***
Вода литрами захлебывала в легкие, и Сяо казалось, что он ею дышит, что он ее часть. Река неслась быстро, ударяя торчащими из себя острыми валунами юношеское тело. Широкая, глубокая, быстрая... только за этот год на ней проплыл десяток детских трупов. Алатус прямо сейчас находится в их числе. Он увидит в который раз шокированные лица врагов? Доживет ли вообще с такими травмами и отсутствием кислорода до их поселения? Все мелькает: множество вспышек, шум воды, затекающей в уши, в нос и рот, пробивающиеся под толщу звуки взрывов. Крики. Или это его собственные? Алатус ударяется обо что-то твердое, переворачиваясь на спину. Темное небо. Звезды?.. Ему едва ли хватило кислорода. Чудо - все это время он буквально дышал водой и почти не терял сознания. Теперь течение не неслось сломя голову, и парень почувствовал, что не перемещается вместе с ней, уплывая. Дамба какая-то? Он ничего не понимал. Не осознавал. Думать было в принципе сложно. Конечно, тебя буквально только что избили до полусмерти, а потом бросили в озеро тонуть... Алатуса аккуратно вытаскивают на сушу за ноги, и они ужасно ноют своими свежими синяками и гематомами. На непрофессиональный взгляд даже можно констатировать разрыв капилляров. Парня переворачивают на живот, теперь болят ребра, - какое-то из них наверняка сломано. Спасатель слышал хриплое дыхание Алатуса, поэтому дал воде самой вытечь из его легких и не сделал искусственного дыхания. Неизвестный заговорил с кем-то только что подошедшим на иностранном языке, и Сяо улыбнулся-
трупы всегда проплывали
мимо их врагов.
***
Класс налился тихой симфонией скрипки. Иногда нарики постарше позволяли своим умам отдыхать во время учебы, но они за свое саморазвитие как бы не брались, это просто окружение докучало, надо было себя как-то развлекать... Они искали отговорки. Они читали учебники, прячась по углам и боясь, что их заметят. Раньше так делали с норками, пока они не заменили собой уроки. Нарики узнавали что-то новое, обманывая себя, что это должно пригодиться однажды, что это не требуется для банального развития разума. Они заучивали какие-то формулы и даты, в перерывах между употреблениями повторая их содержание, а иначе свихнуться можно. Нет, скрипка не издает звуки, она их глотает. Реквием Моцарта не идет. Смычок хочется поломать пополам, да жалко. Если так постоянно поддаваться порывам, то вскоре не останется совсем ни одного смычка, а значит и скрипкой больше не поиграть. Он в классе совершенно один, оглядывает гнилые углы глубоким и неблестящим взглядом синих глаз. Открылась скрипучая дверь, вызывая на его лице ухмылку. - Аякс, здорово, - приветствует английский дядька, захлопывая за собой дверь. - Давно не ви- - Увиделись бы раньше, если бы на прошлой неделе ты предупредил администрацию о прибытии, - грубит, убирая скрипку в поломанный шкаф. - Даже не постарался меня найти, - и качает головой в неодобрении. - Ну-ну, извини, я торопился. Меня самого вырвали из города резко и неожиданно. - Ладно. Сегодня много? - Ну не сказал бы. Раньше было побольше. Хозяин недоволен. - Так а вы еще бесплатно раздавайте наркоту! Чего ж мелочиться. А потом снова меня обвиняйте, вы оба это любите, - Аякс скрещивает руки на груди и глядит неодобрительно. Сегодня за стенами лицея неестественно тихо. Так бывает, когда приезжает продавец, и все учащиеся бегут к выходу с территории. Но сейчас же английский дядька тут, так что же во дворе не восстанавливается шум из людских голосов? - Нет-нет, мы удешевили производство так, что по прежней цене прибыль была бы в два раза больше. Однако при этом мы немного снизили цены, чтобы детишки покупали быстрее. И новая прибыль должна быть в полтора раза больше старой. Но на деле оборот упал. Сегодня денег даже меньше, чем раньше за прошлый продукт. - Ну так дети не тупые! - Аякс вспылил, взмахнув раскрытыми ладонями. Такой абсурд. Его обвиняют в поступках других. - Ну а кто в этом виноват, а? Скажи мне, они что, учебники читают? Ну? - Кэйа... Я не могу следить за каждым. Приспешники мои тоже не могут. Ни глаз, ни рук не хватает. Мы тянемся, как можем. Да и дети не могли за три года войны настолько отупеть, чтобы быть не в состоянии контролировать собственные финансы. Наоборот, норки обучают их этому, они ищут пути сэкономить и купить побольше. Быть может, у них там вообще своя схема, чтобы поменьше тратиться? Коли так, меня в нее не посвящают. - Да бред это! Они готовят забастовку. Неясно тебе? И под руководством того... кто он там щас? Сио? Алатуса, короче. Шпион иностранный... - Кэйа шикает недовольно, присаживаясь на стол учителя. Мебель под ним скрипит, жалобно прогибается. Уже гнилая, вот-вот