Дар

Утро наступило медленно и незаметно, как это обычно бывает зимой. Ни лучи солнца не пробивали темноту ночи, ни пение птиц не приветствовало новый день. Предрассветные часы были серыми и холодными, но Тауриэль всё равно чувствовала себя тепло и уютно, совсем не так, как можно было ожидать после ночи, проведённой на улице в какой-то дыре в земле. Тело Кили рядом с ней было тёплым и крепким, а стук его сердца казался самым прекрасным звуком на свете. Положив голову гному на грудь, Тауриэль слушала его всю ночь напролёт, позволяя успокаивать свои мысли и чувства. Того, что произошло между ними посреди этой долгой, запутанной ночи, оказалось достаточно, чтобы заставить её собственное сердце биться быстрее. Хотя то, что она хотела сделать — совсем другое дело. Странный жар разгорался внутри каждый раз, когда она вспоминала, что делали с ней ощущения рук Кили на её теле, его губы на её губах, как они вызывали в ней желание совершать смелые и дерзкие поступки, как мысли о прикосновении его кожи к её почти заставили срывать с них обоих одежду прямо там и тогда. Почти. Похоже, это слово как нельзя лучше подходило, чтобы описать всё, что произошло между ними с тех пор, как они встретились, то, кем они были друг для друга. Почти враги. Почти любовники. Почти друзья. В сером свете утра Тауриэль спрашивала себя, удастся ли им когда-нибудь вывести свои отношения из той ровной, серой зоны, где они никогда полностью не были ни тем, ни другим. Прошлой ночью они переступили черту и не только физически. Однако именно Кили не дал тому, что происходило между ними, выйти из-под контроля, и теперь Тауриэль оставалось только гадать, означает ли это, что он попытается вернуться к прежним отношениям. Неужели их короткая, но напряжённая ночная стычка станет не более, чем оплошностью и ошибкой. Весь остаток ночи Кили не выпускал её из объятий, и она наслаждалась каждой минутой. Но эти объятия были скорее утешительными, чем страстными, были совсем не похожи на поцелуи и прикосновения, которыми они обменивались чуть раньше. Теперь она боялась начинать день, боялась того, что может увидеть у него на лице, когда они оба проснутся. С чувством вины она ещё могла бы смириться, но сожаление или, что ещё хуже, стыд ей будет совсем нелегко пережить. Когда неизбежное всё-таки наступило, его объятия ослабли, а они оба медленно, скованно сели, Тауриэль с облегчением обнаружила, что в этот момент беспокойство о её здоровье затмило для Кили все остальные возможные чувства. По крайней мере, ей не придётся иметь дело с последствиями того, что они сделали прямо здесь, посреди леса. — Давай я принесу тебе воды, — гном поднялся на ноги, тем самым разрывая последний физический контакт между ними. Тауриэль сразу же почувствовала, как ей не хватает его тепла. Он избегал смотреть ей в глаза, но она и не ожидала другого. В холодном утреннем свете всё всегда намного сложнее, чем в шелковистой черноте ночи, ведь так? Кили быстро вернулся с обещанной водой и маленьким кусочком лембаса. Они не стали брать с собой много еды, но этого, конечно же, хватит до возвращения в Туилимбар. В любом случае, у Тауриэль не было аппетита. Они оба откусили по кусочку хлеба. Напряжение между ними всё росло и росло, пока ей не стало трудно глотать. Она то и дело поглядывала на Кили, чтобы понять его настроение, но казалось, он полностью затерялся в своих мыслях, а на его лице не отражалось никаких чувств, которые он мог испытывать из-за прошедшей ночи. В конце концов он поймал её взгляд и послал ей слабую, хоть и немного вымученную улыбку. Тауриэль воспользовалась этой возможностью, чтобы заговорить, хотя горло сжималось от одной только мысли о том, что придётся обсуждать с ним то, что между ними произошло. — Я бы хотела, чтобы между нами не оставалось неловкости, — сказала она, — Если ты не хочешь говорить о том, что случилось, тогда не будем. Но прошу тебя, не отворачивайся от меня. Лёгкая дрожь в её голосе на последних словах выдавала слёзы, которые щипали глаза. Тауриэль отвернулась, она не хотела взваливать на него свои печали. Кили глядел на неё, раскрыв рот. После нескольких секунд растерянного молчания гном быстро