Кто сеет ветер...

      Школа получила имя Эспера.       Конечно, не все шло идеально.       Гермиона благополучно уволилась из Министерства, под одобрительные улыбки коллег заявив, что решила посвятить себя детям. Ее никто не удерживал. Излишне предприимчивую маглорожденную — упрямую и злую на язык, чьи проекты были неудобны, а то и вовсе шли вразрез с тем курсом, которого придерживалось Министерство, — на работе не любили. И теперь готовились выдохнуть от облегчения, едва за бывшей коллегой закроется дверь.       Кингсли, прознав об этом, не поленился зайти в отдел, где все эти годы работала героиня войны, и пожал бывшей соратнице руку, поблагодарив за долгую службу.       — Жаль, что мы так сильно расходимся во мнении по множеству вопросов. Но ты — хорошая волшебница и заслуживаешь быть счастливой, Гермиона. А дети — это прекрасно, — сказал министр, очевидно, как и все, решив, что бывшая соратница уходит, потому что захотела третьего ребенка. Гермиона в ответ вежливо улыбнулась и поблагодарила Кингсли за теплые слова. За пятнадцать лет работы в Министерстве она научилась куда лучше Гарри держать маску с неприятными себе людьми.       На этом «легко и просто» в воплощении затеи Гарри кончилось.       В первую же неделю обучения стало ясно, что учебную программу необходимо полностью перерабатывать. Дети, не приученные к какому-либо расписанию, не привыкшие долго высиживать на месте, не вывозили стандартно построенные для групп занятия. Трудно было объяснить — в особенности малышам, — почему вместо того, чтобы бегать наперегонки, пугать лесную живность, им необходимо зубрить скучные формулы странных, совсем незрелищных заклятий и неважные непонятные факты ЧУЖОЙ истории. Для чего превращать спичку в иголку? Какое им дело до строя магловского общества тысячелетие назад?       Кроме того, совместное обучение волшебников и нет, людей и оборотней ожидаемо привело к конфликтам, вытекшим из их различий.       Волки стаи не походили на Люпина. Они не боялись, не стеснялись собственного зверя. И как следствие этого и долгих лет жизни в лесу, перенимали у своего животного отдельные повадки — в частности склонность к строгой иерархии. И если среди волчат распределение ролей решилось быстро, прочие дети со звериными замашками собственных одноклассников мириться не хотели. Играло роль и то, что не все маги были лояльны к оборотням, те же помнили, как к ним относилось волшебное сообщество Британии, и норовили перенести свои обиды на детей, обучавшихся с ними.       Отдельной темой стали классы, в которых учились волчата без магического дара, подспудно чувствующие свою неполноценность, чему не помогали периодически звучавшие со стороны учеников-волшебников насмешки.       За первую неделю обучения профессорам пришлось разнять семь драк. От каждодневных попыток заставить учиться не желавших это делать детей и подростков новоявленный преподавательский состав выглядел к выходным уставшим и издерганным.       — Вы неплохо платите, Лорд Поттер-Блэк, — сказал присутствующему на собрании в ту первую субботу Гарри один из нанятых профессором разыскиваемый за пособничество Волдеморту маг. Гарри не принимал на работу действительно идейных кровных пуристов, да таких почти и не осталось — погибли или были пойманы в первые годы после войны или во время и после терактов двенадцатого. Продолжившие бегать были не такими уж преданными последователями и редко имели в послужном списке что-то, что выходило за рамки обычной для военного противостояния жестокости. С тех пор прошло более полутора десятка лет, и прошлое следовало оставить прошлому. — Но если так все и продолжится, я с ума сойду.       По кабинету разнесся одобрительный гул. Только профессора-сквибы, на удивление, помалкивали, да еще Эмрис, расслаблено откинувшийся на спинку кресла у окна и вольготно вытянувший ноги. Последний с интересом слушал развернувшиеся пересуды, перебегая взглядом с одного говорившего на другого, затем поднял глаза на Гарри, который стоял, подперев спиной стену за директорским креслом, вопросительно вскидывая брови — отреагирует ли он как-то на недовольство коллектива?       — Хотите разорвать контракт, профессор Додвел? — холодно спросил Гарри. Он вскинул бровь, смерив мага тяжелым взглядом, и тот стушевался, покачал головой — стабильная оплачиваемая работа, какой бы трудной она ни была, обнесенный чарами дом, по контракту обещанный каждому сотруднику из беглых, все же являлись предпочтительной альтернативой полудиким пряткам со стражами порядка в лесах для человека, до войны прочно принадлежавшего среднему классу населения Магической Британии. — Может, кто-то еще?       Гарри прошелся взглядом по замолкшим профессорам. Остановившись на Эмрисе, в этот момент тяжело вздохнувшем, Гарри вопросительно вскинул брови.       Тот в ответ поднял ладони, открещиваясь от общего недовольства.       — Я всем удовлетворен! — под скептическим взглядом Гарри Мэддог закатил глаза. — Ладно, большинство из них в какой-то момент мне нестерпимо хотелось задушить. Но я помню, что душить детей — плохо. Не стоит волноваться, Лорд Поттер-Блэк.       