***
- Свежая ночка, - начинает Аякс, как только они с Кэйей выходят из здания лицея. - Самое то для ночных прогулок по лесу. - Пепла тут с каждым днем все больше, конечно, - подхватил английский дядька, улыбнувшись и спрятав руки в карманах. - Да? Не замечал. - Думаю, тут теперь все похожи на заядлых курильщиков, выкуривающих по 10 сигарет в час. - Сигарет нет, но есть кое-что лучше, - в кармане Аякса шуршат мешочки с наркотиком. Ни для кого не секрет, для каких целей главарь нариков и его поставщик вышли в два часа ночи на значимое для лицейских место, в частности и употребление. Ничто не секрет. - Эх, так давно не был на озере. Право, аж еще до начала войны. - Там едва ли что-то изменилось. Может, трупов прибавилось всего-то. Ну, рассказывай мне, как дела в городе? Давно не общались. - Ага, сегодняшний полдень был словно вечность тому назад, - Кэйа неискренне хохочет, не смотря на оппонента ни разу. Вообще, их прогулка даже не выглядит как встреча старых друзей. - Черт, тут так тихо, что уши режет. Ни сверчков, ни гула ночной живности. Словно все вымерло. - А так и есть, - Аякс тоже давит улыбку, оглядываясь по сторонам. Их взгляды еще ни разу не пересеклись, а образ уверенного предводителя наркотического клуба на его лице постепенно разрушался. Рядом с озером люди обязаны быть собой. Это приказ. Их приказ. А Кэйа все такой же. Лукаво-игривый взгляд, псевдонаивность - все раньше было его маской, но оно вгрызлось в его лицо так, что стало вторым им. Настоящим им. Аякс знаком с его историей. - Тебя еще по-прежнему называют Тартальей? Или уже все? - Что такого случилось в городе, что ты так яростно увиливаешь от темы? Обычно ты был только рад обсудить свою выдуманную личную жизнь. - Ну ты, умник, я же тебе говорил, хозяин в гневе. Выше этого по важности больше ничего другого не стоит. Замерзшая земля хрустит под ногами, словно снег, скрепят и кряхтят полусухие ветви елей, осыпая отмершие иголки. Эта ночь как никогда тихая, рассеивается только мужским дыханием и журчанием озера неподалеку. - Как Люмин? Она перестала отсылать мне письма и отвечать на мои. Кэйа жмется, нукая и явно едва ли зная ответ на вопрос оппонента. - Как тебе сказать-то... Джинн сказала, что они всей семьей уехали заграницу насовсем, - и боковым зрением заметив растерянный взгляд Аякса, сразу же исправился: - Но это не факт. Камисато говорят, что они совсем недавно с Итером виделись. А они как бы с Люмин не разлей вода. Так что не устраивай истерик раньше времени. - Пфф, умоляю тебя, какие истерики? Я никогда не истерю. Ну да ладно, - Аякс махает рукой, желая закрыть тему. - Все равно я скоро поеду в город. Там разберусь. Стоп, Камисато? Они все же добились приезда? Сяо идет за ними на определенном расстоянии, а его укрытием оказываются стволы елей, - а то хвойные кусты сильно шуршат и привлекают внимание, особенно в этой особенной ночной тиши. Она не предвещала ничего хорошего, и сердце Сяо в страхе билось, пока сам он не понимал, почему все еще продолжает идти. Ему очень страшно. Ему страшно, словно если Аякс с английским дядькой его заметят, то заживо сдерут с него сто шкур, как с вшивой псины. Ему страшно, но он все еще идет. Шаг за шагом, двигая онемевшими босыми ногами, движущийся под гнетом навязчивых мыслей, он боится. Какие цели он преследует? Он не вникает в суть чужого разговора, даже в свои мысли не погружен. Голова пуста, как если бы он сейчас спал. Может, это не он преследует цели, а цели - его? Тогда все окажется намного проще, если он сможет просто сесть и наблюдать, не ища ничего. Аякс с английским дядькой уже сидели на берегу темной глади и разговаривали между собой, друг на друга не глядя, иногда жевали норки и молчали, находя вид озерных волн привлекательными, а тишину - манящей. Сяо много раз видел, как другие лицейские потребляли, но чтобы так безразлично, как эти парни, - никогда. Казалось даже, что норки на них не действуют, что у них иммунитет. Однако в какой-то момент пришлось отказаться