Дом Дракона. Узы

Приблизительно год назад. Все в Семи Королевствах знали, что приближаются именины королевы Алисенты. К этому знаменательному дню король Визерис решил устроить большую охоту в Королевском лесу. Были приглашены Великие дома со всего Вестероса, начиная от хранителей Севера Старков и заканчивая Морским Змеем, Корлисом Веларионом. Отказ мог быть воспринят как личное оскорбление короне, и это всем было известно. Потому многие приглашенные лорды и леди постарались присутствовать, а те, кто не смог, прислали вместо себя своих вассалов. Лорд Руперт Бриклэйер приказал своему младшему брату вместе с семьей присоединиться к охоте и засвидетельствовать свое почтение его Величеству. Сэмвелу Бриклэйеру, чье поместье примыкало к Королевскому Лесу, не оставалось ничего иного, как подчиниться, несмотря на всю его нелюбовь к подобным мероприятиям в целом, и семье Хайтауэра в частности. А партию зеленых он воспринимал не иначе, как семью Отто Хайтауэра. Ранним утром небольшое семейство Бриклэйер выехало на своей карете через лес к лагерю. Следом за ними в небольшой карете ехали немногочисленные слуги. Уже через несколько часов они были на месте. Маргарет сгорала от предвкушения, всю дорогу строя догадки о том, кого они могут встретить, и кто привезет своих дочерей на выданье. Анна с высоты своего опыта снисходительно улыбалась, напоминая тете, что едут они на охоту, а не бал. Однако, когда они приехали и более-менее обустроились, ей пришлось признать, что в подобных вопросах опыта у тетушки было побольше нее. Многие лорды привезли своих старших дочерей, которые смотрелись на охоте примерно так же уместно, как курицы на балете. Однако юные леди, не чувствуя никакого дискомфорта, с огромным удовольствием общались с молодыми рыцарями и лордами. Бросив на них взгляд, Анна лишь покрепче перехватила свой колчан (который она взяла несмотря на все уговоры тети) и прошла в приготовленную для них палатку. Вскоре к ним начали заглядывать друзья Сэмвела, чтобы поприветствовать его. Одним из них был лорд Касвелл с сыном. Тетушка Маргарет, решившая исполнять свою роль со всей ответственностью, тут же предложила Ройсу Касвеллу показать Анне окрестности. О том, какие именно окрестности он должен ей показывать в лагере, расположенном на опушке леса, Ройсу хватило ума не спрашивать. И вот спустя полчаса они с Анной прогуливались по лагерю. Ройс оказался вполне приятным собеседником, когда рядом не было его разговорчивой сестры, с легким юмором он показывал ей палатки, давая каждой забавные характеристики. Так палатки Ланнистеров превратились в «благородную обитель львов», а Тиреллов — в «шипастые, но зато благоухающие сады». Но это не шло ни в какое сравнение с палатками Баратеонов, которых он обозвал «гордыми рогоносцами». Анна не была уверена, что аллегория связана исключительно с оленями, символом их дома, но не могла остановить веселый смех. Вскоре к ним подошли двое молодых людей с темными кудрявыми волосами, один из которых был примерно ее возраста, а у другого на лице еще не сошли юношеские прыщи. Ройс при виде них поклонился. — Ваши высочества, добро пожаловать. Я не знал, что вы уже прибыли, иначе встретил бы вас. — Ройс, не нужно формальностей, — добродушно похлопал его по плечу, тот, что был старше. — К тому же мы прибыли час назад и специально постарались избежать лишней шумихи. — Он перевел взгляд на Анну. — Не представишь нас своей очаровательной спутнице? — Ваше Высочество, позвольте представить, леди Анна из дома Бриклэйер, племянница лорда Руперта и сира Сэмвела. Миледи, это принц Джейкейрис и принц Люцерис Веларионы. Анна низко поклонилась. — Для меня большая честь знакомство с принцами, — прошелестела она. — Это для нас честь быть представленными столь прекрасной леди, — учтиво произнес Джейкейрис. Вообще старший Веларион производил довольно приятное впечатление своей мягкой, и в то же время простой, лишенной напыщенности манерой общения. Его младший брат же предпочитал молчать, но, как подозревала Анна, это было связано с подростковой застенчивостью. Стоило ей улыбнуться ему, как у того заалели уши. — А ее высочество, принцесса Рейнира и принц Деймон тоже приехали? — спросил Ройс. — Нет, к сожалению, наш младший брат, Визерис, захворал, и матушке и отчиму пришлось остаться на Драконьем Камне. — Сочувствую. Надеюсь, принц скоро поправится. Между молодыми людьми произошел безмолвный диалог, который Анна, возможно, услышала бы, знай она чуть больше о дворцовых интригах. Но она не знала, а потому ничего не заметила. К тому же ее отвлек голос, куда более важный для нее, чем завуалированные намеки, которыми обменивались юноши. — Племянники. Приехали поохотиться? Эймонд встал справа от нее, но чуть позади, словно обозначая свое право стоять за ней. Это можно было бы принять за неосознанный жест, если бы Анна не знала его слишком хорошо. Мысленно закатив глаза, она обернулась, сделав незаметный шажок в сторону, и поклонилась ему. Эймонд даже не посмотрел на нее, продолжая с тонкой улыбочкой сверлить взглядом Веларионов. — Здравствуй, дядя, — отмер Джейкейрис. — Давно не виделись. — О, да. С нашей последней встречи утекло много… воды, — хмыкнул Эймонд. Напряжение между тремя родственниками можно было потрогать руками. Ройс, похоже, тоже чувствовал себя не в своей тарелке, однако вмешиваться в диалог не спешил, что было весьма благоразумно с его