Гарри хмыкнул, привыкший к специфическому юмору бывшего егеря. Однако часть профессоров, в особенности те, что не из беглых, а были приняты по рекомендации аристократов, смерила Мэддога возмущенными взглядами.       На самом деле, прошедшая неделя далась Эмрису легче, нежели большинству его коллег. Дело было в преподаваемом предмете. Ведь даже младшие ученики прекрасно понимали: ЗОТИ им точно пригодится в жизни. К тому же заклятия здесь изучались наиболее зрелищные, а их назначение было понятным… Достаточно аргументов, чтобы мотивировать детей проявить каплю старания.       И все же выглядел Мэддог немногим лучше остальных. Гарри отметил залегшие под глазами его «рыцаря» тени.       С поведением учеников необходимо было что-то делать.       Его мысли прервала открывшаяся дверь. В кабинет, дробно отстукивая острыми каблучками, вошла Гермиона, за которой летела внушительная стопка книг.       — Добрый вечер, коллеги, Гарри, — поздоровалась подруга, проходя на свое место за директорским столом. В ответ раздался негромкий гомон голосов, в котором среди вежливых приветствий отчетливо прозвучало чье-то «Не думаю». — Что ж, мне кажется, это очевидно всем: у нас проблемы.       Сразу с нескольких сторон донеслось насмешливое хмыканье.       — И их надо срочно решать.       — И что вы предлагаете… Леди Нотт? — холодно спросил Гермиону один из «беглых» профессоров. Гарри был прав в своих опасениях: маглорожденную начальницу большая часть чистокровных сотрудников встретили с явным неудовольствием. Впрочем, обращались подчеркнуто вежливо и на открытый конфликт не шли, пусть и не упускали возможности велеречиво уколоть подругу. Гарри подумал, что для начала достаточно и этого — все же Гермиона умела постоять за себя, — но попросил Скабиора держать ухо востро.       — Не предлагаю, профессор Гофф, настаиваю, — его прекрасно вжившаяся в роль директрисы за неделю подруга смерила говорившего недовольным взглядом и взмахнула палочкой. Книги из принесенной ей стопки вновь взмыли в воздух и разлетелись по профессорам — так, что перед каждым оказалось по несколько штук. — Настаиваю, чтобы вы как можно скорее ознакомились с данной литературой и на основе почерпнутых при прочтении сведений переработали план занятий для каждого класса, начиная с самых младших.       — Монтессори, Вальдорф, Реджио, Ж.Жёхов? — прочитал вслух авторов розданных книг рекомендованный Панси Паркинсон-Гринграсс профессор чар. Он был моложе большинства сотрудников и, несмотря на родовитое происхождение, казался гибче и лояльнее во многих вопросах. Однако и он скептически нахмурился, догадавшись, кем именно являлись названные им люди. — Что это? Магловские книги?       Те чистокровные, кто еще не разобрался, что к чему, услышав слова младшего коллеги, брезгливо закривились. Сквибы, несколько полукровок и преподавательница магловедения, чье происхождение было покрыто тайной, но которую воспитывала приемная магловская семья, почти весело хмыкали на это проявление так и не ослабших за годы предрассудков или же раздраженно поджимали губы.       — Именно, — невозмутимо ответила Гермиона. — Так уж вышло, коллеги, что в педагогике и детской психологии маглы опережают нас, волшебников, даже не на голову, на корпус.       Возмущенные реплики чистокровных, полетевшие вслед за ее замечанием, подруга проигнорировала.       — В частности, их специалисты в своих трудах уделяют немало внимания проблеме обучения «трудных» детей. И вы, по крайней мере, должны согласиться, что наши дети — трудные. Мы оказались довольно самонадеянными, составив программу их обучения с оглядкой на Хогвартс. Для начала этих детей следует научить учиться и, конечно, понимать, для чего они это делают.       Гермиона повернула голову в ту сторону, где сгруппировались все чистокровные профессора, смерив их холодным взглядом.       — Я рекомендую вам оставить свои предрассудки за стенами школы, если вы намерены продолжить здесь работать. Хочу напомнить — или прояснить для тех, кто этого не понимает, — что маглы давно переросли в своем развитии костры и вилы. Как и малограмотность подавляющей части населения. Во многом они, говоря откровенно, теперь опережают нас, успешно компенсируя отсутствие магического дара техникой. Глупо и недальновидно относиться к ним и их наработкам с пренебрежением, тогда как они могут помочь. Тем более, что волшебники и без того используют в своем быту немало магловских изобретений. Или вы забыли Хогвартс-экспресс, коллеги?       Вновь поднялся возмущенный ропот.       — Если вы согласны с тем, что магическому миру следует омаглиться, то что вообще делаете здесь? — хмуро спросила профессор трансфигурации из беглых. — Я предполагала, что в этой школе собрались маги, недовольные политикой, проводимой Министерством. Вы же, кажется, со всем согласны, Леди Нотт.       Гермиона чуть повысила голос, чтобы быть услышанной за гомоном других волшебников. Гарри наблюдал, не спеша вмешиваться. Позволяя подруге самой урегулировать конфликтную ситуацию с коллективом, чтобы не подрывать с самого начала ее авторитет.       — Нет, — твердо ответила девушка, обводя глазами всех собравшихся. — Я всего лишь считаю, профессор Перегрин, что нам не следует отказываться от тех магловских изобретений и идей, чья потенциальная польза для волшебников превышает вред, который может принести, в разы. В нашем с вами случае, коллеги, польза безусловная. Потому, что у магов просто-напросто нет аналогов методик воспитания трудных детей. Увы, наша система образования безнадежно устарела — в лучшем случае, века на полтора.       Гермиона откинулась на стуле, пробежавшись несколько раз перестуком пальцев по столешнице.       — Проблема британского магического сообщества на данный момент заключается не в маглах, господа и дамы. И не в маглорожденных как таковых. Я понимаю, что вы считаете иначе, учитывая тенденции последних двух десятилетий, но хочу напомнить: когда мы, — Гермиона сделала акцент на этом своем «мы», — приходим в волшебный мир, то ничего о нем не знаем. Вы же никогда особо не стремились нас в его реалии посвящать. Кроме места, которое, по-вашему, нам в нем отводится, конечно. Стоит ли удивляться, что с тем ограниченным количеством информации, к которой маглорожденные имеют доступ, и явно демонстрируемой вами неприязнью нам так легко поверить, что вы, ваши непонятные традиции и ритуалы — зло? Так что в сложившейся ситуации вы виноваты не меньше тех, кто встал после войны у власти.       Возмущение чистокровных набрало обороты, превратившись в гомон. Сквибы и магловоспитанная профессорша смотрели с интересом и некоторым злорадством. Отношение полукровок к ситуации казалось разным.       Гермиона взмахнула рукой.       — Силенциум ареа!       В помещении настала тишина, разбавляемая лишь удивленными выдохами со стороны оставшихся вне зоны действия заклятья сквибов, шорохом одежд и глухим хлопком из угла, где сидел Эмрис. Все время с тех пор, как Гермиона раздала профессорам книги, он листал одну из них, порою переворачивая так и эдак, чтобы лучше разглядеть картинки. Теперь же захлопнул и вскинул острый взгляд на вынужденно замолчавших магов, что неверяще таращили глаза и разевали рты. Ладонь Мэддога скользнула на рукоять палочки.       Гарри жест оценил. Хотя и сомневался, что кто-то из присутствующих мог напасть на подругу. Все же он лично беседовал со всеми перед подписанием контракта и неуравновешенных волшебников на работу не брал. Обиду, скорее всего, затаят. Но, учитывая прекрасную демонстрацию беспалочковой магии, выдающую отнюдь не маленький потенциал начальницы, предпринимать что-либо недовольные профессора должны поостеречься. Да и ссориться с Гарри никому из них было не с руки.       Палочки действительно так и остались в чехлах.       Гермиона, сведя к переносице тонкие брови, недовольно оглядела собственных сотрудников и продолжила:       — Прошу не перебивать, когда я говорю. Все возражения вы сможете высказать после. И я как раз подошла к той проблеме, из которой проистекают если не все, то большая часть неприятностей, с которыми мы были вынуждены столкнуться в последние десятилетия, а скорее и раньше: недостаток знаний. У маглорожденных — о природе и законах магии и сути волшебного сообщества. У вас — о маглах и их возможностях. Не кривитесь, коллеги. Вы даже приблизительно не представляете, как далеко шагнули те, кого вы держите за слегка поумневших обезьян, и насколько близко по своей глупости мы — и темные, и светлые волшебники — подошли к раскрытию ими магического мира. Насколько опасны они могут быть для нас, и сколько пользы могли бы принести нам их открытия. Вы все впечатлены успехами Лорда Поттера-Блэка на поприще колдомедицины, а между тем немало его наработок представляют собой комбинацию волшебства и магловской техники. Вы смотрите на звезды и высчитываете по ним идеальную дату приготовления зелья, проведение ритуала, рождения ребенка, маглы — летают к ним на космических кораблях. Человек без грана магии прошелся по Луне более полувека назад. Их оружие способно за несколько часов уничтожить жизнь на целом континенте.       Гермиона перевела дух и вновь прошлась взглядом по лицам новоявленных профессоров, твердо встречаясь с каждым глазами.       — Вы, вы все, — обратилась девушка к собравшимся, — наделены удивительной силой, способной без особого труда дать вам то, для чего маглу пришлось бы трудиться годы, если не десятилетия. Но вы так долго слепо упивались своим превосходством, своей исключительностью, что упустили тот момент, когда «поумневшие обезьяны» обскакали вас в своем развитии. А вместо того, чтобы встретить с дружелюбием тех, кто лишь вступил в волшебный мир — новую кровь, новые силы, — вы сразу же предпочитали дать им… нам понять, что мы не ровня вам, воспринимали, как врагов. И врагов в итоге получили. А могли бы союзников. Вы не меньше светлых виноваты в том, что магический мир приходит в упадок.       Хотя Гарри почувствовал, что заклятие молчания подруга сняла еще к середине собственного монолога, когда она закончила, в кабинете по-прежнему царила тишина.       — Я призываю вас хотя бы попробовать это исправить, — сказала Гермиона тихо, но так, чтобы все слышали. — Начать с малого — с себя. И с детей, что находятся отныне на вашем попечении. Не отказываться от полезных знаний только потому, что они исходят из неприятного вам источника. Не отказывать в этом ученикам. Оставить собственные предрассудки вне работы, если не способны их изжить. И не дать им закрепиться в детях. Возможно, тогда однажды жизнь в Магической Британии станет лучше.       