Дом Дракона. Узы

1.5 года назад. Он сильно рисковал, решившись на эту авантюру. Последний раз он пошёл на похожий риск, когда сунулся приручать Вхагар сразу после смерти предыдущей наездницы. И это был тот ещё вопрос, что опаснее — разъяренная Вхагар или Сэмвел Бриклэйер, обнаруживающий его у себя на заднем дворе. Но, на его удачу, Лесная Тень практически не охранялась, и он беспрепятственно проник на её территорию. Вот она ещё одна деталь, так явственно демонстрирующая пропасть между ними. В то время как Эймонд привык к сотням гвардейцев, охраняющих его дом, привык к десяткам оков, сковывающих его самого, привык отмерять каждый свой шаг и взвешивать каждое слово, она была свободна от всего этого. Несмотря на все слухи, что шли о её семье, её родителям удалось вырастить её в любви и заботе, окружить её этой любовью, как коконом. А после дядя и тётя добавили новые слои в этот кокон. И только за это он мог бы простить им некоторые их странности. А странностей было много. По неведомой причине Сэмвел Бриклэйер не вызывал у него доверия. Эймонду доводилось встречаться с мрачными и сухими, как опавшие листья, людьми. Эти люди всегда похожи друг на друга, они лишены барьера между мозгом и языком, все, что они думают, обязательно будет произнесено вслух. Потому читать этих людей для него всегда было проще простого. Но сказать того же о сире Сэмвеле он не мог. Этот человек был подобен тёмной шкатулке с секретом. А его жену, которую Анна так горячо любила, он и вовсе считал особой ветреной и поверхностной. Как-то он задумался, о чем стал бы говорить с ней, окажись они наедине. Поразмышляв немного, пришёл к выводу, что проще придумать способ не оставаться с ней тет-а-тет. Эймонд окинул взором особняк. Анна говорила, что её окна выходят на юго-запад. С этой стороны дома на втором этаже было несколько окон, но лишь в одном из них были открыты ставни и горела свеча. Что ж, рискнем. Стараясь не шуметь, он начал осторожно карабкаться вверх. Оказавшись на уровне окна, он заглянул внутрь. Анна сидела у письменного стола и что-то писала, время от времени макая перо в чернильницу. Эймонд слабо свистнул, отчего она тут же подняла голову. Её рот раскрылся в немом удивлении, а потом она подскочила к нему. — Что ты тут делаешь? — прошептала она, оглядываясь, словно боясь, что прямо сейчас дверь откроется, и в комнату влетит Сэмвел с криком: «Ага!» — Что тебя так удивляет? В конце концов, это не первый раз, когда я карабкаюсь к тебе в окно среди ночи. Хотя, признаться, прошлый раз было проще, — говоря это, он изо всех сил цеплялся за оконную раму, всерьез опасаясь свалиться. Анна закатила глаза и помогла ему залезть внутрь. Оказавшись в её комнате, Эймонд отряхнулся. — Ты никогда не думала посадить какое-нибудь дерево под окном? — Чтобы облегчить тебе жизнь? Вот ещё, — прохладно отозвалась Анна, вновь садясь за стол и беря перо. Эймонд осмотрелся. Её комната разительно отличалась от его собственной. У него все было немного аскетичным, никаких лишних вещей, а те, что были, всегда лежали в идеальном порядке. Комната Анны же была, что называется, девичьей. На трюмо с высоким зеркалом стояло множество вещей, предназначение половины которых он не знал. На стуле висело платье, в углу лежал колчан со стрелами и луком (что несколько выбивалось из предыдущей формулировки). И книги. Они были повсюду, на полках, столе и на кушетке. Эймонд тихо хмыкнул. Подойдя к ней, он из-за плеча заглянул в её письмо. Судя по обращению, она писала какой-то из своих подруг. Без капли смущения читая письмо, он нарочно нагнулся ниже необходимого, почти касаясь её волос. Анна никак не отреагировала на его приближение, хотя заметно напряглась, а перо дрогнуло в её руке. Его это покоробило. Они не виделись три недели, и вот как она его встречает? Он-то ожидал, что она бросится к нему навстречу, да хотя бы улыбнётся! Вместо этого она ведёт себя так, словно он нежданный гость, которого ещё вчера еле выпроводили, а сегодня он опять заявился. Может это общество молодого Касвелла так негативно на неё влияет. Эймонд, стиснув зубы, уселся в кресло позади неё и стал ждать, когда выдержка, наконец, ей откажет. Он уже достаточно её изучил и знал, что ждать придётся секунд тридцать, не больше. Мысленно считая, он наблюдал. Но на этот раз Анна решила его удивить, прошло две минуты, а она все так же сосредоточенно водила по бумаге. — Если собралась игнорировать меня до утра, так и скажи. Я пойду прогуляюсь и вернусь на рассвете. Перо в её руке замерло. — Прости, но сегодня у меня нет настроения развлекать тебя весёлыми разговорами, — все так же не оборачиваясь, отрезала она. — И что это должно значить? — со сдерживаемой злостью в голосе спросил Эймонд, усилием воли отгоняя от себя образ Касвелла. Наконец, она развернулась в кресле. Весь её вид выражал холод и высокомерие. Эймонд сжал ручки кресла. Спокойно, Таргариен, спокойно. — Позвольте спросить, мой принц, почему вы здесь, когда должны готовиться к предстоящей свадьбе? Кстати, примите мои искренние поздравления. Ах, вот оно что! До неё дошли эти бредовые сплетни. Скорее всего, именно во время её посещения Красного Замка. От облегчения Эймонд даже рассмеялся и тут же пожалел об этом, увидев, как высокомерие на её лице сменилось неверием, а потом негодованием. Вскочив на ноги, она гневно сверкнула глазами. — Вон! — кричать она не могла, потому приказ отдала шёпотом. А для наглядности ещё и указала пальцем в окно, как будто он мог заблудиться и не найти выход. И все это вкупе с её покрасневшими щеками так его повеселило, что он даже на минуту забыл о грызущей его ревности. Продолжая посмеиваться, он подошёл к ней. — Не трогай меня! — дернулась от него Анна. — Ты обещал вернуться через несколько дней, а в итоге от тебя две недели даже весточки нет. Если бы не невероятное совпадение, я бы даже не узнала, что все это время ты, оказывается, был во дворце. Да ещё и собрался жениться на какой-то там дорнийке! Это и есть торговые вопросы, которые ты поехал туда обсуждать? Сколько ещё ты мне успел наврать? С деланным спокойствием дождавшись, пока этот словесный поток не закончился, Эймонд скривил губы. Вот ведь лицемерка! Обвиняет его, когда сама успела построить свои планы, как предать его. Как она там сказала — «невероятное совпадение»? — Вот, только не надо строить из себя святую невинность! — зло выплюнул он, подходя к ней ещё на шаг. — Думаешь, я не знаю, какие «семейные дела» устраивал твой дядюшка с лордом Касвеллом? — она непонимающе нахмурилась, — И не надо так хлопать ресницами. Ну, и давно ты собираешься воссоединиться с почтенным семейством Касвелл? Что я могу сказать, прекрасный улов! Великий дом, в меру благородный, в меру обесчещенный. Да и Ройс Касвелл вполне неплох собой. По крайней мере у него оба глаза на месте. Но ты могла бы хотя бы дождаться моего возвращения. Или так не терпится поскорее залезть к нему в постель? Он не успел перевести дыхание, как его гневная тирада была прервана хлесткой пощечиной. Не от силы удара, а от неожиданности его голова дернулась в сторону, а вместе с ней остатки его самообладания помахали ручкой. Резко толкнув её к