***
Гостеприимством Гарри Мастер зелий злоупотреблять не стал. Хоть он и предложил выделить Снейпу комнату, тот отказался, предпочтя остановиться в доме крестника. — Не думаю, что твоя невеста обрадовалась бы перспективе регулярно пересекаться со мной за завтраком, — привычно ядовито усмехнулся Снейп. И, едва оправившись, отбыл камином в Малфой-мэнор. Вообще-то Джинни не была невестой Гарри. Они пытались вновь начать встречаться, но… той трепетной привязанности, что на шестом курсе, потребности находиться рядом между ними больше не было. Усталость же — моральная, физическая — сводила на нет само желание пытаться. Обоим требовалась поддержка, которую ни Джин, ни Гарри не могли друг другу предложить. Расстались без скандала, дружески. Что не мешало Джинни заходить, если хотелось, как они это называли, «снять напряжение». Гарри был не против, скорее за. Ему все-таки было девятнадцать! И в ту неделю, что потребовалась Снейпу на восстановление, Джин тоже приходила, каждый раз сверля профессора таким свирепым взглядом, что, если бы им можно было убивать, наверняка бы завершила работу так и не пойманных убийц. Отчего-то Джинни не могла понять, как Гарри мог простить профессору годы третирования, а еще считала, что за время своего своего директорства Снейп мог бы сделать много больше для учеников. Гарри не стал тогда развеивать заблуждение Мастера зелий. Он подозревал: профессор отказался бы в любом случае: жить в доме Блэка с сыном Поттера ему наверняка было неловко.***
Сентябрь того же года принес событие куда как более радостное: Гарри был приглашен на свадьбу. — Эй, Шрамоголовый, — позвал Драко, оторвав его от чашки с чаем во время очередного визита в Малфой-мэнор, что теперь происходило чаще из-за профессора, чьих советов или разъяснений Гарри по-прежнему искал. Библиотека Блэков была поистине богата литературой самых разных направлений. Столь же богата, как и пробелы Гарри в знаниях. Ему казалось, что, чем больше он читал, тем меньше понимал мир магов. И все же их с профессором беседы больше не напоминали лекции, став двусторонними и перейдя в разряд дискуссий. Гарри это нравилось. Не то чтобы Снейп стал более приятным собеседником — тот, как и прежде, насмехался над его глупостью и язвил, будто дышать, не брызжа ядом в окружающих, не мог. Скорее просто Гарри к этому привык. Привык и научился отвечать, все больше забавляясь их пикировками. Скажи кто Гарри о таком три года назад — он поднял бы глупца на смех. — Чего тебе, Хорек? — отозвался Гарри в тон школьному сопернику. В голосах обоих не хватало яда. Прозвища остались лишь данью привычке. Малфой ухмыльнулся, став на миг похожим на себя-школьника. Но стоило ему перевести взгляд на Луну, кормившую подле него кролика, что носил теперь странное для зверя имя Ньют, нарезанной морковью, ухмылка превратилась в нежную улыбку. Драко взял девушку за руку, и на лице той зеркально отразилось его собственное выражение. Гарри же наконец заметил блеснувшее на безымянном пальце подруги кольцо. — Два дня назад мисс Луна Лавгуд согласилась связать со мной свою судьбу и стать миссис Малфой, — патетично сообщил школьному недругу Драко, вновь встретившись с ним глазами, и сощурился. — И ты, Поттер, будешь нашим свидетелем. Гарри растерянно моргнул. Он перевел озадаченный взгляд на невозмутимо читающего рядом Снейпа. — Разве ты не хочешь, чтобы это был профессор? Или кто-то из твоих друзей? Драко отвел взгляд. — Северус будет на церемонии вместо отца, — сказал он ровным голосом, но Гарри понял, что говорить о Люциусе ему до сих пор трудно. — А друзья поймут. Поттер, без тебя ни я, ни Луна не сидели бы сейчас здесь. Я никогда не благодарил тебя за то, что вытащил из Выручай-комнаты, а Луна… Малфой сглотнул. — Когда вас с Грейнджер и Уизли притащили в мэнор, у нас почти месяц уже жил Фенрир, и я заставал его несколько раз рядом с камерами пленников. Я… не видел сам… — Сивый, Поттер, — продолжил вместо замявшегося крестника Снейп, опустив книгу на колени, — был… и есть, если новостные сводки не упустили счастливый факт его кончины, жестоким ублюдком, ненавидящим волшебников и обожающим чужие боль и страх. Когда ему становилось скучно, он любил насиловать и истязать. Жертв Сивого обычно милосерднее было добить, чем пытаться спасти, и то, что мисс Лавгуд была политической заложницей, его бы вряд ли остановило. Даже Лорду Фенрир покорялся весьма условно… — Так что будет справедливо, — немного резко перебил крестного заметно побледневший Драко. Луна, оторвавшись от кормежки кролика, погладила его запястье. Малфой в ответ на этот жест молчаливой поддержки переплел их пальцы и поднес руки к губам, целуя острые костяшки девушки. Вновь посмотрев на школьного соперника, закончил фразу Драко куда спокойнее: — Если ты перед магией засвидетельствуешь то, что без тебя никогда бы не произошло. Лишившийся внимания кролик сполз с колен хозяйки на диван, оттуда малость неуклюже спрыгнул на пол и, дергая розовым носом и топорщащимися в стороны короткими вибриссами, засеменил по длинному, как трава, ворсу ковра к одному ему ведомой цели. Гарри, переваривая то, что только что услышал, рассеянно проследил за ним взглядом и невольно фыркнул, когда зверь выбрал объектом своего интереса подол спускавшейся до пола мантии Снейпа, вероятно, пахнувшей какими-то травами. Профессор опустив глаза с вновь поднятой с колен книги на наглое животное, решившее попробовать на зуб его одежду, вскинул брови и потянул мантию вверх, одновременно левитируя питомца Малфоев подальше. Тот же решил проявить упорство, лишь возмущенно пискнул на столь бесцеремонное с собою обращение, и вновь засеменил к Мастеру зелий. — Мы будем рады, если ты согласишься, Гарри, — привычно мечтательно проговорила Луна, заставив его вновь перевести свой взгляд на пару. Девушка светло улыбалась, и у Гарри больно екнуло внутри от осознания, что всего этого могло не быть, что если бы не его глупость, приведшая к тому, что их поймали, к пыткам Гермионы, к несводимому уродливому оскорбительному шраму на ее руке и гибели Добби, Луна, вероятнее всего, была бы до смерти замучена Фенриром. Не сидела бы сейчас здесь, не улыбалась, держа за руку Хорька-Малфоя. А что бы было с Драко? Заговорил бы он в конце концов? Оправдали бы его вообще без показаний Луны? Гарри всегда корил себя за вспыльчивость, неосмотрительность, когда накатывали воспоминания о том времени. Теперь же пребывал в растерянности. Жалеть больше не получалось. Но и радоваться было бы кощунством. Как все порой бывает сложно. И как кстати, что Гарри возобновил после войны когда-то прерванные уроки окклюменции со Снейпом. Не сразу. Когда стал изучать библиотеку Блэков и наткнулся на пару посвященных теме книг. Он прочитал их интереса ради и понял, насколько малой была вероятность, что тогда, на пятом курсе, у них со Снейпом что-то выйдет. Ученик должен был хоть в малой степени, но доверять учителю. Немудрено, что Снейп так злился, когда директор навязал ему бессмысленную трату времени в компании наименее любимого ученика. И что фактически насиловал на каждом их занятии мозг Гарри — подобный метод был единственным их шансом добиться результата. В том случае, если бы Гарри оказался прирожденным окклюментом и выставил защиту инстинктивно. Как все же верил в него Дамблдор! Конечно, Гарри не стал лезть сразу к Снейпу, сначала сам тренировался в медитации и организации собственного разума, что предполагал НОРМАЛЬНЫЙ метод обучения ментальным практикам. Да и после того, как стало получаться, первое время не решался попросить Мастера зелий о помощи. Опасался. Не разрушит ли такая просьба их налаженный за год общения, ну, как бы мир? Лишь в мае, когда Гарри вновь стали мучить кошмары о войне, об умерших друзьях и близких, кого не смог спасти, а напиток Сна-без-сновидений подошел к концу, он все-таки рискнул и обратился к Снейпу в один из своих ставших к тому времени привычными визитов. На удивление, профессор согласился возобновить уроки окклюменции. Не потребовалось даже уговоров. — Большую часть того, что я желал от тебя скрыть, ты уже видел, Поттер, — скривившись, пояснил Снейп тогда в ответ на его недоумевающий взгляд. — На пятом курсе, и после — из того, что собрал в хижине. Профессор выразительно уставился на его правое предплечье, обвитое невидимыми нитями обетов. — Сейчас, учитывая обстоятельства, обучиться окклюменции для тебя — самый верный шаг. Это не исправит твоей глупости, но все же чуть расширит клетку, в которую ты согласился себя запереть. На лице Снейпа появилось выражение досады. — И как бы я ни относился к данному факту, этой самой глупостью была оплачена моя свобода. Я не собираюсь говорить «спасибо», Поттер. Но не люблю оставаться в долгу. Так что уже некоторое время визиты Гарри к Снейпу имели целью, помимо обсуждения прочитанного в книгах, обучение ментальным практикам. Он не мог пока похвастать в них выдающимися результатами, что Мастер зелий без стеснения до Гарри доносил, но все же чувствовал прогресс. Во всяком случае, отгородиться от противоречивых мыслей, неуместных в такой важный миг, сумел. Ответив Луне собственной чуть дрогнувшей, но озорной улыбкой, Гарри отрывисто кивнул. — Сочту за честь, мисс Лавгуд… Хорек. Малфой на это неаристократично закатил глаза.***
