Мужчина, которого я люблю
— Ты обещал дать мне то, что я хочу! Оушен, Бейкер, мне нужен был он! Но он в бегах, а теперь и ты рискуешь отправиться вслед за ним! — Этого не будет, Амалия. Наверняка это ловушка, иначе почему он только сейчас сообщает об этом? — Даже если это ловушка, то что мешает ей быть правдой? У тебя есть доказательства? Ходж ничего не ответил и посмотрел на сидящую на диване Кассандру. — Ходж, нужно всё проверить, но осторожно. Это не та ситуация, где можно всецело довериться логике. Мои люди туда не сунутся, это может вызвать подозрения. — Я решу всё сам. Спасибо, держи меня в курсе. Телефонный разговор закончился, и Ходж тут же обратился к Кассандре. — Ты можешь гарантировать, что Изекил не успел расшифровать твою программу настолько, что теперь эта информация может стать нашим концом? — Каким ещё концом? — пока спокойно поинтересовался Леон, сидящий рядом с женщиной. Кассандра неотрывно глядела на Ходжа, который охотно отвечал ей тем же. Вдруг, он резко поднялся со своего кресла. — Какого чёрта ты молчишь?! Я задал вопрос! — Ходж сделал парочку агрессивных шагов и приблизился. Кассандра растерянно поднялась в ответ. — Нет, такого не могло быть, — неуверенно произнесла Кассандра. — У тебя есть причины быть уверенной в этом на сто процентов?! — Ходж оказался ещё ближе, продолжая испепелять её презренным взглядом. — Или теория вероятности снова в деле? — Я… — Я не понял, каким ещё концом?! — Леон разволновался и тоже подорвался с дивана. — О чём вы говорите?! — Изекил сообщил Управлению, что успел расшифровать нашу программу и записать информацию на своём домашнем компьютере. — Чётко прокомментировал Ходж. — Его должны в ближайшее время доставить в полицию, но я подозреваю, что это… чья-та «гениальная» идея устроить нам западню. — Чья-то?! — прокричал Леон. — Не твоей ли суженой идея?! Это же её дружок! — Ходж, мы не должны вестись на это. Это провокация. — Проговорила Кассандра. — Очевидно же, что они будут поджидать гостей около его дома. — Она права, — Леон в приступе паники стал метаться по кабинету, — это будет очень глупо, они ждут именно этого! Ходж внимательно посмотрел на своих деловых партнёров. Их паника, латентная и нет, давила на него ещё больше, чем сложившаяся ситуация. — Если это провокация, то Управление должно быть уверено, что информация дойдёт до нас, — заметила Кассандра, начав массировать свой пульсирующий висок. — Кэтрин думает, что Питер шпионит для меня… то есть для… Ходж из последних сил сдерживал своё раздражение, чтобы не сорваться на окружающих его людях. — Кэтрин! Кэтрин! Кэтрин! — трижды прокричал Леон. — Твоя Кэтрин сидит у меня в печени, Бейкер! Угомони уже свою неугомонную невестушку! — Хватит снова истерить! У нас нет времени на это! — не менее громко ответил Ходж. — А на что есть?! У тебя было столько времени, чтобы усмирить не то, что одну сопливую агентессу, а всё Управление целиком, но вместо этого ты от души развлекался, спал с ней, осыпал её дорогими подарками, даже оформил доступ к своему лицевому счёту! Ах… Как я забыл?! Ты же любишь её, конечно! С этим фактом садиться в тюрьму намного приятнее! Только вот, к сожалению, твой энтузиазм не разделяю ни я, ни Кассандра, ни даже твой верный Санчо Панса. Признай, что ты проиграл! Великий Ходж Бейкер облажался и полетел в пропасть под названием «любовь», а теперь готов без лишних раздумий бросить всех нас под поезд, лишь бы не разбить сердечко своей любимой… Леон не собирался останавливаться, но грубый возглас Ходжа его прервал. — Хватит! — прокричав, Ходж прикрыл глаза и уже почти шёпотом продолжил, — прошу замолчи, иначе я за себя не отвечаю. — Так больно слушать правду?! — вступила Кассандра, воодушевившись речью Леона. — Всё происходит именно так, как я говорила ещё с самого начала, когда ты только решил ухлёстывать за ней в рабочих интересах. Только где они сейчас… эти интересы? Ты должен был использовать вашу близость, чтобы контролировать ситуацию, и это твои слова! Ходж сильно напрягся и отвернулся, делая несколько шагов прочь. — Но сейчас ситуацию контролирует она! Всё потому что, ты не можешь признаться ей, кто ты! Не можешь угрожать, как и всем, кто опасен для нас! Посмотри на себя… Кассандра последовала за Ходжем, и её слова врезались в его спину. — Тебя грызёт совесть, и ты, как какой-то грязный дилер, подсел на свой же товар, чтобы хоть как-то заглушить её! Эта девушка сломала тебя! Сделала слабым! Уязвимым! Трусливым и виноватым во всём происходящем! Ходж тут же горько рассмеялся, медленно поворачиваясь к Кассандре и заглядывая прямиком в её уже покрасневшие зелёные глаза. — Эта девушка - самая лучшая девушка на свете белом. Самая добрая, нежная, рассудительная, терпеливая и любящая… Она стала всем для меня. Я дышу и живу ей, а она - мной. И я уверен, что она никогда в жизни не предаст меня, даже если это сделает весь мир. Ходж рассматривал белоснежное лицо Кассандры, пока её глаза краснели всё сильнее и сильнее. — Но ты права, во всём виноват именно я... В том, что Брайан выбрал совесть, а не брата, который плюнул на свою ради отцовского наследия. В том, что школьный друг Кэтрин оказался не менее мозговитым хакером, чем ты. В том, что Доминик оставил ключ в замке своего шкафа, набитого моим товаром… Ходж сделал паузу, и улыбка исчезла с его лица. — В том, что мои родители умерли, а я полетел домой хоронить их и не смог быть рядом с тобой тогда, когда был так сильно нужен. Из женских глаз полились слёзы. — Перечислять можно бесконечно, но правда, вину я чувствую лишь за одно… Ходж поднял руку и смахнул большим пальцем каплю с лица Кассандры. — Я посмел думать, что не влюблюсь в такое сокровище, как моя Кэтрин. Это моя ошибка, и я отвечу за неё… Я, а не вы. — Что это значит? — вмешался до того притихший Леон. — Нашу проблему проникновенной лирикой не решить. Игнорировать её у нас причин тоже нет, ведь так? Не глядя на Ходжа, стоящего перед ней, Кассандра кивнула. — Чудно. — Проговорил Ходж и вернулся к своему столу. — Значит, нужно всё проверить, и я сделаю это сам. — И каким же образом? Ты поедешь туда? — Леон усмехнулся и посмотрел на Кассандру, всё ещё неподвижно стоявшую на месте. — Прямиком в пасть к своему сокровищу? — Да. — Не лучше отправить кого-то из наших людей, опытных в таких делах? Тебе не кажется это менее рискованным? — Не лучше. — Из тебя надо каждое слово вытягивать? — возмутился Леон. — Почему не лучше? — Потому что в случае чего, только я смогу воздействовать на Кэтрин и уберечь от роковой ошибки.***
