Такая жизнь
Я протянула руку Елене, и она охотно приняла её в своей, не забыв победно улыбнуться. Лиз сделала это синхронно с ней, чего я насильно не заметила, чтобы волна гнева не смыла из моей головы всё то, что я решила сказать. На Ходжа я больше не смотрела, зато он смотрел на меня. Его взгляд я ощущала каждой клеточкой своего тела. Сколько всего в нём было… столько, что я в считанные секунды выстроила стену между нами и произнесла, глядя в гордые глаза своей крёстной: — Моя жизнь началась, Елена. Началась в ту самую секунду, когда в ней появился этот человек. — Я говорила так, будто сейчас этого человека среди нас не было. Я заставила себя так думать, чтобы мне было проще говорить. Говорить и не сомневаться. — Я благодарна тебе за всё. За помощь мне с самого моего рождения… маме, снова мне, когда Господь забрал её у меня. Он даёт, поэтому имеет право забрать. Все молчали так, что мне стало казаться, что в кабинете была я одна, а весь этот разговор — монолог моего спутанного подсознания. — Он был щедрым и послал мне тебя, так же, как послал мне уважение и желание следовать за тобой без каких-либо сомнений в том, что я могу ошибиться. Для меня этого никак не могло произойти. — Я остановилась и сделала глубокий вдох, чтобы произнести следующую фразу. — Но он снова это сделал. Послал, чтобы забрать… С каждым моим словом гордость в глазах Елены становилась всё прозрачнее, а тревожное несогласие, наоборот, приобретало всё больше и больше красок. — Моя жизнь началась так ярко и красиво, что я не заметила, как она стала единым целым с его жизнью. Не заметила специально. Я люблю его, Елена. Я люблю этого человека. Люблю любого. Предыдущий слезливый порыв отошёл, но оставил за собой след, поэтому мне не составило труда в тысячный раз пройти по нему снова. Из глаз показались единичные слёзы, но на выражении моего лица это никак не сказалось. Оно стало только серьёзнее и жёстче. Мои следующие слова заточенным лезвием разрезали воздух между нами: — Если ты примешь решительные действия против него, используешь эту запись или любые другие доказательства, которых у тебя, вероятно, нет, но они могут появиться… Знай, что на суде я сознаюсь в своём намеренном соучастии. Скажу, что знала обо всём с самого начала, что он щедро подкупил меня деньгами, а в качестве благодарности я начала спать с ним. Скажу, что все имеющиеся против меня доказательства правда, и я нисколько в этом не сожалению. Если ты не веришь в мою любовь к нему, тогда я клянусь своей любовью к маме, что я сделаю это, и никакие подкупленные тобой прокуроры и адвокаты ничего не смогут предпринять против моего чистосердечного признания. Лиз и Доминик с ошарашенным безумием в глазах слушали меня. Их лица были хорошо мне видны, в отличие от лица Ходжа, который стоял за моей спиной. — Кэтрин, ты с ума сошла?! Что ты… — встряла Лиз. Да, именно встряла. Иначе она не умеет. — Закрой рот и не встревай! — оборвала я свою… подругу? Лиз проявила неожиданное послушание и замолкла, а я продолжила: — Безусловно признание сократит мне срок в тюрьме, но избежать мне её никак не удастся. Закон особенно строг к федеральным служащим при исполнении, ты и сама знаешь. Это ли ты обещала маме? Так ты обещала оберегать меня? Если да, то можешь идти завтра на свой хренов обед с прокурором, а если нет, то ты вернешь диктофон в тот же карман, где и взяла его. Ведь, если ты успела заметить, он вшит в моё платье, а не в твоё. — Ты шантажируешь меня?! Пытаешься играть на моём отношении к тебе?! — возмутилась Елена, всё ещё не веря своим ушам. — Да, ты всё верно поняла. Если он сядет за решётку, то клянусь, что я окажусь там же. Если не получится так, то я сделаю ещё что-нибудь противозаконное или убью себя, как папа… — я улыбаюсь ей с глазами блестящими от безумия, — мерзко и и трусливо, чтобы ты поняла, что