***
Гоблины свято хранили тайны собственных клиентов. К извечному неудовольствию стражей порядка и иных представителей власти. Так что никто не узнал, когда со счета Гарри пропала довольно приличная сумма денег. Он долго думал над вопросом, как именно следовало организовать обучение для тех, кто никогда не сможет посещать Хогвартс. Не ранее, чем кто-то полностью заменит нынешнее Министерство. И в конце концов решил обратиться за помощью к кузену, с которым продолжал поддерживать связь. Было ясно: в волшебном мире заниматься магией с плюс-минус сотней детей разом было слишком рисковой авантюрой. Вместить их всех, позволить отрабатывать заклятия, не привлекая внимания авроров, мог разве что мэнор. Но в дом Малфоев Гарри пока не мог заставить себя возвратиться. Не без крайней в том нужды. И распоряжаться наследством Эри без ее ведома не считал правильным. Крестница же должна была вернуться лишь на рождественских каникулах. К этому времени Гарри надеялся все уже организовать. Аристократы, хотя и обещали им поддержку, в этом конкретном случае откажут. Потому как, чтобы регулярное перемещение детей и их родителей-сопровождающих в таком количистве не привлекло внимания, их следовало всех вплести в охранный контур, дать беспрепятственный доступ в мэнор. После событий полуторагодичной давности, когда сам Гарри поспособствовал их бдительности в защите собственных поместий, никто на это не пойдет ради чужих детей. Не станет рисковать своими. Он это прекрасно понимал. Так что решение следовало искать в магловском мире, в котором он ориентировался пусть лучше многих магов, и все же постольку-поскольку. Дадли проблему Гарри понял и помочь не отказался, хотя и выразил некоторые опасения насчет оборотней, свободно разгуливающих среди маглов. Он стал куда терпимей относиться к магии за эти годы, и даже вынужденно ей заинтересовался, когда младшая дочка проявила признаки ведьмы два года назад. Начал чаще писать, сетуя на то, что сотовый в напитанном волшебством доме Гарри не работал. Но многих ее аспектов как человек, далекий от магического мира, Дадли все еще не понимал. Успокоив кузена объяснением, что за исключением нескольких дней до и самой ночи полнолуния ликантропы ничем не отличались от людей, и на это время Гарри планировал устраивать выходные в обучении волчат, он высказал также соображения о том, что раз уж часть из них были лишены магии, следовало попытаться адаптировать их в мире маглов. — Ликантропия не передается ни по воздуху, ни половым путем, только через укус в полнолуние. Так что, думаю, они вполне могли бы найти в будущем работу здесь, как поступают зачастую сквибы. Они пили пиво перед телевизором в гостиной дома Дадли. Дети кузена были в школе. Жена уехала куда-то встретиться с подругами. Сам Дадли, к этому времени хозяин пары автомастерских в Фулхэме, пригороде Лондона, мог себе позволить устроить выходной, чтобы встретиться с кузеном. Плоский экран занимал половину стены, и сейчас по нему крутили повтор боя каких-то именитых спортсменов. Дадли внимательно следил за их движениями, почти не отвлекаясь на него, но Гарри знал, что кузен слушает. Он и сам внезапно для себя увлекся боем. Кажется, это называлось ММА. Не то чтобы он особо интересовался спортом, но сейчас в клетке дрались два бойца, которых вряд ли можно было назвать справедливой парой. Один едва доставал второму до подбородка и был в два раза уже. Однако уверенно уходил от атак противника и контратаковал уже полторы минуты. Так что Гарри не спешил предполагать, каким станет исход их поединка. — Ой, не знаю, — протянул Дадли, и Гарри отвернулся от экрана к так и не сделавшему это кузену. — Если бы не моя Пет, я бы по-прежнему считал, что нашим мирам лучше не пересекаться. Не пойми меня неправильно, мой ненормальный братишка, — Дадли все же глянул на него, весело фыркнув. Он давно не вкладывал в озвученное слово тот оскорбительный смысл, который оно носило в детстве. Гарри же много лет как не был закомплексованным подростком, остро реагировавшим на упоминание собственной инакости. Теперь это обращение было для них с кузеном чем-то вроде им одним понятной шутки, и Гарри только усмехнулся в ответ. — Прикольно иногда с тобой встретиться, выпить, поболтать. Но — честно — вся эта ваша бесовщина до сих пор меня напрягает. Дадли отпил пива и скривился: — Потому что я ничего не могу ей противопоставить. Черт возьми, этот великан, что за тобой пришел, и рыжая семейка придурошная… Я серьезно думал, что мне придется делать операцию, когда ублюдок вырастил мне хвост. И когда у тебя внезапно отрастает метровый язык — это, знаешь, тоже пиздец как страшно. А я ненавидел бояться, Гарри. И тебя поэтому тоже тогда ненавидел особо. Потому что считал, что это ты во всем виноват. Гарри не стал отстаивать перед Дадли доброе имя Хагрида. И