Я застыла от увиденного, но всего лишь на долю секунды, потому что в следующую из них я сорвалась с места и подбежала к идеально ровному краю моста. Первое, что я увидела с двадцатиметровой высоты - это почти чёрная, полноводная и бурная река. В её объятия падал автомобиль, который уже успел сменить ориентацию полёта, отчего рухнул в воду на крышу с пронзительным всплеском, нарушающим речное перешёптывание. Машина начала медленно погружаться в воду тяжёлым передом вниз. Я не отрывала от неё оцепеневшего взгляда, пока под водой окончательно не скрылся задний логотип «BMW». Как только это случилось, я оглядела противоположный берег, затем посмотрела налево, ведь именно туда вело речное течение. В этот момент меня окликнул голос Тейта из-за спины: — Кэтрин! Я обернулась, и в глазах заблестели сигнальные мигалки на двух полицейских машинах, которые остановились сразу за моей. — Где машина?! Почему ты одна? — он застопорился в метре от меня. — Там… — мой взгляд вновь упал в пропасть. Поступок беглеца поверг меня в шок, поэтому я никак не могла собраться с мыслями, чтобы как можно быстрее всё объяснить и отдать приказ окружить местность. — В смысле там? — Тейт медленно перенимал мою ошарашенную растерянность. К нам подошла ещё пара офицеров. — Там - это там, — я указала рукой на обрыв. — Внизу… в реке. — Он сорвался вниз?! — Тейт пересилил себя и подошёл ко мне, вглядываясь в тёмную пустоту. — Он может не выбраться, течение сильное. — Да, сорвался… Специально. — Я спрятала свой пистолет. — Я загнала его на мост, прострелила передние шины, когда мы остановились, а затем он… Тейт, наконец, понял моё состояние и решил действовать сам, обращаясь к своим коллегам. — Сообщите патрульным. Окружить местность в радиусе трёх километров. Посты на дорогах. — Скомандовал Тейт и вернул внимание мне. — Нужно спуститься вниз. Ты со мной? Я почему-то не могла оторвать волнительного взгляда от воды. Видно было плохо, но тем не менее в ней ничего не происходило. Ничего из того, что бы мне хотелось увидеть. Лишь течение… быстрое и шумное. Казалось, что оно стало ещё агрессивнее. В один момент дыхание потяжелело от осознания, что я хочу прыгнуть следом. Одержимые мысли напугали меня, а затем их отогнал голос Тейта: — Кэтрин? Нужно поторопиться. Если ему повезёт, и он сможет выбраться из машины, то не думаю, что у него хватит сил отплывать по течению вдоль берега. Он попытается выйти на сушу поблизости. Мои руки стали дрожать, но Тейт держал меня за одну из них, когда мы начали спускаться под мост. Там было темно, сыро и смертельно тихо. Шум от реки буквально въелся мне в голову, поэтому я его уже не замечала. Поиски заняли несколько часов. На берегу мы никого не дождались, ровном счётом, как и патрульные, которые обыскали оба берега на несколько километров по течению и даже против. Нельзя было исключать ни один из теоретически возможных вариантов… Правда, с учётом происходящего, я начинала всё сильнее верить лишь в один из них. Когда я думала о нём, мне становилось не по себе. Почему? Меня расстраивало, что я не смогла достичь цели, будучи так близко? Что сумела заманить его в безвыходную ситуацию, но для него она вовсе таковой не была? Может, что он вновь провёл меня? Всё опять произошло так, как захотел он? Что всё-таки я та самая мышка, а он - умный и голодный кот? Или то, что он уже, скорее, мёртвый кот, чем умный и голодный? Безвыходных ситуаций не бывает, как оказалось. Смотря, что для вас есть выход? Неужели для этого человека смерть - выход, а проигрыш - нет. Такие, как он, не проигрывают? Они выбирают смерть? А что если проигрыш для него и есть смерть? Выходит, выбора, как такового, и не было. Была лишь надежда, что он сумеет выбраться. Надежда или слепая вера? Нужно не забыть спросить у него, когда он позвонит мне в следующий раз.***
Будет больно, — проговорила Кристина, глядя на полуобнажённого Ходжа, сидевшего на стуле перед ней. Он выглядел, мягко говоря, неважно: максимально напряжённый торс было в ссадинах, лицо уставшее, бледное и обессиленное; у правого глаза была гематома, переходящая на залитое кровью глазное яблоко. Второе оставалось пронзительно серым, но почти что стеклянным; волосы влажные и растрёпанные, словно после цунами и урагана. Сидя лицом к спинке стула, Ходж крепко держался за неё одной рукой, пока вторая совсем безвольно висела вдоль туловища. С ней было что-то не так, визуально и функционально. — Кристина, пожалуйста, просто сделай то, что нужно. Здоровая мужская рука потянулась за бутылкой виски, которая стояла рядом на журнальном столике. — Ходж, тебе нужно в больницу. Вместо ответа он молча присосался к бутылке и залпом опустошил её не меньше, чем на четвёртую часть. — Мне сейчас нельзя в больницу, да и со мной всё хорошо. Когда закончишь разговаривать и вставишь мою руку назад, всё станет ещё лучше. — Ходж вернул сосуд на место. — Давай, я готов. Кристина, недовольная полученным ответом, подошла к Ходжу со стороны висящей конечности. — После я вколю тебе обезболивающее, а на днях покажешься травматологу и неврологу у меня в клинике. Нужен рентген грудной клетки и МРТ шейного отдела позвоночника, головы и этого плеча. Хорошо? Ходж лишь кивнул, а затем Кристина плотно взялась за размякшие бицепс и трицепс и сделала резкое движение, которое вынудило Ходжа издать жалобный, но с усилием сдержанный вопль. — Двигаться всё равно будет больно. Связки и мышцы повреждены, поэтому всё распухнет и будет болеть. — Благодарю за честный отзыв, — Ходж усмехнулся и попытался подняться, но выходило плохо. — Нужно ещё наложить повязку. Спустя пять минут повязка была на месте, а доктор, взяв в руки маленький фонарик, начала осматривать глаза Ходжа. — Кровоизлияние в правом глазу, но это пройдёт быстрее, чем плечо. Возможно, сотрясение. Голова болит, кружится, тошнит? — спросила девушка и спрятала офтальмологический фонарик в карман вельветового жакета. — Тошнит.. ещё как. От такой жизни и от себя. — Ясно… значит, всё хорошо. Ходж вновь усмехнулся сквозь ноющий дискомфорт по всему телу, а затем Кристина молча помогла ему, и они вместе добрались до спальни. — Это тоже твоя квартира? — поинтересовалась Кристина, усаживая Ходжа на постель. — Да, купил специально для подобных случаев. Мало кто решит искать Ходжа Бейкера в Бруклине. — Ответил Ходж и коснулся головой подушки. — Чего же не Бронкс тогда? — Кристина взяла аккуратно сложенное в ногах одеяло и слегка укрыла им своего пациента. — Всё не настолько плохо… пока что. Кристина отлучилась на кухню и вскоре вернулась со стаканом воды. Поставив его на прикроватную тумбочку, она медленно опустилась на край постели, поймав на себе взгляд Ходжа. — Спасибо тебе. Ты знаешь, я в долгу не останусь. Поезжай домой, твой муж наверняка недоволен. Дальше я как-нибудь сам. — Что же за тобой даже некому поухаживать, когда ты валяешься беспомощным в кровати? — Есть кое-кто... но как раз из-за неё я сейчас в таком виде, — Ходж невольно рассмеялся, но тут же остановился и скривился от резко возникшей боли. — Вот, что любовь делает с мужчинами, Кристина. — Эта та самая девушка? Наконец-то влюбился. — Ещё как… Ходж замолчал и закрыл глаза, намекая, что разговор закончен. — Значит, снова не расскажешь, что с тобой случилось? Мужчина продолжал неподвижно лежать, изображая спящего, как вдруг, произнёс: — Ты веришь в чудеса? — Верю. — Почему же? — В чудеса нужно верить без каких-либо причин, Ходж… потому что только тогда они происходят. — Кристина сделала паузу, вынуждая Ходжа пробудиться. — Мы с мужем три года пытались завести ребёнка. После врач сказал нам, что больше пытаться нет смысла, а две недели назад я узнала, что беременна. Ходж посмотрел на Кристину и улыбнулся. — Я очень рад за вас, — его улыбка испарилась, и на её место пришло сожаление. — Чёрт, теперь я ещё больше чувствую себя засранцем из-за того, что попросил тебя приехать и помочь. Если бы я знал, то никогда бы не потревожил тебя в это время и при таких обстоятельствах, но у меня больше нет врача, которому я верю так же, как и тебе. Кристина утешительно улыбнулась и коснулась мужской руки. — Перестань, всё хорошо. Я ничуть не утруждаюсь, помогая тебе, но всё-таки считаю, что заслуживаю услышать подробности случившегося. — Ничего криминального. Просто немного поплавал в реке, но так старался, что вывихнул плечо. — Ходж не переставал забавляться своими же словами. — Ты вроде хотела вколоть мне что-то?***