стене, он левой рукой сжал её подбородок. — Что, нечего сказать, и ты решила выпустить коготки? — прошипел он, испепеляя её взглядом. — Ты жалок, Эймонд Таргариен, — в тон ему ответила Анна, ничуть не впечатленная подобной демонстрацией силы. — Сколько ещё раз я должна доказывать тебе свою любовь, чтобы ты мне, наконец, поверил? Я отдала тебе все, что у меня было, зная, что взамен ты не сможешь дать мне ничего. Я с самого начала это знала! Знала, на что иду, что опорочу свое имя связью с тобой. И все же пошла на это. А ты не можешь поверить мне даже в такой мелочи! Если тебе так важно заставить меня оправдываться, то пожалуйста. Я не обручалась ни с каким Касвеллом. Все. Ты доволен? Эймонд горящим взглядом продолжал прожигать в ней дыру, ища на её лице признаки лжи. Но их не было. Неужели он ошибся? А ведь, по сути, никаких прямых доказательств у него и не было. Только лишь его догадки, основанные на гребаном «семейные дела» её дяди. Похоже, он становится одержимым безумцем, раз готов поверить в каждый плевок собственного воображения. Осторожно он разжал пальцы и отошёл от неё на шаг, чувствуя, как облегчение и сожаление затапливают его. Она не предавала его. А Анна с дрожащий нижней губой отошла к столу. Он видел, что ещё чуть-чуть, и она расплачется. Он ненавидел её слезы. — Анна, я… — Уходи, — сдавленно произнесла она. — Прошу тебя, уходи. — Анна, мне жаль, я не хотел причинить тебе боль. Она невпопад рассмеялась, резко обернувшись к нему. — Ты правда думаешь, что твои грубые слова и незаслуженные обвинения — причина моей боли? — закусив губу, она вновь отвернулась. — Уходи. Скоро ты женишься, а я не буду спать с тобой в перерывах с твоей женой. Черт! Он и забыл об этом. Подойдя к ней, он аккуратно развернул её к себе. Анна не сопротивлялась, хотя по-прежнему отводила глаза. Пара слезинок скатились по её щекам, теряясь в уголках губ. Эймонд почувствовал себя последним мерзавцем. Он начал аккуратно стирать слезы с её щёк, с болью глядя на то, как новые срываются с её ресниц. Эймонд не знал, что женские слезы могут причинять почти физическую боль. Хотя, нет. Не женские, а слезы Анны Бриклэйер. — Не плачь, только не из-за меня, — проглотив комок в горле, прошептал он. — Я клянусь тебе, это всего лишь слухи. Я не собираюсь жениться ни на дорнийке, ни на ком-либо другом. Аккуратно приподняв её подбородок, он заставил её посмотреть на него. — Ты мне веришь? Анна молчала целую вечность, не открывая глаз. А потом посмотрела на него затравленно. — Поцелуй меня. Когда она смотрела так, Эймонд уже не мог ей ни в чем отказать. Попроси она его выпрыгнуть в окно — прыгнул бы, не задумываясь. Не было шанса, что она не догадывалась о той власти, которой над ним обладала. Она могла попросить весь мир, а просила поцеловать её. Эймонд нагнулся и осторожно, почти невесомо коснулся её губ. Но неожиданно Анна подалась вперёд, зарываясь руками в его волосы и целуя с какой-то отчаянностью. Опустив руку ей на талию, он прижал её к себе ближе, словно пытаясь растворить её в себе. А Анна начала торопливо расстёгивать пуговицы его плаща. Эймонду пришлось нехотя отстраниться, чтобы заглянуть ей в глаза: — Ты уверена? — совсем как в первый раз. Только в этот раз причина была в том, что её поцелуи были солёными от слез. Она молча кивнула и продолжила одну за другой расстегивать пуговицы, пока плащ не оказался на полу. Вскоре туда же отправилась и её накидка, вместе с его кожаным костюмом. Анна, торопливо стягивая с него рубашку, толкнула его к кровати. Эймонд крепко прижал её к себе, горячо целуя шею и плечи, одновременно помогая избавиться от остатков одежды. — Я скучал, — прошептал он, вновь припадая к губам, чтобы спустя минуту опуститься ниже, к груди. Анна, тихо застонав, выгибалась к нему навстречу. Её маленькие ладошки обвивали его тело, оставляя на нем ожоги. Анна, обычно податливая и нежная, в этот раз целовала его так, словно это был последний раз. У этих поцелуев был вкус горечи и отчаянья. — Эймонд, — сорвалось с её губ. От того, как она произносила его имя — словно молитву — у него срывало крышу. В голове некстати вспыхнул образ, где она так же прижимается к другому и шепчет уже его имя. Утробно зарычав, он прикусил её кожу чуть ниже шеи, зная, что останется след. Пусть. Пусть останется. Его метка, говорящая, кому она принадлежит. Что он будет делать, если однажды она решит уйти, если поймет, что с нее хватит? Как быстро он развалится на части? И сможет ли он ее отпустить? Знал ли он, когда ждал ее под тем деревом в первый раз, что все настолько выйдет из-под контроля? Приподняв голову, он свободной рукой зарылся в её волосы на затылке, приближая её лицо к своему. — Ты моя, Анна, слышишь? Только моя, — хрипло произнёс он. — Да… Анна, кажется, уже плохо понимала смысл слов, двигаясь к нему навстречу. Он иногда замедлялся, чтобы вновь потянуться к её губам, а потом снова ускориться. Поразительно, что, даже находясь в такой близости с ней, ему было мало. С глухим рыком он опрокинул её на кровать. Его движения стали грубыми, жесткими. Анна тихо стонала, вторя ему, царапая маленькими ноготками спину. Пусть. Это будут её отметины на нем. — Эймонд, я… — она не договорила, со стоном выгнувшись в спине и сжавшись всем телом. Через минуту он с хриплым стоном обессиленно упал на неё. Некоторое время они так и лежали, не шевелясь, слушая учащенное сердцебиение друг друга. Анна гладила его прилипшие волосы и вспотевшие плечи, а он чувствовал умиротворение, как если бы он был разобран на осколки, и лишь сейчас стал целым. Ему не хотелось никуда идти и ничего говорить, только лежать так, чувствуя, как её пальцы рисуют на нем узоры. Однажды Кристон Коль говорил, что алкоголь вызывает зависимость, но якобы, у некоторых шаманов в Пентосе были особые дурманящие травы, способные привязать к себе человека куда сильнее, сделать его зависимым от себя. Попробовав их один раз, человек уже не может остановиться. Сейчас Эймонд ощущал себя именно так, как эти люди. Зависимым от Анны Бриклэйер. Осторожно приподнявшись, он заглянул ей в глаза. Она не улыбалась, она смотрела со спокойствием человека, принявшего свою судьбу. В такие моменты он никогда не знал, о чем она думает. Эймонд протянул руку и большим пальцем очертил линию её скулы, наблюдая за тем, как она подалась в сторону его руки, как ребёнок к ласке. — Чего ты хочешь? Странный вопрос сорвался с его губ, удивив его самого. С каких пор его волнует, чего хотят другие люди? Но Анну вопрос не удивил. Она продолжала смотреть в ответ, увлекая в омут своих тёмных глаз, не торопясь отвечать. — Я знаю, что не сегодня, так завтра — ты уйдёшь, — она замолчала на миг, пытаясь совладать с голосом. — Но здесь и сейчас ты — мой. И я хочу навсегда остаться в этом мгновении. Эймонд замер, не зная, что ответить. Но, очевидно, ей не нужен был ответ, потому что она мягко перевернула его на спину, устроившись у него на груди. Наши дни. Эймонд, прищурившись, задумчиво наблюдал за тем, как Вхагар описывала круги в небе. — Она практически оправилась, мой принц, но, боюсь, её левый глаз уже не восстановится, — прохрипел главный смотритель. — И это