стороны. Джейкейрис предпринял еще одну мужественную попытку поддержать светскую беседу: — А дядя Эйгон и Хелейна тоже приехали? Хотелось бы увидеться с ними тоже. — Они в лагере, так что у вас будет возможность пообщаться, мой дорогой племянник. — Эймонд перевел взгляд на Люка. — Ты подрос, малыш Люк, хотя ростом не сильно вымахал. Надеюсь, твой отчим обучил тебя, как правильно держать в руке нож? Люцерис покраснел, больше всего его смутило присутствие симпатичной девушки. А Анне стало не по себе от такой открытой провокации. Ей еще не доводилось видеть, каким безжалостным может быть Эймонд по отношению к другим. Она хотела как-то вмешаться, но не представляла, как это сделать, одновременно не оскорбив Эймонда и не задев гордость самого Люцериса. К счастью, Джейкейрис снова нашелся с ответом. — Не волнуйся, дядя, мы много тренировались с тех пор. Как и ты, насколько я слышал. Я этому безумно рад, а то, я до сих пор со смехом вспоминаю тот случай, когда ты выронил свой деревянный меч, когда сир Кристон только замахнулся в твою сторону. Анна закатила глаза, представив, в каком русле теперь потечет беседа. А зная Эймонда, можно и не надеяться на спокойное течение. — Милорды, — очаровательно улыбнулась она, — вы ведь не собираетесь обсуждать бои и мечи в то время, как рядом с вами скучает дама. Уловка сработала. Мужчины чуть расслабились. — Мой принц, позвольте представить вам леди Анну… — Мы уже встречались, — отрезал Эймонд и, не поворачиваясь, поприветствовал её. — Леди Анна. — Ваше Высочество, — в тон ему ответила Анна. Со стороны могло показаться, что эти двое недолюбливают друг друга, настолько прохладно прозвучало их приветствие. — Леди Анна отличается от всех известных вам молодых дам, — произнес Ройс, обращаясь к Джейкейрису и Люцерису. — Она прекрасно стреляет из лука и собирается лично участвовать в охоте. Это было явным и несколько неуместным преувеличением. Дядя Сэмвел четко дал ей понять, что ни в какой охоте она участвовать не будет. Нечто похожее ей сказал и один светловолосый принц. Но Анна была бы не Анной, если бы не взяла свое оружие, просто для приличия. Эймонд демонстративно фыркнул. — Сир Ройс, вы либо льстите леди, либо не видели, как она стреляет. У Анны отпала челюсть. Что он сейчас сказал?! — Мой принц, вы сомневаетесь в моих способностях? — Ну что вы, миледи. Я нисколько в них не сомневаюсь, потому что видел их сам. Если мне не изменяет память, вы лишь раз попали тогда в яблочко. Поэтому я бы посоветовал вам оставаться в тепле лагеря, предоставив мужчинам делать то, в чем они хороши. Вот наглец! Он же нагло врал, глядя ей в глаза. Эймонд же смотрел на нее с открытой усмешкой, ей не нужно было спрашивать, что значит эта улыбочка. «Я тебя предупреждал, золотко, ни в какой охоте ты не участвуешь». Однако его улыбка чуть померкла, когда в ее глазах вспыхнул опасный огонек. — Что ж, мой принц, я принимаю ваш вызов, — она улыбнулась так, чтобы стала видна ямочка на щеке, с удовольствием отметив, как его взгляд предсказуемо зацепился за неё. — В любое время, в любом вместе. Я попаду в яблочко столько раз, сколько пожелаете. И вы возьмете свои слова обратно. Эймонд прищурился. При посторонних он не мог сказать то, что вертелось у него на языке. Но было слишком самонадеянно полагать, что за подобную дерзость не последует наказание. — А если вы не справитесь, миледи, в чем я не сомневаюсь, то вы… собственными руками отдадите мне свой лук, и я сломаю его у вас на глазах. Анна чуть побледнела. Это был подарок отца. — Мой принц, не кажется ли вам, что это слишком жестко… — начал было благородный Ройс. — Отчего же? Леди выглядела чрезвычайно уверенной в себе минуту назад, — ухмыльнулся Эймонд. — Но… — Я согласна. Твердо взглянув на него, уже без улыбки произнесла Анна. Почувствовав ее переменившееся настроение, Эймонд даже немного пожалел о сказанном — она видела это по его лицу, на котором теперь было написано опасение — однако слова свои, конечно же, назад не взял. Ну что ж, поиграем, милый. Наши дни Если бы Рейну Таргариен спросили, что из себя представляет дом дракона, она ответила бы, что он подобен валирийскому мечу — прекрасному и легкому, но острому настолько, что при малейшем прикосновении может порезать до крови. Его сталь всегда темно-серая, слегка мутная, словно подернутая дымкой, совсем как души обитателей дома дракона. Об этом размышляла юная Рейна, прогуливаясь по берегу Драконьего Камня. Она стянула свою обувь и, подобрав полы платья чуть ли не до колен, позволяла волнам омывать щиколотки. Ей чудилось, что это душа ее матери и дух моря ласкают ее, шепча слова поддержки. А в поддержке она сейчас нуждалась больше всего. Рейне порой казалось, что в ней намного больше веларионской крови, чем таргариенской. Умиротворяющий шум моря был ей ближе, чем обжигающий жар огня. Возможно, поэтому ее яйцо так и не проклюнулось, не признав в ней дракона. Ее воинственный отец и не менее воинственная сестра, мягкая, но непоколебимая мачеха, ее бесстрашный сводный брат Джейc — все они были драконами. А восемнадцатилетняя Рейна рядом с ними частенько чувствовала себя не на своем месте. Со смерти Люка прошло почти два месяца, и все это время все были заняты. Ее отец отвоевывал земли за землями, ведя блестящую военную кампанию. У него был опыт со времен войны с Триархией. Они с дедушкой Корлисом создали просто убийственный дуэт. Корлис с