С первыми лучами солнца спецслужба подняла со дна BMW. Один из служащих сразу же помахал нам издалека сигнальным фонарём и скрестил две руки над головой. Понять этот жест можно было в двух смыслах: в хорошем и в плохом. — Что это значит? — произнёс Тейт. — Он сбежал или утонул? Тейт всю ночь не отходил от меня, поэтому и сейчас он тоже стоял рядом, наблюдая за приближающейся к берегу лодкой-подъёмником. На её кране совсем беспомощно повис чёрный автомобиль, пока речная вода выливалась из него. Когда лодка доставила машину на сушу, я громко выдохнула, ощутив долгожданное облегчение. Салон был пуст. Я, Тейт и наши многочисленные коллеги тут же обступили машину со всех сторон, начиная визуально фиксировать все значимые и незначимые детали. Но когда к нам подошла вызванная группа криминалистов, все разом сделали шаг назад. Один из специалистов в перчатках открыл дверь автомобиля со стороны улизнувшего водителя. Боковое стекло было разбито, лишь кое-где от рамы торчали мелкие осколки. — Умно, — заметил один из криминалистов, глядя на разбитое окно. — Раз его тут нет, но окно всё же разбито. Где-то в мокром салоне вскоре были найдены... — Что значит ничего?! — возмутилась я, подходя к одному из криминалистов, — а отпечатки? — Пока машина мокрая сложно сказать, нужно её просушить. Я вступила в диалог и даже не заметила, как к нам присоединилась Елена. — Вы всё Управление на уши подняли с самой ночи и до сих пор ничего не нашли? — спросила Елена, не отрывая глаз от BMW. — Кэтрин? Я обернулась на призыв и подошла к Елене. — Ты записала разговор? — Да, диктофон теперь всегда со мной. — Отлично, что было потом? — Елена подошла к разбитому дверному окну машины и стала внимательно рассматривать его. Она была серьёзной... как никогда. В эту минуту я напрочь забыла, что она моя крёстная мать. Возможно, причина её недовольства была в том, что ей пришлось наплевать на свой утренний распорядок, впопыхах примчаться за город и спуститься к реке под какой-то недостроенный мост. — Потом мимо дома Изекила проехала машина скорой помощи, но её сирену я услышала сначала через телефон. Так я поняла, что он находится где-то близко… А после увидела его автомобиль, выезжающий с парковочного места. Не знаю как, но я словно почувствовала, что водитель - именно тот, кто нам нужен, поэтому тут же поехала следом. — Как ты заманила его на мост? — прозвучал следующий требовательный вопрос от Елены. — Как ни странно без особых усилий. Точнее… — Без усилий, говоришь… — Я несколько раз толкнула его на дороге. На нужном повороте - снова, а уже на мосту не позволила дать задний ход. — Дальше. Как именно ты задержала его на мосту? — Я… Отчитываться стало тяжело. Бессонная ночь давала о себе знать. Елена перевела взгляд с машины на меня. — Я поставила машину поперёк моста. — Ты поставила машину поперёк этого широченного моста, а он даже не попытался прорваться, чтобы сбежать?! — голос Елены выдавал её раздражённое напряжение. — Не такой уж он и широченный… К тому же, я прострелила ему передние шины, как только вышла из машины. — Наблюдения Елены меня заинтересовали, но я искренне не понимала, почему они злили её. К машине подошёл один из специалистов, и Елена сразу заговорила с ним: — Высушить машину и буквально разобрать её на ДНК! Отпечатки ВСЕ! С рисунком и без. Делаем анализ потожировых следов. Даже если эта машина таксовала в час пик по всем боро Нью-Йорка одновременно, предоставить список всех её пассажиров. Кровь, слюна, слёзы и прочие биологические жидкости. Закончив раздавать команды, Елена вновь оглядела меня и внезапно смягчилась. — Ты всю ночь на ногах, поэтому сегодня можешь отдыхать. — Елена приобняла меня за плечо. — Поехали позавтракаем где-нибудь, дашь послушать мне запись, а потом поедешь домой отсыпаться. Я устало кивнула, и Елена протянула мне ключи от своей машины. — Иди садись, я сейчас подойду. Нужно переброситься ещё парочкой слов с нашими ребятами. Когда я ушла, Елена приблизилась к начальнику группы криминалистов и посмотрела на мою удаляющуюся фигуру. — Все результаты прислать только мне. Я зашла домой сытая и безумно уставшая, но всё же на душ я силы нашла. Стоя под тёплым расслабляющим напором, я ощутила тревогу. Вернее, я ощутила её уже давно. Она не отпускала меня с телефонного разговора у дома Изекила, но продолжала не отпускать даже сейчас… Дома, под душем, в комфорте, в безопасности. Стало тоскливо, и я обхватила себя двумя руками. В ту же секунду мне так захотелось, чтобы это были не мои руки, а его… Моего мужчины, конечно, а не этого а-но-ни-ма. Хотя всю ночь мои мысли всецело принадлежали именно последнему. Я вышла из ванной. Накинув на себя лёгкий шёлковый халат, я взяла в руки телефон и залезла на кровать под одеяло. Наконец, впервые расслабившись за последние двенадцать часов, я набрала Ходжа. Ответа не было. Ни с первого раза, ни со второго, ни с третьего… Как же мне действовало это на нервы! Я отправила ему СМС с просьбой перезвонить и, закрыв глаза, выбросила телефон на соседнюю подушку. После я попыталась не накручивать себя и заснуть, но мои попытки ожидаемо оказались тщётными, несмотря на то, что глаза слипались, а голова срослась с подушкой. Я хотела бы, если не видеть Ходжа каждое утро, то хотя бы слышать. Правда, как оказалось, я многого хотела. — Неужели так сложно ответить! — пробубнила я на всю спальню и поднялась с кровати. Я была настроена серьёзно, поэтому тут же приняла решение поехать к нему домой и, видимо, выспаться там. На часах было только полдевятого, а он чаще всего уходил работать не раньше десяти, ведь в девять приходила Марта и готовила ему завтрак. По дороге в памяти всплыл мой последний утренний визит к нему и неожиданная встреча с мисс Осборн, затем по цепочке последовал мой диалог с Леоном в Сириусе и его провокационные намёки на то, что Ходж мог действительно провести ночь с Кассандрой и солгать мне. Как только эта мысль заняла моё сознание, я произнесла вслух: — Нет, не мог, чёрт возьми! Не мог ни провести, ни солгать! Что за глупости лезут в мою голову?! Я позвонила три раза прежде, чем Марта открыла мне дверь. Мы обменялись ласковыми приветствиями, а после она сообщила мне, что сегодня Ходж уехал раньше, так как возникла резкая необходимость рабочей поездки в Ванкувер на несколько дней, и раз он не отвечает, значит, сейчас его самолёт бороздит облака. — Какой ещё Ванкувер? — я неловко застопорилась между кухней и гостиной. — У Ходжа часто случаются внезапные рабочие полёты. Всё-таки он крупный бизнесмен с завидным и известным именем, а его подписи стоят под контрактами на суммы, от которых порой кружится голова. — Да, я всё понимаю, но… он мог хотя бы написать мне, что улетает. — Дурацкие холостяцкие привычки, Кэтрин. Они проходят медленно. Дай ему время. — Марта добродушно и спокойно улыбалась мне, тогда как я не могла ответить ей столько же искренне. — Детка, не стоит переживать. Я уверена, что он обязательно позвонит тебе, как только у него будет возможность. Что происходит с этим утром?! Или это происходит со мной?!***
