Часть 1
2 ноября 2022 г. в 10:36
Шёл девятнадцатый час. Исповедь только-только завершилась и Фриц, закончив свою вечернюю службу, собирался на положенный приём пищи. Ел он мало, как и полагалось священникам, потому был худ. Сухощавые руки держали лампаду, из которой умеренно валился дым. Весь храм был в абсолютном мареве, а запах этого тумана впивался в самый разум и не выходил оттуда ещё ночь. Ноги бесшумно передвигались по полу, а подол облачения тихо, словно хвост, и мягко, словно тончайшая вуаль, шёл за своим хозяином. Лицо диакона – заострённое многими годами подчиненья церкви, но молодое, будто бы перерождённая роза – безмятежно смотрело вдаль своим мрачноватым взглядом. Телосложеньем он был высок – шесть с половиной футов, а из-за исхудалости казался ещё выше. На висках уже будто проредила лёгкая седина, но остальные волосы – зачёсанные назад – блистали чернотой.
Отстукивая сапогами ровный глухой ритм, он виртуозно шагал по коридорам, изредка задерживаясь, смотря глубоко в пустоту. Собственного дома у него не было, и церковь великодушно представила ему это удобство, в виде монастыря. Монастырь был скуден на первый взгляд. Конечно, привыкаешь ко всему, как и Фриц привык к проживанию в столь мрачном уголке. Словом, он и сам постепенно заразился этой угрюмостью, отчего казался более старым, чем на деле. И его это не смущало. Может, это было даже и к лучшему.
Орган давно утих и мертвящая душу тишь, въедалась в корни сердца. Пугающе? Спокойно? Скорее привычно. Фриц любил органную музыку, но большую часть времени он проводил в своих покоях и мелодия, донесённая с церкви, лишь эхом отображалось в сознании юного священника. А сейчас и эта сладость прошла мимо. В это время Фриц должен был спать, но в воскресенье покаянных слишком много, так что приходилось с шестнадцати часов находиться в исповедальне, иногда отходя на свои нужды. Вплоть до семнадцати часов орган играл и на восемнадцатом прекратил. Фрицу пришлось проводить ещё пару десяток исповедей в тишине и собственном бормотании, но вот, полчаса назад это обременение с него спало. Пожалуй, он был последним, кто освободился от кающихся грешников, ведь только его шаги заполняли широкий зал храма и только его светильник прокладывал дорогу в монастырь.
Храм внутри просторный и долгий. Скамьи тянулись в несколько метров, а священника, стоящего за алтарём, на последних скамейках и разглядеть было трудно. Посреди зала стоит мраморная купель, наполненная почти до краёв. Тринадцать лет назад она была по грудь Фрицу, а сейчас доставала чуть выше пояса. В последний раз, там крестили неделю назад, но чаша всё равно стоит с водой. Балкон сверху, на котором обычно поёт хор, но молодой священник любил прогуляться на нём, когда никого нет. Белый камень под ногами, как и всегда чист и блестящ. В нём можно увидеть своё отраженье, но… слишком оно неприязненное. У Фрица пробегал холод по спине всякий раз, когда он всматривался туда. Хоть грешным он и не был. Наоборот, все эти годы, с семи лет, он неутомимо выучивал у священников заветы, помогал им наставлять других и уже с шестнадцати проводил исповеди. Все эти годы он вслушивался каждому слову Бога в полнейшем одиночестве и надеялся, что хотя бы одна из его молитв долетела до Творца. Все эти год он жил в проповеди и не покидал этот путь. Однако он был свободен. Не чувствовал оков или безволия. Не ощущал за собою ни гнева, ни зависти, ни похоти. В глазах своих он был беспорочен, как младенец.
Тяжело вздохнув, Фриц приосанился и направился к самой ближней скамейке. Всё равно вечерню он уже пропустил. Священник сел, сложил свои бледноватые руки в замок и закрыл глаза. Ветер колыхал его волосы под звон колоколов. Сейчас они должны были пробить пол девятнадцатого и священники с монахами пойдут спать. Скоро и ему надо будет собираться в монастырь, хочет он того или нет.. Но ещё чуть-чуть посидеть здесь не помешает, да ведь? Ещё немного…
Под глубокий серебряный колокол священник постепенно утопал в своих мыслях. Ищут его или даже не вспомнили о нём – неважно. Зато мелодия, наигранная в голове Фрица, куда для него существенней. Зажжённый ладан в лампаде почти угас и сиял в темноте тускло, словно звезда. Вход в церковь уже закрыли, но и это бедой назвать было нельзя. Здесь много потайных ходов, которые Фриц знает лучше себя и через которые он может спокойно выйти прямо к монастырю. Так что, задержаться тут можно… хоть до самого утра…
Туман объял весь город, от самых его краёв до центра. Марево, такое дурманящее, свисало над крышами домов и тихо посвистывало, навевая ещё большую унылость на итак нелюдимый народ. Дождь давно прошёл, но лужи остались и были полны. Каждый шаг громко и чётко хлюпал по воде, брызгая за спину остатки дождя. Под эту давящую атмосферу, по переулкам, словно кузнечик, перепрыгивала через лужи невысокий, но стройный силуэт, скрытый за синим плащом. Её движения были юрки и радостны, но торопливы. Она не раз поскальзывалась, сохраняла равновесие и вновь бежала. Подол плаща легко развивался, будучи подгоняемым душным ветром.