делает нас идеальной командой, не находишь, Тильдо? — хмыкнул Эймонд. — Мой принц… — растерялся пожилой мужчина, не зная, что сказать на подобную самоиронию. Эймонд, видя его растерянность, лишь добродушно похлопал того по спине. — И все же травмы сказались на ней, — продолжил Тильдо. — Вхагар уже не молода, а точнее она уже очень стара. И если в молодости она легко бы перенесла подобное, то сейчас для неё это пройдёт уже не так бесследно. — Что ты хочешь сказать? — спросил Эймонд, чуть напрягшись. — Что теперь старушка Вхагар, может, проживёт ещё лет пятьдесят, а может не прожить и десяток. Вполне возможно, что вам, мой принц, придётся искать нового дракона. — Хмм, — Эймонд вновь повернулся к дракону, с которым провел больше тринадцати лет. Многие считали её чудовищем, но он любил её. — Может случиться, что именно ей придётся искать нового наездника. Тильдо испуганно взглянул на него. — Почему вы так говорите, мой принц? Тильдо был самым старым из драконьих наездников и самым уважаемым. Всех их — Эйгона, Эймонда, Хелейну — он знал ещё детьми, обучал их правильному обращению с самыми неукротимыми и опасными созданиями всего Вестероса. Когда Эймонд тайком пробирался в Драконье Логово, он за уши вытаскивал его оттуда, браня на чем свет стоит. Но Эймонд ни разу на него не пожаловался, ни разу не нагрубил в ответ. Он уважал Тильдо. — Не волнуйся, я просто пошутил. Если она проживёт пятьдесят лет, я могу не дожить до своих семидесяти с такой-то упертостью, а? Встревоженность пропала с лица старика, когда он вспомнил свои и же слова, сказанные упрямому принцу в далёком детстве. Вскоре, распрощавшись с Тильдо, Эймонд верхом поскакал обратно к Замку. С тех пор, как Анна очнулась, прошло три дня. Он хотел бы находиться рядом с ней все эти дни, но не мог. Ему и так дали значительную поблажку, пока он, как гончая, искал её повсюду, и пока она лежала без чувств. Но когда она пришла в сознание, ему ненавязчиво дали понять, что хорошо бы присоединиться к Совету. Конечно же, это сделал Отто. Если быть до конца откровенным, он и сам уже жаждал влиться в ход дел, ибо им двигала мощная сила — месть. Только победив, они смогут отомстить врагам, так неосторожно разбудившим в них драконью ярость. Его брат — король, был с ним солидарен. Об этом говорил его совершенно трезвый и серьёзный вид на собраниях. Эймонд видел, что Эйгон внимательно прислушивался ко всему, что говорилось, и даже время от времени вставлял что-то от себя. Вообще вся его семья сейчас напоминала Эймонду упряжку, каждая лошадь которой внезапно сломала себе ноги. После смерти Джейхейриса они долго — непозволительно долго — приходили в себя. Мысли вновь привязанными псами вернулись к Анне. Он все же старался уделять ей каждую свободную минуту, потому знал, что она вздрагивала каждый раз, когда открывалась дверь, да что там, она вздрагивала от каждого шороха. Но звук открывавшихся дверей заставлял её затравленно сжиматься. Он видел, как её руки дрожали, когда она держала в руках вилку и нож, как порой подолгу замолкала, глядя вдаль. Но хуже всего было ночью. Она не могла спать, прижималась к нему, как к последней защите, но все равно долго не могла заснуть. А когда засыпала… то уже через час просыпалась с криками. Эймонд просил её рассказать, убеждал, что так станет легче, но, когда она попыталась, у неё случилась истерика. Больше он не просил. Анна, скорее всего даже не представляла, насколько сильно её сломало это заточение. И он, её муж, даже не представлял, как ей помочь, как все исправить. В тот же вечер она упросила его отвезти её к Хелейне. Сколько он не объяснял, что она ещё слишком слаба, а сама Хелейна все равно ни на кого не реагирует, но устоять перед её слезами не смог. Когда Анна прямо сорочке пришла в новую комнату Хелейны (в старой у Хелейны случались приступы), она на слабых ногах подошла к подруге и опустилась перед ней на колени. Со слезами на глазах Анна всматривалась в её лицо и даже осторожно сжала ей руку, но никакой реакции не последовало. — Хелли, — тихо позвала она. Но Хелли даже не посмотрела на неё, продолжая что-то беззвучно бормотать себе под нос. — Хелли, это я, Анна, — почти умоляющим голосом промолвила Анна. — Ты ведь слышишь меня? Я… вернулась, Хелли. Мне так жаль… так жаль… Анна, не выдержав, заплакала. Эймонд тогда помог ей, не сопротивлявшейся, подняться и увёл обратно. За этими невеселыми мыслями он прискакал к замку. Спрыгнув с коня и передав узды мальчику-конюху, он направился прямиком в зал Малого Совета. Сегодня, по их подсчётам, должен был вернуться Дейрон. Он не видел брата уже больше трех лет и в глубине души даже скучал по нему. Хотя не мог не признать, что лучшее, что они могли сделать для него, это отправить подальше от дворца и его интриг на добрые три года. Взбежав по широкой лестнице на второй этаж, Эймонд вскоре оказался в зале Малого Совета. Все уже были в сборе. Алисента, Отто, Тайленд Ланнистер, Кристон Коль, Джаспер Уайлд, Ларис Стронг, мейстеры Орвиль и Эйгон во главе стола. Но неожиданным оказалось присутствие Дейрона, которого Эймонд ждал только к вечеру. — Дейрон! — воскликнул он, широко улыбаясь, и пошел навстречу к брату. — Я ждал тебя не раньше вечерней молитвы! — Когда уже ты поймёшь, что смеяться над чужой набожностью тоже грех, — с улыбкой ответил ему Дейрон, крепко обнимая в ответ брата. Эймонд критично осмотрел его. Дейрон возмужал. Последний раз, когда они виделись тот был щуплым пятнадцатилетним мальчишкой, который при посторонних не мог и двух слов сказать, не заикаясь. Теперь же перед ним стоял молодой, крепкий юноша, уверенно смотрящий в ответ. Его такие же светлые волосы, как у братьев, доставали ему до плеч. — Раз вы закончили с приветствиями, может приступим к обсуждению более насущных вопросов? — раздался чуть раздраженный голос Эйгона. Эймонду не понравился тон брата, но отвечать ему при стольких посторонних было бы по меньшей мере неразумно. Он, похлопав Дейрона по плечу, подтолкнул его к столу. Подойдя ближе, он обвел взглядом стол, на котором была раскинута карта всего Вестероса. — Раз все в сборе, приступим, — сдержанный голос Отто заставил всех расслабившихся было советников встрепенуться. — Север и Долина полностью примкнули к чёрным, — с этими словами он поставил два чёрных флажка на названные территории. — Утром стало известно, что железнорожденные также поддержали Рейниру, так что на них рассчитывать не приходится. Возмущенные голоса заглушили его последние слова. — Предатели! — Так и знал, что на клятвы этих разбойников нельзя полагаться… — Они забыли, как Визерис помиловал их во время последнего восстания! — Именно. Визерис их помиловал, на это и надавила Рейнира, — громовым голосом перекричал всех Отто, а потом обвел всех тяжёлым взглядом. — Сейчас нам важен исход. А он таков — Железные Острова против нас. Присутствующие умолкли под давлением более сильного характера. А Отто безжалостно продолжил: — Более того, половина лордов Простора, а также половина Западных Земель, которая не подчиняется лорду Тайленду Ланнистеру, — кивок в сторону мастера над монетой, — также перешли под знамёна наших врагов. Дорн отказался