Плакса

      Ну, Игорь считал, что справлялся хорошо. Или Петя справлялся хорошо. Или они оба. Неделя прошла так спокойно, так правильно, никаких тебе ссор или проблем, никаких виноватых глазок или вопросов «так ты меня бросишь, да?». Игорь надеялся, что это потому, что у него выходит не облажаться, а не потому что Петя все свои обиды стоически глотает, хотя Игорь, на первый взгляд, не видел, за что можно было бы зацепиться. Они определено были довольны и счастливы, Петя во второй раз сходил на сеанс и, позвонив, отчитался, что «у меня столько говна, оказывается, в голове, что мы его с лопатой лет пять будем выносить». Игорь пообещал, что будет рядом все эти пять лет. Еще и помогать будет. Петя пошутил, что лопату ему не даст, ему нужнее. Игорь сказал, ничего страшного, ему не привыкать говно без лопаты разбирать. Петя рассмеялся. Петя вообще рядом с Игорем часто смеялся и ластился, порой вел себя, как ребенок, а Игорь и рад был.       Еще Игорь додумался Пете ножик подарить. Такой же, как и у него самого — небольшой, но острый. Он просто очень много думал о прошлом Пети, о том, как легко омеге — особенно такому красивому, как Пете — стать жертвой такого несчастья, и как Игорю было плохо и страшно даже от этих мыслей. Лучшей панацеей был этот ножик. Это не было гарантией, просто Игоря он много раз выручал, может, однажды и Петю выручит? Просто чтобы Пете было спокойнее. И Игорю.       Петя тогда уставился на новенький ножик, поднял взгляд на Игоря и, улыбнувшись, спросил:       — Я правильно понимаю? Твой первый мне подарок — это нож?       — Ну да. А что? Он хороший, у Игната их беру. Сломать нереально, острые — жуть. Убить ими нельзя — ну, только если не в шею целиться — а вот навредить и спасти себе жизнь очень даже. Он нам недавно жизнь спас, кис. Хочу, чтобы у тебя тоже такой был. Чтобы ты был в безопасности.       Петя рассеянно поморгал, принял ножик и повертел его в своих руках.       — Красивый.       — Ага. Я Игнату сказал, что для омеги. Он такой предложил.       — Хочешь сказать, что он типа омежий? — недобро глянув исподлобья, уточнил Петя.       — Я не вижу в нем ничего «омежьего», — растеряно сказал Игорь. — Он просто не такой грубый и тебе больше подходит. Разве не так?       — О Боже, ты такой наивный и такой искренний, что скоро я в тебя точно по уши втрескаюсь и буду страдать, что ты меня замуж не зовешь.       — Не надо страдать, — изумился Игорь и серьезно сказал: — Конечно позову.       Петя уставился на него, замер, покраснел, быстро заморгал и сказал:       — А... точно... серьезные намерения, да?       Игорь уверенно кивнул. Ну разве это не логично? Или Петя думает, что Игорь с ним целоваться вот так всю жизнь будет? У него самые что ни на есть серьезные намерения. Просто Игорь все забывал, что Петя все еще был искренне уверен, что его — такого кривого — никто нормальный ближе, чем яркую интрижку, себе не захочет.       — Давай лучше я тебе пару приемов покажу. У меня опыт, знаю, как и куда бить.       Петя улыбнулся ему и кивнул, выглядя при этом таким счастливым, будто бы все те дорогие украшения, которые ему дарили раньше были просто мусором по сравнению с этим черным ножиком, который ему подарил Игорь. Ведь эти украшения ничего не значили, были куплены просто потому что, но этот ножик уже был приобретен с искренним желанием Петю защитить даже тогда, когда Игоря нет рядом.       Петя смотрел на этот ножик самым влюбленным взглядом. В тот вечер и этот нож, и Игорь абсолютно покорили его.       А потом подкралась следующая пятница. Игорь, выйдя из допросной, тут же пошел к Пете, который, зарывшись в документы по самую макушку, бубнил себе что-то под нос, весь хмурый и недовольный. Игорь постучал по столу и Петя, вздрогнув, поднял взгляд, медленно моргнув.       — Привет, — сказал Петя, почесав щеку. — Как дела?       — Хорошо. Петь, я спросить хотел… пойдешь сегодня со мной на ужин?       Петя тяжело выдохнул, закусив губу и кивнул. Игорь весь разулыбался.       — А тетя Лена сладкое ест?       — Вроде. А что?       — Да так, ничего, — отмахнулся Петя, снова роясь в бумажках. — Во сколько ужин?       — В часов шесть. Я за тобой зайду, хорошо? Или ты домой сегодня вовремя?       — Давай встретимся у квартиры их, ок?       — Ок, наверное.       — Адрес давай, — улыбнулся ему Петя. — Мне просто по делам надо будет, не хмурься.       — Да я не хмурюсь, — фыркнул Игорь и назвал адрес, попросив не опаздывать. Петя кивнул и снова погрузился в работу. Игорь решил его не отвлекать.       