от этой мысли, - когда речи их становились более бессвязны, хотя может, что просто они перешли на какой-то иной язык. Когда Сяо слегка шелохнулся, двинув ногой и с шумом задев ствол ели, весь обомлел: даже в озере что-то булькнуло, насторожив Кэйю, чье имя парень узнал из разговоров, и Аякса. Вертя своей рыжей макушкой, последний начал оглядываться. - Кто тут? Черт, Кэйа, поднимай свою задницу, - но "дядька" только посмеялся задорно. - Посмотри на себя, уже обдолбался. - Неправда. Это просто такая особая связь с озером. Более... крепкая. Хихихихи... Пока Аякс срется с собеседником, Сяо решает бежать. Без оглядки, без единой мысли о том, что он может оказаться замеченным. Может, правильней было бы признаться сразу, попросить прощения, но он, как обычно, бежит от проблемы. Это легче. Это безопасней...***
Он едва ли разлепил глаза этим утром, чувствуя себя просто ужасно, будто тоже обдолбался. Внутренние часы говорили, что уже обед и что уроки пропущены. Теперь он получит нагоняй. Но не от учителя, а от слишком принципиальных нариков. Чтобы отсрочить этот случай, Сяо решает весь день никому не отзываться, Венти в том числе... Хочет отплатить монетой за монету, не давая никому надежды, что он вообще жив. К его огромному сожалению, за весь день совсем никто не постучался. Даже нарикам он перестал быть нужным... Каждую секунду его пожирали его же мысли, а с темных уголков неосвещенной комнаты снова плыли лапы тьмы. Иногда даже казалось, что они тихонько шепчут, переговариваясь между собой так, чтобы никто другой не слышал. Сяо представлял картины ранее. Что-то астральное, даже не имеющее с его реальностью чего-то общего. Места, где все ярко, где раскидываются мириады ярких звёзд, зыркают робко туда-обратно вселенские небулы... где взрываются сверхновые, выработав всю свою энергию, превращаясь в такую тяжелую материю... Хотя Сяо не знает таких слов. Он просто видит такое иногда, оно мелькает пред его туманным взором. Хотя Сяо не образован. Он и звезды-то видел целых два года назад... Когда лапища обволакивают, парню кажется, что его утягивает в пол. Словно он скоро провалится на второй этаж, а в плахах даже дыры не будет. Иногда его разум так плывет, что он не может отделить воображение от реальности. Может, с такой фантазией ему как-нибудь стоит написать что-то? Или даже нарисовать. Сегодня он решает помолиться. Последние дни его ни разу так не схватывало безысходство, как сейчас, ведь рядом был Барбатос, а сейчас - нет. Сейчас и время на дела без лишних раздумий появляются, словно он вернулся в прошлое. "Глупо было на что-то надеяться... - соглашается Сяо с шепотом тьмы. - В этом глухом лесу я скорее помру от взрывов бомб, чем что-то изменится в моей жизни..." Так он и пролежал до самой ночи, а потом уснул, пока его не отпускало ощущение теней, шепота и космоса.***
На мокрой почве разглядываются следы какого-то зайца, и администрация отправляет старшеклассников на охоту. В столовой стали кормить совсем уж скудно. Да даже самая упитанная повариха с кухни стала терять килограммы... тарелки стали подавать грязными, а численность учеников поредела, - их начинают забирать, ведь надвигается фронт. Его и лицей разделяет только грязное поле, не зарастающее ни весной, ни летом и ни осенью никакой травой, даже сорняком. Пепла в воздухе все больше, а недавно ослабившие свою хватку туманы стали густыми сильнее, чем прежде. Добивала эту ситуацию еще и непонятная болезнь, гуляющая знобом среди учеников... Сяо не ел три дня. Может даже больше. Чувствуя себя ненужным отбросом общества, который теперь даже зависимым не сдался, он пролеживал бока в моральных от ситуации и физических от болезни мучениях на жесткой и грязной постели, которую не менял уже три недели. Уже даже живот не урчит и не просит еды. Еще немного, и наступит голодная смерть. Но даже если так, то что-то как-то все равно... В скором времени и ощущение обиды даже куда-то испарилось, оставляя свое гнилое и отсиженное место апатии. Сейчас