Обеты Гарри в течение всего собрания предупреждающе жгли кожу на запястье: трудно было не думать о том, как все происходящее повлияет на его страну. Но он привык за годы контролировать собственные мысли. И в конце концов, никто не запрещал законодательно создавать школу для детей оборотней и преступников. Английским магам просто не приходило в голову, что кто-то вдруг решит этим заняться. И эта зашоренность британских магов играла сейчас всей авантюре с Эсперой на руку.       Гарри улыбнулся одними уголками губ. И едва удержался, чтобы не зааплодировать. Все же на первом школьном собрании он исполнял роль пугала для чистокровных профессоров, чтобы не взбрыкнули против маглорожденной директрисы, так что старался удерживать все это время грозный образ Лорда Поттера-Блэка.       К удовлетворению Гарри, Эмрис сделал это вместо него: в тишине директорского кабинета раздались одиночные хлопки.       — Прекрасная речь, госпожа директриса, — выразил бывший егерь свое мнение вслух, довольно оскалившись и вызывающе вскидывая брови в сторону не слишком довольных услышанным чистокровных магов. На Гермиону он смотрел теперь с новым интересом. Не как на маглорожденную подругу Гарри Поттера, чью защиту ему навязали, а как на самостоятельную личность, сильную волшебницу, по праву занимавшую директорское кресло и достойную уважения. Так, как Гарри хотел, чтобы на Гермиону смотрели все.

***

      Программа была переработана.       Не сразу, постепенно, методом проб и ошибок, обучение в школе стало более индивидуализированным. А еще практическим и наглядным — призванным прежде всего развить у детей интерес к учебе.       К лету большая часть учебных классов была оснащена переработанными Роном и Джорджем, которых тоже посвятили в тайну новой школы, магловскими диапроекторами. Те выводили на стену как изображение с картинки — подвижной или нет, — так и содержимое нити воспоминаний, помещенной внутрь. Несколько кабинетов для обучения магловским предметам полностью экранировали от магии и оснастили современной умной техникой, что, откровенно говоря, не сильно уступала волшебству. Был переоборудован под кинотеатр малый актовый зал. По будням в нем крутили обучающие фильмы, по выходным — художественные, к просмотру которых допускали лишь учеников, не получивших за неделю дисциплинарных замечаний.       Подобный метод поощрения сработал довольно хорошо, несмотря на изначальный скепсис чистокровных профессоров. И, решив двигаться дальше в этом направлении, зимой 2014-го для тех учеников, что по итогам семестра получили наилучшие оценки, провели первую, пробную экскурсию по магловскому Лондону.       Не все дети восприняли идею с воодушевлением — во многих предрассудки о маглах были столь сильны, что их не вытравили ни уроки магловедения, в Эспере преподававшегося на порядок грамотней и интереснее, чем в Хогвартсе (даже сейчас, когда система образования была вроде бы ориентирована на сближение с миром маглов), ни кино. Все усугубляла необходимость надеть ради прогулки браслеты-ограничители, которые позволили бы избежать случайной магии, что могло привлечь внимание авроров. Так что многие от той прогулки отказались. Но нашлись и любопытные, жадные до новых знаний, новых приключений дети. И по окончании экскурсии, включившей в себя посещение музея, развлекательного центра и — главное — аэротрубы (ведь расположение школы не позволило ввести им курс полетов), остались в таком восторге, что слух о «магловских чудесах» разлетелся по школе со скоростью снитча, взбудоражив остальных учеников.       Поощрительные тщательно продуманные, чтобы совместить образовательный и развлекательный момент, выходы в магловский мир с тех пор стали традицией, а у школьников появился серьезный стимул к обучению. Со временем финансовые вливания в бюджет Эсперы со стороны осторожничавших поначалу аристократов увеличились, и экскурсии превратились в полноценный отдых для выдающихся учеников на летних и рождественских каникулах, а однодневные прогулки остались рядовым поощрением для групп школьников, отличившихся чем-либо в течение семестра.       Но если проблему с мотивацией детей к учебе удалось решить довольно мирно методом положительного подкрепления, искоренять конфликты между ними пришлось гипотетическим кнутом. Столетиями культивируемые предрассудки, чувство собственной исключительности впитывались волшебниками едва не с молоком, дети-волки же не видели причин противиться своему внутреннему зверю в угоду каким-то непонятным им нормам поведения.       Не помогала делу и напряженная поначалу обстановка в смешанном преподавательском составе школы. Чистокровные поглядывали на сквибов и своих магловоспитанных коллег с привычным пренебрежением. Те не стеснялись демонстрировать обиду этим отношением в ответ. И пусть до открытых стычек между взрослыми не доходило, ограничиваясь завуалированно оскорбительными комментариями, дети все видели, дети все слышали… Дети повторяли, по обыкновению далекие от понимания границ.       