Все в сборе
27 января 2023 г. в 07:08
Когда Ева, сияя глазами, улыбкой и, казалось, всем своим существом, вручив улыбающейся Маше и взъерошенной Юле вино и мудрёный сырный рулет (она не могла прийти с пустыми руками, а на большее времени у неё не было), скинула свою курточку, Леонов понял, что есть такие производители одежды, которые совсем не думают о несчастных мужчинах, вынужденных смотреть на их творения. То есть, наверное, они думали, что оказывают им услугу, создавая вот это вот всё — красивое, короткое, в нужных местах облегающее, в других нужных местах пышное, но на деле услуга оказывалась медвежьей. Ильина и в обычной жизни была очень привлекательна, и Алексея с этим фактом мирило только наличие джинсов, кроссовок и волос, собранных в хвост. Если не слишком пялиться, то можно было даже работать в одном кабинете. Сейчас же, когда помимо глаз, скул и волос, с которыми капитан худо-бедно уже научился бороться, из-под куртки появились еще ноги (длиннющие), талия (как у Гурченко в лучшие годы — Леонов любил старое кино) и — о Боже! — декольте, игнорировать улучшенную версию Евы Алексей был не в силах.
Он немедленно понял, что с этого момента все изменится, потому что таким запасом сопротивления женщинам, которые ему нравились, он не обладал. Глядя на гладкую волну Евиных волос, Леонов стал лихорадочно вспоминать все причины, по которым он не позволял себе… ничего. Вспоминалось плохо. А когда Ева достала из пакета туфли на каблуках, полностью проигнорировав тапочки, Лёша понял, что вспоминай, не вспоминай — разницы уже нет никакой. Батарея надуманных препонов дружно отсалютовала ему и, злорадно галдя, с шумом покинула его голову, уступив место совершенно другим мыслям. Всё-таки женщина в потрясающем платье и в туфлях на каблуках — это не то же самое, что женщина в потрясающем платье и домашних тапочках. Ева, улыбнувшись Леонову, пошла в гостиную. Он, тяжко вздохнув, пошел за ней. Вечер обещал быть интересным.
В гостиной они увидели Ребушинского и Юлю с миской очищенной фасоли и букетиком поникших гербер. Хозяйка дома, страшно покраснев, извинилась и ретировалась на кухню, сказав, что через десять минут все будет готово. Цветы она несла бережно и почти благоговейно, чего не скажешь о несчастной фасоли.
— Я достала бабушкин сервиз, скатерть и льняные салфетки, — сказала сестра Трегубова, залетая на кухню и протягивая Маше фасоль, которую та незамедлительно бросила в уже закипевшую воду. — Я начну накрывать на стол.
— Бокалы? — спросила Мария.
— Вон в том буфете, — показала Юля и вышла в коридор. Маша открыла стеклянные дверцы, полюбовалась изящной посудой, вытащила тонкостенное стекло и пошла за ней.
Яков Платонович, материализовавшись рядом с женой, хотел уже кое-что ей сказать, но замер, оглядывая последствия кулинарных баталий.
— Боже мой, что тут творится? — пораженно спросил он.
— Приготовление ужина! — оповестила Анна Викторовна, стараясь не слишком веселиться, глядя на лицо Штольмана.
— Да?! — уточнил он, качая головой. — А я думал, что тут разгар второй русско-турецкой.
— Нет-нет, это всего лишь скромный ужин на пять персон, — заметила Аня. — Помнишь, Лидочка решила угостить Ваню?
Яков с ужасом посмотрел на жену. Даже сто лет спустя он этот день прекрасно помнил.
— Ей было десять! — сказал он. — Все присутствующие здесь гораздо старше.
— Не ворчи, — взяла Штольмана под руку Анна. — Лучше скажи, что там Витя?
— Всё у него хорошо, — ответил Яков, отвлекаясь от разгромленной кухни. — Он просто взрослеет.
Пока Маша и Юля накрывали на стол, Ребушинский, Ева и Леонов пытались наладить контакт, а Анна и Штольман беседовали, Трегубов подъехал к дому, с удивлением увидев, что окна всего первого этажа светятся.
— Что у нас тут такое? — сам себя спросил Юра, и щенок, который теперь ехал на переднем сиденье, завертел лобастой башкой, пытаясь понять, что от него хочет его благодетель.
— Это я не тебе, — сказал Трегубов и погладил собаку, которая тут же принялась вилять всем телом от радости.
Майор поднял песика и вышел из машины. Тихий семейный ужин, о котором он думал, им явно не грозил.