флотом расположился в Глотке, а его жена Рейнис охраняла флот сверху. Джейc сопровождал лорда Кригана и его Зимних волков на Севере, а Бейла играла роль разведчицы, принося полезную информацию о положениях вражеских войск. Члены ее семьи были в своей стихии, словно были рождены для войны. Все, кроме Рейны. Единственное, в чем она все же оказалась полезна, это то, что была теперь обещана молодому Кригану Старку в жены. А пока что ей оставалось исполнять роль чашницы при Королеве. На этом настаивала Рейнира, и Рейна в глубине души была ей благодарна. Она понимала, что таким незатейливым способом та пытается дать ей почувствовать себя нужной. Но помогало это слабо. Вздохнув, Рейна вспомнила, что через полчаса будет собрание, и ей необходимо на нем присутствовать. Она ведь чашница, без нее там не справятся. Кто же будет разливать вино, если ее не будет. Последний раз взглянув на море и обещав вскоре снова прийти, она направилась в сторону замка. Уже по дороге она узнала от служанки, что Джейс зачем-то вернулся на остров, и поспешила на собрание, понимая, что случилось что-то из ряда вон выходящее. Палата Расписного стола находилась на вершине одной из башен замка и представляла собой просторный зал, который освещался десятками свеч. Сам Расписной стол, созданный самим Эйногом Завоевателем, был невероятной красоты произведением искусства. Той красоты, которая бывает заметна лишь при ближайшем рассмотрении. Сейчас вокруг него собралось человек шесть-семь, включая саму королеву. Все сосредоточенно слушали лорда Дарклина. Конечно же, Рейна опоздала. Однако на это никто не обратил внимание. Джейс же поприветствовал ее, улыбнувшись одними глазами, как умел только он. — Речные лорды продолжают стекаться под знамена принца Деймона в Харренхолл, — докладывал лорд Гунтор Дарклин. — Кроме тех, кто примкнули к леди Клариссе Талли. Но это лишь вопрос времени, когда они поймут, что дело проиграно, и предпочтут не умирать с зелеными. Тем временем принц Деймон продолжает теснить войско Ланнистеров к Северу. Деймон официально пока не был признан королем-консортом, потому к нему продолжали обращаться, как к принцу. Рейна доподлинно знала, что это было желанием ее отца. Деймон сказал Рейнире, что не примет титул, пока не увидит ее на Железном Троне, а головы их врагов на пиках. — А что насчет блокады Черноводной? — спросила королева. — Все по-прежнему, Ваше Величество, — произнес лорд Дарклин. — Пока лорд Корлис и принцесса Рейнис удерживают пролив Глотку, Черноводная перекрыта. Продовольствия без поставки из Пентоса им хватит от силы на пару месяцев. От голода они, конечно, не умрут, но пояса потуже затянуть придется. — И они это прекрасно понимают, — подал голос мастер над монетой, лорд Бартимос. — Поэтому, считаю, не пройдет и месяца, как они сложат оружие. А если нет — их же союзники их заставят сделать это. Тут подошел мейстер и передал письмо Рейнире, прошептав, что оно от принца Деймона. Королева, развернула свиток, и с минуту в полной тишине читала его, а потом уголки ее губ поползли вверх. — Милорды, мой супруг сообщил в письме, что они нанесли зеленым сразу два поражения: в битвах у Горящей Мельницы и Каменной Ограды, и вместе с лордом Блэквудом и его войском захватили замок Бракенов, — громко возвестила она, не скрывая радости. Тут же зал наполнился голосами, все поздравляли друг друга, кричали похвалы принцу Деймону, пророчили еще более скорую победу. В зале пронесся дух предвкушения. Рейнира же ограничилась спокойной улыбкой. В отличие от мужчин, окружавших ее, она знала, что праздновать победу можно лишь, когда твои враги признали ее. Она бросила взгляд на своих детей — Джейса и Рейну. Они поняли друг друга без слов. Ни одна выигранная битва больше не сможет унять их общую боль или даровать восторг победы. После смерти Люка все, что они делали, каждая победа, каждый удар, нанесенный врагам, был лишь способом самую малость облегчить страдания, самую толику залечить ноющую рану в груди. — Милорды, — произнесла она, — у нас еще будет время отпраздновать победу. А пока продолжим. Как вы считаете, каким будет следующий их шаг? — Теперь они разозлятся, Ваше Величество, — кивнул лорд Дарклин. — Им жизненно необходима какая-нибудь победа, чтобы показать своим союзникам, что они еще не все потеряли. Иначе они рискуют потерять тех, кто встал под их знамена. Лорд Дарклин был самым опытным из присутствовавших, и к его словам прислушивались. — Что вы хотите сказать, милорд? — Они захотят быструю победу, и это, вкупе с тем, что они взбешены, заставит их совершить ошибку, — он задумался на мгновение. — Я думаю, они попытаются напасть на земли, принадлежащие нашим лордам, которые остались менее защищенными. — Думаю, вы правы, лорд Дарклин. Перебросьте туда несколько отрядов. — Лорд Дарклин поклонился. Рейнира перевела взгляд на сына. — Теперь ты расскажи нам, Джейс, что заставило тебя лететь через весь Вестерос. Это должно быть что-то чрезвычайной важности. Ее голос заметно потеплел, стоило ей обратиться к первенцу. Джейс сделал шаг вперед. — Да, Ваше Величество. Я хотел предложить кое-что, но решил, что слишком опасно было бы писать об этом в письме, и мы с лордом Старком сошлись на том, что мне стоит лично прилететь сюда. — Его спокойный, негромкий голос разносился по залу. — У нас есть преимущество перед врагами, это верно, но мы могли бы его приумножить при