Дом Дракона. Узы

Приблизительно год назад. То, что что-то произошло, он понял, едва они приблизились к лагерю. Все были на ногах, кто-то кричал, слуги бегали, создавая ещё больший хаос. Эймонд переглянулся с Родриком, у которого на лице было написано такое же недоумение, что и, наверняка, у него самого. Мимо со встревоженным лицом пробегал парнишка, судя по одежде слуга Ланнистеров — только их слуги могли носить кафтаны, расшитые в позолоту. Родрик, резко выбросив руку, схватил мальчишку, прежде чем тот успел пробежать мимо. — Эй, парень, что произошло? — Милорд, несколько детей пропало из лагеря, все сейчас ищут их, — быстро отрапортовал слуга. Родрик и Эймонд снова переглянулись. В лагере было не так много детей, и лагерь хорошо охранялся. Было сложно представить, что кто-то, проникнув сюда, похитил ребятню. — Кто именно пропал? — спросил Эймонд, ощущая странную тревогу. — Младший сын лорда Блэквуда, сын сира Эльмо Талли, племянник лорда Старка и сын сира Бриклэйера, Ваше Высочество. Проклятье! Пока мальчишка перечислял, Эймонд надеялся, что имени Марко не будет среди пропавших. Надо было срочно найти Анну, пока она не сотворила какую-то глупость. Анна просто души не чаяла в своём пятилетнем кузене. С неё станется пойти искать ребёнка самостоятельно. Отпустив мальчика, он велел Родрику выяснить подробности, а сам решительно направился к палатке Бриклэйеров. Служанка провела его во внутреннюю часть палатки, попутно сообщив, что сир Сэмвел вместе с несколькими мужчинами отправился искать сына. Когда Эймонд прошёл внутрь, первое, что он увидел, была леди Маргарет, полулежавшая на софе, и Анна с несколькими служанками, столпившиеся вокруг неё. Леди Маргарет была бледна и выглядела так, словно только что очнулась после обморока. Или собиралась в него упасть. Увидев принца, она сделала вялую попытку подняться, но Эймонд жестом велел ей лежать. Сделав пару шагов вперёд, он осознал, что нужно как-то объяснить свой приход. — Леди Маргарет, леди Анна, — учтиво кивнул он женщинам, — Я пришёл, чтобы вернуть леди Анне лук, который одолжил у неё перед охотой, и услышал новость. Прошу не волнуйтесь, мы обязательно найдём вашего сына, вместе с остальными детьми. Глаза леди Маргарет, внимательно слушавшей его, наполнились слезами. — Ах, я ужасная мать! — она в немного театральном жесте взмахнула руками, но в этом была вся Маргарет, — Не усмотрела за единственным сыном! — Тётя, ты ни в чем не виновата. Они должны были играть в пределах лагеря под присмотром слуг. — поспешила её утешить Анна, по всей видимости, делая это не в первый раз. Эймонд внимательно посмотрел на неё. Она тоже была бледной, между бровей пролегла морщинка, но на лице была написана решимость. Чего он и боялся. — Он — все, что у меня есть, — прошептала Маргарет и залилась слезами. — Миледи, — Эймонд привлёк её внимание, — Мужчины лагеря все, как один, отправятся искать детей, и мы их найдём. Даю вам слово. Маргарет, благодарно кивнув, закрыла лицо ладонями. Эймонд, улучив момент, взглядом указал Анне на дверь. Попрощавшись, он вышел в ту часть палатки, что служила коридором. Анна последовала за ним. Как только они оказались одни, он быстро заговорил. — Не знаю, что ты задумала, но даже думать не смей. — Я тоже пойду его искать! — ощетинилась Анна, — Он мой брат. Эймонд до боли сжал её плечо, наклонившись к самому лицу, и медленно, разделяя слова, произнес: — Я найду его. А ты останешься здесь и присмотришь за тетушкой. Вот, — он протянул ей лук, — Возвращаю то, что одолжил. Анна с минуту смотрела на лук в своей руке, а когда подняла на него глаза, в них стояли слезы. — Эймонд, прошу, найди его. Умоляю, найди его. Эймонд кивнул. Он костьми ляжет, но найдёт Марко. Потому что он знал, как этот ребёнок был дорог Анне. Она постоянно рассказывала про него, про всяческие проказы, про забавные слова, которые он картавя, произносил. И её глаза всегда светились, стоило ей начать о нем говорить. *** Спустя полчаса он отдал последние распоряжения о том, чтобы в лагере оставалось некоторое количество гвардейцев, на случай если все это было хитроумным нападением — похитить детей и заставить всех мужчин броситься на их поиски, оставив лагерь беззащитным. Пожилых лордов также было решено оставить. Эймонд разделил добровольцев, которых оказалось немало, на группы по два-три человека. Каждая группа взяла с собой пару гончих. Распределив всех и указав, кто в каком направлении будет двигаться, Эймонд со своим неизменным спутником Родриком выступили первыми. Эймонд не знал, который был час, но то, что до рассвета оставалось ещё много, было очевидно, судя по положению луны. В Королевском лесу водились волки, и этот факт напрягал их особенно сильно. Они шли по лесу около часа, крича и зовя детей, когда внезапно собаки завертели головами и начали лаять. Только не в том направлении, куда они шли, о в том, откуда они пришли. — Мой принц? Эймонд жестом велел Тиреллу молчать. А сам бесшумно вытащил стрелу из колчана и так же бесшумно натянул тетиву, целясь в темноту леса, в ожидании того, что там пряталось. Родрик последовал его примеру. — Угомоните своих псов! Это я. — возмущённо раздалось из темноты. Эймонд не поверил своим ушам. Она не могла пойти за ними. Просто. Не. Могла. Опустив лук, он сделал несколько шагов в её сторону, а Родрик тут же свистнул гончим, чтобы те успокоились. Как только собаки перестали злобно рычать на нее, Анна вышла из-за дерева и подошла к ним. — У тебя есть пять секунд, чтобы объяснить мне, что, черт подери, ты тут делаешь. — Не говори со мной в таком тоне! — Три секунды, — вкрадчиво произнёс он. — Я бы не смогла сидеть там и ждать! Это невыносимо! — И ты решила, что пойти следом за нами в одиночку, это наиболее оптимальный вариант?! Ничего не скажешь, ты определённо побила рекорд в идиотизме! — Я сказала тебе, не говорить со мной в таком тоне! Ещё одно слово в том же духе, и я… — И что же ты сделаешь? Вернёшься обратно в лагерь? Так вперёд! Они ругались в лучших традициях истинных жителей Королевской Гавани — не повышая голоса, шипели друг на друга. Родрик, чувствуя себя не в своей тарелке, отошёл на несколько шагов, дабы не мешать своему принцу всласть отчитывать непокорную Бриклэйер. Сам Родрик полностью разделял мнение Эймонда о том, что последовать за ними было в высшей степени глупо. Однако, что бы там не думал