Письмо с того света

Погода вместе с Черён оплакивает ее утрату самого родного и дорого для нее человека. Темные тучи покрывают небо, сгущаясь с каждым часом все сильнее. Мелкий моросящий дождь постепенно усиливается, превращаясь в настоящий ливень к полудню, когда она вместе с Чимином уже стоит в колумбарии мертвецки бледная и наблюдает как его сотрудница устанавливает урну с прахом брата возле такой же с прахом матери. Вот и все! Теперь Черён осталась совершенно одна в этом огромном мире. Осознание того, что у нее больше нет родных и близких ей людей пришло не сразу, поэтому, как только стеклянная дверца ячейки колумбария отделила Черён от матери и брата, девушка пошатнулась. Голова идет кругом, а перед глазами появляются цветные вспышки, сменяющиеся надвигающейся темнотой. И лишь горячие ладони, поддерживающие за талию, не дают погрузиться в черную бездну полностью. Черён чувствует себя маленькой песчинкой в бушующем море неизвестной ей взрослой жизни. Она понимает, что теперь ей больше не на кого опереться, не от кого ждать помощи. Одна! Совершенно одна! Ей хочется закричать в голос, проклиная судьбу, дядю, который лишил ее последнего дорого человека, но она лишь молча роняет горячие слезы. Больно! — Я с тобой, малышка, — шепчет Пак, наклоняясь к самому уху, не давая девушке рухнуть на каменный пол. Он прижимает ее тело спиной к своей груди, позволяя облокотиться и передохнуть, а потом и вовсе подхватывает ее на руки и несет к мягкому креслу. Слезы застилают глаза А, но даже сквозь них она видит обеспокоенность во взгляде мужчины. Чимин не произносит ни слова, лишь склоняется над ее ладонями и осторожно поглаживает. Знает не понаслышке, что невозможно подобрать слова утешения, когда утрата так велика. Черён сама не замечает как тянется к нему, остро нуждаясь в тепле и поддержке, как прислоняется лбом к его крепкому плечу. — Спасибо, — на грани слышимости произносит А. — Я не знаю как благодарить Вас, Чимин~щи, — всхлипывает девушка. Хотя в голове крутится совсем другое: «Обними меня, как тогда в подвале, что бы я не чувствовала эту пустоту и эту раздирающую боль». Даже сквозь наркотический дурман, в подсознании осталось невероятное ощущение тепла и безграничной защиты. Но сейчас Черён сжимает зубы и молчит. — Не сдавайся! Это и будет твоей благодарностью, — шепчет в самое ухо Пак. Он очень хочет добавить, что не оставит, поддержит и поможет, но боится произнести. Не желает давать ложных надежд и обещаний, ведь еще и сам не знает, сможет ли их исполнить. Сомнения относительно Черён буквально раздирают молодого мужчину изнутри. Как во всей этой мешанине распознать истиные чувства, как не ошибиться и не принять желаемое за действительное? Чимин не знает ответ на этот вопрос, поэтому и держит дистанцию, переламывая себя. Ведь если он даст слабину и поддастся чувствам, малышка Черён может пострадать. Она и так не видит в нем изъянов, считая верхом совершенства, а если он еще и на ее влюбленность ответит, то сможет ли она пережить, если вдруг это все окажется иллюзией? Чимин поглаживает плачущую Черён по спине, позволяя ей выплеснуть все эмоции на свой свитер. Не торопит ее и не говорит ни слова, не зная какие слова могут утешить в такой ситуации. Ведь глупо говорить, что все будет хорошо или что время лечит. Сам он до сих пор не может смириться с потерей любимой, хотя времени прошло предостаточно. Чувство вины гложет ежедневно. Пробыв в «царстве мертвых» еще около получаса, сидя на полу и успокаивая Черён, Чимин с трудом уговаривает ее поехать домой и немного отдохнуть. Девушка настолько истощена морально, что с трудом передвигается и отказывается есть. Зайдя внутрь квартиры, она сразу молча отправляется в спальню, где, не снимая одежды ложиться на кровать, сворачиваясь клубочком, и засыпает в течение пяти минут. — Бедный ребенок! — бормочет Пак, заходя к ней с кружкой горячего чай с мелиссой. Он оставляет посуду на прикроватной тумбочке и укрывает девушку пледом, затем задергивает шторы, создавая полумрак, хотя сегодняшние тучи постарались и без него. Тело само тянется к свернувшейся в позе эмбриона девушке. Хочется обнять и дать понять, что она не одна, что у нее есть на кого положиться, но Пак усилием воли останавливает себя, направляясь на выход. Он