желании. На Драконьем Камне есть дикие, неприрученные драконы. Их нужно использовать. — Но мы это уже обсуждали, — растерянно произнесла Рейнира, не понимая, зачем ее сын проделал весь этот путь, чтобы предложить ей то, о чем они уже думали не раз. — У нас нет наездников для них… — Вообще-то есть, — чуть улыбнулся Джейс. — Таргариены уже несколько веков живут на этом острове. Я уверен, что среди местного населения наверняка найдутся те, в ком течет драконья кровь. Рейна невольно восхитилась тем, как изысканно ее брат донес до присутствующих мысль, что Таргариены наверняка наделали тут за пару столетий кучу бастардов. Присутствующие смотрели так, словно на них вдруг снизошло невиданное озарение. — Но мы не знаем, кто это. А люди вряд ли согласятся рисковать жизнями в попытке приручить диких драконов, — все же неуверенно возразил один из лордов. — Мы предложим им то, что многих заинтересует. Скажем, будет честно предложить каждому, оседлавшему дракона, титул лорда и земли на отвоеванных землях, — серьезно ответил Джейс, глядя на мать. А Рейнира напряженно думала. Рейна перевела взгляд на лордов, все они выглядели заинтересованными. Предложение было, мягко говоря, довольно авантюрным. Но это был Джейс. А Рейна не в первый раз замечала, что в ее сводном брате была некая аура, некий шарм, заставлявший людей намного старше него, прислушиваться к его словам. И это несмотря на его неполные девятнадцать лет. Наконец, Рейнира кивнула. — Ты прав, сын мой. Мы должны хотя бы попробовать. Но это будет сделано исключительно на добровольной основе. И ты правильно поступил, что прилетел лично, такие вещи не обсуждают в письмах. Раз ты здесь, я поручаю тебе заняться призывом драконьих всадников. На лице Джейса отразился намек на протест. — Но, Ваше Величество, я нужен на Севере лорду Кригану… — Лорд Старк неплохо справится и без тебя пока, — не терпящим возражений тоном отрезала Рейнира. Это был ее маленький способ хоть ненадолго, но отдалить сына от битв. Джейс недовольно поджал губы, не думал он, что его идея обернется боком для него самого. Тут голос решилась подать Рейна. — Ваше Величество, возможно, я бы тоже могла попробовать себя? — неуверенно произнесла она. Рейнира перевела на нее взгляд своих фиолетовых глаз. Ну, как ей объяснить падчерице отказ? Она знала, что подумают остальные. Все вокруг только и твердили, что Рейнира любит дочерей Деймона, как родных, восторгались ее добротой. Но это было не совсем правдой. Рейнира так и не смогла полюбить девочек так же, как родных сыновей. Она заботилась о них в память о Лейне и как о дочерях мужа, но не испытывала тот трепет, что волновал ее сердце каждый раз при взгляде на сыновей. И оттого ее мучала совесть, что в итоге выливалось в повышенную опеку девочек. Рейнира вздохнула. — Я подумаю об этом, дорогая, — пробормотала она, видя, как глаза девушки заблестели. А Рейна подумала, что это ее шанс, посланный богами и Джейсом. Возможно, с драконом она чуть больше почувствует себя частью собственной семьи. *** Она натянула тетиву, правая рука, согнутая в локте, отведена назад. Прицелиться, задержать дыхание, сосчитать до трех. И почувствовать, как с выдохом, с едва заметным движением разжавшихся пальцев стрела летит к цели. Секунда — и стрела застряла с краю желтого круга. Анна, прищурившись, оценила результат — неплохо, но она умела лучше. Взяв вторую стрелу, Анна вновь натянула тетиву. На этот раз целилась она дольше. Выстрел. Яблочко! Меткость все еще была при ней, а за последние дни многочасовые тренировки и вовсе дали неплохие результаты. По крайней мере руки у нее больше не дрожали. С памятного разговора с дядей прошло уже три недели. Самые сложные три недели в жизни Анны. После смерти Кити и ее торопливо организованных похорон Анна почти сутки провела в слезах. На семейный ужин она также не спустилась, и это не могло не привлечь внимания членов семьи, ведь Анна лишь пару раз позволила себе подобное. Алисента, продолжая играть роль заботливой свекрови, даже явилась справиться о ее самочувствие, но получив скупой ответ Анны о том, что ее расстроила смерть служанки, вскоре оставила ее в покое. К огромному облегчению Анны. Ей нужно было остаться одной, нужно было многое переосмыслить, многое расставить по полочкам в своей голове. Ей нужно было заново оглянуться на свою жизнь, пролистать каждую страничку своего прошлого, чтобы понять, где была правда, а где ложь. Теперь, когда она узнала нелицеприятную правду о своей семье, она должна была по-новому взглянуть на свое прошлое, без туманящей взгляд поволоки, без отвлекающего голоса совести, без дурманящего аромата долга. Всю свою жизнь Анна жила так, как было должно. Должно было быть идеальной дочерью, чтобы заслужить любовь родителей. Ведь мать между строк частенько давала ей понять, что она обязана делать все, чтобы ею гордились. Почему нельзя было гордиться ею просто так, Анна никогда не задумывалась. Нужно было быть совершенством, чтобы злые языки не смели судачить еще и о ней. Она словно была рождена, чтобы каждым сделанным шагом доказывать злословам, что ее семья достойна уважения. Сейчас Анна видела это так же четко, как собственное отражение в зеркале. А после смерти родителей она обрела новую семью. И, казалось бы, боги ей благоволили, послав дядю Сэмвела и тетю Маргарет. Анна не была склонна к неблагодарности и даже сейчас понимала, что судьба ее могла