Черепа и розы

Сладко издав стон, Лютик потянулся к Геральту за новым поцелуем. Мужчина с охотой прижался губами к своему возлюбленному и перехватил его для удобства. Лютик успел только охнуть, как почувствовал новый толчок. Он закинул руки на шею Геральта. Дай Мелитэле здоровья стеллажу, что испытывал сейчас непосильные пытки. Он, правда, не виноват, что два идиота решили заняться сексом, опираясь на него. Но им было на него, кажется, плевать. По ощущениям, стеллаж про себя молился всем известным богам. – Йеннифэр... Точно не придёт? – тяжело дыша, спросил Геральт. От такого тона по телу Лютика пробежал табун мурашек. – Она сейчас с Трисс... В кафе... Не думаю... А-ах... Что она захочет прервать обед... Лютик чуть ли не задыхался. Прижимался к Геральту всё больше и думал о том, как же тот с лёгкостью держит его на весу, лишь прижимая к стеллажу с архивными делами. Было неудобно, но почему-то вся сложившаяся ситуация приносила настоящее удовольствие. Лютик откинул голову от особо ощутимого толчка, чуть ударяясь затылком. Геральт поспешил зацеловать шею Юлиана и непременно оставить отметины. Лютик стонал и запускал пальцы в волосы мужчины, предварительно сняв резинку. Геральт практически вылизывал шею Лютика, ускоряя движения. С губ парня срывались страстные стоны, которые кружили Геральту голову. – Я так тебя люблю, – полушёпотом произнёс он, проведя носом к виску Лютика. Юлиан взглянул в глаза мужчины и захлопал ресницами так нежно, как будто он никогда не слышал таких слов. Мягко улыбнулся. – Я тоже люблю тебя... Геральт... – глубоко дышал Лютик, обнимая его. Ему было так тепло от этих слов, что после всего произошедшего с ним хотелось жить. Жить рядом с этим мужчиной. Вдыхать его ставший родным запах. Ощутимо чувствовать каждое невесомое прикосновение. Утопать в янтарных глазах. И целовать, целовать, целовать... Со стоном, сорвавшимся с алых губ, Лютик излился на себя и Геральта. Беллегард продолжал исцеловывать парня, ускоряя движения и готовясь к разрядке. Через пару-тройку толчков он наконец тоже кончил. Прижавшись своим лбом ко лбу Лютика, он прикрыл глаза и глубоко задышал. Когда Геральт пришёл в себя, отпустил Лютика и прижался спиной к стеллажу. Тот опасно покачнулся, но обоим было – опять же – плевать. – Надеюсь, тебе понравилась моя авантюра? – наконец произнёс Лютик, отдышавшись. – Во-первых, мы ещё даже не оделись. А во-вторых, нас могут застукать в любой момент, – Геральт отстранился от стеллажа и подошёл к заранее забранным со стола Йеннифэр влажным салфеткам. Лютик позаботился. – Ой, ну какой ты зануда, – фыркнул Юлиан. – Мог бы просто сказать, какой я великолепный генератор идей. – Думаю, Йеннифэр не оценит этого. – Мы ей не скажем, – Лютик подошёл к Геральту, забирая салфетки. – Не скажем же?.. Геральт хмыкнул и стал убирать с себя следы, что уж греха таить, прекрасно проведённого времени. Лютик лишь закатил глаза и сделал то же самое, что и Геральт. Оделись они практически в полном молчании (исключая редкие реплики Лютика по поводу и без). Геральт забеспокоился, не обиделся ли Лютик. Он мягко взял его за ладонь и прижал к себе. Лютик удивлённо замахал ресницами. – Мне так хорошо с тобой, – полушёпотом произнёс Геральт, гладя Юлиана по волосам. – Это безумно мило, Геральт, – поднял голову Лютик. – Но неужели тебе хорошо со мной только трахаться? Лютик улыбнулся и чуть посмеялся. – Я не об этом, ты знаешь, – Геральт лишь крепче прижал к себе Лютика. Лютик, понимая, что его глупые шутки вряд ли спасают ситуацию, от которой у него мурашки по коже, мягко коснулся губами губ Геральта. Мужчина улыбнулся в поцелуй и провёл пальцами по шее Лютика. – Очень хочется верить, что моя горячо любимая Йеннифэр не узнает, что мы здесь были, – Лютик оглянулся и подошёл