Ходж вдохнул белоснежную дорожку кокаина, поданную ему на прямоугольном зеркале. — Ваш телефон. — Доминик протянул устройство лежащему на кровати боссу. — Конечно, правильно, что вы не взяли его с собой и оставили в кабинете, но я думал, что он задымится и взорвётся, пока я доеду сюда. Ходж посмотрел на экран и увидел чуть ли не сотню пропущенных и столько же СМС от своей возлюбленной. — Марту предупредил? — Да, сделал всё, как вы и сказали. — Это ещё не всё. Нужно будет подстраховаться и поработать. — Ходж разблокировал телефон и начал строчить сообщение. — В машине я был в перчатках, как, надеюсь, и все, кто управлял ей до меня. Компьютер сломал и пустил на дно. Не думаю, что с таким течением они что-нибудь найдут. Тем не менее нужно всё проконтролировать и исключить малейшую случайность, которая могла бы подтвердить мою причастность к этому чёртовому мосту и всему произошедшему на нём и под ним. Займись. Доминик молчал, а затем проговорил: — Почему вы не ушли от неё на дороге, а позволили загнать себя в тупик? Ходж оторвался от телефона и посмотрел на своего верного помощника, который продолжил задавать вопросы: — Вы ведь могли погибнуть? Что бы тогда было? — Я не погиб, как видишь. — Вы выбрали рисковать своей жизнью, а не её, ведь так? — Сейчас ты рискуешь своей. Перестань философствовать и займись делом. Ходж закончил набирать сообщение и сразу же отправил его. — Ты принёс всё, что я просил?***
Мой телефон издал сигнал о полученном сообщении, когда я ступила на порог больницы. Остановившись, я посмотрела на экран и прочла следующий текст: «Кэтрин, прости, что мне пришлось так внезапно уехать. Я всё объясню, когда вернусь. Созвонимся позже. Я очень скучаю и безумно люблю тебя». Я неосознанно улыбнулась, и моя внутренняя тревога сразу же ослабла в несколько раз. Отвлечься от неё я решила разговором со своей подругой, которая совсем забыла о моём существовании. Я же осмелилась предположить, что это связано с её недавней неудачей в личной жизни, поэтому бросаться обвинениями я вовсе не планировала, но и оставлять её страдать в одиночку также не собиралась. В регистратуре мне сказали, что Лиз сейчас занята в приёмном отделении, но вскоре освободится. Я не хотела тратить время на бессмысленное ожидание в холле, поэтому купила в буфете фрукты и малиновое безе и поднялась в детскую кардиологию. Да, Ходж успел поделиться со мной даже этим, казалось бы незначительным фактом о своём, вероятно, самом юном друге. Неожиданно в коридоре я встретила ещё одного человека, с которым познакомилась не при очень приятных обстоятельствах. Он первым заметил меня и, прерывая диалог с медсестрой, подошёл. — Кэтрин, рад снова видеть вас здесь, — улыбчиво проговорил доктор Уайт… вернее, Хантер. — Взаимно, доктор Уайт, — я улыбнулась в ответ. — Хантер, — поправил он. — Да, я помню, но называть вас по имени в этих стенах мне как-то неловко. — Пришли в гости к Габриэль? Она все уши мне прожужжала про вас. Мы двинулись по коридору к палате Габриэль. — Неужели… и что она рассказала вам? — поинтересовалась я. — Что очень хочет вновь встретиться с прекрасной возлюбленной своего друга… Что она очень красивая и от неё невозможно оторвать глаз… Красивая и добрая. — Произнёс Хантер, и правда не отрывая от меня глаз. Мне вдруг на секунду показалось, что это была не цитата слов Габриэль, а его собственные слова. А может, не на секунду, потому что, продолжая говорить, я не переставала чувствовать смятение. Этот человек определённо вызывал его во мне: своей хронической полуулыбкой, блеском во внимательных, почти чёрных глазах, и даже этим белым халатом поверх бордового медицинского костюма. Белый поверх бордового? Белый подходит под любой цвет, но лучше всего под чёрный. Конечно, чёрный в детской кардиологии - не лучший выбор, но… Одинокий чёрный и белый поверх чёрного это ведь уже совсем разные вещи. Или нет? Чёрный всё ещё чёрный, а, например, не бордовый? Это вопрос фона? Почему это вообще стало вопросом для меня? Пока я отдавалась невнятной философской колористике, доктор Уайт молча сопровождал меня к палате. — Рада столь лестной оценке… даже немного смущена. — Я прижала к груди коробочку с безе и пакет с фруктами. — У меня появилось свободное время, и я решила проведать свою подругу, а заодно и… Я указала на дверь палаты, когда мы остановились напротив неё. — Габриэль будет рада встрече с вами. Вдруг, нужная мне дверь открылась. В дверном проёме показалась Габриэль. — Кэтрин! — радостно произнесла девочка и выбежала ко мне. Я моментально присела, принимая её объятия с неменьшей радостью. — Я ждала тебя! — Габриэль оторвалась от меня и оглядела коридор. — Ты одна? А где граф? Я рассмеялась в ответ на присвоенный Ходжу позывной. — Ему пришлось ненадолго уехать по работе, но он обязательно навестит тебя, как только вернётся, — ответила я и протянула Габриэль безе. — У этих богачей столько головной боли, но тем не менее Ходж не забыл рассказать тебе о моих вкусовых предпочтениях. — Габриэль, ты помнишь, что в день не больше двух штук? — уточнил Хантер, продолжая с умилением наблюдать за нами. — Помню, док, — расстроенно ответила девочка, взяла меня за руку и повела к себе в палату. Она позвала с нами и доктора Уайта, но неожиданно больничный громкоговоритель на всё отделение попросил его срочно пройти в реанимацию. Я успела трижды проиграть Габриэль в шахматы прежде, чем Лиз освободилась и нашла меня. — Какими судьбами? — абсолютно невозмутимо спросила Лиз, когда я распрощалась с Габриэль и вышла к ней в коридор. — Лиз… Доминик рассказал меня о вашем расставании. Мы присели на ближайшее свободное сиденье. — Класс, что он ещё рассказал? — непривычная безэмоциональность моей подруги вызвала во мне очередной тревожный поток. — Ничего. Если честно, я удивилась, что узнала об этом от него, а не от тебя. — Вот такая вот у тебя никчёмная подруга. — Что? — ошарашенное возмущение всё сильнее вырисовывалось на моём лице. До этого момента взгляд Лиз был направлен куда угодно, но только не на меня. Сейчас же она соизволила исправить это «недоразумение». — Кэтрин, я не хочу обсуждать ни с кем Доминика и наши с