Вскоре силуэт начал действовать аккуратней, выйдя на площадь. Людей там ходило немного, с каждой стороны по одной паре, но этого уже было больше, чем достаточно, в такую-то погоду. Туман буквально застилал горизонт, и даже свои руки разглядеть было трудно. Еле видный синий плащ смело шёл по дороге на середине улицы, хрустя гравием. Голова, завёрнутая в капюшон, постоянно озиралась и дёргалась от каждого стука подошвы, но, не обнаружив за собой ничего, гордо выпрямлялась и продолжала смотреть вдаль.
Так синяя тень прошла ещё пару туазов, пока чья-то крепкая рука резко не схватила ту за капюшон, открывая испуганное девичье лицо, а затем, будто убедившись, крепко схватил за кисть.
– Попалась! – не успела девушка вздрогнуть, как её тут же повернул лицом к себе крупный мужчина, наспех одетый в коричневое пальто и котелок такого же цвета. – Теперь-то не сбежишь!
– Отпусти! – пленница оперлась грязными сапогами о грунт и потянула кисть к себе, пытаясь вырваться, но тщетно. Мужчина был коренаст и силён. – Я уже сказала, не отдам! Нет!
С этими словами она выразительно харкнула в лицо человеку напротив. Тот с криком удивления отпрянул от неё, что дало возможность вырваться из мощных лап. Как только ей это удалось, она тут же бросилась бежать, под крики того крепкого мужчины. По дороге она дрожащими руками, спотыкаясь и ругаясь, отстегнула плащ. Он ей мешал, как и обувь. И всё же сапоги, хоть и были тяжёлыми, но бежать босиком она не отважилась. Как-никак, подумалось ей, лучше замёрзнуть насмерть без особой боли, чем оставшийся час своей жизни смотреть на искровавленные ступни и кататься по земле в конвульсиях. Совместно с потоком мыслей, она нелегко, но перепрыгивала лужи, уклонялась от летящих из-за дымки людей, что охали от неожиданности и, то и дело смотрела за спину: не догоняет ли кто.
Бежала она примерно минуты четыре без остановки, но некто в коричневом пальто и котелке так и не появлялся. Глотая душный воздух, она остановилась, немного успокоилась, расправила плечи. Огляделась по сторонам и никого не увидела, даже простого человека. Всё было чересчур тихо и угнетающе. Да и холодно к тому же. Свой плащ – единственное, что защищало её от ледяного ветра – она оставила у того подонка в руках (он мешал бы ей бежать, вкупе с кожаными сапогами), а те жалкие обноски, висящие на ней, как мешок картошки, ни капли не согревали. Девушка, хмурясь, приобняла себя руками и, мельком оглядев местность, пошла вперёд.
В самом центре этой тиши она и брела. На вид молодая, лет двадцати-двадцати пяти. Чёрные взъерошенные пряди волос, при свете луны кажущиеся синеватыми, периодически падали путнице на глаза и та их раздражённо сдувала. Разглядеть здесь что-либо, было ещё труднее, чем там, в городе. Или это всё ещё город, только такой тихий? Нет, шуршание листьев сверху давало о себе знать, да и сквозь эту завесу всё-таки можно было увидеть высокие, мощные дубы, что миледи в глуши с рождения не видела таких в своём городке. Тогда это был лес. Но какой – оставалось загадкой. Бежала она ближе к востоку, но с восточной четы леса никогда не было дубов, особенно таких величавых. Тогда, это где-то близ северного леса. И, скорее всего, его чрево, ибо даже северная часть, где она неоднократно была, не оставляла в себе столько корней о которых юная мисс спотыкалась. Но она всё шла и продолжала смотреть назад.
– Что он ко мне пристал! – доносился в глухой окрестности усталый голос одинокой девушки – Эта скотина уже всю меня обобрала! А за что? За одно лишнее слово в присутствие этих напыщенных уродов! А теперь хочет забрать даже это.
Тут он остановилась, повернулась кругом и, с криком: «Ни за что!», погрозила кулаком пустоте. Затем она фыркнула и уж хотела продолжить своё скитание между деревьев дальше, как неожиданно, из той же самой пустоты донеслось конское ржание.
– Вон она! – прикрикнул уже знакомый голос мужчины в коричневом пальто, и по всему лесу раздалось как минимум двое других голосов, приправленных ярым цоканьем копыт. Преследуемая дева, почуяв, чего именно хотели эти ребята, вмиг спряталась за ближайший, толстый ствол и крепко зажала рот одной рукой. Бежать от коней, тем более в тумане – глупая затея. Хотя приводить их в эту буквально рассаду дубов затея не менее глупая. Сердце снова забилось от тревоги, а когда всадники стали обыскивать именно эту местность, где стояла она, так душа троекратно взбесилась. Вот уже фонарный свет мелькает всё ярче и ярче в объятом тумане, а голоса становились всё громче и отчётливей.
– Ты её тут увидел? – спросил первый.
– Она точно была здесь!
– Если твоё зрение подвело тебя, – ехидно подметил второй – считай, мы её потеряли.
– Я знаю, что я вижу, Ролан! Ищем здесь.
Все трое слезли с лошадей и разделились. Каждый вёл за собой свою клячу, держа впереди масляную лампу. Под их широким шагом хрустели ветки и засохшие жёлтые листья. Передвигались они смело и медленно: с мушкетом за спиною, троица лишилась всякого страха, помимо страха того, что их лошади споткнуться о какой-нибудь корень и навалится на хозяина. Они свободно шли, искали вверху, заходили за каждый дубовый ствол и даже высматривали следы. Правда, толку от этого было мало при таком природном дыме. Искали около получаса, но вернувшись на исходную точку, ничего не обнаружили. Мало того, что тумана навалило по самое горло, так ещё и ночная темень постепенно настигала сыщиков врасплох. Только в кронах дубов что-то изредка шевелилось, но внимания так и не призвало.