Свадьба была скромной. Малфой не имел пока что права покидать поместье, да и благосостояние семьи после выплаты всех штрафов сильно пошатнулось. Кроме родителей и Снейпа с Гарри присутствовали Андромеда, Тедди (Нарцисса вняла тогда совету, и теперь они общались), несколько близких Драко в школе слизеринцев, Гермиона, всю церемонию качавший головой, будто не мог поверить в то, что видел, Рон, а еще Невилл со своей невестой Ханной Эббот. И Джинни — ей тоже предстояло как близкой подруге невесты свидетельствовать брачные клятвы. Оба светловолосые, в традиционных — черной и белой вышитых рунами по канту — мантиях, с одинаковым выражением нежности на лицах, Драко и Луна, произносящие слова обетов, казались в этот миг такими красивыми и подходящими друг другу, что Гарри не сдержал улыбки. Не так давно ему и в страшном сне бы не приснилось, что Малфой, подлый слизеринец однажды будет стоять перед чиновником из Министерства, чтобы стать мужем ласковой наивной Луны. Теперь не мог представить на этом месте никого другого, со спокойной душой свидетельствуя их союз. И все же, глядя на молодоженов, на Невилла и Ханну, на Гермиону, увлеченно спорившую о чем-то с Теодором Ноттом, и танцевавшую с Блейзом Забини Джин, а также слушая рассказы Рона о комплексующей из-за оставленных Фенриром шрамов Лаванде, которая спустя два месяца осады все же согласилась сходить с ним на свидание, Гарри вдруг остро осознал, что пускай медленно, и все-таки неотвратимо его друзья находят силы двигаться вперед — заводят отношения и дело по душе. Это радовало. Правда, радовало. И вместе с тем было тоскливо: сам Гарри барахтался, как муха в паутине. Как бы ему ни нравилось считать себя «просто Гарри», стараниями Дамблдора мысль о том, что он — герой, рожденный всех спасти и побороть несправедливость, так прочно засела у него на подкорке, что теперь, вынужденный наблюдать за творящимся в стране, не в силах на что-либо повлиять, он чувствовал растерянность. Гарри не знал, чем хочет заниматься. Не знал, чем может, к чему имел способности и что не сделало бы из него марионетку Министерства, не ограничило бы ещё более свободу. И разве правильно было все это вешать на другого человека, на девушку, которая — помимо прочего — стала бы мишенью для манипуляций или мести? Случай с Руквудом все-таки был не единичным. Так что, глядя на друзей, Гарри не мог не чувствовать к ним некоторой зависти. Он привык, конечно, быть один, но… — Решил напиться, Поттер? Мне казалось, ты был рад за подругу, — раздался рядом резковатый голос Снейпа, вырвав Гарри из размышлений. Он опустил глаза и понял, что и правда не заметил, как прикончил три или четыре стакана огневиски. — Так почему теперь твое лицо наводит на мысли о том, что кто-то сжег твою любимую метлу? Гарри хмыкнул. Новую «Молнию» он купил вскоре после суда над Снейпом. Обвешанный обетами, отчаянно нуждавшийся тогда в каком-нибудь подобии свободы, он вспомнил то, что чувствовал, когда летал, и в тот же день выложил круглую сумму счастливому торговцу метлами. Конечно же Снейп знал. В конце концов, он сам ему все рассказал в ответ на едкую насмешку заметившего метлу Мастера зелий. То был один из редких случаев, когда Снейп приходил сам — Гарри разрешил ему брать книги из библиотеки Блэков, если нужно для исследований, чем тот порою пользовался. — Профессор, — хмыкнул Гарри и, проводив взглядом отнятую магом бутыль «Огдена», отсалютовал уже наполненным стаканом. А выпив, вдруг вывалил на Снейпа все, о чем только что думал. Тот слушал расклеившегося Победителя Волдеморта, не перебивая и не спрашивая уточнений. Затем, плеснув в чистый стакан из отобранной бутылки, сам выпил, прокатив на языке жгучую жидкость, и весело фыркнул, будто не видел в том, что Гарри рассказал, никакой беды: — Не хочешь вешать свои проблемы на хрупкие женские плечи, найди мужчину: того, что сможет за себя постоять, или которого не жалко. Как тебе Кингсли, Поттер? На имени их бывшего соратника, возглавившего Аврорат, профессор ухмыльнулся — исключительно пакостно. Затем и вовсе рассмеялся при виде проступившей на лице Мальчика-который-дважды-выжил смеси ужаса и отвращения. Гарри даже засмотрелся недоверчиво. На его памяти Снейп смеялся раза три. И никогда при разговоре с ним. Насмехался, фыркал, хмыкал и ехидствовал. Но смех… Гарри даже забыл ответить, так был поражен. — Согласен, Поттер, — продолжил между тем Снейп, — не лучший вариант, даже если полностью