ним несостоявшиеся отношения. — Ладно, как знаешь, это твоё право… не обсуждать со мной эту тему, но почему-то все прочие темы решили также не обсуждаться. — Я не хотела, чтобы мои слова прозвучали, как упрёк, но сейчас мне было очень сложно контролировать эту тонкую разговорно-оттеночную грань. — Мне показалось, что ты игнорируешь меня. Просто… я волнуюсь за тебя, и мне бы хотелось наверняка знать, что ты сама справишься со всеми своими демонами, и моя помощь тебе не нужна, потому что в противном случае… — Волнуешься?! Неужели мне нужно было начать тоже не замечать тебя, чтобы ты, наконец, заволновалась. — Лиз усмехнулась и стала поправлять свой бейдж. — Что значит «тоже»? — То и значит! — Лиз начала злиться, возвращая мне свой агрессивный взгляд. — С тех пор как в твоей жизни появился этот… Лиз слишком заметно одёрнула себя от чего-то. — Мистер Бейкер… в ней больше не осталось места для меня. — Лиз… Осознание её ревности к Ходжу возмутило меня, но тут же вынудило задуматься и понять, что в чём-то она была права. В чём-то? Появление Ходжа в моей жизни значительно сократило наш с Лиз дружеский досуг, но всё это произошло ненамеренно, а возможно, было даже вполне естественным явлением, хоть и далеко не самым приятным. Тем не менее я ощутила чувство вины. — Прости меня, я вовсе не хотела, чтобы всё так вышло. Это случилось… — Не хотела?! Чего именно?! Менять подругу на бриллиантовый член?! — болезненные токсины стали выливаться из Лиз, как из опрокинувшейся бочки с предупреждающим знаком радиационной опасности. — Как же! Я почти поверила тебе! Только не нужно сейчас нести весь этот бред про внезапно нахлынувшие чувства и выпадение из реальности под действием любовной эйфории! Я с широко раскрытыми глазами проглатывала каждое её гневное слово. — Я тоже не сидела одна и вполне успешно утешалась в объятиях этого… Лиз сделала паузу и уже во второй раз одёрнула себя от чего-то. — Но я не забывала ныть ему каждое воскресенье, что смотрю мелодрамы с ним, а не с тобой, что мы больше не ходим вечерами гулять в парк, чтобы купить этот до жути невкусный какао, что мы больше не обедаем вместе в моём любимом корейском ресторане, который ты так терпеть не можешь! В глазах Лиз появились слёзы. — Ты ведь уверена, что это жертва великой любви? Не так ли? — Лиз смахнула слёзы и значительно громче повторила. — Уверена?! — Да, любви. Лиз внезапно рассмеялась, а затем подскочила и начала ходить мимо меня. — Любви! Но это никакая не жертва! Я никогда тебя не забывала и не переставала любить, и тем более не делала никакого выбора между тобой и моим мужчиной. Он подарил мне то, что не смог бы подарить никто другой. То, что было мне нужно больше, чем что-либо! Ты — мой друг, и это никогда не изменится. Друзья дают многое в этой жизни, но, к сожалению, не всё. А он дал, Лиз… Я же не отказалась от этого, потому что не могла и не хотела отказываться! Моё оцепенение передалось Лиз. Она стояла напротив и слушала меня не с меньшим вниманием, чем я её. — Я люблю его! Он вдохнул в меня жизнь и заполнил все пробелы, которые делали мне больно изо дня в день! И это стало для меня настолько неожиданным и приятным подарком судьбы, что я позволила себе… Да! Именно провалиться в него! Может, это было неправильно и эгоистично, но это так! — Замолчи, — прошептала Лиз. Я и не думала слушать её. — Жалею ли я об этом? Нет! — я тоже поднялась и подошла к ней. — Нет, Лиз… Я не жалею об этом! Хоть я всё равно чувствую, что виновата перед тобой, я ни капли не жалею. Я всего лишь надеюсь и верю, что ты сможешь меня понять. Сможешь понять, что теперь моя жизнь не имеет смысла, если в ней не будет его! — Замолчи! Хватит! — прокричала она, и на нас тут же обернулись две санитарки с противоположного конца коридора. Её состояние стало по-настоящему пугать меня, потому что я не могла понять, что движет ей. Мотивы?! Каковы мотивы?! Я застыла, а затем Лиз порывисто сковала меня чуть ли не насильственными объятиями. Они продлились всего секунду, поэтому я даже не успела ничего понять, чтобы ответить ей взаимностью. Лиз отскочила от меня и побежала на выход из отделения. — Лиз?! Я волнительно крикнула ей в спину, продолжая нарушать покой детской кардиологии. — Лиз Тейлор?! — Чего вы орёте?! Здесь вам не опера! Послышался ворчливый и очень знакомый голос за моей спиной, но я даже и не думала ни поворачиваться, ни отвечать на этот до смешного риторический вопрос. Я тоже направилась на выход. Будучи эмоционально нестабильной я пулей выскочила из госпиталя. Не знаю, как это работало, но мой телефон вновь зазвенел в непосредственной близости с центральными дверьми. Вытащив его из кармана, я испуганно остановилась и стала смотреть на экран, но довольно быстро справившись с волнением, всё же приняла звонок. — Не ожидала, что я позвоню при свете дня? Не мог ждать, пока стемнеет. Хотел как можно быстрее дать тебе понять, что я цел. Ты ведь волновалась обо мне? Я разочарованно прикрыла глаза, осознавая, что этот разговор записать никак не получится. — Да, волновалась… что ты сдохнешь, а не сядешь за решётку. Это было бы слишком просто и несправедливо. — Мне не нравится, когда ты грубишь. На дороге мне это тоже не нравилось. Я огляделась и отошла в безлюдную сторону. — Что ещё тебе не понравилось? Падать в реку? Или, может, выплывать из неё? — Мне не понравилось, как халатно ты отнеслась к этому заданию. Сначала очень неаккуратно провоцировала меня на автостраде, а затем вообще предстала передо мной без бронежилета. А ведь у меня был пистолет, Кэтрин, и будь на моём месте кто-нибудь другой, ты бы сейчас была мертва. Стала бы жертвой автомобильной аварии, либо была бы застрелена. В крайнем случае, я бы мог легко протаранить тебя и твою машинку на мосту, чтобы сбежать. — Почему же ты не сделал этого? Он усмехнулся в трубку. — Потому что коты сначала играют со своими мышками, а потом только съедают… Когда они устают сопротивляться, становятся обессиленными и беспомощными… Когда они опускают лапки и сдаются. Хотя, признаться, несмотря на то, что ты до неприличия аппетитная, я всё же совсем не хочу есть тебя. — Чего же ты хочешь? — Хочу, чтобы ты… Он остановился. — Чтобы я что? — с наглой иронией переспросила я. — Я больше не могу терпеть твои ничтожные попытки поймать меня. — Можешь сдаться и терпеть больше не придётся. — Ты так хочешь, чтобы я сдался? Я не спешила отвечать ему. — Скажи, что хочешь этого! — Хватит играть со мной! — Скажи мне, чего ты хочешь! — Хочу поймать тебя! Я знаю, что такие, как ты, не сдаются, и твой поступок на мосту это доказывает, поэтому желать подобное глупо. — Мой поступок на мосту доказывает не только это, агент. Вызов прервался.***
