Хочу, но не могу
— Вот и мой дом, — проговорила девушка и улыбнулась мужчине напротив. — Спасибо за вечер, было вкусно и весело. Японскую кухню я люблю больше, чем французскую, которую мы ели в прошлый раз. — Я рад, что тебе понравилось. Только вот чай мы так и не выпили. Девушка улыбнулась, но заметно смутилась, понимая, на что он намекает. — Питер… Она замялась и хотела продолжить, но Питер продолжил вместо неё. — Я помню, что ты не хочешь торопиться, поэтому извини. Я всё понимаю и не хочу ничего испортить. Смущение прошло, оставляя место только спокойствию и улыбке. Молодые люди распрощались и девушка поспешила домой. Лифт привёз её на пятый этаж и она, всё ещё улыбаясь, прошла по коридору в сторону своей двери. Уже около неё, девушка заглянула в сумку в поисках ключей. В сумке был бардак, но уже через полминуты ключи всё же заняли положенное место в замке. Девушка два раза повернула ключ, а затем… стало резко больно и почти сразу темно. Она потеряла сознание и должна была тут же повалиться на пол, если бы мужчина сзади не подхватил её под руки и не затащил в уже открытую квартиру. Он довольно быстро отыскал спальню. Небрежно бросил бессознательное девичье тело на кровать, а затем грубо снял с неё всю одежду ниже пояса. — Этому придурку не дала. Значит, дашь мне. Мужчина расстегнул ремень, спустил с себя штаны и, навалившись на девушку, начал безжалостно насиловать её.***
Я умылась и расчесала волосы. Наскоро сделав незатейливую косу, я вышла из спальни и направилась на кухню, с которой доносился интересный аромат чего-то съедобного. Сейчас меня это совсем не радовало. Я бы хотела, чтобы моя квартира пахла пустотой и одиночеством, а не… панкейками? Когда я зашла на кухню, на мне всё ещё была моя пижама: голубые шёлковые шорты с белыми мишками, спящими на полумесяцах в ночных колпаках, и рубашка с короткими рукавами и перламутровыми пуговицами. — Доброе утро, — Ходж улыбнулся мне, сидя за столом и спокойно попивая кофе. Сам же стол был красиво обставлен всевозможными блюдами, которые принято есть на завтрак. — Почему ты до сих пор здесь? — настороженно спросила я. — Я не мог бросить тебя без присмотра, поэтому решил не тратить время зря и организовать нам завтрак. Я неловко подошла к столу, разглядывая его. — Ты это сам приготовил? — поинтересовалась я, не понимая, почему я вообще этим интересуюсь, ведь мне это ни капли неинтересно. — Нет, стараюсь не ставить перед собой невыполнимые задачи. — Он улыбнулся ещё шире, словно наслаждаясь моей заинтересованностью. — Курьер доставил из ресторана полчаса назад. Я ещё раз оглядела содержимое стола, с трудом сохраняя холодность и скрывая любопытство, но вдруг, мой живот, гадкий предатель, заурчал. — Кажется, он хочет не только смотреть, — ухмыляясь, Ходж перевёл взгляд на мой живот, и я ощутила жизненную необходимость, наконец, стереть с его лица любой намёк на положительные эмоции. — Может, уже хватит делать вид, что ничего не изменилось? — Для меня мало что изменилось, Кэтрин… но самое главное не изменилось для нас обоих. — Мы расстались, чёрт возьми! Так что ты больше не можешь вот так… — повысив голос, я стала неуверенно указывать на стол, — вот так сидеть здесь и как ни в чём не бывало… Я проснулась совсем недавно, но уже успела ощутить внутреннюю усталость. Вся эта ситуация, эта обстановка, этот дьявольский завтрак, который мне так хотелось попробовать, его попытки быть рядом после всего, мои попытки игнорировать его попытки, игнорировать своё необъяснимое поведение… Что же в нём было необъяснимого? Почему я не испытываю то, что так хочу испытывать?! Почему я… Почему я не могу ненавидеть его?! Пока не могу? До сих пор не могу? Или же не смогу никогда? Он… Я вспомнила слова Лиз о том, кто он и что он. Он мерзавец, лжец, убийца… но я будто совсем не осознаю истинного значения этих слов! Может, нужно подождать? Нужно держаться на расстоянии? Может, пройдёт время, и всё встанет на свои места? Под «всё встанет на свои места» я подразумеваю то, что я перестану любить его, вновь научусь жить той пустой жизнью, что была у меня до него, вновь начну понимать себя, но не понимать всего прочего? — Спасибо, я не голодна. — Оборвав собственную фразу и прикрыв глаза, произнесла я. — Доедай и уходи. Приятного аппетита. Я захотела уйти, но он взял меня за запястье, останавливая. — Я много думал ночью и кое-что решил. Присядь, пожалуйста, и мы поговорим. Освободившись от его руки, я послушно опустилась на стул напротив, ведь так он уйдёт намного быстрее. — Пока убийца не будет пойман, я не отойду от тебя ни на шаг, а значит, до тех пор ты никуда не уедешь. — Строго проговорил Ходж, не сводя с меня глаз. — Только один убийца или все? — уточнила я, взяла блинчик с одной из тарелок и, макнув его в стекляшку с мёдом, откусила. Медовый след остался на моих губах, и я тут же слизала его. — Ты снова без должной серьёзности относишься к этому делу, Кэтрин… Этот ублюдок застрелил младенца и лишь после вынес мозги его родителям, чтобы они успели понаблюдать. По спине прошёл холод от ужасающего смысла услышанного. Я положила надкушенный блин на тарелку и продолжила молчать. — Все жертвы связаны с Оушеном, и не просто… Они все перешли ему дорогу тем, что начали сотрудничать со мной… против него. Конечно, жена того парня и их ребёнок ни в чём не виноваты, но свидетели ведь никому и никогда не нужны. Интересно только, каким образом бедный малыш мог свидетельствовать против этого психопата?! — Откуда ты знаешь, что всё было именно так? — неожиданно спросила я. — Соседи рассказали полиции, что слышали крики парня и его жены. Они умоляли пощадить их ребёнка. Всё это происходило на фоне детского плача, который затих после первого выстрела. Затем были оглушительный крик его матери, ещё два быстрых выстрела и тишина. — Почему соседи не вмешались и не помогли, если всё слышали?! Разве их не допросили? Они могли видеть убийцу, когда он покидал место преступления. — Они вызвали полицию, но, не имея огнестрельного оружия при себе, испугались и рисковать жизнью не осмелились. Убийца проник в квартиру на втором этаже через пожарную лестницу и окно. Точно также он и скрылся. Очевидцев не было ни в той квартире, ни в доме Рика, ни в вечер убийства Наоми. Все три жилых района не самые благоприятные, поэтому либо они действительно никого не видели, либо испугались, что станут следующими, если будут болтать… Но меня волнует не только это, Кэтрин, а то, что в домах последних убитых были найдены точно такие же шкатулки, которую прислали и тебе. В них были записки. На одной было написано «возмездие», а на другой — «слепые прозреют, а сильные ослабнут». Уверен, что ты уже догадалась, кто должен прозреть, а кто ослабнуть. — И что теперь? Посадишь меня в клетку и будешь ловить убийцу со своей подружкой из ФБР? — Примерно так. Только вместо клетки будет мой дом. Хотя, возможно, для тебя особой разницы уже нет. — Что прости?! — я не смогла сдержать возмущения. — Я хочу, чтобы ты пока пожила со мной. Так тебе будет безопаснее, а мне спокойнее. — Этого не будет. — Слишком категорично отрезала я. — Кэтрин, это не просьба, я уже всё решил. Я мужчина, а значит, вопрос обеспечения безопасности своей женщины решаю тоже я. — Я больше не твоя женщина, — я с трудом, но старательно продолжала сохранять самообладание в ответ на его наглое командирство. — Я соглашусь с этим утверждением только на двух единовременных условиях, моя Кэтрин, — произнёс он и сделал глоток кофе из своей чашки. — И каких же? — Первое — отсутствие прямой угрозы твоей жизни, а второе… — он улыбнулся мне и сделал ещё глоток. — Если я почувствую, что ты больше не любишь меня. Сейчас я чувствую обратное даже в твоих ненавистных взглядах и ядовитых словах. Но всё это не означает, что я буду навязчивым. — Заставить меня жить с тобой, это ты называешь «не быть навязчивым»? — я вспомнила про свой блин и продолжила трапезу. Взгляд упал на голубику в глубокой тарелочке, затем на сырники рядом, яйца пашот на другой стороне стола, томаты черри и рукколу, брускетты с творожным сыром и свежим