Собирая из осколков

      «Почему она рядом со мной?»       Чика не знала, сколько прошло времени за этими обнимашками. Ей было приятно, с непривычки, обнимать кого-то и не слышать в ответ неумелые шуточки. Он был таким тихим, но дрожал, словно в нём сгусток огня, что вот-вот потухнет. Круговыми движениями она гладила его по спине. Всё будет хорошо, верно. Включённый свет неприятно бил по глазам, но в темноте было бы неудобно искать. Маленький, неудобный и очень шумный вчерашний денёк. Она смотрела то на часы то на дверь. Вошедший сюда разрушил бы своим присутствием эту хрупкую ниточку доверия. А она знала - он её боялся и всё же доверился. Тишина затянулась. Она ненавязчиво отодвинула его от себя, пытаясь наладить контакт.       Почему он её боится?       Его выдали глаза. Левый глаз совсем не горел, сломанный (но каким образом), белый. Правый же сиял изнутри золотистым светом. Это была... проблема. Это слово и вправду звучало на вкус как испорченная пицца с брокколи. Решение пришло не без скрежета. Курочка медленно, не прерывая зрительного контакта, встала с пола. Он сломан. Ему нужна помощь. И она всего лишь отойдёт на несколько минуточек, дабы позвать кого-то из инженеров. Они обязательно помогут. Она словно обнадёживала мысленно и себя и его. Он ощутимо напрягся, более не скрытый грязным одеялом. Один шаг в сторону двери. Этот звук. Она недоуменно повела головой в его сторону. В памяти, как по старой фотоплёнке, всё крутился эпизод с милым плачущим мальчиком.       Бедный мальчик с одним глазом.       От него доносился этот звук. Очень похожий на рыдание. Чувство, доселе неизвестное, заполняло её внутренности туманом. Он пытался не смотреть в её глаза, снова - словно в поисках укрытия, защиты - отодвинулся ближе к стене. Пытался спрятаться, как маленький напуганный ребёнок. Это было плохо. Она почти с отчаянием посмотрела на злополучную дверь. Ему нужна помощь, он ведёт себя как не положено их программе, и... Но разве она сама не противоречит себе, если пытается помочь? Только отчасти она заподозрила, что инженеры не будут в восторге от её новости. Быть может, они даже предложили бы экс-...       Она раздраженно топнула ногой, из-за чего медведь испуганно вздрогнул. Курочка робко улыбнулась. Нечего же бояться экс-... Нет уж, нет, она не может сейчас уйти, если у него сейчас такой период... хм-м... страха. Честно, она не знала, как назвать это состояние. Чика присела рядом с ним, раздумывая, что как бы им нужно чем-то заняться, чтобы не было так скучно. И в целом, ей было стыдно за свои мысли. Уйти и бросить его на несколько минут. Нет! Словно невзначай, она приобняла его за плечи, с поддержкой взяв его за руку. Он с недоверием прошептал, всё же нежно прижимаясь к ней. Какой доверчивый и это было вправду трогательно... ей это нравилось... но не его страх. — П-почему ты н-не хочешь уйти? Я же... ну... плакса, да. Со мной скучно.       Она не такая уж плохая подруга, чтобы бросить одного из своих в беде. Но если она ответит ему так резко, то он может и вовсе отдалиться от неё. Буквально. Курочка в раздумьях почесала клюв, зная, насколько внимательно он за ней наблюдает. Он открыто смотрел на неё, с детским упрямством ожидая ответа. С тяжёлым любопытством, слегка наклонив голову. Она подметила, что он скрестил руки на груди в ожидании, как и этот ребёнок. Эта мысль не уходила. Да, он не хотел, чтобы она уходила. Это был факт. И да, она знала, что день до этого был тяжёлым. Но это не объясняло, почему она видела в нём этого плачущего мальчика. Кажется, она зависла в мыслях настолько, что не рассчитала его терпения (или чувства, что он нисколько не мешается). Он уже приоткрыл рот, чтобы выдать извинения, но она мягко заткнула его, прикрыв ладонью.       Она знала, что металл не может нагреться, как и эндоскелет под ним. Тем более всяких мурашек не может быть, как и чувства взорвавшейся головы. Но что-то такое и ощущалось. Чика почти застонала от непонимания. Не хватало только бабочек в животе.       Хорошо, да, она должна в этом признаться. На самом деле она не знает, как ладить с детьми. Как находить точки соприкосновения с аниматрониками, считающимися себя или чувствующими себя детьми. И как понимать своё смущение. Поэтому она решила сделать то, что получалось у неё лучше всего. Поддержать и развеселить чем только можно. — Ты самый лучший аниматроник из всех, кого я когда-либо видела. И поверь, я не бросаю слова на ветер.       Фредди радостно улыбнулся. Знать бы только, что такое ветер. Его улыбку можно было сравнить с солнцем (с звездой), словно лучики рассыпаются искрами.       Она всё же решила воплотить задуманное в жизнь. Не только из-за смущения, вовсе нет. В его комнате мало что можно найти. Столько плюшевых игрушек с ним самим и другими аниматрониками, что ими можно с головой укрыться. Она зафиксировала эту мысль у себя в голове. Хорошо, игровой автомат тоже интересная штука, но игра в нём нудная - одно и то же действие по несколько раз - плюс, проигрыш может его расстроить в данное время. Оставалась ещё одна мысль. Она открыла люк у себя на животе - где точно не было бабочек - и вынула оттуда книгу. М-да уж, придётся как-нибудь извинится перед Бонни, теперь его книга вся в пятнах от пиццы. Но она же её не сожгла и это уже было хорошо. Не то чтобы она занималась поджогами, нет-нет.       