– Птицы. – Отмахивался Ролан. – К вечеру все вороны в округе слетаются сюда.
И все согласились с этим мнением. Побродили они ещё минут десять, пока мужчина в коричневом пальто не сдался. Был он уже не молод, года перевалили за сорок, каменную осанку сточила волна времени. Он нашёл первый попавшийся пень и сел на него, переводя дух, в то время как двое его товарищей до сих пор рыскали в темноте. Но, вскоре и они пришли ни с чем.
– Удрала, мерзавка! – гневно рявкнул один из них.
– Ничего. – Коротко отрезал мужчина в коричневом пальто, и задумчиво посмотрел в небо. – Не убежит же она в Париж!
– Слушай, отец – Ролан резким движением присел на корточки рядом с пнём. – А зачем она сдалась тебе? Наймёшь себе ещё служанку. Таких слуг сотни в нашем городе! Да и привлекательней, может, кто найдётся.
– Да какое там! Убежала – и Бог с ней! Но кто бы мог подумать, что из всего своего хлама она заберёт именно ту безделушку! Знал бы, вообще бы не притрагивался!
– А что ж в ней?
– Дело личное, тебя не касается.
– О как. – Ролан привстал и начал накручивать палец на ус – А что же ты ей не говорил, про спрятанную вещицу?
– Говорил я! – Досадливо ответил Мужчина – Она даже не слушает, мол, «Заберёшь и не отдашь»!
– Запугал ты её. – Заговорил, наконец, другой сын, повыше и темнее волосом – Вот она тебе и не верит. Ты ведь её буквально до нитки обобрал, только плащ и выдал. А теперь, без этого подарка, так она и мёрзнет, поди.
– А ты не встревай! Молод ещё со старшими спорить и наивен уж слишком. Как служила, то и получила. Завтра поиски продолжим.
И Мужчина встал, показывая, что разговор окончен. Сыновья посмотрели друг другу в лицо, но спорить и правда, смысла нет. Они втроём запрягли коней и этой же троицей отправились к себе домой под цокот копыт и еле слышный шорох крон.
А в ветвях меж тем пряталась знакомая тень и изредка бранилась на подлетающих к ней птиц, принявших её растрёпанные волосы за гнездо. Забраться на дерево было довольно тяжело, особенно забраться быстро, но страх взял своё. Не станут же люди с мушкетами приглашать на чай? Да и ей повезло, дерево попалось невысокое, и отделалась она лишь сломанными ногтями. А карабкаться по стволам она умела ещё мелкой девочкой, собирая с двух-трёх случайно попавшихся дубов жёлуди и другие орехи. Даже пару раз побеждала у соседских мальчишек постарше в гонках по лазанью на самую высокую иву, отчего её неоднократно шпыняли.
Когда она удостоверилась, что голоса стихли, девушка выглянула из-за верхушки ветвей. Высоко, если оттуда прыгать. Её слабое тельце навряд ли вытерпит такой удар оземь. Она взялась за ближний, толстый сук и осторожно привстала, боясь упасть. Впереди неё развеялся весь туман, который взял под контроль город, лес и ещё примерно миль десять. Вместо этой картины, на неё осуждающим взглядом смотрела луна. Звёзды, блистающие рядом с ней, светили как маленькие светлячки, увязшие в чёрной паутине, а месяц – коварный паук, выжидающий подходящего момента, что бы съесть их всех разом. Он также освещал путь молодой девушке на ветвях, открывая пред собой тысячи таких же дубов, выстроившихся в целое поле, по которому будто бы можно ходить и бегать.
Встав стойко на ноги, она убрала руки с ветки и вдохнула режущего лёгкие воздуха. Пейзаж тут был красивый. Несмотря на тусклую луну, небосвод был ярок, и просвет между листвой был виден в каждом дубе. Лучше бы слезть, пока она не упала и втихомолку пройти по жуткому, мрачному лесу. Опять…
Сердито простонав, она спустилась вниз по большому стволу дуба, и луну больше видно не было. Не удивительно, но это оказалось легче и быстрее, чем подниматься. Оказавшись внизу, девушка встрепенулась, размяла затёкшие ноги и, успокоившись от тревожных мыслей, огляделась. И куда идти дальше? Думать над этим просто нет смысла! Придётся всё равно угадывать. Особо не заморачиваясь, она пожала плечами самой себе и пошла вперёд, уклоняясь чуть левее.
Снова её ожидала гнетущая аура леса. Деревья ничем не отличались друг от друга. Они полностью копировали кору, ширину ствола, его длину, торчащие из земли корни – всё! Словно природа посмотрела на клочок этой местности и, что бы хотя бы как-то разнообразить пустошь, заменила её на колоссального размера лес, не имеющий ни начала, ни конца. И ещё холодно, как в феврале. На каждом шагу попадались корешки, об которые девушка падала и проклинала их. Постепенно её начинал раздражать этот лес не меньше, чем тот преследователь. Каждый поворот она встречала с такой злобной гримасой на своём уставшем лице, что сам дьявол позавидовал бы.
– merde! - бормотала она про себя всякие ругательства сторону этого треклятого круга. Чем ближе дело двигалось к рассвету, тем холоднее становилось тут. Может, к завтрашнему дню она и помрёт здесь из-за мороза. А ещё, как назло и есть захотелось.