отложил хлеб в сторону и придвинулся ближе. Она удивилась, когда он взял её руки в свои, крепко сжал их. Подняв глаза, Тауриэль обнаружила, что он смотрит на неё, не отрываясь, горящим и одновременно грустным взглядом. — Я уже говорил, что не отвернусь от тебя, и сейчас я не сделаю это, — у него дрогнули веки, — Я просто… всё, чего я на самом деле хочу… Тауриэль так никогда и не узнала, что он собирался сказать, потому что именно в этот момент упавшая сверху тень прервала их разговор. В мгновение ока Кили вскочил на ноги, встал перед ней, защищая. Ей понадобилось чуть больше времени, чтобы подняться, но она с облегчением поняла, что держится твёрдо. К счастью, оказалось, что им не нужно бояться нового нападения, потому что у входа в их маленькую пещеру появился Эльхадрон. Все трое испустили вздох облегчения. — Вы живы, — эльф опустил зажатый в руке клинок, — Когда мы нашли кое-что из ваших вещей, то испугались самого худшего. Тауриэль изогнула шею, чтобы посмотреть ему за спину, и увидела перед их убежищем несколько других стражников — обычный конвой Эльхадрона. Она посмотрела на друга, ободряюще улыбнулась ему. — Мы оба в порядке, — но, увидев, как в ответ на эти слова Кили поднял одну бровь и взглянул на неё, поправилась, — Ну, или будем. Брови Эльхадрона сразу встревоженно изогнулись. — Почему? Что случилось? Вы ранены? — Ничего страшного, — заверила Тауриэль. Достаточно и того, что за неё волновался Кили, беспокоить ещё и Эльхадрона не было нужды. У гнома, однако, были другие планы. — Её укусили, — сказал он, — Один из пауков. Как Тауриэль и предполагала, от ужаса Эльхадрон выпучил глаза. Прежде чем эльф успел хоть что-то сказать, она перебила его. — Это правда. Но уверяю тебя, со мной всё хорошо. Эльхадрон долго и пристально глядел на неё, а потом крепко сжал челюсти и сказал: — Дай мне взглянуть на рану. Тауриэль с трудом сдержалась, чтобы не закатить глаза. Ну конечно, он не отстанет так просто. Он, как и она, знал, что укус паука имеет только одну цель — быструю смерть. Обычно они любили играть с жертвой, на какое-то время оставляли её в живых перед тем, как наконец-то сожрать. Однако, если они чувствовали опасность, в ход шли смертоносные жвала с парализующим ядом. Именно это и случилось вчера. Зная всё это, Тауриэль понимала, почему волнуется Эльхадрон. Поэтому она нехотя начала снимать повязки, которые прикрывали живот, обнажая укус. Глядя на рану, эльфийка наморщила нос. Зрелище было не из приятных — плоть побагровела, распухла, и хотя кровь уже не текла, кожа всё равно выглядела сырой, а края укуса — неровными. У эльфов травмы часто заживали, не оставляя рубцов, но по поводу своей Тауриэль не была уверена. Эльхадрон опустился перед ней на колени, с серьёзной сосредоточенностью осмотрел рану. Эльф поднял на неё удивлённый взгляд и нахмурился. — Не похоже на рану, которую нанесли всего день назад, — произнёс он, — Как такое возможно? Тауриэль, конечно же, знала, что он так скажет, и это была одна из причин, по которой она не хотела говорить о том, что пострадала. Слишком много вопросов, на которые она вряд ли могла дать ответ. — Мои навыки врачевания не настолько притупились, — отшутилась она, надеясь избежать дальнейших расспросов. Но Эльхадрона, разумеется, было не так просто отвлечь. — Но серьёзную рану, которую получила сама? Я слышал, мало кто на такое способен. Конечно, Тауриэль тоже их знала, эти древние легенды, которые передавались среди тех, кто обладал даром исцеления. Знала, что умение так исцелить себя самого, о котором они говорили, пусть и возможно, но встречается очень редко. А ещё она ни капли не сомневалась: что бы она ни сделала, чтобы себя спасти, это была не только она. Возможно, Кили этого и не понял, но Тауриэль очень отчётливо ощущала силу в его словах, чувствовала, как его собственный свет соединяется с её светом в их отчаянной попытке победить смерть. Она взглянула на Кили. Даже сейчас не было видно никаких признаков того, что его волнует, какую роль он сыграл в её исцелении. — Я своими глазами видел, как она это сделала, — заявил он Эльхадрону, — Так что, ты тоже можешь поверить. С минуту эльф изучал молодого гнома, потом