Дар

Когда Тауриэль наконец подошла к дому, в котором оставила Кили, её беспокойство так и не рассеялось. Она чувствовала себя виноватой за то, что не смогла раньше заметить, как он мучается — каким потерянным, должно быть, чувствует себя перед лицом огромной, как сама жизнь, задачи: следовать по стопам Торина Дубощита в одиночку. Она твёрдо решила, что предоставит ему пусть даже ту скудную поддержку, которую могла предложить в его затруднительном положении. Она была лесной эльфийкой и не имела ни малейшего представления о том, что это такое — быть королём, и тем более не понимала, что значит быть королём гномов. Однако она кое-что знала о том, каково быть совсем одной в целом мире, когда нет никого, кто может посоветовать и помочь. И поэтому, если Кили примет от неё помощь, Тауриэль безоговорочно окажет её. Она гнала от себя мысли о том, что её недавнее открытие могло означать для того, что начало расцветать между ними перед битвой, или что станет с тем робким, неуверенным обещанием, которое Кили дал ей тогда. Потому что это было бы очень эгоистично — ставить своё сердце выше его долга, ведь так? Когда Тауриэль подошла ко входу в заброшенный дом, её чуткий слух уловил звук голосов. Она нахмурилась. Может, это вернулся Эльхадрон, чтобы справиться о здоровье молодого гнома? Но нет, она слышала не голос своего друга. Это был голос короля. Тауриэль застыла на месте всего в нескольких футах от входа в здание, зажав воду и миски с едой, которые несла, во внезапно одеревеневших руках. У дома всё ещё стоял один из охранников; глядя на неё, он поднял брови, но она почти не замечала его. Что делал внутри Трандуил, о чём говорил с Кили? Подслушивать было невежливо, Тауриэль это знала, да и наверное, не очень разумно, учитывая, что за ней наблюдали солдаты её бывшего короля. И всё же она не могла не напрягать слух, чтобы расслышать, о чём говорят Трандуил и Кили. — Я пришёл попрощаться, — услышала она слова короля, его голос звучал не настолько уверенно, как она привыкла. — Тауриэль пошла поискать еды, — бодро ответил ему гном. В его тоне слышалась осторожность, неуверенность в том, как отнесётся к нему король эльфов, — Сомневаюсь, что ты собирался прощаться со мной, верно? Трандуил не ответил, и Тауриэль по привычке вздрогнула про себя от того, как неуважительно Кили разговаривал с древним эльфом. Конечно, он не знал ничего лучше — учитывая историю отношений между Трандуилом и Торином, как ему было не презирать эльфийского короля? Тауриэль могла только представить, каким взглядом Трандуил смотрел на юного гнома за этими стенами, и после нескольких секунд напряжённой тишины услышала, как Кили прочистил горло. — Я могу передать ей, что ты был здесь, — предложил он, теперь в его голосе уже не было столько пренебрежения, как раньше, — Думаю, она скоро придёт. — В этом не будет нужды, — Трандуил ответил чересчур быстро, — Нас уже здесь не будет. Мы и так слишком долго пробыли в этом месте, среди смерти и разложения. Сердце Тауриэль упало, хоть слова короля и не стали для неё неожиданностью. Она знала, что эльфы скоро уйдут, так же, как знала, что не отправится с ними. И однако услышать такое небрежное, бесчувственное подтверждение этого факта оказалось больнее, чем она могла представить себе. Видимо, Кили чувствовал то же самое, потому что с недоверием спросил: — Вы собираетесь уйти, не попрощавшись? — Я не обязан оправдываться перед тобой, гном, — немедленно вспылил Трандуил, и Тауриэль уже хотела вмешаться, потому что уловила опасные нотки в голосе владыки, однако остановилась на полпути, когда Кили заговорил снова неожиданно миролюбивым тоном. — Нет, конечно, — сказал он, и эльфийка удивилась внезапной