Измерения

             — Сил уже нет, — жалуется Антон, тоскливо глядя в сторону окна.       Оля, с самым что ни на есть философским видом, глотнула чай из пластикового стаканчика.              — А знаешь почему? Настроение хорошее, когда вокруг порядок. Ты бы убрался что ли, — посоветовала она мудро. Пожала плечами: — Всё равно ты нихера не делаешь.       — Оля! — осуждающе проворчал Антон, складывая руки на груди.       Светлая спокойно хлебнула липтон.       — Ну а что? Ты как будто из айтишников и не уходил. Разве что кольцо на пальце тебя от них отличает. Убери мусор, протри пыль, помой окна, коль уж сравнительная квартальная таблица тебя совершенно не впечатляет. Я подожду, — с совершенно ровным лицом сказала Волшебница.       — Да сделаю я тебе твою таблицу, — закатил глаза Антон. — Сегодня не дедлайн.       — Завтра дедлайн.       — Ну так завтра и сделаю, — Городецкий откашлялся, принял серьёзный вид: — В смысле… Дорогая Ольга, я принял во внимание ваши переживания по поводу сроков вверенной мне серьёзной работы. И ввиду её значимости для всего коллектива, я постараюсь сделать всё, что от меня зависит, чтобы закончить её быстрее. Смею вас уверить, таблица, если не раньше, то точно будет готова в пределах выделенного срока.       — Вольно, солдатик, — махнула рукой Оля. Выудила сигарету, затянулась. — А окна ты всё равно помой. Пыль летит, ужас. Она у меня вместо сахара на зубах хрустит. ***       У Антона было три пути: рейвы водка и айти либо он делает таблицу, либо он делает видимость работы, приводя в порядок свой кабинет, либо уходит домой. За последнее денег платить ему не будут. А первое не хотелось делать просто. Поэтому он выбрал второй вариант.       Волшебниц слушать надо — женщины бывают невероятно мудры. Особенно, когда они жены твоего начальника.       Поэтому Антон протёр пыль (лишь на видимых местах), привел стол в порядок (половину — в мусорное ведро, а другую — в шкаф, не разбирая), переставил электронику так, чтобы провода не мешали (дня два), заменил скрипящий стул (украв у аналитиков). И теперь мыл окна — давно пора.       Высунувшись из окна наполовину, поставив колено на хлипкий подоконник, Городецкий, залюбовавшись на летнюю цветущую зеленью Москву (благо, его окна выходили на деревья, а не на дорогу), напевал, поддавшись атмосфере события и ситуации:       — И камнем вни-и-и-из, с крыши дом-а-а-а…       И совершенно не заметив за этим действием зашедшего начальника.       — Городецкий…       — А?       — Ты это… знаешь, если хочешь, таблицу не делай…       — Хочу, — тут же отозвался Антон, зацепившись за возможность ничего не делать и даже специально для этого заглядывая обратно в кабинет. — Как на этот раз собой жертвовать надо?       Гесер был удивительно удивлён.       — Никак… ты только это… от окна-то отойди…       — В смысле? — не понял Антон, нахмурившись. — Э-э-э, нет, Борис Игнатьевич. Я если начал — все-таки закончу. А то не дело, на полпути процесс бросать.       — Не надо!       — Как не надо? Мне же лучше, — И добавил задумчиво: — Ну и вам, наверное…       — А ну отставить! Ты чего это удумал, Городецкий?!       — А не видно? Убраться.       — В Сумрак?!       — Да в какой, в Сумрак, Сумрак?! — не выдержал Антон, кидая тряпку на подоконник. — В кабинете! Окна мою, не видно что ли? Или Вы опять обкурились на рабочем месте?       Гесер похлопал глазами.       — Окна моешь?       — Нет, голубей ловлю. Поесть захотелось. Хотите — и вам поймаю?       Гесер покраснел. От гнева.       — Да иди ты, Городецкий! На первый этаж работать. Я с тобой поседею, — гаркнул Пресветлый, выходя из кабинета и с грохотом захлопывая дверь.       Антон осел на подоконник.       — Зачем заходил, че хотел… Ай, ладно, — махнул он тряпочкой. Высунулся из окна, провёл ей по оконному стеклу, снова начиная мурлыкать себе под нос: — И не звони-и-и, теперь недоступны мои номер-а-а-а…мои номер-а-а-а…