Дар

Трандуил с силой захлопнул за собой большие дубовые двери, даже не вздрогнув от гулкого удара. Король сразу же подошёл к низкому столику в дальнем конце комнаты и налил себе большой бокал вина из хрустального кувшина, который уже ожидал его там. Сделав несколько глотков, он поставил бокал обратно и двумя пальцами ухватил себя за переносицу. У него раскалывалась голова. В последнее время дни проходили в большем напряжении, чем ему бы хотелось: повсюду, куда ни глянь, отголоски великой битвы давали о себе знать, требуя его вмешательства. Нынешнее отсутствие торговли с бывшими озёрными жителями было одной из многих проблем, которые не давали королю эльфов покоя. Он бы желал поддерживать с людьми из Дейла торговые отношения, но сначала необходимо было узнать, что именно в настоящее время Бард мог ему предложить. Потому что Трандуил, без сомнения, не имел привычки раздавать подарки. Одно дело — привезти в Дейл продукты — это был стратегический ход в кампании владыки Лихолесья против гномов Эребора. Но если он собирался и дальше снабжать Барда и его народ едой и питьём, то хотел получить взамен что-то полезное. В любом случае, нужно было убедиться, что в его королевстве достаточно запасов провизии на случай наступления зимы. Перспектива голода им не грозила — в пещерах под дворцом хранилось столько съестных припасов, что хватило бы пережить даже самую долгую и суровую зиму. Тем не менее, откладывать решение этого вопроса он не хотел, потому что не собирался лишать свой народ привычных удобств. Конечно, у Трандуила в подчинении были другие эльфы, которым поручалось пополнять припасы во дворце и вести им учёт, однако он всё равно чувствовал, что обязан перед своим народом следить за всем лично. Кроме того, как ни жаль, но приходилось признать, что понесённые в битве потери не прошли незамеченными, когда речь заходила о жизни при дворе. Необходимо было заново укомплектовать штат и перераспределить обязанности, а это требовало много времени и сил. То, что Леголас тоже не вернулся с ними из Эребора, было особенно болезненно. Не только потому, что Трандуил скучал по сыну — а он скучал, и даже больше, чем хотел это признать — но и потому, что Леголас оставил после себя пустоту, которую королю эльфов приходилось заполнять самому. Ведь кто ещё мог бы взять на себя обязанности принца? Однако в конце концов совсем не избыток работы вызывал у владыки тупую пульсацию в затылке, нет. Это были его собственные импульсивные поступки и их последствия, которые постоянно крутились где-то на задворках сознания. Позволив Тауриэль и этому гному вернуться в Лихолесье, он создал ситуацию, которую не мог контролировать так, как хотел. Он знал, что в конце концов должен будет встретиться с ними обоими, но до сих пор так и не смог решить, что с ними делать. А поскольку он совсем не хотел давать бывшей воспитаннице и племяннику одного из своих главных противников повод считать его нерешительным и слабовольным, то вообще избегал встречаться с ними лицом к лицу. Идея отправить их в заброшенный дом в лесу пришла к нему сама по себе и казалась идеальным способом выиграть время, чтобы смириться с последствиями принятых им решений. Нужно было не только решить, что делать с этими двумя заблудшими душами в будущем, но и подумать о том, как к их присутствию отнесутся его подданные. Предательница и гном, укравший её сердце… кое-кто мог бы прийти к выводу, что король становится мягким. Будь это не Тауриэль, а кто угодно другой, Трандуил, возможно, не стал бы так сильно волноваться об этой стороне дела. Однако, когда речь шла о ней, его всегда беспокоило то, как легко ей удавалось заставить его делать что-то не по собственной воле, а просто из желания доставить ей удовольствие. Улыбка у неё на губах долгое время была одной из немногих вещей, которые приносили ему искреннюю радость. И это, как и всё, что происходило в его королевстве, скоро перестало быть тайной. Ревнивые взгляды, которыми всегда провожали Тауриэль некоторые гвардейцы, были достаточным тому доказательством. Долгие годы он просто не обращал на это внимания, потому что кто бы посмел требовать у короля отчёта? Однако теперь он ослаб. Ослаб весь его народ. И он просто не мог позволить себе вызывать недоверие и другие столь же опасные чувства у тех, кем он