Пришлось уволить троих преподавателей: двух чистокровных и магловоспитанную полукровку, прежде чем накал во взаимоотношениях профессоров пошел на спад. Конечно, это не решило проблемы нетерпимости сотрудников друг к другу, но остальные стали осторожнее вести себя в присутствии учеников.       Гарри не боялся огласки со стороны обиженных бывших сотрудников. Каждый из тех, кому было доверено знание о новой школе, давал обет молчать о ней без прямого добровольного и однозначно выраженного согласия на передачу этой информации сторонним лицам от Гарри или Гермионы. Исключение составили только дети, с которых брали простую клятву молчания, часто используемую родителями, чтобы не разглашались семейные тайны, значения которых отпрыски в силу возраста еще не понимали. Она не причиняла им вреда, но не давала сболтнуть лишнего в обществе посторонних. Конечно, клятву молчания можно было относительно легко обойти или сломать, если задаться такой целью, но прежде кто-то должен был найти учеников Эсперы и заподозрить в их головах скрытые знания. И Гарри отказывался без крайней нужды подвергать детей тому, с чем сам был вынужден жить полтора десятка лет.       Со взрослыми Лорд Поттер-Блэк не церемонился. Слишком высок для тех мог стать соблазн выторговать за информацию о школе лояльность Министерства или амнистию своей семье. И как бы Гарри ни ненавидел собственное ограниченное обетами положение, он не мог не признавать их эффективность. Теперь слишком многое стояло на кону, чтобы можно было допустить огласку. По крайней мере, он давал магам и оборотням выбор — обет или заклятие Забвения. Это было незаконно и ни в коей мере не этично, но безопасность школьников и Гермионы Гарри счел важнее переменчивой людской морали. Да и кто бы вздумал его в этом упрекнуть? Кому пожаловаться? Имелись преимущества в том, чтобы быть Гарри Поттером — объективно сильнейшим волшебником Британии, до трясущихся поджилок пугавшим Министерство, несмотря на нацепленный ему — наивному еще восемнадцатилетнему парню — строгий ошейник, но при том любимым обывателями.       После увольнений Гермиона на пробу начала озадачивать профессоров совместными проектами, ставя в пары или тройки сотрудников с разным статусом крови, взглядами на жизнь и магическими способностями. Не сразу, не без некрасивых инцидентов и последовавших за ними наказаний, но это дало свои плоды. Скрипя зубами, неохотно сквибы, чистокровные, маглорожденные и полукровки учились работать сообща, не ставя палки друг другу в колеса, ради достижения общего результата.       Этот же подход был перенесен на учеников. В классах теперь работали группами по 4-5 человек. В группу обязательно входили дети-волшебники и оборотни из тех, что были наделены магией. Кроме того, профессора старались разделить сильных и слабых магов так, чтобы ни у одной группы не было явного преимущества перед другими. Как и профессора, вынужденные работать вместе дети постепенно притирались друг к другу, и конфликты на почве их различий перерастали в школьное соперничество. Группы переформировывали после каждого изученного раздела, и соперничество не успевало превратиться в неприязнь к другим ученикам.       Чтобы сгладить взаимодействие между учениками, наделенными магией и нет, в Эспере создали клубы. И прежде всего клубы спортивные. За неимением возможности играть посреди Шеффилда в квиддич, Гарри, вспомнив Дадли, предложил футбол, в котором не было различий между волшебниками и неволшебниками. Превосходство же оборотней в силе сглаживалось амортизирующими чарами на форме простых магов, позволяющими избегать травм.       На удивление, игра быстро прижилась. Сперва у волчат, затем и у скептически настроенных вначале магов. Спорт был хорошим способом сбросить избыточную энергию, агрессию и самоутвердиться тем, кому это было необходимо.       За футбольным клубом пришли театральный, танцевальный, хор и околоучебные для тех, кого заинтересовало углубленное изучение того или иного предмета, перенаправляя внимание детей и подростков в мирное русло. Тех же, кто нарушал дисциплину, оскорбляя других, провоцируя стычки, нападая на кого-то и в особенности нападая на кого-то заведомо более слабого, безапелляционно отстраняли от занятий.       Срок отстранения зависел от тяжести проступка. И если поначалу это не казалось школьникам, с прохладцей относившимся к занятиям, особо страшным наказанием, со временем к ним приходило понимание важности учебы, а школа из места, где их заставляли заниматься тем, чем не хотелось, превратилась в место, где они могли реализовать себя, развлечься, где проводили время все их сверстники — враги или друзья. И вынужденная изоляция перестала казаться благословенным отдыхом. Первыми это поняли волчата — стайные создания. Но и прочие ученики к концу первого года, когда часть провалила переводные тесты, начали пересматривать собственное поведение.       Конечно, никого не отстраняли просто так. Каждого нарушителя вызывали в кабинет директора и объясняли, что именно он сделал неправильно и почему, а чтобы вернуться на учебу, необходимо было принести извинения пострадавшему от поведения хулигана — не публично и не наедине: под присмотром преподавателя. Никто не ждал, что это будет абсолютно искренне, но ученик должен был по крайней мере проговорить то, что сделал не так по отношению к другому. Прежде всего, чтобы самому лучше усвоить эту мысль.       