сложиться намного печальнее. Но теперь ко всему прочему прибавилась безграничная признательность и груз неоплатного долга. И чувство вины каждый раз, когда упрямая, жаждущая свободы душа готова была взбунтоваться. Анна и не понимала, насколько ей все эти годы было тяжело нести на плечах это бремя. Разговор с Сэмвелом совершенно неожиданно сорвал с ее шеи оковы, и впервые за очень долгое время — а может, впервые в жизни — Анна вздохнула полной грудью. Она с оглушающей ясностью поняла одну истину: она никому ничего не должна. За ней нет неоплаченных долгов. Дядя Сэмвел — даже если поначалу им двигали благородные мотивы и братские или какие-либо другие чувства — все время вел свою игру. Манипулируя Анной и ее жизнью, он списал с нее все долги. И теперь, освобожденная, она смотрела на привычные, но до странности незнакомые вещи и ощущала постыдную легкость. Глядя в безграничное голубое небо, Анна решала для себя, кто она. Первое, что она для себя решила, это то, что она станет сильнее. Ради себя и Эймонда. На следующий же день Анна приказала установить в саду (там было меньше любопытных глаз) мишени и спустя долгое время вновь взяла в руки лук. В первый раз она опрометчиво решила представить вместо мишени лицо Мясника. То, что это была провальная идея, она поняла сразу. Его мерзкая улыбка вспыхнула перед глазами так ярко, что Анна, вскрикнув, выронила лук и, закрыв лицо руками, пыталась делать неглубокие вдохи, а заодно прогнать ненавистный образ. Больше она его не представляла. С каждым разом у нее получалось лучше. И хотя от дрожи в руках первое время она попадала куда угодно, кроме мишени, Анна сделала неожиданное открытие. Пока она находилась на открытом воздухе, без удушающих стен, приступы паники не беспокоили ее. Более того, чем больше она времени проводила в саду, тем меньше эти приступы имели место быть. Так Анна нашла свое собственное лекарство от недуга, самостоятельно уменьшив дозу лекарства, выписанного мейстером. Стоя здесь, в умиротворяющей тишине сада, и раз за разом натягивая и отпуская тетиву, Анна пусть и немного, ощущала себя прежней. Вот и сейчас Анна довольно улыбнулась. Она уже потянулась было за новой стрелой, когда услышала за спиной негромкие хлопки. Резко развернувшись, Анна взглянула на того, кто посмел мешать ее уединению. И тут же почувствовала, как сердце бешено забилось в груди. Потому что метрах в пятнадцати от нее, прислонившись к стволу дерева, стоял Эймонд и криво улыбался. — Я смотрю, ты делаешь успехи. Рад видеть, что в мое отсутствие ты не проводила время в праздном безделье. Как же она скучала по его этой ироничной манере приветствия… В другой раз она бы непременно подыграла ему, но не сейчас. Его не было больше трех недель, и она даже не представляла, где он. Из уклончивых ответов Алисенты или Эйгона мало, что можно было понять, кроме того, что они сами ни черта не знают. Поэтому сейчас Анна без лишних слов, отбросив от себя лук, бросилась к нему, видя, как он отлепился от дерева и сделал пару шагов к ней навстречу. Пару, потому что больше он сделать не успел. Анна налетела на него, врезавшись с такой силой, что чудом не сбила с ног. Приподняв за талию, он со смехом закружил ее, в то время как Анна пыталась дотянуться поцелуями до каждого сантиметра его лица. — Я так скучала! Эймонд Таргариен, больше никогда не оставляй меня так надолго, даже не предупредив! — воскликнула она, когда он опустил-таки ее на землю. — То есть как это не предупредив? Я совершенно точно помню, что сообщил тебе об отъезде, — скептически вскинул он бровь. — Но не о том, что это будет так долго! — она ударила его кулачком в грудь. — Как скажете, моя леди. Я безмерно перед вами виноват. Как мне искупить свою вину? — Для начала можете меня поцеловать, — тоном капризного ребенка произнесла она. Дважды просить не пришлось. Эймонд нежно и мягко поцеловал ее, постепенно углубляя поцелуй. Когда спустя целую вечность он отпустил ее и прислонился к ее лбу своим, они почти могли слышать бешеное биение своих сердец. Игривое настроение улетучилось, растворилось в поцелуе. Так они и стояли, закрыв глаза. Со стороны могло показаться, что они молчат, но это была лишь иллюзия. Они разговаривали, безмолвно произнося то, что и так прекрасно знали, то, что не было нужды облекать в слова. Наконец, Эймонд, чуть отстранившись, потянул ее к беседке, что стояла неподалеку. Там, укрывшись за многолетним плющом, обвивавшим каркас постройки, они уселись на деревянной скамейке. Анна критично рассматривала его, ища на его лице следы усталости или разочарования, осматривала его тело, словно под слоями одежды могла разглядеть повязки или раны. Подняв глаза, она наткнулась на такой же изучающий взгляд. Эймонд тоже без слов пытался понять, в порядке ли она. Ободряюще улыбнувшись, она сжала его руку. — Где ты был? — тихо спросила она. — В Триархии, — коротко ответил Эймонд. Глаза Анны расширились. — Ты плыл в Вольные города? — На драконе было бы быстрее, но Вхагар привлекла бы слишком много лишнего внимания. Поэтому я так задержался. В его голосе сквозило сожаление, он одним взглядом извинялся, что оставил ее так надолго одну. На самом деле все эти дни Анна нуждалась в нем, как никогда, особенно по ночам, когда засыпать становилось особенно страшно. Но глядя на него, она не могла почувствовать даже отголоска раздражения или злости. Теперь было ясно, по какой причине