Детективное агентство "Анна и её духи". Новое поколение. История пятая.

До Маши было не добраться. Платье было гладким, плотным и не дающим никакого простора для действий. От этого внутри поднималась волна раздражения, протеста и колючего, дергающего за нервные окончания возбуждения. Чёртов парадный вид не давал Юре возможности даже поцеловать её, как следует, потому что макияж и прическа были соответствующие. Изнутри глухо кольнула секундная ревность — зачем она так нарядилась, когда Леонов и Ребушинский в доме? — а потом пропала, потому что на самом деле Трегубов прекрасно понимал, что его собственнические чувства не имеют под собой никакой реальной основы. Маша была настроена только на него. Какой бы узкий эмоциональный диапазон он ни имел, это он осознавал и в глубине души почти блаженствовал от этого осознания. Юра поцеловал её плечо, прямо у плетеной бретельки и услышал, как она глубоко вздохнула у его макушки. Её пальцы скользнули в его волосы, ногти царапнули кожу у корней, и новый виток искрящихся электрических разрядов разбежался от солнечного сплетения. Ну зачем она надела это платье? Не придумав ничего лучше, Трегубов наклонился и поцеловал Машу прямо в весьма скромный по современным меркам вырез. В голове немедленно зашумело: морской бриз дурманил мозг и подвигал его на всякие глупости вроде наплевательского отношения к гостеприимству и побегу от гостей и сестры внизу. Нет, это было бы неблагоразумно! А вот платье она могла бы выбрать другое! Маше повезло несравненно больше, ведь на Юре не было ничего, кроме джинсов, но она благоразумно не опускала руки, понимая, что иначе все будет совсем уж невыносимо. Через дверь даже до второго этажа донеслись смех и задорное щенячье тявканье. Майор поднял голову, и Маша затаила дыхание. Вы когда-нибудь смотрели в бесконечно темную, тянущую внутрь, наполненную неведомыми тайнами бездну? Она это делала прямо сейчас. Что за глаза? Чистый антрацит с фиолетовым даже отливом. Взгляд отвести нельзя. Только смотреть. — Надо идти, — полувопросительно, полуобреченно произнес Трегубов, рук, тем не менее, не убирая. Маша кивнула. Говорить она не могла: сердце, казалось, колотится прямо в горле. — Скажи мне, что Юля задумала лёгкий фуршет с закусками максимум на час. — Нет, — нашла в себе силы ответить Мария. — У нас аперитивы с канапе и сырным рулетом, салат из фасоли, говядина по французскому рецепту под дижестив и пирог с меренгами. Трегубов немного отвлекся наконец, осознав, что за день ничего не ел и страшно голоден, а потом покачал головой. — Наверно, в первый раз за все это время я сожалею, что ты так готовишь, — произнес он, отступая на шаг, понимая, что это всё равно неизбежно. В Юлины кулинарные способности он не слишком верил, потому как уже пару раз она их с Машей угощала. — Могла бы придумать что-нибудь не такое весомое. Маша улыбнулась, глядя, как Юра вытаскивает из шкафа новую футболку и придирчиво изучает её на предмет мятости. Он шутит, а, значит, притушил пламя до углей. Она и сама почти научилась делать это, но ей было далеко до его самоконтроля. — Я же не знала, что ты придешь на ужин, — заметила она, отступая от двери и поправляя бретельки. — Ты ведь сказал, что уедешь на пару дней. Трегубов внимательно взглянул на неё, натягивая одежду, решив, что всё в рамках приличия. По слегка изменившемуся тону он понял, что она переживает, несмотря на то, что он пытался убедить её, что Лариса не стоит её душевных терзаний. — Я передумал, — ответил он, пытаясь найти расчёску. — Я узнал сегодня достаточно, на ночь глядя в Москву ехать не нужно. Уеду завтра утром. А к вечеру вернусь обязательно! — добавил он, видя, что Машино лицо, просветлев после начала его речи, снова стало расстроенным. Маша покивала, старательно заставляя себя не думать о том, что он снова будет весь день один на один с Ларисой. Это ведь глупо, наверное. Как, интересно, Анна Викторовна переносила присутствие Нежинской рядом с Яковом Платоновичем? Если так же, то за полтора года можно было дойти до активных боевых действий. Или до ручки. Это уж зависит от характера. Нет, наверное в случае с её прапрабабушкой всё-таки до прямой конфронтации — спокойным её нрав не назовешь. — Пойдём? — спросил Юра, приведя себя в порядок. Маша кивнула и взяла его за руку. Можно было спускаться и садиться ужинать.