Петя не опоздал, но вышел из такси с шикарным букетом цветов и двумя коробками какими-то подмышкой. Игорь стоял и пялился на него во все глаза.       — Петь, ты чего это? — промямлил Игорь, глядя на цветы.       — Это называется «вежливость». Когда идешь к незнакомым людям на ужин — надо же что-то принести в ответ, а не просто пожрать зайти.       Игорь продолжал пялиться на букет цветов.       — Да я как бы так и делал всегда… — неловко пробурчал Игорь.       — Это понятно, — выдохнул Петя. — Вы ж, наверное, хорошо знакомы, а я кто? Мужик какой-то с улицы.       Игорь наконец поднял взгляд на его лицо. Каждый раз, когда Петя гордо называл себя «мужиком» Игорю становилось смешно. Петя до «мужика» не дотягивал ни возрастом, ни внешним видом. Холеный, красивый, изящный, он был кем угодно, но не «мужиком». Игорь решил его не расстраивать и кивнул к подъезду.       — А ты все в пальто своем. Скоро снег будет, — брякнул Игорь, пропуская Петю вперед.       — Так я и по улицам не гуляю, — хмыкнул Петя. — Когда будет снег, тогда и поговорим.       — Простудишься, я тебе сопли вытирать не буду.       — Будешь. Куда денешься?       — Буду, — тяжело выдохнув, смирился Игорь.       Тетя Лена не ожидала ни букета, ни трюфелей в коробке без единой надписи на русском. Но обрадовалась, засияла вся, разулыбалась.       — Мне ж букетов уже год не дарили! — восхищенно сказала она, принимая цветы.       — А это неправильно, — лучезарно улыбнулся Петя, выпрямившись. Игорь посмотрел на него с восхищением. Петя у него и так, как бриллиант, а сейчас подобрался весь, плечи расправил, такой изящный, невероятный.       — Ой, да что вы! — смущенно отмахнулась тетя Лена. — Куда мне. Вот вам букеты надо дарить, вы красивы, молоды.       — Как и вы, — подмигнул ей Петя, продолжая улыбаться.       Тетя Лена звонко рассмеялась, совсем покраснев. Игорь широко улыбался, восхищенный тем, как гармоничен был Петя, как вежлив, воспитан. Нет, Петя у него самое настоящее золото! И надо ему обязательно купить цветов, красивых, пышных, чтобы больше Пети! И чхать, сколько они там стоить будут.       Федор Иванович, который за всем этим следил с легким прищуром, сказал, по-доброму улыбаясь:       — Так, из меня смотрю теперь сделали самого старого и некрасивого?       Петя поднял на него взгляд.       — Здравствуйте, товарищ пол…       — Федор Иванович, — поправил его Прокопенко. — Или просто Федор, — улыбнулся он ему. — Раз уж меня уже пристыдили за отсутствие цветов! Хотя, Ленка, я тебе на прошлых выходных приносил!       — Это которые ты с клумбы собрал?       — Не просто с клумбы! Шел, увидел их, тебя вспомнил! Это дороже всяких букетов.       Тетя Лена ласково закатила глаза, улыбаясь, и махнула рукой.       — Раздевайтесь лучше давайте, а то все в проходе стоите.       Тетя Лена посмотрела на Петю с нескрываемым восхищением и, довольная и улыбчивая, ушла в другую комнату ставить цветы. Прокопенко осмотрел Петю с мягким прищуром, потер усы и сказал:       — Давайте-давайте, не стойте. Проходи, Петь, все свои.       Петя, чуть приободренный, кивнул. Прокопенко впервые обратился к нему по имени. Он тут не Петр Юрьевич. Он — внезапно подумалось даже самому Пете — дома.       Игорь опомнился и принялся снимать с Пети пальто. Петя удивленно на него посмотрел.       — Игорь, ты чего? Никогда раньше с меня ж не снимал, — пораженно сказал Петя под смех Прокопенко.       — Снимал вообще-то, — буркнул Игорь.       Петя улыбнулся ему и кивнул, благодаря. Игорь видел, что если еще на самом пороге Пете было немного неуютно и волнительно, то в доме он расслабился, ему стало легче и проще. После Петя и Фёдору Ивановичу вручил коробку с каким-то коньяком. Прокопенко уставился на неё в искреннем шоке, а после, рассмеявшись, сказал, что взяток ему не нужно, он Петю и без них принимает, но подарок, конечно, принял. Игорь смотрел на Петю с улыбкой. Такой… такой правильный Петя.       Петя за столом сел возле Игоря, прямой, как струна, с немного зажатыми плечами. Смущенный еще немного, щеки немного красные, и красивый, как Бог. Но Игорь был адски голодным, и, учуяв еду, переключил свое внимание на нее.       — Петь, не нервничай, — попросил его Прокопенко. — Ты ж не на ковре. Могу водочки налить для расслабления, а?       Петя ответить не успел, когда в комнату вошла тетя Лена.       — Федь, ну ты с ума сошел? Омеге водку предлагать? Иди за вином сходи. А ты что, Игорь, по тарелкам вилкой уже звякаешь? Положи Пете, поухаживай за ним.       