близнецов Уизли, оставивших в доме Дурслей зачарованные конфеты. Их родителей, взорвавших в нем камин. Потому что обвинения кузена были справедливыми. Это тоже с тех пор, как Гарри дал себе труд задуматься, вгоняло его в тупик своей нелогичностью — то, с каким пренебрежением вроде бы маглоориентированное Министерство на самом деле к этим самым маглам относилось. Волшебники будто не понимали, что делали что-то плохое. — Ну, ты был не так уж неправ, — пожал Гарри плечами в ответ на слова кузена. Дадли закатил глаза. — Ну да. Знаешь, после смерти мамы я занимался с психологом. В том числе мы говорили и о тебе, мой ненормальный братик Гарри. И вот она очень доступно объяснила, как неправильно мы к тебе относились. Ты, может, и стал источником проблем для нашей семьи, вот только сам в этом не виноват. Ты был таким же ребенком, как и я, и от тебя мало что из того, что происходило, зависело. А вот взрослые ваши — это пиздец… Нет, иногда и ты вел себя, как придурок, конечно. Ну, я вряд ли тебя упрекать могу, — Дадли хмыкнул и покачал головой. — Как представлю, что кто-то так ведет себя с моей маленькой Петти. До сих пор стыдно, Гарри, веришь? Кузен отпил еще пива и продолжил, вернув взгляд к экрану. Гарри повторил за ним. Вовремя. Маленький боец в восьмиугольной клетке в этот момент повалил большого на живот и взял его руку на болевой, вынудив сдаться. — Ну ты и отстой, мужик, — довольно прокомментировал Дадли, по-видимому болевший за меньшего из противников. Затем повернул голову к Гарри. — Я не хочу, чтобы кто-то обращался с моей малышкой, как с уродкой, а, значит, ей место среди таких, как она, как ты. Но я хотел бы, несмотря на это, что-то значить для Пет, принимать участие в ее жизни. И если для этого нужно смириться со всей этой вашей бесовщиной в своей — я готов. Так что, возвращаясь к твоему вопросу, — я помогу. Еще два боя, и пойдем залезем в сеть, поищем подходящие здания для этой твоей оборотничьей школы. Раз уж ты не стеснен в средствах, это не должно стать проблемой. Так они и сделали, набросав список из пятнадцати строительных объектов, предлагаемых к продаже, раскиданных по всей Англии. Созвонились, назначили встречи для осмотра. А вечером Гарри, оставшийся на ужин, глядя на младшую из дочерей кузена, в ее болотно-зеленые, как у бабушки, в чью честь она была названа, глаза, вспомнил письмо тетушки в Хогвартс и подумал, что хотя бы одна из Петуний его посетит. — К слову, папа убежден, что Пет стала колдуньей, потому что мы с тобой общаемся, — весело шепнул ему на ухо Дадли, когда ужин был съеден и «ненормальный кузен» стал собираться домой. Гарри фыркнул. Хоть что-то в этом мире оставалось неизменным.***
Всю следующую неделю свободное от работы время Гарри посвящал осмотру зданий, где можно было организовать учебу более чем сотни оборотней — детей и взрослых — и отпрысков беглых магов. В конце концов остановил свой выбор на заброшенной школе в оживленном районе Шеффилда. Та стояла на участке между двумя параллельными улицами и имела два входа на территорию — по одному с каждой. Это было кстати, учитывая, что добираться будущим школьникам к месту учебы предстояло аппарацией и портключами в здание или внутренний двор. Так вероятность заинтересованности маглов в том, почему никто не ходит в школу через ворота, была куда меньше: большинство просто решили бы, что основной вход — на противоположенной улице. Купленное здание требовало косметического ремонта, и хотя Гарри мог все сделать сам с помощью магии, нанял обычных магловских рабочих. Шокировать местных жителей внезапным преображением заброшенной постройки не входило в его планы, а скрывать школу Фиделиусом он не собирался. Это было неудобно, рискованно в том случае, если поблизости жил кто-то из маглорожденных, которых внезапно исчезнувшее здание, чье точное расположение они вдруг затруднятся вспомнить, могло насторожить. И кроме того — не факт, что эффективно. Даже когда его особняк на Гриммо служил штабом Ордена Феникса, в тайну Фиделиуса было посвящено всего около тридцати человек. И то, заклятие слетело, стоило кому-то аппарировать туда с ними. Чего случиться было не должно, как Гарри прочитал после войны. Даже с учетом смерти заклинателя. Фиделиус просто-напросто ослабевал с каждым новым посвященным в его тайну человеком, теряя заложенный в него первоначальный смысл. Так что Гарри решил спрятать то, что должно было быть спрятано… у всех на виду. Конечно, на само здание предстояло наложить целый комплекс защитных чар, хотя бы слабые рассеивающие внешнее внимание, но главное — экранирующие. Министерство не должно было засечь магию в этом районе. По территории стоило разместить артефакты, гасящие магию, чтобы, играя на улице, дети не выдали их случайным магическим всплеском или по глупости произнесенным заклинанием. Парочка таких