Commedia dell’arte presenta le
4 MASCHERE
— God knows… «Бог знает…» Плавно пританцовывая перед плитой, Доминик перевернул на сковороде скворчащие ломтики бекона. — …god knows I want to break free… «Бог знает, как я хочу освободиться…» Доминик не слышал, как он поёт на всю кухню, но это было довольно неплохо. — I've fallen in love… «Я влюбился…» Яйца были взбиты и готовы вот-вот расплыться по горячей посудине. — I've fallen in love for the first time… «Я влюбился впервые в жизни…» В такт ритмичной музыки Доминик развернулся к стоящему напротив кухонному столу и взял свежую спаржу. — And this time I know it's for real… «И я знаю, что на этот раз это по-настоящему…» Доминик обернулся и слегка вздрогнул от внезапно появившейся перед ним Лиз… но петь не перестал: — God knows, god knows I've fallen in love… «Бог знает, Бог знает, как я влюбился…» Лиз натянуто улыбнулась, и Доминик снял наушники. — Пикник отменяется. Мне позвонили с больницы попросили срочно приехать. Рук не хватает. — Проговорила Лиз. — Что? — Доминик недовольно скривился. — В воскресенье утром? — Врачи работают без выходных. — Ответила Лиз и, развернувшись, направилась на выход. Удивлённый поспешностью смены планов Доминик, напрочь позабыв об уже подгорающем беконе, последовал за Лиз. — Ты даже не позавтракаешь со мной? — проговорил Доминик, наблюдая за Лиз, которая агрессивно быстро шнуровала свои кеды около двери. — Нет. Я здесь завтракаю, а там люди умирают. Лиз поднялась, избегая взгляда Доминика, схватила свою джинсовую куртку и дотронулась до дверной ручки, намереваясь опустить её вниз, но мужчина резко накрыл её руку своей, не позволяя осуществить задуманное. — Забыла телефон. Он на диване в гостиной… — произнёс Доминик, наконец, заглянув Лиз в глаза. — Лежит со вчерашнего вечера. Какой же Доминик внимательный, подумали вы? А Лиз? Какой дурочкой надо быть, чтобы использовать настолько необдуманное оправдание? Согласна, слишком глупо для медицинского работника. Именно поэтому, Лиз решила обойтись без каких-либо оправданий. Отмотаем эту историю на десяток абзацев назад… Лиз тепло улыбнулась, и Доминик снял наушники. — Если ты будешь так долго готовить завтрак, то мы умрём от голода раньше, чем отправимся на пикник.***
Последняя пара-тройка понедельников совсем не задалась, поэтому взять выходной в очередной из них мне казалось верным решением, ведь на это была причина. И не одна. Я поднялась с кровати, когда в мою дверь позвонили. Тело ломило, а в низу живота вообще бушевало настоящее кровопролитие. В прямом смысле этого слова. Вид у меня был, мягко говоря, не самый гостеприимный, но сейчас мне было всё равно, поэтому я просто подошла ко входу и открыла дверь. — Доброе утро… — Ходж сделал паузу при виде моего чересчур «творческого» образа, — ты приболела? Я, бледная, помятая и сонная, молча впустила его, пытаясь одной рукой исправить взъерошенный кошмар на голове. — Можно и так сказать. Ходж, как обычно, был с цветами. Прийти ко мне домой утром без пахнущего презента, ставшего уже частью моего утреннего распорядка, казалось ему верхом кощунства. Протянув букет, он наклонился, чтобы поцеловать меня, но вместо губ я подставила щёку. — Прости за мой вид. Я сегодня взяла выходной, поэтому проснулась только минуту назад. — Для меня ты прекрасна в любом виде, забыла? Я улыбнулась, взяла его за руку, и мы прошли на кухню. — Ты завтракал? Если нет, я могу приготовить тебе что-нибудь. — Предложила я и начала возиться с цветами. — Спасибо, но Марта меня уже накормила. Ходж подошёл к столу и медленно постучал пальцами по стеклянной поверхности. — Зачем ты взяла выходной? Я сделала вдох, ощутив дивную свежесть от персиковых кустовых роз, и повернулась к нему. — Сегодня у мамы день рождения. Я езжу к ней на кладбище в этот день… В Патерсон. — Я могу отвезти тебя, — предложил Ходж. — Я бы