Родрик, отчитывать Анну у Эймонда получалось из рук вон плохо. Вот она уже с самым независимым видом обошла принца с явным намерением продолжить путь. — Я не нуждаюсь в вашем эскорте. И, если понадобится, пойду искать Марко сама. Эймонд прикрыл глаза и сосчитал до десяти. Отправить её в одиночку в лагерь было слишком опасно, не говоря уже о том, что она попросту не пойдёт. Закинуть её на спину и потащить назад значило терять время. Отправить вместе с Родриком? Эймонд бросил оценивающий взгляд ей в спину. Гордо расправленные плечи, а в спину словно воткнули штык. Даже лук свой взять не забыла. Она ни за что не уступит. Скрипнув зубами, Эймонд позвал её. Анна остановилась и через плечо оглянулась на него. Эймонду пришлось самому подойти к ней, понимая, что с каждой секундой теряет свой авторитет в глазах оруженосца. — Ты пойдёшь с нами. И ни на шаг не будешь от нас отходить. Будешь беспрекословно меня слушаться. И выполнять любой мой приказ, не задавая вопросов. Все понятно? Вот так. Она пойдет, но только потому что он ей разрешил. И на его условиях. А Анна, готовившаяся к куда худшему развитию событий, тут же энергично закивала головой. Они шли уже довольно долго, и заметно устали. Примерно полчаса назад гончие почуяв след с радостным лаем припустили вперёд. А они, громко зовя детей, бросились следом. Но потом псы снова потеряли след. Эймонд шёл чуть впереди, следом за ним шла Анна. Замыкал их процессию Родрик с факелом в руке. Родрик проявил чудеса чуткости, стараясь держаться от них на расстоянии нескольких шагов, чтобы они могли спокойно переговариваться. Только необходимости в этом не было, потому что за все время они с Анной едва ли обменялись парой фраз. Эймонд все ещё злился на её непослушание и своенравность. Но помимо этого, их ссора, произошедшая давеча, как и последовавшее за этим пари, все ещё давили на них, создав между ними невидимый барьер. Эймонд попытался завести об этом разговор, но Анна жёстко перебила его, бросив, что сейчас самое главное найти Марко. Это было так странно, то что ещё пару дней назад между ними не было никакой неловкости, никакой недосказанности. Ещё пару дней назад они были бы рады провести время вместе, пусть даже при таких обстоятельствах. А теперь они шли в паре шагов друг от друга, но чувствовали, что их разделяли сотни метров. Было что-то до ужаса неправильное с том, как он шёл совсем близко, но не протягивал руки, чтобы помочь ей обойти небольшую кочку, в том, как она заправив выбившуюся прядь волос, украдкой бросала на него взгляд, чтобы тут же одернув себя, отвернуться. Вдруг гончие снова оживились и с лаем побежали вглубь леса. Все трое бросились следом и через минуту столкнулись с Ройсом Касвеллом, Джейсом и сиром Ланнистером, двоюродным племянником Тайленда Ланнистера. Те торопливо поздоровалась. — Наши гончие взяли след и привели нас сюда. — запыхавшись, крикнул Джейс ещё издалека. — Похоже мы уже близко, — проронил в ответ Эймонд. Трое молодых людей изумленно уставились на Анну, которую никак не ожидали увидеть здесь, да ещё и в такой компании. — Не сейчас, — буркнул Эймонд, правильно истолковав их взгляд. Они, не сговариваясь, побежали дальше, огибая высокие деревья. Дети были где-то очень близко, об этом говорило возбуждение собак, с которым они лаяли, призывая хозяев следовать за ними. Анна отчаянно звала кузена, пока не услышала приглушённые детские голоса, звавшие их. Бросившись на голоса, Анна первая прибежала к широкому стволу упавшего дерева. Четверо детей, прижавшись друг к дружке, робко выглядывали из-за этого дерева. Едва завидев Анну, самый маленький из них с радостным криком помчался к ней навстречу. Наклонившись, Анна прижала к себе плачущего ребёнка, успокаивающе гладя по голове. Остальные дети тоже не стали ждать особого приглашения, и через мгновение прижимались к мужчинам. Облегчение, затопившее всех, можно было потрогать руками. Перепуганные насмерть дети начали наперебой, захлебываясь и заикаясь, рассказывать, кто из них виноват, и чья это была идея пойти самим на кабана. Эймонд, предвидя, что с детьми они будут тащиться как улитки, велел Родрику поскорее вернуться в лагерь и сообщить, что дети найдены. Анна, как единственная девушка среди собравшихся, мягко успокаивала детей, пока Эймонд не заявил, что нежности могут подождать, а пока им пора возвращаться, потому что он лично устал, как собака. Стрельнув глазами в его сторону, Анна поднялась и потянула детей следом, бормоча что-то про бесчувственных чурбанов. Они отправились назад, по дороге Родрик в общих, чертах рассказал, как леди Анна умудрилась оказаться в их маленькой спасательный команде. На обратном пути собаки снова оживились, прижав носы к земле и подняв настороженно уши, они начали принюхиваться к земле. Шедший впереди остальных Касвелл остановился. — Что случилось?.. — только и спросила Анна, как кусты впереди зашевелились, и прямо на них выскочил кабан. Животное было огромным, в длину оно достигало полутора метров, заканчиваясь крупной головой и двумя длинными клыками. Эймонд лишь успел поразиться их везучести, за два с половиной дня ни разу не наткнувшихся на зверюгу, чтобы оказаться с ним лицом к лицу именно сейчас, в компании девушки и четырёх детей. Кабан оказался не только огромным, но и невероятно быстрым. Стоявшего ближе всех Касвелла он одним мощным ударом перебросил через себя и побежал дальше. — Анна, назад! — крикнул Эймонд, но отвлекшись, совершил роковую ошибку, потому что кабан понёсся именно на его голос, и в следующий миг клык вонзился ему в бедро, пронзив болью. Раздались крики, дети вопили. Джейс и Ланнистер натянули тетивы и выстрелили в зверя, но оба промахнулись. Одна стрела попала кабану в заднюю ногу, другая не попала вовсе. И это только разозлило его. Молодые люди едва успели отбежать в стороны, когда он на них налетел со всей своей яростью. Гончие громко лаяли и рычали, но приближаться к зверю не решались. Сквозь боль Эймонд приподнялся на локтях, ища глазами Анну. В том месте, где она с детьми стояла минуту назад, их уже не было. Слава богам, у неё хватило ума спрятаться с детьми и не путаться под ногами. К слову о ногах. Эймонд прикоснулся к бедру, чувствуя, как горячая кровь успела пропитать ткань брючины. С трудом поднявшись, он вытащил длинный кинжал — лук упал в паре метров от него. Громко закричав, чтобы привлечь внимание