Никогда не говори «никогда»
Мы вернулись в Ниццу. По дороге я узнала, что мы с Ходжем остановимся в легендарном отеле Французской Ривьеры «Le Negresco». Он рассказал, что когда-то в нём останавливались такие творческие гении, как Сальвадор Дали и Пабло Пикассо, Марлен Дитрих и Коко Шанель, Элтон Джон и The Beatles, Луис Армстронг, Эрнест Хемингуэй, а также принцесса Монако Грейс Келли. — Нужно подобрать тебе подходящий наряд на вечер, — произнёс Ходж, когда мы заехали в город. — У нас есть время пройтись по магазинам. — И что же надевают дамы в казино? — Что бы ты не надела, ты будешь самой прекрасной, — Ходж припарковался на одной из более широких улиц. — Это Avenue Jean Medicin. Здесь мы найдём всё, что нужно. Несколько часов Ходж на правах «феи-крёстной» собирал меня на бал элитного азарта: платье, туфли, бельё и… куда же без очередного ювелирного элемента роскоши. Заискивающие перед богатым покупателем дамочки-консультантки не унимались строить ему глазки и отпускать наигранно лестные комплименты своими тоненькими голосками в адрес его вкуса: Votre choix est magnifique… Vous avez un excellent goût… Si juste tout le monde aurait des hommes avec des goûts aussi raffinés… Si seulement tout le monde aurait des hommes avec des TOUS comme ça… Imagine si tout le monde aurait des hommes pareils… Oui, oui, oui… На обратном пути мы заглянули в книжный магазин, где Ходж приобрёл какую-то книгу в подарок своему другу. Я не стала докапываться, какому другу и что именно за подарок… потому что назойливость и любопытство в список моих качеств не входили… Конечно, в список личностных качеств, а не профессиональных. Оказалось, что у Ходжа в отеле есть постоянный люкс с арочным балконом и видом на Английскую набережную. Внутри было… думаю, и так понятно, как было внутри, если учесть, что этот отель — это квинтэссенция всего Лазурного берега и неоклассический архитектурный объект с французским историческим значением. Пройдя в номер, Ходж сразу открыл двери на наш балкон, пока я разглядывала богемную и за малым не музейную обстановку. Декоративный тюль цвета слоновой кости забеспокоился от лёгкого порыва морского ветра, вмиг наполнившего люкс своей прохладой. — Чем займёмся? — спросил Ходж, медленно подходя ко мне с очаровательной улыбкой. — В отеле есть мишленовский ресторан «Le Chantecler»… можем поужинать там… или выйти и прогуляться по набережной, на улице чудесная погода… или остаться здесь и… — И? — я не дала ему закончить и сделала шаг навстречу. — О чём ты подумала? — Я? — я удивлённо положила руку на сердце. — Ты? — шутливо феминизированным голосом произнёс Ходж и подошёл ещё ближе. Я мельком посмотрела на большую кровать. — Подумала, что эта кровать отлично подойдёт… — проговорила я и подошла к кровати, — для сна. — Кровать в самолёте тоже отлично подошла… — Ходж последовал за мной, — для сна. — Знаешь… Я приблизилась и взяла его за руку, кладя её к себе на лицо. — Я бы хотела… Я стала медленно опускать его руку ниже, глубже дышать и моргать в режиме «slow mo»… Вот ладонь коснулась шеи, пока Ходж молча продолжал улыбаться, ожидая окончания фразы, которое я намеренно задерживала. — Мне бы хотелось… Рука коснулась моей груди… сначала груди в понятии «верхняя часть передней стороны туловища человека», а после и в другом… — Поужинать в том ресторане. В начале девятого автомобиль Ходжа въехал на Площадь Казино Монте-Карло, подъезжая к игорному дому. Его фасад был выполнен в архитектурном стиле Бозáр. Колонны, башни, скульптуры… На входе нас поприветствовали