не хотела отвлекать тебя от работы. — Я включила электрический чайник. — Дорога занимает всего полчаса, поэтому я могу добраться сама. — Кэтрин… — он сократил между нами имеющееся расстояние и уже более утвердительно повторил, — я отвезу тебя. Пока я приводила себя в порядок, Ходж попросил в скромное пользование мой ноутбук, чтобы уладить какие-то рабочие вопросы и освободить время для нашей поездки. Мне же было немного неудобно, но при этом очень приятно, что он вызвался сопроводить меня. Когда мы подъехали ко входу, Ходж посмотрел на меня и проговорил: — Я могу подождать тебя у ворот… если хочешь. Я оглядела всё, что находилось за лобовым стеклом автомобиля, пытаясь там что-то отыскать. На самом же деле я пыталась найти смелость, чтобы попросить его пойти со мной… Но Ходж и без слов всё понял. Кладбище Сидар-Лоун считается одним из лучших викторианских кладбищ в США. Старинные каменные скульптуры украшали надгробия могил жителей Патерсона, захороненных больше века назад. Ласковый, но порывистый ветер вынуждал уже позеленевшую листву деревьев издавать надрывистый шелест. Пока я шла к могиле мамы и вслушивалась в их перешёптывание, Ходж двигался немного позади меня. Оказавшись у нужного надгробия, я остановилась и в тысячный раз прочла выбитые на нём буквы, смысл которых всегда казался мне чем-то странным. — Здравствуй, мама… Я присела и коснулась зелёного газона у основания серой плиты. Затем моя рука переместилась на высаженный рядом барвинок с пока что единичными голубыми цветами. — Сегодня твой день, и я не могла не приехать… Но в этот раз я приехала не одна. Я повернула голову и посмотрела на Ходжа, остановившегося в метре от меня. Он был в своих любимых чёрных очках, поэтому я не знала, куда он смотрит: на меня или на памятник. — Со мной рядом человек, которого я люблю. Я ещё ни с кем и никогда не чувствовала себя такой защищённой, как рядом с ним. Наконец, на моей душе хорошо и спокойно, потому что… Ходж продолжал неподвижно и без малейших эмоций на лице смотреть куда-то вперёд через тёмные стёкла. Но разве было важно куда он смотрел? Он слышал меня, и этого было более, чем достаточно. — Я верю, что он никогда не причинит мне вреда. Я делала небольшие паузы между фразами, пытаясь подобрать самую нужную. — Надеюсь, что он будет всегда честен со мной… а я с ним. Я поднялась и выпрямилась. — И люблю. Люблю, также сильно, как ты любила того мужчину… раз сумела простить его. Только сейчас я заметила, что плачу… Но именно сегодня, здесь и рядом с Ходжем мои слёзы впервые не вызвали у меня боль и страдание. Я ощутила совсем иное чувство. Непривычное, но такое лёгкое, светлое и греющее изнутри. — Я договорилась увидеться со своим школьным другом в одном кафе. — Проговорила я, когда мы вернулись в машину. Ходж достал ключ и захотел завести автомобиль, но тот внезапно выпал из мужских рук и свалился под сиденье. Я тут же обратила внимание на лёгкую дрожь в тех самых руках. — Ходж? — я подсела ближе и взяла его за руку, попутно снимая с него очки. — Тебе снова плохо? — Всё нормально. — Не повернувшись ко мне в ответ, он спокойно, но настойчиво забрал свою руку, а затем и очки. — Может, выпил много кофе с утра. — Если это из-за моих слов… там, то извини меня, я могла быть немного навязчивой… ты ведь тоже потерял родителей… а эта обстановка может… поэтому я не хотела, чтобы ты… — Хватит! — гневно повысив голос, Ходж перевёл взгляд на меня. — Хватит мямлить и извиняться! Он с откровенной злостью потянулся рукой вниз и поднял ключ, пока я в резкой растерянности отвернулась от него и уставилась в боковое окно. Снова показались те безмолвные и неприятные слёзы. — Прошу, перестань плакать, — произнёс он, тяжело выдохнув. Я быстро вытерла лицо и проговорила: — Отвези меня в кафе «Twede’s». Я вышла из машины, но Ходж последовал за мной. — Через сколько