управлял. Там, в Дейле, когда кровь бурлила у него в венах так, что стучало в ушах, предложение гнома помочь ему вернуть камни казалось приемлемым оправданием для того, чтобы взять его в своё королевство. Теперь он начинал понимать: переговоры с гномами из Эребора в ближайшее время — совсем не то, чего он хотел, да это было бы и неразумно. Его народу нужно было время, чтобы исцелиться, и ему самому тоже. И они всегда лучше всего справлялись с этим самостоятельно, почти не общаясь с остальным миром. Трандуил ещё раз глотнул вина и поморщился. Похоже, голова разболелась сильнее, и это ещё больше разозлило его. Ему хотелось, чтобы ситуация, которой он позволил стать реальностью, каким-то чудом разрешилась сама собой. Но в повседневной жизни короля эльфов чудеса случались редко, поэтому он знал, что в конце концов ему придётся на что-то решиться. В дверь постучали. Трандуил обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть юного эльфа, который проскользнул между стражников, стоявших по обе стороны двери. Седрион был одним из многих при дворе, кто служил Трандуилу осведомителями. Рассредоточенные по всему королевству, они были глазами владыки там, где он не мог видеть, и ушами в разговорах, которые были ему не слышны. И по его мнению, чем моложе они были, тем лучше. Седрион пронёсся через всю комнату и встал на цыпочки, чтобы шепнуть что-то на ухо своему королю. Юноша редко говорил голосом громче шёпота, и это было одной из причин, по которой он так преуспел в своём деле. От известий, которые ему пришлось сообщить Трандуилу сегодня, у короля округлились глаза. Возможно, чудеса всё-таки случаются. Похоже, ситуация, которая в последнее время стоила ему стольких нервов и сил, близилась к завершению. Если ему повезёт, все действительно разрешится само собой. Или так, или всё станет намного, намного хуже. ********* Украшенные орнаментом двери в древнее королевство Трандуила открылись, отчего у Тауриэль затрепетало в груди. Но этот трепет быстро сменился тугим узлом в животе, когда она переступила порог, и на неё обрушился шквал воспоминаний — как хороших, так и плохих. Долгие годы этот дворец служил ей домом, убежищем и тюрьмой. Чем он стал для неё теперь, Тауриэль не могла сказать. Она помнила, как в последний раз входила в те самые двери, которые сейчас приветствовали её, обнимали, словно мать давно потерянного ребёнка: это случилось, когда она без ведома Трандуила отправилась преследовать банду орков, которая гналась за отрядом гномов. Один из которых каким-то чудом сейчас шёл рядом с ней во дворец эльфийского короля. Тауриэль взглянула на Кили, и лёгкая улыбка тронула её губы: судя по выражению лица, гном не горел желанием здесь находиться. Она напомнила себе, что несмотря на противоречивые чувства, которые вызвали её поступки у окружающих, и спорное положение при дворе, оно того стоило. Тысячу раз. Кили встретился с ней взглядом, и эльфийка попыталась подбодрить его улыбкой. Я знаю, что делаю. Эти же слова она говорила ему в Туилимбаре, когда они обсуждали то, что нашли в лесу. Неудивительно, что Кили был не в восторге от новой встречи с Трандуилом да ещё так скоро после того, как король эльфов, по сути, нарушил договор, убрав их обоих с глаз долой без объяснения причин и против их воли. И всё-таки они пришли сюда, вдвоём, чтобы просить его принять их. Тауриэль, конечно, могла прийти и одна, но почему-то такой вариант развития событий ими даже не обсуждался. Либо они идут вместе, либо вообще не идут. И то, что этот факт каждый из них принял сразу, без споров, вызвал у неё в груди тёплое, приятное чувство, несмотря на жуткие находки в лесу. Кто-то, кто поддерживает её, всегда рядом без вопросов и оговорок — такого она не испытывала ещё никогда в жизни. Да, у них с Леголасом было что-то подобное, но его присутствие и общение с ним часто отдавало покровительством, как будто ей самой по себе нельзя было доверять. Разглядывая внутреннее убранство дворца, Тауриэль гнала от себя мысли о старом друге. Они причиняли боль, а для того, чтобы осуществить задуманное, ей нужна была ясная голова. Она чувствовала, как другие эльфы окидывают их с Кили долгими взглядами, своими чуткими ушами улавливала их шёпот. По большей части эти шёпотки были вполне безобидны или просто полны любопытства. А