снова устремил взгляд на Тауриэль. Она видела, что у него ещё остались вопросы; он понимал, что ему не сказали всей правды. Взглядом она умоляла его оставить пока всё, как есть, и в конце концов, он уступил. Тауриэль знала, это ненадолго, но надеялась, что к тому моменту у неё будут ответы, которых он ищет, или она хотя бы будет знать, что сказать вместо них. — Полагаю, вы не смогли отправиться обратно в Туилимбар? Эльфийка кивнула. — Я подумала, так будет безопаснее, чем рисковать и глубокой ночью оказаться под открытым небом. — Мудрое решение, — проговорил Эльхадрон, его отсутствующий взгляд заставил её задуматься, что он и его отряд делают здесь. Эльф моргнул, возвращаясь в реальность, — Я провожу вас в обратный путь. Тауриэль хотела отказаться от его предложения, но Эльхадрон покачал головой. — Я знаю, вы более, чем способны защитить сами себя, — он обращался и к ней, и к Кили, — Но вы только что пережили одно нападение. Позвольте мне пойти с вами на случай, если на вас нападут снова. Кроме того, я мог бы использовать эту возможность, чтобы обсудить кое-какие события. Тауриэль наклонила голову в знак согласия, в ней разгорелось любопытство. Интересно, что за события? Пока они собирались, Эльхадрон говорил с гвардейцами, рассказывая, что делать, пока его не будет. Когда сумка была упакована, Тауриэль хотела закинуть её на плечо, но рука Кили на предплечье остановила её. Она удивлённо подняла голову. Гном стоял очень близко, и когда их глаза встретились, на неё мгновенно нахлынули те же самые чувства, что и прошлой ночью, желание, чтобы он просто прикасался к ней, было таким сильным, что перехватило дыхание. На секунду она заметила в его глазах тот же огонь, но потом он опустил взгляд и посмотрел на её сумку. — Дай я понесу вместо тебя, — только лёгкая хрипотца в его голосе намекала на то, что он тоже старается держать себя в руках, — Тебе ещё больно. — Тебе тоже, — ласково напомнила Тауриэль, но Кили только покачал головой. — Со мной всё хорошо. Мне просто надо собраться с силами, — он ухмыльнулся, — А самый лучший способ — это тащить дополнительный груз. Эльфийка сдалась. — Прекрасно. Только не жалуйся, если у тебя заболит плечо, когда мы вернёмся. — Не заболит, — Кили взвалил сумку на здоровую руку и преувеличенно громко застонал, — Борода Дурина, чего ты туда напихала? Там что, наковальня? Тауриэль фыркнула, пряча улыбку. — По-моему, эту штуку скорее найдёшь в пожитках у гнома. Они продолжали перешучиваться друг с другом, пока выходили из своего временного убежища, и она дорожила каждой секундой этого разговора. Было так легко позабыть обо всех этих мучительных, запутанных чувствах. Хоть ненадолго. Когда они проходили мимо Эльхадрона, Тауриэль увидела, как он оглядывает их с весёлым замешательством. Эльфийка покраснела, но не отвела взгляд. Она не стыдилась своих чувств, даже если иногда их было трудно выносить. На обратном пути в Туилимбар Тауриэль шла сразу за Кили, не сводя глаз с его спины. Она размышляла о том, захочет ли она, будь у неё выбор, просто продолжать дальше, как есть, обмениваться с ним весёлыми шутками вместо слов, отягчённых грузом печали. Может, она предпочла бы забыть о прошлой ночи, чтобы не рисковать тем, что Кили опять отстранится от неё. Но нет, Тауриэль поняла: все недомолвки между ними в конце концов должны быть улажены. Если этого не сделать, они снова и снова будут ходить по кругу, повторяя одни и те же ошибки и причиняя друг другу боль. Занятая своими мыслями, Тауриэль не заметила, что Эльхадрон ускорил шаг и теперь шёл рядом с ней. Она осознала его присутствие, только когда он заговорил. — Кровь, которую вы с Кили нашли, — сказал эльф, нарушая ход её мыслей, — Кажется, принадлежит одному из двух юных солдат из королевской гвардии. Их обоих не могут найти уже несколько дней. Считается, что они вместе ушли в какую-то самовольную миссию. Тауриэль нахмурилась. — Самовольно ушли? Зачем им делать это? — Потому что они молоды и глупы, — ответил Эльхадрон, — Кроме того, я думаю, что даже самые рассудительные из нас время от времени способны сорваться и уйти куда-то без приказа. Он бросил на неё пристальный взгляд, в ответ Тауриэль