***
давай поправимся — апфс
My Chemical Romance заканчивают тур в конце января, а значит все они возвращаются в Нью-Джерси. Дыра. Но, кажется, для всех них эта дыра теплее, чем любой другой штат. В первый же день Джерард понимает, что точно не будет ночевать в родительском доме. Потому что там холодно, незнакомо, потому что там никто не может разговаривать с ним, потому что там он — никто. А он устал быть никем. Он хочет растворится в улицах Нью-Джерси в первый же день, пропасть в них. Он отключает свой мобильный, отдается холодному воздуху и переулкам среди кирпичных зданий. Кажется, Уэй бесконечно влюблен, и это отвратительно. Он хочет вскрыть свои вены вновь, но уже из-за того, что не хочет ничего чувствовать. Он думает о том, что готов отдать весь свой порошок взамен на хладнокровие. Потому что нет ничего хуже любви. Потому что нет ничего хуже влюбленности. Потому что желудок разрывает от волнения, когда Джерард на секунду вспоминает хотя бы что-нибудь, связанное с ним. Потому что он не достоин ничего. Потому что он слишком ужасен для этого. Потому что все вокруг слишком ужасно для него. Возможно, он слишком быстро лишается сна, потому что все его мысли об одном, а глаза предательски слезятся. Потому что он находит того человека, которому готов посвящать слова, что он говорит на сцене. Потому что он не находит сил, чтобы нажать на кнопку звонка. Потому что он так сильно боится быть долбаебом. Потому что он так сильно боится того, что он действительно ничего не значит, действительно просто шлюха. И все это он чувствует впервые. И все это не исправляют даже наркотики. Он думает о нем. Он думает о том, что о нем не думают. Он думает о том, насколько все глупо, насколько глупый он. Он думает о том, что был бы не против прямо сейчас сорваться с места, приехать даже на другой континент, лишь бы увидеть его. Он думает о том, что хочет прекратить принимать наркотики, хочет заняться спортом, начать рисовать комиксы, купить дом в Калифорнии, и все ради внимания с его стороны. Он хочет целоваться, впиваться в его губы, обниматься. Бесконечно обниматься. Он хочет быть только с ним. Он думает о том, что не хочет, чтобы все было так, как было у них с Бертом. Потому что то, что было у них с Бертом — секс, секс, секс, наркотики, секс, алкоголь с наркотиками, а потом опять секс. Он не хочет трахаться. Он не хочет бесконечно вдыхать дороги вместе с ним. Он хочет показывать, что умеет любить. Он хочет делать все что ему скажут, по первой команде, по первому слову. Он хочет выцеловывать каждый кусочек кожи, каждую татуировку, а потом рисовать, рисовать и рисовать. Он хочет убивать за этого человека, даже если понадобиться убить себя. Потому что это восхитительно. Потому что это впервые вызывает у него чувства. Джерард вдыхает соль в очередном переулке, третий раз за день. Он шатается по улицам до вечера, заходит в незнакомые ему места, бьет бутылки, царапает осколками свои руки, ноги до того момента, как из царапин выступает кровь. Он думает о том, чтобы все же позвонить, спросить, не приберегли ли для него еще пластырей. Однако в конечном итоге телефон оказывается выключенным, а последние капли водки оказываются у него в горле. Он чертовски устал и хочет спать, но ноги не передвигаются, а перед глазами все ужасно плывет. Кажется, он не знает, где находится. Он садится на тротуар около какого-то дома, прислоняется к его грязным стенам спиной. Ему ужасно холодно, потому что он сидит в одной футболке и джинсах. Он думает о том, чтобы позвонить Майки, сказать ему, какой его брат мудак, какое ничтожество, ведь он оставляет младшего одного в который раз. Ведь он никчемный старший брат, который никогда не бывает рядом. Ведь он никчемный старший брат, из-за которого Уэй-младший плачет слишком часто, потому что он не подходит к телефону и говорит, что хочет покончить с собой. Оставить Майки наедине с этим ебучим миром. А у Майки, кажется, никого ближе нет. Джерард думает о том, какой он придурок, ведь не смог уберечь младшего брата от алкоголя, от подростковых проблем, от проблем в отношениях. Потому что его не было рядом. Потому что во время его выпускного Уэй-старший думал, как бы не умереть от