так, словно мы бываем здесь чуть ли не каждый вечер. Помпезность окружения наряду с неменьшей помпезностью моего внешнего вида вынуждали ощущать скованность и напряжение… Конечно, когда я последний раз была в подобных местах? Мисс Хилл, а вы вообще хоть раз в них были? Мы вошли в Атриум казино, просторное и людное помещение с мраморными колоннами и старинными канделябрами, и сразу встретились с его постоянным, но неподвижным обитателем — бронзовой статуей Фортуны, древнеримской богини удачи… Возможно, кто-то из гостей мог разглядеть её улыбку, прежде, чем пройти в игровой зал… но точно не в глазах, так как они были завязаны. Пока Ходж смотрел налево, я посмотрела направо и увидела бар, решив, что первым делом мне нужно немного выпить, чтобы расслабиться. Правда, успела я только подумать об этом, как Ходж повёл меня в левую часть Атриума… Уверена, этот бар здесь не единственный. Мой чуткий и внимательный мужчина уже успел заметить моё напряжение, так как моя кисть неосознанно впивалась в его локоть в агрессивных попытках помять рукав идеального чёрного смокинга… Прямо, как у Джеймса Бонда… Боже! В тот момент, когда мои глаза резко расширились от осознания чего-то очень важного, мы вошли в один из залов. — Всё в порядке? Откуда это волнение? — Ходж повернулся ко мне и заглянул в глаза. — Не каждый день ступаешь по следам своих легендарных коллег, — отвечала я. — Это ведь зал «Европа»? Здесь снимали несколько фильмов бондианы… в том числе «Никогда не говори "никогда"», последний фильм с Шоном Коннери в роли агента 007… Ещё, конечно, «Золотой глаз» с Пирсом Броснаном, но я фанатка классики, поэтому отдаю предпочтение неповторимому оригиналу. Ходж дослушал меня и тепло усмехнулся. — Любишь фильмы о Джеймсе Бонде? — Больше, чем ты думаешь. — Мой взгляд упал на лаунж-бар. — Может, выпьем? — Идём к нашему покерному столу, он приватный и с обслуживанием. — Произнёс Ходж и приобнял меня за талию, оставляя несколько ласковых касаний ладони на моей обнажённой спине. Когда мы подошли к нужному игровому столу, я сразу же узнала одного из сидящих за ним. Это была Софи, но уже не в строгом костюме, а в элегантном платье из тёмно-красного бархата. Увидев нас, она широко улыбнулась и приветственно помахала одними пальчиками. — Мы вас заждались! — радостно проговорила Софи, отдавая обслуживающему этот стол официанту пустой бокал из-под мартини. Ходж отодвинул для меня стул. Я опустилась на него и мельком осмотрела остальных присутствующих: молодые брюнет с карими глазами и брюнетка с пронзительными зелёными… Её волчий взгляд в сторону Ходжа меня сразу насторожил. — Catherine, ваше платье… — Софи быстро, но крайне восторженно прожестикулировала всё ещё одними пальчиками, — и всё остальное! Я бы и дальше не сводила с вас глаз, продолжая любоваться, но я поставила десять тысяч на эту игру, поэтому должна следить, чтобы мои противники не расслаблялись. — Maman, arrête. — Проговорил мужчина, крутя в пальцах фиолетовую игральную фишку. — Tes adversaires sont — ton propre fils et sa fiancée… si tu t’en rappelle encore. — Julien, je t’en prie, parle en anglais. — Софи сделала замечание мужчине. — Кэтрин, это Жюльен Бланше, сын Софи и мой хороший знакомый, и его невеста… — начал Ходж, но закончить не успел, так как его прервали. — Я могу и сама представиться, — зеленоглазая девушка вновь пронзила Ходжа взглядом, словно остроконечной стрелой. — Адель Мартен. Ходж ответил Адель таким же недобрым взглядом, но затем посмотрел на меня с совсем противоположным. — Кэтрин Хилл, моя невеста. — Ходж