тебя забрать? — Ты можешь ехать по своим делам. До города я доберусь сама, чтобы больше не извиняться и не мямлить. — Кэт… Я захотела направиться ко входу, но он остановил меня. — Прости меня. Я вновь позволил себе быть грубым с тобой. — Меня обижает не то, что ты такой, а то, что я не знаю почему… И очевидно, не достойна знать. — Это не так. Ничего говорить и объяснять мне больше не хотелось. — Я заеду через час. Распрощавшись с Ходжем одним лишь холодным взглядом, я зашла в кафе. Долго искать не пришлось. Мой школьный друг сам окликнул меня: — Кэтрин?! — Изекил! Парень подскочил с места, приветствуя меня. Мы тепло обнялись, а потом сделали наш фирменный алгоритм жестов руками, придуманный ещё в средней школе. — Я так рада видеть тебя. Довольные встречей мы присели друг напротив друга. — Здорово, что написала мне о своём визите в родной город. Нью-Йорк совсем засосал тебя? — Изекил быстро поправил свои очки, на что я тут же улыбнулась ещё шире. — Ты стала очень редко приезжать, хотя ехать всего-ничего. Я хотела объяснить почему, но если Изекил иногда мог позволить себе неумышленную бестактность в диалоге, то быть глупым он себе позволить не мог. — Можешь не объяснять. Я всё понимаю… Кто был этот мужчина? — Изекил ловко сменил тему, указывая на вход в кафе через окно. — Да так… один психопат, которого я до безумия люблю. Изекил рассмеялся, но про Ходжа вопросов больше не задавал. Вскоре я решила перейти к теме, которая в первую очередь поспособствовала нашей встрече. — Ты смог узнать что-то? — Я правильно понимаю, что то, о чём ты мне рассказала и о чём попросила узнать, совсем не должно быть мне известно? — Да. Именно поэтому я также раз десять попросила тебя никому не рассказывать о своей просьбе. Я положила локти на стол, нагнувшись максимально близко к Изекилу. Жест был подсознательным, так как я прекрасно понимала, что поступила не очень профессионально, когда посвятила Изекила в детали своей работы, поэтому мне хотелось сделать разговор ещё более конфиденциальным. Сократить физическое расстояние между нами казалось мне отличным методом добиться желаемого. От мук совести меня спасал лишь тот факт, что на данный момент моё расследование не носило статус официального, а значит поиск помощи на стороне фактически не нарушал никаких «догматов» моей работы. — Прежде, чем я тебе расскажу о том, что узнал, давай условимся кое о чём, — произнёс Изекил и подозрительно прищурился. — Слушай, я не из кибербезопасноти, и меня мало интересует, чем ты занимаешься на просторах даркнета. — Я остановилась, решаясь внести некоторые корректировки в свои слова. — Конечно, если ты не промышляешь там торговлей наркотиками… Я загнула указательный палец на одной из рук. — Оружием… Я загнула средний палец. — Людьми… Безымянный палец последовал за своими предшественниками. — Донорскими органами. Мой мизинец замкнул квартет. — Нет, это всё не мой профиль. Я всего-лишь торгую информацией. — Это намёк? — Боже, Кэтрин… — Изекил цыкнул и сложил кисти в замок на столе. — Я не собираюсь брать с тебя деньги, мы ведь друзья. — В долгу я в любом случае не останусь. Особенно, если информация меня заинтересует. — Ладно, тогда можешь угостить меня нашим любимым бургером, который мы ели здесь после школы. Этот рецепт всё ещё в меню. Мы ознаменовали наш договор дружеским рукопожатием, и Изекил начал своё повествование: — Всё, что известно о подобных делах полиции, Управлению и даже ФБР — это лишь вершина айсберга, Кэтрин. Бóльшая его часть находится под водой, и доступ к ней есть только у узкого круга лиц. Я в этот круг, конечно же, не вхожу, но хакеры всегда и везде были изгоями, ты ведь знаешь. — Ты никогда не был для меня изгоем, так что не прибедняйся. Изекил усмехнулся и продолжил: — Я сумел рассекретить небольшую часть этого «айсберга». Правда, содержание мне не особо