перемене в его поведении. После долгой паузы, когда она почти что решила, что разговор окончен, Кили продолжил, его голос звучал довольно низко и глухо, будто он не хотел произносить эти слова вслух. — Я слышал, что это ты спас мне жизнь. Тауриэль показалось, что она услышала, как Трандуил резко вздохнул. — Боюсь, это правда, — ответил он наконец тихим, и если она не ослышалась, немного неловким тоном. «Удивительно», заметил голос где-то в глубине её сознания,«Как легко молодому гному удаётся вывести короля из себя». — Тогда я у тебя в долгу, — ответил Кили, он казался не настолько потрясённым тем обстоятельством, что владыка спас его жизнь, чем Тауриэль могла бы ожидать от него. Ей стало интересно, к чему он ведёт этот разговор, потому что у неё появилось стойкое ощущение, что он специально подбирает слова. Но прежде чем у неё появилась возможность разобраться в этих мыслях, Трандуил заговорил вновь, и его слова затронули самые болезненные струны в её душе. — Я сделал это не ради тебя, — отвращения, прозвучавшего в голосе короля, оказалось недостаточно, чтобы скрыть подлинное чувство, которое скрывалось под ним, — А для неё, — признался он, и от этого у Тауриэль по спине пробежала дрожь. — Значит, она всё ещё дорога тебе, — сказал Кили. Трандуил снова ничего не ответил. Похоже, Кили воспринял это, как подтверждение своих слов, и продолжил. — Ты по-прежнему заботишься о ней, — его интонация становилась всё горячее, — И всё равно хочешь бросить её позади, изгнать из дома. И всё это только потому, что она сделала то, что считала правильным, потому что она… Тауриэль решила, что настал момент закончить их разговор, если она не хочет, чтобы Трандуил в порыве гнева лишил жизни гнома, которого всего день назад спас. Эльфийка сунула в руки ошарашенному охраннику флягу и миски с давно остывшим супом и вошла в маленькое убежище, страшась того, что, как она знала, ожидало её внутри. — Мой господин, — поспешно выпалила она, даже не потрудившись оценить обстановку, — Если бы я знала, что вы здесь, я бы поспешила вернуться. Скорее всего, и Кили, и Трандуилу было совершенно ясно, что она пришла не сейчас, а на самом деле какое-то время таилась снаружи, однако они были так злы друг на друга, что не обратили внимания, или им просто было всё равно. Лица у эльфа и гнома немного смягчились, когда оба повернулись, чтобы посмотреть на неё: Кили — с того места, где он стоял, опираясь на спинку шаткого стула, а Трандуил в нескольких футах от него, его высокая, стройная фигура казалась странно неуместной в тесной комнатушке. — Кое-кто из целителей сообщил мне, что вы возвращаетесь в Лихолесье, — Тауриэль солгала своему бывшему королю, отчаянно желая направить тему разговора в более нейтральное русло, если таковое вообще было возможно между ними тремя. — Это так, — ответил Трандуил, не встречаясь с ней взглядом, — Так что, если тебе что-то нужно до того, как мы уйдём, самое время попросить об этом. Тауриэль удивилась тому, что владыка окольным путём поинтересовался, нужно ли ей что-нибудь от него, прежде чем они расстанутся навсегда, но постаралась не показать этого. Вместо этого она склонила голову. — Это очень милостиво с вашей стороны. Но вы уже сделали больше, чем я когда-нибудь могла бы просить. Она посмотрела на Кили, который вздрогнул от её слов, взглядом умоляя его молчать. Это касалось только её и короля, и каким бы болезненным ни было изгнание, Тауриэль понимала, что он уже проявил к ней большее милосердие, чем можно было ожидать. Ей придётся научиться жить с этим, точно так же, как и Кили придётся научиться жить в мире, где ни Торина, ни Фили больше нет. Видимо, её просьба достигла желаемой цели, потому