***
Озеро все что-то шепчет то тихо, то громко, то замолкает. Сяо не совсем четко помнит, что было ранее. Он сидит, прижимая к себе колени, утыкаясь в них и смотря исподлобья на водную гладь. Сегодня туман почти рассеялся, удивляя всех местных, но только не его. - Кстати, Аякс был зол, что ты за ним шпионил. - Понятно, - безразлично отвечает он Скарамучче, почти не задумываясь. Остатки скорби на сердце постепенно вытекают, образуя пустоту. Жаль, что так не могла оборваться верхняя полая вена и закончить все это. - Он попросил так больше делать, - нарик словно пытается донести какую-то мысль, но Сяо не понимает. - Ок, не буду. - Ты должен извиниться. - Ладно, извинюсь. Ему все равно. Пусть просят все, что угодно. - Будешь еще? - Скарамучча протягивает Сяо в ладони кусочек норки и тихо смеется. Это не вопрос. - Не лезет. - Лезет. Ты даже не попробовал.***
Он стоит по пояс в ледяной воде, дышит глубоко через нос. Он спокоен, чувствует озерную влагу и илистое дно босыми ногами. Где-то над елками тянется дым фронтовой войны. Это какая-то психоделика: конечности сдавливают тернии, под ступнями движутся камни, словно они живые. Сяо очнулся в собственной комнате мрачным вечером. Тут свежно и холодно, потому что настежь раскрыт балкон. Тело такое ватное и непослушное, что парень еле-еле усаживается на кровати, тупит взгляд куда-то в пол. Он пытается вспомнить что-то, но не может, не волнуется, спокоен. - Ты проснулся, - слышит чужой уставший вздох сбоку, но не смотрит на Барбатоса. - Когда ты тут? - Сяо тихий, его голос словно осип, но это не так. - С обеда. Скарамучча сказал, что ты потерял сознание у озера и что он не отнес тебя оттуда. - Понятно. Венти грустно смотрит на одноклассника и чувствует обиду за его безразличный тон. - Сяо, я... я кое-что вспомнил. Это покажется неуместным, но я уже долго не решаюсь тебе это сказать. Я думаю, что ты меня не помнишь, но мы уже виделись ранее. Заграницей. Ниже по реке. Он ожидал увидеть испуг и злость в чужих янтарных глазах, но увидел только морозный холод. - Когда Эмбер рассказала мне про случай два года назад, когда... когда тебя... - Когда меня скинули в реку. - Да... и что ты пришел живым потом обратно в лицей... я вспомнил случай, когда жил в этой самой "вражеской стороне ниже по реке", к нам прибило не труп, а еще живого человека. Мы с тобой общались. Помнишь? Ты тогда улыбался. Ты сказал, что ты счастлив как никогда, что не хотел бы уходить. - Хах, так это ты... - Сяо слабо улыбается, но не в радости. - Почему ты не сказал об этом сразу, как только пришел? Ха-ха-ха... я хотел избавиться от любого прошлого, а по итогу... а по итогу сдружился с тобой... ха-ха-хаа... - Сяо... я правда не помнил тебя... я боялся, что меня осудят за другую национальность... когда нашу деревню оккупировали и признали местной, меня насильно отправили сюда учиться. Будь у меня родители, я бы не появился здесь, но я сирота. И я не знал, что ты хочешь меня забыть... прости. - Я не хотел тебя забыть, не выдумывай. Я хотел измениться, начав с чистого листа, и не иметь ничего общего с прошлым. Но сейчас это звучит как обычный бред наивного мальчика, ха-ха-ха... - Сяо, можно... можно тебя обнять?.. - Барбатос робок и стеснителен. Ему отвечают только спустя пару бесконечных минут раздумий. - Можно... и не отпускай...***
- Как тебя зовут? - улыбаясь, спрашивает какой-то мальчик. Он по-детски наивно глядит на иностранца, которого прибило рекой. Но почему он не в испуге? Почему его взгляд сохраняет детскую радость, если им сбрасывали трупы? Неужели такая идея совсем не была гениальной? - Алатус, - другой мальчик мямлит, пытаясь сильнее укутаться в тонкое покрывало, которое ему любезно предоставили местные, и согреться. С его волос капает вода, и он чувствует, как кровоточат раны на теле, но молчит. - Я Барбатос, будем знакомы! - Что... типа как демон? - Ну да, но это же ничего не значит. - Да... верно... - Алатус задумчиво отворачивается, думая о будущем. - Алатус, а скажи, что там выше по реке? Там какой-то концлагерь, где трупы скидывают в воду? На него смотрят, словно он какой-то дурачок, а потом устало вздыхают. - Лицей при монастыре. - Ого! Ты оттуда, да? - Да. - Значит трупы скидывают еще выше? Алатус молчит. Есть ли смысл говорить правду? А вдруг от мальчика это специально скрывают, чтобы пока не огорчать? Алатус не знает. Алатус не видит смысла говорить правду. - Наверное. - А как ты оказался в реке? Барбатос такой активный, в то время как вокруг у взрослых людей хондра и сухой кашель в горлах застрял. - Меня столкнули. - Что??? За что это? - Люди в лицее... злые. Очень. - Поэтому ты останешься тут? И столько надежды в голосе. Куда бы Алатус не посмотрел, ребят