имелась в сейфе Блэков, один у Поттеров, и Гарри не думал, что прочие акристократы откажут в содействии тому, кого считали потенциально новым Темным Лордом. Уж точно не в подобной «мелочи». Вообще, к главам древних родов у Гарри имелось сразу несколько просьб. Как бы ни кривило его от этого уничижительного слова. Он с детства терпеть не мог просить. Кого угодно и о чем угодно. Гарри прекрасно понимал, что теперь ситуация была иной, что ему вряд ли откажут в том, что не касалось безопасности семьи. И все же за перо, когда настало время писать письма, взялся крайне неохотно. Школе требовался персонал, которым по части предметов могли бы стать покинувшие волшебный мир сквибы. Ведь помимо магии оборотней следовало обучить без ошибок писать, считать, вложить в их головы хотя бы базовые сведения о волшебном и магловском сообществах, о географии и физике. Гарри коробило оттого, что стараниями магов в стране фактически существовали дети-дикари. Он осознавал, что многие из них даже не понимали, чего были лишены, и, вероятно, вполне довольны своим полуживотным существованием, но… Ему хотелось предоставить им шанс на выбор собственного будущего. Кроме того, новая школа нуждалась в финансировании. Гарри здраво оценил свои возможности и понял, что некоторое время смог бы обеспечивать все сам — его наследство, зарплата колдомедика и дивиденды с предприятий позволяли. И все же это был бы весомый удар по состоянию Поттеров и Блэков. Со временем финансы начали бы истощаться. Ему нужно было с кем-то разделить сию повинность. Так что, раздраженно стиснув зубы, он написал главам родов письма, отправил с Кричером, а после полчаса разносил оборудованный когда-то ими с Северусом тренировочный зал, кроша в щепу ни в чем не виноватых манекенов. Выпускал пар. Успокоившись, отправил Патронус Гермионе — с просьбой о встрече. Подруга пригласила его к себе на ужин завтра. Если, конечно, это не что-то срочное. Гарри, услышав деловитым тоном высказанное уточнение, невольно улыбнулся. Кое в чем и Гермиона оставалась неизменной: всегда в делах, в движении. Но стоило только ей прознать о проблемах друзей, любые дела — без разницы, насколько важные — откладывались, передавались помощникам, и вскоре она с горящими решимостью глазами оказывалась на его или Рона пороге. Гарри сомневался, существовала ли в этот момент для Гермионы разница — придется посвятить время решению архисложной магической задачи или с кем-то драться. То, что она почти как десять лет являлась Леди Нотт и внешне сильно отличалась от той задорной гриффиндорки, с которой они вместе спасали Сириуса верхом на гиппогрифе, здесь роли тоже совершенно не играло. На следующий день за ужином в поместье Ноттов Гарри внимательно разглядывал подругу — ее осунувшееся от постоянных усталости и стресса лицо, глубокие тени под глазами, худобу, — и с каждым новым подмеченным свидетельством неблагополучия в работе (потому что людей счастливей в браке и подходящих друг другу более, чем Гермиона с Теодором, он видел мало) все больше убеждался в правильности своего решения, в том, что собирался девушке, которую знал с детства, предложить. — Ты хотел бы поговорить со мной наедине, Гарри? — спросила Гермиона, когда с ужином было покончено. Гарри качнул головой. — Думаю, твой муж имеет право знать, о чем пойдет речь. Вы бы все равно это обсудили. Скользнув профессиональным взглядом по протезу, который с мая прошлого года заменял бывшему слизеринцу отсеченную заклятием руку, Гарри отметил, что тот так до конца к нему и не привык, сделав мысленную зарубку предложить Тео проверить настройки у специалиста либо сменить механизм на другой. Встретившись в конце концов глазами с Лордом Ноттом, Гарри поднял уголки губ в намеке на улыбку, показывая, что не имеет ничего против его участия в беседе. — Как много законопроектов из тех, что ты отправила на рассмотрение Визенгамотом, были приняты? — издалека начал Гарри, когда они переместились в гостиную. Гермиона нахмурилась. — Ты прекрасно знаешь, Гарри. Четыре, — подруга глянула на него остро. — Зачем ты спрашиваешь? Гарри проигнорировал ее вопрос, продолжив, будто его собственный был риторическим: — Четыре. Из пятидесяти восьми. Почему ты до сих пор не уволилась из Министерства, Гермиона? Подруга обижено глянула и, вздернув подбородок, отчеканила: — Может быть, моя работа не самая эффективная, Гарри, но я все еще надеюсь что-то изменить. Стараюсь это сделать. И меньше всего подобного упрека я ожидала от тебя. Как тебе не стыдно? Девушка выразительно опустила взгляд на его правую руку, намекая на обеты, связывавшие Гарри по рукам и ногам. Со времен Хогвартса Гермиона научилась больно кусаться, находя самые чувствительные точки оппонента, когда чувствовала себя уязвленной. Так что Гарри примирительно поднял руки, мягко улыбнувшись. Он пришел