тунцом. Задумавшись, я быстро и уверенно переложила всё из вышеперечисленного на свою тарелку под пристальным взглядом Ходжа, а после потянулась за чайником с заваренным чаем и наполнила свою кружку. — Это вынужденная мера, — самодовольно ответил он. — Вынужденная и выгодная для тебя, — поправила я и захрустела брускеттой. — Я очень терпеливый, Кэт… Я не осмелюсь ещё больше оттолкнуть тебя в насильственных попытках стать ближе, если ты того не захочешь, ведь я также понимаю, что тебе нужно время и силы, чтобы простить меня и вновь начать доверять. Я не переставала есть, будто бы игнорируя его слова. Будто бы… — Мне всё равно, как долго, мне придётся ждать этого. Перестану ждать, только если… — Если я разлюблю тебя раньше? — уплетая томаты один за одним, проговорила я. — Значит, признаёшь, что всё ещё любишь меня? Я слегка поперхнулась, возвращая внимание на него. Отложив томаты, я взяла кружку с чаем и откинулась на спинку стула, не забыв согнуть ногу и поднять её на него. — Кот наигрался со своей мышкой, дождался, чтобы она опустила лапки и сдалась, а теперь передумал и ждёт, чтобы она вновь стала его игрушкой? Мои слова позабавили его, к тому же они были сказаны с ощутимыми иронией и желанием уколоть. — Знаешь, меня всегда возбуждали наши тайные разговоры, — он не переставал улыбаться мне, что безумно раздражало, отчего я натянуто улыбалась в ответ. — Не замечала в тебе раньше склонности к зоофилии. — Ты такая колючая. Это очень непривычно, оправданно и абсолютно точно радует меня. Хочу, чтобы ты злилась. Так ты быстрее поймёшь, что любить меня тебе нравится больше. Он допил свой кофе и посмотрел на часы. — Я подожду тебя, пока ты соберёшься, и отвезу в Управление, а вечером… — Я не буду жить с тобой! — я всё же сорвалась на него и со стуком поставила чашку с чаем на стол. — Если хочешь быть моим сторожевым псом, я могу сказать консьержке, и она разрешит тебе ночевать у меня под дверью! Она добрая женщина, поэтому, если хорошо попросишь, даже выделит тебе коврик помягче! — Если потребуется, я готов спать у тебя под дверью даже без коврика, Кэтрин… лишь бы быть уверенным, что ты в безопасности. Только мне намного проще отвезти тебя к себе домой и спать на кровати, пока ты спишь рядом. — Ты наглый наркодилер, который обманом привязал меня к себе своими преступными махинациями, а теперь хочешь, чтобы я жила с тобой под одной крышей?! Если мне угрожает опасность, я найму охрану, которая будет дежурить сутками около меня, но быть с тобой всё время рядом я не хочу и не буду! Наша латентно-агрессивная беседа за завтраком превратилась в самую настоящую скандальную ссору с криками и гневными рукоплесканиями… моими. Не хватало битья посуды и парочки пощёчин по чьей-то красивой и самодовольной физиономии. — Хватит! — последовал встречный угрожающий полукрик от него. — Я приму от тебя упрямство и вредность, но в этом вопросе они неуместны. Мы сделаем так, как сказал я — ты соберёшь необходимые вещи и временно поселишься в пентхаусе со мной. Я отвела взгляд и стала считать сколько раз вдохнула и выдохнула, чтобы не сорваться и не надеть ему на голову парочку тарелок со всеми этими вкусностями. — Придурок, — пробубнила я еле слышно. — Ты что-то промяукала, или мне показалось? — не расслышав, спросил Ходж. — С чего бы мышкам мяукать? Нанюхался своего белого яда, и стал мерещиться всякий бред? — И правда бред, ведь ты сказала, что я придурок. — Ещё какой! — от поглотившей меня злости я почувствовала, что мой нос начал дёргаться. Ходж улыбнулся, возможно, как раз из-за этого и ответил: — Хорошо, что уже не ублюдок и не мерзавец, а всего-то придурок. Это повод для радости. Мы выдержали безмолвную паузу, испепеляя друг друга взглядами. Я — недовольным, он — ещё каким довольным… Как же он меня бесит! — По поводу яда… Тебе наверняка не хуже, чем мне, известны особенности кокаиновой зависимости. Бороться с физической абстиненцией намного проще, чем с психологической. Кстати, велаксин мне прописали в составе лекарственной терапии. Конечно, там ещё груда всяких лекарств от детоксикантов до витаминов, но всё это ничто по сравнению с психотерапевтическим эффектом, который можешь оказать ты, любимая моя Кэт… Когда ты рядом, и я чувствую твою любовь, то мне меньше всего хочется… Он не успел договорить, так как в дверь позвонили. Мы оба моментально напряглись, но затем я взглянула на часы и заметно расслабилась. Судя по всему, это был цветочный курьер. Когда я вернула взгляд на Ходжа, то в его руках уже был пистолет. Он резко передёрнул затвор, улавливая моё испуганное удивление, а затем проговорил: — Я открою сам. Он поднялся и направился к двери, пока я успела отметить, что его паранойя становится очень заразной. Была ли это вообще паранойя? В голове сварилась каша, и я не знала ответа ни на один из вопросов, заданных самой себе этим утром. Я прислушалась, а через минуту он вернулся уже не с оружием в руках, а с букетом цветов. Это были жёлтые розы. Я усмехнулась и подошла к нему. Ходж вручил мне букет, и я приняла его со словами: — Жёлтый — цвет разлуки. Не дождавшись ответа, я направилась… нет, не к мусорному ведру, а к пустой вазе. — Не выбросишь его? — спросил он, глядя мне вслед. — Нет, — ответила я, набирая воду в вазу. — Почему? — он последовал за мной и оказался совсем рядом, наблюдая за моими действиями. Они были плавными и лёгкими. — Цветы не виноваты, что их срезали для того, чтобы какой-то подонок купил их для своей бывшей девушки, которая больше не хочет получать от него какие-либо подарки. — Уверен, что она хочет, но не может, — проговорил Ходж, смотря на букет, опущенный в вазу. — Не может принять в себе это желание. Он стоял прямо у меня за спиной, и я повернулась к нему, решив вновь запротестовать, но как только встретилась с его глазами, смиренно и терпеливо принимающими мой едкий взгляд, то он сам по себе изменился на противоположный. — Пока не может, — добавил он и наклонился ко мне. Зачем? Я знала зачем, поэтому тут же отвернула лицо вбок, а спустя лишь секунду… лишь одну чёртову секунду… вернула его назад, встречаясь с его губами. Они… такие мягкие, тёплые и всё ещё пахнущие ароматным кофе… поймали мои… неловкие, почти онемевшие, всё ещё медовые и пахнущие ягодами… Ушиб на нижней губе стал поднывать, когда я начала отвечать ему… почему-то… но Ходж был аккуратным, нежным и каждым движением словно старался залечить его. Мои руки крепко сжимали кухонную тумбу позади. Его руки собрались сжать что-нибудь помягче, поэтому коснулись моей талии, притягивая меня ближе. Этот поцелуй напрочь сжёг возникшее этим утром просветление в моём сознании. Но когда его пальцы расстегнули несколько пуговиц на моей пижаме, я снова вспомнила слова моей подруги про сентиментальность и про то, что такие, как он… Жаль, что я не дала ей тогда закончить, а сделать это самой сейчас… — Не нужно, — проговорила я, когда он освободил последнюю пуговицу и жадно спустился губами на мою шею. Неожиданно Ходж остановился. — Иди собирайся, — произнёс он и отстранился. Он развернулся к столу и сделал несколько шагов. Я тоже их сделала, взяла его за руку и повернула вновь на себя. Одержимо возобновив наш поцелуй, я сняла с себя верх пижамы, и тот упал на тёплый кухонный пол, освещённый утренним солнцем. Ходж охотно подхватил меня на руки и понёс в спальню, нисколько не отвлекаясь от моих губ. Где-то между кухней и спальней я бы могла успеть подумать, что если он придурок, то я дура. Но, как вы уже заметили, думать я отказалась напрочь.***