участвовать в войне. Кворен сказал дословно, что ему будет приятнее спать со скорпионами, чем вновь танцевать с драконами. Несколько пар глаз уставились на Эймонда, кто со скрытой усмешкой, а кто с неловкостью. Слова Кворена были перефразировкой того, что сказал он сам, когда отказался жениться на его дочери. Видимо до его ушей все же дошли некоторые рассказы. Эймонд не подал и виду, что понимает причину всеобщего молчания, с вызовом глядя в ответ. — Кворен — трусливый пёс, — холодно отозвался Кристон Коль. — Он мог бы поддержать наших врагов, если бы у него было бы мужество. Было видно, что Коль хотел выразиться более крепким словечком, но его остановило присутствие королевы, строго смотревшей на него. — Что ж, своих врагов мы знаем, — развела рукой Алисента. — Как насчёт… — А что насчёт Речных земель? — подал голос Эймонд. — Пару дней назад пришло письмо от леди Клариссы. Она сообщает, что её отец скончался, а самой ей удалось убедить треть речных лордов перейти под наши знамёна. Сейчас она и её муж стягивают своё войско ближе к границе Севера. — Треть — это чертовски мало! — воскликнул вспыльчивый лорд Уайлд. — Впрочем, чего ещё можно ожидать, когда за дело берется женщина! Джаспер Уайлд, вассал Баратеонов, был известен как «Железный Посох». По одной из версий прозвище это он получил за жёсткое обращение с женщинами в постели. — Мы должны быть благодарны этой женщине за то, что она сделала больше, чем многие мужчины моего королевства, — негромкий голос Эйгона прервал Уайлда. — Давайте уже перейдём к хорошим новостям, а то от этих черных флажков впору будет самому сложить корону перед Рейнирой и Деймоном. — Да, Ваше Величество, — слегка склонил голову Отто, внутренне радуясь, что может закончить начатую речь. — Штормовые земли, половина Простора, треть Речных земель, половина Западных земель за нас. Союзников он перечислял до смешного коротко. Это было бы смешно, если бы не было так страшно. — А ещё у них больше драконов, — пробормотал лорд Тайленд. — А если ещё учесть диких драконов, обитающих на Драконьем Камне, то и вовсе… — Драконы без наездника бесполезны, — покачал головой Эймонд. — Нам они угрозы не представляют. Тут лорд Ларис, до этого молча слушавший, прокашлялся, привлекая к себе внимание. Когда все обернулась к нему, он прихрамывающей походкой обошёл стол и, остановившись возле Дейрона, ткнул пальцем в карту. — Мы забываем важную деталь, господа, — своим смущенно-вкрадчивым голосом произнёс он. — Пролив Глотка. Сейчас он контролируется флотом Веларионов, который защищает принцесса Рейнис с Мелейс. Если мы не освободим этот пролив, продовольствия у нас хватит лишь на три-четыре месяца. А никто не знает, насколько может затянуться война. Чем больше они говорили, тем больше все падали духом. Зеленых флажков на карте было несоизмеримо меньше черных, а если учесть, что один только Север был больше, чем вышеупомянутые треть Речных и половина Западных земель вместе взятых, то фраза Эйгона о том, чтобы сложить корону, могла быть не такой уж и лишённый смысла. Эймонд обвел взглядом собравшихся, все лица выражали тревогу и опасения. Сколько им потребуется времени, чтобы переметнуться, если они поймут, что дело проиграно? С глухим стуком его кулак ударился об стол, заставив многих вздрогнуть. — Войны побеждаются умом, а не численным преимуществом. И сегодня лучшие умы Вестероса собраны здесь. Если мы будем сидеть и ныть, победы нам не видать, как своих ушей, — жёстко отрезал он. — И сейчас нам надо думать над стратегией, как нам обернуть преимущество врага в свою пользу. Его Величество ждёт предложений, господа, — он сделал удар на последнем слове. С минуту все молчали, напряжённо думая, потом голос подал лорд Ланнистер. — Я считаю, что в первую очередь нам нужно освободить Речные Земли, начать оттуда будет надёжнее. — Тогда войска останутся между армией Севера и Долины с одной, и Простора, с другой стороны, — возразил Отто. — У нас есть другая половина Простора, которая сможет удержать в случае необходимости… — Я считаю, что лучше отправить часть войск на освобождение Глотки… — Вы видимо забыли, что у нас нет флота, черт подери! Завязался спор, никто не желал соглашаться друг с другом, яростно доказывая свою точку зрения. Какое-то время в зале слышались лишь крики. Алисента положив локти на стол и обхватив руками голову, немигающим взглядом смотрела на карту. Лорд Командующий попытался воззвать к порядку, но когда его никто не услышал громогласно крикнул: — Тихо! Всё разом замолкли, воззрившись на Кристона Коля. А тот переводил гневный взгляд с одного на другого. — Вам сказали придумать стратегию, а не устраивать тут грызню. Своими воплями вы только расстраиваете Королеву. Отто посмотрел на дочь, потом вновь обратился к Колю: — В таком случае может быть вы, Лорд Командующий, предложите выход, — он сделал приглашающий жест рукой. Коль, бросил на Отто чуть презрительный взгляд. — Я согласен с лордом Тайлендом в том, что нужно в первую очередь разобраться с речными лордами. Деймон наверняка захочет в первую очередь укрепиться на Севере, и пока что Речные Земли и Простор наиболее уязвимы, они будут лёгкой мишенью. Когда мы их победим, — он переставил флажок, — им не останется ничего другого, как перейти под наши знамёна. Черные будут ждать, что после мы двинемся на Западные земли, потому что это логично, и стянут туда свои войска. Но мы не нападем туда, вместо этого мы вместе с Штормовыми лордами нанесем удар по Долине. Теперь, когда все молча слушали его, до окружающих начал доходить смысл. Это было похоже на план. Лорд Тайленд довольно усмехнулся, именно это он и хотел донести до этих упертых идиотов, просто Коль оказался громче. — Что скажете, Ваше Величество? — спросил Ланнистер, и это был первый раз за весь вечер, когда кто-то поинтересовался мнением короля. Эйгон взглянул на него, потом перевёл взгляд на Эймонда. Тот сосредоточенно думал, но почувствовав взгляд брата, поднял на него взгляд и после секундной заминки кивнул. Пока что это было наилучшее решение из всего, что предлагалось. Но кое-что не давало ему покоя, и Эймонд решил подумать над этим после собрания. — Что ж, — прочистил горло Эйгон, — я одобряю эту стратегию. Лорд Командующий, я поручаю вам разделить войско. Армия, которую собрала для нас леди Кларисса, должна выступать незамедлительно. — А что насчёт оставшейся армии, Ваше Величество? — спросил Отто и, видя замешательство на лице Эйгона, уточнил: — Войска лордов Штормовых Земель и Западных? Если спросите меня, думаю, им пока лучше оставаться в тылу. — У Западных Земель достаточно людей, чтобы уже сейчас вступить в бой и поддержать леди Клариссу, — возразил Эймонд. — Мой принц, принимая поспешные решения мы можем совершить ошибку, ведь пока мы не знаем, что предпримут чёрные. Отправлять треть наших людей слишком рискованно. Отто перевёл взгляд с нахмурившегося и собиравшегося уже возразить Эймонда на короля, давая понять, чьё решение будет окончательным. Эйгон, оказавшись между двух огней, задумался и, наконец, кивнул деснице. На этом собрание было окончено и, усталые, они разбрелись по своим покоям. Эймонд хотел