Дар

Их маленький отряд сошёл с дороги, по которой они ехали, и направился в ту часть леса, где деревья росли ещё гуще, чем Кили видел до сих пор. Земля под ногами была влажной и мягкой — мороз ещё не сковал почву, покрытую мхом, палыми листьями и, конечно, кровлей из сотен ветвей у них над головами. Он гадал, будет ли так всю зиму или в какой-то момент даже лес пострадает от самого сурового из всех времён года. Кили удивлялся тому, как удачно у него получается поспевать за своими спутниками-эльфами. Он не сомневался, что они специально идут медленно, но всё равно, всего несколько дней назад он получил почти смертельную рану и вот пожалуйста — уже идёт через лес. Уже не в первый раз он задумывался, что за магию применил к нему эльфийский король. Он знал, эта магия сильно отличается от той, чем Тауриэль залечила его рану, по двум причинам. Во-первых, сама по себе рана от стрелы, полученная им во время побега из подземелий Трандуила, не была опасной — его чуть не убил яд, и поэтому он предположил, что то, что эльфийка сделала с ним, магия, которой она его наделила, была направлена не на рану, а на яд. После этого всё зажило, как зажила бы обычная рана от стрелы. С другой стороны, спасая его, Трандуил практически вырвал его у смерти. Не нужно было быть целителем, чтобы понять: такие повреждения, как у него, означали почти мгновенную смерть. Кили не мог не задаваться вопросом, как далеко он уже был от жизни. Далековато, шепнул внутренний голос, отчего по позвоночнику пробежала дрожь. Вторая причина, которая говорила гному, что магия Трандуила не просто исцелила его, заключалась в том, что он до сих пор чувствовал её отголоски внутри. Поначалу из-за душевных мук, которые Кили испытывал после потери дяди и брата, он этого не понял, но теперь ему стало казаться, будто в нём что-то засело, какие-то остатки очень мощного колдовства. Теперь когда Тауриэль исцелила его, в нём самом тоже что-то изменилось — он не мог точно описать это, однако было такое чувство, будто спасая его, эльфийка отдала ему часть себя, и эта часть останется с ним навечно. Что это означало для его намерений держаться от неё на расстоянии, Кили пока думать не хотел. Остатки магии Трандуила, которые он ощущал в себе, были совсем другими. Совсем не такими хрупкими и сокровенными, но мощными и временами немного подавляющими. Кили не мог выразить словами, что эта магия сделала с ним — и делала до сих пор — но когда он вслушивался в себя, то понимал, что она всё ещё там. Он знал это так же точно, как и своё собственное имя. Возможно, со временем она исчезнет, а может, и нет — пока что Кили решил, что просто примет этот факт, потому что, во-первых, он ничего не мог с этим поделать, а во-вторых, похоже, это не оказывало на него никакого влияния, кроме странного покалывания в затылке, которое начиналось, когда он слишком долго задумывался об этом ощущении. В любом случае, даже у магии Трандуила были свои пределы, и после получасового ковыляния по древесным корням Кили был очень рад, когда шедший впереди Эльхадрон остановился. Из-за резкой боли в груди стало трудно дышать, и за последние несколько минут гном несколько раз был опасно близок к тому, чтобы хлопнуться в обморок. — Вот мы и здесь, — объявил Эльхадрон. Кили медленно подошёл к нему и постарался незаметно прислониться к ближайшему дереву. — Здесь, это где? — спросил он. Он чувствовал замешательство, потому что, оглядевшись вокруг, сразу не смог различить никаких ориентиров или чего-то, что могло бы объяснить, зачем они только что проделали весь этот путь. Вокруг были одни только деревья. — В вашем временном обиталище, — ответил Эльхадрон, и Кили даже не было нужды смотреть на него, чтобы понять, что эльф слегка посмеивается над его минутным замешательством. — Ищи не то, что