проломится. - Не-е-ет, дружище, - ученик давит победную улыбку. - Ты не прав. Алатус точно ничего не готовит против нас. Мы его так запугали, что он абсолютно ни с кем не общается. Да и контролим его по полной. - Да? - Кэйа удивляется наигранно, тоже скрещивая на груди руки. - И где же он сейчас? Но его оппонент спокоен, быстро отвечает на этот вопрос: - Откуда я знаю, я же лично за ним не слежу. Его одноклассник, Скарамучча, делает это, а потом мне докладывает. Что? Не смотри на меня так. Знаю, помощник он так себе, но меня боится, так что послушный. А еще удар у него хороший. На себе я не испытывал, конечно, но видел, как он избивал Алатуса у озера. - Ха, озеро, - "английский дядька" ухмыляется, вставая со стола и подходя к двери, ведущей в пустой коридор. - Надо будет зайти туда перед уходом. Ты со мной, м, друг? - Берется за ручку, дергая на себя. - Без вопросов, друг.***
Хотя бывают и беззвучные птицы. Ну, такие, чьих звуков люди точно не услышат, - это настолько мельчайшие вибрации регуляции организма. Кровь там течет, например, или происходит дыхание, образование белков, переваривание, прочие процессы. Без звука не происходит ничего, но его можно сократить так, что даже летучие мыши не услышат. А вот они, в отличие от птиц, чаще летают громко, слышат друг друга. Что же объединяет эти два летучих рода? Выживание. А их обоих с людьми? То же самое. И если подумать, то самонападением на себе подобных жизнь себе не усложняют только летучие мыши. Легко же им живется, они даже в стаи объединяются... После употребления норок обостряются чувства. Осязание, обоняние, слух - все становится таким чувствительным, что аж не по себе. Венти не видел в этом ничего хорошего. Даруемая обострением чувств услада переоценена, ну либо ему не нравится. Слышно капель через туман. Слышно взрывы за полем. Слышно дыхание нариков. Словно все это не то, что поднесли к ушам, а засунули прямо внутрь, впритык к перепонке. Чувствуется запах гнили, и он тянется из-под воды. Зрение улавливает силуэты трупов под волнующейся толщей, гнилых и неправильных, и Венти ошеломлен своим видениям. Это приход? - Как тебе, Венти? Новенький замечает, что ввалился в обновленное сознание сразу после резкого обострения, уже не обращая внимания на окружение и на подводные трупы. - А?.. - Не переживай, если видишь галлюцинации, - Скарамучча закидывает здоровый кусок вещества себе в рот, жует. - Да-да, скорее всего они безобидны, - нарики позади уже сидели лицом к озеру, подрасслабившись, не считая нужным в любой момент ловить убегающего новенького, и тоже употребляли. - В первый раз обострение может показаться неприятным. Хотя это уже твой второй. Дальше - лучше, - главный нарик ловко закидывал кусочки в рот один за другим, словно это... еда. - Не стесняйся, ешь дальше. Во рту чувствовалось некое онемение, появилось желание вырвать язык с корнем, замолчав навечно. Или вырвать глаза, чтобы не видеть зернистую картину вокруг и неровные людские силуэты под водой. Или проткнуть перепонки еловыми ветками, чтобы их не слышать. Кого - их? Голоса. Они шепчут из-под воды, а их силуэты будто бы машут: "Иди к нам, тут здорово". Но они неподвижны, это иллюзия движущихся волн и галлюцинаторный бред. Венти впервые сталкивается с таким.Как ему теперь быть уверенным в том, что он видит? Как теперь доверять своим чувствам? Конечно, все легко опровергнуть, но путаница - малая часть проблемы. Большая - это страх. От мерзких хлюпов ртов обладателей шепотов по коже пробегают мурашки, хочется скорее уйти отсюда. - Эх, Венти, зря ты связался с Сяо, - Скарамучча ложится на холодную землю, убирая с лица влажные пряди темных волос. Его взгляд смотрит пронзительно в небо, им можно убивать. Обманно-чистый и искренний. Таким нельзя доверять. - Хм. Ты же ходил к Эмбер сегодня? Наверное, она тебе сказала о его невиновности в случившемся два года назад? - Д-да... - Тогда послушай мою историю. Норки сюда стали завозить уже три года назад. Тогда это было тайно и секретно, мало кто из учеников был знаком с веществом. Но однажды среди сплетниц и сплетников прошел слушок, и тогда эра учебы в лицее была окончена, началась эра наркотиков. Они быстро переманили на сторону блаженства, ну потому что это... грех? Первые недели употребляющих насильно водили в церковь на исповеди, но потом батюшка забил на всех хуй, дав полную волю их действиям. Так употребляющие притеснили других. Остатки не прогнувшихся учеников просили защиты под крылом одного доброго учителя. Чжун Ли. Он мог давно уехать отсюда, но эти мерзкие остатки останавливали его, ибо у кого еще просить помощи? Они все молчали. Кроме Сяо. Ближе к концу