было окликнуть Коля, чтобы обсудить с ним свою идею, но передумал, увидев, что Коль провожал Алисенту. Что ж, поговорить они ещё успеют. *** Анне казалось, что время застыло. Дни сменялись днями, но она не чувствовала этого. Порой глядя в окно, она ловила себя на том, что не помнит, какое сегодня число и сколько прошло дней с её возвращения. Эймонд окружал её всяческой заботой, проводил с ней время, которого, она знала, у него не было. Следил за тем, чтобы она ела, чтобы не оставалась подолгу одна, чтобы выходила на свежий воздух. Когда его не было, с ней всегда находился кто-то из слуг, чаще всего это была Кити. Часто её навещала Алисента, иногда приглашая на чай. Это все было странно, потому что раньше Алисента не проявляла желания общаться с невесткой больше необходимого, и Анна догадывалась, с чьей лёгкой руки, королева стала такой доброжелательной. Порой она даже — святые Семеро! — проявляла подобие заботы. Всё это вызывало бы зубную боль, если бы Анне на самом деле не было бы все равно. Она чувствовала необъяснимое безразличие ко всему. Анна могла подолгу сидеть на веранде с книгой в руках и спустя час заметить, что даже не перевернула ни одной страницы, даже не могла сказать, о чем была эта книга. Раньше, стоило ей заскучать или захандрить, она шла к Хелейне. Та всегда знала, как поднять подруге настроение. Как-то Анна подумала, что надо бы рассказать Хелли о том, что в город приехал новый портной, и слуги говорили, что он шьет замечательные платья. А потом она вспомнила, какой стала теперь Хелейна. Она каждый день приходила к подруге, сидела с ней, пыталась заговорить о чем-то, но с отчаянием понимала, что не может придумать тему. Но самым невыносимым для Анны было то, что она не могла избавиться от своих демонов. Первые дни она вздрагивала от каждого резкого звука, со стыдом замечая, как на неё смотрят окружающие. У неё начались панические атаки. Бывало, она сидела в тишине, а потом ей начинало казаться, что за спиной стоит он. Это чувство было таким явственным, что она забывала, как дышать, сердце испуганно билось в грудной клетке, её бросало в пот, но сил обернуться не было. Она сидела парализованная собственными призраками. Первый раз это случилось, когда она сидела вечером в комнате, от внезапного страха Анна вдруг поняла, что не может не только пошевелиться, но и сделать вдох. И страх мгновенно перерос в самую настоящую панику. К счастью, рядом оказалась Кити. Увидев побелевшую и судорожно хватающую ртом воздух госпожу, Кити бросилась к ней с водой, причитая над ней какие-то молитвы, которые ни к черту не помогали. Кити хватило ума вывести ее на балкон, там под открытым воздухом, без давящих стен, ощущение чужого присутствия постепенно отступило, и Анна медленно начала делать сначала поверхностные, потом глубокие вдохи. Эймонд, узнав об этом, привёл к ней мейстера Орвиля. Тот дал ей флакон с неким снадобьем, пару капель которого должны были избавить её от симптомов. И он не соврал — снадобье действовало. Только от него Анне казалось, что её мозг немел. Мыслей не было, оставалась лишь пустота. Пустота, которая отступала лишь во сне, уступая место кошмарам. Её мучитель являлся к ней каждую ночь, словно его призрак решил завладеть её разумом, раз с телом не удалось. Один и тот же кошмар снился ей каждый раз, стоило закрыть глаза, и Анна, уже ложась в постель знала, что через некоторое время своими криками разбудит Эймонда. Ей снилось, что она бежала по пустым коридорам дворца, бежала с некой целью, твёрдо зная, куда хочет попасть. И всегда приходила в одно и то же место — спальню Хелейны. Во сне она спешила, боясь опоздать, но каждый раз опаздывала. И натыкалась на Хелейну в луже крови с обезглавленным Джейхейрисом. И, по всем законам человечности, сон должен был на этом закончиться. Но нет… После она всегда оказывалась в своей темнице. А в углу, в самом тёмном её углу, всегда стоял он. Он просто стоял там и смотрел на неё, улыбаясь. Дрожа всем телом, она знала, что дальше последует. Она пробовала бежать, но дверь оказывалась заперта, и Анна, не оборачиваясь, слышала, как медленно, хрипло дыша, он подходил к ней. «Посмотри на меня, куколка». Не в силах сопротивляться, Анна оборачивалась и с первобытным ужасом видела у него на шее несколько ран, из которых сочилась кровь, а он кидался на неё, и тогда с криками Анна и просыпалась. Первый раз Эймонд хотел обнять её, но она в диком ужасе отшатнулась от него, все ещё чувствуя на себе его прикосновения. Теперь Эймонд набрался опыта, он давал ей время прийти в себя и осторожно, словно обращаясь с испуганной ланью прикасался к ней, дожидаясь, пока она не позволит себя обнять. Пару раз ей приснилось, что она бежит в лесу, а в тумане мелькают силуэты волков. Тогда Анна хотя бы просыпалась без крика, благодаря богов, что Эймонд не проснулся. Эймонд умолял её рассказать ему о своих кошмарах, но она не могла. Ей чудилось, что произнеси она все это вслух, и все её реальность рассыпается, как карточный домик, а сама она вновь окажется в той темнице. Но она все же твёрдо решила стать прежней. Ради него. Не такую Анну он полюбил, не эту запуганную, бледную тень с дрожащими руками. Она с притворным интересом расспрашивала его о том, как обстоят дела. А дела шли плохо, это было понятно из его скупых ответов. Шла война, и Эймонд, не вдаваясь в подробности, рассказывал ей о ситуации, не уточняя, что возможно, ему самому понадобится поехать к войску. Через неделю Красный Замок потрясла новость — Харренхолл пал. Как и предполагали зелёные, укрепиться на Речных Землях было чрезвычайно важно, но, к их несчастью, Деймон Таргариен тоже решил именно так. Лорд этих земель, Ларис Стронг, в тот момент находился в Королевской Гавани, и замок должен был защищать его двоюродный дед, Саймон Стронг. Как сообщалось в письме, Саймон Стронг сдал крепость без боя. Этот удар был особенно тяжёл своей неожиданностью. Анна видела в каком взбешенном состоянии возвратился тогда Эймонд, ругая на чем свет стоит своего деда. Из его слов Анна поняла лишь то, что Отто не позволил направить туда больше людей, и оттого Саймон Стронг, не получив должного подкрепления, испугался и сдал крепость. Анна попыталась его успокоить, но от волнения у неё только сильнее затряслись руки. Гнев на лице Эймонда тут же сменился беспокойством, и он поспешил успокоить ее, что это все глупости, не стоящие ее внимания. А Анна лишь измученно подумала, что теперь она негодна даже для такой мелочи. Жена, которая не может поддержать мужа в сложный момент. Примерно через десять дней Эймонд нехотя сообщил ей, что ему придётся уехать на несколько дней, куда и зачем уточнять не стал. Анна, услышав эту новость, побледнела — она не сможет без него. А что, если он опять задержится, или что-нибудь случится? Каждый раз, когда он уезжает, происходит что-то ужасное. Она уже собралась умолять его остаться, когда увидела его сжатые челюсти и мрачный вид. Она не имела права требовать от него этого, не имела права привязывать его к себе. Идёт война, и он нужен там. Ему же нужен надёжный тыл, и она его даст. Но Эймонд не оставил её одну. Отныне за её защиту должен был отвечать