ожидал найти, лучше смотри на то, что у тебя перед глазами. В ответ на этот, казалось бы, не слишком полезный совет, Кили поднял бровь, и когда он это сделал, лес перед ним как будто расплылся, а потом снова стал чётким, явив сначала замшелые каменные ступеньки, а потом маленький дом, который уютно устроился между нескольких крепких деревьев. Домик был настолько компактным, что Кили назвал бы его хижиной, если бы не необыкновенная аура и красота, из-за которой слово «хижина» казалось слишком обыденным, чтобы его описать. Гибкие лозы, мох и низкий навес из веток почти полностью скрывали его из виду, и Кили боялся, что стоит ему моргнуть, и он опять исчезнет. Несмотря на то, что дом совершенно зарос, он совсем не выглядел ветхим или требующим ремонта. Напротив, если присмотреться повнимательнее, можно было обнаружить замысловатую архитектурную конструкцию, немножко похожую на те здания, которые Кили видел в Райвенделле, только намного прочнее укоренившуюся в природе. Хотя сами стены были сделаны из камня, строение держалось на деревянных балках изящной формы, большие окна украшали рамы из дерева идеальной резьбы, а входная дверь была шедевром плотницкого искусства — её конструкция была настолько продуманной, что её так и хотелось рассмотреть поближе. Пока гном разглядывал этот неожиданный посреди леса архитектурный объект, Тауриэль, стоявшая рядом с ним, что-то шепнула, но что, он не расслышал. Он повернулся, чтобы посмотреть на неё, и эльфийка на мгновение поймала его взгляд, а потом прочистила горло и глянула мимо него на Эльхадрона. — Из всех мест, куда ты мог нас привести, почему сюда? — хмуро спросила она. Кили показалось, будто он что-то уловил в её голосе, и это что-то наводило на мысль, что помимо их общего удивления оттого, что их не привели во дворец короля, была особая причина, по которой Тауриэль чувствует себя здесь неловко. Когда Эльхадрон не ответил на её вопрос сразу, Кили воспользовался шансом и спросил: — Кто-нибудь из вас объяснит мне, где мы? Оба эльфа повернулись к нему. Тауриэль виновато улыбнулась, а потом её лицо опять стало серьёзным. — На моём языке это место называется Туилимбар. В переводе на всеобщий — Ласточкино гнездо. Это дом Фаэрверен и Иондаэра, они известны как великие целители среди моего народа. Кили нахмурил брови, потому что не получил ответа ни на вопрос, зачем они здесь, ни почему присутствие в этом месте огорчило Тауриэль. Во всяком случае, у него полученная информация вызвала ещё больше вопросов. — Я думал, все лесные эльфы живут в чертогах Трандуила? В этот раз ему ответил Эльхадрон. — Большинство из нас, да. Но Фаэрверен и Иондаэр много лет назад поселились в Ласточкином гнезде с позволения короля. Боюсь, что причины этого слишком сложны, чтобы подробно объяснять их здесь и сейчас. — Ну одна из причин довольно проста, — вмещалась Тауриэль, — Фаэрверен и Иондаэр предпочитают тишину и уединение. Вот почему я спросила, зачем нас привели в Ласточкино гнездо, ведь мы только потревожим его хозяев. Кили повернулся к Эльхадрону, ожидая от него объяснений, и удивился, когда лицо эльфа вдруг погрустнело. — Тауриэль, — тихо проговорил он, — Здесь больше нет никого, кому вы могли бы помешать. Несколько мгновений эльфийка просто смотрела на него, явно не понимая, о чём он ей говорит. А когда поняла, то от боли, которая отразилась в её лице, внутренности у гнома скрутило в тугой узел, и потребовалась чуть ли не вся сила воли, чтобы не протянуть ей руку и хоть немного не утешить её. — Я не понимаю, — наконец сказала Тауриэль, — Их… нет? Как? Эльхадрон опустил глаза. — Битва. Тауриэль выглядела потрясённой. — Но… они не были солдатами. Сомневаюсь, что хоть один из них умел сражаться. Зачем они ушли? — Потому что чувствовали, что они нужны. Так и случилось. Они спасли от гибели многих, но в итоге сами не спаслись. Наблюдая за скорбью Тауриэль, Кили с болью в груди осознал, что в её страданиях опять виноват он. Разумеется, не он сам, но его сородичи, его народ. За то, что начали войну, которая неизменно должна была окончиться хаосом, несчастьем и смертью. Скорее всего, конкретно гномы не были виноваты в гибели этих двух эльфов, перед домом которых он сейчас стоял, однако именно поведение Торина привело армию Трандуила в Эребор, именно гномов явился уничтожить Азог со своей армией. Иначе говоря, если бы попытка вернуть Эребор так и не состоялась, Фаэрверен и Иондаэр остались бы живы, а лицо Тауриэль сейчас не было бы искажено болью. Пока Кили был занят этими мыслями, Тауриэль вырвалась из своего короткого оцепенения, прошла несколько ярдов, которые отделяли их от дома и теперь медленно поднималась по узким, извилистым ступенькам, ведущим ко входу. Кили наблюдал, как она проводит кончиками пальцев по подоконникам в передней части дома, как прикладывает ладонь к деревянной входной двери и сосредоточенно закрывает глаза, будто до сих пор ощущает присутствие его прежних обитателей. Эльхадрон стал рядом с ним, но не стал комментировать происходящее. — У неё была какая-то история с эльфами, которые жили здесь? — Кили чувствовал себя немного неловко из-за того, что влазит в личные дела Тауриэль, но ему всё равно было любопытно. Темноволосый эльф опустил голову. — Да, когда-то давно. Полагаю, ты уже знаешь, что Тауриэль обладает даром исцеления. Именно Фаэрверен некогда учила её этому искусству, когда она была ещё совсем юной. На миг Кили захотелось спросить, сколько же лет Тауриэль на самом деле, но он удержался от вопроса. Потому что какая, в сущности, разница? — Похоже, в конце концов их пути разошлись, — вместо этого сказал он. Эльхадрон снова склонил голову. — Ты прав. Тауриэль проявила большой талант в искусстве исцеления, но её истинным стремлением было стать бойцом в гвардии Трандуила. Фаэрверен, в свою очередь, не верила, что можно быть и целителем, и воином одновременно. — Значит, они рассорились из-за решения Тауриэль? Эльхадрон на мгновение задумался. — Я бы не назвал это ссорой, — сказал он, — Скорее, они пришли к соглашению, что Тауриэль больше не будет учиться у Фаэрверен. Несмотря на строгие принципы, Фаэрверен была добрейшей душой, какую только можно представить. Она никогда не стала бы злиться на Тауриэль из-за её выбора, даже если ни в малейшей степени не была с ней согласна. — А ты согласен? — спросил Кили, — Или ты думаешь, что Тауриэль стоило вместо этого стать целителем? — после того, как ему позволили заглянуть в прошлое Тауриэль, ему было любопытно узнать больше, чтобы лучше понять, кем она была, что заставило её принимать те решения, которые она принимала с момента их встречи. Эльхадрон некоторое время изучал Тауриэль, прежде чем ответить. — Мне трудно сказать. Видишь ли, я сам и целитель, и солдат, поэтому я не согласен с Фаэрверен в том, что нельзя быть и тем, и другим одновременно. В то же время мои собственные таланты в искусстве врачевания не идут ни в какое сравнение с дарами Тауриэль. У неё есть природная склонность, которой обладают немногие, так что да, возможно, ей следовало прежде всего заняться целительством. — Тогда почему она этого не сделала? Кили полагал, что наступит момент, когда Эльхадрону надоест терпеть его распросы, но пока что эльф не особенно возражал против того, чтобы ему отвечать, так что гном решил ещё немного испытать удачу. Но Эльхадрон удивил его, ответив вопросом на вопрос. — Из того, что ты знаешь о ней, как думаешь, какие у неё могли быть причины? Кили колебался. Он не хотел выставлять себя дураком или оскорблять характер Тауриэль дикими догадками о её прошлом. Но потом он заставил себя