в сторону тех, что не были таковыми, Тауриэль бросала грозные взгляды. Им ещё предстояло пересечь большую часть холла, когда из небольшой толпы, которая собралась по краям, появился Эльхадрон и быстрым шагом направился навстречу новоприбывшим. Эльф коротко кивнул Кили, прежде чем подойти ближе к Тауриэль. — Я собирался поехать в Туилимбар завтра, как обещал, — приглушённым голосом сообщил он, — Зачем вы сегодня пришли сюда? Тауриэль подняла на него глаза. Трандуил не любил привечать незваных гостей, поэтому она не удивилась, что Эльхадрон не встретил их с распростёртыми объятиями. — Нам нужно поговорить с королём, — чистым, ясным голосом сказала она. Скрывать ей было нечего. Эльхадрон огляделся; количество зевак, которых они привлекли, заставило его хмуриться. Он положил руку ей на плечо. — Идём. Для посторонних этот жест выглядел дружелюбным, но Тауриэль обратила внимание, что эльф давил чуть сильней, чем мог бы при других обстоятельствах. Он хотел побыстрее увести их подальше отсюда, где они представляли собой любопытное зрелище. Тауриэль подчинилась, хотя и подумала, что её друг слишком уж осторожничает. В конце концов, в залах Трандуила она не была чужой, да и Кили, хоть и был гномом, тоже. Как только они перешли один из пешеходных мостков, ведущих из вестибюля, и оказались в относительном уединении почти пустого коридора, Эльхадрон заметно расслабился. Его ладонь соскользнула с плеча Тауриэль. — Прошу прощения за такой холодный приём, — объяснил он, обращаясь одновременно к ним обоим, — Я сейчас не на службе, просто подумал, что будет не очень хорошо, если вас встретят стражники. По воле короля здесь не очень терпят гостей, которые явились из-за пределов дворца. То, что на неё смотрят просто как на обычного посетителя, задело её, однако Тауриэль проглотила свою боль и уязвлённую гордость. — Почему? Разве в последнее время случилось что-то ещё? Кроме битвы, которая забрала столько жизней, добавила она про себя, зная, что Эльхадрон понял, что она имела в виду. В голове уже начали возникать образы новых угроз, и она почувствовала облегчение, когда друг развеял её опасения. — Дело не в этом. Просто с тех пор, как мы вернулись из Эребора, король слегка не в себе. — Под «не в себе» ты подразумеваешь ещё более невежественную и эгоистичную задницу, чем обычно? — вмешался в разговор Кили, и Тауриэль на секунду зажмурилась оттого, что он совсем не ограничивал себя в выборе слов. Эльхадрон взглянул на гнома, изогнув брови, а потом уголки его губ дёрнулись в лёгкой улыбке, которую он тщетно пытался скрыть. — Да, примерно так. Очевидно, в его сердце по отношению к гному с момента встречи появилось больше тепла. Что ж, Тауриэль не в чем было его упрекнуть. Темноволосый эльф ещё раз повернулся к ней. — Для чего ты пришла к нему? Если это не срочно, я бы советовал тебе подождать. Эльфийка покачала головой. — Боюсь, это невозможно, — она шагнула к нему ближе, — Мы нашли следы крови на севере. Это кровь эльфа. Возможно, на него напали пауки. Ты знаешь, не пропал ли кто-нибудь? Эльхадрон нахмурился. — Всегда есть отряды, которые охраняют границы. Число пауков уже меньше, чем несколько недель назад, с тех пор я не слыхал, чтобы с ними были проблемы. С другой стороны, не я за это в ответе, а гвардейцы ещё в расстроенном состоянии после битвы. Это было сказано совершенно будничным тоном, но Тауриэль знала, о чём говорил Эльхадрон. Когда её и Леголаса не стало, после стольких потерь в бою силы гвардии стали меньше, а устоявшийся распорядок пошатнулся. От этой мысли ей стало горько, ведь совсем недавно превосходное мастерство и порядок стражи были тем, чем она гордилась лично. Она чувствовала вину, как мать, которая бросила своего ребёнка. И снова Тауриэль в который раз загнала эти сентиментальные мысли в дальний угол своей души. Она явилась сюда не для того, чтобы винить себя или грустить о прошлом — она пришла ради их будущего, если на то пошло. — Нет никаких сомнений, это дело рук чего-то зловещего. Оно убило по крайней мере одного эльфа и убьёт ещё. Король должен об этом знать. Эльхадрон долго смотрел ей в глаза. Потом, видя, что она не собирается отступать, он вздохнул. — Тогда идём. Я отведу тебя к королю. А потом пойду и узнаю, возможно ли выяснить, чью кровь ты могла найти в лесу. Пока