сир Родрик Тирелл. Анна не знала, что Эймонд ему сказал, но бедный рыцарь практически не отходил от её дверей, следуя за ней, как тень. А Кити было приказано переселиться в её комнату, чтобы Анна не оставалась одна во время кошмаров. Прежняя Анна бы возмутилась, обвинив мужа в излишней мнительности, но теперешняя была этому рада. *** В Красном Замке было множество потайных ходов, но мало, кто из его обитателей мог похвастаться, что знал их все. Однако строители много лет назад позаботились о том, чтобы члены королевской семьи имели свои тайные выходы из собственных спален. Именно благодаря этим тайным путям Эйгон в свою бытность принцем незаметно покидал замок, а принцесса Рейнира в годы своей насыщенной событиями юности пару раз сбежала со своим дядей Деймоном, породив множество слухов, один развратнее другого. Почти сразу после свадьбы, Эймонд показал Анне все тайные ходы замка, известные ему самому, в том числе тот, что выходил из их спальни. По его словам это было необходимо, на случай… на всякий случай. Случай представился сегодня. Она шла по тайному коридору, освещая себе дорогу факелом. Кити было велено оставаться в спальне и следить, чтобы её отсутствие не было замечено. Она бы многое отдала за возможность взять с собой Родрика, но это было недопустимо. Родрик был предан Эймонду, а значит, был последним человеком, которого она бы взяла с собой. Вчера Кити принесла ей записку, и, прочитав её, Анна даже в некотором роде обрадовалась. Оставалось только незаметно выскользнуть из замка. Перед выходом она выпила три капли снадобья вместо положенных двух, и сейчас чувствовала, как в темноте коридора паника обволакивала её, но не могла проникнуть внутрь ее разума. Она могла себя контролировать. Толкнув неприметную снаружи дверь, она тёмной тенью юркнула в переулок, настороженно оглядываясь. Её дорнийский кинжал, с россыпью драгоценных камней на рукоятке и ножнах, был прикреплён к поясу. Пройдя несколько уединённых улиц, она оказалась перед заброшенным домом. Быстро осмотревшись и не заметив слежки, Анна постучалась два раза, и после паузы третий раз. После третьего удара дверь сразу же распахнулась, словно ждавший ее человек стоял прямо за ней, и Анна, не дожидаясь приглашения, скользнула внутрь. Только убедившись, что в доме нет посторонних, она стянула с головы капюшон. Дядя Сэмвел стоял перед ней, как всегда статный, с истинно рыцарской выправкой. Он тут же подошёл и порывисто обнял её в ответ. — Слава богам, ты в порядке! Я так волновался. Они ведь тебе ничего не сделали? — он придирчиво осмотрел её, словно спустя столько дней, на ней могли остаться какие-то следы. Ну кроме укоротившихся волос, теперь едва достававших до плеч. Не ответив, Анна осторожно высвободилась из его объятий и, подойдя к столу, села, осматриваясь. Она давно не была в этом доме. Дядя последовал её примеру и сел на соседний стул. Только вопреки обыкновению, не откинулся назад, закинув ногу на ногу, а нагнулся вперёд, словно желая быть ближе. На его лице было написано непривычное волнение. — Анна, я не знал, что они собираются сделать. Ты мне веришь? — напряжённо спросил он. — О какой именно части их плана ты не знал, дядя, о той, где меня похищают, или той, где убивают ребёнка? Сэмвел чуть поджал губы, ответив лишь через несколько мгновений. Все это время Анна неотрывно смотрела на него. — Я знал, что Деймон хочет убить сына Эйгона, — четко произнёс он, выражение лица Анны не изменилось. — Ты не удивлена. Анна криво усмехнулась одними губами, глаза же её оставались холодными. — Я рада, что ты не стал лгать, дядя, потому что я бы все равно не поверила, — она прикусила щеку. — Как ты мог? Это был всего лишь ребёнок… — А Люцерис Веларион не был ребёнком? — резко спросил Сэмвел. — Это разные вещи, и ты это знаешь. Смерть Люцериса была несчастным случаем. Сэмвел коротко рассмеялся. — Это тебе сказал твой муж? Хорошую же он отговорку придумал, ничего не скажешь. Представляю, с каким удовольствием он плел вам эту ложь. Анна стиснула зубы, чувствуя, как к горлу подступает гнев. — И какого же было планировать убийство трёхлетнего ребёнка на глазах у матери? Вы получили от этого удовольствие? — жёстко спросила она. Сэмвел посмотрел на неё с удивлением. Анна знала, что он сейчас видел перед собой. Точнее, чего не видел. Весёлую девочку с горящими глазами. Сейчас же, глядя на неё, он наверняка натыкался на ледяную стену. — Что они с тобой сделали, девочка? — тихо спросил он. — Что они сделали, что ты так ожесточилась? Анне захотелось истерично рассмеяться. — То есть, по-твоему, обезглавливание невинного ребёнка — это ничего? Так, немного неприятное зрелище, после которого портится аппетит, не более? Должно быть что-то ещё? — она подалась вперёд. — Скажи мне, дядя. Если бы я успела подарить своему мужу ребёнка, на месте Хелейны ведь была бы я? — Нет, — после паузы ответил Сэмвел. — Я бы не допустил. Анна всматривалась в его знакомые черты, видя их впервые. — Ложь. Одним коротким словом она разрушила что-то бесценное, что-то неприкосновенное. Разрубила, как ударом топора. Сэмвел пилил, но разрубила она. На лице дяди отразилась тревога, не ускользнувшая от Анны, взиравшей на него немигающим взглядом, боясь упустить хоть малейшую деталь. Она холодно усмехнулась, поняв, что именно встревожило дядю. С извращенным интересом она ждала следующего хода дяди. Именно хода, ведь для него все это было лишь шахматной игрой. Вот только кем была на этой доске она, пешкой или, может, все же конём? А Сэмвел откинулся на спинку стула, положив локти на ручки. Встревоженность и волнение спали с его лица, и он вновь стал прежним Сэмвелом Бриклэйер, самоуверенным и немного высокомерным. Прищурившись, он изучал её взглядом. — Анна, ты ведь не забыла на чьей ты стороне? Ты ведь помнишь свою клятву? Анна буквально кожей почувствовала это. Скользкие нити кукловода, скользящие по её пяткам, стремясь добраться до кистей. Ей захотелось с криком сбросить их с себя, опрокинуть эту мнимую шахматную доску дяди. Но она получила не все ответы. А потому нужно было терпеливо ждать… и делать свой ход. Именно так, дядя. Больше она не была фигурой на его доске. Она была тем, кто сидит напротив. — Мне нужна мотивация, — надменно произнесла она. — Мне наплевать на Рейниру, на чёрных и зелёных. И сейчас я хочу знать, ради чего я это делаю. Если бы она не смотрела так пристально, она бы упустила мгновенно проблеснувшую радость на его лице, которое спустя миг стало вновь непроницаемым. — Я все ждал, когда ты созреешь для этого вопроса. — Сэмвел постучал пальцами по. ручке. — Мне, признаюсь, тоже нет дела до внутритаргариенских конфликтов. Меня волнует лишь Отто Хайтауэр. Анна до побелевших костяшек сжала ручки, всеми силами сохраняя равнодушие на лице. Неужели, она была права?.. — Много лет назад на могиле Арианны я поклялся, что уничтожу Отто Хайтауэра и все, что ему дорого. Нужно было лишь дождаться подходящего момента. И как же кстати Таргариены решили разбиться на два лагеря. Уже тогда я знал, что после смерти Визериса Отто не отдаст власть Рейнире. А значит, все что нужно было сделать мне, это оказать ей посильную