Сяо предпочел бы умереть. Его разум был последней срединной опорой, защищавшей его от мыслей о смерти и небытии, и теперь, когда не осталось ничего... и страха как-то нет. Но он мотает головой, ощущая это секундным вожделением. Конечно, ему от одной такой мысли страшно, и смелости не хватит сдаваться, пусть он и не борется-то вовсе... частые невзгоды не должны так легко одолевать людей. Сяо нередко слышал это из уст учителя Чжун Ли. Тихий стук в дверь. Такой, что сердце в ужасе останавливается на пару секунд. В радостном ужасе, может в испуганном, но все же кто-то помнит о нем, пылящемся в этой темной комнате. - Сяо... ты вообще жив? - Звучит Венти жалобно, стоя рядом с соседней дверью. - Ты не выходишь уже 4 дня. Ни на уроки, ни поесть, ни... ни ко мне. Ты в порядке? И Сяо молчит, боясь неугомонного грохота сердца. Молчит, боясь своих гневных мыслей. Ответить-не-ответить - все одинаково агрессивно. Когда это место стало таким? С каких пор все меняется настолько радикально, что страшно смотреть на это? С каких пор Сяо невидимка? С каких пор... - Сяо, расскажи мне, как ты выжил два года назад? - Венти не церемонится, имея право на получение ответа. Его одноклассник заставил его потрепать себе нервы. - Скажи, кого ты видел там?.. Сяо боится это вспоминать!! Не хочет. Ни за что на свете он не станет пересказывать события минувших недель голодовки на чужбинной стороне, не станет вспоминать звенящий в ушах ужас событий двухлетней давности. Между прочим, для таких моментов говорят "что было, то было" и "прошлое в прошлом". Сяо кутается в дырявое одеяло сильнее, не желая слышать ничего, кроме шума собственной крови. Но как хотелось, чтобы прямо сейчас она оказалась снаружи уставшего морально тела. - Я же знаю, что ты там. И что ты жив, я тоже знаю... - Венти как кот скребется, оставляя под тонкими ногтями занозы и шикая от боли. Но он так и уходит, не дождавшись ответа. Что ж, если Сяо так хочет играть в молчанку, то так тому и быть. Только никаких остановок и пауз, без стоп-слов и конца игры. Будет ему молчанка. Ох и какая...***
Через время Сяо надоело сидеть. Он конечно привык к длительным голоданиям, но вечно без еды невозможно. Еще и по ночам тайно выходя в туалет, снаружи он оказался довольно скоро после своей мини-пропажи. Хотя таковой ее назвать трудно. Как минимум потому, что никто даже и не волновался. Как только Сяо оказался в дневное время в коридоре дорма, его охватила беспричинная тревога. От усталости и голода его руки схватил сильный тремор, в глазах периодически темнело. Парень был уверен, что сейчас он похож на ходячего трупа. В урочное время тут обычно никого нет, однако на первом этаже слышались чьи-то голоса. Голоса парней, даже не скрывавших, что они сейчас не на уроках. Они хохотали в голос, видимо, сидя у дальнего подоконника, откуда открывался вид на выход с территории лицея. Внезапно до ушей Сяо донесся еще голос, только совсем рядом, из пустоты. Он прошептал словно на ухо, тихо, едва разборчиво: "po...e...ni...ten...tia". Оно сообщило, разделив слова на слоги, хрипя. Рядом никого не было. Тремор не покидал тела, и Сяо оперся о подоконник. Передний двор лицея был скрыт за туманом из пепла, хотя был не так и далеко. Сяо не знал латинского. Сяо не знал, дойдет ли до столовой, накормят ли его неравнодушные кухарки. Сяо не знал. Ничего уже не знал и не понимал, ведь за эти дни так сильно оторвался от реальности, что сложно было заново ее вспоминать. И уже было все равно, что с ним сделают. Да пусть хоть убьют... Столовая была пуста, а все стулья задвинуты. Кажется, обеденное время прошло. На входе висело оповещение об укорочении питания и отказе от ужинов. "Нет, до завтра я не доживу", - обреченно думает Сяо и входит в помещение, словно надеется, что еда чудным образом появится на столе ради него одного. Дверь на кухню закрыта старым и ржавым замком, который запросто можно разбить какой-нибудь железякой. И Сяо отправляется к двери, ведущей в кладовую со