он покинул ее, и это было намного важнее ее терзаний. — И как прошло, удачно? — Сносно, — одними губами улыбнулся Эймонд. — Хвала небесам! — выдохнула Анна, после помолчав, добавила: — Пока тебя не было, все стало только хуже. — Знаю. — Мы проигрываем войну. — Знаю. Анна пригляделась к нему. Он был мрачен. И то, что он не пытался ее утешить, не утверждал, что все будет хорошо — говорило о многом. Она коснулась рукой его подбородка. — Эймонд, мы со всем справимся. Вместе. Он тут же кивнул, поцеловав ее ладонь, только глубокая морщинка между бровей никуда не делась. — Я сделаю все, чтобы защитить тебя и остальных. Все, что потребуется. Что-то в его голосе напрягло ее. Было такое чувство, которое возникает, когда ты видишь спокойный и даже уютный сон, и все вроде бы замечательно, но по необъяснимым знакам тебя начинает что-то тревожить, и ты знаешь, что сон обернется кошмаром еще до того, как это происходит. — Почему ты так говоришь? — Анна неосознанно скопировала его выражение лица. — Забудь, — с притворной беспечностью отмахнулся он, поняв, что она встревожилась. — Когда неделю проведешь в открытом море и не такой бред начнешь нести. Теперь я, кажется, понимаю, почему Лейнор Веларион всегда в самый ответственный момент нес всякую околесицу. Анна на его жалкую уловку не повелась и продолжила подозрительно сверлить его взглядом мейстера, которого пытается обмануть незадачливый ученик. Эймонд вздохнул. — Я привез тебе кое-что. Закрой глаза. Эта его черта соскакивать с неугодной темы частенько раздражала Анну, но она по опыту знала, что допытываться бесполезно. Она обязательно все узнает, вот этой же ночью и займется этим. А пока… чуть поджав губы, она закрыла глаза. Он взял ее руку, и спустя минуту она ощутила прикосновение чего-то холодного к пальцу. Открыв глаза, Анна взглянула на то, как он аккуратно надел на ее средний палец кольцо. Затаив дыхание, она рассматривала серебряное кольцо, ободок которого у самого верха расширялся, образуя два крыла. Это была необычайно тонкая работа, мастеру удалось воссоздать тонкие перепонки драконьих крыльев с такой ювелирной точностью, что создавалось ощущение, будто еще немного, и невидимый дракон воспарит в небо. Но больше всего взгляд приковывался к крупному квадратному сапфиру, глубокого синего цвета, который эти крылья обхватывали. — Оно прекрасно, — отчего-то шепотом произнесла она. — Я заказал его в Лисе, когда был там. Мастера Лиса — лучшие на всем Узком море. А их сапфиры, по легенде, обладают магическими свойствами. — Какими? — с интересом спросила Анна. Эймонд не торопился отвечать. С минуту он, чуть склонив голову, задумчиво поглаживал костяшки ее пальцев, и, когда она уже решила, что это один из тех случаев, когда ответ она так и не получит, он тихо заговорил. — После того, как я потерял глаз, меня начали мучить кошмары. Мне часто снился сон, в котором я лечу на Вхагар, — он говорил медленно, подбирая слова. — А потом я словно одновременно чувствую жар пламени на себе, и в то же время не могу сделать вдох, как если бы находился под водой. А после некто или нечто всегда пронзает мой глаз. Каждый раз я просыпался в поту и с фантомной болью в левом глазу. Так длилось несколько лет. — Ты никогда не рассказывал мне об этом, — изумленно произнесла Анна. Эймонд неопределенно пожал плечами, что можно было расценивать, как нечто среднее между «это не так важно» и «мне неприятно говорить об этом». — Я никому не рассказывал. Даже мать не знает об этом. Я… боялся, что тогда все решат, что я слаб или трушу. Сейчас понимаю, что это было глупо, но, наверно, поступил бы так же. Анна с болью смотрела на него и видела перед собой маленького десятилетнего мальчика, который по ночам мучился от кошмаров, но не звал никого, как все нормальные дети. Переживал свои страхи в одиночестве. Чтобы никто не посмел обвинить его в слабости. Кажется, не она одна с детства пыталась что-то всем доказать. Только вот это даже отдаленно не было нормальным, когда дети скрывают свои страхи, свою боль от самых близкий, от родителей. Отголосок былого гнева на Алисенту вновь эхом разнесся в ее душе. Анне вдруг отчаянно захотелось оказаться там, в прошлом, рядом с маленьким, упрямым, не верящим никому мальчиком, прижать его к себе и отогнать все кошмары прочь. Она быстро-быстро заморгала, пытаясь сдержать навернувшиеся слезы. Ему не придется по душе, что на его откровение она испытала жалость. — Так продолжалось, пока однажды одна красная жрица не проезжала через Королевскую Гавань. Мне тогда было четырнадцать, или около того. Не помню ее имени, только то, что оно начиналось на «М». Она посетила Красный Замок и наговорила всяких похвал отцу и деснице. Помню на вопрос отца о будущем она сказала лишь, что после его смерти драконы будут танцевать. Мы тогда посчитали, что это хорошее предзнаменование, — он хмыкнул, отвлекшись. — Напоследок, проходя мимо меня, она прошептала мне кое-что на ухо, — он запнулся. — Она сказала, что кошмары боятся сапфиров из Лиса. Поначалу, я не обратил внимание, но после решил, что попытка — не пытка, и заказал себе самый чистый сапфир, чтобы каждую ночь класть его под подушку, как чертов оберег. Не знаю, было ли дело в нем, или я внушил себе его чудодейственную силу, но с тех пор я не видел кошмаров. Теперь он всегда со мной. — Эймонд, кривовато улыбнувшись, постучал пальцем по повязке. Анна никогда не думала, что