я не могу и не хочу жить без него. …Боже, что я говорю?! Елену моя речь позабавила и она тоже улыбнулась. — Все друг без друга могут жить, но ради кого ты говоришь все эти слова, Кэтрин? Ради кого? Ради кого ты хочешь испоганить свою жизнь? Ты преодолела столько трудностей, чтобы занять то место, которое, наконец, заняла, и избавляться от таких как он, а не… — Видимо, я ошиблась с местом, — я резко прервала Елену. — Оно не для меня. Моя рука уже давно не лежала в руке Елены. Я развернулась и подошла к Ходжу. Он всё ещё смотрел на меня, но я пока что не решалась посмотреть в ответ. С опущенными глазами я взяла его за руку. Она была холодная и такая неуверенная, но это побудило меня только крепче взяться на неё и, наконец, поднять взгляд на того, кому она принадлежала. Мы посмотрели друг на друга, и я проговорила, продолжая смотреть, смотреть и смотреть: — Моё место здесь. Рядом с ним. На мгновение я окунулась в мои любимые серые глаза. Сейчас они горели, нет… не горели, а пылали любовью ко мне. И я была готова сгореть в них. Сгореть, а не утонуть. Утонула я уже давно. Утонула, захлебнулась. Воздуха не хватило, но вместо того, чтобы паниковать и пытаться всплыть, я расслабилась и пошла на дно. — Ты ослепла от любви, Кэтрин. Это глупость, но я не буду осуждать тебя за это. Не все способны понять, что любовь неоднозначна. Она разная, а такая любовь, как у вас, разная каждую новую секунду, поэтому никакой диктофон я тебе не отдам. В эту секунду своей любви ты меня ненавидишь за это, а уже в следующую - будешь благодарить. Но, как и сказала, ставку я уже сделала, поэтому ни в какую тюрьму ты не сядешь, Кэтрин. — Елена усмехнулась и… нет, совсем не злорадно и не с укором, посмотрела на нас. — Даже если будешь на коленях умолять об этом судью, потому что в этом у нас с твоим мафиози взгляды совпадают. Он этого не допустит так же, как и я. Все доказательства твоей связи с ним исчезнут также внезапно, как и появились, а без них твой бред про соучастие будет восприниматься, как крик души отчаявшейся невесты. Я не могла поверить. Не могла. Как Елена могла так беспощадно топтаться по моим чувствам и по моему праву выбирать, кого любить? Мои руки опустились, но одна из них до сих пор была крепко сжата рукой Ходжа. Аргументов у меня больше не было, но это не значило, что их не было у него. Правда, пока что я не знала, какие именно это были аргументы, как и не знала, что они мне совсем не понравятся. Ходж посмотрел на Доминика и, как только поймал его напряженный взгляд, то резко перевёл свой на Лиз, оцепеневшую поблизости от Доминика. — Отличная ставка, агент, только вы кое в чём ошиблись. — Ходж улыбнулся Елене, сжал мою руку ещё крепче. Жест точно что-то означал. Защиту? Доверие? — я вовсе не сопливый наркоторговец. Сразу после этих слов Ходж резко и грубо притянул меня к себе, одной рукой обхватывая плечи. Я издала какой-то невнятный, но громкий звук испуга, пока его вторая рука достала пистолет из-за спины и приставила его к моему виску. Доминик моментально повторил движения своего босса с Лиз. Все эти действия напоминали вырезанную сцену из какого-то второсортного криминального детектива с элементами боевика и… комедии? Хотя сейчас мне было вовсе не до смеха, так же, как и до всех прочих чувств. Внутри воцарилась пустота, резкая и всепоглощающая. Думать и анализировать я не могла, потому что это могло бы запросто сломать мне мозг. Оцепенение сознания помогло абстрагироваться от происходящего. — Ты совсем спятил?! — гневно бросила Елена, переводя взгляд на Доминика, который удерживал Лиз. — Немедленно оба опустите оружие! — Похоже, что да, но проверять не советую. Вы же не хотите похоронить крестницу рядом с её мамочкой всего лишь через три года? Все эти слова говорил Ходж. Точно он. Они слишком чётко попадали в мои уши, отчего шок становился