сосредоточиться на ней, только на ней, на своих воспоминаниях о моментах, проведённых вместе, и на время забыть о всех других обстоятельствах. — Я думаю… — начал он, — Думаю, что не в ёё характере, терпеливо наблюдать за развитием событий, прежде чем действовать — ей нужно быть в центре событий, изменить то, что возможно. Она бы… — его голос надломился, поэтому он быстро прочистил горло и продолжил, — Она готова рискнуть своей жизнью, чтобы кого-то спасти. Но если она может помочь, то предпочтёт скорее сделать так, чтобы этот кто-то вообще не подвергался опасности. Так что в каком-то смысле я не могу представить её кем-то иным, кроме как бойцом и целителем в одно и то же время. Он отвёл взгляд от Тауриэль и посмотрел на эльфа рядом с собой, почти ожидая увидеть на его лице неодобрение, а вместо этого удивился, увидев улыбку. — Вижу, что ты хорошо понимаешь её характер. Ей повезло, что здесь, в лесу у неё будет друг, который понимает её. Кили задумался, на самом ли деле для Тауриэль хорошо, что он рядом, и не сразу заметил, что эльфийка, по-видимому, закончила вспоминать свою бывшую наставницу и вернулась туда, где стояли они с Эльхадроном. Когда она заговорила, он слегка вздрогнул, гадая, как много из их разговора она услышала. — Я всё ещё не понимаю, для чего ты привёл нас сюда, Эльхадрон, — сказала она, — Зачем мы здесь? Сейчас она выглядела так, будто стёрла с лица все следы своего горя. Однако Кили казалось, что в её чертах появилась какая-то напряжённость, а в голосе — резкость, словно она изо всех сил старалась держать себя в руках. Он, как никто другой, понимал, как это трудно, ведь с момента своего первого срыва, когда он узнал о смерти Фили и Торина, сам только этим и занимался. На мгновение Кили решил, что Эльхадрон собирается предложить ей какие-то слова утешения, но когда эльф заговорил, голос у него был такой совершенно пустой и обыденный, что гном подумал, будто он не очень доволен тем, что должен сказать. — Пока что Туилимбар будет домом для вас обоих, — объяснил он, — Мне поручено проследить, чтобы здесь у вас было всё, что нужно Кили для полного выздоровления от ран. Эльфийка и гном обменялись хмурыми взглядами. — Я не понимаю, — проговорила Тауриэль, — Почему мы здесь одни? — Я не могу сказать, — виноватым тоном сказал Эльхадрон, — Я могу вам сообщить только то, что мне поручил король, и что я уже сказал. Большего я не знаю. — Но мы должны были вернуться во дворец Трандуила, — возразил Кили, хотя уже понимал, что это ничего не изменит, — Я думал, Тауриэль вернётся к своим обязанностям при дворе. Он мельком глянул на рыжеволосую эльфийку. Когда он думал о том, что случится, когда они попадут в Лихолесье, то представлял всё совсем не так. Он хотел, чтобы Тауриэль дали возможность вернуть прежнюю жизнь, а не держали в заточении в пустынном захолустье в компании такого жалкого существа, как он. — Полагаю, было решено, что Тауриэль вернётся на службу к Трандуилу, не уточняя подробностей, — ответил Эльхадрон, — А на данный момент, — он жестом показал на Ласточкино гнездо и окружающий лес, — Король желает, чтобы вы оба оставались именно здесь. Кили тщетно пытался уловить в словах эльфа какой-то скрытый смысл. Возможно, Эльхадрон знает больше, чем говорит? Тауриэль, со своей стороны, выглядела удивлённой полученной информацией. Она отвесила лёгкий поклон. — Пожалуйста, передай королю, что мы благодарны за всё, что нам предоставили, — Кили открыл рот, чтобы возразить, что они договаривались не совсем так, но эльфийка легонько положила ладонь ему на плечо и заставила замолчать, — Мы будем ждать его дальнейших распоряжений. Темноволосый эльф пристально глядел на неё пару секунд, как будто между ними происходило какое-то молчаливое общение. Он кивнул и слегка улыбнулся. — Я