его сапфир может хранить за собой такую историю. Когда-то она спросила его, почему именно сапфир. Он тогда шутливо ответил, что любит голубой. — Я хочу, чтобы ты всегда носила это кольцо. Я уверен, оно поможет и тебе избавиться от твоих кошмаров. Анна, опустив голову, молчала. Пара слезинок все же сорвались с ее ресниц. Она могла очень многое сказать. Например, то, что не снимет это кольцо до самой смерти не из-за кошмаров, а потому что он в разгар проигрываемой войны озаботился его заказом, чтобы избавить ее от страхов. Сглотнув подступивший к горлу комок, она кивнула. Они проговорили еще какое-то время, пока он не заявил, что им пора возвращаться в замок, ведь он еще даже не встретился с братом и не сообщил о результатах своей миссии. При этих словах в его глазу полыхнул недобрый огонек, не укрывшийся от Анны. Лишь когда она встали и, держась за руки, пошли к выходу из беседки, Анна кое-что вспомнила. Мягко дернув его за руку, она заставила его остановиться. — Ты сказал, что Красная жрица что-то прошептала тебе. Она сказала о чем-либо, помимо сапфира? Заминка продлилась не больше секунды, и Анна не заметила бы ее, если бы его пальцы не дрогнули в ее руке. — Нет, только это, — легко ответил он. С этими словами Эймонд повернулся и пошел дальше. А Анна последовала за ним, чувствуя, как тяжелый камень с гулким стуком упал в грудной клетке, ударившись о ребра. Потому что она умела отличать его правду от лжи. Потому что прямо сейчас он ей солгал. *** Отто сидел в своем кабинете и читал доклад мастера над монетой о состоянии казны. Что ж, по крайней мере в деньгах они не нуждаются, и если и умрут — то богатыми. В дверь негромко постучались, и после короткого «входи» в комнату зашел слуга, чтобы сообщить, что Его Величество ждет его в своих покоях прямо сейчас. Многолетние тренировки дали свои плоды, и Отто удалось удержать на лице вежливо-удивленную маску. Только после ухода слуги он нахмурился. Мальчишка обнаглел, не иначе. Ждет его в своих покоях. Прямо сейчас. Отто, твердо решив, что отправится на рандеву с внуком только после того, как закончит с докладом, вновь взялся за свиток. Однако раздражение уже успело разлиться по венам, мешая сосредоточиться. Раздосадованно отбросив на стол свиток, Отто задумался о возможных причинах приглашения. С тех пор как Эйгон сел на железный трон, королем он был лишь номинально. По-настоящему королевством управляли они с Алисентой. Отто, имея за спиной почти тридцатилетний послужной список прекрасно знал, как управлять из тени, не вызывая раздражения у своего короля. Лишь раз он оступился и поплатился за это несколькими годами изгнания. С тех пор он стал умнее и осторожнее. Однако если в случае с Визерисом сдерживающим механизмом его гордыни было бесспорное уважение, которое он питал к своему другу и королю, то с Эйгоном все было сложнее и проще одновременно. Проще, потому что, когда видишь перед собой слабого и недостойного правителя, мальчишку, не желающего обременять себя долгом, не составляет труда договориться со своей совестью. Сложнее, потому что теперь Отто чувствовал себя непривычно одиноким без дружеского плеча Визериса. Порой он задумывался, что во всем Красном Замке нет не одной души, с которой ему хотелось бы, отбросив значок десницы, просто поговорить. Отто был уже не молод, ему пошел шестой десяток, но оглядываясь на свою семью, он с горечью понимал, что, ежечасно думая о будущем королевства и собственной семьи, упустил что-то очень важное. Посмотрев на часы, Отто убедился, что пока он предавался меланхолии, прошло уже полчаса. Достаточное время, чтобы показать желторотому сопляку, что тот слишком много на себя берет. В конце концов, Вестеросом сейчас управляет не король и его десница, а десница и его король. Именно в таком порядке. Выйдя из кабинета, Отто направился к королевским покоям. Так уж повелось, чтобы комнаты десницы находились в том же крыле, что и королевские, чтобы десница всегда был в досягаемости своего короля. Потому Отто добрался до кабинета Визериса (в мыслях он по-прежнему называл их так) за пару минут. Когда он вошел в покои, к его удивлению, там его ждал не только Эйгон, но и Эймонд с Кристоном Колем. Эймонд вернулся только вчера, и Отто полагал, что он еще пару дней проведет в спальне жены. Вид у всех троих был предельно серьезный. Отто не мог избавиться от ощущения, что они собрали тут небольшой совет и пригласили его, чтобы он предоставил им письменный отчет за что-то. — Ты заставил меня ждать, дедушка, — недовольно пробурчал Эйгон, искоса глядя на него. — Прошу прощения, Ваше Величество, меня задержали важные дела, — слова, в которых должно было бы звучать извинение, были произнесены с таким чувством превосходства, что Отто и сам осознал, что слегка перегнул палку. — Какие дела могут быть важнее приказа короля? — скучающим тоном спросил Эймонд, разглядывая Отто со своего кресла. Из всех его внуков этот с самого детства привлекал к себе его внимание. Отто приглядывался к нему с того памятного дня, когда, будучи десятилетним мальчишкой, он, перепачканный в собственной крови, едва потеряв глаз, заявил, что совершил честную сделку, отдав глаз за дракона. Отто не хотел признавать это, но средний сын его дочери вызывал в нем неосознанные опасения. — Дела государственной важности, внук мой. — Это хорошо, дедушка, — холодно улыбнулся Эймонд, — потому что именно дела