Опираясь на дерево спиной, она закрыла глаза, опустила голову на грудину и стала думать. Нельзя же так плутать час за часом, растрачивая силы на ходьбу по кругу. Надо что-то делать, если она не смирилась с кончиной! Воздух был тяжёлым из-за всё-ещё висящего тумана. Вдыхать его трудно. Даже запах сигар не вдыхается столь тяжело, как этот вечер. Светлячки, сверчки, совы не появлялись. Настолько было некомфортно, что даже ночные звери решили пережить свою пору в своих домах. Одна только потерянная, заблудшая мисс не боялась бросать вызов мраку. Хотя и выбора-то другого и не было…
Достаточно настоявшись и более-менее переведя дух, она решила отправиться дальше, согревая ладони тёплым воздухом из тёплых лёгких, разгоняемых тёплой кровью.… В один момент она даже смогла позавидовать собственным органам, которые до сих пор чудом согревались. Но быть сердцем ей не хотелось. Хмыкнув от, как ей показалось, забавной мысли, девушка продолжала нахаживать округ леса, пока вдали не замаячил ещё один огонёк.
– А ну стоять! – донеслось из тумана.
– Издеваешься?! – скрепя зубами, девушка посмотрела исподлобья в сторону голоса. Сквозь дымку прорезался луч света, затем и силуэт мужчины в зелёном, лёгком мундире. На минуту ей даже показалось, что он может ей помочь, не смотря на грубый тон голоса, но щёлк его мушкетного кремня поменял мысли в абсолютно противоположное русло. Она резко обернулась кругом, но, пытаясь поднять ногу, её остановил злосчастный корень дуба, который она перешагивала совсем недавно. Так же молниеносно споткнувшись об него, она упала.
– Эй! – Мужчина пригнулся и стал подходить ближе к упавшей туше несчастной леди – Рауль! Ко мне!
Из глуши, откуда пришёл тот человек раздался лай. Глаза испуганно открылись, и она инстинктивно поднялась, плевав на кричащего позади немолодого человека. Она ещё даже не увидела собаки, только услышала лай, а уже бежала так, словно её догоняет целая волна овчарок. Торчащие в неожиданных местах ветки больно били по лицу, а корни по ногам, но сейчас ей это было не важно. Важно то, что хватит её буквально на двадцать секунд такого бега, а потом она повалится без сознания или её поймает собака. И, что бы этого не допустить, девушка судорожно оглядывала местность в поисках ну хоть какого-нибудь убежища. И к её счастью, она его нашла. Её опять спасло дерево, пускай немного по-другому. На дороге валялся свежеспиленный дуб, с пышной листвой. В течение секунды леди юркнула под крону и зажмурила глаза.
Страх её сковал. Она просто пугалась мысли о том, что её кто-нибудь поймает, особенно человек с оружием. Впрочем, судить её за подобный проступок будет не гуманно. Все люди боятся, тем более в ночное время и тем более в лесу. Сжавшись в крохотный комок, она, с трудом затаив дыхание, прислушалась. Как только хруст листвы стал от неё отдаляться, давая восстановить дыхание, она мигом выскочила из-за укрытия, побежав с новыми силами. Собака снова гавкнула на неё, но, успокоенная хозяином, бездейственно села.
– Какая шустрая… – Пробормотал сам хозяин.
Он поднял мушкет вверх, нацелившись в, кажется, луну. Преследовать незнакомку он не хотел. Его задача – припугнуть, по его мнению, балованных крестьянских мальчишек, что лезли в его лес за кражей яблок. Старая и немощная собака, служащая больше как собеседник, нежели охранник, была сорвана с цепи для той же цели.
Шмальнув из мушкета в верхушку дерева, мужчина положил оружие обратно на плечо и зашагал прочь, к своему дому, поглаживая собаку за ухо.
Услышав громкий выстрел, девушка помчалась ещё быстрее. Её воображение дорисовывало возгласы, ещё залпы и рычание собаки, хотя ничего на самом деле такого не было. От испуга, она забыла о холоде, голоде и тяжёлых сапогах и нисколечко не удивилась прутьям, выполнявшим роль забора. В одно мгновение юбка грязной сорочки поднялась, оголяя ляжки, а прутья неистово задребезжали. Ещё секунда, и девушка уже была на самом верху забора. Не успев потерять равновесие, она прыгнула и, наконец, её ботинки сыграли ей во вред. Левый сапог зацепился за острый штырь, торчащий на конце каждого прутья и, хозяйка этих предателей бревном полетела вниз, успев-таки перевернуться в воздухе на спину. Как только она коснулась земли, подняв ураган красных лепестков, весь дух вылетел из неё вместе с воздухом.
Сад, в котором она пролежала без сознания минуты три, принадлежал единственной в городе церкви, не считая маленькой часовни. Она была величественной и мрачной, особенно ночью, однако вовсе не устрашающей. В день туда могло прийти полгорода: и дети, и девушки, и старики. Эта церковь, можно сказать, объединяла весь город вместе. Там знакомились, возле неё встречались, в ней неоднократно рождалась любовь, чему способствовали и местные священники с монахами. Вот только Мисс, что упала прямо в руки «Матери-церкви», ни разу там не побывала. Родители не водили, хозяева не разрешали, да и была она некрещённой, потому смысла не имело.
Очнувшись посреди растревоженного розария, девушка сразу схватилась за голову. Она жутко болела, а в висках колотил такой пульс, что, казалось, терпеть это уже недолго и вот-вот сердце разорвётся. Но прошла минута, вторая, третья, а она оставалась в живых. Встав, наконец, из-под покрова олеандров и камелий, девушка огляделась. Сад как сад. Всюду цветы и клумбы, а вдобавок, под ней ещё и сотни растоптанных цветов. Только впереди было громоздкое здание с витражами и окнами. От него доносился глубокий перезвон колокола.