удовлетворяет критерию «не жалко». Как бы то ни было, и с твоей пошатнувшейся славой, думаю, в Британии найдется немало желающих скрасить одиночество Победителю Волдеморта. — Я даже не знаю, по какому поводу возмутиться в первую очередь, — хмыкнул Гарри, обретя наконец дар речи и опрометчиво качая головой. Картинка перед глазами закружилась. Несильно, но он порадовался, что сидит. — Тому, что вы считаете, будто я отчаялся настолько, чтобы искать кого-то среди фанатов, или что сватаете мужчин. Снейп покосился на него и презрительно хмыкнул. — Ах да, как я мог забыть! Тебя же воспитала ханжа Петти. — Эй! — возмутился Гарри. — Какой бы ни была тетя, она мертва, и… — Чтоб ты знал, Поттер, — вклинился в его мысли голос Снейпа. — Маги в большинстве своем бисексуальны. Мерлин, ты живёшь в мире, где есть метаморфы, Оборотное, проклятье, способное на время одарить грудью, не лишая того, что ты имел привычку класть на мои уроки. А ещё — полугоблины и полувеликаны. Ты правда думаешь, что отношения между мужчиной и мужчиной могут здесь кого-то возмутить? Разве что маглорожденных и маглолюбцев, радостно подхватывающих их предрассудки. Снейп скривился, допил одним глотком оставшееся в стакане огневиски и плеснул ещё, качая головой: — Подумать только, просвещаю сына Джеймса Поттера об отношениях полов. — Эй! Хватит сравнивать меня с отцом, Снейп! — вскинулся Гарри. К этому времени язык его начал немного заплетался. — Пойми уже, что я не он! Профессор скользнул по нему взглядом, задержавшись на лице и на отросших волосах — еще коротких, чтобы собирать их в хвост, но длиннее, нежели Гарри всегда носил, — незло усмехнулся и вновь отпил из своего стакана. — Я понимаю, Поттер. Что бы там ни думал Гарри об однополых связях вечером, утро встретил в гостевой спальне мэнора, прижатый к постели чужой бледной и совершенно точно мужской рукой. Он знал, кому она принадлежала. Память не отшибло огневиски, в отличие от приличий и инстинкта самосохранения. Мысль о мужчине, высказанная Снейпом, казалась Гарри дикой, но отчего-то не хотела покидать голову. И он провел не меньше часа, доказывая тому — в общем-то, не спорившему, — что никогда не смог бы переспать с парнем, а если б смог — ему бы не понравилось. Да и не встало бы, конечно! В какой-то момент Снейп, кажется, уставший кивать в ответ на его умозаключения, раздраженно выдохнул, отставив в сторону стакан с едва отпитым огневиски, вцепился мертвой хваткой в руку Гарри и потащил из зала, огрызнувшись на вопрос «куда?»: — Проверять на прочность твою гетеросексуальность, Поттер! И Гарри пошел. И он, и алкоголь в его крови горели желанием доказать собственную правоту. Гарри помнил, как его припечатали к стене где-то в коридоре, заткнув поцелуем очередные «очень важные аргументы», как машинально попытался оттолкнуть Снейпа, но сразу же себя одернул — ведь это был эксперимент. А дальше мысли из головы пропали. Остались ощущения. Подточенные алкоголем границы собственной морали, вбитые с детства понятия о том, что правильно и нет, недолго сопротивлялись под руками — гладившими, сжимавшими, — губами и языком, зубами, слегка болезненно смыкавшимися то на шее, то на обнажившейся груди… Гарри не помнил, как его раздели, как оказался на кровати в комнате Снейпа. Зато прекрасно — как несдержанно стонал под грубоватой лаской Снейпа и как удивлённо вскрикивал, когда гордый сильный маг вдруг сполз по его телу вниз и начал делать что-то невообразимое своим чертовым ртом. На этом фоне как-то смазались и дискомфорт от подготовки, и боль проникновения. Было странно, но освобождающе отдать кому-то для разнообразия контроль над всем процессом. А когда Снейп задел что-то внутри… Гарри чувствовал, как жар заливает лицо, вспоминая свои хриплые просьбы, движения навстречу до вспышек под закрытыми веками. Он осторожно повернулся под рукой, и взгляд упал на яркую отметину на шее Снейпа. Это Гарри тоже помнил — как впился зубами, когда ощущений стало слишком много. Он посмотрел выше и замер, столкнувшись с напряжённым взглядом темных глаз. Некоторое время никто не говорил. Гарри попросту не знал, что мог сказать в такой ситуации. Его чувственный опыт ограничивался встречами с Джин и странным мокрым поцелуем с Чанг, что по сей день заставлял его чувствовать неловкость. Ничто из этого, конечно, не могло сравниться с пробуждением в постели бывшего профессора. Мужчины, черт возьми! Человека, которого Гарри вряд ли мог представить в роли своего партнера, даже если б спал с парнями каждый день. Снейп, кажется, выжидал, решив, что будет действовать в зависимости