Эльхадрон вёл их по лабиринту мостов, туннелей и переходов, соединявших залы во дворце владыки эльфов, Тауриэль слышала, как он тихо бормочет себе под нос, что ему придётся заплатить за то, что не только привёл королю двух незваных гостей, но и принёс ему плохие вести. Она улыбнулась про себя, ощущая прилив нежности к своему другу. Некоторые вещи во дворце так и не изменились. Часто она и другие гвардейцы делали азартные ставки на то, кому из них придётся сообщать Трандуилу нежеланные новости. И вытянув короткую соломинку в очередной раз, она, затаившись в тени с потными ладонями и громко колотящимся сердцем, сколько могла оттягивала момент, когда ей придётся предстать перед королём. Она и теперь волновалась, но главным образом не за себя. С некоторым удивлением Тауриэль поняла, что больше не боится Трандуила. Да, она опасалась его чёрствости и вспыльчивого нрава, но не боялась, не так, как боялась всегда, сколько себя помнила. Где-то между этим местом и вершиной Вороньей высоты она переступила черту, которая их разделяла, и страх перед правителем исчез. Тауриэль не могла сказать, была ли это его ярость из-за её предательства или же сочувствие к её страданиям совершило то, чего не смогли добиться сотни лет верной службы и послушания с её стороны. Впрочем, это было неважно, раз уж именно это обстоятельство давало ей возможность сделать то, что она собиралась. Тем не менее, Тауриэль проглотила образовавшийся в горле ком, когда они приблизились к королевским покоям. Она была рада, что их не привели в тронный зал. Так, хотя бы, будет не так уж много свидетелей тому, что может произойти между ней, Трандуилом и Кили. Она только надеялась, что не совершает ошибки, и что её появление здесь вместе с Кили не приведёт к результату, прямо противоположному тому, которого она пыталась достичь. Кили всё время шёл рядом, пока они плутали по лабиринтам дворца. Мысль, что он, похоже, беспокоился только о том, чтобы её защитить, когда они находились в месте, которое было намного опаснее для него, чем для неё, согревала ей сердце. Тауриэль вдруг подумала, что если бы их отношения не были такими напряжёнными, Кили может даже взял бы её руку в свою. Она тут же пожалела об этой мысли, которая вызвала у неё почти неудержимое желание протянуть руку и коснуться пальцами пальцев идущего рядом гнома. В горле пересохло, сердце зачастило в груди — теперь, конечно, неподходящее время для…? Тауриэль сжала руку в кулак и стиснула зубы, желая, чтобы эти чувства, эти голодные мысли исчезли. Как только она опять останется одна, то даст им волю и позволит терзать себя, но не сейчас. Ей нужно было сосредоточиться. Когда она поняла, что может взять себя в руки, то повернулась в сторону Кили и увидела, что он разглядывает её с тревогой в глазах. Наверное, он истолковал язык её тела, как знак, что она боится того, что должно скоро случиться. Тауриэль попыталась ещё раз подбодрить его улыбкой, но губы у неё дрожали. Что ж, пусть думает, что у него есть причины для беспокойства из-за приёма у владыки Лихолесья, это ему не повредит. Быть с Трандуилом поосторожнее — всегда мудро. Ещё несколько поворотов, и они добрались до цели. К покоям короля. Теперь пути назад не было. Тауриэль взглянула на Эльхадрона, чтобы узнать, не изъявит ли он желания доложить о них королю. Этого не случилось, и она чуть не улыбнулась, когда увидела, как он отошёл назад, оставив их одних у входа в покои Трандуила. Трус. Она протянула руку и постучала в большие дубовые двери, за которыми король обычно принимал как своих подданных, так и гостей из внешнего мира, когда был не в настроении сидеть на своём троне в центре пещер. Дерево у неё под пальцами было прохладным, и эльфийка напряглась, когда со зловещим скрипом створки раскрылись сразу же после стука. Разумеется, король был не один. С ним были двое слуг, которые и открыли им дверь. Возможно, именно они сообщили Трандуилу об их с Кили прибытии, но она этого не знала. Одно было очевидно — ему доложили об их предстоящем визите, потому что он не удивился, увидев их. Король эльфов глядел непроницаемым взглядом, а двое его охранников, которые их впустили, исчезли за дверью, прикрыв её за собой. Эльхадрон тоже остался снаружи, повинуясь кивку своего владыки. Кили нервно оглянулся через плечо, но Тауриэль