всё сильнее. — Ждёшь, что я поверю, что ты убьёшь её? — Елена нервно усмехнулась. Она смотрела на Ходжа прямиком сквозь меня. — Глупости часто следуют одна за одной, но я ждала, что они будут от неё, а не от тебя. — Вот кем вы меня видите? Глупцом? — Мальчик, я не вчера родилась. Я уже сказала, что делать из себя идиотку не позволю. Опусти оружие и заканчивай этот никчёмный цирк, пока я не достала своё! Кабинет наполнил плач Лиз. Её нервы сдались первые, но на хватку Доминика это никак не повлияло. — Вы уже сделали из себя идиотку, решив так по-идиотски добыть доказательство. Вы на моей территории, а в моих руках ваша любимая Кэтрин. — Ходж нагнулся ко мне и коснулся губами уха, не сводя хищного взгляда с Елены. Горячее дыхание превратилось в бесследный шёпот. Я неподвижно стояла и молчала. Елена медленно потянулась к своей кобуре за оружием, но дерзкий голос Ходжа её прервал: — Без резких движений, агент. — Ходж оторвался от меня и ещё крепче и грубее приковал к себе. — Я не люблю, когда ко мне относятся несерьёзно. Меня это обижает. Дуло сильнее вжалось в мой висок, а Ходж нажал на спусковой курок. — Нет! — закричала Елена. Щелчок. Я резко зажмурилась и содрогнулась на фоне женского крика. Затем к нему добавился уже истеричный вопль Лиз. Пистолет не выстрелил… Господи, что происходит?! Мне страшно. — Чёрт, осечка, — Ходж быстро передёрнул затвор. — Уже успели подумать, что я блефую, и он не заряжен? Елена не успела ответить, как Ходж увел пистолет вниз и вновь нажал на курок, метко выпуская пулю в пол между моих ног. Чётко между ними. Дрожь нарастала, и я ничего не могла с ней сделать. Мне страшно, но чего я боюсь? Того, что Ходж причинит мне вред или исхода возникшей ситуации? Что это вообще за ситуация? Я ничего не понимаю, в голове пустота. Пистолет Ходжа тем временем вернулся к моей голове. Стало тяжело стоять, ноги подкашивались, но Ходж держал меня слишком крепко, чтобы позволить упасть. — Мерзкий ублюдок! Чтоб ты сдох! — выкрикнула Лиз, обливаясь слезами страха. — Гори в Аду, убийца! — Заткнись, лживая святоша! — громко приказал Ходж и одержимо оскалился. — Пуль ещё много, чтобы убедиться в моей серьёзности, агент Миллер. Елена была в шоке не меньше меня. Даже малейшие попытки всё же вооружиться ушли на задний план. — Ты же любишь её, подонок. — Проговорила Елена, вглядываясь в моё напряженное и испуганное лицо. Ходж сделал несколько шагов назад, вынуждая отступать за ним, и встал за столом. — Отчаяние порой сильнее, Елена. Какая разница сколько гнить в тюрьме? Сотню или две сотни лет? Не хочу, чтобы Кэтрин страдала без меня. В раю ей будет намного легче тосковать по мне. — Опусти оружие и отпусти её. — Вы же сами хотели играть нечестно? Уже передумали? Если да, то подойдите и положите диктофон на стол, а после очень медленно вытащите своё оружие и положите его рядом. Ждать я не люблю, так что решайте быстрее. Елена, вовсе не думая, тут же выполнила все условия. — Три шага назад, — угрожающий голос Ходжа продолжал сотрясать воздух вокруг. Елена отступила. — Чудно. Ходж опустил пистолет, взял со стола диктофон и одним резким ударом раздавил устройство пистолетным прикладом. Разрядив оружие Елены, он вернул ей его по частям. Освободившаяся Лиз кинулась к Елене, вставая рядом и вытирая лицо с потёкшей тушью. Она была напугана, поэтому говорить что-либо не могла так же, как и я. — А говорили, что не позволите сделать из себя идиотку. Это было несложно. Я бесшумно сделала нескольких мелких и неуверенных шагов к стене позади меня. Ходж заметил это боковым зрением, но продолжил говорить, глядя на Елену: — Правда подумали, что я мог бы навредить Кэтрин? — Ходж усмехнулся, убирая свой пистолет в первоначальное место. — Тогда следующую пулю я пустил бы в голову себе. Хотите выпить? Вы перенервничали, а алкоголь поможет прийти