не клювом, то хоть когтем. Не получалось. Ничего не получалось! Клетка была слишком крепка, а расстояние между прутьями мало. У зверюги не имелось ни шанса, но ее это не останавливало. Каждый тычок, каждый удар – они злили тварь все больше и больше. Выводили ее на грань эдакого бешенства, а люди… Что ж, им это и было нужно. Хохот тупой злобной толпы, визгливые покрикивания излишне впечатлительных женщин и детей. Происходящее было забавой – не больше! «Я был как эта… этот зверь! Сидел в клетке – в башне! Чуть что получал тычок под бок: если не затрещину, так колкое и злое слово! Меня выводили! Меня травили! Мной забавлялись!» - Анхельм, зло стиснув зубы, отвернулся. Зажмурился. Постоял так с минуту, затем спешно зашагал прочь. Неприятные мысли. Неприятные чувства. Еще более неприятные воспоминания. Анхельм желал избавиться от них, но мог лишь уйти подальше от того, что их вызывало. Руки дрожали. На лбу проступила испарина. Дыхание же сделалось быстрым, прерывистым. Перед мысленным взором проносились видения того дня, когда затравленный и озлобленный зверь внутри Анхельма вырвался наружу, когда он снова покусился на чужую жизнь. Бывает накатывает такое чувство, что переполняет до краев. Чувство это злое и дикое. Оно не просится наружу. Долго и старательно зреет внутри. Дорастает до максимума и только тогда по-настоящему дает о себе знать: рычит и воет внутри, ревет, требуя дать волю, но само выходить не торопится – ждет повод: малейшую причину для настоящей бури. В конце концов, все случается. Спонтанно, неожиданно и безумно. В случае Анхельма поражения в поединках подкормили бурю. Очередная насмешка сира Грегори стала ей последней трапезой. Случайный взгляд на Фуэртиль – он вызвал бурю. «Эта… эта вспышка! Она – следствие их действий! Не моя вина!» - зверинец остался позади. Анхельм все еще чувствовал напряжение, злобу. Впрочем, они медленно спадали. Становилось легче дышать. С плеч будто бы свалился тяжкий груз. Оправдавшись в собственных глазах, сняв с себя груз ответственности за случившееся, Анхельм почти нашел долгожданное успокоение. Только одно коробило его – слабенький голосок разума: он в весьма жесткой и холодной манере напоминал и о собственной вине. Говорил, что так не бывает, когда виноваты все, но только не ты, а еще говорил о слабости и трусости. От этого тоже хотелось отвлечься. Для того Анхельм начал поглядывать по сторонам. Он и заметить не успел, как снова оказался среди бессчетных рядов шатров и палаток. Ханк точно верный пес не отставал ни на шаг. Выглядел он, впрочем, озадаченным, отчасти недовольным: может еще хотел на «пленников» зверинца посмотреть? Анхельм поджал губы. Сдержал брань. Отвел взгляд от телохранителя и тогда же уловил между двух больших шатров движение – темный грациозный силуэт. На ум пришла блестящая идея. Блестящей она была не только потому что могла помочь взглянуть на место проведения турнира с другого ракурса, но и потому что наверняка бы способствовала поднятию настроения. Все же Анхельм любил «путешествовать» в звериных телах. - Ханк, - остановившись, позвал маг. - Да, мой господин? - покорно отозвался телохранитель. - Купи немного еды. Мяса, - повелел Анхельм, не отводя взгляда от силуэта, застывшего меж двух шатров. - И побыстрее! - добавил маг, заметив удивленный взгляд Ханка. - Слушаюсь, мой господин! - тот наконец подчинился – поспешил куда-то в сторону лавочек и прилавков. Анхельм же присел и тихо позвал: - Кис-кис-кис!