аккуратно прикрывает дверь, но не плотно, оставляя небольшую щель, чтобы слышать свою гостью. — Джун, — голос настолько уставший, что Чимин не просто шепчет, а шелестит. — Дай мне номер Сокджина, — замолкает на пару секунд, — для Черён, — уточняет Пак. Он перебарывает свою енприязнь к Сокджину ради Черён, надеясь, что это хоть чем-то сможет ей помочь. — Хорошо, сейчас пришлю, — тут же откликается старший. Он часто дышит в трубку, листая контакты. — Как прошла церемония прощания с братом? — волнуется полицейский. — Тяжело, — честно признается журналист. — Думаю только сейчас она осознала, что осталась совсем одна. Не знаю, как она с этим справится и справится ли вообще. Именно поэтому и прошу номер Кима, Черён почему-то уверена, что он сможет ей помочь. Сомневаюсь, конечно, но отказать ей не могу, — тяжело вздыхает Чимин. — Без проблем, — старается подбодрить друга. — Я переговорил с Джином. Он не против. Пусть Черён попробует. Хуже вряд ли будет. Я попросил Джина быть деликатнее. Ты сам-то как? — Нормально, — ограждается будничной фразой Пак. — Если хочешь, я могу приехать, — предлагает свое общество полицейский. — Я не буду пить, пока Черён находится в моей квартире, — тут же отрезает Чимин. Намджун очень хочет спросить «почему», но не решается, оставляя вопрос открытым. Через несколько секунд Чимин получает сообщение с номером телефона Кима Сокджина и тут же набирает его. — Ким Сокджин слушает, — чуть осипшим голосом отзывается психолог. Пак молчит пару секунд, собираясь с мыслями. Внутри все кричит, сопротивляется, но журналист сжимает челюсти покрепче и в очередной раз убеждает себя, что все это ради Черён. — Пак Чимин, это же ты? Не молчи. — Да, это я, — сквозь зубы выдает журналист. — Я звоню по поводу Черён. — Намджун предупредил меня, я в курсе вашей проблемы. Могу встретиться с вами завтра в обеденный перерыв. Посмотрим что к чему и решим, как действовать дальше, — тут же предлагает Ким. Паку ничего больше не остается, как согласиться. Чимин удивлен, что за время их короткого разговора Джин ни разу не затронул самого Пака. Разговор был лишь о помощи Черён. Да и тон психолога был скорее грустным и уставшим, чем цепляющим, как обычно. Чимин в недоумении откладывает телефон в сторону и отправляется к плите. Организм требует свою часть топлива. — Чимин~щи, — раздается за спиной так неожиданно, что Пак роняет металлические палочки на пол, которыми помешивал лапшу в кастрюльке. — Простите, я не хотела Вас пугать, — Черён тут же присаживается на корточки рядом, помогая достать закатившуюся под стол пропажу. — Ты почему босиком? — возмущается журналист, опуская глаза на босые ноги девушки. Она же в одежде спать легла? А сейчас на ней уже домашние шорты с футболкой и голые ступни. — Где тапочки? Хочешь простудиться? — бурчит Чимин. — А для чего мне быть здоровой, а точнее для кого? — тихо шепчет А, но у Чимина прекрасный слух. — Не говори глупостей, — откладывает палочки и спешит в спальню за тапками. — Одень немедленно! — наклоняется и ставил обувь непосредственно перед девичьими ногами. Однако никто ее приказ выполнять не спешит. Черён упрямо стоит босиком, скрестив руки на груди. — Малышка? — поднимает удивленный взгляд на собеседницу журналист. — Зачем мне все это? — отворачивается от пристального мужского взгляда. — Для кого стараться? Раньше я старалась для мамы, потом для брата, — голос срывается, а из глаз брызгают слезы. — Теперь их нет. Я одна, — тихо произносит Черён, смахивая влагу рукавом. Чимин поднимается на ноги, сжимая губы в тонкую полоску. Вот же ублюдок! Как можно было лишить племянницу единственного оставшегося родного человека? Какое он имел право решать кому жить, а кому умереть? Он себя Богом возомнил? Гнев закипает в журналисте за считанные секунды, но он сжимает кулаки до побеления и кусает щеку изнутри, чтобы не сорваться и не напугать Черён. — Ты молодая красивая девушка, — как можно спокойнее произносит Чимин. — Я понимаю, что потеря последнего близкого человека вызывает в твоей душе желание последовать за ним, но… — Чимин замолкает на пару секунд, чтобы подобрать слова. — Но я уверен, что ты справишься и встретишь человека, который заполнит эту пустоту. — Тогда почему Вы не встретили? — тихо бормочет девушка. Чимин застывает