в себя. Ходж подошёл к бару и достал оттуда ром и несколько бокалов. Разлив напиток около стола, он вновь посмотрел на меня и осушил одних из них. — Мне не по себе уже лишь от того, что я напугал её... Но другого выхода не было. Мы все знаем, что вы бы не отступили и довели бы дело до конца, даже если бы Кэтрин на коленях умоляла вас этого не делать. Поэтому в таких случаях и с такими людьми работают только жестокие манипуляции. Собственно они продолжают работать и дальше, Елена. Если всё ещё хотите помериться лопатами, то я готов принять ваш вызов, но не забывайте, что Кэтрин всегда будет рядом со мной… рядом по своей воле. Теперь это не угроза, а наставление. Дам вам время успокоиться и всё обдумать, а затем мы с вами встретимся и поговорим о нашей общей проблеме. Доминик, проводи наших гостей, и пусть ребята их хорошенько обыщут, раз они такие любительницы бездарных фокусов. Елена так ничего и не ответила ему, лишь перед уходом взглянула на меня. Я не смогла поднять взгляд на неё и продолжала молча пялиться в пол. — Она не поверила мне и не остановится, но пусть думает, что я этого не понял. Она любит тебя и думает, что защищает. В чём-то она права, но её правота будет стоить мне слишком дорого. Мне и не только… — Ходж внимательно смотрел на меня, но продолжал стоять на месте. — Она пошла на уступки, так как осознала свою ошибку. Глупо было проворачивать шпионские игры в моём клубе, в моём кабинете. Раз я прибегнул к психологическому насилию, то в случае неудачи следующим на очереди было физическое. Да, я бы отдал приказ, и диктофон забрали бы насильно. Елена это поняла и, видимо, доводить до этого ей не хотелось так же, как и мне, Кэтрин. По крайней мере пока… Да, я была в шоке. Да, я испугалась… и да, в один момент я поверила, что это никакая не игра. Мне страшно. Страшно, что я поверила. Страшно, что поверила не настолько глубоко, чтобы, наконец, раскрыть глаза и увидеть перед собой жестокого преступника, а не любимого мужчину. Именно поэтому я до сих пор не подняла на него свой пустой взгляд. Я была уверена, что увижу не то, что хочу видеть. — Кэтрин? Ходж сделал два уверенных шага ко мне, но, когда я сделала два таких же шага от него, он остановился. — Прости, это было жестоко, я не отрицаю, но это я. Твоё место рядом со мной, ты сама… Он прервался на полуслове, когда я резко дёрнулась и побежала на выход. — Кэт?! Я вылетела из кабинета, минуя десяток охранников, быстро сбежала вниз по лестнице, безжалостно расталкивая перед собой всех, кто попадался мне на пути. Я шла к своей цели, и достигла её у главного выхода. Зелёные и заплаканные глаза Лиз вновь заблестели страхом, когда я подбежала, замахнулась и ударила её по лицу. Задыхаясь то ли от бесноватого бега, то ли от ярости и злости, я с огненными глазами наблюдала за её покрасневшей щекой. Окружающие нас гости отошли в сторону, но продолжили наблюдать. Правда, охрана клуба с Домиником в её главе быстро решила эту проблему. Лиз приложила ладонь к месту удара, продолжая всматриваться в мои глаза. Они горели, пылали, их желтизна освещала чуть ли не каждый угол огромного помещения. — Ты предала меня, — холодно произнесла я. — Ты предала себя сама, Кэтрин. — Лиз мгновенно осмелилась мне ответить. Именно, осмелилась! Иуда! — Замолчи, — я говорила тихо, потому что кричать мне почему-то не хотелось. Мне казалось, что это не принесёт никакой пользы. — Ты предала всё внутри себя, встав на его сторону. Оглянись назад, агент Хилл! Ты скрывала и покрывала! Умышленно! Ты угрожала Елене, своей крёстной, которая была рядом с тобой с самого детства, помогала с мамой. И это всё только, чтобы защитить этого ублюдка, а в качестве благодарности он решил пристрелить тебя, чтобы извлечь выгоду! Ты предала всех… не только себя! Я улыбнулась и не смогла сдержать заливистого смеха. — Какая же