животного, Эймонд встал в стойку, готовясь обороняться. Ни при каких обстоятельствах нельзя было дать ему сбить тебя с ног. Его план был предельно прост: пока кабан будет нападать на него, Джейс или Ланнистер получат возможность как следует прицелиться. А если нет — ему нужно только попасть животному в затылок или шею. План был, мягко говоря, хреновым. Боковым взглядом он увидел, как Ланнистер беспомощно держит в руке сломанный лук, зато Джейс успел вскочить на ноги и теперь готовился стрелять. Эймонд в глубине души надеялся, что племянник — случайно или намеренно — не промажет, а для этого нужно было, чтобы зверь остановился. Кабан повернулся к нему и начал рыть землю передним копытом. Позади Джейс уже натягивал тетиву. Громко фыркнув, кабан пронёсся на него, но добежать не успел. Откуда-то сбоку вылетела стрела и вонзилась кабану в бок. Заревев от боли, он упёрся копытами в землю и затормозил, подняв волны пыли, а потом, не останавливаясь, сменил траекторию и понесся туда, откуда прилетела стрела. Эймонд в ужасе смотрел как метрах в пятнадцати Анна уже нанизала новую стрелу на лук и совершенно хладнокровно целилась в мчавшегося на неё разъяренного кабана. Словно издалека он услышал свой голос, отчаянно кричавший её имя. Анна позволила зверю приблизиться, а потом резко отпустила тетиву и, не глядя на то, достигла ли стрела цели, тут же отпрыгнула в сторону. Кабан словно споткнулся об свои ноги и упал, протащившись всей своей массивной тушей по земле. Эймонд не стал смотреть, жив ли зверюга, он не помня себя бросился вперёд к Анне. Всё произошло слишком быстро, но насколько он сумел заметить, Анну не задело, и все же липкий страх успел пробрать его до самых костей. Анна лежала на земле, но уже начинала осторожно подниматься. Эймонд упал перед ней на колени: — Анна, ты цела? Скажи что-нибудь! На правой щеке у неё была грязь, а на лбу скоро должна была вырасти шишка. Но в остальном она выглядела целой. — Идиотка! Ты могла умереть! Его все ещё била мелкая дрожь, но, как обычно, на смену страху пришла злость за то, что она подвергла себя опасности. Анна без слов прижалась к нему, и Эймонд обнял её в ответ, гладя по волосам. О кабане, оставленном сзади, он не думал. Если тот не подох, он просто не позволит ему приблизиться к ней. — Ты ранен, рану нужно перевязать, — Анна резко отстранилась. Позади раздалось покашливание. И только тут Эймонд вспомнил, что они вообще-то не одни. Они с Анной переглянулись с одинаковыми выражениями растерянности. С тихим вздохом Эймонд поднялся, увлекая за собой Анну. Обернувшись, он увидел две пары неверяще уставившихся на них глаз. Джейс первым нарушил неловкое молчание. — Дядя, леди Анна права, твою рану надо перевязать, пока ты не умер от потери крови. Спустя час они все ещё сидели на том же самом месте. Рану Эймонда как следует перевязали, причём сир Ланнистер не упустил возможность ввернуть, что Эймонду сказочно повезло — попади клык на несколько сантиметров левее и выше, и Эймонда уже было бы не спасти. Ройса Касвелла, привели в чувства, однако, падая на землю, он умудрился удариться головой, так что сейчас сидел на пне, сжимая голову и жалуясь на головокружение и боль. Впрочем, Эймонд был уверен, что с ним все будет в порядке — такие отличаются поразительной живучестью. Остальные члены их команды были более менее целы, если не считать синяков и порванной одежды. Дети, по чьей вине, собственно, и произошло все это недоразумение в виде двухсоткилограммового кабана, сидели виноватые и притихшие. Поохотились они на славу. Ланнистер пошутил, что нет худа без добра, зато без кабана они теперь не останутся. Эймонд искоса взглянул на Анну, старательно отводившую от него взгляд. Теперь Ланнистер и Джейс разболтают все, чему они были свидетелями. Эймонд мог их припугнуть, только вряд ли это помешало бы слухам распространиться. Прикрыв глаз, Эймонд решил, что подумает об этом завтра, в конце концов, заключил он, нет худа без добра. Стрелу, торчавшую из головы кабана, прямо между двумя бусинками-глазами, они решили не вынимать. Наши дни. Анна с наслаждением потянулась в постели, словно довольная кошка. Перевернувшись на спину, она ещё некоторое время отказывалась размыкать веки, несмотря на настойчиво пробивавшиеся сквозь занавески солнечные лучи. Наконец, нехотя она открыла глаза и какое-то время бездумно наблюдала за игрой света, лившегося из окна. Посмотрев на половину Эймонда, она убедилась, что его рядом не было, зато на подушке лежала записка. Анна, приподнявшись на локтях, развернула бумагу. «Доброе утро! Я бы хотел встретить его вместе, но долг настойчиво взывает ко мне голосом Эйгона. Думаю, мы наверстаем это, как и многое другое по возвращении. Э.Т.» Анна улыбнулась. Каким бы ни было содержание писем, заканчивались они всегда одинаковым «Э.Т.». Он никогда не писал слов любви, равно как и не говорил, но ей было и не нужно. Есть слова, которые важнее слышать сердцем, а не ушами. Откровенный намёк в записке чуть смутил её. По телу разливалась приятная нега, и события прошлой ночи яркими картинками всплыли перед глазами, заставив её покраснеть. Усмехнувшись самой себе — ну, в самом деле, можно подумать это был первый раз — Анна откинулась на подушки. Но если подумать, все происходило и правда как в первый раз. Она была взволнованна, хотя пыталась это скрыть, умоляя себя не сжиматься в комок и не дёргаться от осторожных прикосновений. Ей нужно было слышать его голос, о чем она ему и сказала. А он… он был так безгранично нежен, шепча что-то успокаивающее и вскоре она, как по волшебству, расслабилась. Ведь это был он, её Эймонд. Его тихое «все хорошо, это я», «просто смотри на меня» действовали лучше, чем все зелья мейстера Орвиля. Он был очень терпелив, хотя она видела каких сил это ему стоило. Анна, в последний раз потянувшись, встала с постели и, укутавшись в простыню, подошла к высокому зеркалу в углу, внимательно разглядывая свое отражение. Её волосы, за два месяца успевшие немного отрасти, сейчас напоминали воронье гнездо. На шее расцветала пара небольших красных кругов. Анна не помнила, когда он их оставил, в какой-то момент полностью отдавшись ощущениям. Не помнила она и боли. Заглянув в свои глаза, она заметила, что они ярко блестят, а на щеках появился лёгкий румянец. Анна чувствовала, что рана в её душе немного затянулась, оставив после себя