от его реакции. Так ничего и не дождавшись, профессор все-таки заговорил: — Что, Поттер, не будет возмущенных криков, стенаний о подло сорванной невинности? Можно ли было покраснеть сильнее? Как бы то ни было, обвинять Снейпа в чем-либо Гарри не собирался. Нет, мог, конечно. Мастер зелий, в конце концов, был куда более трезв. Только ведь профессор ничего ему не навязывал. Гарри сам к нему пристал и методично доставал. В конце концов, достал. Да и волоком в постель его на самом деле не тащили — сам шел. Хотел проверить. И проверил. Гарри был уверен: начни он всерьез отбиваться, Снейп бы его отпустил. Скорее всего, даже не планировал сначала доводить все до конца. Вот только после первой своей малоубедительной попытки оттолкнуть профессора Гарри сам вцепился в его мантию и начал отвечать на поцелуй, мысленно сравнивая Снейпа с Джинни и Чжоу. А после счел необходимым озвучить сделанные выводы к неудовольствию Мастера зелий. Он мало контролировал тогда язык, но сейчас сказанное мог назвать одним лишь словом — про-во-кация. Учитывая все, нынешним утром следовало удивляться не тому, что профессор Гарри… ну, трахнул, а скорей тому, что не прибил в процессе. Чувствуя, как горят щеки и уши под растрепанными волосами, Гарри отрицательно качнул головой на вопрос, заданный Снейпом. — Тогда рекомендую тебе принять душ и свалить, пока все спят. Если только не готов похвастаться перед друзьями своим посвящением в содомиты, — Мастер зелий усмехнулся и притянул его за талию. — Или не хочешь повторить. Гарри резко выдохнул, соприкоснувшись со здоровой утренней реакцией соседа по постели, непроизвольно качнул бедрами, отчего пальцы Снейпа сжались на талии сильней, заставив сцепить зубы, чтоб не застонать, но все же решительно упёрся руками в бледную почти что безволосую грудь. — Не сегодня, — прохрипел он пересохшим горлом. Во рту чувствовался неприятный привкус. Кроме того, саднило часть, нарвавшуюся прошлым вечером на приключения. Не то чтобы это были единственные причины для отказа. Как минимум, Гарри все произошедшее требовалось осознать и с ним смириться. В конце концов, вчера он пребывал в уверенности, что спать с мужчинами противно. Сегодня… Язык не повернулся бы так охарактеризовать его ночные развлечения. Тут скорее подходило любимейшее Дадли слово-паразит — вау! Разумеется, со Снейпом он делиться этим откровением не собирался. — Ну надо же! И куда подевалась вчерашняя категоричность? — растянувшая тонкие губы его… любовника?.. ухмылка заставила Гарри закатить глаза. — Ты точно знаешь, куда, Снейп. Низкий смешок, отдавшийся в определенных частях тела однозначной заинтересованностью, что было невозможно не почувствовать по-прежнему соприкасавшемуся с ним бедрами Снейпу, заставил вконец смутившегося Гарри выпутаться из рук бывшего — теперь уж точно бывшего — профессора, содрать с того единственное одеяло и, укутавшись в него, как в плащ, отправиться на поиски предложенного душа. — Не думаешь, что поздновато для стеснительности? — ещё сильней развеселился Снейп, что Гарри предпочел проигнорировать. Только на выходе он обернулся, вдруг пораженный одной мыслью. Которую тут же озвучил, стараясь не смотреть беззастенчиво развалившемуся на кровати Снейпу ниже подбородка, что было — даже с его паршивым зрением — попыткой, изначально обреченной на провал: — А как же?.. Ну… Э-э… — вид обнаженного, будто в момент рождения, мужчины, которого Гарри и без мантии-то видел за годы из знакомства не больше десяти раз, отвлекал, мешая формулировать слова в понятные другому предложения. И все же Мастер зелий догадался, о чем его пытались расспросить. — Прекрасные глаза твоей матушки? Гарри не понравился смешливый тон, которым Снейп это спросил, но он кивнул. — Твоя мать была моей первой и долгое время единственной подругой. И да, первой влюбленностью тоже. Однако тебе, например, подростковое увлечение мисс Чанг не помешало впоследствии пытать счастья с Джиневрой. Я тоже не был монахом. Просто мое положение не располагало к выпячиванию личной жизни перед публикой. — А… Визжащая хижина? Твоя просьба? Снейп вздохнул и откинулся на подушку. Глаза его уставились в потолок, будто что-то там — на идеально белой гладкой поверхности — искали. — Что бы ты себе ни надумал, Поттер, я не пытался представить вместо тебя Лили, подыхая с разорванным горлом. Мордред возьми! Я только что отдал тебе воспоминания, после просмотра которых ты должен был пойти и словить вторую Аваду. Лили — последняя, кого я в тот момент желал увидеть. Твоя мать, чтобы ты знал, была страшна в гневе. Зато ты выглядел таким растерянным и испуганным… Мерлин! Даже не зная правды, ты почему-то меня жалел, — Снейп скривился, будто от зубной боли. — Это унизительно. И все же в тот момент казалось предпочтительней тому, чтоб сдохнуть в одиночестве со знанием, что все ненавидят, считая предателем и убийцей. Гарри кивнул и вышел из спальни. Ему нужно было подумать.***