***

Шерсть. Не мягкая и пушистая, а короткая, упругая. Серовато-черная, немного грязная. Кошка, которую Анхельм приманил на кусочек вяленого мяса, явно не принадлежала к касте благородных домашних любимцев. Порванные уши, отметины на мордочке и чересчур заметная худоба выдавали в ней уличную бродяжку. Она явно не привыкла к ласке, и в людях видела нечто среднее между угрозой и источником пищи. Питалась объедками или тем, что успела вовремя умыкнуть, и часто (вероятно, очень часто!) получала ногой по хребтине. Хриплое мурлыканье. Прикосновения. Настойчиво и немного неуклюже кошка терлась о руку Анхельма. Тот сидел на земле, совершенно не боясь запачкаться. Господин Майнхоф бы наверняка счел подобное поведение жесточайшим нарушением маскировки – ошибкой, за которую Анхельма впору сдать обратно Меченосцам, но господина Майнхофа, к счастью, рядом не было. К тому же, Анхельм смог найти вполне себе укромное местечко в стороне от шатров, ярмарки и ристалища. В тени большого дуба, в высокой траве, Анхельм готовился к «превращению». И да, подобное лучше проворачивать в стороне от людских глаз. Во-первых, шум толпы, резкие движения и громкие звуки могли отвлечь мага и напугать кошку. Во-вторых, «превращаясь», Анхельм в некотором смысле «оставлял» свое тело. Оно оставалось неподвижным и уязвимым. В такие моменты меньше всего хотелось оказаться среди людей! «Еще немного и можно будет попробовать…» - подумал Анхельм, продолжая поглаживать кошку. Та уже почти совсем разомлела! Забавно, но животные доверяли Анхельму, хотя и то, что он делал с их умами в процессе «превращения» пугало зверей. Обычно пугало – исключения тоже встречались. С самого детства будущий маг замечал, что даже самые пугливые звери тянутся к нему – слетаются как мотыльки к огоньку. Птицы, кошки, собаки – все в нем видели друга, но никак не угрозу. Быть может, это было связано с тем природным магическим талантом, что однажды открыл в себе Анхельм, а может… «Может я не так уж и плох, как обо мне говорят церковники!» - что-то шепнуло в уме. То самое что-то, которое яростно убеждало Анхельма будто он не убийца, ведь его «принудили». - Ханк, - между делом позвал маг. - Да? - отозвался телохранитель. Держался он неподалеку и выглядел несколько растерянным. Явно не улавливал причин столь странного поведения (решил, видите ли, господин-маг с кошечкой поиграть прямо посреди выполнения важного задания!) со стороны Анхельма. - Я… хм… - объяснить телохранителю суть задуманного оказалось не так просто, как представлял себе Анхельм. Немного поразмыслив, он решил не заморачиваться и просто обозначить Ханку то, что от него ждут. - Присмотри за мной, - сказал маг, - но не беспокой. Не трогай и не мешай ни мне, ни ей, - Анхельм указал на кошку, чем вызвал на широком грубом лице Ханка подлинное недоумение. - И никого не подпускай близко. - К тебе и к кошке? - уточнил на всякий случай телохранитель. - Ко мне, - усмехнулся Анхельм: его слишком забавляло недоумение Ханка. - Понял, - отозвался телохранитель и чересчур демонстративно положил ладонь на рукоять меча. Анхельма это тоже повеселило, хотя и от кое-какого неприятного чувства он отделаться так и не смог. Недоверие. Ханк, будучи воином и даже посвященным рыцарем (сир Ханк Исунский, ха!), вызывал у Анхельма неприятие. Достаточно сильное, чтобы чувствовать себя не в своей тарелке при мыслях о том, что придется оставить собственное тело под присмотром этого человека, но не настолько, чтобы бояться и ненавидеть его так же, как и Меченосцев. «Брось! Если он решит тебе снести башку, Майнхоф и Леонхард не обрадуются!» - сказал внутренний голос. Вроде бы разумный довод, но… но… но… Анхельм отмел прочь все мысли. Сосредоточился на кошке. Та, ничего не подозревая, продолжала самозабвенно ластиться. Нащупать огонек ее разума не составило труда – когда цель была близко, когда касалась руки, искать было особенно легко. Анхельм замер подле чужого разума. Подобрался, готовясь за один рывок – единственное усилие воли – пробиться внутрь. Кошка по-прежнему не чувствовала угрозы. Мурлыкала. Когда же Анхельм «надавил», она выгнулась дугой и оцепенела. Короткая шерсть встала дыбом. Попытка Анхельма протиснуться в ее разум застала кошку врасплох, потом же завязалась борьба: зверь инстинктивно отторг рвущееся к нему сознание, однако… Упругие лапы. Острый слух. По телу бежит мелкая дрожь. Напряжение… Оно спадает. Сердце успокаивается. Пару раз моргнул, приноравливаясь к иному – совсем нечеловеческому – зрению. Приоткрыл пасть, пробуя воздух на вкус. Холодит язык. Навязчивое желание вылизаться – сбить запах, стать более незаметным. Он подавил в себе этот порыв. Сделал несколько шагов – к наличию хвоста тоже нужно привыкнуть, благо что четыре лапы устойчивее, чем две ноги! Пальцы сжимаются и