что Кили крепко сжал губы, а единственным выражением недовольства стал мрачный взгляд, которым он окинул короля эльфов. Трандуил, со своей стороны, проигнорировал гнома. Он шагнул к Тауриэль и наконец встретился с ней взглядом. — Novaer, ai elen*, — очень тихо произнёс он. От этого прозвища, которым Леголас иногда называл её, когда она была малышкой, у неё задрожали руки, а глаза наполнились слезами. Трандуил, Леголас, Зеленолесье… Это всё, что Тауриэль знала за долгие века жизни. Она часто страдала от изоляции, чувствовала, что задыхается от того, как король ограждал от мира себя, своё королевство и всех его обитателей. Но теперь, когда ей больше не суждено было вернуться в знакомые земли, увидеть лица тех, кого знала, она просто не могла не ощущать себя потерянным, испуганным ребёнком, как тогда, когда Трандуил впервые взял её к себе много лет назад. Однако она мужественно проглотила слёзы и поклонилась тому, кто уже не мог быть ей отцом и больше не будет её королём. — Novaer, hîr nin. Оба эльфа выпрямились и посмотрели друг на друга в последний раз, прежде чем Трандуил повернулся, чтобы уйти. Вот и всё — теперь она осталась одна. Когда её бывший владыка подошёл к выходу, Тауриэль захотелось облегчённо вздохнуть, но это было бы нелепо, потому что способность Кили хранить молчание, казалось, достигла предела прямо здесь и сейчас. — Подожди! — крикнул он, отчего Трандуил остановился, а Тауриэль вздрогнула. Король эльфов полуобернулся и глянул на молодого гнома со смешанным выражением растерянности и раздражения. Кили ничуть не смутился. — Разреши мне, хотя бы, вернуть тебе долг, — продолжил он, подойдя к владыке. — Кили, пожалуйста, не надо… — начала Тауриэль; она испугалась того, что он собирался сделать, однако король прервал её. — Просто из любопытства, — сказал он, — И чего, по-твоему, я могу от тебя хотеть? Кили выпрямился во весь рост, его выражение становилось всё более вызывающим перед лицом насмешек древнего эльфа. — Возьми меня с собой, — заявил он, — Назад, в Лихолесье. Тауриэль испустила вздох, тогда как Трандуил презрительно рассмеялся. Однако глаза его, глядевшие на гнома, были ледяными, и в них не было ни тени веселья. — А ты уверен, что предлагаешь мне плату, а не наказание? Мне не нужны ни ты сам, ни способности, которыми по твоему мнению ты обладаешь, — прошипел эльф. Если Кили и оскорбился, то не подал виду. Наоборот, казалось, у него прибавилось решимости. — Я сделаю всё, что будет нужно, — его голос был полон искренности, — Какое бы задание ты ни дал мне, я его выполню. Трандуил не удостоил его ответом и опять повернулся, чтобы уйти. Кили сузил глаза; он собирался пустить в ход последний известный козырь — тот самый, с которым, как думала Тауриэль, он вообще не знал бы что делать. — Те камни, которые ты так сильно хочешь — я могу помочь тебе вернуть их. Казалось, что воздух в маленькой комнате замер. Трандуил не обернулся, однако по его напряжённой спине Тауриэль поняла, что Кили удалось завладеть его вниманием. — Я их видел, — продолжил гном, внимательно глядя на короля эльфов, — Они очень даже ничего. Трандуил развернулся, его глаза пылали огнём. Кили хотел его спровоцировать — и у него получилось. — Что ты знаешь о белых самоцветах? — рыкнул владыка Лихолесья. Кили пожал плечами, не обращая внимания на угрозу в стальном взгляде высокого эльфа. — Не много, — нарочито медленно проговорил он, — Разве что, как отчаянно ты их желаешь. Но что я хорошо знаю, так это, как думают гномы. И я могу помочь тебе убедить их отдать тебе камни теперь, когда… — его голос дрогнул, но он быстро взял себя в руки, — Теперь, когда Торин Дубощит мёртв. Трандуил продолжал пристально