Письмо с того света

— Прости меня, малышка! — произносит Чимин, как только слышит щелчок закрывающегося замка. Чувство вины разъедает изнутри до такой степени, что хочется проломить грудную клетку и вырвать его с корнем. Осознание того, что его необдуманные действия могли привести к печальным последствиям добавляю накала. Чимин стоит, понурив повинно голову. — Я полнейший придурок! Прости, что заставил тебя волноваться, что нагрубил, что довел до слез, что сбежал, что… — не успевает договорить, чувствуя чуть прохладные девичьи губы на своих. Первая мысль проскакивает с желанием оттолкнуть, чтобы уберечь, не позволить разбить нежное сердечко. Но этот поцелуй срывает старый ржавый засов на плотине подавляемых годами эмоций, затапливая давно забытыми чувствами. Чимин с дня гибели Ёнсо испытывал лишь вину и боль. Он запрещал себе радоваться мелочам жизни, душил любые положительные эмоции, словно наказывая себя, за то, что живет. Живет без Ёнсо. Чимин боится захлебнуться в водовороте собственных ощущений и чувств, цепляясь пальцами за тонкую ткань девичьей кофты и притягивая к себе. Но страх сменяется непреодолимым желанием завладеть этим ангелом раз и навсегда, просочиться в каждую клеточку, заполнить все ее мысли и никогда не отпускать. Пак из последних сил контролирует бушующий вулкан и осторожно обнимает талию Черён, прижимая к себе. Одна ладонь мягко перемещается выше и забирается в девичье волосы. Пальцы ломит от желания сжать в кулак, но Пак лишь проводит массирующими движениями по затылку. Чувства оголены и искрят, еще чуть-чуть и произойдет атомный взрыв. — Прости, — первой отстраняясь, шепчет в губы Черён. Ее щеки пылают от смущения. Губы даже от легкого невинного прикосновения горят словно на них поставили клеймо. Голова идет кругом, а ноги мелко дрожат, но Черён находит в себе силы извиниться. — Я не должна была открывать штору без твоего разрешения. Я думала… думала, что смогу тебе помочь, но сделала только хуже, — поджимает губы А, стараясь сдержать всхлип. Она не смотрит в глаза Чимина, боясь увидеть осуждение. — Ты помогла, — так же тихо отвечает Чимин не сводя глаз с нежно розовых губ. Хочется вернуться к ним и изучить как следует, ощутить их мягкость, тепло и распробовать вкус, но он лишь мягко целует в кончик носа. — Ты как лучик солнца проникла в беспросветную тьму и озарила дорогу из безысходности. Если бы не ты, я бы так и блуждал в лабиринтах отчаяния и самоистязания. Ты показала мне, что у меня еще есть второй шанс, — все-таки сжимает девичье тело в стальных объятиях и утыкается носом в ее шею. Чимина кроет от вседозволенности, которую дает Черён, он шумно втягивает воздух носом и прикрывает в блаженстве глаза. Этот запах преследует его еще с подвала притона. Даже сквозь вонь подпольного публичного дома, сквозь запах запекшейся на девичьей коже крови он уловил неповторимый флёр чего-то нежного и цветочного. Каждый раз, когда они сближались, Пак запрещал себе дышать глубже. Теперь же он не может оторваться, жадно наполняя организм таким необходимым ароматом. В голове полнейший бардак из обрывком мыслей, извинений, просьб, но он молчит, не желая думать ни о чем, кроме нежной кожи перед носом, осторожно прикасаясь к ней губами. Черён чуть вздрагивает от неожиданности, но не предпринимает попыток отстраниться или остановить журналиста. Наоборот, немного запрокидывает голову назад, предоставляя больше доступа. Решиться на отчаянный поцелуй было для нее тяжелым испытанием. Да, он был именно отчаянным, потому что у А не было надежды на ответные чувства. Она была уверена, что, Чимин не зайдет дальше дружеских объятий и остановит ее, но… Чувствовать его тепло, ощущать его поддержку, горячие ладони на своей талии — это то, о чем Черён мечтала с того ужасного дня в подвале клуба. Да, она смутно помнила события в силу одурманенного сознания, но это безграничное ощущение защищенности невозможно перепутать ни с чем. — Я должен был рассказать тебе сам об этой стене, — бормочет Чимин, оставляя едва ощутимые поцелуи на шее, челюсти и за ушком. Черён не дышит, льнет ближе и мертвой хваткой