разжимаются. Когти впиваются в землю. Он пригладил вздыбленную шерсть. Лизнул-таки себя в плечо, затем велел своему новому телу ринуться вперед. В пару стремительных скачков Анхельм покинул свое старое тело, а с ним и Ханка. Ветерок трепал шерсть. Сердце радостно билось в груди, а приятное чувство свободы все больше и больше охватывало Анхельма. Да, определенно стоило «превратиться»! Ни тебе докучливого телохранителя, ни глупого маскарада с попытками быть тем самым Виго Варином! Ничего лишнего, только стремительный бег – чистое наслаждение от игры мускулов под шкурой! Хотелось скакать и прыгать, потом припадать к земле. Выпускать когти. Охотиться. Мелкое движение поблизости – Анхельм кинулся на него, однако бабочка упорхнула прочь. Досадливо качнул хвостом. Запахи трав пьянили. Спонтанное желание завалиться на спину и как следует покататься пришлось подавить. Шебаршение полевки где-то там вдалеке дразнило. Теперь инстинкт толкал Анхельма в ту сторону. Требовал продолжить охоту. Удержался, перебарывая звериное. Сконцентрировался на своем – человечьем. «Туда!» - Анхельм повернул голову в сторону ристалища. Повел ушами. Звуки и запахи, шедшие с той стороны, манили не так сильно. Некоторые даже отталкивали. Легко и стремительно Анхельм достиг рядов шатров и палаток. Тенью заскользил между них, прислушиваясь и принюхиваясь, водя вибриссами и ушами. Подходить слишком близко к арене Анхельм не стал. Решил воспользоваться природной гибкостью и пронырливостью кошек, и как следует осмотреться среди шатров. Послушать разговоры оруженосцев, посмотреть на то, чем заняты рыцари между выступлениями. Уж так-то точно найдется что-нибудь достойное внимание господина Майнхофа! А может и просто забавное… По опыту личных наблюдений Анхельм знал, что люди порой ведут себя крайне любопытно, когда думают, что их никто не видит. Впрочем, развлечься Анхельм так толком и не успел. Он уловил запах. Новый и весьма характерный. Железистый. Для человека скорее неприятный. Для кошки манящий, будоражащий. Встревоженно замер, пытаясь определить источник. Может несет с арены? Да нет, состязания еще даже не начались! Снова приоткрыл пасть, пробуя воздух на вкус. Пошел по следу, осторожно перебираясь от шатра к шатру. Попадаться на глаза не хотелось, хотя разок Анхельм чуть не налетел на юношу, как назло вывалившегося из палатки своего господина с грудой всякого барахла. Анхельм шарахнулся. Юноша ойкнул и обронил свою ношу. Судя по лязгу, это было что-то из доспехов его господина. Последовавшая отчаянная ругань и «сир Генри меня убьет!» лишь подкрепили эту теорию. Дальше обошлось без приключений и нежелательных встреч. Анхельм замер подле большого пестрого шатра. Желтый с зеленым. На гербе барсук. Неприятный зверь. Анхельм выгнулся. Фыркнул в усы. Прислушался к звукам внутри шатра. Тишина. Задумчиво качнул хвостом, затем на полусогнутых лапах подобрался ближе. Вытянул шею в попытке заглянуть под полог. Железистый запах стал настолько силен, что закружилась голова. В брюхе заурчало. Недовольно поводив ушами, Анхельм подобрался ближе. Еще ближе. Почти нырнул под полог, но, заметив движение неподалеку, обмер. Еще одна тень метнулась между шатрами. Большая. Куда больше, чем кошка! Но такая же быстрая и проворная. Анхельм повернул голову. Попытался уловить взглядом эту тень. Увидел лишь, как рослая фигура скрывается за углом. От сердца отлегло, и Анхельм-таки шмыгнул в шатер. Снова замер. В зеленоватом полумраке клубилась пыль и витал стойкий запах пота и крови. Кровью же напиталась земля под лапами и соломенный настил. Царил беспорядок. Опрокинутая стойка с доспехами. Перевернутый складной столик. Еда – сыр и хлеб – разбросана по полу. Из открытой фляги вытекла почти вся вода. Впрочем, это ерунда! Мелочи по сравнению с главной деталью сей картины. Здоровенный мужик лежал посреди шатра. Остекленевшие глаза таращились прямо на Анхельма. Тот выгнулся дугой. Мелко задрожал. Человеческий страх пересилил звериный голод, хотя и нечто внутри кошачьей тушки все же страстно желало подойти к трупу. Сжать челюсти на ухе. Попытаться насытиться… Ошеломило, однако, не это, а мысль: «Вот как оно выглядит со стороны!» По коже прошел холодок. Мышцы одеревенели. Шерсть вздыбилась и распушилась. Первым порывом было дать деру. Побеждать прочь, да так быстро, как только позволят лапы! После о себе напомнил разум – собственный, а не звериный. «Майнхоф должен знать!» Он оттолкнулся прочь от кошачьего умишка. Потянулся обратно к своему телу. По глазам резануло солнце. От бешеного стука собственного сердца заломило в груди. Анхельм – теперь уже во всех смыслах Анхельм – повалился на траву в корнях большого дуба. Рядом обеспокоенно крутился Ханк, но всем, чего он добился от Анхельма был лишь хриплый возглас: - Майнхоф! Сейчас же!