Ходж молча сидел за своим столом в кабинете и внимательно смотрел на троицу своих приспешников. Спустя ещё минуту ожидания Леон проговорил: — Ты позвал нас, чтобы помолчать? На самом же деле, Ходж выбирал лучший вариант начала этого разговора. — Для начала я хочу извиниться… перед каждым, — наконец, начал Ходж. Эти слова не остались без соответствующей ответной реакции — без нескрываемого удивления на лицах. — Когда мы начали сотрудничать, Леон, я обеспечил всем нам безопасность любой ценой, но случилось так, что мои же действия невольно лишили нас её. Сейчас речь идёт не только о безопасности бизнеса, но и безопасности наших жизней. Некто возомнил себя Богом, уже не в первый раз, кстати… и жестоко расправился… — Ходж… — произнесла Кассандра, неожиданно прервав его. — Давай не будет об этом, пожалуйста. Он выдержал паузу, но решил удовлетворить её просьбу, переходя сразу к самому важному. — Пусть наша охрана не отходит от вас. Амалия сотрудничает с полицией и уже установила наблюдение за домами каждого, кто причастен к этому делу… Ни одна из жертв не успела оказать ни малейшего сопротивления этому маньяку. Следов борьбы нигде нет. — Что она думает на этот счёт? — спросил Леон. — Или на счёт этих подставных шкатулок? На счёт этих философских записочек внутри? — Тоже самое, что и я. Убийца знает о масках, а следовательно кто-то сообщил ему эту информацию. Претендентов много, ведь после того, как Изекил влез в нашу программу, Кэтрин рассказала обо всём Елене, которая сразу же уведомила вышестоящее начальство о результатах расследования, чтобы назначить Кэтрин главной в нём. В том, что убийства — дело рук Оушена, никто не сомневается. ФБР сотрудничает с Интерполом и давно разыскивает его по всей Мексике, а уже и по всей Южной и Центральной Америке… Мои мексиканские друзья тоже его ищут, а ещё… Ходж остановился и ответил на заинтересованный взгляд каждого из присутствующих. — Думаю, никто не будет спорить, что ситуация с нашим общим делом вышла из-под контроля. Риски увеличились настолько, что я подумал и решил продать его. Кассандра и Доминик покорно опустили глаза вниз, а Леон удивлённо посмотрел сначала на них, а затем и на Ходжа. — Увеличились риски?! — Леон нервно рассмеялся. — Может, уже будет называть вещи своими именами? Ты хочешь отвязаться от наркоторговли, чтобы отбелить свою загаженную шёрстку в глазах ангельской возлюбленной. Я не удивлюсь, если она выставила тебе такое условие. Ты же ведь так и не рассказал, как она отреагировала на правду… и на то, что ты своевольно сделал её частью нашей команды. — Я уже устал повторять, что наши с ней отношения никого из вас не касаются. Самое важное я сообщил уже давно — Кэтрин не навредит мне, а следовательно и никому из вас… И никаких условий она мне не выдвигала. Это сугубо моё решение, и я прошу выслушать меня до конца прежде, чем возмущаться. Все прекрасно знают, как я веду бизнес, и что избавляться от чего-то столь прибыльного без весомой выгоды и перспектив не в моих привычках. Я не торговец, а бизнесмен, Леон. Леон недовольно закатил глаза и скрестил руки на груди, ожидая продолжения. — Есть один человек, он был папиным другом и сотрудничал с ним. К нему я и обратился с просьбой заняться поисками Оушена, а недавно у нас состоялся один рабочий разговор, и я предложил ему купить наше производство и весь имеющийся товар. Не единовременно, конечно. Отправить все компоненты за мексиканскую границу будет не просто и не быстро, но в этом нам поможет как раз то, что он предложил взамен… кроме денег. Это выгодное и прибыльное инвестирование в нефтяную промышленность Мексики. Кассандра вмиг подняла широко раскрытые глаза на Ходжа. — Нефть?! Хочешь обменять личное производство на место в чужом?! Цены на наш товар зависят от нас самих, а от чего зависят цены на нефть, мы все знаем! — Леон скептично усмехнулся. — Мы можем остаться ни с чем в любой момент! — Во-первых, лучше остаться ни с чем на свободе, чем сидя за решёткой. Во-вторых, Мексика имеет преимущества на мировом нефтяном рынке за счёт покупки пут-опционов на продажу своей нефти. Хеджирование успешно страхует от падения цен на бирже. Мы также инвестируем, полученные от продажи наркопроизводства деньги, в технологии и разработку нефтяного месторождения. Наш финансовый статус позволяет пойти на такой шаг и смиренно дожидаться возврата инвестиций. К тому же это не будет единственным источником дохода. Моё имя как инвестора известно на весь мир, поэтому предложения о сделках потекут рекой. Они выберут меня, а затем настанет моя очередь выбирать их… или не выбирать. — Значит, Ходж Бейкер метит в нефтяные магнаты? Купим какой-нибудь стеклянный небоскреб на Уолл-Стрит, откроем свою компанию и сделаем офис на последнем этаже с гольфом и бассейном. Отличная история для мемуаров! — Леон загадочно прищурился, проводя рукой по воздуху перед собой. — Я уже вижу этот красочный заголовок: «Из наркоторговца в нефтяного короля. Босиком по „чёрному золоту”». Доминик не выдержал и рассмеялся, но ему тут же прилетел лёгкий «пинок» от женской руки. — Я против этой затеи, — скромно проговорила Кассандра. — Я бы сильно удивился, если бы ты была «за», — насмешливо ответил Леон. — В любом случае, всё сказанное мной пока что только смутные перспективы. Нужно будет много поработать совместно с нашими экономистами-аналитиками и юристами. — Да, и не забыть о самом главном — memento mori, Ходж, а.. ну и о тюрьме, конечно, — очень удачно отметил Леон. Когда разговор закончился, Леон и Доминик направились на выход из кабинета, но Кассандру Ходж попросил задержаться. — Ты против из-за родителей? — прямо спросил он. —Я добровольно отказалась от уже развитого бизнеса, чтобы сейчас начать развивать самой тоже самое? Не глупо ли это будет выглядеть? — Смотря с какой стороны посмотреть. Глупость или попытка доказать, что ты способна всего добиться сама. — Думаешь, мне нужно им что-либо доказывать?! Их для меня больше не существует, Ходж! Они умерли так же, как и твои. Но твоих нет физически, а моих… — Если они мертвы для тебя, тогда для кого это будет глупо выглядеть? Ты сама себе противоречишь, а значит, тебе ещё не всё равно, что они подумают, когда узнают. — Выходит, что не всё равно… — в глазах женщины вновь появились скупые слёзы, — так же, как и тебе. Ходж долго и пристально смотрел на неё, пока она старательно, но не очень удачно сдерживала слёзы. — Можешь идти, — произнёс он. Кассандра взяла свою сумочку и уже хотела встать с дивана, как застопорилась и проговорила: — Я беременна. Ходж продолжал неотрывно глядеть на неё. На неё, а не сквозь. Он хотел смотреть сквозь, но почему-то не мог. — Не говори ничего. Это не твой ребёнок, к счастью или нет… Хотя наверное всё-таки к счастью. — Кассандра поднялась, крепко сжимая ручку сумки в обеих руках. — Ты любишь другую женщину, она любит тебя… и будет правильно, чтобы именно она родила тебе ребёнка. А я… Слёзы всё же прошли сквозь барьер и полились по фарфоровой белоснежной коже. — Я не родила от любимого мужчины, чтобы родить от нелюбимого и любить этого ребёнка больше всего на свете. Кассандра сделала несколько уверенных шагов в сторону дверей, но Ходж быстро нагнал её и обнял. Крепко и надёжно. Женские слёзы полились с новой силой. Это были слёзы радости.***
Я весь рабочий день просидела у себя в кабинете. Сидя в кресле, я боролась с пустой доской напротив за звание «гипнотизёр года». Не знаю, кто из нас выиграл, но часы пролетели незаметно. Я провалилась в глубокие раздумья о том… что ещё за чертовщина происходит в моей жизни? Без неё было скучно и пусто, а с ней… В итоге я пришла к выводу, что мой любимый мужчина — преступник и может в любой момент: а) оказаться в тюрьме… надолго; б) быть убитым членом какой-нибудь конкурирующей криминальной группировки; в) умереть от передозировки наркотиков, которые он, ко всему прочему «великолепию», употребляет. Я рассмеялась и опустила голову, уткнувшись лбом в стол. Со стороны это выглядело так, будто через секунду я начну биться головой об деревянную поверхность. Шансы на телесный мазахизм увеличились, когда я подумала о возникшем на горизонте психе, убивающем младенцев и не только, когда поняла, что все жертвы прямо или косвенно имели отношение к делу, которое я расследова… Я снова рассмеялась и отстранилась от стола… которое до сих пор официально расследую. В кабинете стемнело давно, но это меня более чем устраивало. В темноте легче осознавать, в каком дьявольском дерьме ты погряз… Мы расстались, но я продолжаю с ним спать. Я бы хотела думать, а ещё лучше, быть уверенной в том, что это просто секс на почве нервного