цепляется за мужские плечи. — Я старше, на мне ответственность за тебя, а я… — Пак замолкает, мысленно начиная очередной виток самобичевания, но тонкие девичьи руки на его шее не дают сосредоточиться. Черён, совсем осмелев, запускает пальцы в мужские волосы на затылке и перебирает мягкие пряди. — М-мм, — срывается с губ журналиста полустон — полувздох, дыхание ускоряется в разы, а сердце готово выскочить прямо из горла. — Маленькая моя, остановись! Умоляю! Мой самоконтроль и так на пределе, — осипшим голосом просит Пак. — Вот и хорошо он тебе сейчас не нужен, — в тон ему шепчет Черён, приникая губами к мужским. Отсутствие опыта безумно смущает, но девушка следует внутренним ощущениям, чуть размыкая губы и обхватывая нижнюю мужскую. Пак тут же напрягается всем телом в желании завладеть ситуацией, подмять под себя это чудо и изучить каждый миллиметр, но он лишь вжимает ее до хруста и отсутствия дыхания у обоих. Несколько секунд Чимин не дышит и не шевелится, но потом резко переходит в наступление, обрушивая водопад поцелуев на девичье лицо. От него не уходит ни один миллиметр нежной кожи, он перебирается на нижнюю челюсть, мажа по ней кончиком острого языка, плавно переходя на шею. Черён, покрываясь мурашками с головы до ног, теряется напрочь от такого натиска, судорожно хватаясь за мужскую одежду как за спасательный круг, но не сдается, запуская пальцы в шевелюру Пака. — Черён! Стой! — Чимин огромным усилием воли заставляет себя оторваться от девичьих губ. — Нет, — льнет обратно А, — ты потом передумаешь, — в голосе проскальзывают плаксивые нотки. Она балансирует на грани истерики, боясь упустить такой момент. Черён убеждена, что если остановится, произойдет откат к дружеским отношениям, и Чимин будет опять держать ее на расстоянии вытянутой руки. Но А не уверена, что продержится без только что полученных эмоций хотя бы час. Она не сможет спокойно смотреть на него и не думать о его губах, руках и горячем дыхании на ее коже. Они либо вместе, либо ей придется навсегда покинуть его. Третьего не дано. — Я могу отступить только если ты этого захочешь, — берет девичье личико в ладони и заглядывает в глаза. — Я совершил слишком много ошибок по отношению к тебе. Больше этого не повторится! — нежно касается губами алеющих девичьих щек. — Но и поддаться сиюминутной страсти не самое лучшее решение. Я хочу задать тебе очень важный вопрос, — смотрит прямо в душу, замечая как грустнеют глаза напротив. — Ты готова терпеть меня и дальше? Захочешь ли ты ждать, пока я сражаюсь со своими демонами? Сможешь ли принять с моим прошлым? Ты молода, безумно красива и заслуживаешь самого лучшего… — Чимин останавливается, боясь произнести окончание фразы. — Не отпущу! — Черён бросается на шею журналисту. — Я не смогу без тебя! — всхлипы смешиваются с поцелуями. — Тогда, ты станешь моей девушкой? — с трудом произносит журналист фразу, которую несколько лет назад поклялся не повторять никогда. — Да! — Ты мне очень нравишься А Черён! Я уверен, что мои чувства гораздо сильнее обычной симпатии. Я без ума от тебя, моя малышка! — прижимает к груди совсем расклеившуюся девушку. — Я все так же люблю тебя, Пак Чимин, — заливается уже слезами счастья А, обвивая мужскую талию. — Я готова помогать тебе, только не отталкиваясь меня, прошу! — Обещаю! — Доброе утро, — дверь кабинета приоткрывается и в проеме появляется девичья макушка. — Доброе, — отзывается Ким, отрывая взгляд от монитора компьютера и застывает на месте. Аура чего-то невероятно светлого и безгранично тёплого витает вокруг сияющей А, словно нимб. Джину еще ни разу не приходилось сталкиваться с настолько счастливым выражением лица. Обычно в его кабинете царит горе и тоска, но А Черён разгоняет мрак своей улыбкой. — Ты одна? — очнувшись, спрашивает Ким. После вчерашнего инцидента он не видит смысла возвращаться к официальному обращению на «Вы». — Нет, — трясет головой А, проходя вперед и втягивая за собой чуть насупленного Чимина. Пак кивает в знак приветствия, но молчит. — Молодцы, — искренне улыбается психолог, указывая на мягкий диван. В течение всего разговора Джин наблюдает