лёгкий зуд. Она боялась, все эти дни она очень сильно боялась, что больше никогда не сможет быть с Эймондом. И наступит день, когда он начнёт искать утешения на стороне. Но теперь она снова становилась собой. Как он там сказал? Наверстать? Губы поползли вверх. Обязательно. Служанки, пришедшие, чтобы помочь Анне умыться и одеться, никак не прокомментировали приподнятое настроение принцессы, однако многозначительно переглядывались за её спиной. Они были уверены, что жена принца Эймонда безмерно счастлива отъезду своего жестокого и вспыльчивого мужа. *** Как и предсказывал лорд Дарклин, гнев зелёных драконов обрушился на лордов, поддержавших Рейниру. И хотя такой исход событий они предполагали, чего они не ожидали, так это того, каким разрушительным и бесчеловечным будет этот гнев. Когда сир Кристон Коль со своим, не более, не менее пятитысячным войском прибыл, чтобы сломить сопротивление мелких лордов, чьи дома располагались преимущественно на материке, Лорд Командующий армии чёрных уже ожидал его. Однако Кристон Коль играючи разбил его трёхтысячное войско, воспользовавшись хитрой стратегией. Самого лорда Дарклина публично обезглавили в Сумеречном Доле, портовом городе, находившимся во владении Дарклинов. Сделано это было с целью сломить дух оставшихся солдат и горожан. После смерти лорда Дарклина остальные прибрежные лорды остались без защиты. Некоторые из них сочли за благо сдаться, но другие предпочли умереть с честью и с доблестью, достойной воспевания в песнях, приняли бой. И все, как один были убиты. Но, пожалуй, самым противоречивым решением Кристона Коля, которое спустя много лет все ещё будут осуждать потомки, было убийство даже сложивших оружие лордов. Объявив, что они предатели и трусы, не заслуживающие прощения, он обезглавил их всех. Всё мужчины их домов также были казнены. Не тронули только женщин и детей. Кристон Коль тогда произнес свое знаменитое: «женщина без мужчины подобна рукояти меча, лишённого острия — беспомощная и бесполезная». Позднее его фразу перефразировав, говорили, что вместо рукояти, дескать, Кристон Коль сказал «ножны», придавая его словам заметно более пошловатый смысл. Следующей целью Коля стал Грачиный приют, родовой замок Стонтонов, находившийся севернее Сумеречного Дола. Предупрежденный о наступлении врагов, лорд Стонтон отказался сдавать замок и закрыл его ворота. Тогда зеленые начали сжигать поля, леса и деревни вокруг, а скот и крестьян предавать мечу. Досталось и крестьянам, жившим чуть дальше, чьи дома безжалостно сжигали, а тех, кто попадали под горячую руку, убивали на месте. Бесчинства армии Кристона Коля продолжались до тех пор, пока лорд Стонтон, чьи запасы провизии подходили к концу, не послал ворона к Рейнире с мольбой о защите. Тогда королева Драконьего Камня велела своей родственнице, принцессе Рейнис, отправиться на помощь Стонтонам. Рейнис была уже не молода, однако, как утверждали её слуги, на драконе она проводила больше времени, чем в собственной постели во сне. Послать Рейнис было верным и неверным решением одновременно. Верным потому, что её дракон был намного старше и крупнее, чем драконы Джейса и Бейлы. А Деймон был слишком занят на Речных землях. Ошибочным же, потому что для того, чтобы выполнить её приказ, Рейнис должна была покинуть Глотку, оставив флот своего мужа без защиты. И все же советники Рейниры уверяли её, что зелёные не ждут от них такого хода, да и Глотка слишком далеко, чтобы отправлять туда драконов, рискуя оставить столицу без защиты на слишком долгое время. И были правы. Таким образом на двенадцатый день самосуда и беспредела, устроенных Колем, Рейнис прилетела на материк с огнём, но без меча. Ближе к рассвету, когда солнечные лучи ещё не успели озарить округу, а солдаты спросонья умывались и одевались, Мелейс, подобно огненной фурии, налетела на лагерь. Струи огня, вырывавшиеся из пасти Мелейс, обращали людей в бегство, сжигали палатки и оружие. В тот день люди прибрежных городов заново вспомнили, почему Вестеросом правят Таргариены. Кристон Коль верхом на своём коне скакал по рядам, требуя держать строй и готовить катапульты. Но это было равносильно взыванию к диким зверям, спасавшимся от лесного пожара. Кое-как собрав лучников, он отдал приказ, и сотни стрел полетели в Мелейс. Но ни одна из них не смогла пробить драконью чешую. В следующий миг лучники были обращены в бегство беспощадным пламенем. Практически в течении считанных минут Рейнис превратила сильное войско в кучку беспомощных, вопящих людей, ничем не отличавшихся от обычных крестьян, которых они не так давно убивали. Ужасающее зрелище горящих заживо людей, полыхающих платок, деревянных катапульт и провизии, бегущих от огня лошадей и людей, бросавшихся в воду, как к последнему спасению — все это из своего замка наблюдал Лорд Стонтон со своими немногочисленными солдатами. Столбы чёрного дыма заволокли небо, скрывая за собой едва пробивавшиеся из-за горизонта солнечные лучи, словно поворачивая время вспять и запрещая ночи заканчиваться. Рейнис сверху обводила взглядом врагов, в её фиолетовых глазах полыхало пламя ненависти. — Дракарис! — рявкнула она, заметив сквозь дым несколько десятков убегавших людей. Но её целью были не они. Она жаждала найти среди них Кристона Коля. Человека, беспощадно перебившего сотни невинных людей. Подобной жестокости Рейнис не могла простить. Отчасти поэтому она не стала противиться приказу Рейниры — она хотела лично поквитаться с Колем. И, наконец, она его увидела. Он стоял среди обломков, придерживая одного из своих солдат и смотрел прямо на нее. Рейнис не сразу его узнала, половина его лица была в синяках. Однако доспехи командующего отмели любые сомнения. С победным рыком она направила Мелейс прямо на него, она не станет сжигать его, слишком большая честь, она просто скормит его Мелейс. Кристон Коль не сделал попытки убежать, понимая, что это бесполезно. Вместо этого он опустил несчастного солдата на землю и сделал пару шагов вперёд, обнажая свой меч. Когда до земли оставалось каких-то пару десятков метров, а пасть Мелейс раскрылась, показывая самое нутро, из густого дыма с ревом вырвались два дракона. Рейнис резко обернулась, но не успела ничего предпринять. Золотистый дракон с нежно-розовой чешуей, бывший впереди, набросился на неё, вонзившись когтями в крыло Мелейс. Дракониха Рейнис заревев от боли, выпустила