Покраснели все трое. Игорь и Федор Иванович от того, что оказались в неловком положении, а Петя — от смущения.       Петя затараторил:       — Да все нормально, я привык. Еду сам наложу, руки не отвалятся, и водку только и пил на всяких этих…       — А делать надо не «по привычке», а как комфортнее. Вино будешь?       — Я… да, спасибо.       — Федь, что сел? Давай неси.       Прокопенко недовольно засопел, но поднялся и посмотрел на Петю с внезапно радушной улыбкой. Игорь же, придя в себя, спросил:       — Петь, что будешь?       Петя посмотрел на него, весь красный от смущения, сбитый с толку, такой… по-детски милый, с блестящими глазами, волнующийся.       — Я… положи то же, что и себе.       Игорь понятливо кивнул. А Петя хотел реветь от того, как уютно и хорошо тут было. Как тепло к нему отнеслась тетя Лена будто приметила в нем своего родного сына — или же крайне желанного супруга для Игоря — как Прокопенко на него смотрел, какой Игорь весь по-домашнему милый был. Такое здесь все было уютное и, вместе с тем, неправильное для Пети, что не то кричать хотелось, не то реветь. Он-то привык, что все их «семейные праздники», непременно непонятные сборища высокопоставленных людей, дорогой ресторан, все красивое и холеное, а тут…       Игорь заботливо положил ему поесть, а после, под столом, сжал его руку, вероятно, заметив, что Петя совсем растерялся от того, как много хорошего с ним случилось в один момент, в эту секунду. Петя в ответ крепко сжал ее и благодарно улыбнулся.              Федор Иванович принес два бокала, разлил вино и для тети Лены, и для Пети, и тот немного растерянно посмотрел на свой бокал. Ему полковник Питерской полиции вино наливает! Собственный отец никогда так не делал, а тут… Петя благодарно улыбнулся.       — Ну что, за знакомство, — улыбнулась тетя Лена, подняв свой бокал.       Они чокнулись, и Петя сделал жадный глоток вина, пытаясь прийти в себя. А Игорь смотрел на него с молчаливым обожанием, такой теплотой и любовью, что даже от этого взгляда Петя немного успокоился. Большим пальцем Игорь ласково гладил его ладошку.       — Ну что, Петь, ты из Питера? — начала спрашивать тетя Лена. Спрашивала про все и много, и из-за всех этих вопросов Петя, наконец, полностью собрался и немного успокоился. Плечи расправил, шею вытянул, улыбался широко, говорил красиво, громко, привлекая к себе внимание одним голосом.       А Игорь сидел рядом и просто любовался им, про себя восхищаясь тем, насколько Петя был правильным. Во всех отношениях. Да, сломанным, но правильным. Теперь Игорь это разглядел.       Под вино, диалоги, смех, Петя расслабился, и уже был похож даже чем-то на того Петю, которого знал Игорь. А еще Игорь видел, что он очаровал и Федора Ивановича, и тетю Лену. Петя что-то рассказывал, смеялся, махал руками, трогал волосы и смотрел на Игоря — таким влюбленным и, внезапно, благодарным взглядом.       — Ой, а что-то вы не рассказываете, как у вас все, а? — прищурилась тетя Лена, улыбаясь.       — Да что рассказывать, — отмахнулся Петя. — Мы-то… вместе всего ничего, — смущенно пожал он плечами.       — Но намерения у нас серьезные, да, Петь? — улыбнулся Игорь, глядя, как Петя краснел.       — Да… — тихо согласился он.       — Ну и правильно, Игорю тридцать уже, тут на интрижки времени нет, — улыбалась тетя Лена.       — Тридцать, а носки покупать себе так и не научился… — протянул Петя. Прокопенки вместе громко рассмеялись. Игорь весь раскраснелся от неловкости.       — Ой, да ладно тебе! Что, у тебя дырок на носках нет, что ли?       — Нет, — рассмеялся Петя. — Мне кажется, моя последняя дырка на носке была в лет тринадцать. Ничего, Горь, я тебе на двадцать третье февраля носки подарю, обещаю.       — Да иди ты, — буркнул Игорь и, весь красный, отвернулся.       Вечер близился к завершению. Тарелки и рюмки были пустые, все немного красные от выпитого, веселые и улыбчивые.       — Ладно, мы по домам уже, наверное, мне Петьку еще проводить надо, — сказал Игорь.       — Какое проводить? В такой холод? Игорек, такси-то вызови, а? — улыбнулся Прокопенко и Игорь потер нос.       — Я это и имел в виду, — фыркнул он и посмотрел на Петю.       — Да, пора уже. Мне завтра на работу еще… — выдохнул Петя.       — И мне, — кивнул Игорь.       — Да тебе все время на работу надо, ни одного выходного еще не было, — недовольно насупился Петя.       — Стой… и вправду. Игорь, ты ж ни разу на выходные еще не вышел! — опомнился Федор Иванович. — Ты смотри, так работу замуж позовешь, а не Петьку.       Петя застыл, покраснел весь аж до ушей, а Прокопенко громко рассмеялся.       — Да какая свадьба? — буркнул Петя.       — Не смущай людей, Федь, — попросила его тетя Лена.       Федор Иванович только широко улыбался и лукаво посмотрел на Игоря. Тот буркнул:       — Да возьму я на днях. Если попросишь, — он посмотрел на Петю, — то возьму.       — Ну, в таком случае все серьезно, — заверил Петю Прокопенко.       Петя усмехнулся и посмотрел на Игоря, который вызывал такси, отвернувшись, скрывая красное лицо. От алкоголя? Смущения? Кто знает. Петя задорно ему улыбнулся и легонько пнул, обращая на себя его внимание. Игорь посмотрел на него, вскинув брови, и тоже улыбнулся, погладив Петину руку так рефлекторно, что даже сам не заметил, как сделал это.       — Давайте я вам пока помогу со стола убраться, — предложил Петя. Раньше бы ему и в голову такое не пришло предлагать, но смотря, как тетя Лена начала уносить тарелки, ему захотелось помочь.       — Ой, сиди, отдыхай, — махнула рукой тетя Лена.       — Отдохнул уже, — улыбнулся Петя, вставая, сгребая свою тарелку и Игоря. Тот посмотрел на него так странно, с такой непривычной нежностью. Петя, не выдержав такого взгляда, смущенно отвернулся и ушел.       Ставя аккуратно бокалы на стол, он вздрогнул от голоса тети Лены:       — Петь, как тебе вечер? Ты такой зажатый сидел…              Петя не скрыл удивленного взгляда. Он был уверен, что если ему и было неловко, то он это хорошо скрывал. Он в принципе давно научился скрывать свои настоящие эмоции, потому что первое, чему его еще младенцем учили было не ложку держать, а лицо.       — Было очень вкусно и хорошо, — он улыбнулся. — Я не заметил, что был напряжен, может… моментами. Новые люди, в конце концов, — хмыкнул Петя, выпрямившийся.       Тетя Лена внимательно на него посмотрела и улыбнулась.       — Хорошо. Ты приходи еще, ладно? Так приятно видеть такого воспитанного молодого человека за столом, ты так атмосферу меняешь, и Игорь рядом с тобой аж светится…       Петя совсем раскраснелся. Ему столько искренних слов за два предложения никто раньше не говорил. Что-то не так с этим Питером — как-то он по-особенному нежен с Петей, настолько, что Пете хочется спрятаться. Так странно, казалось, всю жизнь искал добра, а оказалось, что он не знал, как на него реагировать.       — Спасибо, — неуверенно пробормотал Петя. — Конечно я приду. А что Федор Иванович пьет кроме водки, кстати?       — Все он пьет, — усмехнулась тетя Лена.              Их прервал голос Игоря:       — Петь, такси ждет!       — Иду! Спасибо за ужин, наверное, лучший за долгое время, — он широко улыбнулся.       И, под довольный прищур тети Лены, пошел в прихожую, где Игорь уже нацепил на себя кепку и держал Петино пальто.       — Ты с каких пор такой джентльмен, а? Или по выходу в тыкву превратишься сразу?       — Петь, — насупился Игорь. — Я стараюсь вообще-то!       Федор Иванович тихо рассмеялся, глядя на них, на то, как Петя дал накинуть на него пальто, смущенный немного, пьяный, но довольный.       Петя посмотрел на Федора Ивановича и сказал, кивнув:       — Спасибо за вечер. Приятно было… узнать вас с другой стороны.       — Надеюсь, мы получше еще успеем познакомиться, — усмехнулся ему Прокопенко и Петя кивнул, а после растерянно посмотрел на Игоря, когда тот, открыв дверь, мягко взял его за руку.       В подъезде было прохладно, на улице — совсем холодно, в такси тепло, в руках Игоря — жарко. Они стояли в свете фонаря у Петиного дома, обнимающиеся. Петя уткнулся носом в горячую шею, жадно дыша Игорем. Игорь мягко гладил его по спине, а после сказал:       — Ты сам не свой, Петь.       — А ты что думал? Что перед своим начальником и его женой сразу такой шутник и дружок закадычный! Мне было неловко, Игорь! Тем более, они были так добры ко мне, будто я не человек левый с улицы, а… а не знаю, сын им! Я… это было очень приятно, я не возникаю, но ты не ждешь такого, не можешь быть к такому готов и…       — Не можешь быть готов к человеческому отношению? — поразился Игорь, заглянув Пете в лицо.       — Я… Нет, — нахмурился Петя. — Он все еще мой начальник, и… и все это… Это же так много! И вино, и ужин, и добрые взгляды, шутки, и как они добры ко мне… Я не привык к такому, Игорь!       Игорь посмотрел на него взглядом побитой собаки, покачал головой и погладил его волосы.       