государственной важности мы и позвали тебя обсудить. — Мы?.. — Лорд десница, присядьте, — предложил (приказал?) Коль. — Благодарю за беспокойство о моем здоровье, Лорд Командующий, но я прекрасно чувствую себя стоя. — Отто перевел взгляд на короля. — Так зачем вы хотели меня видеть, Ваше Величество? Эйгон волновался, это было заметно по его лицу. Сначала он подошел к письменному столу и сел за него. Со стороны это выглядело так, словно он пытался создать преграду между ними. И только после этого нехитрого действа он произнес: — С тех пор, как началась война мы терпим поражение за поражением. Как ты можешь это объяснить? В наступившей тишине Отто буквально слышал, как трещат по швам остатки его выдержки. Этот щенок имеет наглость требовать с него объяснения, будто это он, Отто, лично виновен в происходящем. — Ваше Величество, — разомкнул он губы, надеясь, что голос звучит не слишком вызывающе, — все решения принимались на всеобщих обсуждениях совета и были одобрены лично вами. Эйгон открыл было рот, как следующая реплика брата заставила его в непонимании его захлопнуть. — Ты совершенно прав, дедушка. Мы с братом молоды и не имеем опыта ведения войны. Потому во всех решениях полагались на советы более опытного политика — тебя. Однако твои решения, мягко выражаясь, не соответствовали твоему уровню. Это было уже чересчур. В памяти были еще свежи воспоминания того, как он за шкирку волок этих мальчишек после очередных проказ. А сейчас они смеют отчитывать его, да еще и в присутствии посторонних! — Да что ты знаешь!.. — мигом ощетинился Отто, но внук снова перебил его. — Ты не позволил послать подмогу леди Клариссе в Речные Земли, и в результате мы потеряли Харренхолл. Пока меня не было, мы потеряли еще два города и крепость. Думаю, я знаю достаточно, чтобы говорить фактами. Пока он перечислял, Отто нервно вышагивал по комнате, в конце остановившись перед камином. — Ты правильно подметил: пока тебя не было, — язвительно бросил он. — Эймонд заключал союз с Триархией, дедушка и… — О, я знаю, чем он там занимался! Может поговорим о том, как я узнал о ваших планах? Мне сообщили о них, когда он уже сел на корабль. Мне! Деснице короля! Вы уже давно вынашиваете планы как от меня избавиться, не так ли? А эти поражения всего лишь повод, убогая попытка оправдаться! — Я уже объяснял тебе, почему мы поступили так. Ты бы захотел выставить вопрос на совет, и мы лишь потеряли бы время, убеждая остальных в необходимости этого союза, — нетерпеливо начал Эйгон. — Флот Триархии наша последняя надежда. Да, ты бы и сам согласился, так что мы знали ответ, к которому придем. В ответ на эту попытку оправдаться Отто презрительно скривил губы. Мальчишка тайно сел на корабль и отплыл, никому ничего не сказав. А они объясняют это тем, что все равно знали решение совета заранее. Сразу видно, что у этих сопляков имеются только смутные представления о том, как ведется война и какую роль играют в ней советники. — На трезвую голову ты ничуть не умнее, чем на пьяную, — кинул он внуку. — Лорд десница, не забывайтесь. Вы говорите с королем! — повысил голос Коль. — А кто сделал его королем? — взвился Отто. — Кто преподнес ему железный трон на блюдце, пока он всеми силами от него убегал? Если бы не я, сейчас на троне бы сидела Рейнира, а вы, — он обвел пальцем внуков, — с большой долей вероятности сейчас были бы мертвы! С каждым его словом лицо Эйгона становилось все более ожесточенным. Отношения этих двоих всегда были непростыми, но сейчас, после последних слов десницы, король взирал на него с неприкрытой ненавистью. Эймонд же, в отличие от брата, и вовсе не смотрел в сторону деда, с завидным любопытством изучая обивку кресла напротив. Когда Отто замолчал, он плавно поднялся с кресла и, скрестив руки за спиной, повернулся к деду. — Все это уже не важно, — твердо произнес он. — Завтра на собрании совета будет объявлен новый десница, которым станет Тайленд Ланнистер. Из уважения к тебе мы решили сообщить тебе об этом заранее. Ты же займешь его место мастера над монетой, дедушка. Отто с минуту молчал, опустив голову. Потом медленно подошел к столу и, глядя прямо в глаза Эйгона, снял с груди значок десницы и аккуратно положил его на стол. Не сказав больше ни слова, он покинул кабинет. Путь обратно показался ему намного длиннее. Дойдя до своего кабинета, он тяжело опустился в кресло, некоторое время бездумно разглядывая поверхность стола. Может, оно и к лучшему. Он устал, он уже очень давно устал. Сейчас Отто ощущал себя столетним старцем. Возможно, ему и правда пора на покой, правда, не так он себе представлял свой уход. Сидя за столом, Отто подумал, что надо было спросить, знала ли Алисента. Он надеялся, что нет. Пусть хотя бы она не будет среди тех, кто вонзил ему нож в спину. Однако малец хорош. В том, что это дело рук Эймонда, он не сомневался ни минуты. Эйгону решиться на такое кишка тонка. Он внезапно усмехнулся. Вот так, Отто Хайтауэр, как бы ты ни был хорош, всегда приходит день, когда молодость самонадеянно укажет тебе на дверь. Но не ему было жаловаться на несправедливость бытия, в конечном счете, он сам был именно таким. Когда-то очень давно. В тот день в Королевской Гавани впервые за долгое время небо заволокли тучи, и после оглушающего раската грома пошел проливной дождь, знаменуя конец одной эпохи и начало другой. А мейстеры цитадели разослали воронов с новостью, что зима близко.