Плакса

      Игорем было принято решение узнать, кто пугал Петю и кого тот боялся, но, почти недельная за ним слежка (Игорю очень стыдно, но это вынужденная мера!) не дала никаких результатов. Вероятно, — решил Гром, — он боится кого-то из Москвы и ждет, что его найдут. Но тогда все равно как-то не сходилось. Если он боится кого-то другого, то почему отказался от работы с Игорем? Разве так не безопасней? Тем более Хазин видел, на что способен Гром, с ним шутки плохи.       Гром был абсолютно рассеян и решил прибегнуть к главному своему источнику: к Юле. Досье, которое на него нашел Дима, никуда не годилось. Игорь и так знал, что тот из Москвы, был майором ГУНК и вообще — молодец. Тут надо было рыть глубже. Игорь решил, что за это ему тоже стыдно — лезть в чужое грязное белье, но отступать не хотел, поэтому в вечер пятницы вызвонил Юлю и, выторговав какое-то вино, она согласилась, пообещав, что что-нибудь постарается по нему найти к приходу Игоря.       К вечеру пятницы, Игорь наконец набрался сил, чтобы навестить Петю — так, на всякий случай, вдруг тот уже не такой шуганый? Поднявшись на этаж выше, Игорь увидел то, что видеть бы не хотел. Петя, довольный жизнью и собой, общался с парой-тройкой людей, смеялся, веселился, и ничего его не пугало. Игорь обомлел. Так что… он и вправду его боится? Но что он сделал? Он ведь… Игорь стоял, растерянный, сбитый с толку, выглядя, как потерявшийся ребенок. Вид счастливого Пети и обрадовал, и ранил, и Игорю пришлось признаться в том, от чего он бегал эти дни: Петя ему сразу понравился. Еще там, когда он в него влетел. Не мог не понравиться. С одной стороны смеющийся Петя был еще красивее, а с другой — методично шугался он только Игоря.       Игорь насупился. Он не был неловким школьником, поэтому пришел к решению действовать уже сейчас, не дожидаясь встречи с Юлей. Только как именно действовать он не знал, поэтому просто слонялся какое-то время внизу, зная, как глупо выглядел. Игорь без дела никогда не ходил, он всегда в работе, а тут расстояние от стен шагами отмеряет. Но Игорю было не до этого. Игорь был глубоко в своих терзаниях по Пете, которые, в большей их части, находил смешными, но деваться было некуда. Проблему надо было решать. Ему не нравилось, что он пугал сотрудников, которых и пальцем не тронул. Все же вокруг знают, что Игорь адекватный! Ну, почти… По крайней мере в здании полиции точно, а что там за стенами… ну, это совсем неважно!       Заметив, что тонкий силуэт в бежевом пальто скользнул к выходу, Игорь нахмурился и пошел за ним, не понимая, что он собрался делать. Следить за Петей до самого его дома? Ну это же вообще ни в какие ворота! Если Петя заметит, то у него будут все основания считать Игоря конченным и шугаться его по всем углам.       Вышагивая за Петей, он пытался придумать, что же ему делать. Так странно, на заданиях он быстро соображал, куда встать, как ударить — видел все свои тактики наперед, но мозг упрямо отказывался шевелиться, когда речь шла о простом человеке, которого бить вовсе не нужно было.       Думай же ты, — едва не простонал про себя Игорь, — Петя не сложнее задачи обезоружить сразу троих. Петя просто человек. Думай!       Думать не пришлось. Петя резко остановился, развернулся, держа руку за спиной — на табельном. Игорь замер, обомлел, и уставился во все глаза на бледное лицо Пети. Петя уставился на него злым волком, плотно сжав челюсти, но враждебным не казался.       — А, это ты… — выдохнул Петя. — Чего надо?       Игорь немного приободрился. Плечи у Пети расслабились, когда он увидел Игоря, значит, не так уж он боялся, однако, что говорить и делать не знал. Хотелось бросить трусливое «я просто иду», и… просто пойти. Но так нельзя. Он принял решение объясниться с Хазиным, значит, сделает.       — Я… Кхм, поговорить хочу, — начала он, неловко и глупо, даже в плечах немного сжался, будто это он Петю боялся.       — Какое поговорить, дядь? — изумился Хазин.       — Спросить… — и неуверенно подошел ближе, думая, что Хазин от него отшатнется. Если так, то Гром просто уйдет. Он не хотел насиловать его своим присутствием. Но Хазин не отшатнулся. Остался стоять, подпуская ближе. — Петь, ты меня боишься, да?       Петя поднял на него взгляд и рассеянно моргнул. Впервые не выглядел как дикий зверь, наоборот — беззащитно как-то. Гром сделал еще один шаг и продолжил:       — Я ж тебя и пальцем не трону. С чего ты взял, что я тебе наврежу? Или ты кого-то другого боишься? Давай я тебя провожу, Петь? Ты только меня не бойся, я не обижу, хоть и выгляжу… так.       Игорь подошел к Хазину совсем близко, а тот и не двигался, только стоял, растерянный мальчуган, и смотрел на Грома огромными глазами, глупо хлопая ресницами, рот раскрыв. Игорь думал о том, какой он комичный. Петя думал о том, какой Игорь весь неловкий, безобидный. Выглядел, как заботливый отец, который понятия не имел, как выразить свою заботу, но очень старался. Вот отец Пети никогда не старался.       Петя немного растерялся. Он уже не шугался мужчин рядом, не выпихивал их ногами из одного лифта, но и как-то отвык уже от того, что можно вот так, по-людски. Проводить, блин. Им что, по пять лет? Петя передернул плечом. Как будто что-то другое, с ним — с Петей — можно было сделать. Да и Гром отчего-то не пугал. Ну так, фонило немного, напряжение в спине гуляло, но в целом даже неплохо было. Петя медленно моргнул и сказал:       — Ну ладно… Проводи уж.       Гром не поверил своей победе. Он был уверен, что вел себя, как идиот, и ему хотелось уже самому убежать от того, как неловко ему было. А Петя… Петя просто стоял и смотрел на него так, будто мог позволить и не только проводить, если бы только Гром попросил. Но Игорь не просил. Он и так считал, что одержал слишком большую победу.       Игорь спохватился и закивал. Петя быстро развернулся и зашагал вперед.       — Так волновался о плохом впечатлении, что до сих пор забыть меня не можешь? — усмехнулся Петя, про себя думая, что еще вчера не позволил бы никакому альфе рядом вышагивать: а тем более на голову выше и сильнее, как Гром, но Игорь… Петя сейчас не чувствовал от него того ужаса, что в первую их встречу. Может от того, что он открылся для него с совсем с другой стороны. Никакой тебе мужественности, агрессии — глазки в пол и лепечет там что-то, и такой весь милый и неловкий, волнующийся, что у Пети аж в груди что-то защемило.       — Не о впечатлении. О тебе.       — Чего? Дядь, я не ребенок.       — Знаю. Но я много думал о том, почему ты меня шугался и сразу же отказался от того, чтобы мы временно были напарниками…       — Ну ты тоже не в восторге был, но я ж не волновался о тебе?       — Не в восторге. Но и не побежал тут же просить, чтоб сняли. Я… мне показалось, что я тебя как-то обидел. Я бы и не стал об этом думать, наверное, решив, что ты неженка какая-то. Но ты не неженка. Значит, если я где-то проебался, то серьезно… Вот. Я не хотел тебя пугать.       Петя тяжело выдохнул. Игорь был совсем не похож на всех тех, кого Петя раньше специально искал себе в пару или в друзья. С виду хмурый и агрессивный, а на деле — неловкий и милый до того, что Петя силой сдерживал улыбку.       Игорь резко спросил:       — Петь, что я сделал не так?       У Пети что-то защемило в груди. Игорь был до того искренним и очаровательным, что Хазин просто терялся. В его кругу никогда не было таких людей — тем более альф. Игорь напоминал ему отца. Точнее, того, кого Петя хотел видеть на роли отца, но получил человека, который заволновался о нем только тогда, когда Петю пускали по кругу три часа. Петя до сих пор думает, что испугался только за то, что он залетит, или станет бесплодным и не сможет родить генеральскому сыночку.       — Игорь, не еби голову ни себе, ни мне.       — Это важно, — настаивал на своем Игорь. — Я не хочу как-то… Ну, повторить это.       Петя тяжело выдохнул.       — А что мне нужно было думать о мужике, который так легко и качественно отлупил пару человек и глазом не моргнув? Мне просто показалось, что ты и меня отпиздишь в случае чего. Ну, мало ли, я ж не подарочек, а у тебя что-то с агрессией не лады.       Игорь смотрел на него широко раскрытыми глазами.       — Петь, ты что, сдурел? Я бы никогда тебя не ударил.       Петя тяжело выдохнул. Все они так говорят. Петя уверен, что те мужики, порвавшие его жопу на британский флаг, тоже говорили своим: я же никогда тебя не ударю. А потом все-таки ударяли, и находили какой-то хороший предлог, в который ты, непременно, поверишь. Пете и предлога искать не пришлось, он просто сам себя убедил, что был виноват, и теперь считал, что обязательно кого-то выведет и его изнасилуют. И изобьют. И все одновременно. В конце концов, в жизни Пети так и не случилось мужчины, который бы ни разу не поднял на него руку. Так что Пете просто было легче думать, что это он такой. Всех из себя выводит. Он ведь и вправду выводил. Вовсе неважно, что получал он и в пять, и в шесть, и в семь лет.       Игорь внезапно продолжил, заметив, что в ответ на его слова Петя только помрачнел. И погрустнел.       — Я знаю, что так выгляжу, и знаю, что могу испугать своими методами, я поэтому и табельное не ношу, чтобы никому не навредить излишне. И я знаю, что если ты решил, что я такой человек, который может ударить своего напарника за какие-то слова, то это сложно поменять, и я не прошу тебя мне верить с разгона, но я… Петь, я тебя не трону и пальцем, если ты сам не попросишь.       Петя криво усмехнулся.       — А должен попросить?..       Игорь ощутил, как покраснели щеки.       — Я не в этом смысле…       Петя рассмеялся и покачал головой.       — Что ж, ладно-ладно, Ромео, посмотрим… Посмотрим. Может еще сдружимся…       — Закончишь со мной дело про тех барыг?       Хазин удивленно на него посмотрел, но Игорь этого не заметил: он уверенно смотрел себе под ноги, хмурясь и кусая губы. Петя резко осознал: Игорь его смущался. Петя едва не рассмеялся. Ничего сделать не успел, а уже втрескал в себя самого майора Грома! Да уж, завидная партия — мужик с проблемами с агрессией. Зато крайне милый и неловкий.       — Давай, — сказал Петя. — Только гляди, я-то табельное ношу. Никакие кулаки пока свинец не отбивали.       Игорь тяжело выдохнул.       — Можешь хоть ходить со своим пистолетом у моего виска, если тебе так спокойнее будет.       — Какие жертвы, майор Гром, и ради кого? Ради торчка шуганного?       — Я не со зла, — буркнул Гром. — Я же тебе про бомжа не напоминаю.       — Зато ты мне напоминаешь.       Гром уставился на Петю таким взглядом, что Хазин, не удержавшись, громко рассмеялся. Игорь лишь кратко улыбнулся и отвернулся, продолжая идти. Хазин его совсем не обижал. Не мог обидеть человек, который видел в нем насильника, но упорно делал вид, что это не так. Но Игорь все постарается сделать, чтобы Петю успокоить.       У подъезда они остановились как-то неловко, посмотрев друг на друга, но тут же отведя взгляды. Петя достал ключи и спросил:       — Что встал? Или до двери собрался провожать?       — Могу и до двери.       Петя шмыгнул, потер нос, но ничего не ответил. Открыл дверь специально широко, и сам не пригласил, и давая Игорю подумать. Игорь носком ботинка притормозил дверь, а после скользнул за Петей. Петя пошел по лестнице, и на третьем этаже Игорь спросил:       — Лифт не работает?       — Работает. Люблю пешком ходить.       — И не любишь оставаться в лифте с мужиками, которые тебя пугают?       — Много чести, — только фыркнул Петя, ускоряя шаг, и Игорь поднажал.       Наконец, они дошли, и Петя остановился:       — Ну что, рыцарь, спокойна твоя душа?       Игорь кивнул, а потом с внезапной серьезностью сказал:       — Петь, если тебя кто-то трогает, или еще что-то, то ты мне скажи, я с ними разберусь.       — Что, прямо разберешься? — усмехнулся Петя, скрывая смущение от того, как близко они стояли. Гром, кажется, в упор не понимал, что так близко подходить не стоит, а Петя упирался лопатками в стену. Ему приходилось по-глупому вскидывать голову вверх, чтобы видеть лицо Грома. Ужаса он совсем не ощущал. Странно так. С Громом он на немного — только лишь на пару мгновений — смог ощутить себя снова чистым и правильным. Чувство в нем это не задержалось, но запомнилось.       — Да. Разберусь, — уверенно повторил Гром, и Петя полностью осознал: Да, Гром в него втрескался. Петя криво усмехнулся. Ну вот, теперь он точно никогда не усомнится в своем природном обаянии, если сумел каким-то образом прицепить к себе самого майора Грома!       — Ясно. Если найдутся недоброжелатели — обязательно звякну. Ну?..       — Что ну?       — Телефон свой дашь? Или голубя тебе присылать придется?       Игорь замешкался и закопошился по карманам. Петя спокойно следил за этим и подумал, что, все-таки, озаботиться таким напарником, как Гром, не помешает. Отца в Питере нет, прежних связей тоже, а пиздить всех, кто Пете не понравился, кому-то надо. Пусть это будет Гром. Только не на глазах у Хазина.       Гром достал визитку и неловко сказал:       — Ты номер сфоткай, у меня эта последняя…       Петя рассмеялся — не со злобы, просто от всей этой наивности в Громе. Он не понимал, как в таком мужике, с виду грубом и злом, умещался этот наивный флер. Петя быстро щелкнул его номер и подмигнул Грому. Тот смущенно отвел взгляд. Петя грустно улыбнулся — Гром был такой очаровательный в своей влюбленности, что даже тоскливо было от того, что придется ему как можно скорее намекнуть, что Петя в нем не заинтересован. И не заинтересуется, даже если сам сильно этого захочет. Просто на всякий случай… Вдруг Гром сильно себя обнадежит и как-нибудь зажмет его в углу?..       Хазин тряхнул головой. Меньше думать, меньше думать.       — Все, теперь пустишь меня домой?       Гром ойкнул и послушно отошел. Петя засунул телефон в карман пальто и, кинув в Грома хабалистой усмешкой, захлопнул ее прямо перед его носом. Гром постоял с секунду, глупо улыбнулся, потер затылок и ушел. Петя оторвался от глазка и повел плечом. Нет, так точно улыбаются только влюбленные школьники. Пете по-настоящему стало грустно за… за себя. Отец может быть и не стал бы бухтеть на такую партию, как Гром. Тоже майор, гляди одинаково до подполковников дослужатся. Но Петя не мог и никогда не сможет. Даже в таком человеке, как Гром, он видел угрозу, хотя адекватная часть Хазина говорила, что Гром не врал. Он был искренним.       Он искренне волновался за Петю. Искренне знал, что никогда его не тронет.       Искренне втрескался в него.       Петя закрыл дверь, проверил, что точно закрыл, скинул пальто, обувь, не успел включить свет, как зазвонил телефон. Петя закатил глаза. Отец — даже в книгу не смотри. Звонит всегда ровно так, чтобы попасть во время после Петиной работы. Ровно так, чтобы Петя успел зайти в магазин и прийти домой. Звонит, чтобы услышать Петин голос и тишину квартиры. Звонит, капая валидол, думая, что не услышит Петю. Или услышит шум клуба — а он, беспомощный, должен просто это принять, что такой вот у него сын. Снова сорвался, снова где-то.       Петя безразлично посмотрел на экран телефона. Знать бы, как к этому относиться. Вот бы появился кто-то, кто скажет Пете, что он должен чувствовать к определённым людям, что он должен делать. Вот бы кто-то решил все за Петю. Но никого не было, только Петя и звонящий телефон с мелодией из «Нарко». Тупая мелодия, надо поменять. Он её не выбирал, её ему Женя поставил — когда у них ещё была великая любовь, обоюдные измены и все такое.       Петя наконец ответил.       — Привет.       — О, Петь, — с таким едва читаемым облегчением, что снова его встретила тишина Петиной квартиры. Валидол отменяется. Доставайте коньяк. Включайте фанфары. Петя дошёл до дома и не сдох. — Как дела?       Петя уставился во тьму комнаты. Как дела? Хуй его знает, как у него дела. В общем-то замечательно, а сейчас? Хер знает. С отцом вообще все всегда сложно. Нормальное общение сменяется криками, скандалами, целыми простынями, где Юрий Андреевич в десяти разных вариантах называет Петю ссыклом. Потом — штиль, тишина, вроде помирились. Перемирие снова сменяется на крики, ругань, оскорбления. Снова они оба кривые. Отец его — ничтожество, но как Пете обвинять его? Он презирает его, но сам такое же ничтожество, что и его отец.       Сложно это.       Как у него дела?       Сам-то как думаешь.       — Нормально, — в итоге кинул Петя. — Влился в коллектив вроде. По хуям питерским не прыгаю, если ты про это.       — Да при чем тут это, — отмахнулся Юрий Андреевич.       — Мало ли, волнуешься, что я снова генеральского сыночка променял не на то, что надо.       Юрий Андреевич, на самом деле, был почти показательным отцом. Ну, после того, как Петю на британский флаг порвали. Как-то забеспокоился сразу, будто в себя пришёл, будто наконец увидел за Петей человека. Не куклу, которой ты всю жизнь придумал, а человека. Живого, у которого сердце бьётся, кровь в запястьях пульсирует, который даже чувствует что-то — хотя последнее Юрий Андреевич старался до последнего отрицать. Сразу стал Юрий почти адекватным, но про генеральского сыночка напоминать не забывал. Петю уже тошнило от этого «Витечки». Витечка хороший мальчик, ты попробуй с ним поживи… Попробовал? Не понравилось? Плохо пробовал. Может это с тобой что-то не так. Может это ты не такой? Петя и не спорил, что он не такой. Был бы таким, так не подсадил бы Витечку на кокс. Но Витечку тут же увезли в Альпы, и тот снова стал примерным и красивым, а Петя снова кривым.       Петя-то знает, что он говно-человек, но другие от этого факта лучше не выглядят. Только Игорь ему кажется нелепым светлым пятном со всеми его ужимочками и неловкими улыбками, нахмуренными бровями и взглядами исподлобья. Петя догадывался, конечно, что на самом деле светлого в Игоре — с хер, но ведь почему-то все это светлое Игорь именно ему решил продемонстрировать. Лишь бы не пугать. Лишь бы по-человечески. Игорь странный. От Игоря у Пети что-то свербит в груди. Петя потёр это место рукой. Легче не стало.       Хазин не сразу осознал, что прослушал половину речи отца.       — Так что ты подумай все-таки.       — Не буду я ни о чем думать, — отбрехался тут же Петя. И неважно, о чем, думать он все равно не собирался.       — Тебе что, в этом Питере мёдом намазано?!       Ах, так речь про Питер все-таки… Лучше погоду это не делало. Где переезд обратно, там снова речь про генерального сыночка. Петя, наверное, будь менее упертым, давно бы прогнулся, обязан был прогнуться, знал, что должен и отцу, и Борису Павловичу. Но Петя-то знает, что всех на хуй может послать, и ничего ему за это не будет.       — Откуда я знаю? Поживу, узнаю, намазано или нет.       — Петь, да это глупости какие-то. Из ГУНКа переводиться в какую-то контору шарашкину!       — Пап, мне насрать на погоны, ты это знаешь. Я сюда не хотел. А тут меньше спросу.       — Так если на погоны насрать, что ж ты за старлея так постарался?       Петя зажевал губу. Резануло по живому. Запомнил, блять. Знал, куда бить. Об Илье легче было не думать. Не было никакого Ильи.       — Я не старался. Что случилось, то случилось. Неважно. Ты зачем позвонил? Чтобы снова поссориться? Круто.       — Нет. Просто поговорить хотел.       — Как выучишь новые темы — звони. Ариведерчи.       И сбросил, оставшись стоять один в тёмной квартире, поджав губы. Все вокруг были мудаками, все в жизни Пети оставили огромные чёрные дыры, Петя в долгу, конечно, никогда не оставался, но до сих пор не знал что делать с этими дырами.       Он почесал нос.       Игорь поставил вино на стол, пока Юля, довольная, несла бокалы. Еще по виду Грома она поняла, что что-то случилось. Что-то по-странному хорошее с ним случилось, потому что Гром улыбался, взгляд был по-странному довольным и он не хмурился, как обычно! Юля прищурилась и, смотря, как Гром наливал вино, спросила:       — Дай догадаюсь, блеск глаз и загадочный Петя Хазин как-то связаны?       Гром насупился, рука у него дрогнула и он грохнулся напротив Юли на диван, нервно потерев ладони о колени.       — Нет, — соврал он. — Какой еще блеск глаз?       — Ты выглядишь как довольный кот, — усмехнулась Юля, болтая вино в бокале, внимательно осматривая Грома. — Колись, опоздал потому, что Петьку своего провожал любовно до дома?       — Провожал. Не любовно. Мне надо было решить с ним вопрос один.       — Ага, вижу я, какие вопросы вы решали по тому, как ты светишься.       — Юль, ближе к делу. Есть у тебя что по нему или нет?       — Может, есть, — протянула она, склонив голову к плечу. — Может, нет, — и склонила ее к другому. — А зачем тебе? Чтобы завязать роман, тебе нужна справка не от венеролога, а из полиции?       — Юль, — насупился Гром. — Он меня шугается, какой роман? Мне просто было интересно, с чего он вдруг решил меня шарахаться.       Юля закатила глаза.       — Ладно, правды я от тебя не дождусь. Хотя про Петьку твоего я много интересного узнала.       Она открыла ноутбук и развернула его к Игорю. Тот подтянул его к себе ближе и принялся читать, чувствуя, как некрасиво поступал. То, что Петя генеральский сынок он знал и до этого, а вот дальнейшие факты его… очень удивили. Вот тебе и наркомания, и психиатрическая лечебница, и центр реабилитационный… Гром читал, округлив глаза. Все прочитанное не вязалось с тем Петей, которого он видел. Этот тоже не сахарный, но и не такой отбитый, что ли.       — Бросил, выходит? — уточнил Игорь.       — Год чистым ходит вроде. Но это ладно, ты про дело прочел?       — Прочел. А что?       — И в голове у тебя ничего не щелкает? У него что-то все по пизде пошло после этого дела. Он после в лечебнице лежал, и в центре, и завязал тоже после. А что за дело — черт знает. Засекречено, хрен найдешь. Знаю, что мужиков, которые что-то не так сделали, на пожизненное упекли. Я сначала подумала, что это твой Хазин их подставил и не выдержал горя, но не сходилось. Наркоманы думают по-другому. Значит, это с ним что-то кто-то сделал. Не знаю, драка может какая жесткая… Не знаю…       — После драк в психиатрической лечебнице не лежат.       — Смотря какие драки… Не знаю, Игорь, не смотри так на меня. Не знаю, что за дело, и ты вряд ли узнаешь. Папаша его все подчистил.       — Тогда понятно.       — Что понятно?       Игорь не ответил. Понятно было, чего Петька так его шугался, всех боится, дерганный такой. Его никто не ищет и никто не трогает, от прошлого не отошел… Но что же такого с ним сделали, Игорь не знал. Да и представить не мог, после какого горя люди кладутся в лечебницу. Убили может кого?       — А семья у него вся живая?       — Вроде, — хмыкнула она. — А что?       — Пытаюсь понять уровень трагедии, но не понимаю.       — Ну, захочет — сам расскажет. Сам подумай, хотел бы он сам, чтобы ты знал о нем такие факты без его согласия? Знаешь, уже такие факты… такое себе. Надо же, сам майор Гром копается в чужом грязном белье!       — И ничего оно не грязное, — прошипел Игорь, и Юля громко засмеялась.       Гром снова уставился хмуро на материалы дела, но все равно ничего не понимал. Ему не нравилось то, что он прочитал, не нравилось и то, через что пришлось пройти Пете. Он хоть и наркоманом был, но подобного не заслужил. Никто не заслужил. Что бы там не было. Петя едва ли был обладателем хрупкой нервной системы, вряд ли крыша у него поехала от того, что ему нос сломали в драке… а может он лежал там вообще не от дела этого? Просто с дозой перебрал? Или от наркотиков головой пошел, вот и слез сразу после? Гром нахмурился. Все равно не вязалось. Иначе почему Петя такой шуганый?       Игорь понял лишь одно: вариантов было масса, и никакой не был верным. Он закрыл ноутбук с тяжелым выдохом. Юля следила за ним с ухмылкой, которую прятала за бокалом.       — Что, любовничек, разнервничался теперь весь за своего Петю?       — Он не мой Петя. И ничего я не нервничаю, все явно в прошлом.       — Ну это как посмотреть… Хочешь совет?       — Какой?       — Принеси ему завтра кофе. Только нормальный, из кофейни какой.       — Зачем?       — Просто. Что, друзья не носят друг другу кофе? Вот, мне вино, Петеньке — кофе, м?       Игорь недовольно глянул на нее, но в голове все еще был только Петя, его большие глаза, и острое лицо. Игорь испытывал к этому лицу целую гамму чувств, которую пока не мог разобрать и понять, но зато он явно чувствовал, что в груди что-то щемить начинало, когда он думал о нем. Игорь решил, что это сочувствие.       Конечно это не было никаким сочувствием. По крайней мере, не только им.