Ходж вернулся через шесть дней. Каждый из них он звонил мне по несколько раз. В последний, предшествующий нашей встрече, он позвал меня на свидание и сказал, что заедет ровно в девять вечера. Я успела до тревожного волнения соскучиться по нему, поэтому, когда начала готовиться к нашей встрече, ощутила лёгкую дрожь в руках и слабость в коленках. Я бы могла подумать, что это ранняя старость, но возможно, у безграничной любви симптомы те же. Взглянув на свой гардероб, я сразу же посмотрела на то самое тёмно-синее платье, которое сочла неприемлемо откровенным для нашего первого свидания. Я невольно подумала о том, какое же по счёту будет это, но после пяти насчитанных бросила эту затею и сняла платье с вешалки. Уже будучи во всеоружии, я покрутилась перед зеркалом, внимательно осматривая себя. Пока мой взгляд скользил по сплошь открытой спине, а затем по выразительным волнам волос, я успела не только почувствовать, что была счастлива, но даже осознать это. Осознавать и принимать свои чувства - самое приятное, что может быть. Хотя поцелуи Ходжа могли бы поспорить с этим суждением… Эти трепетные поцелуи и уверенные бережные объятия… Макияж также был в порядке. Настолько, что губы я оставила ненакрашенными. Когда он подъехал, я поспешила вниз. Мне было плевать на все формальности, которые волновали меня на первом свидании. Сейчас я буквально подлетела к нему, падая объятия. Это случилось так быстро и эмоционально, что я даже не успела разглядеть его самого. Я хотела лишь одного - как можно быстрее обнять и поцеловать любимого мужчину. — Как же я скучала по тебе, — тихо произнесла я, вдыхая аромат его кожи, пока он вдыхал мой. Прошло всего шесть дней, но по моим ощущениям я будто перенесла разлуку не меньше, чем в десяток лет. — Моя Кэтрин… — шептал он, утопая в моей инициативной ласке. Его руки гладили мою спину, спускались на поясницу и крепко сжимали её в ответ на каждое касание моих губ к его шеи. Когда шеи стало мало, я отстранилась и, наконец, оглядела его лицо. Возможно, на нём было что-то, что могло бы вновь заставить меня волноваться, но почему-то именно в эту секунду я не замечала ничего, кроме его влюблённых глаз. Очень скоро мои губы захотели его губы, и я завладела ими… Какими же сладкими и мягкими были эти губы. — Если ты продолжишь в том же… — начал он, когда я дала ему возможность говорить, но тут же закончил, когда я забрала её назад. Он намеренно разорвал наш поцелуй, чтобы закончить свою мысль: — … духе, то мы так и не доберёмся туда, куда я планировал добраться вместе с тобой. Я покорно, но с усилием, отстранилась. Он подарил мне шикарный букет розовых пионов, и мы двинулись в путь. В дороге я не сводила с него сжигающего дотла взгляда, пока он делился со мной подробностями своей поездки. Было очень интересно слушать, параллельно представляя его обнажённым… Да, я хотела секса, и что с того? Желание обострялось, когда на каждом светофоре мой разрез на бедре становился объектом его внимания. Наконец, на одном из них, я взяла его руку и положила на своё совсем не специально оголившееся колено. Приятное прикосновение пустило по моему телу релаксирующий импульс, а после… загорелся зелёный. Я совсем не следила за нашей дорогой. Какая разница куда, главное… Продолжите сами. Но всё же мне пришлось сконцентрировать своё внимание на окружающей обстановке, когда мы припарковались около уже знакомого мне места. Я не задавала никаких вопросов, потому что ответы на них и так знала. Вскоре мы оказались около его яхты. Трап был украшен вьющимися цветами с маленькими красными бутонами, а дорожка по нему - выложена из множества горящих свеч. Мы поднялись на борт, и свеч в поле зрения стало ещё больше. Я ждала, что нас встретят официанты, как и в прошлый раз, но этого не произошло. Казалось, что мы были на яхте одни, но затем Ходж решил прояснить мне ситуацию. — Повар выполнил заказ, и я его отпустил. Вместо официантов сегодня у тебя есть я. — Он улыбнулся мне и отодвинул стул, чтобы я присела за наш стол. — На борту с тобой лишь водитель яхты, он сейчас за штурвалом, и её капитан… который официант. — Надеюсь, на этом твои функции не заканчиваются, — проговорила я и, положив ногу на ногу, вновь оголила перед ним своё бедро. — Остальные функции будут доступны в каюте, — пояснил он и перевоплотится в официанта. — Ты ведь отказалась взглянуть на неё в первый раз. Уверен, что в этот - ты охотно и по заслугам оценишь все её достоинства. Когда Ходж вынес нашу еду, которой оказалась ризотто с морепродуктами, яхта отшвартовалась и медленно отошла от пирса. Далее показался наш алкоголь на вечер — белое сухое Pinot Grigio. — Почему именно это вино? — умышленно спросила я, чтобы выслушать очередной винный факт от моего личного сомелье. — Одно из самых популярных белых вин в мире, но этот факт нисколько его не портит. Оно идеально подходит под это блюдо и под тысячу прочих. Самое интересное, что несмотря на то, что виноград для него выращивают в Италии, сам сорт Pinot Noir родом из французской Бургундии. Пока он говорил, я успела сделать несколько мелких глотков, убеждаясь в исключительности этого напитка. Затем мы стали говорить оба и обо всём на свете. Это нисколько меня не сковывало. Скорее наоборот, я поймала себя на мысли, что, общаясь с ним, я просто говорю, что думаю, без каких-либо «но». Когда вино кончилось, в Ходжа вселился дух великого комедианта. Он стал до коликов в животе смешить меня всевозможными историями из своей жизни. Я смеялась и щедро раздаривала свою широкую улыбку. Он же не переставал наслаждаться ей и дарить мне в ответ свою. Время для нас шло так, будто его и вовсе не существовало. А может, всё потому что жизнь вовсе не четырёхмерное пространство? Может, именно сейчас мы познаём пятую ось и путешествуем во времени? Теория пятимерного пространства получила новую трактовку: 1 — мы 2 — вместе 3 — здесь 4 — сейчас 5 — влюблены. Задумавшись, я улыбнулась и засмотрелась на воду. Мои плечи ощутили лёгкий морской холод, исходящий от неё, пока Ходж не переставал наблюдать за мной с откровенной жадностью. Я поднялась и подошла к нему. Он тут же последовал за мной и снял с себя пиджак. Ходж накинул его мне на плечи, взял за руку и повёл к краю кормы. Я уже была здесь с ним… тогда. Когда не могла простоять к нему спиной дольше секунды. Сейчас я могу простоять так хоть всю жизнь. Правда, тогда я совсем не увижу, как в его глазах отражается моя любовь. Разве так я буду счастлива? Встав к нему лицом, я оставила за спиной чёрную гладь. Он надёжно обвил руками мою талию и прижался ко мне всем телом. Его взгляд пронзил меня насквозь… Цепкий, глубокий, без единого вопроса. Они все уже были заданы, а ответы на них - получены. — Кэтрин, я хочу… — его руки медленно переместились с талии наверх и обхватили моё лицо. — Сказать тебе кое-что. Я неотрывно глядела на него в ожидании продолжения. Повисло безмолвие, и дерзкий крик морских волн, разбивающихся об яхту, заполонил всё пространство. — Признаюсь я, что двое мы с тобой, — произнёс он, заглушая все иные звуки. — Хотя в любви мы существо одно. Мои глаза мгновенно расширились, а слова продолжали срываться с его губ: — Я не хочу, чтоб мой порок любой на честь твою ложился, как пятно. Его пальцы нежно прошлись по моим скулам. — Пусть нас в любви одна связует нить, но в жизни горечь разная у нас. — Руки опустились на шею и плечи. — Она любовь не может