передоза. Потому что это ебланский поступок. Ебланское поведение. Потому что Майки плохо, а он не может помочь. Кажется, по щекам Джерарда текут слезы, а из носа начинает течь кровь. Потому что сосуды уже не справляются. Потому что его разрушают наркотики. Потому что все слишком плохо. Потому что Джерард хочет бросится под проезжающую машину. Потому что это лучший исход. Потому что лучше подохнуть сейчас, чем причинять боль окружающим вновь и вновь из-за того, какой он ничтожный. Джерард весь в крови и он не собирается ее стирать. Сил не хватает ни на что. На улицах зажигаются фонари, но от этого светлее не становится. Уэй включает телефон дрожащими руками, щурит глаза, чтобы буквы расплывались хотя бы немного меньше. По ощущениям он постепенном меняется местами с трупами, потому что он ощущает себя ужасно гибло. Он листает кучу контактов, понимает, что среди этой кучи нет никого, кого он хочет сейчас видеть. Потому что образ человека ему противен. Любой образ. Его собственный в том чисое. Он сияет в телефонах малолеток, на телевидении, на концертных экранах, к нему подходят на улицах и просят сфотографировать. Его тошнит от этого. Потому что он устал от своего образа. Потому что он никогда не нравится людям таким, какой он есть. И именно из-за этого почти никто его таким не знает. Палец Джерарда дрогнул на контакте Фрэнка Айеро. Он нажимает на кнопку вызова, облизывает окровавленные губы, думает о том, что не знает, что сказать. Сразу же слышит знакомый голос. — Фрэнки? Это Джерард… — Джерард хмурится, — Джерард Уэй. — Джерард? — Уэй вздыхает, откидывая голову назад и смотря на небо. — Что-то случилось? — Боюсь, что да. — Где ты? — Голос на другом конце провода не кажется ему обеспокоенным. Скорее настороженно-нейтральным. — В Джерси, кажется. Я не знаю. — Ты можешь назвать улицу? — Джерард вертит головой. Смотрит на табличку на здании. Щурится. Сбивчиво называет улицу, пытаясь прочитать, что там написано. Судя по смешку в ответ, он называет ее нелепо и неправильно, но ему насрать. — Хорошо. Джерард слышит, как Фрэнк сбрасывает вызов, раздраженно вздыхает. — Ахуенно! Спасибо, Фрэнк! — Кричит он, кажется, на всю улицу, однако понимает, что все равно Айеро его возгласы не услышит. Кладет телефон в карман. Он думает о том, что, пожалуй, вариант умереть от передоза на незнакомой улице не такой плохой и вполне доступный. Майки будет волноваться, но рано или поздно смирится. Его тело найдут уже разлагающимся, Фрэнк скажет, что это неудивительно, а Рэй за это даст ему подзатыльник. Не из-за того, что Айеро скажет неправду, а из-за того, что это неэтично. А после все разойдутся, вытирая никому ненужные и слишком наигранные слезы черными платками. Джерарду кажется, что он сидит так еще час. Практически засыпает с дорожкой засохшей крови на губах. Думает о том, что скажет Майки, если он ему позвонит. Отбрасывает эту мысль прочь. Лучше умереть, чем так унижаться перед ним. Слышит, как скрипят колеса машины рядом с ним. Поднимает голову, щурится от резкого света фар. Собирается что-то закричать. Что-то ужасно нецензурное, что-то, чтобы ему окончательно разъебали лицо. Видит, как дверь машины открывается. Он не видит лица, ничего не видит. Уэй чувствует, как его поднимают за руки. Говорит, чтобы его оставили. Слышит недовольное, но чертовски знакомое «если хочешь — оставлю». Криво улыбается, мотает головой. Поднимается, пошатываясь идет к машине, пока его поддерживают за плечи. Думает о том, как дерьмово сейчас выглядит и о том, что не заслужил ни капли сочувствия. — Я не думал, что ты водишь, — говорит он себе под нос, прислонившись щекой к окну машины. — Я и не вожу, — отвечает Айеро, кладя руки на руль. — Чья это машина? — Понятия и не имею, — легко пожимает плечами, словно это неважно, — где ты живешь? — Нет, Фрэнк. Нигде. Я не поеду домой. Точно нет. Категорически нет, — тараторит Джерард, уже готовясь сказать, где его высадить, потому что лучше гнить на улице, чем дома. — Друзья? — Высади меня на улице. Тут. Где угодно. Фрэнк ничего не отвечает. Джерард чувствует, что сказал что-то не так, но не собирается отступать. Потому что ему чертовски хуево и он не хочет продолжать