потрясения, которое я испытала. Неспособность контролировать эмоции и сексуальное влечение, «гипертрофированное» на фоне прочих чувств, потерпевших болезненную разруху? Хорошее оправдание… жалкое, но хорошее. Я бы даже сказала: «эмпирически подкованное наукой». Я бы хотела думать, хотела верить, хотела оправдываться, и чтобы эти оправдания оправдывали правду… Я удивилась аморальности своих мыслей и вновь рассмеялась с ещё большей горечью, чем в предыдущие разы. Какая же ты дура, мисс Хилл! Ты всё равно любишь этого… Кабинетную тишину нарушил мой зазвонивший телефон. Это был Ходж, а телефон всё звонил и звонил… На третий раз я ответила. На выходе из Управления, меня окликнули: — Кэтрин? Внутри всё похолодело, но не потому что это был голос Питера, а потому что… — Кэтрин, постой же! Питер оказался рядом и аккуратно коснулся моего плеча, останавливая. — Чего тебе надо? — раздражённо проговорила я, развернувшись к нему. — Я хочу извиниться. — Питер задержал взгляд на моей уже заживающей губе и вопросительно нахмурился. — Я вновь сорвался и позволил себе недопустимое. Прости, пожалуйста, я очень сильно жалею о том, что сделал. Он говорил так искренне, что я сразу же захотела ему поверить… а заодно убедилась, что я всё-таки дура. — Я услышала тебя, — коротко проговорила я и попыталась ретироваться. — Кэтрин, прошу, скажи, что не злишься, что прощаешь меня?! — Питер умоляюще повысил голос, а заодно резко схватил меня за руки и притянул к себе. Следующее его действие заставило меня впасть в ступор. Он упал передо мной на колени. — Прошу тебя, Кэтрин! Прости меня! Прости! Я попыталась оттолкнуть Питера… или же поднять, но через секунду вместо меня это сделал другой человек. Ходж в мгновение оказался рядом и с силой отбросил от меня Питера, как какую-то мелкую и очень неприятную вещь. Тот повалился на землю, с испуганными глазами наблюдая за нами. — Ты в порядке? — выражение лица Ходжа буквально кричало искренним беспокойством. Возникшая ситуация лишила меня дара речи, и я просто кивнула, а после Ходж моментально перевёл внимание на Питера, и теперь на его лице застыла злость… Даже не злость, а Злость. — Какого чёрта тебе нужно от неё?! — Ходж взял меня за руку и инстинктивно загородил собой от Питера. — Я хотел извиниться, — произнёс Питер, глядя на то, как моя рука спокойно лежит в руке Ходжа. — И за что же? — ухмыляясь, спросил Ходж с лицом «я знаю ответ». Питер молчал, всё ещё не отрывая взгляда от наших рук. — Вчера я вновь ударил её, — проговорил Питер, вызывая на моём лице уже нешуточное волнение. Я подняла глаза на Ходжа в ожидании чего-то нехорошего. Перед входом в Управление это было бы особенно некстати. — Как же чешутся руки набить тебе морду, но чем больше смотрю на тебя, тем меньше они чешутся. — Ходж усмехнулся и сжал мою руку ещё крепче. — Ты жалок, старший спецагент, настолько, что даже твой инстинкт самосохранения не в силах бороться с этим. Я посмотрела на своего бывшего начальника и заметила, что он совсем не слушал моего бывшего мужчину. — Ты всё равно с ним… после всего, что узнала? — Слишком сложная задачка для твоего ограниченного ума? — издевательский тон Ходжа становился лишь выразительнее. Я попыталась высвободить свою руку, но Ходж не позволил. Если бы сейчас этот вопрос задал кто-либо другой, я бы с превеликим удовольствием закричала: «Нет, мы не вместе!». Но сейчас я продолжала молчать. — Кэтрин, он преступник! Его миллионы заработаны на людских страданиях и крови! Его место в тюрьме, а не рядом с тобой! Я опустила взгляд в землю, и не осмеливалась его поднять, потому что испугалась за своё желание согласиться с услышанным. Ходж же с прозрачным пренебрежением продолжал смотреть на Питера, «проникаясь» его призывом к справедливости. — И чьё же место рядом с ней? Твоё? Конечно, Кэтрин так любит получать по лицу от гадких слизняков, что с удовольствием придержит его для тебя! — Ходж начал снова злиться, и я стала ощущать, что ситуация выходит из-под контроля. — Довольно, — обратилась я к Ходжу, — давай уйдём, пожалуйста. — Идёшь снова трахаться с ним?! — в Питере вновь проснулась агрессия, но при этом он, будто совсем неосознанно, сделал шаг назад. Я резко потянула Ходжа за руку, чтобы уйти, но он уже успел поддаться на провокацию, отпустил мою руку и предпринял попытку сделать то, чего так сильно хотел. — Нет! — закричала я и тут же набросилась на Ходжа, останавливая его на полпути. — Прошу, оставь его! Ради меня! Я вцепилась в его пиджак, преграждая путь вперёд. — Ублюдок! — одаривая Питера крайне ненавистным взглядом, Ходж обнял меня и повёл прочь. Я не хотела ничего говорить, как и он. Возражать и сопротивляться я тоже не хотела. «Не сейчас», — твердила я себе всю дорогу сначала до моего дома, затем до его. Он использовал каждую возможность, чтобы быть обходительным со мной, ещё больше, ещё внимательнее, чем прежде. Я очень хотела не замечать этого, но моё желание было невыполнимо. Когда мы вошли в пентхаус, до слуха донесся странный звук, напоминающий… Я повернулась и увидела его. Он непоседливо, но с аккуратным интересом показался из гостиной, останавливаясь в широком арочном проходе. Присев, он стал смотреть на своих «гостей» блестящими тёмными глазками. Я неподвижно смотрела на него в ответ, а Ходж на меня. — Это кто? — наконец, спросила я. — Щенок, — ответил Ходж и подошёл к нему. Малыш сразу же стал пританцовывать на месте от неподдельной радости и волнительно двигать своим крошечным хвостом. Ходж взял его на руки, и он еле слышно заскулил, а затем стал обнюхивать всё, до чего могла дотянуться его мордочка. — Это мой подарок тебе, — Ходж снова оказался около меня, но уже с животным на руках. Я непонимающе хлопала глазами, переводя взгляд с улыбающегося Ходжа на щенка золотистого ретривера цвета айвори, но в один момент я напряглась и произнесла: — Ты совсем с ума сошёл? — Пока ещё нет, — Ходж не переставал улыбаться и гладить собаку, которая была всем довольна, в отличие от меня. Я обошла его и направилась в гостиную, на ходу нервно сбрасывая с себя пиджак. — В чём дело? — Ходж прошёл за мной и, дойдя до дивана, спустил щенка с рук. — Ты ведь сама говорила, что хотела такого щенка с самого детства. — Поэтому ты решил засунуть свои грязные руки в мои детские мечты?! Даришь мне эту собаку, чтобы она напоминала мне о тебе?! — Зачем тебе напоминать обо мне собакой, если я итак буду рядом с тобой? — раздражающе невозмутимо ответил он вопросом на вопрос. — Я всего лишь хотел сделать тебе приятно. Подарить нечто такое, чего ранее не дарил. — Я уже сказала, что не хочу больше получать подарки от тебя! Никакие! Ни блестящие, ни пахучие, ни вкусные, ни с колёсами, ни с лапами! — скопившееся за день негодование, ещё сильнее обострившееся после встречи с Питером, начало непроизвольно выливаться из меня в виде токсичных химикатов. — Это твоя собака! Я мимолётно посмотрела на щенка, который, навострив уши, засел в выемке между двумя подушками. — Она мне не нужна, как и всё прочее, связанное с тобой! Как и… Я сильнее повысила голос и щенок вновь заскулил, ещё сильнее вдавливаясь в подушки. — Как и ты. — Я закончила фразу тихо и спокойно. В горле стало тесно, а в глазах влажно. — Ты мне не нужен. Я не хочу тебя! Нервы продолжали сдавать. — Я больше не хочу быть с тобой! Голос стал глухим и совсем тонким. — Я больше не хочу любить тебя! Каждая новая фраза прозвучала так, будто я отчаянно пыталась убедить в сказанном не его, не комочек жизни между двумя подушками на диване, а себя. — Я не хочу… не хочу… — повторяла я, отрицательно качая головой. Слёзы побежали быстрее, когда я в тысячный раз осознала, что, несмотря на всё сказанное, я всё же этого хочу. Непоколебимо хочу, хочу без оглядки. Ходж не отрывал взгляда от меня, впитывая в себя каждое моё слово. Когда я слегка успокоилась, и в гостиной поселилась тишина, он проговорил: — Можешь выбрать, где тебе спать. В нашей спальне или в гостевой. Марта уже была здесь сегодня и приготовила ужин. Он в холодильнике. Я вытерла слёзы, взяла свой пиджак, затем небольшой чемодан, оставленный