всяким барахлом. Он знает о ней не понаслышке, - нарики раньше часто запирали его там, заставляя проводить в замкнутом пространстве ночь, пока на место не приходили кухарки и не вызволяли перепуганного мальчика из плена стен. От воспоминаний голова начинает болеть, так что Сяо решает оставить раздумия на потом. Сейчас важнее поработать трясущимися и исхудавшими руками, поискать что-то подходящее для замка и поесть. Только потом можно думать о другом. На роль открывашки подходит чугунный обломок, но Сяо точно не может сказать, от чего он. Ему приходится оглядываться периодически на вход, чтобы его не поймали с поличным, а то так он вообще не поест. Руки не могут поднять чугун вверх, только начинают болеть и трястись сильнее. Неприятная ситуация, потому что Сяо хочет есть. Он съел бы сейчас целого слона. Ну или хотя бы человека, ведь он доступней, пусть и поменьше. Отбить замок ему удается с трудом, но в этом ему помогает адреналин, захвативший его сознание. Если его поймают, администрация точно заинтересуется этим делом, и тогда сухим из воды не выйти. Полки были пусты. На них лежали только сухие крошки, и их уже даже тараканы не ели. Свет на кухне не включается, с темными лучами из окна не видно всего помещения, поэтому Сяо идет во тьму. Шарит руками по полкам, словно незрячий совсем, щупает сильно большие обломки чего-то (кажется, что гнилые отвалившиеся кусочки деревяшек), и живот начинает урчать. Сначала тихо, как только запах съеденного хлеба наполнил легкие, затем интенсивнее, когда времени проходит слишком много по меркам изголодавшегося желудка. Сейчас минута может казаться вечностью без всякой лжи и наигранности. Затерявшаяся булка хлеба спасает, и Сяо зверски сжимает ее, словно она как жаждущая жизни добыча захочет сбежать. Нет-нет, он вовсе не зверь. Он - охотник с урчащим животом. Когда еда в поле зрения есть хочется сильнее всего, так не только у него... Забытая буханка перебивает голод и разрешает уходить незамеченным. Теперь биологическая потребность отходит на второй план, уступая место социальной и былым мыслям о нариках. С этой сменой настроения Сяо совсем забыл о реальности, а до фронта уже рукой подать. И как их все еще не эвакуировали? Когда он возвращается в дорм, чувствуя себя более бодро, снова ни с кем не сталкивается. Это настораживает, и сознание где-то глубоко внутри под толщей окружающего пепла бьет глухие удары по сердцу, как в гонг. Ни живой души вокруг. Ни крика птицы или лишнего шепота. Однако тревожно все-таки не от одиночества. Наоборот, теперь всех как будто распугали дикие тени, глазеющие на Сяо со всех уголков двора. Никто бы не хотел с ними сталкиваться. С их ошалевшими глазами, тянущими в ил. - О-па, Сяо вернулся, - приторно лепечет Скарамучча, встретивший одноклассника рядом с лестницей на третьем этаже, и хватает его под локоть, чтоб не ускользнул. - Мы тебя заждались. Думали, куда же ты делся. Сяо смотрит в сторону своей комнаты, чувствуя внезапно, как по спине потек холодный пот. Адреналин, будто он вновь крадет булку с кухни. Нет, даже страшнее!.. - Вот это вы ловко нас водили вокруг пальца, - Сяо поворачивается в другую сторону, откуда со страхом на него глядят глаза другого зожника. - Признавайся, это вам Чжун Ли помог? Четыре года назад? А может вообще четыре? - Он тараторит не в себя, словно по-своему злясь. У Сяо темнеет в глазах - их двери вскрыты. Узлы тайн вмиг распутаны, хотя, казалось бы, завязаны были намертво. - Хотя, я почему-то уверен, что идейником был ты. Как так, Сяо, а за меня словечка не сказал и комнаты не выдал... - Нет... нет, нет, нет, это не я! Не я придумал!! Это было два года назад!!! Чжун ли решил... - Тс, Сяо, - Скарамучча внешне спокоен, грозно улыбается, будто вот-вот, и порвет на куски. Он сжимает пальцами со всей силы его плечо, - будут бардовые синяки,- и отталкивает в сторону стоящих в паре метрах поджидающих нариков. - Хватит прикрываться другими. Два года назад - невиновная Коллеи, а сегодня уже твой