ты дура, Боже! Время снова остановилось. Воздух замер, как и все, кто меня слышал. Я не знаю, кто это был. Мне было всё равно! Пусть хоть весь мир меня слышит и осуждает. Мне всё равно, чёрт возьми! Я не могла перестать смеяться. Слёзы потекли из глаз, а в душе образовалась воронка, которая не втягивала в себя, а наоборот, начала извергать. Извергать всё, что долго и мучительно скапливалось во мне. Агрессия. Гнев. Ярость. Злость. Никакой жалости, никакого сожаления, только желание освободиться от всего этого. Я устала. — Ты так ничего и не поняла, потому что ты слишком пустая и слепая для этого. Ты как ребёнок, который не понимает, почему взрослым так нравится секс, потому что он просто пока не способен этого понять. Только он вырастет и поймёт, а ты уже не вырастишь. Ты достигла своего максимума. Дерьмового максимума своей дерьмовой дружбы! Максимума идиотки, которая думает, что имеет право вмешиваться в мою жизнь и за спиной решать за меня, кого и как мне любить! — Да, я начала кричать. — Решать, настоящая это любовь или нет?! Стоит это того или нет?! Идиотки, которая до сих пор верит, что это и есть настоящая дружба! Дружба - это доверие и свобода, доктор Тейлор! Дружба - это попытки понять, а не обвинять и осуждать! Дружба - это поддержка, когда твоему другу хреново, а не тупые вечеринки, где можно напиться и раздвинуть ноги перед очередным красавчиком, которого ты знаешь пару часов, потому что это поможет, точно поможет переключиться и забыть всё произошедшее дерьмо! Ничего ты не знаешь ни о дружбе и ни тем более о любви! Это слишком глубокие чувства для такой пустышки, как ты! Ты наполнена до верхов! Наполнена дерьмом, в котором тонет всё, что нечаянно попадает в тебя! Там же утонули и мои попытки принять тебя за всё это дерьмо! Ты поступила, как последняя сука, Лиз… Ты солгала мне, когда я спросила про Елену. Солгала нагло в лицо и даже ни один мускул не дрогнул. Тебе было плевать на меня и мои чувства в тот момент! Конечно, ты ведь хотела показать мне, что я неправа, что любить такого человека я не могу по природе своей, и это всё самообман. Почему?! Верно, ты ведь смогла легко и без оглядки вычеркнуть Дома из своей жизни, так почему, я должна поступать не так, как ты?! Ты долбанная эгоистка с вознесенным до небес самолюбием! И все твои действия и попытки выставить их благом всего лишь напускная хрень! Ты спасаешь не меня, а себя! Тебе не хочется верить в то, что ты поверхностная и не способная на любовь, поэтому ты хочешь, чтобы я была такой же, чтобы ты не чувствовала болезненных различий! Не чувствовала себя бессердечной и убогой на моём фоне! Ведь я смогла послать в задницу свои принципы ради любимого человека, а ты даже не смогла понять любимый ли этот человек или нет! Ты не способна никого любить кроме себя! Потому что ты урод от природы! Она обделила тебя этой способностью! Нет, дело не в Доминике и ни в сотне других членах, которые побывали в тебе. Дело в тебе самой! Я уверена, что даже если бы это была любовь, она бы никогда не стала сильнее твоей любви к себе любимой. Благородной, вечно правильной, не способной на ошибки, спасающей жизни людей Лиз Тейлор! Волновалась за меня, значит?! Переживала, что я живу во лжи и меня используют?! Поэтому решила сама меня использовать, чтобы удовлетворить свою жажду управлять судьбами других людей, которых ты якобы любишь?! Поэтому ты рассказала всё Елене, а не мне?! И да, я выбираю бриллиантовый член! Выбирала и буду выбирать, потому что он стоит намного дороже твоей дружбы, ведь ему хватило смелости посмотреть мне в глаза и сказать жестокую правду! Хватило сил сделать мне больно во имя правды, которую ты так боготворишь! Потому что любимые люди не могут хладнокровно лгать в глаза друг другу! Любой член стоит дороже твоей дружбы! Любой! Без бриллиантов и даже единого цента! Я