не поддалась, ощутив покалывание в затылке оттого, что осталась наедине с Трандуилом, и выдержала его пристальный взгляд. — Несколько недель назад ты так торопилась уйти отсюда, — обратился он к ней наконец, — Поэтому я удивлён, как скоро ты прибежала обратно. Его слова должны были ужалить её. Тауриэль высоко подняла голову. Он пытался её спровоцировать, но в этот раз она твёрдо решила, что не станет играть по его правилам. — Мы принесли новости с северных границ, — сказала она отстранённым, деловым тоном, — Мы сделали несколько тревожных открытий, которые требуют вашего немедленного внимания. Верхняя губа Трандуила искривилась в холодной улыбке. — Неужели? — Тауриэль знала: король зол, зол оттого, что она не попалась на уловку, не выставила себя на посмешище. Теперь он повернулся к Кили, хотя было заметно, что он почти не смотрит на гнома, которого спас, — Скажи мне, гном, как тебе нравится твой новый дом в лесу? Воздух там, конечно, лучше, чем под горой, которой так одержима твоя родня. Тауриэль зажмурилась на мгновение. Эльхадрон не преувеличивал — король и правда был в отвратительном настроении. Ей оставалось только надеяться, что Кили сумеет обуздать свой собственный нрав. Чувство, похожее на гордость, заполнило её сердце, когда молодой гном просто пожал плечами. — Жаловаться не стану, — он искоса улыбнулся Тауриэль, — Уж больно компания приятная. И даже зная, что с его стороны это по большей части была просто игра на публику, чтобы позлить короля, она не смогла сдержать мимолётной улыбки. Она опять вернула своё внимание к Трандуилу и обнаружила, что владыка разъярился даже больше, чем если бы Кили ответил ему грубостью. — Явно не настолько, чтобы оставаться там, где тебе место, и не путаться у меня под ногами, — прошипел он. Уже не в первый раз в жизни Тауриэль отчаянно хотела возненавидеть его, но поняла, что не может. Потому что теперь яснее, чем когда-либо она могла видеть за маской его настоящую суть. Сын покинул его, оставил править народом, который недавно понёс большие потери. Он чувствовал боль и, конечно, вымещал эту боль на всех, кому не посчастливилось повстречаться ему на пути. А кто лучше всего подходит для того, чтобы выплеснуть на него своё раздражение, как не гном и такая непокорная подданная, как она? Кили явно собирался ответить, его терпение по отношению к вспыльчивому правителю эльфов подходило к концу, однако Тауриэль одним резким взглядом сумела заставить его молчать. Да, король был неправ, но им нужно было сохранять спокойствие и оставаться настороже. — Мой господин, — ей удалось не вздрогнуть, когда Трандуил пригвоздил её к месту своим ледяным взглядом, — Вопрос, который мы пришли сюда обсудить, связан с безопасностью вашего королевства. Владыка молчал, но Тауриэль видела, как испаряется часть его неуместного гнева. Для правителя Лихолесья безопасность его народа всегда была превыше всего, даже собственной мести. Теперь, когда Тауриэль была уверена, что полностью завладела его вниманием, она продолжила: — Мы нашли доказательства того, что кто-то из нашего народа встретил ужасную смерть в лесу. А ещё я полагаю, что мы видели следы пауков. Глаза Трандуила были серьёзными, а в голосе не было ни враждебности, ни вызова, когда он заговорил с ней. — Где именно это случилось? Тауриэль колебалась. — К северо-востоку от Туилимбара, — честно ответила она, — Рядом с руинами. Это место королю было известно — именно он много лет назад привёл её туда в первый раз. Если воспоминания о руинах и юной Тауриэль и вызвали в сердце Трандуила какие- то чувства, он хорошо их скрывал. Он скрестил руки на груди и повернулся к ней спиной. — Ты очень хорошо знаешь, что область, о которой ты говоришь, лежит за пределами наших границ. Всё, что там происходит, меня не касается. Она этого ожидала, но это не значило, что она собиралась смириться. — Что, если пауки опять набирают силу? Было бы проще уничтожить их до того, как они снова расплодятся на наших землях. — Их время прошло, — в голосе Трандуила было меньше уверенности, чем в его словах, — Вы видели всего лишь остатки вымирающей породы. Тауриэль продолжала настаивать. — А если нет? Очевидно, что их сила не совсем иссякла. И они всё ещё жаждут нашей крови. Крови вашего народа. Она почти что видела образы, которые мелькали в