к стеллажу. Поправил парочку дел, сдвинутых в порыве страсти, и улыбнулся. – Что ж, остаётся только надеяться на то, что я мастерски умею скрывать следы преступления. – Сказал полицейский, – закатил глаза Геральт, хватая Лютика за руку. – Пойдём уже. Время уходит. Они подошли к двери, и Геральт достал ключ из кармана, открывая её. Лютик словно шпион или – действительно, чёрт возьми – преступник выглянул из-за двери, осмотрелся и аккуратным шагом вышел в коридор. Геральт со вздохом снова закрыл дверь на ключ. Лютик оглянулся по сторонам и взял Геральта за руку, принуждая бежать как в боевиках. Мужчина с улыбкой на губах посмотрел на парня. Из-за угла раздался звук каблуков, а через пару секунд оттуда вышла Йеннифэр. Мужчины не успели сделать ровным счётом ничего. – О, кого я вижу! – усмехнулась Йеннифэр, подходя к ним. – Что вы здесь делаете? – Проходили мимо, – чуть волнуясь, сообщил Лютик. Геральт не волновался. Он успел спрятать ключ обратно в карман и отойти от двери на безопасное расстояние, чтобы Йеннифэр не заподозрила ничего странного. – Что ж, если так, то возвращайтесь к своим делам, – Йен стала открывать дверь своим ключом. Лютик, взглянув на Геральта, потащил его за собой. Стоило бежать. Йен в гневе ужасна. Лишь в кабинете Лютик наконец выдохнул. – Ты так испугался, – хмыкнул Геральт, усаживаясь в кресло. – Если она узнает о том, что мы были в её кабинете и чем там занимались... Она убьёт нас, Геральт. – У неё есть арбалет? Меч? Пистолет? Или, может, магия? – Без сарказма, попрошу. Я её знаю лучше тебя. – Так и зачем мы пошли в её кабинет? – Адреналин, милый мой! – вскинул руками Лютик. – Только не говори, что тебе не понравилось. Это было... Эпично. – Охотно поддерживаю тебя в этом, – хмыкнул Геральт, включая компьютер. Предстояла немалая работа с документацией. – Ты говоришь это без особого энтузиазма. Но тебе повезло, что я прекрасно читаю по глазам. Я видел, как сильно ты меня хотел и насколько, дьявол тебя побери, ты оценил всё происходящее, – Лютик закусил губу, садясь в кресло за своим столом, а после вздохнул. – Теперь весь день только и буду думать о том, как горели твои глаза во время сегодняшнего секса. Это чертовски возбуждающе. – Сочту это за комплимент. Геральт, приподняв уголки губ, взглянул на своего парня. Лютик улыбнулся в ответ. Эта улыбка грела априори холодное сердце ведьмака и заставляло его таять. Геральт никогда не влюблялся так сильно. Что ж, он давно понял, что попал. Они занялись работой. Лютик напевал что-то себе под нос, щёлкая по клавиатуре, и иногда рассказывал какие-то вещи Геральту. Например, то, что он спустя долгое время написал песню. Беллегарду льстило то, что она написана уже после того, как они начали встречаться. Поэтому, наверняка, она о нём. Попросил, чтобы Лютик сыграл и спел эту песню для него. Юлиан, посылая воздушный поцелуй, согласился. Время шло. Внезапно, когда молчание неожиданно затянулось, а Лютик погрузился в рутинную работу, Геральт вспомнил о том, о чём вспоминать бы не хотел. – Лютик? – осторожно позвал он. – Да? – поднял голову Лютик, встречаясь взглядом с золотыми глазами. – Когда похороны Анны-Генриетты? – спросил Геральт, чуть помолчав. Лютик опустил взгляд в пол и закусил щёку изнутри. После пары-тройки вдохов-выдохов тряхнул головой и уставил взгляд в монитор. – Завтра, – как можно более равнодушно ответил Лютик. – Если хочешь, могу пойти с тобой. – Я не пойду. Геральт нахмурился. Ему не нравилась такая позиция Лютика. Его серьёзный взгляд, в котором была заметна боль, не давал Геральту покоя. Он поднялся и подошёл к столу Лютика. Опёрся о стол и наклонился к парню. Тот опустил взгляд, не желая, чтобы его глаза выдали лишнего. – Почему? В данной ситуации должна быть только достойная причина. Лютик