Снейп не соврал: подобные союзы хоть и были не особо распространены, традиционно обществом не порицались. Это все еще казалось странным, но Гарри не был лицемером: тогда со Снейпом ему все понравилось. Конечно, он был пьян, но… Гарри решил проверить собственные ощущения — у маглов. Он не был больше избранным героем, лишь одним из многих, но все же его имя оставалось на слуху, и Гарри не хотел давать волшебникам лишний повод для сплетен или шантажа. Оказалось в целом все неплохо, но… На взгляд Гарри, быть ведущим с парнем не сильно отличалось от того же с девушкой. Разве что гадать не приходилось, что нравится, что нет — мужское тело имело тому наглядный осязаемый показатель. А вот чтобы отдаваться, нужно было хоть немного своему партнеру доверять. И с этим после войны и его вышедшего далеко за рамки общепринятой нормальности детства Гарри имел весьма серьезные проблемы. Он не мог расслабиться, не мог забыться, и подавно — представить на месте безымянных маглов кого-то из волшебников, ежась от одной мысли, что те могут использовать их связь в корыстных целях. Пожалуй, кроме одного… Помимо воли мысли Гарри возвращались к Снейпу, к той ночи, к своим чувствам, пусть смазанным от алкоголя, но довольно однозначным. И даже более, чем полученное телом удовольствие, его поражало чувство некой освобожденности, испытанное, когда он перестал анализировать происходящее и просто позволил ему случиться. Это было ощущением, которое Гарри хотелось испытать снова. Когда не нужно ничего контролировать, не нужно думать, не нужно бояться… Он не мог испытать этого с другими — маглами, которых видел в первый и последний раз. Потому что у Снейпа было то, чего не было у них. Доверие Гарри. Наверно, странно было доверять кому-то, кого ненавидел без малого семь лет. Ненавидел яро — до желания сжать пальцы на длинной бледной шее или использовать в кои-то веки Непростительное, пусть это и были мимолетные порывы. Но… Гарри был ребенком, верившим в то, что ему хотели показать, и по-детски не задумывался ни о причинах, ни о нестыковках в поведении объекта ненависти, заранее отказывая Снейпу в том, что он мог быть хоть малость, в чем-то, но неплох. По здравому размышлению — а после победы над Лордом у Гарри времени для этого было предостаточно — Снейп никогда не делал ему ничего действительно плохого. Сколько бы ни плевался ядом, сколько бы ни пакостил в мелочах, как в тот раз, когда разбил в конце урока его зелье. Снейп был очень — если не бесконечно — далек от звания «Приятный во всех отношениях маг», но он — единственный, как ни печально было это признавать, взрослый человек, который всерьез пекся о сохранности его, Гарри Поттера, порывистой недисциплинированной задницы. Пусть делал это Снейп не для него, а в память о дружбе с его матерью и первой, но, как выяснилось, не единственной влюбленности, это не меняло факта, что для его выживания профессор зелий сделал больше, чем кто-либо: чем Ремус или крестный, с которым, объективно говоря, Гарри был почти что незнаком, несмотря на испытываемую привязанность, чем Дамблдор, который, следовало признать, смотрел сквозь пальцы на все его нарушения и потворствовал сумасбродствам, формируя так необходимого ему героя… Да, Снейп передал ему воспоминания, после которых он отправился на смерть, но это, в конце концов, был собственный выбор Гарри, который он делал, благодаря полученной информации, с открытыми глазами. Снейп показал ему, почему это необходимо, а не подталкивал исподволь годами, как директор, к мысли о долге, ответственности за жизни других, к безрассудной жертвенности. И Гарри, помня, как отреагировал профессор на сообщение о том, что ему следовало умереть, был уверен: никогда бы Снейп не отдал ему тех воспоминаний, если бы существовал иной способ вытащить из него часть души Темного Лорда, если бы не был уверен, что, не подставься Гарри под Аваду, его ждала бы судьба похуже смерти. Тут Гарри был со Снейпом полностью согласен: он помнил ощущения, когда Лорд почти взял контроль над его телом в Министерстве, и ни за что бы не хотел их повторения. Теперь — пусть официально дело обстояло по-другому — его война закончилась, но Мастер зелий — быть может, по привычке — продолжал