решил продолжать играть в лживые приветствия, на что я неловко опустила глаза на покерный стол. — Когда мы с Леоном посещаем Монако, то уже по традиции каждый раз садимся играть в покер вместе с этими людьми. К нам подошёл официант и предложил выпивку. Я взяла у него с подноса бокал с шампанским, тогда как Ходж сдержанно воздержался. Как только спиртное подействовало недобрый взгляд Адель перестал казаться мне таким уж недобрым, а утончённая жестикуляция Софи, наоборот, показалось мне слишком резкой. Неизменным осталось лишь моё отношение к Жюльену, наблюдавшему за мной весь вечер — абсолютно никаким… Почему? Потому что за этим столом, а также за любым другим столом в мире, будь он покерным или письменным, для меня существовал только один мужчина… самый красивый, умный, щедрый, нежный и… любящий? Прежде, чем вновь провалиться во внутренний монолог, я успела сделать вывод, что Ходж ещё и отличный покер-игрок, так как из десяти партий он выиграл семь, а в трёх прочих вовремя спасовал… Судя по количеству фишек, лежащих перед Ходжем к концу этой игровой встречи, он недурно «ограбил» обоих Бланше. Мы покинули Монако после полуночи. Дорога назад была быстрой и совсем безмолвной. Уже около отеля, я вдруг окликнула идущего в шаге от меня Ходжа и проговорила: — Прогуляемся вдоль берега? Ходж улыбнулся и, подойдя ко мне, накинул на плечи свой пиджак, который до этого нёс в руках. Его бабочка уже давно тоже покинула своё место, пуговицы воротника белоснежной рубашки больше не выполняли свою функцию, а её рукава были вольно закатаны до локтей. — Средиземноморский климат ласковый, но до лета ещё почти целый месяц, — объяснил свой заботливый поступок Ходж и, взяв меня за руку, повёл в сторону набережной. Долгое время мы шли молча, наслаждаясь тишиной и ночным морским прибоем. С Ходжем мне было приятно делать всё… и даже молчать. На высоких фонарях вдоль набережной через громкоговорители тихо звучала мелодия. Женщина и мужчина наполняли её своими дивными французскими голосами: «Des mots faciles des mots fragiles (Хрупкие, воздушные слова) C'était trop beau (Очень красивые)Tu es d'hier et de demain
(Вчера, сегодня, завтра -)
Bien trop beau (Слишком красивые)De toujours ma seule vérité.
(Ты – моя единственная истина)
Mais c'est fini le temps des rêves (Но мечты развеялись) Les souvenirs se fanent aussi (А воспоминания меркнут,) quand on les oublie (Когда мы их забываем.) — Я бы никогда не подумала, что у Софи есть такой взрослый сын… она выглядит довольно молодо. — Она родила Жюльена в шестнадцать лет… своего отца он никогда не знал, — разъяснил Ходж… Он весь вечер с тебя глаз не сводил. Я усмехнулась и посмотрела на Ходжа. — А его невеста — с тебя. Вновь воцарилась тишина, но на этот раз не такая комфортная, как раньше. — Хочешь знать причину? — произнёс Ходж, глядя куда-то вдаль. — У меня… — Не хочу. Я верю тебе и мне больше неинтересно всё, что было у тебя с другими женщинами в прошлом. — Я не дала ему договорить. — Я хочу знать другое… Мы свернули к длинному и широкому пирсу. «Caramels, bonbons et chocolats (Вся эта приторность, конфеты-шоколадки -)Si tu n'existais pas déjà je t'inventerais.
(Если бы тебя не было – я придумал бы тебя)
Merci, pas pour moi… (Мне этого не надо,) — Почему ты захотел представить меня этим людям… как свою невесту… если это не так? Мы уверенно, но плавно шагали вперёд по пирсу, будто он был бесконечным. До обрыва оставалось несколько метров. — Тебя это задело? «Paroles, paroles, paroles (Cлова, слова, слова,)Ecoute-moi.
(Послушай!)