мозгу короля. Мундиры солдат Лихолесья, пропитанные эльфийской кровью. Она тоже видела, как они лежат на улицах Дейла, на поле битвы у подножия Одинокой горы. Слишком многие уже потеряли свои жизни в недавнем прошлом, и она знала, что Трандуил не готов терять ещё. — Что ты хочешь, чтобы я сделал? — его тон был настолько близок к признанию поражения, насколько это вообще было возможно для короля, — Гвардия ослаблена, как числом, так и духом. Я не могу посылать их туда в неизвестность. Тауриэль отвела глаза и надеялась, что король посчитает это знаком смирения. — Раз уж я больше не капитан гвардии, не мне давать вам советы в таких важных делах… Я просто считаю своим долгом доложить вам о том, что мы видели своими глазами. Она почувствовала на себе взгляд Трандуила и опустила глаза, считая секунды растянувшегося между ними молчания. — Я знаю, что ты делаешь, — сказал он наконец, его голос был не сердитым, а скорее каким-то снисходительным, — У тебя уже есть план, не так ли? Так расскажи мне. Значит, он не поверил в её игру. Однако всё-таки был готов её выслушать, всё остальное было неважно. Тауриэль рассчитывала, что он попросит у неё совета, как у той, что была одной из лучших среди его солдат. Теперь пришло время выложить карты на стол. — Если вы не хотите посылать стражу, отправьте хотя бы нас, — она жестом показала на себя и на Кили, — Позвольте нам разведать северные границы и пойти дальше. Мы уладим всё, с чем сможем справиться сами, и доложим вам обо всём, что найдём. Кили резко повернул голову в её сторону, когда она озвучила своё предложение. Конечно, он удивился, потому что они не говорили об этом. Тауриэль изо всех сил старалась не замечать его пристального внимания и выдержала неподвижный взгляд короля. Благородные черты царственного эльфа исказила хмурая гримаса. — Ты и гном, — пробормотал он, и Тауриэль буквально видела, как мысли сменяют друг друга у него в голове. Минута прошла в молчании, — Он достаточно здоров, чтобы взяться за это задание? Тауриэль выдохнула, она и не поняла, что перестала дышать. Она знала. Знала, что сам Трандуил не стал бы настаивать, чтобы Кили выполнил своё обещание и помог ему вернуть драгоценные камни Ласгалена. Да, возможно, король жаждал этих камней больше, чем многих других вещей, но своё спокойствие он ценил не меньше. А если гном будет всё время жить при дворе, напоминая об ужасающих событиях последних недель, это спокойствие окажется под постоянной угрозой. Значит, она угадала: если подсказать выход из соглашения, которое король заключил с гномом в Дейле, а ещё предложить, чем занять гнома, он схватит наживку. — Он скоро будет готов, — ответила Тауриэль. Она рискнула украдкой взглянуть на Кили. Гном смотрел на неё с непостижимым выражением на лице: он крепко сжал челюсти и упрямо молчал, ничем не показывая, что её предложение застало его врасплох. Тауриэль считала, что Кили навряд ли станет настаивать на выполнении своей части заключённой с Трандуилом сделки из опасения, что отказ может иметь для неё плохие последствия, но всё-таки это было возможно. Она была рада, что он этого не сделал, потому что, как бы ни закончилась эта встреча, она не хотела иного исхода, кроме исполнения только что высказанного ею желания. Даже вернуться на своё прежнее место, как будто ничего не случилось. Свобода от дворцовых запретов и воспоминаний, которые они хранили, цель, которую нужно исполнить, и Кили живой, рядом с ней — что может быть лучше? Даже если для этого придётся охотиться на чудовищных пауков. Да и самому Кили её план пойдёт только на пользу. В последнее время их дни проходили в тишине и относительном покое: они оба привыкли к своему положению и на время смирились с тем, что у каждого из них есть свои обиды и горести. Но иногда Тауриэль замечала беспокойство в его глазах и вместо того, чтобы ждать, пока он уйдёт сам и совершит какое-нибудь безрассудство, она предложит ему другой способ утолить жажду приключений, которая бурлила в его крови. Кроме того, она надеялась, что цель и миссия напомнят ему о собственной ценности, потому что знала: он до сих пор страдает от неуверенности в себе и чувства вины за то, что не смог спасти дядю и брата. Тауриэль снова посмотрела на Трандуила. Владыка казался погружённым в раздумья и на какой-то короткий