заботиться нем в своей деланно отстраненной ядовито-снисходительной манере, вздыхая каждый раз, стоило Гарри обратиться за советом, с удовольствием топчась по его мыслительным способностям, когда был повод, но все же объясняя, не отказывая, обучая окклюменции. И в тот раз, после нападения Руквуда, Снейп примчался в Мунго, стоило узнать о произошедшем. Переругался с половиной персонала, с Гарри, пострадавшим больше Гермионы, которую старался прикрывать, прошелся вновь по его безрассудности и «гриффиндорскому идиотизму», но спустя двадцать минут на тумбочке у кровати стояла батарея зелий, не предусмотренных стандартным перечнем используемых в Мунго. А после выписки впервые с тех пор, как умер Волдеморт, Гарри увидел Снейпа на пороге дома крестного. С ящичком зелий на любой случай, позже спасших его жизнь, и привычно ядовитым комментарием: — Поттер, ты притягиваешь неприятности, а я не твой ангел-хранитель, чтобы каждый раз оказываться рядом. Тут Гарри мог поспорить. Но не стал. Как бы то ни было, он Снейпу доверял. Больше, чем кому бы то ни было. Пожалуй, кроме Луны — та просто была не способна на какое-либо вероломство. Гарри очень любил своих друзей, но помнил о характере Рона и о том, что тот в пылу эмоций несколько раз отворачивался от него. Гермиона же, пусть всегда оставалась на его стороне и по большей части поняла, что не так все идеально со Светлой стороной, как им наивно верилось, все-таки с большей настороженностью относилась ко множеству вещей, которые со временем он принял, как нормальные и правильные. Гарри не мог теперь с ней говорить свободно обо всем, что думал. Но мог со Снейпом. Выходило, что бывший профессор был идеальным решением для его грызущего одиночества, даже если Гарри никогда о нем в таком ключе не думал: с ним было интересно говорить, он понимал все, через что прошел и до сих пор проходит Победитель Волдеморта, сам накрепко с этим связанный, был хорош в постели, Гарри не боялся подставить ему спину, и еще Снейп полностью удовлетворял им самим выдвинутому критерию партнера Избранного-уже-не-мальчика — мог постоять за себя. Насколько помнил Гарри свое совместное со Снейпом пробуждение, тот вроде был не против их ночное взаимодействие повторить. И хотя Мастера зелий вряд ли привлекали всерьёз какие-либо отношения с ним, кроме горизонтальных, а Гарри не хватало нечто большего, чем секс, и он точно не собирался каждый раз быть снизу, не зная при этом, насколько лоялен в данном плане Снейп, это было явно лучше, чем ничего. Перспектива вновь почувствовать себя свободнее, чем есть. Ну и… Ему все еще было девятнадцать! Так спустя три недели Гарри вновь оказался в комнате Снейпа. Затем еще раз. И еще… Понимающие взгляды Луны и Нарциссы, ехидные Драко поначалу заставляли Гарри чувствовать себя неловко. Он краснел, как нецелованный подросток, согласно комментарию того же Снейпа, понимая, что Малфои знают, зачем он приходит к бывшему профессору. Даже если они с Мастером зелий никому об этом не рассказывали и держали себя в рамках при других. — Ты взрослый человек, Поттер, и в праве самолично выбирать, с кем спать. Или не спать, — закатывал глаза в ответ на его смущение Снейп. — Если собираешься все время переживать о чужом мнении по данному поводу, тебе следует уйти в монахи. Кроме того, никто из Малфоев тебя не осуждает. Хотя я бы на их месте выразил как минимум недоумение твоим выбором. Но ты всегда — вольно или нет — искал на задницу каких-то приключений и питал эту странную слабость к социально невыгодным связям. Кого еще ты мог избрать в любовники, кроме едва оправданного, ненавидимого большей частью Магической Британии Пожирателя Смерти на двадцать лет старше себя? Так что со временем Гарри привык. Перестал краснеть и сбегать, чтобы избежать неловкой встречи с Малфоями за завтраком, не стесняясь, отвечал на веселые подначки Драко… Они со Снейпом не говорили о том, что между ними происходит. Вообще, кроме постели, их общение претерпело очень мало изменений. Снейп по-прежнему язвил и, если Гарри, по его мнению, выдавал глупости, прямо и всегда красочно об этом сообщал, не опасаясь задеть при этом чувств любовника. Гарри привычно отвечал и не пытался ничего менять, понятия вообще-то не имея, как все должно происходить между мужчинами. И все же… Медленно, но верно некоторые вещи изменялись сами. Их разговоры чаще ускользали от темы магии, становясь личными. Прикосновения друг к другу выходили за рамки постели, а порой и спальни. И встречи — те, что не носили целью завязать дискуссию — не всегда заканчивались сексом. Когда Снейп