И спросил, неожиданно даже для себя:       — Кто ж тебя так переломал, а, Петь?       Петя замер, посмотрел ему в глаза, а после потер нос.       — Никто меня не ломал. Мне просто неловко с непривычки. Привыкну и все хорошо будет… А что, неужели так видно было, что мне неловко?       — Да ты вздрагивал каждый раз от любого шороха, слушал так внимательно, будто бы только и ждал, что тебя спросят какое было пятое слово в третьем предложении. Как на иголках весь.       — Ладно, забыли, — нахмурился Петя. — Привыкну. Но мне все равно… понравилось. Просто не ожидал. Не был готов. Все.       — Хорошо, — выдохнул Игорь и поцеловал Петю в холодный лоб.       — Зайдешь ко мне?       — Да как-то… поздно уже, — неуверенно повел плечом Игорь.       — На ночь.       — Опять? — удивился Игорь.       — А тебе не нравится? — вскинул бровь Петя.       — Мне очень нравится! Но, Петь, мне потом домой ехать, или ты думаешь, что я одни трусы неделю ношу?       Петя громко рассмеялся, откинув голову назад, открывая беззащитное горло. Игорь провел по нему одним лишь взглядом. Так хотелось вцепиться в него зубами…       — Ну привези свои трусы ко мне с носками. Хотя нет, носки не надо, я тебе сам куплю.       — Петь, ну…       — Скажи прямо, что просто не хочешь, — цокнул Петя.       — Я не хочу, потому что просыпаюсь со стояком, а дрочить в ванной, боясь, чтобы ты не зашел, не самый блестящий мой опыт.       Петя посмотрел на него, покраснев. Моргнул невинно, нервно улыбнулся.       — У меня там есть замок, если что.       — Ага, вот классно будет: «Петь, занято, я тут дрочу!».       — Ну… — Петя повел плечом. — Если… если у тебя на меня в самом деле серьезные намерения, то это будет норма нашей жизни. Напоминаю, я на чужой член смотреть не могу.       — Я знаю и понимаю. И готов к этому, — уверенно сказал Игорь. — Но в начале отношений утром орать, что я тут дрочу… Ну не знаю…       — Горь, давай короче: остаешься или нет?       — Остаюсь, — буркнул Игорь. — Но в следующий раз давай как-то заранее решать, чтобы я трусы хотя бы притащил.       Петя только подмигнул ему и спешно достал из кармана ключи.       В доме — тепло. А в руках Игоря все еще жарко.              — Я тебя совсем не понимаю, — внезапно прошептал Игорь, проводя кончиками пальцев по Петиной шее. Они — слишком одетые для постели — на кровати, Петя рядом, открытый, в белой майке, лежит, подставляя шею под краткую ласку.       — А зачем меня понимать? — усмехнулся Петя, хитро на него глядя, облизав губы.       — Ну… Просто. Просто так.       — Я тебя тоже не понимаю. Много думаю об этом.       — О чем?       — О том, слушаешь ли ты меня жопой или осознано не обратил внимание.       — На что? — удивился Игорь. Он был уверен, что слушал его всегда внимательно. Просто когда Петя открывал рот — все вокруг меркло, ничего не было. Был только Петин голос. Невозможно не слушать, когда он — все.       — Я тебе когда только рассказывал, какой аттракцион мне устроили, прямо так и сказал — я обдолбался. А ты не спросил про это. Тебе все равно?       — Да. И потому, что сейчас это неважно, и потому, что я знал это с самого начала, — честно признался Игорь.       Петя удивленно на него посмотрел, вскинул бровь и уточнил:       — Знал?       — Да.       — Откуда?       — Сам начал под тебя копать. В первый же день, — признался Игорь и про все рассказал: и как Петя ему сразу приглянулся, и как он озаботился вопросом его поведения и как решил узнать его биографию. И как в ней всплыли столь удивительнейшие факты, которые, однако, совсем его не тронули. Не в таком смысле.       — Охуеть, Горь, ты стремный. Чуть что, давай копаться в грязном белье, да?       — Нет. Раньше я таким не занимался. Но ты… не знаю, почему я это сделал. Я просто… ну, мне казалось, что ты меня боялся и…       — Правильно казалось.       — Знаю, — выдохнул Игорь, убрав русые волосы с Петиного лба. Те, конечно, снова упали на свое прежнее место. — Злишься?       — Нет, — хмыкнул Петя. — Иначе бы я все равно сам все рассказал. Такие факты нельзя ж скрывать, правильно? А так… ну, ты сразу узнал, и своего отношения ко мне не поменял. Уже приятно знать, что ты не предвзятый консерватор.       — Это нормально, что ты совершал ошибки.       — Да уж «ошибки», — проворчал Петя, глядя в потолок. — Это не ошибки. Это целая огромная ошибища.       — Нет такого слова.       — Теперь есть.       — Ты бросил после… после того случая, да?       — Ага. Ты, думаю, понял, что я посредником был, да?       — Да, — кивнул Игорь. — Это уже похлеще, чем «ошибка молодости».       — Знаю, — хмыкнул Петя. — В общем, у меня была там небольшая проблема с диллерами, я там буквально срок проебал на немного, да и то по работе. Это даже и не проблема, но они, видно, тоже угашеными были, или я им просто не нравился, или… — Петя посмотрел на Игоря.       — Или они просто хотели это сделать.       — Или они просто хотели это сделать, — повторил Петя его слова. — Я как обычно в клубе объебался, повеселился, а они за мной приехали, мол, тусовка есть, давай к нам. Ну, я и поехал. Дебил, да? Сам виноват, решил, что дохуя какой умный, сильный и крутой. Любая другая омега на моем месте на хуй бы послала. Этому же нас учат? Не ходи по темноте. Не садись в незнакомые машины. Не уходи пьяный с мужиками. Все это знают. А я решил, что меня это не касается. Вот меня и… научили жизни.       — Петя, ты не виноват, — повторил Гром твердо, гладя Петю по щеке.       — Ага, как же. Все вы так говорите, а думаете о том, что надо быть идиотом, чтоб сесть объебаным к группе мужиков в машину.       — И в этом все равно нет твоей вины. Поступок глупый, да, но ты не виноват.       — Конечно, — закатил Петя глаза.       — Петь… а если бы что-то такое случилось с твоим сыном или дочерью, ты бы считал их виноватыми?       Петя медленно перевел взгляд на Грома.       — Че за вопросы такие? У меня нет никаких детей.       — Конечно. Ну а в перспективе.       — В перспективе я бы этим мудакам члены поотрезал и скормил бы им.       — Вот и все. И никаких обвинений жертвы, ага?       — Наверное… — рассеянно сказал Петя, но не выглядя так, будто принял слова Игоря всерьез. Игорь и не планировал его разубедить. Понимал, что не сможет, он просто хотел показать, что смотреть можно и в другую сторону. — Мой отец, наверное, им тоже собственные члены скормил бы, если бы не был генералом. А так пришлось действовать в рамках закона.       — Твой отец?..       — Ага. Он меня и вытащил, наверное, не знаю. Знаешь ли, не хочу знать, видел ли он меня голым после того, как во мне побывало половина утвари, в сперме с кровью, — усмехнулся Петя. Игорю от этой усмешки стало горько. — Я думал, он ругаться будет. Он не ругался. Наоборот, мягче стал. Так странно, ровно до этого момента я был уверен, что он меня ненавидит, но нет, оказывается, любит. Просто по-своему, так, как умеет, — Петя гордо улыбнулся. — Это мне врач подсказал. И я понял, что да, любит. По-своему.       — Я не понимаю, как можно любить ребенка и… бить его.       — Я тоже. Мне кажется и он не понимает, просто по-другому он не знал, как со мной сладить. Он же весь такой крутой, генерал, серьезный, грубый, сильный, а тут маленькое сопливое орущее нечто. Тут либо проявить нежность, которую мой отец не знает и боится, либо пиздить. Это мне тоже врач сказал. Знаешь, — Петя посмотрел на Игоря. — Жизнь становится легче, когда кто-то называет вещи своими именами. Оказывается, весь этот бардак можно упорядочить и дать ему название. Оказывается, я даже могу простить своего отца. Но, оказывается, это вовсе не обязательно.       Петя улыбнулся — как-то легко и просто, а Игорь смотрел, как зачарованный, в его глаза, любуясь. Петя казался Игорю каким-то новым, бесконечным миром, который можно изучать и изучать, который никогда не надоест. Что-то такое волшебное, как Петя.       Игорь ласково провел пальцами по его щеке, ниже, по шее, плечу и, наконец, переплел его пальцы. Петя усмехнулся. Игорь сказал:       — Какое же дерьмо у тебя жизнь, Петя.       Петя рассмеялся.       — Говорить ты мастер, конечно, Игорек. Но я это и так знаю, — хмыкнул он. — А тут все совсем по-другому. Ты другой. И Федор Иванович, и тетя Лена. Все другое.       — Я теперь понимаю, почем ты так шугался их доброты. Я бы на твоем месте тоже шугался. Ты же никому не веришь. Даже себе.       — Не делай из меня инвалида, — сморщил нос Петя. — Я в норме.       — Я вижу.       — Я серьезно. Здесь мне намного лучше. Здесь… — и, посмотрев Игорю в глаза, добавил, спокойно, уверенно: — с тобой.       