изменить, но у любви крадет за часом час. — Ходж… — проговорила я, и моих губ тут же коснулся его палец. — Как осужденный, права я лишен тебя при всех открыто узнавать… Я ответно подняла руки вверх и коснулась его почти каменного лица. — И ты принять не можешь мой поклон, чтоб не легла на честь твою печать. Ходж порывисто взял одну из моих кистей и поцеловал её. — Ну что ж, пускай!.. Поцеловал снова и снова. Сначала одну ладонь, затем вторую. — Я так тебя люблю. Его губы коснулись моих. Настойчиво, но кратко. Он оторвался и закончил: — Что весь я твой и честь твою делю. Как только он замолчал, то начал искать что-то во внутреннем кармане своего пиджака. Я не мешала ему, а только с растерянным интересом наблюдала и охотно принимала его каждое движение. — Это Шекспир. Сонет тридцать шесть, а это… Наконец, Ходж нашёл то, что искал. Это был подарочный футляр. Маленький и квадратный. — Кэтрин, я люблю тебя, и ничто на свете это не изменит, как и то, что это взаимно. Я без оглядки верю в это всем сердцем, всей душой верю… Верю в нас, а значит… я бы очень хотел, чтобы ты вышла за меня. Мне стало тяжело дышать, хотя воздуха вокруг было больше, чем когда-либо. Руки вцепились в холодные перила, а глаза заблестели. — Хочешь ли ты того же? — Ходж открыл футляр и опустился передо мной на одно колено. — Кэтрин Хилл, ты станешь любимой женой Ходжа Бейкера? Прекрасной матерью ваших будущих детей?.. Его светом и путеводной звездой? Его прощением и спасением от всего, что уготовано судьбой? Разделишь ли ты её с ним… одну на двоих? Теперь моё дыхание остановилось, а слёзы совсем не думали поступать также. Я моментально потянула его на себя, вынуждая подняться. Эмоции сдержать не вышло, поэтому я тут же прыгнула ему в объятия, зацепившись за шею. — Я так понял, что это «да»? — спросил он, не переставая крепко держать меня. Мои губы оказались напротив его уха, и я прошептала: — Это «конечно, да»… — я поцеловала его щёку и перешла к губам, продолжая в промежутках озвучивать своё согласие, — это «только да»… и «всегда да». — Тогда… — он оторвался от меня и вернул на пол, — прими это кольцо в знак того, что ты теперь и правда моя невеста. Я улыбнулась, а он вытащил украшение из футляра. Это было кольцо из розового золота с невероятно большим бриллиантов. В лучах фонарей яхты драгоценный камень за малым не ослепил меня. Голова кружилась теперь не только от вина и его поцелуев. Но поцелуев было нам мало, поэтому вскоре мы перешли от химии к физике и поднялись в каюту. Оказавшись внутри, я осмотрелась. Панорамное окно, через которое открывался вид не хуже, чем под открытым небом. Напротив, на лёгком возвышении был уже разогретый и маняще бурлящий джакузи. В нём и около него были разбросаны свежие лепестки роз. На фоне напольных свеч это казалось апогеем романтики. По одну сторону от джакузи стоял рояль… конечно, куда же без него. Кажется, это был брат-близнец того, что остался на Манхэттене в пентхаусе. По другую сторону - кровать внушительных размеров и с теми же лепестками роз на простыне. В воздухе повис аромат королевы цветов с редкими нотами жасмина и лаванды, исходящими от свеч и джакузи. Мои наблюдения продолжились, пока Ходж снял с меня свой пиджак и начал целовать оголённые плечи, постепенно переходя на шею. Он расстегнул застёжку на воротнике платья, и его верхняя часть мгновенно упала с моей груди, обнажая её. Я нетерпеливо развернулась к нему лицом, а он оглядел меня и провёл пальцем по возбуждённой груди. Все эти медленные и ласковые телодвижения безумно возбуждали, но моё терпение закончилось ещё в машине, поэтому я быстро примкнула к нему и жадно вцепилась в его губы почти что бесноватым поцелуем. Руки потянулись к галстуку и пуговицам на его одежде. Как только показался первый обнажённый участок его сильной груди, я спустилась от его губ к шее и оставила на ней следы своей любви. Шея - была его самой чувствительной эрогенной зоной, поэтому мой нахальный и чувственный язык заставил его сдавленно простонать. Усилить его стон помогла моя рука, которая уже успела расстегнуть брюки и начать ласкать его под ними. Любить друг друга стоя больше не хотелось, поэтому мы переместились к кровати. Ходж первым присел на неё, продолжая избавляться от моей одежды. Когда крепкие бёдра оголились, он начал рассматривать их и исследовать руками, проводя ладонями по моей зудящей от возбуждения коже, уже сплошь покрытой мурашками. Очередь дошла до округлых ягодиц, в которые он впился пальцами и неумолимо сжал, параллельно оставляя поцелуи на моём животе. Я напряжённо касалась его плеч, стягивая с них рубашку всё ниже и ниже, а после вплелась пальцами в его волосы, начав массировать кожу под ними. — Ты моя, — прошептал он, прислонившись лбом к моему животу. — Я твоя, — я ещё несколько раз погладила его по волосам, а после заставила опуститься спиной на постель. Оголив его бёдра в ответ, я нависла над ним и воспользовалась шансом взять инициативу в свои руки. Она началась с его виска и оставленного на нём трепетного поцелуя. Жест вызвал у Ходжа встречный — он притянулся губами к моей груди и провёл языком по соску. Ласка продолжилась с помощью рук и лёгких укусов. Я простонала после очередного и развела бёдра шире, позволяя его пальцам начать ублажать меня. В меня вновь вселилась страстная одержимость. Казалось, я вот-вот сгорю после его очередного движения рукой по моему влажному телу, поэтому уже в следующее мгновение я начала судорожно целовать его грудь и спускать поцелуи на пресс и не только… Вскоре мой рот начал вытворять нечто такое, отчего сдавленные стоны моего мужчины превратились в самые что ни на есть громкие и несдержанные. На пороге кульминации Ходж схватился за волосы на моём затылке и сжал их, пока мой язык не переставал ощущать сильную пульсацию, исходящую от его тела. Полностью приняв его расслабление, я улыбнулась и вытерла свои распухшие губы. Пауза была недолгой, так как Ходж мгновенно приподнялся, страстно целуя меня и одновременно усаживая на себя. Я желанно и с умоляющим стоном приняла его внутрь, подчиняясь заданным им темпу и силе. Наш поцелуй стал вечностью. Губы ощутимо саднили, как и наша кожа от взаимной и неукротимой ласки… В один из наиболее чутких моментов я провела языком по его нижней губе, а руки легли на его плечи и сдавили их. На лице Ходжа тут же отразился болезненный приступ. Несмотря на уже сумасшедший темп наших рваных движений, я посмотрела ему в глаза и проговорила: — Я сделала больно? Он ничего не ответил, а только ускорился, вынуждая меня напрочь забыть о своём вопросе и зажмурить глаза. Я пробудилась от услаждённого транса, когда Ходж повернулся и, не разрывая нашего контакта, оказался сверху. Добавилось несколько точек опоры, поэтому очень скоро нами безжалостно завладел взаимно неотвратимый оргазм. — Что с плечом? — спросила я, сидя в джакузи в объятиях Ходжа. Я оглядела его, замечая признаки ушиба на влажном плече, а после потянулась и оставила на нём заботливый поцелуй. — Уже давно обещал спарринг своему канадскому