– Церковь. – Догадалась она и сразу осеклась. Вряд ли священники будут рады видеть, как какая-то незнакомка затоптала их сад. Она отряхнула от себя лепестки. Затем подбоченилась, сложила руки на груди и хмуро поджала губы, сложив их в одну линию. – Где же тут выход?…
И выход был. За церковью, к которой прилегал полукруглый монастырь, куда как раз-таки и приземлилась наша героиня. Точнее, во внутреннее кольцо этого монастыря, где был сад. И, собственно, не заметив иных входов и выходов, помимо церкви, она, недолго подумав, решилась уйти туда. И только она сделал шаг, как ноги тут же подкосились. Девушка почувствовала неожиданную боль в лодыжке. Присев обратно на клумбу с цветами, и оперившись спиною о прутья, она взяла левую ногу в руки, чтобы осмотреть её. Это была та сама нога, которая застряла между пиками забора. Сапога на ней не было. Огорчённо вздохнув, леди посмотрела вокруг себя, пощупала траву и, не обнаружив возле себя обуви, уже раздражённо, резко встала, пнув первый попавшийся бутон и, хромая, поковыляла в сторону храма.
Она подошла к дверцам церкви. Чёрное дерево – материал, из которого были сделаны эти врата – влажный от недавнего дождя, скрывали за собою продолговатый зал с сотнями скамейками и кафедрой. Сверху красовались витражи и острые узоры, сделанные из меди искусными мастерами своего дела. Сами двери же, разукрашенные не менее красиво, отпирались внутри, а стучать по ним смысла нет – все, наверное, уже спят и это даже к лучшему. Они были большими, и перелезть через них не удалось бы ни одному трюкачу. Тогда, можно пролезть как-то по другому. Миледи отошла от ворот на метра два и вновь стала осматривать: чёрный мрамор был золотом для этого здания. Он придавал готический вид, как и должно, и внушал некоторые опасения. В то же время, этот мрамор играл на самих людей. Он их притягивал. Впрочем, зайдя за порог, никто из выходящих более не оставался равнодушным к этому чёрному дворцу. Но, помимо мрамора, внизу были ещё и чёрные кирпичи и некоторые выпирали из-за стены.
Витражей было много, как сверху церкви, по бокам и, скорее, с другой стороны тоже. Но портить их ей не хотелось. Да и зачем? Разбудит ещё кого-нибудь... Поэтому взгляд уцепился за одно – маленькое оконце над воротами. Открыть его не трудно, она уже много раз практиковалась на таких же окнах хозяев, но вот залезть… Выпирающих кирпичей немного. Расстояние от одного до другого примерно равен росту Мисс, да и с растянутой ногой это было ещё труднее.
Гордо подойдя к стене, она многозначительно на неё посмотрела и, поняв, что подняться без чьей-либо помощи ей не удастся, злостно пнула больной ногой по одному из кирпичиков и тут же выругалась на него. Другой выход, нужен другой выход! Она снова прошла взад-вперёд ища другие лазейки. Никакого результата. Мозг еле соображал после всего минувшего сегодня, и придумать что-то эдакое, казалось, было непостижимым! Значит, оставалось сидеть где-нибудь под кустами и ждать утра, пока кто-нибудь не обнаружит её и не пошлёт стражам порядка. Что бы они вернули её к тому мерзавцу. … Ну нет!
В последний раз фрейлин оглядела ворота своим строгим, задумчивым взглядом. Как много можно здесь найти? Хорошо спрятанную специально от неё лестницу? Или что-нибудь ещё поинтересней, открытую дверь с золотой ручкой, как в сказках? Как люди в принципе выкручиваются из такой ситуации? Может, это удача? Вообще, как часто кому-то сопутствует удача? Быть может, везение и вовсе вымысел, а «везёт» тем счастливчикам, у которых попадается тот самый изъян в хитросплетённой конструкции, которая включает в себя не только обстоятельства и общество, но и локацию или характер того или иного героя. Взять, к примеру, человека, нашедшего на мостовой су. Бесспорно, это су должен был выронить другой человек, тем самым спровоцировав махинацию, по которой наш везунчик получил с небес сваленные деньги. Произошла «удача», но что именно в данной ситуации та самая «удача»? Потерянное су, человек, его потерявший или человек, его нашедший? Многие, как по мне, сказали бы, что удача, это то мгновение, когда человек нашёл су. Некоторые скажут, что удача – человек, обронивший деньги. Но правильней всего назвать фортуной нужно всю ситуацию от потери вещи до её обретения. Если бы её не выронили, никто бы её не нашёл, а если бы её в принципе не было, то и терять было бы нечего. Но что же делать в такой ситуации? Так называемое везение её вряд ли спасёт, как и монахи, которых она, откровенно говоря, недолюбливала. Оставалось действительно ждать рассвета…
Когда она уже решила с криком «au diable!» покончить с этим делом и плюхнуться в кучку цветов растений, как на глаз бросилась одна незаметная деталь. Что-то вроде водосточных труб, но служащих больше для декора, выстроенные вокруг высоких дверей, вели прямо к окошку, её цели. На каждом таком отверстии было большое лицо льва, что широко раскрывал пасть, в которую спокойно могла поместиться маленькая ножка девушки. Расстояние между ними было вполне маленьким, и добраться по ним, как по лесенке, можно. Только первая ступенька была высоко от неё.