разглядывать молодого гнома, а Тауриэль была слишком ошеломлена и могла только беспомощно наблюдать за тем, что перед ней происходит. Не встретив явного сопротивления, Кили продолжил. — Но у меня есть два условия. Во-первых, я не стану рассказывать тебе об Эреборе и своих братьях ничего, что не имеет отношения к драгоценным камням. И второе, — он глянул на эльфийку, которая вдруг отчётливо поняла, что он собрался сказать, — Изгнание Тауриэль будет отменено, и ей разрешат вернуться с нами в ваш лесной дом. — Кили, нет, — возразила Тауриэль; страх сдавил горло, так что её голос прозвучал едва ли громче шёпота, — Ты не можешь этого сделать. Но он не смотрел на неё, его глаза были прикованы к глазам короля. Эльфийка в ужасе обратилась к Трандуилу. — Мой господин, он этого не хотел. Я уверена, что ничего подобного не случится, но всё-таки позволь мне принести извинения… Жестом руки король заставил её замолчать. Его бледные глаза метнулись к ней, прежде чем опять остановиться на Кили, который продолжал упрямо стоять, хотя было видно, как его уставшее тело дрожит от напряжения, вызванного тем, что он слишком рано встал на ноги. — Не стану притворяться, что твоё предложение не искушает меня, — медленно проговорил Трандуил, — Мне нужно его обдумать. — Нет! Тауриэль ахнула, не веря своим ушам. Она бросилась к королю, который уже потянулся к куску ткани у входа, чтобы отодвинуть его. Она не осмелилась встать у него на пути, не в этот раз, но шагнула так близко, насколько позволяло ощущение безопасности. — Не может быть, чтобы вы говорили серьёзно! — настойчиво заговорила она на их родном языке, — То, о чём он просит, никогда не произойдёт. Трандуил сделал паузу, посмотрел на неё краешком глаза. — Скажи мне, Тауриэль, разве ты не хочешь вернуться в дом, который так легко покинула? — спросил он, и его голос сочился обидой оттого, что она предала его доверие. Тауриэль колебалась. Она понимала, что вопрос короля слишком сложен, чтобы на него ответить, поэтому попробовала подойти с другой стороны. — Но разве вы не знаете, кто он? Трандуил сузил глаза. — Разумеется, знаю. — Тогда вы понимаете, почему он хочет уйти отсюда. Было бы неправильно согласиться с его предложением. Вы знаете это, — умоляла она в надежде, что сможет воззвать к здравомыслию короля. Тауриэль знала, как глубока ненависть владыки к гномам Эребора, но забрать законного наследника подгорного трона с собой в Лихолесье и, по сути, спрятать его там, значило вмешаться в дела рода Дурина, а она полагала, что эту черту он никогда не смог бы переступить. Она ожидала выговора за то, что так смело высказала своё мнение, однако Трандуил просто смотрел на неё долгим взглядом. Тауриэль пыталась прочесть хоть какие-то мысли, мелькавшие на его благородном лице, однако они были чересчур мимолётны, чтобы их уловить. — Как я и сказал, я подумаю над этим вопросом, — просто ответил он, опять переходя на всеобщий, — Наш отъезд будет отложен до тех пор, пока я не решу, как поступить с просьбой гнома. С этими словами король эльфов скользящим движением покинул маленький дом, оставив после себя такую напряжённую атмосферу, что Тауриэль стало трудно дышать. И всё же, едва только Трандуил исчез из вида, она тотчас же развернулась, чтобы сообщить Кили о том, в какую неразбериху он только что вляпался из-за своего упрямого и неуместного героизма. Однако одного взгляда на его лицо хватило, чтобы она бросилась к нему и обхватила за талию, прежде чем он смог упасть и тем самым причинить себе ещё больший вред. — Тебе нужно обратно лечь, — пробормотала она, когда Кили навалился на неё, стараясь подавить в себе беспокойство из-за того, каким горячим на ощупь казался его лоб