около двери, и направилась в гостевую спальню, неизменно закрывшись изнутри. Комната не была пустой: на небольшом столике стояла ваза с цветами, а шкаф был заполнен моими вещами, ранее хранившимися в его гардеробной. Выходит, он знал, что я предпочту эту комнату. Что ж, это было легко. Посреди ночи я выбралась из «укрытия» и всё же решила навестить холодильник. Завтрак у меня дома был последним приёмом пищи, а терпеть голодные фаталии своего желудка было выше моих сил. В этом большом пространстве было чересчур темно и тихо, поэтому мне стало не по себе, и я ограничилась двумя кусочками сыра и запечённой брюссельской капустой. Когда я убрала следы ночного чревоугодия обратно в холодильник и обернулась, то увидела в паре метров от себя щенка. Он неподвижно и абсолютно беззвучно наблюдал за мной, а затем вдруг радостно замотал хвостом и еле слышно заскулил. — Чего тебе? Он медленно приблизился ко мне и снова заглянул в глаза. — Хочешь есть? Взгляд сам по себе упал на стоявшие у стены две миски, с кормом и водой. — Твоя еда там, — я указала ему в сторону мисок. Я почувствовала, что если простою рядом с ним ещё хоть секунду, то поглажу его и захочу быть его хозяйкой, поэтому, полностью игнорируя его попытки общения, я пошла обратно в спальню… Он пошёл за мной. Уже около двери я повернулась к нему вновь. — Не иди за мной. Иди спи на диван, или где ты там спишь. Он вновь издал жалобный звук, очевидно выражая несогласие, и решился подойти ко мне ещё ближе, но я быстро открыла дверь и заскочила в комнату. Щенок остался сидеть по ту сторону и также еле слышно скулить. — Такой же упрямый, как и твой хозяин, — проговорила я шепотом через дверь. Я попыталась взять себя в руки и начать вновь игнорировать его, ведь так он быстрее забудет обо мне и уйдёт. Но стоило мне определиться с тактикой, как он начал скрести лапами об дверь. Тогда я не выдержала и открыла её. Щенок сразу же воспользовался этим, победно влетел внутрь и подбежал к кровати. — Эй, вот уж нет! — не от всего сердца возмутилась я. — Никакой кровати. Он меня понял, конечно же… а после запрыгнул на кровать. Прорыв себе «тоннель» между простыней и одеялом, он зарылся в него и высунул наружу лишь свой мокрый нос. Было похоже, что он совсем не хотел уходить. Я присела рядом и слегка приподняла одеяло, открывая его голову. — Хорошо, оставайся, — я погладила его, и он начал подхалимничать ещё сильнее и милее. Я обратила внимание на его ошейник, он был тёмно-красного цвета с небольшим металлическим кулоном в виде монеты. Пока я присматривалась к ней, щенок отчаянно пытался вылизать всю мою руку. — И как тебя зовут? На наружной стороне кулона было пусто. Возможно, пока… На внутренней стороне была гравировка: «Люблю свою хозяйку». — Неужели. Я усмехнулась и легла в постель. Призрак… теперь щенка звали так… лёг рядом, удобно устроившись у меня под боком.***
В течение двух дней мы с Ходжем прогоняли одну и ту же программу общения, а точнее, почти полное его отсутствие: утром мы вместе выгуливали Призрака, далее он отвозил меня в Управление, вечером забирал и потом мы вместе вновь выгуливали Призрака, затем я ждала, когда он поужинает и шла ужинать сама, а после запиралась с моим новым другом в спальне и ложились спать. Когда Ходж увидел, что я всё же приняла его крайний четвероногий подарок, он не показал мне, что обрадовался, но это было и не нужно, я это и так знала. Но ведь как и говорила, ни цветы, ни тем более животное не виноваты, что… Не будем портить прекрасный субботний вечер неприятными рассуждениями. Сегодня хотелось бы иметь хорошее настроение, чтобы удачно собраться на больничную вечеринку. Нет, она будет не в больнице, конечно же. Да, она будет в клубе того самого «щедрого и глубоко уважаемого создателя благотворительного фонда»… так ответил директор больницы недовольной Лиз, которая до последнего не могла смириться, что свой десятый день рождения её больница будет праздновать в клубе Ходжа. Мне же было всё равно, как на саму вечеринку, так и на место, где её решили провести. Я всего лишь, ни о чём не думая, укладывала волосы перед зеркалом. Сегодня выбор образа на вечер сделало моё подсознание. Поэтому я зачесала все волосы назад, фиксируя их лаком, сделала яркий вечерний макияж, все прочие элементы которого отошли на задний план, когда я накрасила губы красной матовой помадой. Далее в ход пошли: золотые серьги-цепочки, серебряный кафф в виде колец, чёрный комплект кружевного белья… правда, глубокое декольте выбранного мной наряда заставило отказаться от верхней части комплекта. Чёрное приталенное платье-пиджак с острыми плечами и лёгким запахом идеально село по моей фигуре. Сначала мне показалось, что декольте всё же слишком… нет, совсем не слишком. Со стороны, возможно, и слишком, но ведь слишком не значит безвкусно или вульгарно. Как только я надела босоножки на шпильке и оглядела себя в зеркале, то поняла, что со вкусом у меня было всё в порядке. А понятие вульгарности вообще довольно размытое. Может, для кого-то я сейчас выглядела, как обслуга из элитного эскорта, для кого-то — не из элитного вовсе, ещё для кого-то это было бы вызывающе даже для эскорта, а вот для девушки Ричарда Гира из Красотки до того, как она стала его девушкой, очень даже ничего, а кто-то скажет, что я выгляжу сексуально, смело, экстравагантно или ещё как-то, но сейчас меня совсем не заботило кто и что скажет. В своём желании выглядеть ярко и привлекательно я разглядела лишь попытку избавиться от внутреннего мрака. Попытка не засчитана, но переодеваться мне было лень и некогда. Ходж ждал меня в гостиной… в идеальной чёрной тройке. Он играл с Призраком в мяч, который тот сломя голову догонял после каждого броска. Когда Ходж оторвал внимание от щенка и перевёл его на меня, то сразу же изменился в лице. Мне даже не нужно было смотреть на него, чтобы это понять. Он сделал мне сдержанный комплимент, который я проигнорировала и направилась к выходу. В машине он вдруг решил заговорить со мной вновь: — Я рад, что у тебя всё ещё есть настроение наряжаться и веселиться. — Я нарядилась не для тебя, — я ответила, но так и не посмотрела на него. Он смотрел на дорогу, как и я. — Для себя? — в его голосе прозвучала ирония. — Для других мужчин. Хочу нравиться им. Я понимала, что намеренно злить человека за рулём — плохая и глупая идея, но после его вопроса я не смогла ответить ничего другого. — Уверенный в себе мужчина будет только рад, если его женщина будет нравиться другим мужчинам. — Я больше не твоя женщина, а значит, могу позволить себе не только нравиться им. — Ты всё ещё моя, и это не изменится, поэтому не можешь. — Могу. — Нет. — Да. Мы говорили, пребывая на одной эмоциональной волне. На волне абсолютного спокойствия. — Не думай, что твои словесные провокации способны вызвать у меня ревность. Ты ведь этого добиваешься? Чтобы я злился, чтобы смотрел на тебя… всю такую сексапильную, привлекательную… и ненавидел себя за то, что потерял твоё доверие? — Мне плевать на тебя, делай, что хочешь. Вызывать у тебя что-либо, а тем более ревность, мне и даром не сдалось. — Охотно верю… особенно в постели. Я не смогла сдержаться и усмехнулась. — Те два раза ничего не значат. Это был просто секс на фоне эмоционального потрясения… проявление посттравматического стресса. Больше этого не повторится. — Сколько много слов, и сколько мало в них правды. Я проигнорировала эти слова, оставила их без какого-либо ответа. Заезжая на парковку Сириуса, Ходж сам захотел продолжить наш диалог. Он вытащил ключ из машины и повернулся ко мне, пока я освобождалась от ремня безопасности. — Как я и сказал, на твой словесный детсад я не поведусь, но если вдруг ты решишь из вредности продемонстрировать его на деле, я не могу обещать, что останусь таким же безучастным. — Сколько много слов, и как же мало они меня волнуют. — Всегда хотел примерить на себя роль одного из героев комедии Шекспира. — Неужели? И какую же? Роль Отелло? — Отелло — не комедия, умница моя, а трагедия. Но роль Отелло больше бы подошла твоему ползучему коллеге, я же имею в виду «Укрощение строптивой». Совпадение или нет, но строптивицу зовут Катарина. Как жаль, что я не какой-нибудь Петруччо, и как хорошо, что даже не какой-нибудь Питер. Правда, методов ни одного, ни второго я не разделяю. Его шизофреничная демагогия мне приелась, и я решила закончить её своим выходом из машины, но Ходж остановил меня. — Как невежливо, мисс Хилл. Я ведь ещё не закончил. — Произнёс Ходж, мягко придерживая меня за запястье. — Заканчивай как-нибудь без меня. Лишним не будет, этот навык пригодится тебе ещё много раз. Ходж вдруг расплылся в широкой улыбке и ответил: — Я привык заканчивать только с тобой. Он провёл пальцами по моим и опустил взгляд на кисть. — Куда дела кольцо? — Выбросила. — Ладно, я куплю новое. Ходж опустил взгляд с глаз на губы и приблизился. — Я его тоже выброшу, — ответила я, готовая вот-вот оттолкнуть его от себя, если он осмелится сократить расстояние между нами ещё хотя бы на миллиметр. — И все последующие тоже… Буду выбрасывать их, пока все твои грязные деньги не закончатся. — Хорошо, — безразлично прошептал он и всё же осмелился. Воплотить в жизнь свою угрозу не вышло, зато вышло нащупать свободной рукой ручку автомобильной двери, отвернуться от него и выйти из машины. Антураж вечеринки и музыка порадовали. На этом всё. Бесконечное количество незнакомых мне людей стало утомлять буквально через секунду, поэтому я поспешила найти Лиз. Это случилось быстро. Начать искать нужно было с бара. Там-то поиски и закончились. Лиз была не одна. К моему неподдельному удивлению её компанием стала… Елена? — Ничего себе! — с раскрытыми от восхищения глазами произнесла Лиз, встречая меня. — Когда я предложила тебе повеселиться, я, конечно, возлагала на тебя большие надежды, Кэтрин, но это… Задерживая взгляд на моём очень смелом декольте немного больше, чем на всём прочем, Лиз ещё раз восхищённо оглядела меня, теперь уже вместе с Еленой. — Подруга, наряд просто отвал башки. Не моей, конечно, а всех присутствующих мужчин. — Непривычно видеть тебя в таком ярком образе, Кэтрин, — добавила Елена. Я так и не поняла, это был комплимент, или нет, но улыбка на её лице была, и похоже, что очень даже искренняя. — Надоело ходить серой мышью, — ответила я, усмехнулась про себя и отдалась самокопанию о том, что выгляжу я всё же чересчур… огненно. Как бы не обжечься самой и не поджечь с непривычки что-нибудь… или кого-нибудь. — Ни за что бы не назвал вас серой, так ещё и мышью, Кэтрин. Мы с Лиз одновременно обернулись на мужской голос позади и встретились с доктором Уайтом. Он предстал перед нами в совсем непривычном для меня образе, в тёмно-сером костюме и галстуке. — Доктор Уайт! Рада видеть и полностью согласна с вами! — Лиз уже захмелела. Начинать вечеринку с посиделок в баре — неизменно плохая идея. — А я-то как рад, — Хантер улыбался мне и отчаянно пытался держать взгляд на уровне моих глаз. Его отчаяние ощущалось без каких-либо усилий. — Приятная компания в довольно приятном месте. Я не завсегдатай ночных клубов, но этот явно выделяется на фоне прочих, которых в Нью-Йорке немало. Елена, до этого беседующая о чём-то с барменом, посмотрела на Лиз и, оказавшись рядом с ней, что-то шепнула ей на ухо и отошла… Этот жест почему-то показался мне странным, но, взяв во внимание мою теперешнюю настороженность и уже параноидальную подозрительность, я решила не забивать себе голову глупостями хотя бы этим вечером. Лиз невольно напряглась и даже скривилась в ответ на слова Хантера. — Не судите по обложке, доктор. Здесь не так миленько, как вам может показаться с первого взгляда. Ведь так, Кэтрин? — Лиз уставилась на меня в ожидании поддакивания. — Место хорошее, доктор, — поддакивание никогда не было моих фетишем, — но как и везде есть свои минусы. Мой ответ устроил обоих, а затем Лиз отвлеклась на какую-то из проходящих мимо коллег и оставила нас вслед за Еленой. — Хантер, — доктор Уайт вновь поправил меня, — мы ведь сейчас не в стенах больницы, так что… — Да, верно. — Мне вдруг стало неловко от моего чрезмерного официоза в его адрес. — Кстати, как там Габриэль? Я слышала, что ей стало хуже на днях… — Последние дни уже получше. Приступ отступил, она под наблюдением, как и всегда, но Габриэль всё же уговорила меня позволить ей вернуться в свою палату… Хотите что-нибудь выпить? Я кивнула, и Хантер взял для нас напитки в баре. После мы незаметно, но очень легко разговорились. Я даже на мгновение забыла о том кошмаре, что происходит в моей жизни. Конечно, моё забвение усиливало шампанское, но всё же его было всего бокал, а не бутылка. — Странно, — произнёс Хантер, немного оглядываясь. Мы уже добрые пятнадцать или даже двадцать минут сидели за одним из свободных столиков, беседуя под ритмичную, но в меру громкую музыку. — Странно что? — уточнила я. — Видимо, мистер Бейкер занят организаторскими делами раз уже спустя полчаса вашего пребывания здесь до сих пор не составил нам компанию. Мне снова стало неловко, потому что я не знала, что ему ответить. Я подняла голову и посмотрела на застеклённую часть второго этажа. За тёмным светоотражающим стеклом находилась ВИП-ложа хозяина этого места. Возможно, именно сейчас Ходж наблюдает за нами оттуда и… ревнует? Злится? Намеревается вмешаться? Чёрт возьми, я думаю совсем не о том! Меня не должно это волновать! Ревнует — и пусть! Злится — и пусть! Мне-то что с того? — Кэтрин? — Хантер нарушил мой маниакальный внутренний монолог. — Можете ничего не отвечать, если не хотите. Не думал, что мои слова так вас озадачат. — Думаю, мы могли бы перейти на «ты», — я улыбнулась и допила свой напиток. Идея ему явно понравилась… возможно, так же сильно, как и её автор. Да, я уже давно поняла, что этот мужчина заинтересован в моём женском внимании. Я же не слепая идиотка, чтобы этого не понять… Стало отчаянно смешно от собственных мыслей. … Это мне стало понятно с нашей первой встречи, но разглядеть в анониме любимого мужчину я всё же не смогла. — Так, значит, твой отец тоже был хирургом, и ты благородно решил продолжить семейное дело? — поинтересовалась я. — Да, всё так. Только он был нейрохирургом… для меня это направление оказалось слишком тяжёлым, поэтому я выбрал кардиологию. Я ощутила противоречие в его словах, но затем он улыбнулся, выдавая в них, скорее, иронию. Мы оба рассмеялись. Сейчас, а затем ещё… и ещё… — Посмотри на неё! — возмутился Ходж, наблюдая за мной через то самое стекло с побелевшими от злости пальцами. Рядом стоял Доминик и послушно впитывал в себя гнев босса. — Она уже полчаса сидит с ним там и смеётся! Я знаю, как она смеётся по-настоящему, Доминик, а как — нет! Так вот сейчас… — Во-первых, откуда вы знаете, если не слышите? А во-вторых… она хотя бы всё ещё не против дышать с вами одним воздухом, — с ощутимым сарказмом произнёс Доминик. — Её декольте начинает меня раздражать. — Ходж ухмыльнулся и сделал глоток виски. — Думаешь, за всё это время он ни разу не посмотрел в него? Это невозможно, если ты мужчина. — Дают смотреть, вот и смотрит… Просто смотрит, мистер Бейкер. — Хотел бы я доходчиво объяснить ему, что сближаться с чужими женщинами — поступок недостойный его профессии. Он ведь весь такой белый и пушистый. — Ходжу всё сложнее удавалось сдерживать раздражение, наблюдая за нами. — Всегда выбираете для себя всё самое лучшее, мистер Бейкер? Деньги не решают всех проблем, мистер Бейкер… Возможно, он хороший человек, наверняка профессионал своего дела, но то, как он смотрит на Кэтрин… Он доктор Габриэль и будет оперировать её — это единственное, что останавливает меня от решительных действий… Пока что. — Вы так много говорите о Кэтрин и об этом докторе, но совсем ничего о Елене. Вам не кажется странным то, что она тоже здесь? Среди видимой части гостей Ходж попытался отыскать взглядом Елену, но у него не вышло. Зато вышло сразу же вернуть внимание на меня и Хантера. — Я не хочу демонстрировать ей свою ревность. Сейчас ей это только и нужно, чтобы подпитывать негатив ко мне. — Интересно, что начальница Управления забыла на вечеринке медиков? — прозвучал ещё один настороженный вопрос от