струю пламени в морду дракона, вынудив того разжать когти. Рейнис быстро приказала Мелейс отступить, и та в несколько мощных взмахов отлетела от противников на безопасное расстояние. Уже оттуда Рейнис пригляделась к нападавшим. Это были Эйгон верхом на Солнечном Огне, и Эймонд с Вхагар. — Что такое, тётушка? Не ожидала нас увидеть? — крикнул ей Эйгон, — Мы по тебе скучали! Он расслабленно ухмылялся ей в лицо, храбрость ему придавало присутствие Вхагар или что-то другое. Эймонд же смотрел холодно и без улыбки. Рейнис сильнее вцепилась в цепи. — Настолько сильно, что заставили меня сюда прилететь, как погляжу, — крикнула она в ответ. — Не слишком ли много усилий для тётушки, которую никогда на дух не переносили? Эйгон рассмеялся. — Ты раскусила наш план! Как жаль, что слишком поздно. Теперь было очевидно, что все это изначально было ловушкой, в которую они так глупо попались. Кристон Коль со своим войском своими действиями лишь выманивали зелёных, а Грачиный Приют послужил им приманкой. Рейнис быстро просчитала в голове варианты. Их было двое на одного, вступив в бой, она не имела и шанса на победу. А сбежать все равно не получится, мрачный взгляд Эймонда красноречие слов говорил о том, что в этот раз он не отпустит её. — Что же ты молчишь, а тётя? — донёсся до неё весёлый голос Эйгона, — Неужто думаешь как убежать, поджав хвост? Опустив голову, Рейнис негромко засмеялась. Щенок. Он и правда думал, что она — Рейнис Таргариен, дочь Эймона Таргариена, она, в чьих жилах течёт кровь не только Таргариенов, но и кровь Баратеонов, чьим девизом является «нам ярость», она, жена Корлиса Велариона, она — женщина, своей силой духа, бесстрашием и неистовостью много раз ставившая на колени мужчин — станет убегать от двух сопляков, у которых и молоко на губах не обсохло?! Сегодня она умрёт. Но она постарается забрать с собой хотя бы одного из этих драконов. Пусть это будет её последний привет Рейнире. А Эйгон с Эймондом ждали от неё действий, все ещё не предпринимая попыток напасть. Тут заговорил Эймонд. — Мы не желаем тебе смерти, тётя, как и твоему дракону. Сдавайся, и мы решим все мирно. Даём слово, мы не тронем вас. Ты совершила ошибку, приняв сторону той, кто повинна в смерти твоего сына. Но ошибки никогда не поздно исправлять. Переходи к нам, и мы обещаем, что даруем тебе отмщение, которого ты так страстно желала все эти годы. Эймонд говорил очень складно и, как прирождённый манипулятор, прекрасно знал, на какие точки нужно давить. Напомнить Рейнис о её утрате и подозрениях, преследовавших её все эти годы, а потом виртуозно внушить, что месть — это все, чего она жаждет. Единственной загвоздкой было то, что он не знал Рейнис. Эта женщина знала о чести и доблести больше, чем добрая половина её семьи. И потому его предложение только взбесило её, пробудив баратеоновскую часть её крови. — Твоё предложение унижает тебя самого, мальчик, — прокричала она, — Только трус будет предлагать предательство. Ты не дракон! Её слова попали точно в цель. Издалека она не увидела, как заиграли желваки на его лице. — Да будет так! Прошипев что-то своему брату, он приготовился атаковать. Рейнис на валирийском попрощалась с Мелейс и велела ей сражаться так, чтобы спустя века об этой битве слагали легенды. Два дракона одновременно полетели друг на друга. И начался танец. Вхагар была больше Мелейс, но ненамного. Два свирепых зверя, ярость которых подпитывалась ненавистью их всадников, нападали, пытаясь достать друг друга когтями и клыками, пуская пламя друг на друга. Мелейс была ловчее и изворотливее, но стоило ей попасть в лапы Вхагар, и она была бы мертва. В пылу битвы драконы взлетали все выше, периодически теряясь за кучерявыми облаками. Сверху доносился рев, напоминавший раскаты грома. Красные всполохи огня видны были с самого замка Грачиного Приюта, откуда лорд Стонсон и его люди с благоговейным трепетом взирали на пляску двух похожих друг на друга духом драконов. Иногда они опускались вниз, и тогда до Эйгона, также напряжённо следившего за происходящим, доносился смех Рейнис. Неизвестно, чем бы закончилась эта битва, если бы Эйгон, потеряв терпение и беспокоясь за брата, не решился в неё вступить. Напав на Рейнис сзади, он отвлек её на себя. Вхагар, тут же воспользовавшись ситуацией, вцепилась Мелейс в хвост. Эйгон попытался облететь Мелейс и напасть сбоку, но более опытная дракониха, резко крутанувшись, выпустила столб пламени прямо на спину Солнечного Огня, туда, где сидел Эйгон. — Неет! — вопль Эймонда был слышен с земли. А Рейнис мгновенно оценила ситуацию. Она была ранена, её дракон был ранен. Победить Вхагар она уже не сможет. Значит нужно убить другого дракона вместе с самопровозглашенным королём на нем. Не обращая внимание на Вхагар и не давая времени противникам, она отдала приказ Мелейс, и та одним укусом оторвала крыло Солнечному Огню. Дракон вместе с его всадником, который, как предполагала Рейнис, был уже не жилец, понеслись к земле. Все это произошло за каких-то три удара сердцебиения. Эймонд, проследив за упавшим на землю братом, медленно повернулся к Рейнис, и в глазах его она прочитала свой приговор. Всё закончилось быстро. Раненая Мелейс уже не могла так ловко уворачиваться от врага и через пару минут огромное туловище дракона с перебитыми крыльями и свёрнутой шеей безвольной кучей упало в воду. А рядом с ним — обугленное тело, бывшее когда-то Рейнис Таргариен. *** Это утро в Королевской Гавани выдалось поистине прекрасным. Последние три дня было пасмурно, отчего не привыкшие к подобному жители столицы погрузились в тихое уныние, предпочитая по возможности отсиживаться дома. Потому, когда после нескольких дней серости выглянуло солнце, Анна, не долго думая, приказала служанкам подготовить Хелейну в утренней прогулке. Пока служанки возились с Хелли, одна из них незаметно передала Анне записку. Это была та самая Эшара. Анна поджала губы и поспешила, скомкав клочок бумаги, спрятать его в складках платья. Пройдясь по саду, они остановились возле чардрева в богороще. Тут Анна опустилась под деревом, а служанки помогли Хелейне усесться рядом. Хелейна после своего последнего пророчества практически не заговаривала, однако Анна замечала, что подобные прогулки ей нравятся. Хелейна с удовольствием слушала голос Анны и время от времени слабое подобие улыбки озаряло её лицо. Однако она замкнулась в