там, где он касался её шеи. Не без усилий она подвела его назад к койке и помогла лечь, как только они добрались до неё. То факт, что Кили почти не сопротивлялся, говорил о том, что он совершенно измотан. Намочив полоску ткани в воде, Тауриэль положила её ему на лоб. — У тебя жар, — объяснила она и, не удержавшись, добавила, — И ты сам в этом виноват. Гном со стоном поднял руку, поправил холодный компресс на лбу, его пальцы коснулись её руки. Однако на этот раз Тауриэль быстро отстранилась, несмотря на сильное желание постоянно прикасаться к нему. Им нужно было поговорить, и она не могла позволить себе отвлечься, прежде чем сделает это. — О чём ты только думал, — прошипела она, не уверенная, кто мог бы подслушать их, — Неужели твоё первое пребывание в Лихолесье не научило тебя тому, что Трандуил не тот, кого стоит провоцировать? Взгляд Кили потемнел. Он явно не любил, когда его отчитывали, однако это не отменяло того факта, что предложение, которое он сделал королю эльфов, казалось Тауриэль не только ужасно глупым, но и более того, чрезвычайно опасным. — Я знаю, что делаю, — упрямо заявил он. Эльфийка покачала головой; она ему не поверила. — А я так не думаю. Ведь ты должен знать, что то, что ты предложил королю, совершенно невозможно. И должна добавить, так же рискованно. Гном поджал губы. — Похоже, он воспринял это всерьёз. — Тем хуже! — выкрикнула она, — Ты же знаешь, как он неравнодушен к этим камням. А ещё ты знаешь, что не можешь пойти с ним. Твоё место здесь, — Тауриэль жестом показала на гору, которая виднелась в окне. Тёмные глаза Кили внезапно загорелись огнём, он приподнялся на локтях. — А твоё место с твоим народом! — рыкнул он и с вызовом посмотрел на неё, — Это из-за меня тебе запретили к ним возвращаться! Я не буду сидеть и смотреть, как тебя наказывают за мои ошибки. Тауриэль выпрямилась, сделала несколько шагов в центр комнаты, пытаясь придумать слова, которые могли бы помочь ему осознать все последствия того, что он собирался сделать. — Я уже сказала, что не жалею о выборе, который я сделала. И я никогда ни о чём таком тебя не просила. — А я не просил тебя идти за мной, когда мы сбежали из темницы вашего короля, — ответил Кили. Она не могла понять, почему его слова задели её, и попыталась отодвинуться дальше. Однако Кили быстро схватил её за руку, потянул вниз, и ей ничего не оставалось, как только опять присесть на край его постели. — Но это не значит, что я не благодарен тебе, — застенчиво добавил он, отчего её сердце сразу смягчилось. Какое-то время Тауриэль тихо сидела рядом, избегая его горящего взгляда. Когда она, наконец, на него посмотрела, то уловила в его лице выражение душераздирающей нежности, которое он быстро спрятал за хмурой маской. Эльфийка вздохнула, желая перестать сердиться из-за того, что он сделал. — И всё-таки ты так стремишься уйти отсюда не ради меня. Или не только ради меня, — в конце концов сказала она, — Я знаю, что держит тебя вдали от горы, от твоего народа. Я не видела этого раньше, но теперь понимаю. Кили с болью во взгляде отвернулся. Он даже не попытался с ней спорить. — Тогда ты понимаешь, почему я не могу вернуться в Эребор. Тауриэль покачала головой. — Этого я не говорила, — она придвинулась ближе, заставила его посмотреть на неё, слегка коснувшись рукой щеки, — Кили, ты должен вернуться. Они твой народ. И ты нужен им так же сильно, как и они тебе. Возможно, сейчас даже больше, чем когда-либо. Кили отвернулся от её прикосновений. — Ты знаешь, что случится, если я вернусь? Тауриэль ответила не сразу, вместо этого долго рассматривала его юное лицо, полное страха и боли. — Ты станешь королём, — мягким голосом наконец проговорила она, — И