миг она увидела, как он устал. Она не была уверена, сможет ли его пожалеть — слишком много плохого в последнее время было делом его рук. Вернее, его категорического отказа приложить руку. И всё же, видя своего короля таким откровенно несчастным, Тауриэль ощущала горький привкус во рту и неприятную тяжесть в душе. Момент прошёл, и лицо Трандуила опять стало бесстрастным. — Хорошо, — король не глядел ни на кого из них, — У вас есть моё разрешение выслеживать пауков столько, сколько посчитаете нужным. Вы будете отчитываться Эльхадрону каждые две недели. У Тауриэль подпрыгнуло сердце. Он в самом деле соглашался с её планом. Даже то, что он явно так сильно желал избежать встреч с ними обоими, что хотел, чтобы они отчитывались не прямо ему, а одному из своих офицеров, не могло заглушить волнение, которое охватило её. Тауриэль посмотрела на Кили, гном уставился на короля с таким недоверием, что ей пришлось подавить улыбку. Эльфийка склонила голову с серьёзным выражением на лице. — Благодарю вас, мой господин, — кротко проговорила она, — Мы разберёмся с проблемой так быстро и эффективно, как только возможно. Трандуил наклонил голову, но Тауриэль заметила, видела, что он на самом деле её не слышит — его мысли были заняты другими вещами. Она попрощалась с королём лёгким поклоном и повернулась, чтобы уйти, потому что могла понять, когда её отпускают. Её движение заставило Кили встряхнуться, и гном, бросив на владыку последний растерянный взгляд, направился вслед за ней к большим деревянным дверям, через которые они вошли. Взгляд его глаз, когда они встретились с её глазами, говорил, что ей придётся кое-что объяснить, как только они опять окажутся наедине. Не успела Тауриэль отворить дверь, которая отгородила бы их от напряжения в комнате, как король остановил их, заговорив снова. — Я бы просил вас отнестись к этому делу с большой осторожностью. В конце концов, может оказаться, что всё это ничего не значит. Тауриэль задержалась, уже положив руку на дверь. Она повернула голову и посмотрела на Трандуила через плечо. Он снова стоял к ним спиной, но что-то в его позе выдавало, что он испытывал беспокойство за свой народ. Последние события стали для них всех большим потрясением, и король опасался того, что страх перед новой угрозой может сделать с их жизнью. Можно было думать о нём, что угодно, но как бы там ни было, он всегда был хорошим правителем. В своём роде. — Так мы и сделаем, — Тауриэль надеялась, что искренность в её голосе подскажет ему, что она по-прежнему обо всех них заботится. Поскольку больше сказать было нечего, они с Кили тихо выскользнули за дверь. Стражники, которые стояли снаружи, оставались полностью неподвижными, когда они прошли мимо них, и не сдвинулись с места, чтобы проследовать за ними, пока она вела гнома обратно на верхние уровни дворца. Эльхадрона нигде не было видно. Тауриэль думала, что он придёт к ним, как только что-нибудь узнает о следах крови, которые они обнаружили. Для того, что им с Кили нужно было сделать, чья это кровь не имело большого значения. Однако в будущем это знание могло оказаться полезным. Пока они шли обратно той же дорогой, которая привела их к королю, ни один из них не произнёс ни единого слова. Но с каждым шагом, пройденным в полной тишине, Тауриэль ощущала, как внутри нарастает напряжение. Может, она совершила ошибку, не рассказав Кили о своих планах? Если он молчал, потому что злился на неё, она вынесет это, но мысль о том, что ему может быть больно, была нестерпима. Что, если её поступок заставит его думать, будто она не доверяет ему? Как только они добрались до общественных залов королевского дворца, их опять встретили любопытные перешёптывания. Однако в этот раз они шли слишком быстро, чтобы Тауриэль смогла их расслышать — да и какая разница, что они там говорили. Только когда гном и эльфийка наконец-то оказались снаружи и перешли мост, соединявший дворец с лесом, они оба замедлили шаг, как будто по какому-то молчаливому соглашению. Тауриэль никогда бы не подумала, что даже такого короткого времени, когда её не было во дворце, будет достаточно, чтобы она совершенно по-другому воспринимала свой прежний дом. Неподвижный воздух огромных пещер теперь казался удушливым, а отсутствие солнечного света плохо влияло на зрение. И только сейчас, когда