помощь, когда придёт время. Анна прикрыла глаза. Вспомнилось, как дядя подталкивал её к общению с Эймондом, как был доволен, когда они поженились. Всё это было частью его плана. А она, сама того не ведая, помогала ему в этом плане. Все его разговоры про верность присяге, про то, что Бриклэйеры не нарушают данных клятв и прочее, и прочее, все это было ложью. Она с выдохом опустила голову. — Ты — Бриклэйер, Анна. Ты дочь своего отца и моя племянница. Я знаю, что ты что-то чувствуешь к этому сопляку Эймонду. Но, поверь, дитя, он не достоин тебя. Он чудовище, просто ты этого не видишь. Ты слишком юна. Но мне с высоты своих лет это очень чётко видно. Он безжалостен и беспощаден. Когда придёт время я избавлю тебя от него. Анна молчала, стиснув зубы. Сейчас только три капли отделяли её от истерики. Вот оно. Дядя обвил свои нити вокруг её кистей и аккуратно дёргает за них. Напоминая ей, кто она, в чем её долг. Играя на её совести, как на музыкальном инструменте. — Если ты знал, что я что-то чувствую, как же ты не побоялся пойти на такой риск, отправив меня к нему? — усмехнулась она. — Ты снова недооцениваешь меня, дитя. Признаюсь, поначалу меня тревожил твой выбор. Но я знаю тебя, ты с пятнадцати лет росла у меня на глазах. Я знал, что, оказавшись перед выбором, ты всегда выберешь семью. — Сэмвел сделал небольшую паузу, а после продолжил тихим голосом, проникавшим в самое нутро, — Точно так же, как и он. Ты ведь знаешь, что, если он окажется перед выбором между тобой и своей семьей, он выберет не тебя. Ты очень хорошо это знаешь. Как и то, что он не станет колебаться перед тем, как убить тебя, узнай он, что ты сделала. Используя свой язык, как оружие, Сэмвел никогда не промахивался. И сейчас его слова били особенно метко потому, что были правдой. Анна слишком хорошо это знала. Разве не об этом она думала, сидя в темнице? Эймонд никогда не отвернется от своей семьи. А Сэмвел, чувствуя близкий мат, решил сделать свой последний ход. Глядя на опущенную голову племянницы, он произнес: — Твой отец всегда на первое место ставил свою семью, Анна, тебе ли это не знать. Не посрами его, не дай ему на том свете стыдиться тебя. — Ты прав, дядя. Я — Бриклэйер. Я — дочь своего отца, — она подняла голову с воспаленными глазами, видя, как дядя улыбнулся. — А мой отец не стал бы убивать ребёнка на глазах у матери. Даже ради мести. Анна медленно встала, тяжело оперевшись о стол и, глядя на дядю сверху вниз, договорила: — Эта месть не моя. Я больше не играю в твои игры, дядя. С этого момента я буду там, где мой муж — моя семья. Сэмвел, побледнел, но не отреагировал. Он считал, что она все еще в его руках, и не заметил, как одним движением она сбросила с себя все его нити. Но когда она обернулась и сделала пару шагов к двери, до неё донёсся его негромкий смех. Почти без интереса Анна обернулась. — Похоже, ты, моя дорогая племянница, унаследовала от своих родителей все самое худшее. — Сэмвел встал, глядя на неё с презрением. — Такая же слабая, как и твой отец. Такая же… шлюха, как твоя мать. Анна застыла. Она ведь ослышалась? Маска спокойствия слетела с его лица, он был взбешен. И немудрено, его главная марионетка — единственная марионетка, которую ему удалось пронести в самое сердце дракона, та, что знала его самый главный секрет и до сих пор ни разу не проявила непокорность, вдруг оказалась потеряна. Впервые за долгие годы выдержка подвела его. — Ради мужчины ты забыла сначала о своей чести и добром имени, — выплюнул он. — Думаешь, я не знал, что ты ещё в моем доме девицей ходила по ночам к нему? Или что впускала его к себе в комнату, когда все ложились спать? Я бы мог выставить тебя за дверь за такое распутство, и никто бы меня не обвинил! Но я сделал вид, что не замечаю, чтобы не ломать тебе жизнь! Кто дал тебе кров, когда ты осталась без крыши над головой? Я! А теперь ты готова предать меня ради какого-то калеки, — лицо дяди исказилось в отвращении. — Твоя мать была такой же. — Как… Как ты смеешь… — дрожащим голосом пробормотала Анна. — Как смеешь… так о моей матери! Ее не столько поразило, что он знал о ее связи, не его полные желчи упреки, сколько оскорбление в адрес матери, судя по всему, среди прочего сорвавшееся с его губ в порыве гнева. И снова дядя рассмеялся, качая головой. Она видела, что за этим злым весельем Сэмвел уже плохо себя контролировал. Видимо её предательство стало для него более тяжёлым ударом, чем он хотел показать. — О, не надо ломать комедию. Ты прекрасно все знаешь, — он подошёл на шаг. — Твоя шлюха-мать спала со мной каждый раз, когда мой наивный брат отворачивался. А когда он нас все же застал, эта дрянь заявила, что я ее обманул. Что она даже не догадывалась, кто перед ней. Дядя смотрел на неё с отвращением во взгляде, только на кого было направлено это отвращение, на нее, ее мать или на себя самого — было неведомо. — Она даже не испугалась испортить всю жизнь своей дочери, ведь тогда все начали шептаться, что неизвестно, сколько раз я успел её «обмануть», — он фыркнул. — Именно своей матери ты обязана всеми сплетнями о тебе. Анна побледнела. Не может быть. Нет, это ложь. Мать бы никогда не обманула отца, она любила его. — Но не волнуйся, ты не моя дочь, — с презрением смерив её взглядом, скривился он. — У меня бы не могла уродиться такая жалкая слабачка, способная быть лишь подстилкой для драконьего мальчика. — Это ты сделал меня подстилкой! Ты! — закричала Анна, потеряв самообладание. — Но ты и с этой простой задачей не справилась! — заорал Сэмвел. — Я думал, что воспитал тебя, как надо. Ты должна была лишь оставаться в тылу и сообщать мне информацию! Это все, что от тебя было нужно! А когда пришло бы время, я вытащил бы тебя из этого змеиного логова! Я даже надеялся, что возможно ты переметнёшь его на нашу сторону, но нет… Пару раз раздвинув ноги перед ним, ты решила сама сменить лагерь! Сэмвел тяжело дыша, с выпученными глазами смотрел на неё. Анна же неверяще смотрела на него. Не может быть, чтобы он хранил в себе столько злобы по отношению к ней все эти годы. Она вдруг почувствовала вселенскую усталость. Анна сделала шаг, потом другой, пока не коснулась спиной двери. Прежде чем повернуться и уйти, она успела заметить мелькнувшее в глазах дяди сожаление. *** Новостей от Эймонда не было уже два дня. Алисента говорила, что переживать не о чем, и Эймонд знает, что делает. На вопрос Анны почему он отправился не на Вхагар, ведь так было бы надёжнее и быстрее, Алисента лишь уклончиво ответила, что Вхагар привлекла бы слишком много внимания. Из этого Анна сделала вывод, что Эймонд скорее отправился на разведывательную миссию, нежели на боевую. И это должно было быть обнадёживающим, если забыть, чем окончилась его миссия по сватовству Дейрона. К слову, сам Дейрон, с которым они познакомились впервые, произвёл приятное впечатление на неё, и Анна была рада его присутствию в замке, все обитатели которого погрузились в состояние мрачной решительности. Алисента настаивала на том, чтобы семейные ужины проходили, как и раньше, полным составом. Кроме Хелейны. Анна внутренне восхищалась мудростью и стойкостью этой женщины, из последних сил удерживавшей