себе слишком глубоко, чтобы так легко прийти в себя. И все же Анна не теряла надежды. Подставив лицо тёплым лучам солнца, Анна наслаждалась, возможно, последними тёплыми днями. Щебет птиц убаюкивал, погружая в приятную дрему. Мужской голос вырвал её из полудремы, и Анна нехотя открыла глаза. Перед ней стоял Ларис Стронг собственной персоной. Этот человек входил в число тех, общение с которыми Анна предпочитала сводить к минимуму. По непонятной причине он вызывал у неё неприязнь и странное ощущение, словно в её голове копаются. Анна часто замечала, как во время официальных встреч он стоял в углу, никем не замечаемый, и наблюдал. Он много улыбался, но улыбка всегда обходила стороной его глаза. Вот и сейчас он подобострастно улыбнулся, глядя на неё сверху вниз. — Ваше Высочество, надеюсь, я не помешал вашему уединению? — Нет, Лорд Стронг, я всего лишь отдыхала, — язвительно отозвалась Анна. Однако Ларис, похоже не заметив сарказма в её голосе, понимающе закивал. — Сегодня прекрасный день. Я и сам, каюсь, люблю в такие дни сбегать из дворца и от своих обязанностей. Порой Красный Замок действует удушающе даже на меня. Что уж говорить о вас… Анна приподняла брови. — Надеюсь, вы не хотите таким завуалированным образом сказать, что я не подхожу этому месту? Сидевшая рядом с ней Хелейна, не обращая на них никакого внимания, играла с маленьким жуком в своих ладонях, а служанки стояли на приличествующем расстоянии от хозяев. — О, ну что вы, я совсем не это хотел сказать, Ваше Высочество. Я лишь вспомнил нашу первую встречу. Помню, посмотрев на вас, я подумал, что такая нежная особа, как вы, не смогла бы выжить в этом замке. Вы были подобны цветку, привыкшему расти в открытом поле. Мне думалось, что в стенах этого дворца вы зачахнете. Он замолчал, слегка склонив голову набок, разглядывая ее, словно она и правда была редким экземпляром. — Красный Замок — жестокое место, оно не терпит слабости, и оно беспощадно к нежным душам. Но вы оказались сильнее, чем казались. Намного выносливее. Незаметно для других вы пустили корни, и ваши стебли, став прочнее, поползли вверх по этим стенам, вырывая себе место под солнцем. Ларис играл игру, правила которой Анна не знала. Как и не знала название самой игры. Но дворцовая жизнь научила её одному: подыгрывай и наблюдай. А ещё он, по всей видимости, только что сравнил её с сорняком. — То же самое можно сказать и о вас, Лорд Стронг. Вы намного сильнее, чем выглядите. При этих словах её взгляд ненароком скользнул по его трости. Прозрачный намёк не остался незамеченным. Ларис усмехнулся. — Так и есть, — согласился он. — Знаете, какое главное правило Красного Замка? Кажись слабее, чем ты есть, и будь сильнее, чем кажешься. Весь этот диалог напоминал прелюдию к главному акту пьесы. Анна, нацепив на лицо самую доброжелательную улыбку, стойко выдержала пронизывающий взгляд Лариса, от которого у неё каждый раз пробегали по затылку мурашки. Ларис, казалось, хотел что-то добавить, но тут они услышали крик служанки, бежавшей к ним из замка. — Ваше Высочество! Ваше Высочество! — запыхавшаяся служанка взволнованно голосила. — Успокойся, что случилось, — властно спросила Анна. Девушка, остановившись перед ними, схватилась за левый бок и некоторое время пыталась справиться с дыханием. — Ваше… Высочество, принц Эймонд и Его Величество вернулись. Они… — Они вернулись? — воскликнула Анна, вскакивая на ноги. — Когда? Где они? Служанка посмотрела на неё странным взглядом. — Они в покоях короля. Он… он очень тяжело ранен. Мейстеры сказали, что он может не выжить. Повисла тишина. Отчего-то никому не приходило в голову, что Эйгон может погибнуть. Быть может, потому что никто на деле не ожидал от него подвигов, сопровождавшихся риском для жизни. — Эймонд? — Он цел, Ваше Высочество. Анна облегчённо выдохнула, велев служанкам увести Хелейну в её покои, она повернулась к Стронгу. — Милорд, мне показалось, что вы хотели обсудить со мной нечто важное, но сейчас я нужна своей семье. Не сочтите за грубость, но мы продолжим наш разговор позже. Ларис с лёгким запозданием поклонился уже ей в спину. Он больше не был уверен, что желает говорить с ней. Неожиданная новость заметно смешала ему карты. Ведь если король умрёт, это все поменяет. Анна почти бегом дошла до покоев короля. Зайдя внутрь, она первым делом бросилась к Эймонду, стоявшему у двери, который крепко её обнял в ответ. Он выглядел так, как будто примчался сюда прямо с поля битвы, что вполне могло оказаться правдой. Одежда запачкана и местами порвана, волосы слегка опалены, а на лице копоть и следы дыма. На её безмолвный вопрос он неопределённо пожал плечами. — Объясните, наконец, как это произошло? Он не должен был вступать в битву! — крик Отто разорвал тишину комнаты. Только тут Анна заметила, что все столпились перед кроватью Эйгона, обнаженного по пояс. Он был в ужасном состоянии. Всю левую сторону его тела покрывали сильнейшие ожоги. Мейстеры обманывали его тело дурно пахнущей мазью, пока сам король лежал в полубессознательном состоянии и изредка стонал. Его правая нога была зафиксирована специальной палкой. А когда мейстеры прикоснулись к его левой руке, он так отчаянно завопил, что они в растерянности опустили её обратно. Алисента, державшая сына за здоровую руку, отвернулась, не в силах смотреть на его искаженное страданиями лицо. По щекам у неё текли слезы. Помимо них в комнате были ещё Дейрон и лорд Тайленд. Десница смотрел на короля со смесью сострадания и отвращения. — Он не должен был, — подтвердил Эймонд, с трудом оторвав взгляд от брата. — Мы договорились, что он будет ждать внизу. Но потом он внезапно вступил в бой, напав на Рейнис сзади. Мелейс развернулась и… Эйгон просто не успел увернуться. Там не было достаточно опытных мейстеров, поэтому я привёз его сюда. Отто сжимал и разжимал кулаки, глядя на Эйгона. Его лицо казалось постаревшим на несколько лет. — Рейнис? — коротко спросил он. — Мертва. Пока они обсуждали это, мейстер Орвиль, напоил Эйгона маковым молоком и, повернувшись к ним, заговорил, обращаясь преимущественно к Алисенте. — Моя Королева, мне жаль это говорить, но раны короля слишком тяжёлые. Помимо ожогов, покрывших половину его тела, у него переломано бедро и ребра. А в его левую руку, насколько я могу судить, вплавилась часть доспехов, расплавленная от огня. Вытащить её оттуда, сохранив ему