понравилось. — Что там было? — Эта программа написана сразу на нескольких языках программирования. Один из самых сложных — С++, а также парочка эзолэнгов, и чтобы определить, как они коррелируют между собой в тексте программы, придётся сначала состариться… Я бы очень хотел взглянуть на безумного гения, который написал её. — Выходит, ты тоже не смог ничего расшифровать, как и программисты из Управления? — Я этого не говорил… но за эту ночь у меня появилось несколько седых волос. — Изекил победоносно поиграл бровями с улыбкой на лице. — Легче всего было расшифровать заголовок. — Мы сделали это уже давно, Изекил. — Неужели? — Изекил откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди. — Выходит, ты знаешь, что значит аббревиатура «4М»? — Это аббревиатура? — А ты думала, что создатель такого вирусного кибергиганта назовёт свой товар рандомной цифрой и буквой? — Хватит ёрничать и просто расскажи мне всё. — Уговорила… но только потому что я был влюблён в тебя в младшей школе. — Что означает название? — я всем видом показала Изекилу, что отвлекаться на шутки я больше не хочу. — Commedia dell’arte presenta le quattro maschere. На моём лице появилось недоумение, когда Изекил вдруг заговорил на итальянском. — «Комедия дель áрте представляет четыре маски» — эта фраза встречается в зашифрованном программном алгоритме чаще всего… Сначала, я тоже ничего не понял, кроме того, что «4М» — это и есть эти четыре маски, но под утро я вскрыл блок описания вводных данных, где и прятались имена тех самых масок… Панталоне, Дотторе, Бригелла, Арлекин. — Изекил повторил мой пальцевый жест. — Это венецианский квартет масок итальянского народного театра импровизации «Комедия дель áрте». — Какой же смысл в этом всём? — я задумчиво задала вопрос, будто в пустоту. — Производитель большой фанат итальянского творчества? — усмехнувшись, спросил Изекил. — Производители… Возможно, это наркогруппировка, состоящая из четырёх человек. — Я вернула внимание Изекилу. — Ты не узнал, что означают эти маски? — Эти маски — четыре сценических персонажа. Двое первых, Панталоне и Дотторе — главные мужские маски квартета… Панталоне — старый венецианский купец… скупой, хилый, похотливый. Именно он находится в центре каждого сюжета. У него есть слуга Арлекин, второй дзанни, то есть персонаж-слуга — он весёлый, наивный и часто совершает глупости, но это не мешает ему продолжать улыбаться. — А двое других? — Дотторе или Доктор — старый псевдоучёный, доктор права… Прекрасная пара Панталоне, правда, он ещё толстый, чудаковатый и тщеславный, и по аналогии у него есть слуга, первый дзанни — Бригелла. Этот персонаж заинтересовал меня больше других. — Почему же? — Все команды в алгоритме программы задаёт именно эта маска, а также если учесть, что Бригелла считается умным слугой… ловким и изворотливым… то можно сделать вывод, что именно он автор этой программы. Изекил закончил говорить и сделал несколько глотков газировки, которую заказал ранее. — Я бы съел бургер, — проговорил Изекил. Я довольно улыбнулась другу и направилась делать заказ… Ходж припарковал автомобиль в сотне метров от небольшой городской церкви Патерсона. Оказавшись у входа святой постройки, он поднял голову и посмотрел на большой угловатый крест на самой вершине. Людей было мало: несколько молящихся прихожан и монахиня у центрального престола храма с витражами и большой иконой Иисуса Христа. Ходж оглядел помещение, задержав взгляд на нескольких деревянных конфессионалах, а после уверенным шагом направился в сторону престола. Спустя десять минут мужчина зашёл в одну из исповедален и, преклонив колени на низкой скамье, открыл перегородку решётчатого деревянного окна. — Отче наш, сущий на небесах, да святится имя Твоё, да придет Царствие Твоё, да будет воля Твоя и на земле, как на небе. Хлеб наш насущный дай нам на сей