вернусь завтра с рассветом и принесу кое-какие припасы из дворца. А сейчас в доме должно остаться немного еды и питья. Тауриэль кивнула. — Мы справимся. И пока Кили приходил в себя от огромного количества вопросов, которые остались без ответов, Эльхадрон отправился в лес, оставив молодого гнома и его эльфийскую спутницу наедине друг с другом в первый раз с тех пор, как они впервые повстречались в этом самом лесу. Долгое время ни Кили, ни Тауриэль не глядели друг на друга — оба смотрели вслед Эльхадрону. Кили не мог говорить за Тауриэль, но сам он до сих пор надеялся, что эльф вот-вот обернётся и скажет, что всё это просто глупая шутка, какое-то недоразумение, и прямо сейчас их ждут во дворце. Однако Эльхадрон уходил всё дальше и дальше и даже ни разу не оглянулся. Совсем недавно Кили отдал бы всё на свете за возможность провести наедине с Тауриэль несколько тихих, безмятежных моментов, и чтобы им никто не мешал. Но теперь ему хотелось только одного: оказаться где-нибудь в другом месте. Даже заточение в подвалах Трандуила казалось ему лучшим вариантом, чем это. Ведь как ему теперь смотреть ей в глаза, как вынести разочарование, которое он обязательно в них увидит, наблюдать, как снова рушатся её надежды — и опять по его вине. Потому что если Кили и знал что-то наверняка, так это то, что они застряли в этом месте только из-за него одного. Он не понимал, каковы мотивы Трандуила, но его решение наверняка было связано с тем, что эльфийский король не хотел видеть его — гнома — в своих чертогах. Он чувствовал, как внутри закипает гнев из-за того, что Трандуил обвёл его вокруг пальца, заставил поверить, что всё будет по-честному. Ведь ясно же, король не собирался исполнять его желания, и Кили презирал себя за то, что оказался таким наивным, и думал, будто взаправду сможет изменить что-то в судьбе Тауриэль. Для Трандуила он был просто пешкой в его бесконечных играх. Охваченный потоком мыслей, Кили не мог точно сказать, сколько он простоял так, глядя вслед Эльхадрону. За всё это время Тауриэль не сказала ни слова, и её молчание он воспринял, как знак того, что она так же, как он, огорчена ситуацией, в которой они оказались. Он вдруг почувствовал, что хочет какое-то время побыть один, что если он останется здесь, то под тяжестью нового груза горя, гнева и печали Тауриэль у него просто подогнутся колени. Кили по-прежнему не решался посмотреть на неё, а просто повернул голову в её сторону и сказал: — Пойду поищу, где можно передохнуть. Когда он направился к дому, Тауриэль наконец очнулась от оцепенения. — Подожди, — позвала она его, — Дай я тебе помогу. Мне нужно осмотреть твою рану. — Нет! — крикнул Кили, но остановился и наполовину обернулся к ней, когда понял, что выкрик прозвучал слишком резко, — Я в порядке, — добавил он уже тише, — И моя рана тоже. Мне просто нужно немножко прилечь. Краем глаза он заметил, что Тауриэль приготовилась возражать, но потом решительно сжала губы и кивнула. — Тогда так и сделай. А пока ты отдыхаешь, я поищу дров для костра. С этими словами эльфийка повернулась и тоже исчезла в лесу, а гном смотрел ей вслед с тяжестью в сердце. Гнев уже начал угасать, и теперь Кили чувствовал себя уставшим и очень слабым. Поэтому он собрал все силы и потащился вверх по неровным ступеням, которые вели ко входной двери в Ласточкино гнездо. Ухватившись рукой за дверной косяк, он в последний раз оглянулся через плечо, всматриваясь в линию деревьев. И как бы ему этого ни хотелось, Кили не мог отрицать, что его глупое сердце радостно подпрыгнуло в груди, когда он различил красное пятнышко на фоне зелёных и бурых оттенков леса. Как бы они оба ни относились к своему теперешнему положению, вопреки всему она продолжала о нём заботиться и сейчас было очень приятно осознавать, что она это делает.