закатила глаза. — Но я-то могу за себя постоять, — ответила она, однако подумала, что случилось бы с ней прошлой ночью, если бы Кили не было рядом, — Как бы то ни было, расскажи мне больше об этих пропавших солдатах. — Рассказывать особо нечего. Я могу только подозревать, что они, как и вы с Кили, нашли следы гнезда и пошли по ним, чтобы проявить себя. Тауриэль кивнула. Она всё ещё помнила, каково это — быть совсем юной, когда все думают, что ты ни на что не способна сама, и как это может подтолкнуть к безрассудным поступкам. По правде говоря, иногда она до сих пор так себя чувствовала. — Ты думаешь, они оба погибли во время этого нападения? Эльхадрон казался задумчивым. — Это одна из причин, по которой мы пришли сюда сегодня. А вместо этого нашли вас. Тауриэль сжала губы. — Мы были на волосок от гибели, — призналась она, — Пауки сильны, как раньше, и их больше, чем я думала. Сейчас я чувствую себя глупо оттого, что мы были так неосторожны. Нам не следовало приходить сюда неподготовленными. Эльхадрон склонил голову набок. — Ты не могла знать. Я тоже думал, что они разбежались, и их сила уменьшилась. У Тауриэль по спине пробежала дрожь, когда она оглядела окружающий лес. Неужели им никогда не удастся избавить его от этой тьмы? — Может, те, кто остался, собираются, чтобы построить новые гнёзда? Эльхадрон выглядел обеспокоенным так же, как и она. — Это были бы плохие вести, — сказал он. Некоторое время они шли в тишине. Кили по-прежнему двигался впереди, решительно шагая через лес. Тауриэль спрашивала себя, он так торопится, чтобы уйти подальше от неё, или, как и она, просто очень хочет наконец-то вернуться в Туилимбар. Эльхадрон опять прервал её мысли. — Что касается твоей раны… — начал он, и Тауриэль внутренне напряглась, — Я знаю, ты чего-то недоговариваешь, но не хочу заставлять тебя говорить, если ты не хочешь. Однако тебе следует подумать о том, чтобы сходить к старым целителям во дворце. И не только, чтобы осмотреть укус, но и обсудить обстоятельства, при которых он был исцелён. Старые целители. Она уже давно не имела с ними никаких дел. В отличие от Фаэрверенн и Иондаэра, они не выходили за пределы дворца, где большую часть своего времени изучали древнее искусство врачевания. Они были безгранично мудры, однако Тауриэль всегда предпочитала практичный, основанный на опыте подход Иондаэра и Фаэрверенн. Однако Эльхадрон не ошибся, когда предположил, что она может захотеть поговорить с целителями. Если кто и мог знать, что произошло, когда она при помощи Кили пыталась вылечить себя, так это они. Но это не значило, будто она уверена, что вообще хочет привлекать к этому их внимание. Кили признался ей сам, что с тех пор, как Трандуил спас ему жизнь, он чувствует, что изменился, как будто у него внутри появилось то, чего раньше не было. А что, если это оно? Что, если, вернувшись с порога смерти, он принёс с собой дар исцеления? Тауриэль никогда не слыхала ни о чём подобном, но это не означало, что такое невозможно. Неизвестно, как её сородичи воспримут возможность того, что молодой гном мог неожиданно получить способность исцелять, именно по этой причине она не решалась поделиться своими мыслями по этому поводу. Кроме того, а вдруг дар — не единственное, что он принёс с собой? Внутри всё сжалось от страха. Тауриэль слышала истории о тех, кто стоял на пороге смерти, а потом возвращался в мир живых и приносил с собой с той стороны частичку тьмы. Кили только начал выздоравливать телом и духом, и ей была невыносима мысль, что она может его потерять из-за того, что ей не под силу предотвратить, с чем не под силу бороться. Тауриэль встряхнулась. Истории. Всё это были просто истории, не более того. В Кили не было ничего такого, что дало бы ей повод подозревать, будто какие-то зловещие силы сыграли роль в его спасении. Как бы то ни было, она чувствовала его собственный свет, который горел ярче с тех пор, как он вернулся к ней, несмотря на отчаяние от потери Фили и Торина, по-прежнему тяготившее его дух. И всё-таки, ей не хотелось рассказывать посторонним о том, что случилось вчера. Тауриэль не хотела, чтобы Кили стал предметом пристального внимания и изучения среди