сюда не ругаться. — Я сказал это не для того, чтобы тебя обидеть. — А для чего? — потребовала девушка ответа и, сердито сощурившись, скрестила руки на высокой груди. — Гарри Джеймс Поттер, лучше бы у тебя были действительно весомые причины обесценивать то, что я делаю на протяжении пятнадцати лет! — Эй, — Гарри поднялся с кресла, где сидел, и пересел к подруге на диван, обняв за плечи. — Я знаю, как ты стараешься, но также знаю, что это почти всегда будет зря. Не потому что ты делаешь что-то неправильно или плохо… Нет вещей, которые Гермиона Грейнджер, — встретившись глазами с недовольным Теодором, он поправился: — Ах, прошу прощения! Нет вещей, которые Гермиона Грейнджер-Нотт делает плохо. Разве что готовка. Ой! Гарри потер ушибленный локтем подруги бок и усмехнулся одним уголком рта. Последнюю фразу он добавил намеренно, чтобы разрядить остановку. И это у него получилось. Плечи Гермионы под рукой расслабились. — Иногда ты ведешь себя так, что я забываю, что тебе уже немного за тридцать, — покачала девушка головой. Гарри хмыкнул. — Вообще-то я пришел предложить тебе заняться настоящим делом. Тем, которым ты всегда хотела — помощью магам и существам, которые действительно в этом нуждаются. Там, где тебе никто не сможет вставить палки в колеса. — О чем ты говоришь? — взгляд Гермионы из расслабленного вмиг стал цепким, с явственно читающимся в глубине ореховых радужек интересом. — Давай я лучше покажу? Ты не против прогуляться перед сном? И ты, Тео — что я ненадолго украду твою жену? Теодор в ответ только пожал плечами, глянув на супругу: — Я ей муж, а не хозяин. И если Гермиона согласна…***
— Что это, Гарри? — озадаченно пробормотала подруга, когда они аппарировали к наполовину отремонтированному зданию. Рабочий день давно закончился, и бригада ремонтников уже покинула объект. — Это школа, — ответил Гарри, шагая вслед за осматривающейся под зажженный Люмос Гермионой. — Будущая. Где станут обучать оборотней. И не только их. Девушка резко обернулась, впившись в него острым испытующим взглядом: — Ты сейчас серьезно? — голос подруги звучал взволнованно. — Ты ведь понимаешь, что это незаконно? И если кто-нибудь узнает… — Да-да, — Гарри хмыкнул. — Очень незаконно. Примерно, как помочь бежать от «правосудия» осужденному Визенгамотом магу. Или проникнуть в Отдел Тайн и перебить множество уникальных артефактов — не понимаю, как Дамблдор нас тогда отмазал. Или наложить Империо на гоблина, чтобы ограбить банк. Или… Гермиона закатила глаза, оборвав его перечисление. — Это была война, Гарри, — в ответ на его скептически поднятые брови девушка поправилась: — Ну, в основном. — О, Гермиона, перестань, я же вижу — нейроны в твоем мозгу возбуждаются сейчас с такой скоростью, генерируя идеи, как и что здесь можно сделать лучше, что едва спасают ментальные щиты. Гермиона фыркнула, но быстро посерьезнела. — Зачем я здесь, Гарри? — Ну, ты же умная женщина, Гермиона. Ты уже догадалась: школе необходим директор. И я не смогу им быть. Мое увольнение привлечет много внимания. Кингсли и так не шибко доверяет мне после бунта аристократов да и вообще. К тому же в управлении я довольно посредственен. В отличие от тебя. — Я никогда и не работала в сфере образования, Гарри, — покачала головой Гермиона. — Все бывает в первый раз. Кроме того, я не зову тебя преподавать, хотя с твоими знаниями ты бы могла взять на себя что-то из предметов. Но в организации работы тебе со школьной скамьи нет равных, моя дорогая подруга. — Я не знаю, Гарри, — девушка как-то потерянно покачала головой. — Это все так неожиданно. Вдруг у меня не получится? В этот момент Гермиона остро напомнила Гарри не гордую и знающую себе цену Леди Нотт, а себя саму в школьные годы. Ту, что видели лишь немногие, — неуверенную в себе и собственных силах, отчаянно боящуюся не преуспеть, разочаровать, подвести… Гарри не нравилось видеть подругу такой, поэтому он подошел ближе и взял ее лицо в ладони, остановив покачивание из стороны в сторону, заставив смотреть на себя. — Эй-эй, ну что ты! Ты же так хотела помогать угнетенным существам. Грезила этим со школы. И вот она — твоя возможность. Не перебирать бумажки и бороться с ветряными мельницами в Министерстве, а заняться действительно полезным делом. Неужели откажешься? — Мне страшно, Гарри, — пробормотала подруга, уткнувшись лбом в лоб Гарри. — Столько всего может пойти не так. — Знаю, — Гарри улыбнулся. — Но ты будешь не одна. Да и когда это тебя останавливало? Или меня? Гермиона фыркнула и вдруг тихо засмеялась, очевидно вспомнив все подобные моменты. Ответ, который никто из них так и не озвучил, — «никогда». — Ты поможешь? — спросил Гарри, как только подруга перестала смеяться. Гермиона отстранилась от него, выдохнула, как перед прыжком в воду, и ответила: — Да.***