Вообще, в Эспере с подачи Гермионы старались внушить детям понимание: сила — не только преимущество перед другими, сила — это прежде всего ответственность. И применять ее для самоутверждения над кем-то заведомо в ней уступающим было подло и трусливо.       В школьном кинотеатре по выходным нередко крутили фильмы про людей с суперспособностями, внушающие зрителю данную мысль. Об этом говорили учителя и зачитывались книги. И шатко-валко, но дети отщепенцев магической Британии впитывали эту новую для себя идеологию. Никуда не делась склонность оборотней к строгой иерархии, маленькие маги все также не желали уступать им, но неприязнь стала соперничеством, а желание занять место лидера школьников силой уступило потребности заслуженно добиться признания.       За этим прогрессом следил Гарри. За ним наблюдали аристократы, на чьи деньги также осуществлялось финансирование новой школы. И скепсис, желание расположить к себе потенциального лидера оппозиции Министерству, которым его после событий 12-го, несмотря ни на что, видели, постепенно уступали место заинтересованности. Даже возмутившая их поначалу маглоориентированность учебного процесса меркла перед тем, что наряду с химией и физикой, преподаваемой лишенным магии волчатам, в Эспере изучались волшебные традиции и ритуалистика, а «защита от темных искусств» стала «темными искусствами и защитой от них».       Дольше всего волшебники древних родов противились необходимости поездок в магловский мир. Как и ученики поначалу, они не понимали, как нечто подобное могло служить поощрением в школе, созданной в пику Министерству, идущему по пути сближения с маглами.       — Мы не идем по пути сближения волшебников и маглов, — хмуро поясняла Гермиона тем, кто решался оспорить данный метод мотивации учеников к учебе. — Мы идем по пути понимания.       — Вы считаете маглов врагами, господа, — вставил однажды Гарри, зная, что маглорожденная подруга не любила говорить об этом столь категорично, — но почти ничего не знаете о них.       В ответ на возмущенный гул бывший герой усмехнулся не менее ядовито, чем его покойный муж.       — Леди Нотт в прошлом году доходчиво объяснила нашим профессорам (и так как некоторые из них заняли должность по вашим рекомендациям, я надеялся, что информация дойдет и до вас тоже, но, очевидно, этого не произошло): ваше представление о маглах безнадежно устарело. Более того, вы и о себе всего не знаете. И — что хуже — не хотите узнавать. Что именно обозначает слово «грязнокровка»? Почему Слизерин был против совместного обучения волшебников и маглорожденных? Откуда появилась магия? Не думаете же вы, что она всегда была у избранных? И как тогда следовало бы воспринять появление маглорожденных? Знаком свыше, что избранные с возложенной на них задачей не справляются?       Воцарившееся в ответ на его слова оскорбленное молчание было нарушено лишь спустя полминуты одним из престарелых Лордов.       — И откуда же появилась магия, по-вашему, Лорд Поттер-Блэк? — голос старика был напряженным, на лице застыла смесь негодования, снисходительности и осторожного любопытства.       — С чего вы взяли, что у меня есть ответ? — хмыкнул Гарри. — Если вы и ваши семьи за многие столетия его так и не нашли, да, в общем-то, и не пытались слишком сильно.       — Тогда к чему был этот ваш обличительный монолог? — скрестив на груди руки, возмутился самый молодой из Лордов-спонсоров Эсперы. Впрочем, не переходя черты, за которой его тон мог быть назван грубым — силы Победителя Темного Лорда опасалось не только Министерство.       — Один мудрый человек — и да, он был маглом, — сказал: «Если вы знаете врага и знаете себя, вам не нужно бояться исхода сотен битв. Если вы знаете себя, но не знаете врага, за каждую одержанную победу вы будете терпеть поражение. Если вы не знаете ни врага, ни себя, вы будете терпеть поражение в каждом бою».       Гарри обвел глазами своих собеседников, довольно приподнявшую уголки губ Гермиону и вновь усмехнулся:       — У меня для вас плохие новости, господа.       Выдержав паузу, наполненную почти осязаемым неудовольствием аристократов, которых он, кажется, заставил все же задуматься над его словами, Гарри продолжил:       — Пока что маглы нам не враги. Опасные, да, часто отрицательно настроенные к проявлениям волшебства, но лишь соседи по планете. Которые, как и их открытия, способны оказаться в чем-то полезными волшебникам. Тем не менее они могут стать таковыми, а ваше незнание — путь к этому. И к проигрышу магов в том противостоянии, что развернется.       А следующим вечером, зайдя к подруге в школу, Гарри застал ее в компании припозднившихся учеников и парочки профессоров занимающейся трансфигурацией в главном холле. Дети перешептывались, восторженно наблюдая, как директриса, время от времени сверяясь со свитком в левой руке, правой с зажатой в ней палочкой филигранно выводила трансфигурационные формулы. Чистокровные профессора смотрели на начальницу с легким недоверием и интересом. А на гладкой до того стене между тем формировался весьма искусный барельеф.       — Вау, как сказал бы мой кузен, — прокомментировал Гарри, заглянув через плечо подруги в эскиз и сравнивая нарисованное там с уже перенесенным на стену. — Я все меньше понимаю, зачем ты столько лет убила в Министерстве.       Гермиона раздраженно дернула плечом.       — Не отвлекай!       Гарри хмыкнул и отошел, глядя, как оштукатуренный бетон сменялся камнем, поверхность его пузырилась и превращалась, замирая, в объемные изображения драконов, гиппогрифов, котлов, волшебных палочек, целые сцены из учебника истории — от сражений с гоблинами до сожжения ведьм — и легкомысленные вещи вроде хэллоуинских тыкв и сладостей. Постепенно на стене вырисовывалось все, что вместе составляло их мир — волшебный мир. И тут же, отделенные зигзагообразной чертой, формировались контуры Тауэрского моста, ракета, выходящая на околоземную орбиту, робот, как в магловских научно-фантастических фильмах, беспроводной телефон, компьютер, ядерный взрыв… Едва сформировавшись, все наливалось цветом, не шевелясь, но все же будто оживая. И хотя Гарри видел, как все сильней дрожит рука подруги — очевидно, столь точная, объемная, многоступенчатая трансфигурация отнимала много сил, — спустя пять минут барельеф, который был закончен лишь наполовину ко времени его прихода, был почти готов.       — Она великолепна! — восторженно протянул над ухом знакомый голос с вечной будто простуженной хрипотцой.       Гарри хмыкнул. Он почувствовал, конечно, как приблизился Эмрис, но вот уже некоторое время не боялся подставлять бывшему егерю спину, поэтому позволил этому произойти. Гарри повернул голову вбок, почти нос к носу сталкиваясь с ухмыляющейся физиономией своего «рыцаря», и снисходительно вскинул брови.       — Хочу напомнить, что Гермиона давно и прочно замужем, Эмрис.       Бывший егерь издал короткий смешок, переводя взгляд с Гарри на его подругу.       — Да я не претендую. Но имею же я право выразить справедливое восхищение своей талантливой начальницей! — маг качнул головой. — Никогда бы не подумал, что маглорожденная может быть способна на такое.       В этом Эмрис был, конечно, прав. В основном потенциал маглорожденных оказывался куда скромнее.       Заметив, как подруга побледнела, трансфигурируя последние элементы барельефа, Гарри подошел к ней и обнял за талию, второй рукой касаясь обнаженного предплечья и передавая через руку девушки свою собственную магию.       — Ты ведь понимаешь, что не обязана им что-либо доказывать? — спросил он тихо, так, чтобы профессора, внимательно следившие за колдовством Гермионы, не услышали. — То, что ты одна из сильнейших и способнейших волшебниц за последнее столетие, — неоспоримый факт и без подобных демонстраций, Гермиона.       — Быть может, неоспоримый, но не очевидный… для некоторых, — подруга все еще учащенно дышала, но цвет к щекам вернулся почти сразу, стоило Гарри начать делиться силой. — Пятнадцать лет — ничтожно мало, чтобы вытравить предрассудки, культивируемые столетиями. И уж, конечно, не при той политике, что проводил предшественник Кингсли и продолжает он.       Гермиона сделала длинное движение рукой, и поверх барельефа растянулся широкой полосой участок гладкой поверхности, на котором друг за другом стали проявляться буквы.       — Но я делаю это не для того, чтобы доказать что-либо твердолобым аристократам. Наша школа пока что обезличена. Мы не учим детей в древнем замке с привидениями, у нас нет герба, нет девиза, нет ничего, кроме названия, по которому ее запомнят дети. Я думаю, пора это изменить.       «SCIENTIA POTENTIA EST», — сложились буквы в латинскую фразу.       — Знание есть сила, — озвучила Гермиона написанное по-английски и устало улыбнулась. — По-моему, неплохо. И очень точно отражает суть того, что происходит сейчас в магической Британии. Население все слабее с каждым годом.       Над текстом появился знак — светящаяся белым руна Ансуз, заключенная в круг. При этом нижняя косая черта ее переходила в два взвивающихся кверху языка пламени, судя по налившейся оранжевым линии контура, и соединялась с кругом справа. Слева же параллельно вертикальной линии руны до середины спускалась еще одна, градиентом перетекая в голубой, и волной уходила к левой границе круга.       — Наш новый герб, — пояснила Гермиона.       — Ансуз как символ получения опыта?       Подруга кивнула.       — Новых знаний, вдохновения и магии. Огонь — выжигает невежество, ложь и иллюзии. Вода, падающая сверху вниз, — передача знаний от учителя к ученику. А круг — как тайна. Все же обучать детей мы вынуждены в секретности.       — Ты много об этом думала. Мне нравится. Все это, — Гарри обвел подбородком стену.       — Это эскиз Панси, я только копировала.       — Не прибедняйся, моя милая подруга, я читал, как сложно выполнять такую филигранную трансфигурацию. Даже и по готовому эскизу.       Гермиона вновь подняла уголки губ в улыбке, одновременно их поджав, чтобы та не расползлась уж слишком широко. Сколько бы лет ни прошло, а его подруге все так же важно было признание своих способностей, как бы она ни старалась показать обратное. Гарри это знал, а Гермиона знала, что он знает, так что, когда из его рта невольно вырвался смешок, только вздохнула.       