С лёгкой дрожью по всему телу, она начала искать вазу, табуретку, любую мебель, что угодно, что может поднять её вверх. Не найдя ничего лучше ящика, который, по всей видимости, планировался раскрыться завтра, девушка подошла к нему и упёрлась плечом. М-да, цветов туда наложили так, что б на следующую зиму хватило. Тяжёлый, да ещё и рыхлая земля мешалась. Дотащив его до точки рядом с воротами, она залезла на него и подтянулась кверху. Мисс привстала на носочек здоровой ноги и дотронулась пальчиками до холодного металлического зуба льва, а затем уж и ладонью. Благо, он был затупленным водой, с него стекающей. Положив туда и вторую руку, она еле подтянулась и, пересилив себя, встала на широкую пасть, служащую ей уступом. Леди облегчённо выдохнула и полезла дальше по ступеням, пытаясь не поскользнуться, всё ближе приближаясь к заветному оконцу, до тех пор, пока не дошла до углубления, на котором и было расположено окно. Аккуратно туда спрыгнув, девушка пригнулась и осмотрела в зал через окно. То ли это такой сорт стекла, то ли там стоял дым не хуже, чем на улице, но выведать – есть ли там кто-то, или нет – попросту невозможно! Так что, она решила положиться на чистую «удачу».
Окно было заперто на щеколду и вытворять всяких механизмов с замком ей не пришлось. Другое дело – осторожно пролезть через такое узкое пространство. Она шустро юркнула прямиком на опорные балки. Сапоги точно не пролезли бы, и девушке пришлось их оставить там, внизу. В церкви пахло воском. Дым стоял такой, что её тень почти задохнулась в этом мареве…
Он уснул. Сны ему не снятся. А если разум и соизволял на такую привилегию, то только кошмарами. Его не беспокоил стихший колокол снаружи, не беспокоило стуканье о кирпичные стены или скрип отворяющегося окна, не беспокоил и дым, веющий по всему Храму. Спал он так же редко, как и ел и так же чутко, как поджигал ладан. Днём спать не давали, а при луне – просто не мог. А такой момент – церковь пуста, всюду тихо и спокойно – выпадал ещё реже. И всё же, скрип, донёсшийся сверху, не мог не беспокоить. Фриц проснулся, но глаза открывать не стал. Если послышалось – будет дремать дальше, а если тут кто-то есть…
Послышался ещё скрип и шаг, разнёсшийся по всему храму. Священник насупился. Медленно, тихо, словно ветер, ломящийся через стены, он встал, положив лампаду на скамью. Какому полоумному взбредёт в голову шастать по крышам церквей? Он поднял голову кверху и попытался всмотреться, но ничего, кроме душного воздуха не разглядел. Взломщик, видимо, не догадался о присутствии Фрица, так как шаги лишь стали чаще и слышнее.
– Не поздно ли для прогулок? – голос был его немного хриплым, но приятные нотки легко компенсировали это. Скрип прекратился. – Я вас не вижу, но хотел бы увидеть. Неудобно как-то вести разговор самим с собой.
Молчание.
– Ита-а-ак…
– Нет. – У пришедшего был явно женский голос, как бы она не хотела приглушить его.
– А точнее?
– Я не выйду…
Фриц хмыкнул:
– Вы же понимаете, что ситуация вышла… из-под контроля, Мисс?
Снова молчание.
– Да… – еле слышно буркнул голосок сверху.
– Вот и замечательно. – Он спрятал руки за спину – Слезать собираетесь?
– Не знаю…
– Значит, ночевать будете наверху?
Не получив ответа, священник не ушёл. Порою, здесь, в церкви, рождались самые нелепые и оттого забавные ситуации, а некоторые настолько абсурдные, что вспоминать стыдно! В любой другой момент, Фриц бы может и испугался, но сейчас это было даже весело: Стать частью одной из историй этой церкви, то же самое, что обрести форму в виде фрески на её стенах. Разве что данный сценарий походил больше на комический сюжет, нежели божественный.
– Что ж, – продолжил он – зовите, если затекут ноги.
Священник слышно зевнул и снова присел на скамейку. Не прошло и минуты, как с крыши опять заговорила ночная барышня.
– А как тут слезть?
– Сначала мне нужно вас увидеть.
– А это ещё зачем?
– Что бы вас поймать при падении, разве не логично?
– Т-ты?... – Её голос слегка дрогнул.
– Я.
– А если не поймаешь?
– За всю свою долгую работу ловителем поздних Мисс я не пропустил ни одну!
Девушка призадумалась.
– А других выходов нет?
– Учитывая, что я не знаю, откуда вы пришли, я должен дать вам отрицательный ответ.
Тогда снова раздался скрип и сквозь туман священник едва разглядел стройную фигуру и свисающие с неё лёгкие тряпицы тёмного цвета. Фриц со спокойным взглядом, стал подходить к силуэту ближе, раздвигая попутно скамейки. Дойдя до места, под которым стояла леди, он поднял голову кверху и всмотрелся внимательней…
– Вы будете прыгать?
Силуэт сжал руки в кулаки и, если священнику не почудилось, закрыла глаза. Он же, в свою очередь расправил плечи, размял кисти и приготовился ловить.
– Да!
Оттолкнувшись от балки, она бросилась вниз. Фриц сжал губы, пристально следя за её полётом и, дрожащими руками подхватил в метре от пола. Что бы случайно не уронить, он приобнял девушку к своему колотящемуся сердцу и холодному облачению. Да, идея была безумной, но спросонья ему в голову ничего лучше, чем ночные полёты не пришло. Тяжёлой её никак нельзя назвать, но стан всё равно был стройным. Рост – около ста шестидесяти. Глаза крепко зажмурены, а грудка вздымалась, тяжело дыша церковной дымкой. Волосы переливались иссиня-чёрным, что придавало леди более печальный вид. Священник мило улыбнулся и ещё сильнее стиснул мисс в объятьях, пока та проверяла, точно ли жива. Убедившись, что всё-ещё дышит, она открыла первый глаз и тихо пискнула. Над ней возвышался высокий, сумрачный, но вполне привлекательный юноша. Заметив, что дама на руках проснулась, Фриц моментально снял с лица улыбку и поставил её на ноги.
