Быть артистом это выбор…

Нынче успешность артиста определяется тем, как долго он может создавать что-то стоящее, не попадая при этом в тюрьму, в топ-чарт или на кладбище. Что, по сути, одно и то же

      Слава по старинке читает бумажную книгу, расслаблено валяясь на кровати в ожидании возвращения Замая. Тот пошёл узнавать пароль от вай-фая, но приходить обратно что-то особенно не торопится. Конечно, все же видели, как при заселении ему беззастенчиво строила глазки молоденькая сотрудница на рецепции. Симпатичная, ладная девочка, тёмные локоны, светлые радужки, а они, в кои-то веки, взяли себе отдельные номера …       Наконец он слышит хлопок двери и, не высовывая носа из книжки, бросает: — Ну что, ловелас, не зря хоть сходил? Будет свидание вечерком?       Вместо ответа Андрей почему-то молчит и громко (гневно?) дышит. «Видимо, шутка не зашла или девочка оказалась несговорчивая», — думает Машнов. — Да ладно, Дюх, не парься, чё ты правда. Подумаешь, не согласилась эта цыпа, согласится другая. Ты у нас пацан харизматичный, а как зачитываешь! Не будь ты моим братаном, я бы сам тебе дал! — разглагольствует Слава, неся очевидную околесицу, пытаясь таким образом приободрить Замая. — Серьезно? Только «Братство Антихайпа» мешает, Слава? — прилетает вопрос.       От голоса, который вживую он не слышал больше месяца, Карелина едва не подбрасывает на кровати. Пытаясь скрыть внутреннюю панику он нарочито медленно закрывает книгу, затем откладывает её в сторону и, не вставая с постели, лениво спрашивает: — Какого хуя ты тут делаешь? — К тебе приехал, а в чем проблема? Как известно, если гора не идёт к Магомету… — Ты мне тут ещё еврейской мудрости отсыпь, будто до этого мало сказал! — отбросив показное спокойствие зло бросает Слава. — Вообще-то я приехал мириться! Сам ты так и не соизволил воспользоваться моим предложением, — заявляет Фёдоров. — Прийти в твою квартиру неизвестно когда и ожидать там непонятно чего? Ты это подразумевал, когда бросал мне в карман ключи на том пляже? — Я рассовал пасхалки куда мог, я клип снимал, чуть ли не во дворе твоего дома! О моём возвращении написали все подряд и Жека в твиттер! Этого было недостаточно? Чтобы ты понял, насколько я жду? — наконец-то психует Фёдоров, повышая голос. — Мирон, пойми, пожалуйста, тут не о чём разговаривать, — поднявшись на ноги начинает объяснять Слава. — Весной, когда я хотел всё обсудить, ты послал меня нахер, назвал трусливым хуйлом и приспособленцем. Уехал. Кинул в меня ЧС. И ни слуху ни духу пять месяцев. Пять. А теперь? «Батя возвращается домой, в руке буханка»? Я в рот ебал этот вокзал! Нахуй такие отношения, нахуй такие разговоры! Твои текущие девочки хавали, ложась под великого Окси, а я не буду.       Мирон смотрит ему в глаза, кажется даже не моргая, но приблизиться пока не решается. Он набирает побольше воздуха, чтобы попытаться донести до Машнова свою правду, но не успевает. Дверь в номер открывается и на середину комнаты влетает Замай, который тоже, очевидно, хочет что-то сказать, но замирает буквально с открытым ртом. — Привет, Андрей. Мог бы ты нас ненадолго оставить? — невозмутимо просит его Мирон. — Слава, какого рожна?! Ты как ухитрился затащить Охумирона в Ростов-на-Дону? — спрашивает Замай обречённо. — «Я сама сюда пришла, на лыжах»! И все это исключительно благодаря тому, что Славик не нашёл времени поговорить в Питере, — отвечает Окси вместо Карелина. — И не коверкай мой псевдоним, пожалуйста. — Я блядь, ещё и виноват, получается, Мирон?! — взрывается наконец-то Слава. — …. — Так, идите вы оба нахуй! — не дожидаясь пикового накала страстей заявляет Замай. — Марина, та крошка с рецепции, согласилась поужинать со мной. И я очень рассчитываю, что мы продолжим наше знакомство после. Поэтому, Славик, я пошёл, утром напишу тебе, че там с саундчеком. А вы, пожалуйста, не уебите тут друг друга. Серьезно, Мирон, у нас с этим клоуном завтра концерт! И послезавтра, и почти каждый день до шестнадцатого октября! — Да, Андрей, я понимаю. Мы просто немного повздорили, но я это исправлю, — спокойно говорит Окси. — В смысле, Замай, ты на чьей стороне вообще? — одновременно с Мироном произносит Слава.       Андрей, тем временем окинув их обоих нечитаемым взглядом, хмыкает себе под нос и уходит.       Слава, всё ещё очень злой, и совершенно не желающий идти на контакт, тем не менее, берет себя в руки. Кивнув на кресло, предлагает: — Раз уж ты решил что-то исправлять, не стой столбом, присаживайся. Давай выпьем. — Я не могу сейчас, — сообщает Мирон, мимоходом поясняя, — сезонные колёса требуют уважительного отношения. — Как скажешь, — кивает Карелин, — а я, пожалуй, махну.       Мирон наблюдает, как Слава достает из своей дорожной сумки непочатую бутылку вискаря, берет со столика стакан, бросает туда несколько кусочков льда из мини-холодильника. Он отвинчивает крышку и наливает на дно буквально пару глотков. Немного поболтав льдинками, выпивает всё залпом. — Ладно, — спустя пять долгих минут тишины произносит Слава. — Ладно? — не понимающе хмурится Мирон. — Твоя взяла, Мирош. Давай поговорим.