— Задело? — его вопрос удивил меня. — Меня это… я… Я отвернулась от него и подошла к самому краю. Сделав глубокий вдох и посмотрев в кромешный мрак, сменивший ровный горизонт после захода солнца, я собрала свои неуверенные мысли воедино и продолжила: — Я думаю, что подобные вещи достойны более серьёзного отношения. — Значит, я недостаточно серьёзен? — проговорил Ходж и подошёл ко мне, вставая прямо за спиной. Я этого не видела, но почувствовала. «Paroles, paroles, paroles (Слова, слова, слова, слова, слова,) encore des paroles que tu sèmes au vent… (Опять ты рассеиваешь слова по ветру…) В кромешном мраке перед нами появился далёкий источник света… Появился, но тут же угас, а спустя несколько секунд возник вновь. Мелодия закончилась. — Погода портится… в море гроза, — проговорила я. Ходж положил обе руки на мои плечи и развернул к себе лицом. Теперь же передо мной был он и ночная Ривьера за его спиной. Она светилась множественными огнями несмотря на поздний час. Самым ярким источником света был наш отель, который остался в стороне. Я посмотрела в его уже почти родные глаза, в которых отражался мрак за моей спиной. Сейчас они были не прозрачно-серыми, а почти чёрными… но вопреки этому я сумела отчётливо увидеть в них всё… — Я люблю тебя, Кэтрин. Волны стали больше и сильнее. С пронзительным шумом они выходили на пляж… прибывали, но неизменно отступали назад с непоколебимым намерением возвратиться вновь. Среди бесчисленных береговых огней и зарницы из-за невидимого горизонта появился ещё один источник света… Он возник в моих глазах в виде яркого блеска. …Ходж порывисто накрыл мои губы своими, расположив обе ладони на моём лице. Они дрожали, а его жадные губы продолжали безмолвно повторять последние слова, сорвавшиеся с них несколькими секундами ранее… Каждое повторение не оставалось без моего ответа. Лицо стало солёным, но не от морского бриза, впитавшегося во всю поверхность моей кожи… а после время остановилось, потому что места ему больше не осталось. После были лишь мы, наши тела и наше признание, ставшее бесконечным эхом. Эхо заполнило люкс. Капли дождя настойчиво опускались на открытый балкон, пока мы занимались любовью, позабыв обо всём… Ненастная ночь сменилась солнечным и свежим утром. Я открыла глаза и встретилась с внимательным взглядом Ходжа. Былой мрак в нём исчез, возвращая серую прозрачную глубину. — Доброе утро. Я притянулась к нему и поцеловала. — С тобой оно никогда не будет другим. Моя попытка отстраниться была прервана. Ходж обнял меня и совсем не думал разрывать наш ласковый поцелуй. В тот самый момент его телефон, лежащий во внутреннем кармане пиджака смокинга, который был небрежно оставлен на одном из кресел, получил сообщение от Леона: «У нас большие неприятности, мой влюблённый друг. Непотопляемый «Титаник» налетел на айсберг, так что возвращайся поскорее и помогай разгребать последствия своей ошибки».***
Вливаться в работу после такого красочного и, что ещё более важно, значимого для нас с Ходжем путешествия было очень сложно. Но пришлось собраться и постараться настроиться на работу. К тому же Питер позвонил мне с самого раннего утра и попросил не опаздывать, потому что у него есть для меня очень важная новость. Голос у него был не очень важным… но заинтриговать меня он всё-таки сумел. Когда я пришла в Управление, то сразу направилась в кабинет моего нетерпеливого начальника, которого там не оказалось. Если не у себя… значит, он может быть только в одном месте. Дверь в кабинет Елены была приоткрыта, и я сразу расслышала голос Питера: — … я уверен в своём решении. Я решила, что лучше «подслушивать» изнутри, поэтому тут же постучала. Раздался голос Елены, приглашающей меня зайти. Я сразу поймала на себе странный взгляд Питера. Странный, потому что совсем другой, чем обычно — добрый, немного насмешливый и… сочувственный? — Доброе утро, — скромно произнесла я. — Здравствуй, Кэтрин. Проходи и присаживайся. — Елена улыбнулась и указала на соседний с Питером стул. — Что-то случилось, старший спецагент? — поинтересовалась я у Питера, когда медленно присела рядом с ним. — Случилось, — он усмехнулся и скрестил руки на груди.