– Вот вы и внизу! – весело сообщил он, незаметно покраснев.
– Да… спасибо. – Девушка, дрожа от всё-ещё охватывающего волнения и холода, оперлась на ближайшую спинку скамьи. Священник сложил руки за спину и сделал добродушный взгляд.
– И куда вы пойдёте сейчас?
Она замерла. И впрямь, куда сейчас? От хозяина убежала, из лесу выбралась, скоро и отсюда уйдёт, а дальше? Ночь холодная, а денег нет. Ни еды, ни тепла, ни жилища. Леди убрала руку со скамейки и положила её на переносицу, нежно, но усердно массируя. Право, она не знала. Сделаться нищенкой, просящей милостыню? Ух, от этой мысли её буквально передёргивала. Но других, походу дела, выходов нет.
– Вижу, вас домом обделили. – Подметил Фриц. Девушка кивнула. – И ночевать тоже негде? – Ещё один кивок. Священник посмотрел куда-то вдаль и, непринуждённо выдохнув пар, пожал плечами. Можно смело отрекаться от Божьей милости и креста, если отпустить человека без дома на улицу. Да даже если бы Фриц не был священнослужителем, совесть не отпустила б такого порока. – Если вам действительно некуда податься, то… я могу, пожалуй,… приютить вас на недельку другую.
Леди небрежно хмыкнула и продолжила думать. Не поверила. Ну, ничего, минут пять подумает и согласится. Но прошло пять минут, десять, потом пятнадцать, но она так и не сходила с места, а Фриц всё ждал и ждал. Наконец, она опустила руки.
– Что ты хочешь взамен?
– Ох, ну почему же так радикально? – Священник предполагал такую реакцию, потому немного ухмыльнулся. – Я ничего не потребую взамен.
– Даже своих… плотских утех?
– Особенно плотских утех.
– Тогда… – Девушка нахмурилась. – Где гарантия?
– Ну, как аргумент – он сложил руки домиком, сделав важный взгляд. – Вам некуда деваться, что уже делает меня – вашим единственным выбором. Но, между слов, ворота пока не заперли
– Знаешь? Не убедил. – Леди гордо развернулась и пошла к выходу, расстилающемуся меж скамеек. Фриц же наиграно пожал плечами и остался в церкви…
– En chaleur trou du cul… – рявкнула она, шагая по пустынному полю монастыря. Холод за всё это время город не отпустил, а наоборот, душил ещё сильнее. Деревьев тут почти не было, только истоптанная подошвами других людей дорожка, что тянулась длинной кишкой. Еле сдерживая зубы на месте, девушка приобняла себя обеими руками и уныло, но стремительно дошла до ворот, где её поджидал сутулый, пожилой, человек, держащий в руке фонарь.
– Кто ты? – спросил он, сощурив глаза. Его лицо скрывала широкополая шляпа, а сам он был одет в поношенный фрак с грязным подолом. Это была, пожалуй, самая очевидная преграда и самая неожиданная для юной девушки.
– Я? Я… – Она замялась, переступая с ноги на ногу. Похоже, это тупик. – Ну, я…
Старик подозрительно хмыкнул, бряцая фонарём. Он вытащил из-за спины другую костлявую руку и схватил пойманную за кисть.
– Что вы делаете?! – крикнула она и со всей дури пнула охранника в пах. Тот съёжился и выронил из рук светильник, но вторую руку не отпустил.
– Дрянная девчушка! – Прошипел старый сквозь зубы и ещё сильнее сжал нахальную леди. – Я ведь тоже умею бить!
Он уже замахнулся освобождённой от фонаря рукой, но внезапно его же воротник хватили чьи-то холодные, сильные пальцы и развернули лицом к их обладателю. От такого неожиданного поворота, старик поперхнулся и отпустил кисть девушки. Та быстро отскочила и остановилась в метре от него.
– Ты что творишь, дурень? – спросил охранник у молодого священника, который, пока Мисс отвлекалась на борьбу со старческой рукой, сумел незаметно прокрасться сзади. Вид его был хладнокровным, а тени придавали его мрачному облику ещё больше нелюдимости. Однако охранника этот юноша не пугал. Он знал его ещё тогда, когда этот юнец прислуживал верховному судье, пусть и не долго. Сам мальчик называл его по-разному. Когда старик жаловался на пажа за то, что тот, разговаривая с поваром, выронил буханку хлеба, он называл его «Старым, ворчливым, недовольным, злым, надоедливым червём», но только в своей комнате и только тихо, почти что про себя. А когда пожилой охранник поощрял будущего священника разными пряностями, тот вставал на ближайший стол и кричал «это самый добрый, умный, красивый, сильный и смелый человек в этом доме» за что его быстро догоняли и пороли. Между ними были натянутые отношения, особенно когда ненужному дворцу старика отправили служить в ту же церковь, где и находился старый выгнанный друг. После этого виделись они редко.
– Вам, видимо, не был дан указ, – медленно и цинично протянул Фриц, смотря в лицо прямо старому надзирателю – что сегодня ночью к нам придёт новая служанка. Что ж, вот она. Прошу любить и жаловать.
– Уж больно у неё руки распущенны для служки. – Проскрипел сквозь зубы старик и одним движением вырвался из руки священника.