стушевался и нервно покрутил кольцо на пальце. Он боялся рассказывать всё Геральту, хотя и доверял ему. – Мне до сих пор некомфортно от этого всего, и... Вновь увидеть Анариетту мёртвой – для меня пытка. – Я буду рядом, – Геральт накрыл ладонь Лютика своей, и парень наконец взглянул на него. – Надо попрощаться с ней и отпустить. Ты не виноват, что так произошло. На этих словах Лютик хмыкнул и кивнул. Словно сомневался в этом. Геральт нахмурился и обошёл стол. Он присел на корточки и посмотрел в голубые глаза. – Анариетта на том свете наверняка улыбнётся, когда узнает, что ты был на её похоронах. Ей это важно, Лютик, вы были близки. Пусть по твоим словам в ваших отношениях и не было никакой любви, но вы были вместе слишком долго, чтобы взять и просто перечеркнуть всё. Геральт аккуратным движением провёл тыльной стороной ладони по щеке Лютика, замечая, как глаза возлюбленного заблестели. – Ладно, твоя взяла, – вздохнул Лютик, наклоняясь, чтобы поцеловать Геральта.

***

Мягкие пушистые снежинки падали с неба. Лютик любил снег и всё детство и юность радовался этому явлению. Сейчас радоваться не хотелось. Хотелось уткнуться в плечо Геральта и не видеть мёртвой Анариетты. Ведь, чёрт возьми, даже не взять его за руку. Около могилы стояли родители девушки, родители Юлиана и другие мало-мальски знакомые ему люди. Прощание тянулось слишком долго по ощущениям Лютика. Геральт видел, как ему некомфортно и хотел хоть как-то поддержать. Но тоже прекрасно понимал, что ничего в данной ситуации не сделаешь. Лютик же всё-таки прощается со своей невестой. А любовь Геральта и Лютика здесь не поймут. Да, к тому же, она неуместна. Лютик пытался абстрагироваться, думая о чём-то отвлечённом. Но голоса людей, прощавшихся с близким человеком, выводили его из своих мыслей. Мать Анариетты порой не могла сдержать эмоций и утыкалась в плечо мужа. Лютик её прекрасно понимал. Не ровён час, и он разрыдается. В конце прощания, когда тело Анны-Генриетты было погребено, Лютик, сжав кулаки, двинулся к родителям девушки. – Ох, Юлиан, – дрожащим голосом проговорила миссис Остин. – Мои соболезнования, – кивнул Юлиан, прекрасно понимая, что это и его боль тоже. Женщина, не сдерживая рыданий, прижала парня к себе. Юлиан лишь смиренно приобнял её и встретился взглядом с мистером Остином, который лишь коротко кивнул, стирая слезу с щеки. Родители девушки всегда относились к Юлиану как к своему сыну и радовались, что их единственная дочь выбрала в мужья именно такого человека. Что ж, до свадьбы дело так и не дошло. Родители же Юлиана так к нему не относились. Их отношения были холодными ещё, кажется, с самого детства Лютика. Родители были строги и хотели, чтобы их сын был юристом. Не видели в нём полицейского. Сказали, не вытянет. Лютик всеми силами показывал, что может. Может стать лучше и быть прекрасным детективом. Но сейчас плечи опускались, и вся гордость падала к ногам. Сегодня родители Юлиана даже не подошли к нему. Лютик, отойдя от мистера и миссис Остин, встретился взглядом с отцом и молча кивнул. Тот кивнул в ответ. Общаться не хотелось. В горле Юлиана засвербило от атмосферы этого места. Было больно. Кажется, от всего сразу. Он в последний раз взглянул на склонившихся перед могилой дочери Остинов и, рвано выдохнув и сдержав слёзы, двинулся к выходу с кладбища. Геральт пошёл следом. – Ты хорошо держишься, – сказал он, поравнявшись с Лютиком. Юлиан сжал переносицу между пальцами и медленно выдохнул. Его разрывало изнутри. Хотелось вырвать сердце из груди и ничего не чувствовать. Он остановился за кладбищем, около машины Геральта, и уже, кажется, не мог держаться. – Да нихрена не хорошо, Геральт! – выкрикнул он, злясь на самого себя. – Всё превратилось в такие руины, что ничего уже не соберёшь. Я