руку, увы, невозможно. Велика вероятность того, что он не переживёт эту ночь — Алисента сдавленно зарыдала, прижав ладони ко рту, — Но даже если он выживет, Его Величество больше никогда не будет здоров, как прежде. Повисло гнетущее молчание, насквозь пропитанное отчаянием. Алисента плакала, спрятав лицо в руках, Отто обнимал дочь за плечи, а Эймонд с Дейроном пытались представить себе реальность, в которой их брат может быть мёртв. *** В ту ночь в Красном Замке никто не спал. Вся королевская семья собралась в комнатах Эйгона, ожидая то ли рассвета, то ли бога смерти, как будто одним своим присутствием они могли прогнать его прочь. Эйгон всю ночь пролежал без сознания, пока действие макового молока не сходило на нет. Тогда он просыпался и начинал стонать и молить о смерти. А Алисента давала ему ещё молока. Вопреки опасениям мейстеров и благодаря их неоценимой заслуге Эйгон не умер в первую ночь, как и во все последующие. Молодое тело упорно цеплялось за жизнь, хоть его обладатель и умолял убить его и избавить от невыносимых мук. Всю неделю Алисента не отходила от постели сына, молясь всем известным ей богам, так как не молилась никогда в жизни. Эймонд и Дейрон, а пару раз Анна время от времени подменяли её, чтобы королева могла выкроить себе несколько часов сна. Однако несмотря на все их уговоры, Алисента уже через пару часов возвращалась к своему посту, отказываясь покидать сына. Мейстер Орвиль тоже почти безвылазно находился подле короля, и если бы не он, тот бы уже давно отправился к праотцам. Орвиль объяснил, по-старчески скрипя, что сейчас Эйгон больше всего нуждается в воде и обезболивающем. Потому каждые пару часов, когда Эйгон приходил в сознание, ему давали выпить полкувшина воды, и только после давали макового молока. Пять раз в день его ожоги обмазывали самыми разными мазями и травами. На второй день у него началась лихорадка. Травы, которыми его поили, холодные тряпки, в которые укутывали и даже лёд — ничто не помогало. Молодой дракон сгорал изнутри. На пятый день Мейстер попробовал дать королю некие травы, привезенные из Пентоса, которые, как он признавался, вызывали у него подозрения по поводу их состава. Однако они, к великому облегчению всех, помогли. Лихорадка отступила. И все же Эйгон по-прежнему был на краю могилы. Жуткие боли мучали его настолько сильно, что приходя в себя, он со слезами молил мать убить его. Алисента, в чьих волосах до этого не было ни одного седого волоса, а на лице почти ни одной заметной морщинки, за последнюю неделю постарела лет на десять. Состояние короля держалось в строжайшем секрете, дабы враги не решили воспользоваться их слабостью. После их победы Грачиный Приют в тот же день открыл ворота, едва огромная тень Вхагар, разгоряченной после боя, легла на замок. Следом за Грачиным Приютом остальные прибрежные мелкие и не очень лорды и рыцари также сложили оружие. Кристон Коль, чья армия понесла тяжёлые потери, остался там, чтобы закрепить власть короля. Следующий шаг зелёных был не за горами. Особенно напрягало молчание со стороны Деймона. Потому лишив гидру одной головы, необходимо было добить её, прежде чем вырастут ещё две. Эймонд, Отто, Дейрон и Тайленд продолжали устраивать собрания по два раза в день. Вороны с новостями прилетали по несколько раз ко дню, так что к вечеру ситуация могла в корне отличаться от того, что было утром. Так на шестой день они узнали, что железнорождённый флот отплыл по направлению к Королевской Гавани. Рейнира, вне сомнения, решила нанести решающий удар, напав на них с моря. Всё эти дела отнимали так много его времени, что Эймонд практически не видел Анну. Приходя в спальню, он заваливался спать в попытке урвать несколько часов сна, чтобы утром с первыми лучами солнца встать. Когда в тот вечер он покидал зал Малого Совета, думая о том, откуда достать пару тысяч солдат, которых запросил Коль, его непредвиденно окликнул Ларис Стронг. Недовольно оглянувшись, он дождался пока тот доковылял до него в полумраке коридора. Поравнявшись с принцем Ларис вежливо попросил уделить ему несколько минут своего времени. Было уже за полночь, и Эймонд в последний момент сдержал рвавшиеся наружу резкие слова. В конечном итоге, Ларис редко требовал внимания лично к себе. По крайней мере от него. Чуть раздражённо кивнув, Эймонд последовал за пауком. Минут через пятнадцать (Ларис ходил отвратительно медленно) они достигли его покоев. Пройдя в кабинет, Эймонд, не дожидаясь приглашения, уселся в плетеное кресло, а Ларис последовал за ним. Эймонду ещё не доводилось бывать в кабинете паука, потому он с лёгким любопытством осмотрелся. Все в этой комнате разительно отличались от его представления о Ларисе Стронге. Здесь было множество необычных предметов, вроде небольшой статуи женщины, нагнувшейся вперёд, приподнявшей в изящном жесте складку платья и вытянувшей одну ногу, оголяя щиколотку. Все бы ничего, только у статуи не было головы. Были фигуры, по форме напоминавшие довольно уродливые вазы, на книжной полке вертикально стояла красная маска, изображавшая искривленное в крике ужаса человеческое лицо. И множество другой подобной атрибутики. А на стенах висели картины, которые издалека Эймонд не мог разглядеть, но все они были написаны тёмными красками, навевающими хандру. Переведя взгляд на Лариса, сидевшего напротив, он убедился, что тот уже некоторое время наблюдает за ним с приторной улыбочкой. — Понравились картины, мой принц? — Боюсь, я не ценитель прекрасного. Хотя сомневаюсь, что ваши картины можно отнести к разряду прекрасного. Ларис, казалось, нисколько не обиделся. — О, понимаю. Эти картины удивляют многих, кто приходит сюда. Но мне доставляет удовольствие взирать на них. Они напоминают мне о хрупкости и изменчивости бытия, о том, что мы все всего лишь спицы в колесе жизни. И что это колесо будет вращаться, даже если наша спица из него выпадет, потому что на смену ей тут же придёт другая. И так до бесконечности. Иными словами, они напоминают мне, что, как это ни прискорбно, мы все заменимы и тленны, настолько же, насколько горды. Всё это было сказано с таким мечтательным видом, что Эймонд всерьёз заподозрил Лариса в употреблении каких-то трав. Однако глубокий смысл его слов дошёл до него, заставив задуматься. И правда, кто они в этом необъятном мире. Великая Валирия, над небом которой летали сотни драконов, исчезла в считанные