своего возраста он не мог выцепить из общей человеческой массы. Возможно, Барбатос тут единственный ребенок, с которым, наверное, сюсюкаются, которого оберегают от военных реалий. - Поживем - увидим... Алатус остался на ночь, две, три, пять. Он уже который час тут не гость, его как старого знакомого просят помочь во всяких бытовых делах жители деревни. Алатус очень крепкий, поэтому его часто зовут старушки и говорят починить их двери. Парень чувствует себя здесь очень нужным. Он чувствует себя важным, пока из этой деревни все мужчины ушли воевать. - Потом мы с Алатусом пойдем загонять коров, мам! - Барбатос всегда рассказывает планы на день матери, и в них всегда фигурирует имя нового ребенка в этой деревне. Поскольку у этой женщины уже был сын, Алатуса решили оставить жить у нее. - Чьих? - Наших, конечно же! - Ох, их осталось так мало... мне кажется, их скоро и выгонять не нужно будет - мы их съедим. - Не говори глупостей. Их скоро доить, мы сделаем такой вкусный творог. А потом накормим им всю деревню! Никто не будет голодным. Алатус вошел в крохотную кухню, потирая глаза. Они болели после бессонных ночей, потому что здесь будто невозможно уснуть. Сколько бы он ни пытался, чего бы не ел перед тем, как лечь в постель, глаза не смыкаются, а мозг не расслабляется. - Доброе утро?.. - неуверенно говорит Алатус, поднимая взгляд на женщину. - Доброе. Ты плохо спишь? - спрашивает она, откладывая только что помытые маленькие овощи на покосившийся стол и вытирая руки полотенцем. - Раньше нормально спал. Как сюда попал - сна ни в одном глазу. - Ну ничего, это пережитый стресс сказался на тебе, - женщина сочувствующе кивает головой, устало садясь на табуретку и глубоко вдыхая. - Скоро ты привыкнешь и сможешь нормально спать. - Надеюсь, усталость тебя не сломила, - подал голос Барбатос. - Потому что тетя Изольда просила нас повешать ей сегодня полку в спальне! - Опять?.. мне казалось, что на пятый раз мы ее прекрасно прибили к стене. - Видимо, недостаточно. Женщина тихо посмеялась, отворачиваясь к окну. Ее вечно больного выражения лица Алатус понять не мог. Ей грустно? Физически плохо? Может, все вместе? Но разве так может быть, если она улыбается на все горечи мира? Мир жесток, разве она этого не поняла? - Алатус, обувайся скорее, идем! - кричит из коридора Барбатос, хлопая деревянной входной дверью. Сегодня солнечный день. Алатус вышел на улицу. Солнце такое яркое и светлое, оно дает приятные очертания зеленому полю и желтым одуванчикам на нем. Так красиво! Так тепло и трепетно. Далеко за полем из леса слышно эхо птичьих трелей. Трава невысокая, но нежно щекочет щиколотки, пока мальчик бежит за другом. - Стой, Барбатос!! - кричит он, но наслаждается, что его заставляют догонять. Ощущение поцелуев теплого ветра на щеках окрыляет. Он чувствует это лето. Не знойное и надоедливое, которое чувствовал когда-то дома в городе, а такое красочное, насыщенное и солнечное, с теплым ветром и... - Эх, свобода! - не добежав до пастбища, Барбатос на ходу ложится на спину, устремляя взгляд к небу. - Алатус, ложись рядом. У нас еще полно времени! Он не против лечь. Он смотрит на красивое голубое небо с небесными барашками. Хотелось бы и их загнать вместе с коровами, чтобы они всегда были рядом. - Я люблю загонять скот, потому что всегда пробегаю мимо этого поля и смотрю на облака, если они есть. Вот, этот на зонтик похож, смотри, - он тыкает в небо пальцем. - Я никогда не разглядывал облака и не искал в них образы. - Тогда самое время! Этот похож на статуэтку собачки. Алатус не видел в них лица или чего-то схожего с тем, о чем говорил Барбатос, но поддакивал и смеялся, если хохотал и друг. Вечером они решили сбегать до второй реки и поплескаться. Лето все-таки, забавам нельзя пропадать. Они разделись по пояс, оставшись в одних шортах, которые все равно намочили почти сразу, ступили в прохладные потоки пятками. Вода охлаждает и будоражит, а за ее валунами уже садится сонное солнце. Теперь все не светлое и яркое, но не менее красивое. Окружение окрашено в приятный и теплый оранжевый цвет... - Скажи, Алатус, как скоро ты собираешься уходить обратно? - Барбатос почему-то резко погрустнел, пока сидел на бревне на берегу и бороздил ногами воду на мелководье. - Я... я бы не хотел отсюда уходить... в лицее мне плохо. Там постоянные туманы и все такое мрачное. А... а тут... - Алатус не может передать это словами. Здесь настоящая свобода. Он садится рядом с другом, замолкнув. - А тут ты счастлив? - Барбатос надеется. Алатус улыбнулся на мгновение искренне и счастливо. Верно. Здесь свобода. - Да, а тут я счастлив. Не спрашивая, его друг внезапно обнимает его крепко, утыкаясь лбом в плечо. - А я счастлив с тобой.