устал делать вид, что всё прекрасно. Меня каждый грёбаный день разрывает от чувств. Это как яд, который медленно, но верно приближается к сердцу. Как змея, что опутывает мою шею и душит, душит, душит... У меня порой ощущение, что я хочу быть на месте Анариетты. Не чувствовать уже ничего. Геральт испугался таких слов Лютика, и, пока тот совсем не обессилел от своих же эмоций, крепко прижал его к себе. Из глаз Лютика брызнули слёзы. Ноги стали ватными, и он стал держаться буквально за счёт рук Геральта. – Не говори так, – попросил Геральт, гладя Лютика по волосам. – Ты меня... ранишь. – Почему? – со всхлипом спросил Лютик. – Потому что я люблю тебя и вряд ли бы смог без тебя жить привычную жизнь, – проговорил Геральт. – Всё, что происходит сейчас, пройдёт. Не думай, что всё так плохо. Чувствовать что-то бывает, безусловно, больно, но... Разве ты жалеешь о том, что чувствуешь ко мне? – Не жалею. – Я всегда рядом, Юлиан. Как бы тебе не было плохо и больно, ты всегда можешь подойти ко мне. – И обнять, – сказал Лютик, прижимаясь, кажется, крепче. – Меня успокаивают твои объятия и касания. – Я рад, – коротко проговорил Геральт, улыбаясь. Он приподнял голову Лютика за подбородок и взглянул в красные и мокрые от слёз глаза. – Я не брошу тебя. Всё пройдёт легче, если ты останешься со мной. – Я никуда не уйду, – шёпотом проговорил Лютик. – Давай уедем отсюда наконец. Вместе. Геральт лишь кивнул, соглашаясь. Ни тот, ни другой находиться здесь уже не могли. Геральт отключил сигнализацию. Лютик сел на пассажирское сидение, Геральт через несколько мгновений оказался на соседнем сидении. Дорога до дома Лютика потонула в молчании. Говорить Лютику – что странно – не хотелось. Он всё думал о чём-то и кусал губу. Иногда по щекам скользили слёзы, и Юлиан поспешно их стирал. Геральт замечал всё, и ему становилось невыносимо жаль возлюбленного. Через несколько минут дверь квартиры Лютика захлопнулась. Юлиан снял верхнюю одежду и обувь и прошёл в ванную комнату. Там, включив воду, вымыл руки и ополоснул лицо. Хотелось смыть всю боль и тьму. Лютик взглянул на себя в зеркало и от отчаяния чуть не закричал. Он устал от самого себя. Его душили эмоции. Каждое собственное движение и действие раздражало. По щекам вновь скользнули слёзы. К счастью, в это самое время рядом оказался Геральт, который мягко прижал к себе Лютика. – Если тебе тяжело, поделись тем, что тебя душит. Лютик закусил губу до крови и зажмурил глаза. Держать в себе всё уже было невыносимо. – Я... Должен тебе кое-что рассказать, – хрипловато произнёс Лютик, вжимаясь в Геральта сильнее. – Тогда нам стоит сменить локацию. Лютик согласно кивнул и пошёл в спальню, где почему-то с Геральтом было уютнее всего. Может, потому что здесь предоставлялась прекрасная возможность утонуть в объятиях Геральта и получать сладкие ленивые поцелуи. Беллегард лёг на постель, утягивая за собой Лютика и сразу заключая в свои крепкие и спасающие объятия. Юлиан на миг взглянул в янтарные глаза и облизал губы. – Я не должен был быть сегодня на похоронах. Это из-за меня Анариетта погибла, – с рваным вздохом проговорил Лютик. Геральт нахмурился. Он взял Лютика за подбородок и несколько мгновений смотрел в голубые глаза. В их океане плескались обречённость и неиссякаемая боль. Лютик закусил губу. – Ты винишь себя в её смерти? Лютик... Но почему? – Геральт не сводил взгляд с парня. Тот лишь вздохнул и прикрыл глаза. – Мы часто ссорились, – облизал он пересохшие губы. – В последнее время по ничтожным пустякам. Мне поручили дело, которое мы сейчас с тобой раскрываем. На тот момент пропало шестеро человек. Я постоянно пропадал на работе, а Анариетта почему-то не понимала, что мне да и всем это очень нужно. Необходимо найти виновных и наказать. Необходимо найти