любимый учитель... разве он не был твоим идолом поклонения, а, Сяо? Алатус? Сяо дергается от неожиданности, и словно под угрозой его хватают за руки, сжимают, бросают на колени перед своим предводителем. - Я же смотрел архивы. И знаю все фиктивное. Сначала я увидел, что вас заселили через одного, а потом понял, что номера совсем не совпадают, - Скарамучча наблюдает за безмолвным взглядом, тот не боится. Он только зыркает с интересом и чумными глазами. Хотя это и есть его страх. - Что, интересно, кто дал мне архивы? Ха, Аякс, - парень пинает одноклассника в живот, заставляя прикрикнуть и сгорбиться. Ах, как он зол - даже тремор схватил руки. Его обделили комнатой третьего этажа и обрекли на жизнь среди наркоманов, заставляя стать таким же. - Ты своими выходками меня уже порядком разозлил. Когда ты начнешь понимать с первого раза?! - Весь прогресс недель без избиений канул в лету. Скарамучча не жалеет ни своих казанков, ни потрепанных ботинок для этого идиота. Он зол и обижен, надеется, что Сяо поймет, за что он получил сегодня. Сяо просит остановится в моментах, когда может вздохнуть полной грудью и что-то сказать, но остается неуслышанным. Унизительней всего в этом переполохе было завидеть знакомые косички сквозь пелену и почувствовать себя ничтожеством. Ведь это так: ни образования, ни каких-то знаний, ни даже лет службы. Он ничем не помог стране, ничем не помог семье и знакомым. У него даже друзей-то нет оттого, что он всеми пользуется и прикрывается. Вы не понимаете, он пытается измениться! Он пытается выкинуть неправильные устои из своей головы, но они вгрызлись так, что, даже приложив максимум усилий, их не отодрать. А Сяо готов избавиться от них! Он готов даже пожертвовать глубокой раной. Не жизнью, потому что иначе жертвовать было бы бессмысленно... Он даже не замечает, когда все кончается - его тянут с пола за волосы, больно хватая у корней. Он чувствует, как на лице горят синяки, как с носа и губы течет кровь. Он жмурится, инстинктивно защищая глаза от очередного удара, но Скарамучча не бьет, склоняется к уху одноклассника и шепчет так, чтоб никто не слышал: - Либо ты начинаешь употреблять норки, либо я буду делать тебе адски больно. Каждый. Ебанный. День, - отстраняясь, он отпускает Сяо лететь в пол лицом и кидает рядом с ним наркотик в тряпке, словно вшивой... повторяюсь. Он уходит как ни в чем не бывало, топая ногами по лестнице, но молча. Сяо не знает, что делать. Было бы лучше умереть прямо сейчас, лежа лицом на холодном полу дорма в маленькой луже собственной крови и под взглядами оставшихся на этаже зожников. Он не хочет смотреть им в глаза. Он чувствует... нет, уверен, что в произошедшем только его вина. Кров и крыша адекватного меньшинства лицея разрушены его желаниями, действиями и поведением. Впервые его охватывает такое горе. Так мерзко он себя не чувствовал даже два года назад, когда дышал речной водой. Он дрожит. От холода, от горечи, от осознания. У него даже выбора нет. Скарамучча сделал вариант избиений для вида, показав Сяо, что его непослушание будет чем-то чревато. Он поднимается на дрожащих руках медленно, ощущая себя как никогда тяжелым. Смотрит на забитые ладони и пол - их окропляют свежие капли слез. И слезы капают с его глаз. Неужели он плачет?.. Неужели последние недели настолько сломили, что его чета из осторожности и спокойствия постепенно разрушилась? Все стало настолько плохо, что состояние вернулось к истокам... Венти садится на колени перед Сяо и глядит жалостливо. От его взгляда мерзко. Сяо вовсе не жалок, его не нужно жалеть. Он сам может справиться со своими проблемами. - Простите... - давит Сяо, закрывая кровавый рот рукой. Он не старается подняться на ноги, стоя на четвереньках, начинает плакать. Тихо и почти беззвучно, всхлипывая. Конечно, жалеть его напрямую никто не станет. Всем от него мерзко, и оттого они в безмолвном обречении расходятся по своим раскрытым секретам-комнатам. Один только Барбатос остается рядом. - Простите меня...