приятелю, — начал Ходж и полностью расслабился, отдавшись гидромассажу. — В этот раз отказаться не получилось… а я недооценил его навыки. — Он побил тебя? — удивилась я и провела руками по его татуировке. Ходж почему-то хитро посмотрел на меня, а после вытащил из-под воды руку и поиграл висящей на моём лице прядью волос, которая не вошла в собранный на голове пучок и осталась на свободе. — Пытался, но, в конечном итоге, у него ничего не вышло. Я вообще не хотел с ним драться, он весит в два раза меньше меня. Я удивилась ещё сильнее и отметила: — Это совсем не по правилам бокса. — Образно в два раза меньше, — уточнил он и притянулся к моим губам. После водно-любовной релаксации мне захотелось музыкально-любовной, поэтому я попросила Ходжа сыграть на рояле, а заодно научить и меня чему-нибудь лёгкому, но мелодичному. На его пальцы, порхающие по клавишам, я могла смотреть вечно. Каждое мгновение я ощущала его дыхание на своей шее, которое иногда превращалось в невесомые поцелуи… Когда очередная композиция пришла к завершению, он спросил: — Не хочешь переехать жить ко мне? Я немного повернула голову к нему, и наши губы слегка соприкоснулись. — Хочу, но… — Может, остановимся просто на «хочу»? Зачем нужны какие-то «но»? Он замолчал, но почти сразу продолжил говорить, садясь уже не позади меня, а рядом. Наши лица оказались напротив. — Кэтрин, ты любишь меня? Вопрос звучал более, чем серьёзно, но после моего согласия выйти за него замуж, также более, чем странно. — Когда ты так задаёшь этот вопрос, мне начинает казаться, что ты сомневаешься в этом. Неужели я дала повод? — Просто скажи, что любишь меня и что хочешь жить со мной. — Люблю и хочу, — не задумываясь, ответила я. — Если хочешь, я куплю нам дом. Большой и светлый… ты обставишь его, как пожелаешь, а каждый вечер мы будем встречаться в нём и рассказывать друг другу о том, как провели день. Мы будем настоящей семьёй, которая станет ещё крепче, когда у нас родится ребёнок. — Его глаза покраснели, и стало заметно, что он насильно сдерживает эмоции внутри себя. В его словах было столько счастливого смысла, но говорил он обо всём этом, будто о чём-то несбыточном. — А хочешь, мы можем поехать куда-нибудь… где красиво и совсем не так, как здесь? Это может стать нашим свадебным путешествием. Мы объедем весь мир, только ты и я… Я хочу этого, Кэтрин… большего всего на свете. Ходж внезапно придвинулся и взял меня за лицо. — Прошу, запомни это! Запомни, что я люблю тебя и хочу быть с тобой!***
Это был понедельник. Конечно… иначе и быть не могло. Я вернулась домой без пяти минут семь. Поднявшись на лифте, я, не торопясь, прошла по коридору до своей двери, и мой взгляд тут же упал на странный предмет, лежащий на пороге. Я помнила о технике безопасности, но внешне предмет выглядел вполне безобидно. Это была небольшая прямоугольная коробочка, обшитая красным бархатом и золотыми нитями и очень похожая на музыкальную шкатулку. Я подняла её и открыла. Мои догадки подтвердились, а по коридору разлился тонкий, но приятный звук колокольчика. Внутри под медленный ритм кружился маленький человечек в маскарадном костюме. На голове была карнавальная шапка, а на лице… чёрная маска с длинным крючковатым носом. Рядом с ним лежал сложенный вдвое мелкий листок бумаги. Моё тело уже успело остыть на пару-тройку градусов от очередной тревоги, но это не помешало мне тут же взять листок и раскрыть его. На нём был какой-то адрес. Я задумалась и поняла, что он мне знаком. Правда, очень отдалённо. Возможно, мне встречалось упоминание о нём лишь однажды. Даже не открыв дверь своей квартиры, я направилась обратно к лифту. Поездка до нужного адреса заняла всего пятнадцать минут. Это был многоквартирный дом с пятью этажами и без единого намёка на консьержа. Номер квартиры также был указан в записке, поэтому я в считанные секунды оказалась около нужной двери и позвонила в неё. Но, судя по гробовой тишине вокруг, никто даже и не собирался открывать мне. Я посмотрела на ручку и опустила её вниз, принимая тот факт, что дверь была открыта. Мой пистолет был наготове уже давно, но пройдя внутрь квартиры, я рефлекторно сжала его у себя в руке. Предчувствие меня подводило редко, и сейчас оно также меня не подвело. Я прошла в гостиную и увидела женское тело, лежащее на светлом ковре. Вокруг головы была лужа крови, а между глаз - пулевое отверстие. Моё напряжение моментально усилилось так же, как и бдительность, но я продолжила беспристрастно делать свою работу. Я осмотрела квартиру целиком и вызвала полицию. Личность жертвы была определена сразу, и тогда я поняла, почему этот адрес был мне знаком. Ей была одна из бывших работниц стриптиз-клуба Оушена, а адрес висел в списке, составленным Питером сразу после нашего налёта на этот клуб. Пока я вела диалог с одним из полицейских, мне на телефон пришло сообщение. Я не сразу обратила внимание, от кого оно, но когда обратила и прочла его… «Ты хотела поймать меня? Я даю тебе возможность. Я готов сдаться, но только тебе. Без каких-либо коллег, друзей и знакомых, бывших и нынешних. Надеюсь, ты будешь хорошей девочкой и выполнишь мои условия, иначе последствия тебе не понравятся. Я могу это гарантировать, а ты можешь мне не верить, но ведь я пока что не давал тебе повода для этого. Не знаю почему, но я верю, что ты послушаешь меня. Возможно, это глупо, но это так. Я буду ждать тебя здесь». … то меня одолело не беспрецедентное умозаключение — он зачем-то убил эту девушку, а теперь зовёт меня встретиться лично и без свидетелей? Может быть, убийца не он… но ведь послание явно от него. На телефон пришло ещё одно сообщение с геопозицией. Я быстро посмотрела, какое именно место он выбрал для нашей встречи… Отель? В центре Манхэттена? Я невольно вздрогнула, когда на телефон пришло третье сообщение: «Номер 1247. Кэтрин, я не убийца. Но если бы я хотел тебя убить, то сделал бы это ещё на мосту, а не в людном отеле в центре Нью-Йорка». Как часто человек может делать глупости? Я не знаю ответ на этот вопрос, как и не знаю, почему я поверила ему и поехала по указанному адресу в одиночку, после того, как на другом - также в одиночку нашла убитую девушку… Возможно, убитую им или его людьми. В голове было пусто, потому что я насильно отметала любые мысли, которые не менее насильно пытались занять её. Я делала это, чтобы не передумать, чтобы не испугаться. Двери номера были приоткрыты. Я остановилась около них, не решаясь зайти внутрь. Но когда из соседнего номера вышла горничная, а с самого дальнего - какой-то ветхий старичок, я пересилила себя. Страх — противник прогресса, мисс Хилл… а ещё защитная реакция. В номере было светло, но не совсем. Очевидно, горел только один из невзрачных источников света. Одна моя рука была направлена в сторону оружия, слабо закованного в кобуру у меня на груди. Когда же я бесшумно прошла вглубь и оглядела номер, то рука сама опустилась вниз. У окна стоял человек и смотрел на ночной Нью-Йорк. Разглядев мой силуэт в отражении, он повернулся. Это был мужчина. Мужчина, которого я люблю…