это твоя судьба. — А вот тут ты ошибаешься, — быстро ответил он, — Это была судьба Фили, однажды возглавить наш народ, а не моя. Фили — он был благородным, умным и храбрым. Во мне ничего этого нет. Слышать, как молодой гном, который был так уверен в себе, полон жизни, когда Тауриэль впервые повстречала его, так говорит о себе, было физически больно. — Я не согласна, — она изучала его лицо, пока он наконец-то посмотрел на неё, — В тебе есть не только всё это, но и намного больше. И ты будешь хорошим королём. Кили долго глядел на неё, и Тауриэль видела, как в нём борются чувства. Она потянулась к его руке, чтобы придать сил в этой борьбе, помочь победить свои страхи, но он вырвался от неё, сел в постели, несмотря на боль, которую это движение явно причиняло ему, тяжко дыша. — Я бы привёл гномов Эребора к погибели, — прошипел он, — Моё правление принесло бы им одни только страдания, а они и так уже достаточно настрадались. — Кили, нет! — вмешалась Тауриэль, но он не услышал её. — Ты не понимаешь! — резко ответил он, — Потому что, если говорить честно, едва знаешь меня. Я не король. Король гномов не оказывается в постоянной опасности, его не нужно всё время спасать. И самое главное, король гномов не полюб… Он закрыл рот, и Тауриэль поняла, что он только что почти произнёс вслух то, что явно не был готов сказать перед ней — или вообще перед кем-то, раз уж на то пошло. Эльфийка опустила глаза, невольно заливаясь румянцем. Она хотела возразить ему, сказать, что несмотря ни на что, действительно знает его, знает так, как не знала никого в своей жизни. Ей было обидно, что он так легко отказался от связи, которая была между ними, однако она знала, что его слова были вызваны скорее болью, чем какими-то другими чувствами. Поэтому она решила пока оставить этот вопрос в стороне — сейчас речь шла не о ней или них, а о нём. — Значит, ты предпочтёшь, чтобы твои сородичи считали тебя мёртвым, лишь бы не быть королём? — спросила она, нарушая неловкое молчание между ними. — Без меня им будет лучше, — пробормотал Кили, не глядя на неё, — Когда меня не станет, кузен Торина Даин будет следующим в очереди на трон. Он станет подгорным королём. Так и должно быть. — Откуда ты можешь это знать? — Тауриэль ощущала, как от его упрямства в ней опять закипает гнев, несмотря на мучения из-за его боли. Кили оглянулся через плечо. — Я просто знаю. Может, Даин немножко… эксцентричный, но он будет замечательным королём. Он, хотя бы, будет знать, что делает, чего никогда нельзя было сказать обо мне. Тауриэль в отчаянии покачала головой; пытаясь убедить Кили, что его место в Эреборе, она ухватилась за последнюю соломинку, которая пришла ей на ум. — А как же тогда твоя мать? Гном бросил на неё резкий взгляд, и эльфийка поняла, что задела его за живое. Она придвинулась ближе, осторожно положила руку ему на плечо. — Ты дал ей обещание, помнишь? Даже сквозь ткань рубашки Тауриэль ощущала, как дрожат его напряжённые мышцы. Казалось, внутри него происходит борьба, а потом его плечи поникли. — Для неё тоже будет лучше, если она будет думать, что меня нет, — ровным голосом сказал он. Потрясённая его словами, Тауриэль отшатнулась. — Как ты можешь так говорить? Ты обещал, что вернёшься к ней. Ты — всё, что у неё осталось. Даже сидя у него за спиной, она могла видеть, как Кили стиснул зубы от её слов. — Кем я могу быть для неё, кроме как напоминанием о том, что она потеряла? — он задыхался, выговаривая слова хриплым, болезненным голосом, — Её первенец, любимый брат… а всё, что у неё осталось — это я, жалкое подобие гнома, который… — Кили, перестань, — Тауриэль остановила его, не в силах вынести, с каким отвращением он говорил о себе, — Ни