— Итак, мой господин позвал меня к себе домой, — протянул Скабиор, осматривая гостиную дома Блэков, через которую они проходили. — Вероятно, я должен чувствовать себя польщенным. Бывший егерь приложил правую руку к сердцу и торжественно кивнул. — Я чувствую. Гарри, глянув на него, только закатил глаза. Он ни за что бы в этом не признался, но ему все больше нравилось общаться со своим единственным «рыцарем», как он порой именовал Скабиора вслух или про себя, раз уж тот хотел играть в «Темного Лорда Гарри Поттера». Нравились непосредственность и наглость, и привычка его дразнить, нравилась дикая энергия, которую человек, друг оборотней распространял вокруг. А еще непредсказуемость — порою Скабиор казался Гарри старше лет на десять, стоило бывшему егерю включить свою невероятную проницательность, а порой — на десять младше. Потому что взрослые люди себя так не вели. Не в окружении Гарри точно. Скабиор, как его выкрашенные в синий пряди в черной шевелюре, был ярким пятном в его выцветшем после гибели Северуса мировосприятии, раскрашиваемом иногда друзьями или Эри. Раздражающим ярким пятном, зачастую вызывающим желание проклясть, но все же… Это было предпочтительней чертовой серости. Гарри вряд ли смог бы объяснить, что заставило его тогда, год назад взять под свое крыло беглого мага, ничем, помимо раздражающей проницательности и звериной дичинки в глазах, не примечательного. Тем более, что он не собирался — да и не смог бы — ни основывать собственный Орден по образу и подобию старины Томми, ни свергать действующую власть, чего так страстно хотелось Скабиору. Бывшему егерю предстояло остаться единственным его «рыцарем», о чем Гарри не раз и прямым текстом ему сообщал. Тот в ответ лишь пожимал плечами, выглядя слегка самодовольным. — Собираешься, не собираешься. Все равно события, какие бы ни происходили, будут вращаться вокруг тебя. Я чувствую это, Гарри Поттер. Как бы то ни было, теперь, спустя год, Гарри не жалел о том своем по большей части импульсивном решении. Скабиор внезапно оказался добросовестным исполнителем. И незаменимым связным — всегда пребывал в курсе, где остановились в очередной раз кочующие по стране оборотни. Он понимал его без многословных объяснений, которые Гарри не всегда мог дать, и излучал такой живой энтузиазм, берясь за то, что ему поручали… Гарри невольно заражался им. Теперь казалось попросту неправильным оставить бывшего егеря в стороне. Ведь тот сражался со своей потерей, все еще болевшей, очевидно, так же, как и сам Гарри: занимаясь делом, принося кому-то пользу. — Кем ты хотел стать, когда вырастешь? — спросил Гарри, когда они вошли в тренировочный зал. — Очень своевременный вопрос, Гарри Поттер, — Скабиор остановился, глянув недоверчиво, и, криво усмехнувшись, пожал плечами. — На самом деле, я никогда особо над этим не задумывался. Просто хотел, чтобы у нас с матерью было побольше денег. — И оказался в Азкабане. Бывший егерь фыркнул. — Ну, как выяснилось, лучше всего богатенькие маги платят за то, что не совсем законно. — Что именно ты делал? — спросил Гарри, отходя от оглядывающего с любопытством зал Скабиора на достаточное для дуэли расстояние, и обернулся, вытаскивая палочку. Бывший егерь обнажил зубы в улыбке-оскале, в серо-голубых глазах сверкнуло какое-то бесшабашное веселье: — Хех, мой господин желает покаяния? Дрался, запугивал, иногда соблазнял чужих жен или мужей — конечно, так, чтобы об этом узнали их благоверные. Доставал темные артефакты и зелья для тех, кому ни в коем случае нельзя было светиться. Итак, — он скользнул взглядом вниз по руке Гарри, остановив его на расслаблено сжимающих палочку пальцах, — мне достать свою или смиренно принять наказание за свои прегрешения? Гарри хмыкнул: — И что, если я выберу второй вариант, действительно будешь стоять, даже не попытавшись защититься? — Именно, — Скабиор, перестав улыбаться, совершенно серьезно кивнул. Гарри удивленно вскинул брови. — За время нашего повторного знакомства ты не показался мне смиренным магом. Напротив — очень гордым. Тебе явно претило просить и унижаться. Я ошибся? — О, но все дело как раз в ней, герой. В гордости. Реши ты наказать меня за дела давно минувших лет или сорвать злость, причинив боль, когда я был ни в чем не виноват, и это значило бы, что ошибся я. Неправильно прочитал тебя, не понял, что за человек Гарри Поттер. Плохой слизеринец. Это вполне заслуживает наказания. Бывший егерь пожал плечами. Гарри сощурился: — Значит, считаешь, что знаешь меня? — Ну, очень надеюсь, что главное я о тебе понял. Герой, — Скабиор ухмыльнулся. И хотя тело его чуть заметно напряглось, взгляд остался спокойным. Волшебник напротив был уверен, что Гарри его не проклянет. Ничем, серьезнее привычного уже бывшему егерю Жалящего — просто из чувства противоречия. И — как бы ни хотелось Гарри доказать обратное — был прав. — Самоуверенный