– Когда я вас схватил, сэр, вам тоже не сильно это понравилось, так ведь? Этой молодой даме, наверное, тоже неуютно чувствовать себя в руках чужого ей человека.
– Ладно-ладно. – Старче поднял с травы фонарь и снова встал на свой пост. – Только что б я эту «молодую даму», шляющуюся по ночам не видел. Ворота закрыты.
– Вот и разобрались. – Фриц снова мягко улыбнулся своему приятелю и повернулся к оцепеневшей Леди. – Прошу следовать за мной.
Девушка тупо глянула на него, но, поняв план действия священника, закивала головой.
– Д-да… Спасибо. – Фриц снова убрал руки за спину и зашагал в сторону церкви. Мисс скорчила недовольную гримасу, но делать было нечего. Либо он, либо тот старый, некрасивый охранник с перекошенным лицом, косо смотрящий вслед двум силуэтам.
– Ещё не передумали? – подходя к знакомым воротам, спросил добродушный священнослужитель у измученной гостьи.
– А? А… – Она устало пробормотала что-то в себя, и только потом уже ответила нетерпеливому собеседнику. – Одна ночь… больше не надо…
– Безупречно! – Фриц сразу встрепенулся и ускорил шаг. Даме позади, пришлось тратить последние силы, что бы догнать его. Она не обращала внимания на то, куда они шли. А они прошли главный ход в церковь, её левую сторону, а потом подошли к маленькой, совсем непримечательной дверце, будто бы слитой с землёй и углублённой в землю. Ведя за собой измотанную девушку, священник открыл дверцу и соскочил в неё. Его спутница сначала огляделась в поисках другого выхода сбежать, но каждый раз натыкалась лишь на открытый люк и насвистывающего песенку – напоминающую «воздух» Баха – Фрица, который тот, в свою очередь, наслушался этого произведения у скрипки приёмного отца. Она тихо выругалась и прыгнула за ним.
Перед ней выстилался целый коридор, поддерживающий дубовыми балками сверху. Земля где-то была рыхлой, где-то сухой, но менее сумрачным это место не становилось. Даже фонаря нет, один сплошной проход, не имеющий конца. Туда-то молодой священник и направился, смело и уверенно. Девушка презрительно посмотрела вдаль и нехотя, ссутулившись, двинулась дальше. Описывать было нечего, один только мрак. Она пару раз спотыкалась и врезалась во Фрица, не видя и собственной руки. Идти им пришлось довольно долго, за это время она устала в конец.
– Эй… – она остановилась в ярде от священника, оперившись спиной на одну из балок. Результат, может, и был, но леди ничего не услышала и повторила. – Эй, ты здесь?
– Да, я тут. – Послышался приятный голос где-то вблизи.
– Я устала… – Мигом раздался хруст твёрдой земли и шуршания подола облачения. Фриц подошёл к даме и, сгорбившись, взял её под руку. Ей было уже всё равно, кто её несёт и куда, она так измоталась, что уже хоть в канаве проспит. А Фрицу было приятно помочь хоть чем-то.
Идти пришлось дольше, чем священник ожидал. Проход к его комнате вёлся спиралью, что бы всякий чужой, не решился шагать так долго. Да и просто в этом помещении свободней думалось. Дойдя до освещённого свечкой прохода, Фриц подошёл к хрупкой на первый взгляд двери и, надавив плечом, открыл её. За дверцей была знакомая, маленькая комнатушка молодого священнослужителя. Её обстановка не отличалась яркостью или напыщенностью. Наоборот, тусклая и мрачная. Под стать своему хозяину. Белые стены окружали его каждый день, ежечасно. Спал он на небольшой кровати, которую уже перерос. Часто, что бы вместить себя во всё одеяло, Фриц поджимал ноги к груди и, обняв подушку, умиротворённо дремал. Что ж, сегодня он, наверное, пропустит сон.
Одно колено он поставил на постель, положив на неё посапывающую девушку, и уже собирался вставать, но кровать решила поменять его планы. Доска под ним прогнулась, треснула, и Фриц, не сильно жаждая упасть плашмя на пол, запрыгнул на маленькую кровать, прямо над только что уложенной девушкой. Покраснев, он тотчас встал, отряхнулся и бегло вышел, стараясь не смотреть девушке в лицо. Она же потупила так ещё двадцать минут и, убедившись, что неприятного ощущения ниже пояса нет, а все застёжки на поношенном корсете не развязаны, повалилась на подушку и, в скором времени уснула.
– Andouille! – ругался меж тем священник за стенами своей белокаменной коробки. Бледная кожа внезапно стала розоватой, а давно покинувший его румянец сиял как солнце. Несколько прядей волос свисали на лбу из-за спешки и горизонтального положения, а сердце билось, как испорченные часы. Как же стыдно! – Самый что ни на есть идиот! Теперь-то она тебе доверится, Фриц, о да! Ты ведь такой поворотливый! Не хватало ещё «случайно» её раздеть – идеально! Ganache!
Он взялся руками за голову, причитая какую-то молитву, перекрестился и решил, что сегодня там больше не окажется. «Она так устала, что будет отсыпаться до полудня. – Рассуждал высокий священник. – Судя по всем признакам, у неё нет ни дома, ни работы. А я могу предоставить и то и другое. Осталось разобрать этот вопрос с отцом Манюэлем, уверен, лишняя пара рук ему не помешает. Тогда дело, считай, уже сделано». И, с таким умозаключением, Фриц отправился в библиотеку, дожидаться рассвета за книжечкой «Макбета», «Астреи», «Дон Кихота» и прочее, прочее…