Доминика. — Ему тоже не хочу. Этим я дам понять, что признаю в нём своего соперника. — Мистер Бейкер? — Доминик перевёл недовольный взгляд на босса. — Такого удовольствия он не получит. Он сейчас наверняка ждёт, что я спущусь к ним, выражая тем самым своё недоверие. — Мистер Бейкер?! — Доминик почти незаметно повысил тон. — Почему Елена на этой вечеринке? — Чего ты заладил со своей Еленой?! — А ты со своей Кэтрин! — Доминик редко позволял себе переходить на «ты» со своим начальником, но иногда… очень иногда, это было необходимо, чтобы привести его в чувства. Как сейчас, например. — Так значит, твой молодой человек сегодня не составит тебе компанию? — спросил Хантер. — Почему тебя это волнует? — совсем непринужденно проговорила я и позвала официанта с шампанским. — Не подумай неправильно. Просто не хочется создавать неоднозначных ситуаций и портить ими всем настроение. Ему не хочется, а мне ещё как хочется! За несколько дней нашего минимального общения с Ходжем вместо того, что скопить в себе безразличие, я скопила агрессию. Копить её ещё больше, места не было. — Сейчас уже всё довольно однозначно, Хантер. Мы с ним расстались, и что действительно портит мне настроение, так это разговоры о нём. Не хочешь потанцевать? — мои слова прозвучали чётко и уверенно, но ответной уверенности у Хантера совсем не вызвали. — Мне жаль, Кэтрин, но… — Так уж и жаль? — я продолжала пить своё шампанское. Хантер посмотрел на меня, и между нами повисла неловкая тишина. — Я бы рад потанцевать с тобой, но здесь и сейчас, уверен… это будет не совсем правильно. — А ты всегда всё делаешь правильно? — Я живу своей работой, Кэтрин. Пока что это так. А делать что-либо неправильно обходится слишком дорого. — Думаешь, тебе дорого обойдётся потанцевать со мной? — я говорила все эти слова и не понимала, почему я вообще их говорю. Казалось, что это говорил некто со стороны. — Не хочешь, чтобы Ходж увидел нас? — Думаю, что не стоит торопиться, и да, не хочу… Не хочу быть инструментом для ревности. — Хантер поднялся, намереваясь закончить разговор. — Был рад встрече и более близкому знакомству. Он ушёл. Я посмотрела ему вслед и разозлилась. Волна гнева накрыла меня без единой возможности напоследок сделать хотя бы ещё один вдох. Хрупкий бокал в руке внезапно лопнул от оказанного на него давления. Остатки шипучего напитка разлились по столу. Ладонь чудом осталась невредимой… А жаль, ведь злилась я на себя, а не на Хантера. Столик быстро прибрал официант, а после он предложил мне ещё бокал, но я отказалась. — Кэтрин, почему ты сама всё не рассказала Елене?! — грозным упрёком Лиз налетела на меня, словно ураган, и присела рядом. Рядом, а не напротив. В ту же самую секунду в ВИП-ложу к Ходжу поднялась Елена. Ходж и Доминик к этому времени уже сидели на диванах за столиком. Доминик передавал ему документы на подпись, и тот совсем машинально оставлял на них свой автограф. Пока Доминик продолжал копошиться в бумагах, Ходж первым заметил их неожиданного гостя. Он улыбнулся и тактично поднялся. Следом это сделал и Доминик. — Добрый вечер, Елена. — Не ждал увидеть меня на этом вечере, Ходж, ведь так? — Елена оказалась рядом с мужчинами. — Это стало для меня приятным сюрпризом, присаживайтесь. Елена присела, мило улыбаясь в ответ… но её улыбка казалась странной. Правда, заметил это только Доминик, который быстро, но без паники собрал все бумажки и решил уйти. — Мистер Бейкер, я пойду работать. — Доминик учтиво кивнул Елене и удалился. — Хотите что-то обсудить со мной, или просто зашли проведать? — Я закурю, ты не против? — Елена достала из кармана сигареты и зажигалку. Одобрение Ходжа было безмолвным. Он просто предоставил Елене пепельницу, и уже через пару секунд женщина сделала первую затяжку. — Я беспокоюсь за Кэтрин. У меня нет своих детей, Ходж. Я посвятила жизнь работе, а в личной жизни всё сложилось тогда, когда рожать было уже поздно. Но возможность стать матерью у меня всё равно появилась. Правда, в силу большого несчастья другой семьи. Так уж вышло, что для меня Кэтрин значит не меньше, чем значили бы мои родные дети, если бы им было суждено появиться на свет. А это значит, что многие её проблемы автоматически становятся моими. Конечно, она уже взрослый человек и многие из них способна успешно решить сама, а я ни в коем случае не забираю у неё эту возможность. Она стала взрослой слишком рано, но несмотря на это до сих пор продолжает делать глупости. Всё потому что глупости не имеют возраста, а те, что делает она, довольно легко понять и нисколько не осуждать её за них. Ходж и Елена уже не улыбались друг другу… а Лиз тем временем не улыбалась мне. — Что? — так быстро переключиться с самобичевания на очередное осуждение со стороны я не смогла. — О чём ты говоришь? Не рассказала сама что?.. Сама? — Кэтрин, приди в себя! Я только что сцепилась с Домиником, и он сказал мне, что Елена всё знает… про тебя, про него, про то, что он сделал, про то, кто он! Он сам рассказал ей обо всём, а после угрозами заставил покрывать его. — Нет… это какой-то бред, — я отрицательно мотала головой, а Лиз продолжала говорить. — Он угрожал ей тобой! Сказал, что его адвокаты сделают всё возможное, чтобы посадить тебя вместе с ним. Что больнице придётся несладко, а её директор и Елена будут отвечать перед законом как коррумпированные лица. Лиз, наконец, замолчала в ожидании моей реакции, но когда её вовсе не последовало, она сожалеюще взглянула в моё окончательно разочарованное лицо и притянула меня к себе, обнимая… Ещё она не забыла забросить мне в карман что-то мелкое. Я этого не заметила и нисколько не почувствовала, как и всё прочее, что окружало нас в тот момент. — Но как же я рада, что Кэтрин, помимо всего этого, очень рассудительна, а также верна своим жизненным ориентирам, — диалог Елены и Ходжа продолжался параллельно с нашим. — Значит, всё же пришли проведать. — Мои подчинённые уже были здесь однажды, чтобы тебя проведать, но никаких результатов это не дало. Елена продолжала курить, рассматривая дорогое и красивое помещение. — Поэтому я всё же пришла говорить. — Елена затушила сигарету. — Кэтрин передумала уходить из Управления и тем более сбегать в другой город. Вчера она пришла ко мне и всё рассказала… Рассказала и со слезами на глазах умоляла помочь ей выбраться из того болота, в которое ты вогнал её. Ходж никак не отреагировал на услышанное и продолжал молчать. А если точнее, то отреагировал, но не позволил себе это продемонстрировать. Его лицо было внимательным, но спокойным. — Уверена, что ты и дальше будешь молчать или всё отрицать. То, что ты подлый ублюдок, совсем не делает из тебя дурака. Я в этом уже убедилась не раз. К тому же доказательств у меня никаких нет, и ты в этом более чем уверен. Поэтому скажу самое главное… Я поклялась перед Господом защищать эту девочку, и я сделаю это любыми способами. В том числе самыми нечестными. Елена поднялась и направилась к выходу. Ходж так ничего и не ответил. Всё потому что все его мысли были совсем не о её последних словах. Парочка из охраны даже не обратила на меня внимание, когда я приблизилась к кабинету Ходжа. Хотя скорее всего обратили, но уже знали, кто я, поэтому продемонстрировали безразличие. Я постучалась. Ходж почти сразу открыл мне. Было похоже, что он стоял прямо за дверью и ждал меня. Меня или кого-то другого, какая уже разница. Его пристальный и совсем непонятный мне взгляд пронзил меня насквозь. В качестве приглашения войти я получила его спину, так как он развернулся и пошёл обратно к своему столу. Я прошла следом. Сдерживать негодование и все прочие чувства, которые безжалостно скопились во мне, я больше не могла. — Что это значит? — спросила я, оказавшись рядом с ним около стола. — О чём ты? Ходж продолжал безучастно перебирать какие-то идиотские бумажки у себя на столе. — Это так ты решил всё исправить? Так решил вернуть моё доверие? — Я не понимаю, о чём ты говоришь. Он быстро перелистнул ещё несколько страниц в папке с файлами и вложенными в них документами, а когда, не нашёл желаемого, захлопнул её и захотел взять следующую, то