засранец, — он закатил глаза и мученически вздохнул, услышав, как по залу разнесся смех бывшего егеря. — Доставай палочку, я хочу, чтобы ты показал мне все, на что способен. Полчаса спустя, когда они оба валялись, отдыхая, на магловских матах — Гарри больше растрепанный, а Скабиор — помятый, — появился Кричер со сложенным тетрадным листом и передал его хозяину. Гарри левитировал листок заинтересованно наблюдающему Скабиору. — Я просмотрел списки тех, кому необходимо образование, и тех, кто мог бы выступить в роли учителя из беглых, что ты мне прислал. Вот здесь те маги, с которыми я хотел бы побеседовать подробнее. И еще, Скабиор — ты займешь пост преподавателя ЗОТИ. Бывший егерь, за время этого разъяснения успевший просмотреть написанное на бумаге и убрать листок за пазуху, на последних словах вскинул брови, выражая удивление, но не спеша спорить. — Тебе нужна стабильная, насколько то возможно, работа, — Гарри вскинул брови в ответ. — Не знаю и не хочу знать, чем ты перебивался с дочерью все эти годы. Но Алиша растет, и растут ее потребности. А благотворительность ты принимать терпеть не можешь. И, — он сделал паузу, подчеркивая важность собственных слов, — малышке нужен положительный пример. Скабиор в ответ на это закатил глаза и откинулся на мат, распластавшись по нему звездой. Досадливо поморщился, зацепив поверхность обожженным запястьем. — О, договаривай, герой. Забота о моем и Али благополучии не единственная причина, почему ты хочешь сделать из меня… хах… профессора Скабиора. Ты, может, и гриффиндорец, Гарри Поттер, но зачастую размышляешь, как змея. Звучало это скорее удовлетворенно, нежели обличительно. Гарри смерил бывшего егеря взглядом с головы до пят: его одежда нуждалась в реставрации, да и самому волшебнику не помешала бы помощь. Гарри молчаливо потянулся к Скабиору силой, заставив того от неожиданности вздрогнуть, а после с интересом уставиться на исчезающий прямо на глазах ожог на руке. Глубокий кровоточащий разрез на корпусе, многочисленные ссадины и порезы меньшего размера тоже затянулись. Для таких простых ран Гарри давно не требовались ни зелья, ни даже палочка, а более серьезных травм его «рыцарь» благополучно избежал. — Что ж, ты прав. Ты будешь нужен мне там не только как профессор… Хм, Скабиор. Я никогда не спрашивал, как тебя зовут на самом деле. Мысль была внезапной. Стало немного стыдно даже. — Эмрис Мэддог, — фыркнул бывший егерь и, скосив глаза на Гарри, коротко рассмеялся. — Давно уже никто не называл меня этим именем. Но будем знакомы, герой. — А прозвище откуда? — Обиженная любовница. Фамильное проклятье. Полгода ходил с незаживающей раной в пол-лица, пока леди не соскучилась. Запугивать кого угодно в таком виде оказалось, конечно, на порядок проще, ну и как-то так пошло… Бывший егерь пожал плечами. — Эмрис Мэддог, — Гарри прокатил на языке незнакомое имя под трудно поддающимся толкованию взглядом своего гостя и пришел к выводу, что оно подходило ему намного больше уродливого прозвища. Пусть даже то волшебника не задевало. — Что ж, ты правда нужен мне в школе не только для преподавания. Откровенно говоря, ты средний маг по силе. Не так уж много знающий сверх Хогвартской программы. Видно, что давно не поднимал палочку на серьезного противника. И все же тебе удалось меня достать, — Гарри довольно усмехнулся, указав рукой на кровоточащий росчерк от Секо на собственной щеке. Это действительно было достижением. Он изучил множество проклятий и постоянно тренировался, не раз становясь объектом покушений в первые годы после войны. Позже в поединках с Северусом перенял и многолетний опыт мужа — а тот был превосходным дуэлянтом. Непрошенные воспоминания согнали с губ улыбку, заставив резко посерьезнеть. — Директором школы станет моя подруга, та, что была со мной, когда вы с Фенриром притащили нас в Малфой-мэнор. — Маглокровочка с вкусными духами? — ухмыльнулся бывший егерь. Гарри посмотрел на него остро, предупреждающе. — Да. И я весьма дорожу ее безопасностью. Учитывая общую авантюрность предприятия и то, что частью профессорского состава станут волшебники, выступавшие в прошлой войне против таких, как она… Я хотел бы, чтобы ты за ней присмотрел. И по возможности сгладил конфликты внутри коллектива. Я знаю, что ты это можешь, когда не ведешь себя, будто тебя и впрямь растили волки. — Хех. Допустим, я согласен, герой, прикрывать спину твоей милой подружке. Но серьезно, какой из меня профессор? Ты сам сказал: знания чуть выше школьных — хотя я бы тебя поправил, хогвартскую программу я тоже помню избирательно, — дикие повадки. Так себе данные, чтобы учить детей. — Поэтому два раза в неделю ты сам будешь заниматься со мной, — Гарри усмехнулся в ответ на удивленно-воодушевленный взгляд Эмриса Мэддока. Очевидно, его гостю, как и ему самому, пришелся по вкусу их