день, и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим, и не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого. Аминь. Молитва кончилась, и исповедующийся тут же получил ответ: — Господь да будет в сердце твоём, сын мой, чтобы искренно исповедовать свои грехи от последней исповеди. — Восемь лет назад… Слишком долго, чтобы не успеть накопить несколько смертных грехов. — В чём согрешил ты? — Я не жду отпущения. — В чём согрешил ты? — Я жестоко обманываю женщину, которую люблю. Ложь между нами убивает меня, но правда… Ходж остановился и накрыл своё лицо ладонями. Его руки напряглись и тут же опустились вниз. — Правда отнимет её у меня, а любовь ко мне — у неё. — Лжесвидетель не останется ненаказанным, и кто говорит ложь не спасётся. — Святой отец процитировал священное писание. — Страх принять неизбежное погубит тебя. Ложь и правда обесценятся. Останется лишь истина. Она прольёт свет на вашу любовь. Искренняя… она есть и свет, и истина, и прощение… Для обоих.***
— Здесь не хватает шестьдесят миллиграммов. — Что? — произнёс Доминик и усмехнулся. — Твои весы сегодня не в духе. Кассандра усмехнулась в ответ на наглость Доминика и достала из соседнего полноценного брикета одну розовую таблетку, укладывая её на весы рядом с неполноценным. Цифра стала верной. — Решил оставить себе чаевые от реквизита? Почему так скромно? — Кассандра резко стала серьёзной и посмотрела на недоумевающего Доминика. — Где таблетка, придурок? Таблетки же больше не существовало, но знала об этом только Лиз, которая в ту самую секунду вошла в лабораторные двери своей больницы… — Не знаю откуда у тебя взялась та таблетка, но её состав меня совсем не порадовал, — проговорил молодой мужчина в белом халате и протянул Лиз лабораторное заключение. Лиз взяла бумагу в руки и стала жадно изучать её содержимое. После продуктивного диалога с химиком больничной лаборатории, девушка позвонила своей лучшей подруге и попросила завтра пообедать вместе.***
За последние сутки много чего случилось… Зато в Сириусе всё было стабильно. Очередная ночная вечеринка, которая совсем не интересовала хозяина заведения. Ходж с пылающей яростью хлопнул дверью своего кабинета и подошёл к столу. Сев за него, он достал из кармана брюк пакетик с белым порошком. Довольно поспешно и без каких-либо подручных средств Ходж принял его часть, а когда, наконец, благодатное и такое долгожданное расслабление настигло его, он задумчиво посмотрел на свой ноутбук… Время уже давно перевалило за полночь, но я продолжала сидеть на кухне за бесконечными чашками чая и перечитывать копию архива документов по делу «4М», в надежде найти в них что-то, на что мы с Питером не обратили внимание раньше. Глаза слипались, но я была настроена решительно, хотя умным и обдуманным мой поступок назвать было нельзя, так как, возможно, я тратила силы и время, по праву предназначенное для сна, на то чего могло вовсе и не быть. Из сонной задумчивости меня вытащил внезапно раздавшийся телефонный звонок. Я сразу подумала, что это мог быть только Ходж. У кого ещё хватит наглости звонить мне в столь позднее время? К тому же вчерашняя поездка в Патерсон закончилась слишком прохладным примирением, а сегодня он даже не поехал со мной за моим заграничным подарком, сославшись на неотложные дела. Мои ожидания превратились в прах, когда я увидела на экране входящий вызов со скрытого номера… Дыхание участилось, ведь моё ассоциативное мышление сработало моментально. Я приняла вызов, но говорить первой не решилась. Звонивший занял ту же позицию, поэтому наше немое общение продолжилось, и я окончательно поняла, кто мне звонит. Я выиграла немую битву в тот момент, когда в телефоне раздался странный мужской голос. Он был технически изменён и напоминал голос куклы Билли из серии ужасов про маньяка, жаждущего жизненной справедливости: — Я разбудил вас, агент Хилл?