одна мать никогда не будет так относиться к своему ребёнку. Он свесил ноги с койки, собираясь подняться. Эльфийка хотела остановить его, ведь она знала, что ему очень нужен отдых, но сдержала этот порыв, потому что это только ещё больше расстроит его. Слегка пошатываясь, Кили сделал несколько шагов, которые были необходимы, чтобы встать у маленького окошка, больше похожего просто на дыру в стене. Он прислонился к каменной стене и вперил в гору пристальный взгляд. — Может, она так не думает. Нет. Но это всё равно правда. Кили обернулся, чтобы посмотреть на неё, и по выражению его лица Тауриэль поняла, что это не простое упрямство. Он в самом деле имел в виду то, что сказал. — Если она будет считать меня тоже мёртвым, ей будет больнее, но со временем это пройдёт. С другой стороны, если ей придётся видеть меня до конца своей жизни, боль от потери Фили и Торина никогда не исчезнет. И в конце концов поглотит её. Тауриэль поднялась с койки и подошла к нему. — Точно так же боль поглотит тебя, если остаток жизни ты проживёшь вдалеке от своего народа. Разве нет? Несколько мгновений Кили смотрел ей в глаза, а потом отвёл взгляд. — Может быть. Но это жертва, на которую я готов пойти. Тауриэль разрывалась между желанием схватить его и трясти, пока он не поймёт, какую совершает ошибку, и потребностью обнять, притянуть ближе и помочь наконец забыть, пусть даже на один короткий миг, об отчаянной мрачности положения, в котором они оказались. Но вместо этого она лишь тихонько вздохнула. Обхватив себя руками, она смотрела на Кили. Гном отвернулся, глядя на Эребор. В тусклом свете зимнего солнца гора грозно возвышалась над городом, равнодушная к горестям людей, которые нашли в нём приют. По спине пробежала дрожь, когда эльфийка представила глубины королевства, что скрывалось под этой колоссальной грудой из земли и камня. Она надеялась, что внезапный приступ клаустрофобии не отразился в её голосе, когда она произносила свои следующие слова, ведь ей было нужно, чтобы они прозвучали так же искренне, каковы были её намерения. — Если ты останешься, — проговорила она, — Тебе не придётся справляться в одиночку. Твои друзья останутся тебе верны, несмотря ни на что, и я… — Тауриэль замолчала, потому что не совсем понимала, что именно хотела сказать, — И я помогу тебе всем, чем смогу. Любым способом, каким ты мне позволишь. Её слова были встречены молчанием. Прошла минута или даже две, прежде чем Кили провёл рукой по лицу, как будто пытался стереть отпечатки мыслей, видения возможного будущего, и глубоко вздохнул. — Как ты себе представляешь, — сказал он так тихо, что Тауриэль пришлось шагнуть ближе, чтобы его расслышать, — Что значит быть королём гномов? Эльфийка нерешительно молчала, застигнутая врасплох его вопросом. — Признаюсь, у меня нет ни малейшего представления о том, как живёт твой народ. И уж тем более о том, какие обязанности есть у короля гномов, — ответила она наконец. Кили усмехнулся, но в его улыбке не было ни капли веселья. — Ну, король ты или не король, могу сказать точно: на того, кто водится с эльфами, вряд ли будут смотреть с одобрением, — он повернулся, у него на лице застыло выражение угрюмой серьёзности, — Даже если я стану королём, в Эреборе для тебя не будет достойной жизни. На сердце стало тяжело, когда Кили подтвердил то, что было у неё в мыслях с того самого момента, как Тауриэль поняла, какова его судьба. Гном и эльф вместе — будь они друзьями или кем-то ещё — в лучшем случае это была трудновыполнимая затея. Король гномов рядом с эльфийской девицей — нечто совершенно невозможное. По сути, это означало одно: если Кили примет свой жребий, им не только придётся расстаться, но Тауриэль