поединок, позволивший выплеснуть в тренировочном бою свое недовольство миром, разогнать по телу кровь и застоявшуюся магию — ту ее часть, что тяготела к разрушению, не созиданию. Гарри не знал, когда в последний раз бывший егерь с кем-то сражался, но он сам со смерти Северуса скрещивал палочки в дуэли только с Гермионой раза два. В остальное время приходилось обходиться манекенами. И это было совсем не то. — Я не смогу преподавать волчатам и детям беглых на постоянной основе. Так что буду делать это через тебя. Это и содействие Гермионе будет той помощью, которую ты мне обещал. Скабиор хмыкнул. — Ну, не смею спорить с волей своего господина. Гарри вздохнул и прикрыл лицо ладонью под негромкий смех бывшего егеря.***
Школа открыла свои двери для учащихся — детей и взрослых — после рождественских каникул, когда на отремонтированное, разукрашенное в современном стиле здание были наложены все необходимые для безопасного обучения магии чары, по территории размещены гасящие артефакты, с новоявленными сотрудниками — подписаны контракты, и для всех составлена программа обучения. Незадолго до этого Гарри пришлось познакомить Эмриса, которого он отныне решил не называть дурацким прозвищем, и Гермиону. На удивление, тот смирил до определенной степени свою натуру и вел себя почти прилично. Ни разу не назвал подругу «маглокровочкой», обращаясь не иначе, нежели «Леди Нотт», а получив разрешение — Гермиона. Даже забыл на время о своем извечном «герой» и «господин». По правде говоря, Мэддог вообще почти никак не называл его в тот вечер. Гарри заметил это только к середине встречи — бывший егерь будто намеренно строил предложения так, что становилось ясно, о ком он говорит, но ни прозвища, ни имени при этом не звучало. Всего два раза за весь разговор с губ Эмриса слетело грубоватое, какое-то неловкое «Гарри Поттер». И Гарри стало смешно, когда он понял: бывший егерь — диковатый наглый Мэддог — впервые на его памяти растерялся. Он попросту не знал, как себя следует вести в ситуации, в которой оказался. Бывший егерь не боялся его злости, когда насмешничал наедине, именовал с иронией «героем» перед пушистыми друзьями, но, очевидно, не имел понятия, как ему следовало, как МОЖНО было поставить себя рядом с друзьями Гарри, с людьми, которые ему дороги, склоняясь более к позиции подчиненного. Сильнее, чем за все время их повторного знакомства. Это казалось нелепым. Пока Гарри не вспомнил, что успел уже узнать о жизни своего «рыцаря». Эмрис был из неполной нуждающейся семьи. Возможно, полукровка. Или бастард. На Слизерине, где ценились связи и происхождение, бывшему… то есть, будущему егерю наверняка пришлось, как в свое время и Северусу, нелегко. Только его муж был талантливым зельеваром, Скабиор же вряд ли чем-то выделялся, кроме хорошей реакции и ярости в бою. Старательности, может быть. И этого своего чуть диковатого обаяния, хотя Гарри и не мог ручаться, всегда ли маг был таким. Средний по силе, не высокородный. Эмрис был хорошим исполнителем, раз к нему обращались с поручениями, и с ним наверняка было нескучно поболтать, но, помня снобскую натуру многих змей, Гарри мог представить, что открыто приятельствовать с ним софакультетники стеснялись. И вряд ли что-то изменилось после школы. Отсюда, кажется, и росли ноги у прицепившегося к языку Мэддога после нелепой шутки о новом Темном Лорде «господин». Эмрис, наверно, ожидал от него той же модели поведения и предпочел сам провести между ними черту, нежели занять место, которое ему обязательно укажут. Только Гарри не указал, не проинструктировал, как следует вести себя с ним в обществе знакомых. И теперь Мэддог, стараясь действовать привычно, все же сомневался, правильно ли это. Они заложили тем вечером под зданием алтарный камень — совсем небольшой, 12 на 15 дюймов шестигранник с высеченными магией по всей поверхности рунами, — и пролили на него кровь. Подобный, но только больше — Гарри знал это из книг, — когда-то был заложен и под Хогвартсом. Он не думал, что его школа для волшебных отщепенцев однажды сравнится в чем-то со старым полным чудес замком, хранившим множество его веселых и не слишком воспоминаний. Но рассудил, что заложенный под зданием алтарь, оттягивающий на себя излишки магии в его стенах и настроенный на защиту его обитателей от внешней угрозы и от самих себя, не будет лишним. Гермиона все еще с опаской и некоторым скептицизмом относилась к кровной магии. Ей претило, что часто это было связано с чьей-либо смертью, а не с парой десятков капель добровольно пожертвованной крови. Но подруга не смогла поспорить с аргументами, приведенными Гарри — в данный момент они никого не убивали, а детям требовалась любая защита, которую они могли бы только получить, — и согласилась на ритуал. Также Гермиона с подозрением и праведным негодованием отнеслась к