Игорь поджал губы и мягко погладил Петю по покрасневшей щеке. Петя смотрел в глаза, кажется, будто бы никогда ничем не терзаемый, и Игорь не понимал: разве можно взять и просто любую боль глубоко в себе спрятать? Разве можно так легко от этого отмахнуться? Разве можно ничего не чувствовать? Игорь многое, наверное, мог понять. Он ведь тоже… тоже такой. Тоже в себе все хранил, терпел и страдал, но все равно, когда речь заходила — голос у него всегда одинаково надламывался. А Петя… Петя говорил так, будто это не про него. Без эмоций, без боли. Будто бы он смотрел на это со стороны. Будто он — всего лишь картина, мимо которой проплывала жизнь, а он лишь смотрел. И ничего не чувствовал. Но ведь это было не так, Петя сейчас, рядом с ним, и он сам весь как оголенный нерв в своих чувствах к Игорю, но стоит заговорить о прошлом — взгляд стекленеет. Будто одним щелчком он выключает в себе эмоции, чтобы выждать более удачный момент, когда снова можно чувствовать. Он ведь даже про изнасилование говорил смеясь, совсем не терзаясь, только издеваясь над собой прошлым. И ничего больше. Никаких чувств.       Пустота.       — Я рад, — прохрипел Игорь. — Надеюсь, как-нибудь ты доверишься мне.       — Думаешь, что я еще нет? Я тебя в дом пускаю, на ночь.       — И думаешь, что я тебя изнасилую.       Петя криво усмехнулся.       — Нет. Я хочу, чтобы ты меня изнасиловал. Чтобы оказался уродом и причинил мне боль.       Увидев удивленные глаза Игоря, Петя расхохотался. Да, он тоже с таким лицом сидел, когда на сеансе до него дошла вся картина. Врач ничего не говорил прямо, тем более сам не распылялся на такие выражения, но, в течении диалога, Петя понял: это не недоверие к Игорю. Это его желание.       — Петь… ты чего? — изумился Игорь. — Как ты можешь такого хотеть?       — О, ну, просто, мне, вероятно, нравится страдать. Синдром жертвы называется. Я просто хочу, чтоб ты сделал мне очень хуево, а потом обнимал и целовал. Вот мой идеальный сценарий отношений.       Игорь лежал искренне ахуевший от таких новостей и даже не знал, что сказать. У него в голове не укладывалось, чтобы человек мог сам того хотеть! Нет, ну, может извращенцы всякие… Но Петя не такой!       — Все норм, — подмигнул ему Петя. — Я за тем и хожу к врачу. Чтобы понять, что мне не нужна боль, чтобы знать, что я достоин любви. Прикольно, да? Так в голове насрано.       — Петь, я в ахуе, честно говоря.       Петя громко рассмеялся.       — Дядь, не ты один. Ниче, решим все. Разберемся. Лопату тебе купим, помогать мне будешь, — и, довольно смеясь, накинулся на Игоря, крепко обнимая и целуя.       Игорь перевернулся на спину, обняв Петю за поясницу, и ответил на поцелуй. Ну, по крайней мере, он теперь знал, что Петя не считает его за урода. Он просто хочет, чтобы Игорь им оказался. Игорь все равно не понимал.       Петя обнял его одной рукой, зарывшись пальцами в темные, короткие волосы, отвечая на поцелуй, блаженно закрыв глаза. Близость с Игорем всегда доводила его до желания, до странного щемящего чувства в груди, до давно позабытого нытья внизу живота. Ему нравилось то, как пах Игорь, как он его трогал и как целовал, в каждом его жесте угадывалась теплая нежная, аккуратность, страх сделать больно. Игорь прижался к нему теснее, погладил по талии и скользнул рукой ниже, сжав в ладони круглую ягодицу. Петя вздрогнул, но больше от неожиданности. Каждый раз, когда Игорь трогал его ниже талии это отзывалось приятными мурашками и импульсом меж бедер. Игорь погладил его и снова сжал, сминая в своей ручище.       — Петь, — прошептал в поцелуй Игорь, не убирая рук. — Ты такой… блять…       — Лучший комплимент, — выдохнул Петя, за шею притягивая к себе ближе, заставляя нависнуть над ним. Игорь удобнее устроился, гладя и целуя.       Чуть отстранившись, он поцеловал его лоб, щеки, линию челюсти, и при каждом новом поцелуе он читал его реакцию, пытался понять, нравится или нет, но, кажется, Пете нравилось все. Каждый поцелуй, каждое проглаживание и касания. Он обнимал, прижимался ближе и притирался.       Пете было очень хорошо.       Он давно уже не чувствовал себя в чужих руках безопасно, везде были враги, все хотели сделать ему больно, но с Игорем, сейчас… было очень хорошо. Тело расслаблялось под ласками, под касаниями и поцелуями, не ждало удара, и Петя старался верить своему телу, хоть и не всегда выходило — чувства порой опережали, а ведь недавно было совсем наоборот.       Игорь спустился ниже, целуя его шею, а Петя, прильнув к нему, прижался своими бедрами к нему испуганно вздрогнул, ощутив… вполне ясную твердость. Игорь замер и судорожно выдохнул, чуть отстранившись и посмотрев Пете в глаза.       — Я отойду, ладно?.. Ну… понимаешь…       Петя улыбнулся.       — Иди. Только быстро.       — О, с тобой-то у меня сейчас с этим проблем нет… Блин, а ты можешь музыку включить? Ну мне так спокойнее будет.       — О Боже, — рассмеялся Петя. — Алиса, включи последний трек.       Игорь вздрогнул, когда в ответ раздался женский голос, а следом заиграла музыка. Он посмотрел во все глаза на Петю и сказал:       — Меня твои шайтан машины скоро до инфаркта доведут.       — Тебя что угодно до инфаркта доведет в твоем возрасте. Иди, — Петя ткнул его и перевернулся на спину, прикрыв глаза.       Когда раздался хлопок двери, Петя посмотрел в потолок, стараясь концентрироваться на треке, но… плохо получалось. Он устало выдохнул, поерзав. Он-то думал, что тот раз — одноразовая акция, но нет… Каждая их близость с Игорем доводила его до дрожащих коленок, жара внизу живота и позабытой влажности меж ягодиц. Хотелось скорее прикоснуться к себе, что-то с этим сделать, а лучше — чтоб Игорь прикоснулся к нему. Это желание было таким ярким во время их близости, что, казалось, Петя был полностью к этому готов. Но, едва он ощутил своими бедрами его член, все в нем опускалось от ужаса и любые желания тут же пропадали, оставляя только огромную пропасть между Петей и его телом. Будто бы больше он им не владел. Как и своими чувствами.       Это состояние было странным, пугающим, чужим. Как будто внутри себя ты был чужим и оставался только один страх. Что-то такое было в ту ночь. Пете казалось, что он наблюдал тогда за всем со стороны. Он был в этом уверен и до сих пор смотрел на это так. Как зритель, отключая свои чувства. Наверное, у его врача для этого есть какое-то умное красивое слово, но Петя пока к этой теме так и не смог подобраться.       Возбуждение стало тихо отпускать и Петя уставился на играющую колонку. Хотелось бы спросить: «Алиса, как мне потрахаться с Игорем?».       Он криво усмехнулся.       Даже предложение «потрахаться с Игорем» вызывало в нем дуальные чувства.       Чистый, почти интимный трепет. И огромную херову дыру из немого ужаса. Тело тут же тяжелело, холодело, меж бедер проходил слабый, тупой импульс боли, который так же быстро исчезал. Будто простое напоминание.       Держи себя, нахрен, в руках.       Петя плотно сжал зубы.       Но что же ему делать?       Вот так и жить? Игорь будет дрочить в туалете, а Петя чувствовать, как возбуждение заменяет холодный, липкий страх только от мысли дать Игорю себя коснуться под одеждой?..       Но с каждым разом это невыносимее становилось. Он же не может вот так теперь? Или может? А если… если у них в самом деле все будет серьезно? Если Игорь его стерпит, полюбит, вдруг они… детей захотят? Как с ними? Петя всегда хотел своих детей (когда разрешал себе хотеть этого в принципе), а тут… от Игоря. Даже эта мысль вызывала трепет.       Но как?       Неужели он вот так и промается?       — У тебя такое лицо, будто ты похоронил своего любимого хомяка.              Петя раскрыл глаза и посмотрел на улыбающегося Игоря.       — У меня есть одна история про хомяка. Хочешь?       — Она не связана с твоим отцом?.. — аккуратно поинтересовался Игорь, садясь на кровать и погладив Петю по волосам. Тот мотнул головой. — Рассказывай.       — Я всосал своего хомяка пылесосом. Господи прости.       Игорь моргнул, а потом рассмеялся.       — Не смешно, — буркнул Петя. — Я так расплакался, давай доставать его, а он… а он сдох уже. Блин… ужасная история.       — И правда. Надеюсь, больше хомяков у тебя не было.       — Я был слишком травмирован этим жестоким убийством, — хмыкнул Петя и, взяв руку Игоря в свою, поцеловал в место, где бился пульс, а после потянул Игоря на себя.       Игорь залез на кровать и лег рядом с Петей, обняв и прижав его голову к своему плечу. Погладил нежно по волосам, давая Пете удобнее рядом с ним устроиться. Ну в самом деле — вечно потревоженная кошка. И когда место найдет, уляжется, глядит на Игоря так внимательно, большими, почти удивленными глазами. Игорь нежно поцеловал его в висок.       Петя прижался губами где-то под подбородком и аккуратно добрался до его губ, закрыв глаза и прижавшись своими губами к его. Игорь ответил на поцелуй, давая Пете самому выбирать, как он хотел целовать. Этот поцелуй был больше не о желании. Этот поцелуй ощущался как «спасибо».       Игорь искренне не понимал, за что его благодарить.       Но не знал, как целовать так, чтобы сказать «условного Петю Хазина никак не определяет его условно плохой опыт».       Как целовать так, чтобы       «условный Игорь Гром       без ума       от условного Пети Хазина       несмотря на весь этот хренов бардак в его жизни       которые они поделят на двоих».