я резко сгребла в охапку все эти уродливые папки и отшвырнула куда-то в кабинетный воздух. Большая часть из них упала на пол, а с десяток белых листов разлетелись в разные стороны по всему кабинету. Жест вышел чересчур импульсивным, поэтому необходимый эффект он произвёл — Ходж посмотрел на меня с почти воспламенившимся раздражением. — Как ты посмел после всего, что сделал, шантажировать мою крёстную моим же благополучием?! — Что? — Ходж был удивлён абсолютно искренне, и я бы даже заметила это, если бы меня не одолела безумная агрессия без единого намёка на здравый смысл. — Как ты можешь клясться мне в любви, а потом поступать так подло?! — я резко закрыла лицо обеими рука и медленно присела на край стола. — Боже, какая же я дура! Как я могу покрывать такого подонка?! Как я могу хотеть, чтобы ты остался безнаказанным за всё, что делаешь?! Ходж тут же крепко ухватился за мои плечи, сжал их и заставил меня подняться. Его руки продолжали держать меня, когда он спросил: — Так сильно хочешь этого, что пошла и рассказала обо всём Елене, а теперь пришла ко мне и сочиняешь какой-то невнятный бред в надежде сделать из меня вселенское зло?! Я ничего не говорил ей и никого не шантажировал! Но твоими стараниями очевидно придётся! — Что ты… Мои губы больше не были напряжённо сжаты, а глаза больше не могли сдерживать отчаяние изнутри. А когда они могли? — Ты всё усложнила, Кэтрин! Усложнила для нас обоих! Она узнала бы обо всём, но позже. Не сейчас! Когда я был бы готов к этому!.. Я хочу покончить с наркоторговлей! Ради тебя! Чтобы ты могла любить меня и не ненавидеть себя за это! Я готов изменить себя и свою жизнь, только, чтобы ты не меняла себя! Чтобы ты не ломала себя, потому что это больно, Кэтрин! Я верил, что ты доверишься мне, несмотря на то, что я дал повод не делать этого. Верил только потому что, знал, что ты любишь меня и не желаешь мне зла, хоть я и заслуживаю его. Но ты решила, что я и есть зло! Раз всё же обида на меня и ненависть победили, и ты поступила так глупо! — Поступила как? Он замолчал и стал смотреть в мои стеклянные глаза. Они блестели в несколько раз сильнее, чем мои яркие серьги. — Поступила как? Мой голос был тихим и спокойным. — Отказалась от нас… Скажи, что это не ты рассказала Елене обо всём! Что не ты попросила её помочь тебе избавиться от той ловушки, в которую я загнал тебя! Скажи это, и я поверю тебе! Я не понимала ничего, но самое мерзкое, что я больше не хотела понимать. Я забыла о том, кто я и где я. Он заставил меня забыть. Какая-то дьявольская сила разрушительной волной накрыла меня с головой. Я резко сбросила его руки с себя и ударила его по лицу. Дерзкий хлопок от мощной пощёчины будто бы даже сотряс стёкла панорамных окон позади нас. На этом моя разрядка не закончилась, потому что я всецело провалилась в какую-то яростно-слезливую истерику и налетела на него с кулаками. Они били его по груди, пока он удерживал их и пытался разобрать каждое моё слово. Я кричала отчаянно и быстро: — Как ты посмел думать так?! Я люблю тебя, чёртов ты сукин сын, и не стала любить меньше после всего! Мне не нужны твои изменения! Я была готова принять тебя любым! Любым! Потому что я уже сломала себя! Это сделала я сама, а не ты! Это я выбрала любить тебя несмотря ни на что! Выбрала сразу! Сразу же, как только осознала, что ты можешь лишиться свободы и бросить меня, если я выберу не любить тебя, а ненавидеть! Я хочу тебя ненавидеть! Как же я хочу этого! Но я не могу! НЕ МОГУ! Мой сумасшедший плач заполнил всё пространство вокруг нас. Ходж попытался обнять меня, но я начала вырываться что есть мочи. Тогда он схватил меня одной рукой за лицо и поцеловал. Грубо, жестоко, отчаянно, с его пальцами больно сжимающими мою кожу на лице, с его одержимыми губами, сжимающими мои губы, которые без устали дрожали и покрывались слезами, с его каменной рукой, удерживающей меня рядом. Он мог легко задушить меня этим поцелуем, хотя хотел лишь одного — помочь дышать дальше. Лекарство не должно быть сладким, оно должно лечить. В этом его главное предназначение. Когда я ощутила первый эффект и расслабилась в его руках, он отпустил меня, и я достала из своей сумочки салфетки, чтобы промокнуть лицо. Поправлять макияж придётся в уборной перед зеркалом. — Кто тебе сказал про шантаж? — внезапно спросил он. — Лиз, — сразу ответила я. Ходж недоуменно нахмурился, и в этот момент дверь в кабинет открылась. Я развернулась и увидела Доминика, который пропустил в кабинет Елену и Лиз. Сам же Доминик был непривычно бледным и заторможенным. Елена подошла ко мне первая, засунула руку в карман моего платья и вытащила оттуда какое-то устройство. Это был маленький диктофон по типу того, на который я записывала наши анонимные разговоры с Ходжем. Елена нажала на кнопку «стоп», как это делала и я, перемотала запись на рандомный момент нашего с Ходжем минувшего диалога и включила её. Я услышала наши голоса, всего несколько фраз, пока что вырезанных из контекста, потому что Елена тут же снова нажала на кнопку «стоп» и, наконец, встретилась с нашими ошарашенными глазами. Тем временем, я уже вспомнила весь наш диалог… весь до единого слова… Страх овладел мной так сильно, что мне стало тяжело держаться на ногах. — Целиком послушаю завтра с генеральным прокурором штата Нью-Йорк. Он с удовольствием согласился встретиться со своей давней подругой за обедом. Уверена, на этой записи есть много всего интересного. — Проговорила Елена. — Суд разберётся, а я помогу разобраться правильно. Не только у тебя есть связи и хорошие адвокаты. Как и говорила, я всю жизнь посвятила работе, не для того, чтобы какой-то сопливый наркоторговец взял меня за воображаемые яйца и делал из меня идиотку. Самое главное знать, куда копать, мистер Бейкер… а лопата у меня есть. Длинная и с двумя концами. Один — копает, другой — закапывает, поэтому не жди честной игры, ведь такие мерзавцы, как ты, её не заслуживают. Мы с Ходжем еле заметно переглянулись, но этого оказалось достаточно, чтобы понять, что мы оба не имеем ни малейшего отношения к происходящему. Затем я невольно посмотрела на Лиз. Она стояла за спиной Елены на некотором расстоянии с опущенным взглядом и молчала так же, как и мы все. — Любовь — прекрасная вещь, особенно, когда знаешь, как и когда сделать ставку на неё. Я сделала свою и уверена, что не ошиблась. Уверена, что все твои угрозы в адрес Кэтрин всего-лишь пыль в глаза для тех, кому она дорога. Но раз она дорога и тебе, в чём я уверена, иначе бы всей это ситуации не было, иначе бы она действительно рассказала мне обо всём и попросила помощи… то ты с удовольствием пустишь эту же пыль в глаза сам себе, лишь бы не навредить той, кого любишь. А Кэтрин… Елена посмотрела на меня, и я ответила ей. — А Кэтрин поступит правильно, так как послушает свою крёстную мать, которая обещала родной матери, оберегать её. Сделает так, как она скажет. Скажет то, что она скажет… в нужном месте и в нужное время, чтобы вся эта ситуация не испортила ей жизнь, которая ещё даже не успела начаться. — Елена протянула мне руку и стала ждать. Я посмотрела на эту руку. Сколько раз она протягивала её мне в самые тяжёлые моменты моей жизни, и каждый раз я принимала её, а она никогда не требовала ничего взамен. Ходж тоже смотрел на неё, но он это делал дольше, чем я. Потому что уже в следующую секунду я перевела взгляд на него. Правда, затем снова на руку. После снова на него. И вот, когда я смогла поймать его взгляд, то на руку Елены он больше не вернулся. Я отвела взгляд от руки человека, который всю мою жизнь помогал мне и желал только добра, чтобы задержать его на мужчине, который обманул меня, который клялся, что не сделает больно, но сделал, который зарабатывает на несчастных людях, корыстно используя их слабость, из-за которого мой школьный приятель получил клеймо в виде судимости на всю жизнь, из-за которого я каждую секунду ненавижу себя за то, что не могу ненавидеть его за всё вышеупомянутое… на мужчине, который ждал меня в том номере, на том незнакомце около окна… на мужчине, которого я любила. Я протянула руку…