Эмрису поначалу, узнав, кем именно тот был. Гарри не стал скрывать. Узнай подруга это позже и сама — проблем было бы больше. Однако, несмотря на диковатость, Мэддог умел быть обаятельным, когда хотел. И спустя двадцать минут с момента разоблачения бывшего егеря беседа их пошла вполне миролюбиво. Когда Гермиона покинула их, возвратившись к детям и мужу, Гарри решил в последний раз проверить наложенные на здание школы чары, правильность нанесенных для их привязки рун. Эмрис же попросту бродил за ним по зданию, осматривая все и весело повторяя на разные лады «профессор Мэддог». Кроме веселья, в его голосе звучало недоверие. Оказавшись впервые в школе, где ему предстояло вскоре обучать детей, пролив кровь на только заложенный алтарь — материальное свидетельство того, как круто поворачивалась его жизнь, долгие годы посвящённая лишь пряткам с Министерством, без перспективы, без надежды, — Эмрис, кажется, понял, что действительно стоит у самого истока чего-то нового, революционного, чего доселе не было. И что однажды может сыграть весомую роль в распределении сил в магической Британии. Пусть бывший егерь и заявил сам Гарри год назад, что хочет этого, он, кажется, не верил, что все может случиться столь скоропалительно. И точно не подобным образом. Гарри хмыкнул. Изменения — это не только диверсии исподтишка или открытое противостояние со властью. Браслеты обетов предупреждающе нагрелись, и он выбросил из головы опасные здоровью мысли. Конечно, Гарри не мог не понимать, что его задумка будет иметь последствия, и что они, скорее всего, однажды выйдут боком поборникам «светлого мира». Но сейчас он просто желал дать детям шанс на лучшее будущее, с лучшими возможностями и пониманием мира вокруг. Гарри чувствовал удовлетворение от осознания, что все готово, и уже скоро двери его школы распахнутся для первых учеников — отщепенцев Магической Британии, чьим единственным уделом еще пару месяцев назад являлось полудикое существование в вечном страхе перед аврорскими облавами. Эмрис, похоже, ощущал нечто подобное, если подрагивающие, норовящие расплыться в улыбку уголки его губ о чем-то говорили. И все же взгляд бывшего егеря, остановившегося пару минут назад перед разрисованной персонажами из детских книг стеной, выглядел растерянно. Он будто бы хотел поверить в происходящее, но все никак не мог. Гарри решил, что если уж ломать картину мира Мэддога сегодня, то стоило сделать это до конца. Он понаблюдал за неподвижным магом еще с полминуты, ожидая, когда тот отомрет. Но, кажется, Эмрис ушел глубоко в свои мысли. Так что он заговорил, привлекая внимание и давя смех от непривычно потерянного вида повернувшегося на его голос мага: — Знаете, профессор Мэддог, у меня вообще-то есть имя. Думаю, в неформальной обстановке, в том числе, когда присутствуют другие мои друзья, вы вполне могли бы использовать его, — Гарри вскинул брови и, чуть понизив голос, будто доверял страшный секрет, протянул: — Даже без фамилии. Эмрис не был Гарри другом — они недостаточно для этого друг друга знали. Но у него складывалось впечатление, что со временем это изменится. Так что он не кривил особо душой, говоря это. Бывший егерь от заявления Гарри снова застыл, только теперь глядя на него. Темные брови Мэддога метнулись вверх, затем опустились и сошлись к переносице, хмурясь. Взгляд недоверчиво дрогнул — Эмрис инстинктивно искал подвох в услышанном. Вот только его не было. И бывший егерь это понял, кажется, поскольку брови его вновь поползли вверх, пока маг не поймал себя на этом и не остановил их движение. От наблюдаемой пантомимы и от в общем потерянного вида своего всегда уверенного, наглого «рыцаря» Гарри не выдержал и все же рассмеялся. А затем резко замолк, сраженный внезапным осознанием. Это был первый раз. Первый раз за полтора года, когда он действительно весело смеялся. Не хмыкал, не фыркал, не скупо улыбался и не тянул ухмылку. Смеялся. Впервые с момента гибели Северуса. Стало иррационально стыдно. Это было глупо. Он понимал, что глупо, но… Гарри стиснул зубы и резко поднял опущенные на время общения с Гермионой и Эмрисом ментальные щиты, чтобы на глаза не навернулась предательская влага от нахлынувших воспоминаний. Он был не один. Только рука вопреки воли потянулась к платиновому браслету. — Как скажешь… Гарри, — донесся до него, возвращая в реальность, голос Мэддока. Гарри сфокусировал на нем взгляд. Бывший егерь стоял все там же, только глаза теперь пристально следили за движениями пальцев Гарри, оглаживающих невидимый ему металл. Эмрис медленно поднял взгляд и, стоило им встретиться глазами, заговорил — негромко и непривычно для себя серьезно, сжав в кулак руку, где и сам носил кольцо: — Я думаю, что он — кем бы он ни был — не расстроился бы, узнав, что ты не разучился смеяться. Если любил тебя, я думаю, он был бы рад.