пропавших живыми или мёртвыми – это как повезёт. Она обвиняла меня в том, что я перестал уделять ей внимание, и, скорее всего, у меня на работе не только работа, но и любовница. Я её совершенно не понимал. Я спасал людей во благо их здорового будущего, а дома меня обвиняли в том, что я совершенно точно не совершал, – Лютик вздохнул. – Однако на тот момент мы не жили вместе. Анариетта собиралась ко мне переехать окончательно на днях. Она понемногу перевозила вещи от родителей, где, собственно, и жила. Но, так как меня часто не было в своей квартире, она и была там. В тот день мы со следственной группой ходили по лесу, ища следы пропавших. И... Я наткнулся на розы. Фиолетовые розы. Помнишь, как я рассказывал, что дарил их Анариетте? Именно тогда это и произошло. Я принёс их домой, где меня ждала Анна-Генриетта. Им она обрадовалась. Но не мне. Мы поссорились снова накануне вечером, и я хотел загладить свою вину. У Анариетты в последнее время было какое-то помутнение рассудка, возможно, из-за подготовки к свадьбе, своей работы, нагонов на меня... Чёрт его знает! Но вела она себя однозначно очень странно. И тогда она снова начала обвинять меня в том, что я слишком долго был на работе, хотя обещал прийти пораньше и провести вечер с ней. Пока она мне всё это выговаривала, я пытался извиняться, а она ставила цветы в вазу. И в один момент... Тут Лютик сделал паузу и снова прикрыл глаза. Ему было больно вспоминать всё это. Геральт поцеловал парня в лоб, поддерживая. – Всё хорошо, я рядом, – прошептал Беллегард. – Да... Спасибо, – коротко улыбнулся Лютик и спустя пару мгновений продолжил. – Она закричала и скинула вазу со стола. Ваза, разумеется, разбилась. Анариетта схватила осколок и опасно сжала его в руке. Я пытался её предостеречь и вцепился ей в ладони, стараясь хоть как-то отгородить её от увечий. И в тот момент я посмотрел в её глаза. Они покрылись дымкой, зрачки расширились. А сама она смотрела так дико, что меня передёрнуло и я слегка ослабил хватку. Этим она и воспользовалась – поднесла свои и мои руки к её лицу и страшно быстро провела осколком по щеке. Она кричала: «Моя кровь теперь на твоих руках. Ты виновен в моей боли!». Мне стало страшно. Силы вдруг покинули тело. Я лишь смотрел, как по лицу стекали капли крови. Анариетта освободилась из моей хватки, взяла цветы с пола и выбежала из квартиры. Я с пару секунд смотрел в пустоту и пытался понять, что произошло. Но вскоре бросился за Анариеттой, но, чёрт возьми, я и представить не мог, куда она могла убежать в таком состоянии. Я ей звонил, искал... Через пару дней её объявили пропавшей без вести. Лютик уткнулся лицом в ключицу Геральта и разрыдался. Прерывистый вздох сорвался с губ мужчины, и он лишь крепче прижал к себе Лютика. Ему стало больно. Больно от того, что его мальчик испытал подобное и до сих пор не может отойти от тревоги. Его душу пожирала чёрная неприятная трясина, и Геральт прекрасно чувствовал его боль. Он ощущал слёзы Лютика, что капали на его тело. От этого становилось ещё больнее. – Лютик... – Геральт не знал, что ответить и как поддержать. Лишь сжимал Юлиана в своих объятиях, гладил по волосам и целовал в затылок. Лютику было комфортно в руках Геральта. И он бы многое отдал, лишь бы всегда так спасаться от душащей боли. Молчание на какое-то время стало важной составляющей этого момента. Лютику не нужны были слова, он чувствовал любовь и поддержку через касания Геральта. А Геральт любил действовать, а не говорить. И, по правде сказать, это у него получалось плохо. Когда всхлипы Лютика прекратились, Геральт разорвал молчание, подняв лицо парня за подбородок и убрав дорожки слёз с щёк. – Мне... Жаль, что так произошло, – ну что-то же он должен был сказать. Лютик кротко улыбнулся. – Я это