хотя бы могу кончить от него, а от твоей дружбы я могу только задохнуться и сдохнуть в любой момент, когда ты вдруг решишь воткнуть мне в спину нож! Поздравляю, ты это сделала! Я сдохла! Для тебя, а ты - для меня! Я больше знать тебя не хочу, чёртова предательница! Засунь свою дружбу себе в задницу, хотя не уверена, что там ещё есть место для чего-то, кроме твоего эгоизма! Яд достиг цели, а мне стало легче. Как же легко мне стало! Я не могла унять дрожь, задыхаясь с приоткрытыми губами, которые успели обветриться, пока я всё это говорила в лицо… человеку перед собой. — Доминик, проводи мисс Тейлор, — раздался голос Ходжа где-то за моей спиной. Он слышал всё, что я сказала, потому что сразу последовал за мной, чего за завесой гнева я совсем не заметила. Лиз не моргала и тоже никак не могла сомкнуть свои губы. Они покрылись толстым слоем соли от стекших на них слёз. Она не могла ничего сказать и просто попятилась мелкими и неуверенными шажками. Доминик на безопасном расстоянии последовал за ней. Я услышала шаги за спиной. Ходж подошёл ко мне, но трогать не осмелился. — Поехали домой. Тебе нужно успокоиться, и потом мы поговорим обо всём, если тебе это нужно. Я посмотрела на него, надменно усмехнулась и направилась в сторону парковки. Дорога домой была безмолвной, хотя напряжение между нами давило на меня так, что мне пришлось высунуть лицо в окно, чтобы не задохнуться. Конечно, мне стало легче после моего гневного монолога в адрес той идиотки, которую я полжизни считала своей лучшей подругой, но легче ненадолго. Сейчас во мне снова бушевал пожар противоречивых эмоций. Именно он не давал мне спокойно дышать. Я чуть ли не насильно заставляла себя не смотреть на Ходжа, который был напряжен не меньше. Он постоянно теребил что-то на себе: часы, манжеты и воротник рубашки, лацканы пиджака, снова часы. Ролекс, который он уже затер до дыр, пока водитель спокойно вёз нас домой. Я вспомнила про Ролекс, который он мне подарил. Ублюдок! Интересно, сколько людей сдохло от передозировки, чтобы он мог купить мне эти роскошные часы и все остальные украшения за баснословные деньги? Нужно вернуть ему их, чтобы он повесил их себе на член, и тогда он и правда станет бриллиантовым! Подонок! Ненавижу его! А теперь он ещё осмелился угрожать мне, хоть и не взаправду. Сукин сын держал свой гадкий пистолет у моей головы и… Стойте, он же выстрелил в первый раз без задних мыслей. Был уверен, что будет осечка? Как он мог быть так уверен в этом?! Следующая пуля попала ровно в цель — в дорогое напольное покрытие его кабинета между моих туфель. Ублюдок! Откуда он знал, что… — Осечки не было и не могло быть. Пули не было в патроннике. Я сменил магазин буквально за минуту до твоего прихода, и я никогда не досылаю пулю сразу после перезарядки. Это мой второй предохранитель. Я ошалела и покосилась на него, шокированная тем, что он буквально прочитал мои мысли. — Как ты узнал, о чём я думаю? — с ощутимым страхом в голосе спросила я. — Ты думала вслух. Мои глаза расширились ещё сильнее, и я чуть ли не подавилась слюной. — И с какого момента я начала думать вслух? — я неловко помялась на сиденье и стыдливо вернула лицо к окну. — Сукин сын держал свой гадкий пистолет… — Ладно, я поняла, — сдерживая гнев, проговорила я сквозь зубы. — Я передёрнул затвор и догнал пулю, поэтому второй выстрел состоялся. Первая пуля должна была выпасть, но этого не произошло, потому что осечки не было. Ты или Елена легко бы заметили это, если бы не были столь впечатлены моим актёрским мастерством… Твоей жизни ничего не угрожало, Кэтрин. — Иди к чёрту! Это ничего не меняет. — Пробубнила я, пока мои губы уже вновь обветрились от воздуха из окна. Он ничего не ответил, а мы заехали на парковку. Призрак встретил нас радушно, чуть ли не умерев от радости. Я бы была рада оказать ему радушие в