за ними с легкой улыбкой, искренне радуясь их примирению и надеясь, что оно станет началом исцеления Чимина. Как бы Пак не относился к провокациям Джина, сам Ким никогда не желал ничего плохого. С первой фразы о его проблеме, которую поведал ему Намджун, Сокджин в тайне наблюдал за журналистом, пытаясь подобрать ключик. Как выяснилось, Чимин не так прост, как может показаться. На публике он малоэмоционален, сдержан, а порой вообще суров. Его речь отрывистая, хлесткая и обвиняющая направлена на бездействие властей или полиции, но он кардинально меняется, когда беседует с родными пострадавших. Как говорится человека можно узнать по делам. Именно дела показывают всю широту души этого молодого мужчины. Ведь не каждый готов бросится в омут с головой и подвергнуть себя опасности ради поиска совершенно незнакомого человека. Такое самопожертвование удивило психолога, по-началу он был уверен, что Пак все это делает из-за чувства вины перед погибшей девушкой, но с каждым новым случаем, он убеждался, что это не единственное, что движет журналистом. Обостренное чувство справедливости было в нем с самого начала, просто эта трагедия его усилила. Случайное знакомство с одним из волонтеров Пака помогло Киму посмотреть на Чимина глазами его сотрудников. Они буквально боготворили его, восхищаясь его энтузиазмом, упорством и организаторскими способностями. Лишь одно беспокоило Джина — Пак наотрез отказывался идти на контакт и выбираться из психологической травмы. Самобичевание и самоистязание были для него своего рода наказание за то, что не спас Ёнсо. Джин это прекрасно понимал и старался помочь по просьбе полицейского, но журналист ощетинивался каждый раз при встрече, наглухо закрываясь от общения. Поэтому Киму не оставалось ничего, как провоцировать Пака на прорыв эмоций. С появлением Черён шансы на провокацию удвоились, ведь ее ситуация была очень похожа на гибель Ёнсо. Но и тут Чимин показал чудеса выдержки. Джин был уверен, что ограничители Чимина сорвет либо в клинике, либо сразу после заселения А в его квартиру, но… Пак Чимин обладает невероятной силой воли и выдержкой! Лишь страх потерять А Черён навсегда разрушил стену, которую журналист так старательно возводил вокруг себя все эти годы. — Странно находиться в твоем кабинете и не слышать от тебя постоянные издевки, — тихо произносит Чимин, не сводя подозрительного взгляда с психолога. — Ты случаем не заболел? — Нет, — усмехается Ким, — это ты исцелился. И я этому несказанно рад. Но поработать над окончательным выздоровлением все же необходимо. Поэтому жду вас на следующей неделе в понедельник вместе, а в среду и пятницу по отдельности. — Два раза в неделю видеть тебя это слишком, — закатывает глаза Пак. Но его сарказм улетучивается как только девичьи пальчики касаются ладони. Джин с интересом наблюдает, как меняется мимика журналиста, как появляется обеспокоенность во взгляде и как он переплетает пальцы с Черён, нежно поглаживая тыльную сторону девичьей ладошки большим пальцем. Ким улыбается себе под нос и отводит взгляд, замечая как щеки Черён покрываются румянцем. Но его глаза наталкиваются на фоторамку на столе, и улыбка тут же сходит с губ. Психологам тоже нужно поговорить о своих проблемах, особенно если ты находишься на перепутье и не знаешь, куда двигаться дальше. Несмотря на свое стеснение, А замечает тоску в глазах Кима и незаметно толкает Чимина в бок. Пак прищуривает глаза, бросая на психолога придирчивый взгляд. Он все еще не доверяет его методам и ждет подвоха в любой момент, но это выражение лица он узнает из тысячи: беспросветная тоска по утерянному съедает изнутри. — Побудь с Намджуном несколько минут, — шепчет на ухо Черён Пак, расплетая их пальцы. Девушка кивает в ответ и встает со своего места. — До следующей недели, психолог Ким, — прощается она, быстро выскакивая за дверь. Джин не успевает опомниться, как перед носом появляется тело журналиста, которое нависает, облокачиваясь на ручки кресла. — Давай напьемся? — из уст Чимина это предложение звучит не то, что странно, а дико. Глаза психолога расширяются до пределов допустимого.