чувствую, Геральт. – Спасибо, что поделился. Но зря ты не написал об этом в деле. – Не думаю, что это важно, – поморщился Лютик. – Ещё бы меня как подозреваемого приписали. Геральт вспомнил разговор двух девушек на вечеринке у друга Йеннифэр и нахмурился. Видимо, кто-то действительно приписал Лютика причастным к смерти Анны-Генриетты. Узнав подробности, не сомневался бы в совершении убийства. – Но ты дарил ей те самые розы. Тебя не смущает, что в нашей истории их фигурирует слишком много? – Геральт мягко поцеловал Лютика в лоб, и тот откинулся головой на подушку. Взгляд упёрся в потолок. – Молодой человек Саманты тоже дарил ей розы в тот день, как она пропала, – задумчиво протянул он. – И, возможно, у остальных тоже были эти цветы в руках в момент смерти, – выдал догадку Геральт. – Над этим стоит подумать. Тогда версия с Сидгардис не так уж разочаровывает. На несколько мгновений вновь повисла тишина. Каждый думал об одном и том же, пока Лютик наконец не сказал: – Мои родители были на похоронах. – Отчего же ты не подошёл? – спросил Геральт, удивившись. – Мы редко общаемся. Они строги и консервативны. Проталкивали меня на юриста, а я пошёл в полицию. Да и моё увлечение музыкой тоже не оценили. Проще говоря, я всегда шёл против выстроенной моими родителями системы. Я не жалею, Геральт. Мы никогда не были близки. Геральт провёл пальцами по прядям Лютика, видя, как уголки губ парня чуть приподнялись. – Что не скажешь о родителях Анариетты, – со вздохом продолжил Лютик. – Они приняли меня буквально сразу же. Я им понравился изначально как друг Анариетты, потом как молодой человек. А когда они узнали, что мы помолвлены, одобрили выбор Анариетты, и я стал им как сын. Боже, Геральт, я их подвёл. Мне так чертовски стыдно перед ними. – Но ты не виноват, Лютик. Это просто стечение обстоятельств. – Если это действительно как-то связано с Сидгардис, то я поверю, – шёпотом произнёс Лютик, на ощупь находя ладонь Геральта и переплетая с ним пальцы. Геральт смотрел на профиль Лютика. Изящные черты лица вызывали в нём бурю эмоций. И – о Мелитэле – он до сих пор не мог понять, как в принципе мог влюбиться. У него не было никого уже много лет, и тут любовь накрывает с головой как цунами. И так хочется утонуть. – Геральт? – позвал Лютик. – Да? – Помнишь, я говорил про песню, которую написал совсем недавно? – Разумеется. – Хочешь, исполню? Лютик повернул голову, встречаясь взглядом с золотыми глазами. Мягкая улыбка появилась на губах Геральта, и он кивнул. Не показывал, что чертовски этого хотел. Он соскучился по пению Лютика. Им обоим не мешало расслабиться, и на несколько мгновений уплыть в другое пространство. Лютик с улыбкой на лице соскочил с постели и схватил гитару, стоявшую в углу за шкафом. Он сел на стул и стал настраивать гитару. Геральт наблюдал за сосредоточенным лицом Лютика и расплывался всё больше. Улыбнувшись, Лютик вернул свой взгляд на Геральта. Он собрался с мыслями и стал петь, перебирая струны. Геральт, казалось, затаил дыхание. Песня была о сострадании, любви, желании и внезапно обретённом комфорте. Сложно было вдаваться в смысл песни, потому что на лице Лютика было написано, что он буквально чувствовал эту песню каждой частичкой своего тела. Голубые глаза лишь изредка смотрели в золотые – Лютик часто закрывал глаза, словно проживая эту мелодию. Геральта тронуло всё, хотя он и слабо разбирался в музыке. И он прекрасно понял, что песня о нём и их безграничной любви. Лютик пел настолько сладко и просто поистине восхитительно, что Геральт застыл на время, захваченный в плен голоса возлюбленного. В один момент он захотел поцеловать Лютика. Что он, конечно же, и сделал, лишь песня подошла к своему логическому завершению и Лютик взглянул на него своими глубокими как два озера глазами.