учёных её расы. А ещё она не была уверена, что теперь, когда Кили только-только начал приходить в себя, он готов к тому, что его будут настойчиво расспрашивать о самом сокровенном, а это непременно случится. А ты не хочешь, чтобы ещё и это встало между вами, напомнил голос внутри. Тауриэль укоряла себя за эгоизм, но такова была правда. И с этим ничего нельзя было поделать. Оказалось, что любовь была не только бескорыстной, но и жадной, ревнивой и эгоистичной. Она не сомневалась, что с радостью отдаст за Кили свою жизнь, что его благополучие всегда будет для неё важнее своего собственного. Но взамен она хотела его целиком и полностью только для себя одной, и с каждым прошедшим днём всё яснее понимала это. И хотя Эльхадрон ничего об этом не знал, он, видимо, чувствовал её внутреннюю борьбу. — Надеюсь, ты подумаешь над моим предложением, — сказал он, — Незнание может быть очень опасным. Тауриэль вздохнула. — Знание тоже. Но да, я об этом подумаю. Эльхадрон наклонил голову; по-видимому, пока он остался доволен её ответом. Ещё несколько минут прошли в дружеском молчании, а потом эльф пошёл медленнее. Тауриэль повернулась, посмотрела на него вопросительным взглядом. — Туилимбар прямо впереди, — сказал он, — Теперь я вас оставлю. Если потороплюсь, возможно, ещё успею догнать остальных. Она понимающе кивнула. Она была капитаном, а потому знала, каково это — отвечать за солдат, которые тебе подчинялись, что чувствуешь, когда отказываешься от этой ответственности, даже если на то есть веские причины. — Спасибо, — искренне поблагодарила она, — За всё. Эльхадрон слегка поклонился, сначала ей, потом Кили, который вернулся назад, чтобы посмотреть, что происходит. — Если не возражаете, я загляну к вам на обратном пути во дворец и расскажу, что мы обнаружили. — Да, пожалуйста, — согласилась она, а Кили поддержал её утвердительным кивком. — Я точно буду спать спокойнее, если мы узнаем, что там случилось, — сказал гном. Он не стал притворяться, что не слышал их разговора. Да и зачем? Всё, о чём они с Эльхадроном говорили, так или иначе касалось и его. Эльф согласно наклонил голову. — Я тоже, — и добавил, повернувшись к Тауриэль, — Мы не должны выслеживать гнездо, нас послали только узнать, куда пропали эти двое солдат. Но я всё равно постараюсь узнать как можно больше. Эльфийка кивнула. Разумеется, король не хотел, чтобы его подданные подвергали себя ненужной опасности, гоняясь за пауками. В конце концов, они с Кили сами вызвались на это задание. — Спасибо, — ответила она Эльхадрону, — Мы очень ценим твои усилия. Он улыбнулся. — Я знаю. Скоро увидимся. Он повернулся и исчез между деревьями без единого звука, как может двигаться только эльф. Они опять остались одни. Краешком глаза Тауриэль взглянула на Кили. То, как он смотрел вслед Эльхадрону, напомнило ей их первый день в Туилимбаре. Однако напряжение между ними, хоть и не ушло окончательно, было уже не таким сильным, как тогда. Осознание этого факта принесло ей облегчение, несмотря на то, что от тревоги из-за того, как остаток этого дня отразится на их будущем, стало трудно дышать. Тауриэль посмотрела в ту сторону, где находился Туилимбар, волнение сдавило ей грудь. Она не смела взглянуть на Кили — боялась увидеть в его глазах нежелание оставаться с ней наедине. У неё чуть не остановилось сердце, когда Кили без предупреждения вдруг потянулся к её руке, переплёл их пальцы. Тауриэль удивлённо застыла; ей понадобилось несколько секунд, чтобы ответить на это робкое касание, но потом она быстро пожала его руку в ответ. Они смотрели друг на друга, застенчиво улыбаясь, как будто между ними был какая-то тайна, которую знали только они. И хотя разумом она хотела узнать, что этот жест может значить для них, сердце убеждало её просто наслаждаться моментом, радоваться теплу его прикосновений, которых она так сильно желала. — Пойдём домой, — наконец проговорил Кили, отчего у неё на лице расцвела яркая улыбка. Вот, опять это слово. Дом. Они вместе преодолели последнее расстояние, соединив руки, как знак робкой, зарождающейся надежды на то, что ещё не поздно, и они смогут преодолеть те препятствия, которые судьба ставит у них на пути.