года моя мать перевела меня сюда, поэтому меня, как новенького, забрал под крыло Чжун. И, как ты думаешь, сколько я насмотрелся, раз уж был к Сяо так близок? Он раздражал всех. Он зазнавался, ведь пока у него есть щит из учителя, он, по его мнению, всемогущ. Говорил, не думая, оскорблял нариков. - Да-да, и меня, - подал свой голос один из компашки сзади. - А потом Чжун уехал на фронт. Его призвали, так как войск не хватало. Тогда обидчивые почувствовали раскрепощение, и с того момента Сяо стал получать за свои слова. Били его группой, а я просто смотрел. Я не бил вместе с ними, но и за него не заступался, ибо зачем? Меня он тоже раздражал, хотя я не употреблял на тот момент. Но пока Чжун был жив, никто не смел перегибать палку, останавливаясь на некотором, и, как только Сяо это понял, снова начал болтать. Заткнулся он только после известия о смерти учителя. Думаю, этот день стал для него переломным, потому что его щит разрушился. Остальные не употребляющие молча разбрелись по углам, а Сяо перенимал на себя все внимание. Припоминая все хорошее, его стали бить не щадя, до полусмерти. Замечу, я все еще не употреблял, поэтому тоже прятался от нариков по углам. Я слушал их, внимал им, но не разговаривал, потому что боялся участи, как у Сяо. Как-то они захотели напрочь избавиться от него, и я был даже рад. Не сказал ему об опасности. Герой... Скарамучча улыбался, блаженно прикрыв глаза. - Они подождали выходного, когда большая часть персонала всего лицея уехала в город, а потом забили его руками, ногами и камнями перед статуей Иисуса. Он был унижен и должен был умереть. Я смотрел, как его, истекающего кровью, поволокли в сторону озера. В толпе зрителей были даже учителя, но они не вмешивались, молча уповались. Они тоже его ненавидели. Весь лицей его ненавидел. И Иссус. Если бы его понесли минутой позже, то его бы раздавило его статуей. В тот день она решила обрушиться. Сяо был уже почти мертв, его кинули в озеро под веселые возгласы. Когда его унесло течением, никто не ожидал, что он вернется. Блять, был как новенький, стоял на пороге лицея уже через неделю. За это время я начал употреблять. И когда Сяо пришел ко мне, я отрекся... я больше не нуждаюсь в защите, Венти, слышишь? А какие он мне речи заливал тогда... я почти поверил. И с момента прихода обратно он замолк, так что его перестали просто так избивать. Наоборот, целый год даже нарики его обходили стороной, обзывая зомбаком. Сейчас он только за дело получает, и то от меня. Венти слышал, как ему тяжело говорить. Он тянул гласные, путался в словах, но все еще улыбался. Кажется, за произошедшее он был очень горд. - Впечатляет, новенький? - Д-да... - все, что он мог выдавить из себя. Он не мог верить Скару. Не хотел верить. И не верил. Главный нарик сел, отобрал у Венти из рук обертку с норкой, завернул получше, чтоб ни крошки не выпало, а потом всунул обратно в дрожащие ладони. - Вот, наслаждайся. Всегда носи в кармане, ладно? Можешь идти. Венти шокировано посмотрел на него: вот так отпускает? Кажется, прошла целая вечность. Новенький резво сует в карман норку, вскакивая на ноги, а в его теле прилив энергии, только темнеет в глазах, голова болит. Но ничего. Он найдет силы и мощь дойти до дорма, лишь бы покинуть это место. - А, и да, Венти! - Кричит ему вдогонку Скар, заставляя встать стрелой, боящейся обернуться на говорящего. - Постарайся отпрянуть от Сяо. Или он тебя погубит.***
Сяо впервые почувствовал вину за долгий срок. Вот так сбежав, сверкая пятками, он точно показал себя настоящим трусом. Мог хотя бы участь избитого поделить, а не стоять сейчас в дорме у оранжевого окна, высматривая на лесной тропе темную макушку Барбатоса. И когда он показался, живой, хоть и дерганный, словно камень с души свалился! Сяо выскочил из общежития, побежал ему навстречу. - Венти... ох, Венти, прости меня за то, что оставил одного. Поступил как ебаный трус, прости меня. Виноват... можешь меня ударить, если так тебе станет легче. Хочешь? Хоть куда. В лицо можешь, можешь по ногам, можешь между ними... только прости. - Зачем ты просишь моего прощения? - Венти запуганно смотрит однокласснику в глаза, пока в них скапливается жалость к этому виду. - Со своими бы проблемами разобрался прежде, чем помогать мне избегать моих, - из кармана он достает оберток норки, - он все же раскрылся, - посыпались на землю крошки. Сяо выглядел непонимающе, и Барбатос, не объясняя, вложил вещество однокласснику в руки, вбежал в дорм и скрылся в своей 27 комнате. Остался за ним не только след от обуви, а еще след обиды и тревоги. Наверняка Сяо не выдержит этой недосказанности, вот и будет ему урок за предательство.