умирать, но уже дома. Где на него все смотрят, как на экспонат в музее. Где темнота, чертовски давящая, а из нее, кажется, на него глядит тысяча глаз. Где он один и из-за этого ему ужасно плохо. Фрэнк молчит, постукивает пальцами по рулю, жмет на тормоза, останавливается у очередного парка. — Можешь выходить. Хочешь гнить — продолжай. Мне посрать, чувак, честно, перестань. Я ехал сюда по первому звонку не ради того, чтобы увидеть тебя с ебальником в крови и выслушивать, как сильно тебя все не любят и как сильно ты не хочешь домой. Я не один из твоих фанатов. Я не собираюсь распинаться и говорить, что это все плохо и так далее. Если я помог тебе один раз, это не значит, что мы лучшие друзья навсегда, потому что у меня, блять, проблем по горло, а ты сидишь и выебываешься. Ты бы знал, насколько мне похуй, я хочу наконец добраться до дома, выкурить косяк и лечь спать, а не слушать нытье какого-то наркомана с заплетающимся языком, — Фрэнк перевел взгляд на Джерарда в ожидании. Уэй помолчал, пытаясь переварить сказанное, после чего заторможенно поднял брови. — Ты живешь один? — Пока что. — Я могу переночевать у тебя? — Айеро удивленно усмехается. — Если ты перестанешь ныть и заткнешься — ради Бога, — говорит он неожиданно для самого себя, хоть и мысленно проклинает эту внезапную благотворительность. Джерард быстро кивает несколько раз, после чего сразу кривится, потому что резкая боль в висках раздается с новой силой. Он напряженно подносит к своим вискам пальцы, пока машина все же трогается с места. Смотрит в окно. Он думает о том, какой он мудак, после — о том, насколько скоро Фрэнк пошлет его. Надеется, что не скорее его смерти. Уэй проваливается в сон, слушая, как Айеро тихо подпевает какому-то треку, играющему по радио.***
Джерард просыпается от толчка в плечо. Его глаза болят так, словно они взорвутся прямо сейчас, голова раскалывается все сильнее и сильнее, в горле першит и, кажется, слишком сухо, а все тело ломает так, словно он вот-вот и умрет от боли. Уэй недовольно мычит, слышит, как Фрэнк выходит из машины, чувствует, как открывает дверь, чуть не падает от этого. Кое-как выходит из машины за ним. — Выглядишь… — Фрэнк задумался, пытаясь найти слово, описывающее внешность Джерарда в тот момент не так грубо. — Я знаю, — кивает тот, хотя и не смотрелся в зеркало. Он просто знает, что выглядит ужасно. Как минимум потому что так всегда. Они доходят до двери квартиры Айеро, пока он оживленно рассказывает про то, где взял машину. Уэй много кивает, местами смеется и улыбается. Он хочет извиниться за то, что доставляет так много проблем, но после решает, что это только усугубит ситуацию. — Не трогай ничего внутри, — предупреждающе говорит Фрэнк, открывая входную дверь ключом. Джерард не спрашивает и просто кивает. Уэй заходит за Айеро в квартиру и оглядывается по сторонам. Он понимает, почему низкий парень так сказал: по коридору разбросаны вещи в хаотичном порядке, о предназначении некоторых Джерард даже не догадывается. Ему остается лишь аккуратно перешагивать, стараясь ничего не задеть, пока Фрэнк спокойно отодвигает что-то и проходит во внутрь, не раздеваясь. Квартира небольшая, судя по всему съемная, но до ужаса захламленная. С другой стороны, другого от Айеро ожидать было невозможно, поэтому Уэй лишь усмехается. — Фрэнки, — Джерард стоит, облокотившись на дверной косяк, смотрит на Фрэнка, открывающего окно в спальне, — мне пиздец как нужен туалет. Прямо сейчас. Фрэнк лишь кивает, открывает окно нараспашку и идет в сторону, по всей видимости, ванной. Открывает дверь. Джерард, стараясь не упасть, быстро заходит в комнату, садится перед унитазом на колени. Он чувствует приступ тошноты и это ужасно, блять, просто ужасно. Поднимает руку, старается взять свои волосы в ладонь, после чего закашливается в собственной рвоте из крови из желчи. Чувствует, как его волосы берет рука Фрэнка. Пытается благодарно кивнуть. После того, как приступ рвоты заканчивается, он спускает воду в унитазе и обессиленно падает на пол. — Ты крутой, Фрэнки, — протягивает Джерард, медленно формулируя предложение на ходу. — Почему? — Фрэнк садится на пол рядом, прижимая колени к груди.Джерард ничего не ответил.