приходил, замученный, из Министерства или Мунго после очередного внезапного крупного заказа, приставать к нему Гарри не позволяла совесть, но и прогонять тот его не спешил. В первый раз, поняв, что Мастер зелий далек от настроения использовать постель для чего-либо кроме сна, он какое-то время топтался на пороге, не зная, стоит ли ему уйти или остаться. Его колебания развеял Снейп: — Не стой столбом, Поттер, — проворчал он, стягивая мантию и вешая на ширму, которую по ее прямому назначению при Гарри ни разу не использовал. — Раздевайся и ложись спать. Все утром. Не заставляй меня чувствовать себя престарелой шлюшкой героя, к которой ты приходишь только ради члена. Гарри хмыкнул, и уже лежа в кровати, спиной прижавшись к груди любовника, возразил: — Ты не старый. В ответ получил предупреждающий укус в плечо и устало-раздраженное: — И не молодой. Спи уже. Не болтай. А однажды Гарри набрался смелости во время их прелюдии, и, оказавшись сверху, вопросительно коснулся Снейпа там, где до той поры трогал лишь Снейп его, не наоборот. Он, по правде говоря, опасался реакции любовника, потому что, хотя и не готов был всегда в постели быть ведомым — это делало, по его мнению, их неравными, и Гарри не нравилось ощущать себя кем-то меньшим и более слабым, даже если, в определенной степени, ввиду жизненного опыта и знаний Снейпа, это было так, — он ценил то, что между ними было, и не хотел терять. Впрочем, его сомнения оказались напрасными. Снейп на инициативу младшего партнера только хмыкнул, рассматривая его почти весело: — Мальчик вырос, да? И в ответ на возмущенный взгляд развел чуть шире ноги, предупредив: — Осторожно, Поттер. Там уже много лет никого не было. Конечно, Снейп бы не был Снейпом, если бы не добавил, уперевшись Гарри в грудь, когда он, обрадованный, поспешил воспользоваться разрешением: — Будешь неуклюжим, как Лонгботтом на моем уроке, я оторву тебе член. Потому что он больше тебе не понадобится. Понимаешь? Не то чтобы Гарри воспринял данное предупреждение всерьез, но, вероятно, это означало, что больше, если оплошает, Снейп его к себе ТАК не подпустит. Во всяком случае, случится это в следующий раз очень нескоро. Поэтому очень старался, вспоминая все, что делал с ним любовник, и что ему больше всего нравилось. Снейп тоже приходил на Гриммо теперь не только ради блэковской библиотеки, довольно часто оставался ночевать, и складывалось впечатление, что ему комфортней находиться в доме, где, кроме них, никого не было. Но на повторно сделанное Гарри предложение поселиться в особняке Блэков Мастер зелий, как и после покушения, отказал. Гарри думал, что он понимает, что Снейпу неуютно в доме его покойного крестного, пускай он и менял все понемногу, избавляя особняк от следов запустения и грабежа. Оказалось, нет. Это не было причиной, по которой Снейп предпочитал остаться с Малфоями. — Я и так оказался твоим уязвимым местом, Гарри, — сказал однажды Мастер зелий, погладив пальцами его запястье там, где въелись в кожу давно невидимые обеты. — Если кто-то узнает, что теперь нас связывает нечто большее, чем признательность за мои шпионские заслуги и твоя патологическая тяга всех спасти… Я не хочу проверять, как это можно использовать. Если ты помнишь, я все еще на заметке у Аврората. Сфабриковать дело нетрудно. Пусть я полезен, как специалист, иметь под рукой вынужденного подчиняться тебя перспектива более заманчивая. Снейп сгреб в кулак отросшие волосы Гарри и резко потянул, заставив его зашипеть и запрокинуть голову, чтобы увидеть угрожающе прищуренные темные глаза: — Я тешу себя надеждой, что ты не совершишь подобной глупости, если кто-то все же решит на тебя надавить, — рука мужчины выпустила стиснутые пряди и прошлась несколько раз, приглаживая, по взъерошенной шевелюре. Тон голоса смягчился. — Ты отстоял в тот раз для себя некоторую независимость. Пускай все так и остается.***
Что Луна беременна, стало понятно в конце января. Оставшегося ночевать у Гарри Снейпа разбудил Патронус перепуганного Драко. Глядя на светящегося близнеца любимца Малфоев Ньюта, Гарри поначалу лишь сонно моргал. Он и не знал, что школьный враг освоил это заклинание. Лишь пару секунд спустя до него дошло, что Луне плохо. Собирались торопливо. Новость о том, что Луна ждёт ребенка, а не умирает от какой-нибудь болезни или проклятия, едва ли не заставила Гарри осесть там, где стоял, от облегчения. Благо, позади была стена, к которой можно было привалиться, лишь бы остаться на ногах, а не расплыться расслабленной лужицей на дорогом паркете Малфоев. Он больше не хотел терять!