она опять вышла наружу, чувства словно ожили, и Тауриэль обнаружила, что ей не терпится вернуться в Туилимбар. Эльфийка сделала глубокий вдох, наполняя лёгкие чистым, холодным воздухом леса, и повернулась к Кили, обеспокоенная тем, что может увидеть у него на лице. Она ожидала чего угодно, но только не веселья. Поэтому улыбка и блеск его глаз стали для неё неожиданностью. — Меня предупреждали, что лесные эльфы — те ещё хитрецы и иногда не прочь чуток пошалить, — сказал он в ответ на её непонимающий взгляд, — Но наблюдать, как ты играешь своим королём, точно шахматной пешкой, это что-то. Тауриэль почувствовала, что неудержимо краснеет. — Значит, ты не сердишься? За то, что заранее не рассказала тебе о своих планах? Похоже, Кили на секунду задумался, и она поняла, что в глубине души ему не нравится, когда его оставляют в неведении. Совсем нет. Она подумала, что, возможно, это как-то связано с тем, что он был младшим из братьев и племянником одного из самых легендарных гномов своего времени. Безусловно, ему часто приходилось бороться, чтобы к нему не относились, как к незрелому мальчишке, который был неспособен понять серьёзных вещей. Но если даже и так, то другая, более взрослая, понимающая часть его личности, судя по всему, одержала победу в этой внутренней борьбе. Кили покачал головой. — Нет, не сержусь. Уверен, у тебя на то были свои причины. — Это правда, — быстро заверила его Тауриэль, — Я подумала… — она замолчала, подыскивая правильные слова. Хоть Кили и сказал, что не сердится, было очень важно, чтобы он понял, почему она не посвятила его в свои планы, — Я знала, что ты захочешь сдержать слово, которое дал Трандуилу, несмотря на то, что он уже нарушил своё. И я не хотела, чтобы ты встречался с ним, думая, что придётся поступиться своей честью. Я думала, если ты увидишь, как охотно он согласится на мою просьбу, то поймёшь, что тебе не нужно чувствовать себя виноватым за то, что нарушил своё обещание. На мгновение Кили задумался. — Ты знала, что он согласится с твоим планом? — Я искренне на это надеялась, — с тихим вздохом Тауриэль обернулась, чтобы ещё раз взглянуть на дворец, — Не забывай, я служу ему уже очень долго и знаю, как он мыслит. Я уже говорила, он пошёл на большой риск, когда привёл нас сюда. Поэтому я надеялась, что он не сможет устоять перед предложением, которое позволит убрать нас подальше от его дворца и от него самого. Гном ухмыльнулся. — Разыграно, как по нотам, — его лицо стало серьёзнее, — Не стану жаловаться, что мне не пришлось давать твоему королю советы о том, как вернуть драгоценные камни. В политике я не силён и, если честно, хотел бы как можно дольше вообще не вспоминать о золоте и сокровищах. Тауриэль кивнула. — Так я и думала. О своём желании найти для него занятие, которое поможет ему хотя бы частично вернуть уверенность в себе и интерес к жизни, она не стала упоминать. Бессознательным движением Кили провёл по краю скрытой под одеждой повязки. — Ты правда думаешь, что я готов драться, если потребуется? — Только вчера ты был готов мчаться навстречу неизвестной опасности без оружия, — поддразнила в ответ Тауриэль, но по его хмурому, озабоченному лицу она поняла, что Кили беспокоится не только о своём физическом состоянии. Эльфийка протянула руку, нежно обхватила его пальцы, отрывая от повязки, опустила их соединённые руки. — Когда мы пойдём, ты будешь готов, — сказала она, удерживая его взгляд, который метнулся к ней, когда она неожиданно коснулась его руки своей. Спустя мгновение он кивнул, нервно сглотнул ком в горле. Что заставляло его волноваться — их миссия или переплетение их рук — Тауриэль не могла сказать, и прежде, чем она успела увидеть у него на лице признаки того или другого, он скрыл своё беспокойство улыбкой. Она легонько сжала его пальцы перед тем, как выпустить их из своей хватки и избавить себя от боли, которую могла бы почувствовать, если бы он отпустил её первым. — Готов вернуться домой? Тауриэль осознала свою оплошность только после того, как заговорила. Домой. Неужели Ласточкино гнездо и правда стало для неё домом? Так быстро? Если Кили и заметил, как она назвала это место, то никак этого не показал. И это вселяло в неё надежду. — Готов, если ты готова. Он улыбнулся так уверенно и беззаботно, как не улыбался уже давно.