на месте с протянутой рукой, который уже собирался обнять расстроенную Черён. Он не знает, что ответить на ее вопрос. Потому, что не искал? Не хотел заполнить зияющую дыру в сердце новыми чувствами, боясь предать? Он не уверен в ответе. — И какова вероятность, что я не буду как вы? Всю оставшуюся жизнь сожалеть о том, что не смогла уберечь последнего родного человека! Я так не смогу, — шепчет А. Чимин молчит. Какие слова подобрать, чтобы стало хоть чуточку легче? Ведь он погряз в самообвинении и самобичивании и не может выбраться. Хотя за последнее время, а точнее с момента появления А Черён в его жизни, его мысли заняты только ей. Время на обвинение самого себя уже не хватает. Лишь внутреннее беспокойство периодически царапает натянутые до предела нервы. Фраза Сокджина о том, что чувства к Черён могут быть ложными, что она напоминает Паку погибшую возлюбленную, не дает покоя. — Просто мне потребовалось больше времени, — Чимин выплывает из своих раздумий и переводит взгляд на панорамное окно, в котором отражаются их фигуры. — Я… — останавливает сам себя, чтобы не наговорить лишнего и не дать призрачную надежду на взаимность. — Вы так сильно ее любили? — оборачивается Черён и внимательно всматривается в мужское лицо. Пак немного теряется от смены темы разговора и сталкивается взглядом с А. Несмотря на свой юный возраст, она уже пережила смерть всех близких, предательство родственника и даже похищение. Но тем не менее ее глаза полны тревоги и участия к человеку, который старше, который сильнее как физически, так и морально. Осознание этого вынуждает Чимина сделать шаг вперед. Он осторожно проводит ладонью по волосам, не разрывая зрительный контакт. У Черён очень добрые и красивые глаза, в них хочется смотреть бесконечно. — Любил, — тихо отвечает Чимин, — но эта любовь постепенно переросла в чувство вины. Я не могу себе простить, что позволил ей пойти домой одной, что не смог найти ее вовремя. Все это дает ощущение, что я тоже причастен к ее убийству. Мои руки тоже в крови, — тяжело выдыхает Пак. Нервы Черён сдают. День и так был тяжелым эмоционально. Прощание с братом далось с большим трудом. Кратковременный сон не дал покоя, а организм требует хоть какого-то тактильного контакта, чтобы хоть на мгновение почувствовать поддержку. — Ты не виноват, — Черён не замечает, как переходит на неформальное общение, а затем и вовсе сокращает последнее расстояние и обнимает за талию Пака, утыкаясь носом в его плечо. — От такого никто не застрахован. Чимин замирает с поднятой в воздух ладонью, которой гладил ее волосы. Давно забытое, но такое необходимое тепло окутывает с головы до ног, даже вызывая легкое головокружение. Через несколько секунд ступора, он тяжело выдыхает и обнимает А в ответ. — Мы потеряли близких нам людей, не смогли их спасти, но… — А замолкает, подбирая слова. — Я уверена, что ты сделал все от тебя зависящее. — Ты тоже не могла противостоять своему дяде, — запуская пальцы в девичьи волосы и массируя затылок, выдает Чимин. — Если бы ты попыталась ему сопротивляться, он бы просто размазал тебя, малышка, — надавливает на затылок и прижимает еще крепче. — И тогда бы Пак Чимин никогда бы не познакомился с А Черён, — утыкается носом в ее волосы. — Мы с тобой сильно похожи в своем горе. — Может быть мы… — запинается девушка, думая о том, как деликатнее выразить свои мысли. — Может мы можем помочь друг другу? — спрашивает А. — Возможно, — совсем тихо отвечает Пак. Он совсем не уверен, что его фобии и самоедство могут как-то спасти Черён, но надеется, что разговоры на эту тему позволят ей понять, что еще не все потеряно, что жизнь на этом не заканчивается. После неудачной попытки суицида Пак вплотную занялся помощью другим людям. Это отвлекало его от дурных мыслей и стало целью его дальнейшего существования. Сейчас же он надеяться, что Черён найдет в себе силы бороться и жить дальше. Возможно на это потребуется много времени, но со своей стороны он хочет приложить все усилия, чтобы эта надежда оправдалась. — Я кушать хочу, — шепчет А в мужскую грудь. А вот и первый признак! Организм требует питательной энергии для дальнейшего функционирования. — Садись, я тебя покормлю, — помогает занять место за столом и наклоняется, чтобы все же надеть не девушку тапочки.