останется совсем одна в этом мире, и ей некуда будет идти и не к кому обратиться. Тем не менее, она проглотила слёзы, готовые пролиться от этих печальных мыслей, и надеялась, что её голос прозвучал не так удручённо, как ей показалось, когда она отвечала ему. — Моя собственная судьба не имеет никакого значения. Ты должен остаться. Кили долго смотрел на её лицо, и Тауриэль отвела взгляд, боясь того, что он может в нём обнаружить. Неужели он воспринял её слова, как то, что она хочет от него отказаться? Конечно, это была неправда, но, опять же, может, было бы лучше, если бы он подумал, что она освобождает его от обещания, которое он дал ей, отдавая свой рунный камень. Ведь если у них нет будущего, то какая в конце концов разница? Тепло его мозолистой руки, обхватившей её пальцы — такие тонкие по сравнению с его, вырвало её из раздумий. Его нежный голос был полон боли, когда он обратился к ней. — Как может то, что случилось с тобой, не влиять на моё решение? Ведь именно благодаря тебе я до сих пор здесь. Тауриэль сморгнула капельки слёз, которые навернулись ей на глаза от ласки его прикосновения. — Похоже, это принесло тебе только горе и боль. Ты ничего мне не должен, Кили. — Я не могу с этим согласиться, — Кили шагнул ближе, взял её ладонь в свои и поднял их соединённые руки между их телами так, что почти касался губами костяшек её пальцев, когда говорил. — Позволь мне отплатить тебе за то, что ты сделала, — взмолился он искренне, — Разреши вернуть тебе ту жизнь, которую ты знала до того, как я ворвался в неё. Я не могу вернуть к жизни Фили и Торина, не могу повернуть время назад, чтобы предотвратить их смерть. Но это я сделать могу — если только ты мне позволишь. У Тауриэль перехватило дыхание, когда она смотрела на него, такого близкого, и хотела сказать только одно: что не хочет возвращаться к жизни, которую вела до того, как узнала его, не хочет, чтобы он платил ей за спасение возвращением её прежней жизни, а вместо этого подарил ей новую, рядом с ним, в его объятиях. Жизнь, в которой она будет принадлежать ему, а он — ей. Но заглянув ему в глаза, Тауриэль поняла, что его надежда, его цель отменить её наказание — это всё, за что он цеплялся и что помогало ему пережить всё это, не теряя рассудка. Сейчас ему нужна была не возлюбленная, а друг, который остался бы рядом в эти трудные времена, а ещё тот, кто поможет ему по-своему справиться с горем. Тауриэль вздохнула, кажется, уже в сотый раз за день. — Мне не нравится твой план, — сказала она, — И я всё-таки надеюсь, что Трандуил откажет тебе в твоём желании. — А если нет? — спросил Кили натянутым голосом. — Тогда нам нужно приготовиться к путешествию в Лихолесье, — ответила она с неохотой. Сама мысль об этом казалась ей совершенно, ну просто абсолютно неправильной. Кили сжал губы и серьёзно кивнул; он явно испытал облегчение оттого, что она — пусть даже неохотно — согласилась с его решением. Гном отступил назад, отпустил её руку, и она сразу же пожалела о потере его тепла на своей коже. — Значит, будем ждать решения твоего короля. Его взгляд в последний раз нервно метнулся к горе, прежде чем он повернулся к окну спиной, чтобы вернуться к своей импровизированной постели: было заметно, что чем дольше от стоял на ногах, тем труднее ему становилось оставаться в вертикальном положении. Тауриэль ещё несколько мгновений стояла у окна, тоже глядя на очертания Эребора. Она мысленно взывала к родне Кили, надеясь, что они до сих пор не отказались от своего юного родича, и молилась, чтобы они нашли дорогу к нему до того, как он навсегда окажется для них недоступен. * Novaer — прощай (синд.) ai elen — маленькая звезда (синд.) hîr nin — мой господин (синд.)