Уважение к начальнице со стороны преподавателей после той второй ее демонстрации силы заметно возросло. Те, кто считал, что Гермиона стала ставленницей Гарри на месте директрисы лишь по дружбе, получили неплохую пищу к размышлениям. Аристократы-спонсоры же, наблюдая за прогрессом учеников Эсперы, просматривая результаты их семестровых тестов, беседуя с некоторыми лично и теряясь от их ответов на вопросы, связанные с маглами, были вынуждены признать правоту слов Гарри, как и эффективность введенных Гермионой методов обучения. И к сентябрю 2015-го обратились к подруге Гарри с просьбой-предложением ввести летние курсы для вернувшихся из Хогвартса детей чистокровных — по тем темам и предметам, что попадали постановлениями министерства под запрет.       — Ваши дети также пройдут курс магловедения, — после некоторого раздумия согласилась Гермиона. А на последовавшие ожидаемо за этим условием протесты резко заявила: — Они не будут изучать чугунные утюги и допотопные тостеры! Мисс Эвердин расскажет им о том, как слиться с толпой маглов при необходимости, как себя вести, чтобы не выдать им существование волшебников, и как выжить, будучи лишенными возможности колдовать. Вы все и члены ваших семей находитесь на заметке у Министерства. Положа руку на сердце, можете ли вы уверенно сказать, что подобные навыки вашим детям никогда не пригодятся?       На том спор был в основном закончен. То, чем ни один аристократ не решался рисковать без крайней необходимости, — безопасность своих наследников.       Эрида, когда Гарри спросил, хотела бы она посещать дополнительные занятия летом, ответила утвердительно. Его крестница знала о школе для оборотней и детей магов, скрывающихся от закона, с прошлого лета, и казалась по этому поводу любопытной. Не то чтобы это было очевидно: Эри так и не смогла оттаять за три года, что прошли с момента страшной гибели ее семьи и Северуса, которого наверняка воспринимала, как еще одного родственника. Но Гарри привык и к скупой мимике крестницы, и к ее купированным, лишь иногда, когда бывала зла или взволнована, прорывающимся наружу ярко эмоциям. Он научился понимать ее и так.       — Не хочешь летом отдохнуть? — хмыкнул Гарри, зная, что получит отрицательный ответ.       Когда-то Эри закатила бы глаза на это, теперь лишь на мгновение оторвала от книги, встретившись на мгновение прохладным взглядом с крестным.       — Я читала твои учебники по ЗОТИ и чарам. Мы изучаем в лучшем случае половину от того, что изучали вы. Мне хотелось бы суметь защитить себя, если в этом возникнет необходимость, а не умереть. Так что нет, Гарри, я не хочу тратить каникулы на нечто столь легкомысленное, как отдых. К тому же ты сам сказал, это только на месяц. Весь август у меня будет свободен.       — Я тебя не отговариваю, — Гарри протянул руку и погладил крестницу, с которой они сидели рядом на диване, по волосам, отчего взгляд девочки смягчился. Насколько холодной она оставалась внешне, настолько же нуждалась в тактильном контакте с кем-то близким до сих пор. — Это нормально, что ты хочешь стать сильнее и умнее. Поэтому я и согласился разбирать с тобой заклятия, которые тебя заинтересуют в книгах. Просто помни: если это будет в моих силах, я не позволю никому тебя обидеть.       Эрида вздохнула.       — Я знаю, Гарри. Но ты можешь просто не успеть, и тогда…       Рука Гарри замерла в волосах Эри, а та замерла под ней, поняв, что именно произнесла. Девочка вновь оторвала глаза от книги и повернулась к крестному:       — Гарри, я не имела в виду… — в лице крестницы не было раскаяния, в нем вообще сейчас ничего не было. Эрида всегда так реагировала, когда разговоры приводили их к ТОЙ ночи. Но глаза ее, на время лишившись привычной ледяной корочки, извинялись, и Гарри верил им. Крестница не являлась больше маленькой и доброй Эри, но она никогда намерено не пыталась причинить боль ему.       — Я знаю, — ответил Гарри, возобновив движение рукой, провел несколько раз по светлым, почти белым волосам и, притянув за шею, поцеловал крестницу в макушку. — Я знаю и не обижаюсь. Но, пожалуй, пойду лягу раньше сегодня. Доброй ночи, Эри.       Вздох за спиной, последовавший за ответным пожеланием крестницы, Гарри услышал, но ничего поделать с собой не мог. Пусть сказанное Эри не было намеком, но все же очень точно попало в цель. Он много раз прокручивал в мыслях вопрос: что, если бы он оказался быстрее? Быстрее проснулся, быстрее добрался до камина, быстрее поднимался по лестнице поместья. Да, Драко это бы вряд ли спасло. Но от Северуса его отделяли пара коридоров и пятнадцать ступенек, когда супружеский браслет похолодел. Луна и вовсе умерла менее чем в десятке метров от него.       Гарри знал, что это глупо, — размышлять о том, что было бы. Северус наверняка его за это отругал бы. Сказал, бы, что не он поднял на них палочку, что Гарри сделал все, что мог, но…       Стала бы Эрида такой, какой была сейчас, если бы он смог спасти хотя бы Луну? Вряд ли. Рядом с Луной невозможно было оставаться ни холодным, ни жестоким. И, конечно, она бы не позволила Эри…       Засыпал Гарри в тот вечер тяжело, вспоминая приезд крестницы домой и состоявшийся незадолго до этого разговор с портретом бывшего директора.