часы, а мир продолжил существовать, как будто её и не было. А сколько Таргариенов повидали эти стены… буйных, своенравных, безумных и великих — все они мнили себя центром вселенной. Но после они умирали, а вселенная продолжала вращаться, ни на миг не сбившись со своего курса. — Лорд Ларис, сейчас довольно поздно для философии, не находите? — устало произнёс он. — О, вы снова правы, мой принц. Я немного отвлёкся. На самом деле я пригласил вас по довольно щепетильному вопросу. — заискивающая улыбка исчезла с его лица, и оно приобрело непривычную серьёзность, — Вы знаете, что все последние годы я верно служил вашему дому. Особенно вашей матери. У неё множество врагов, а у меня много ушей. Бесчисленное количество раз эти уши доносили мне, а я ей информацию, которая могла уничтожить или спасти дом дракона. — Знаю, ваши услуги перед нашим домом неоспоримы и бесценны, — кивнул Эймонд, в его голосе даже самый придирчивый критик не почувствовал бы и намёка на издевку. И тем не менее она там присутствовала. Ларис благодарно приподнял губы и продолжил. — Однако недавно мне поступила информация, которая выбила меня из колеи. Вот уже несколько дней я в растерянности. Я знаю, в чем мой долг, я должен сообщить об этом вашей матушке, но не могу решиться. Эймонд уловил, что они плавно подошли к главной теме. — Продолжайте, лорд Ларис, вы можете рассказать об этом мне. Ларис повертел в руках свою неизменную трость, собираясь с духом. — Мой принц, вот уже много недель я подозревал, что среди нас скрывается враг. Враг опасный и хитрый, сумевший проникнуть нам в самое сердце, чтобы уничтожить нас изнутри. Потому я усилил сеть своих шпионов как внутри, так и снаружи замка. Несколько недель назад мне сообщили, что сир Сэмвел Бриклэйер дважды посетил Королевскую Гавань, однако ни в один из этих разов он не навестил свою племянницу. Меня это заинтересовало, ведь всем известно, что сир Сэмвел отличается нелюдимостью и редко покидает пределы своего поместья. Я велел следить за ним. Слушая его, Эймонд незаметно напрягся. Ларис говорил вещи, о которых не шутят. — Мой принц, — проговорил Ларис, с самым серьёзным видом глядя на него, — Сир Бриклэйер тайно встречался с Ройсом Касвеллом в своём поместье. Эймонд втянул воздух через нос, крылья его носа раздулись. Отец Ройса Касвелла был ярым приверженцев и тайным осведомителем Рейниры, разоблаченным усилиями того же Лариса. А после его смерти, а может и до этого, его сын продолжил дело отца. Только уже более открыто, встав под знамёна Деймона. Если дядя Анны встречался с Ройсом, это могло означать только одно. — Ты уверен? — спросил он, невольно переходя на ты. — Более чем, мой принц. — потом помедлив, он осторожно продолжил, — Но есть кое-что другое, более важное. — Говори! — Я продолжил слежку за Бриклэйером, чтобы поймать и его возможных сообщников. — Ларис говорил очень медленно и с опаской, тщательно подбирая слова, — Он подослал во дворец служанку с тайной запиской к леди Анне. Что было в этой записке, мне неизвестно, однако… — Ты слышишь, что говоришь? Эймонд подался вперёд, вцепившись в ручки кресла. Видят Семеро, Ларис играл с огнём. — Мой принц, служанка, доставившая письмо, не знала его содержимого, однако я хорошо припугнул её, чтобы в следующий раз она прежде всего принесла записку мне. — Ларис сделал паузу, — в тот день, когда вы с Его Величеством вернулись с битвы, она принесла мне очередную записку. Я переписал её на всякий случай и оригинал велел передать адресату. Вот копия той записки. Ларис протянул ему сложенный пополам лист бумаги. Эймонд, гневно глядя на него, без колебаний вырвал листок. Он не сомневался, что все это бред сивой кобылы. Вполне возможно, Ларис накурился какой-то хрени и придумал себе всю эту безумную историю. Развернув листок он прочёл содержимое, написанное кривым почерком Лариса: «Нужно поговорить. Это важно. Буду ждать тебя на прежнем месте. Даю тебе десять дней, и если ты не придёшь, я лично явлюсь во дворец». Эймонд перевернул листок, чтобы проверить обратную сторону, и рассмеялся, хотя смеяться ему хотелось меньше всего. — И? Ты хочешь мне сказать, что моя жена и её дядя тайные сторонники Рейниры? Ты полагаешь, что вот эта вот бумажка, — он помахал клочком перед лицом Лариса, — Исписанная тобой, является доказательством? Скажи мне, лорд Ларис, ты тронулся умом или решил пошутить? Лучше будет первое, тогда я, пожалуй, не буду сильно жесток. Ларис не был идиотом и не страдал недостатком инстинкта самосохранения. Решившись сделать ставку на Одноглазого Принца, он предвидел подобную реакцию. И подготовился. — Мой принц, если желаете, я предоставлю вам более веские доказательства. Эймонд сжал зубы, испепеляя его своим единственным взглядом. Создавалось впечатление, что он сдерживался изо всех сил, чтобы не убить собеседника на месте. — Хорошо, я жду. — сквозь зубы произнёс низким голосом. Ларис облегчённо выдохнул. Потянувшись к столу, он позвонил в колокольчик. Тут же открылась незаметная маленькая дверь, и из-за неё вышла служанка, настороженно глядя на мужчин. В её глазах читался искренний страх, когда она смотрела на Лариса, но стоило ей посмотреть на Эймонда, и страх сменился ужасом. — Выходи, дорогая, не бойся, — проворковал Ларис, — Принц Эймонд хочет, чтобы ты рассказала ему все, что поведала мне. Говори же. Эймонд с отвращением смотрел, как служанка, запинаясь, начала рассказывать, как Сэмвел Бриклэйер завербовал её, как он платил ей за то, чтобы она доставляла ему всю информацию о происходящих в замке, и как он дважды велел ей передать записки принцессе Анне. Эймонд слушал молча. Ни один мускул не дрогнул на его лице. Однако он был бледен, очень бледен. Когда она договорила, он поднялся с кресла и отошёл к окну, глядя в темноту ночи. Эймонд довольно долго молчал, размышляя, и Ларис, как и девушка не решались привлекать его внимание лишним словом. Сложно было сказать, что творилось сейчас в его мозгу. — Ты покажешь мне дом, где остановился Бриклэйер, — тихо произнёс он, наконец, не оборачиваясь. Девушка тут же закивала, готовая сделать все, что скажет этот человек. Ларис жестом велел ей скрыться. Когда дверца каморки закрылась за ней, Эймонд медленно подошёл к Ларису и, нагнувшись, прошептал ему в самое ухо: — Если это все окажется какой-то дурной шуткой, или если ты ошибся… тебе лучше начать рыть себе могилу заранее.