семью вместе. Только вот семейные ужины, если когда-то и бывшие приятными, теперь напоминали поминальные обеды. Эйгон по большей части молчал, изредка прикладываясь к вину. Алисента и Отто делали редкие попытки завязать разговор. И только Дейрон, не впадал в уныние и мрачность. Безусловно, он тоже скорбел и тосковал по сестре, но он слишком долго жил вдали, чтобы в полной мере ощутить утрату. Анна сидела перед трюмо, задумчиво рассматривая свое отражение. Вроде те же черты лица, тот же рот и нос. Вот только взгляд неуловимо изменился. Она прикоснулась к своим коротким волосам, пропустила их сквозь пальцы, ожидая почувствовать жёсткость, но те по-прежнему были мягкими. В дверь постучалась. — Миледи, вы меня звали? — спросила Кити. — Да, Кити, подойди ближе. Девушка подошла ближе, опустив глаза в пол. Последнее время она часто избегала взгляда своей госпожи. Анна рассматривала девушку, с которой выросла. Кити была лишь на пару лет старше неё самой. — Кити, я многим обязана тебе, я уже говорила это раньше. После гибели моих родителей в том пожаре и переезде в дом дяди Сэмвела, ты была мне всегда опорой и поддержкой. Я благодарна тебе. — Что вы, миледи, это был мой долг, — все так же не поднимая головы, промолвила служанка. — Последнее время ты не смотришь мне в глаза. Почему? Кити ответила не сразу, с видимым усилием она подняла голову и посмотрела на Анну. — Мне… мне жаль, что вам пришлось столько всего пережить, миледи. И я, — Кити тихо всхлипнула, — я не узнаю вас порой. Вы сильно изменились. Стали такой холодной. После её слов последовало молчание. Анна не торопилась с очевидным ответом. — Кити, до сегодняшнего дня ты мне ни разу не врала. По крайней мере, я на это надеюсь. Я задам тебе вопрос, и ты ответишь мне правдой. — дождавшись ответного кивка озадаченный Кити, она выдохнула, — Как убийцы пробрались в ту ночь в замок? Глаза Кити расширились, целый калейдоскоп эмоций сменился на её лице, от изумления до страха. — Миледи… Я не понимаю… — Мужчины не обращают внимание на подобные мелочи, — произнесла Анна, вертя в руках гребень. — Вроде того, какая служанка за кем закреплена, и как часто она выполняет обязанности, не связанные непосредственно с её госпожой. Однако я знаю, что ты никогда не работала в крыле Хелейны, и никогда Хелейна не просила тебя о помощи. Но почему-то в ту ночь во всем её крыле не было ни одной служанки. Вместо этого там была ты. Анна перевела взгляд на Кити, лицо которой приобрело желтоватый оттенок. — Как давно ты выполняешь приказы моего дяди? Вопрос этот прозвучал совершенно сухим, лишенным эмоций голосом, и это слегка обнадежило Кити, которая, казалось, ещё чуть-чуть и упадёт в обморок. Однако она слишком хорошо знала свою госпожу, пусть и такую новую версию её, и понимала, что говорить правду лучшая стратегия. Со слезами на глазах Кити упала перед ней на колени. — Простите меня, миледи, прошу, простите. — Говори правду, Кити. Всю правду. — Год назад, когда вы переехали в Королевскую Гавань, сир Сэмвел приказал мне оберегать вас, а ещё сообщать ему все, что я сочту важным. Анна прикрыла глаза. Какую же многослойную паутину плел её дядя. — А во время приезда в замок, ну, после смерти короля Визериса, он сказал мне, что отныне я буду во всем отчитываться ему и выполнять его приказы. Он сказал, что делает это для вас, чтобы защитить вас в случае чего, — Кити шмыгнула носом. — После того, как принц Эймонд уехал в Речные Земли, он связался со мной и рассказал, что я должна была сделать. Кити замолчала. — Продолжай, — холодно приказала Анна. — Я должна была избавиться от гвардейцев, охранявших покои королевы, чтобы Мясник и Крыса (на этом месте Анна вздрогнула) смогли без шума попасть к ней. Я лишь угостила их мятной настройкой со снотворным, я не знала, что они их убьют, — Кити снова всхлипнула. — А потом ты позаботилась о том, чтобы все слуги, бывшие в том крыле куда-то ушли? — По ночам там бывает не много слуг, — покачала головой Кити, — человека три-четыре. Я послала им записки со всякими приказами или назначенными свиданиями. Одна не пошла, и Мясник убил её… Сейчас на холодную голову Анна удивлялась, как же все это не показалось подозрительным Алисенте или Колю, но, с другой стороны, никто из них не мог знать, что Кити никогда не служила при Хелейне. Никто, кроме Анны и Хелейны. — Дальше. — Они специально привели меня туда, потом оглушили, чтобы все было правдоподобно. Но, клянусь вам, миледи, я не знала, что они вас похитят! Кити смотрела честно. Она действительно не знала. — Но ты знала, что они убьют ребёнка. — Нет! Нет, миледи, я не знала. Они не сказали, что сделают. И я решила, что… — Что ты решила? Кити потупила взор. — Что они собираются изнасиловать и убить королеву Хелейну, — едва слышно прошептала она. Наступило молчание. Кити не смела поднять голову на госпожу. А та молчала. Солнце уже садилось и его лучи проникали в комнату, окрашивая её в оранжево-желтые цвета. Совсем, как цвета последнего платья Хелейны. — Посмотри на меня, Кити, — усталым голосом произнесла Анна. Кити с надеждой подняла на неё взгляд. Ее госпожа придумает способ, как помочь ей. — Ты всегда была мне не просто верной служанкой, но и хорошей подругой. Поэтому я не выдам тебя королю и королеве-матери, иначе твоя участь будет плачевной. — О, миледи! — Кити со слезами припала к её платью. — Не торопись меня благодарить. Я не могу позволить тебе остаться здесь, как ни в чем не бывало. И не могу позволить покинуть замок. Не после того, что ты сделала. Анна сделала глубокий вдох, как человек, готовящийся прыгнуть в море. — Я позволю тебе самой выбрать свою смерть, — с этими словами она вытащила из рукава маленький флакон с прозрачной жидкостью. — Это самая безболезненная из всех. Кити непонимающе уставилась на флакон. Перевела взгляд на Анну. В её глазах вспыхнуло осознание. — Миледи… прошу, не надо… — едва слышно прошептала она, по её лицу текли слезы, она сморщилась в рыданиях. — Умоляю… — Ты совершила преступление, Кити. А за любое преступление должно быть наказание. Убийцы уже мертвы. Придёт время, и пославшие этих убийц тоже ответят по заслугам. Но сегодня твой черёд. Как спокойно она говорила! С каким убийственным хладнокровием выносила смертный приговор. Ни её голос, ни взгляд не дрогнул от слез той, кто преданно служила ей долгие годы. Глядя в эти глаза, Кити поняла, что её мольбы бесполезны. Слёзы с новой силой потекли из её глаз. — Не пытайся сбежать, Кити. Гвардеец будет всю ночь стоять за дверью, и, если к утру ты будешь… будешь жива, я сообщу о тебе королю. Анна поставила флакон на стол и, поднявшись, обошла Кити. Слыша, как за спиной раздаются рыдания. Анна не обернулась, потому что знала — обернись она сейчас, и вся её решимость рассыпается в пепел. Не оглядываясь, она вышла из комнаты, слыша за собой шаги Родрика. Одинокая слеза все же скатилась по её щеке. На утро Кити обнаружили в её комнате, примыкавшей к господской, — она повесилась. А флакон остался нетронутым. Только Кити была не единственной, кто умер в ту ночь. В ту ночь — незаметно, тихо — умерла Анна Бриклэйер, явив вместо себя Анну Таргариен. To be continued...