Ладно, один раз она чуть не подожгла хвост Фокси. От воспоминаний она возмущённо повела плечами. Их попытка сделать фейерверк во время репетиции вышел плохой. Немного так. Ох, и гонял он же её по всему комплексу, вплоть до детского сада. Даже интересно, почему ему не нравится эта зона?       Чика снова поняла, что отвлеклась. Она взглянула на книгу. Обложка была нейтрально серой, возможно потому, что он заполучил её нелегально от охранника. Просто выгравировано название книги золотыми буквами. Нил Гейман «Коралина». — Хэй, милый, хочешь, я тебе книгу почитаю?       Медведь закивал с такой силой, что она испугалась, как бы у него голова не оторвалась. Воодушевившись, она открыла книгу и начала вслух читать.       ...Бонни чистил кегли от краски (глупый аллигатор, вечно пачкает, граффити-художник недоделанный), когда к нему в голову пришла одна резонная мысль. От этой мысли он даже положил на место грязную кеглю, глубоко задумавшись. Он что-то слишком давно не видел своих друзей. Если Фокси занимался написанием своих историй — пиратских страшилок, понятное дело — то Фредди и Чика вообще не выходили в свет. То есть, медведь же обычно посещал Мьюзик-Мэна, хотя и не любил танцевать (или не умел). Курочка же вообще не выходила из зоны кафе, пожирая всё, что только можно и нельзя по уставу. И что? Никого не было видно там. Огромный аниматроник тоже был в шоке — и это было по-своему трогательно, что он помимо музыки любил что-то ещё.       Может, они вместе что-нибудь придумывают? Песенку там, проказу.       Кролик раздражённо затопал ногой, разрываясь между желанием навести порядок и найти своих лучших друзей. В конце концов чувство дружелюбия взяло вверх и он решил выйти из своей зелёной (перекрасить, что-ли) берлоги. Едва только дверь закрылась за ним, как он удовлетворено потянулся всем телом. Будь он человеком, у него бы позвонки точно хрустнули бы. Он пошёл туда, куда глаза глядят. В комнату Фредди (о, шторы закрыл, таблички только не хватало, мол, не стоит сильно беспокоить). Шёл он с удовольствием, насвистывая самодельную мелодию. Может быть, как-нибудь сыграет на репетиции. Фокси явно решит, что он какой-то сентиментальный крольчонок — и это будет говорить тот самый лис, который плакал из-за растаявшего мороженого пиратской тематики.       Он вплотную подошёл к двери. И точно, оттуда доносился мягкий голосок курочки. Кролик неловко перетаптывался с ноги на ногу. Вдруг у них очень личное дело? Не то чтобы он не видел чего-то, но он понял, что должен это увидеть. Вот интересно же! Он резво открыл дверь и... несколько выпал в осадок. Он открыл рот, подыскивая нужные приличные слова. Не находились, но пока находились, он заслушался голосом курочки.       «Его губы зашевелились, он что-то сказал, но Коралина ничего не услышала. Мама дохнула на обратную сторону зеркала, оно запотело, и она быстро написала на нем указательным пальцем: МАН ИГОМОП. Зеркало вновь стало прозрачным. Родители исчезли. В нем отражались Коралина, кот и длинный пустой коридор. — Где они? – спросила Коралина у кота.       Кот не ответил, но Коралина представила себе, как он голосом, сухим и холодным, как снежинка на стекле зимним днем, сказал: «А как ты сама думаешь?» — Они не вернутся? – спросила Коралина. — Они не смогут вернуться сами?       Кот снова мигнул. Это означало «да». — Так, — произнесла она, — думаю, мне осталось только одно.       Коралина пошла в папин кабинет, села за его стол, открыла телефонную книгу и позвонила в полицию. — Полиция, — ответил мужской голос. — Здравствуйте, — проговорила она. — Меня зовут Коралина Джонс. – А тебе не пора в кровать, юная леди? – спросил полицейский. — Наверное, — ответила Коралина, которой было совсем не до шуток. – Я звоню, чтобы сообщить вам о преступлении. – И о каком же именно? — О похищении. О похищении моих родителей. Их похитили и заперли в зеркале, которое висит у нас в коридоре. – Ты знаешь, кто их похитил? – спросил офицер полиции.       Коралина поняла, что он улыбается, и постаралась, чтобы её голос звучал как можно серьёзнее и взрослее. — Мне кажется, что их похитила моя другая мама. Наверное, они стали её заложниками, и она хочет вставить им вместо глаз черные пуговицы. Или держит их для того, чтобы вернуть меня и трогать своими ужасными пальцами. Я не знаю. — Понятно. Чтобы схватить тебя своими дьявольскими пальцами, — уточнил он. — М-м, знаете, что бы я вам предложил, мисс Джонс? – Нет, – ответила Коралина. – Что? — Попросите маму сделать вам большую-большую кружку шоколада и крепко-крепко вас обнять. Ничто так не помогает от ночных кошмаров, как добрая кружка шоколада и нежный мамин поцелуй. А если она рассердится за то, что вы ее разбудили в этот поздний час, передайте ей, что так велел полицейский.       Его голос был глубоким и успокаивающим. Но Коралину он не успокоил. — Когда я её увижу, то обязательно передам, — сказала она и положила трубку».       Стоп. Это же из его книги. Он внимательно посмотрел на книгу. Грязная. Хорошо, что он нацепил на неё специально неприметную обложку, чтобы потом поменять можно было. Важно было другое. Его друг так ластился к ней, так просто-напросто, словно ребёнок. Он тихо покашлял. Чика в ответ громко захлопнула книгу и недовольно посмотрела в ответ. От неё буквально исходили волны прерванного удовольствия. Фредди же отвёл взгляд с таким видом, словно боялся его. — И как ты будешь мне это объяснять, Чика? Просто-дружески-сидим?