ответ, но в эту секунду мне хотелось что-то разбить и желательно об голову Ходжа, поэтому я просто скрылась в спальне. Холодный душ помог остыть. Хотя мне нужно было не остыть, а расслабиться, для чего более полезен был бы горячий душ, но уже натянув на себя мягкий банный халат, лезть снова в воду я не хотела. В спальню постучали. — Отстань! — Открой, и мы поговорим, или я вынесу эту дверь, и мы всё равно поговорим. — Послышалась угроза из-за пределов моей «резервации». Недовольно и громко выдыхая, я открыла дверь. Молча посмотрела на него, ожидая следующую команду, которую я не собиралась выполнять. Он стоял передо мной в одних пижамных штанах со взъерошенными волосами. Сейчас Ходж был похож на помятого плюшевого медведя, с которым я спала. Спала в прямом смысле, а не в том… другом. В общем, мне захотелось помять его ещё сильнее. — Ты ведь сказала, что твоё место рядом со мной. Почему не вернулась в нашу спальню? — еле сдерживая свою наглую ухмылку, сказал он. — Это твоя спальня, и я не собираюсь туда возвращаться. Всё, что я сказала Елене - ложь, чтобы она отдала микрофон. Всё, что я сказала до её прихода - тоже ложь. Я стала тупой истеричкой, напилась и была не в себе. Я испугалась, сама не знаю чего, и несла полный бред. Моё место не рядом с тобой. Его там не было, нет и никогда не будет, потому что в меня не влезет столько дерьма, чтобы опуститься на то самое место. Ещё вопросы будут? Нет? Отлично, спокойной ночи. — Я захотела захлопнуть дверь, но он выставил свою уродливую, сильную, накаченную руку с рельефными мышцами, и придержал её, а затем порывисто зашёл в мою… замечу, в МОЮ спальню… и хлопнул дверью уже за своей спиной. Я сделала несколько шагов назад, ошарашенная его наглостью. — Мы теряем время, Кэтрин. А это очень ценный ресурс. Тебе не надоело всё усложнять и лгать? Ладно мне, но самой себе… Я понимаю, что этой детской ложью ты наказываешь меня, и я бы смиренно принял своё наказание, но придумай что-нибудь более действенное, потому что я наверняка знаю, что всё, что ты сказала в моём кабинете - чистая правда, а ложь - это то, что ты говоришь мне сейчас. Ты не умеешь лгать даже на три с минусом. От этих слов лишь становится тесно у меня в штанах, но никак не паршиво на душе. — Ложь - это ты. От самого начала и до этой секунды. А в штанах, видимо, уже настолько тесно, что начинает давить на мозги. Хотя есть высокая вероятность, что именно там они и находятся. Чего ты хочешь от меня? Говори, получай очередной отказ и уходи в свою спальню. В свою, а не в нашу. Ничего нашего в этой жизни не существует. — Я протестующе скрестила руки на груди, терроризируя его блестящий взгляд своим не менее блестящим. Это блестел гнев. Кажется... — Хочу тебя. Хочу секса, твоё тело и твои стоны. Затем мы нормально поговорим без всего этого пубертатного идиотизма. Это нужно нам обоим. — Он нагло улыбнулся мне, будучи довольным собой. — Я уже соскучился по тебе. Другие женщины мне не нужны. Я не хочу их. У меня не стоит на них. Иногда даже чувствую себя импотентом. Поражаюсь его наглой простоте и ухмыляюсь. — Ты же обещал, что не будешь навязчивым, а теперь требуешь, чтобы я ублажала тебя и доказывала, что ты не импотент? Обидно, наверное, тебе же всего тридцать три. — И я держу своё обещание. Я же не беру тебя силой. Для меня это неприемлемо, тем не менее я всегда получаю то, что хочу, а хочу я тебя. Сейчас и всегда. — Чего?! Совсем обнаглел?! Я не простила тебя, ясно?! Я уже сказала, что между нами всё кончено, и это не изменится, мистер Бейкер! Вы мне омерзительны и противны не меньше, чем моя бессердечная экс-подружка с крысиными повадками! Так что я не буду с тобой спать! Хочешь секса - сними себе шлюху и трахай её хоть сто ночей подряд! Думаю, этого времени хватит, чтобы твой член принял твёрдое агрегатное состояние. Тебе не привыкать, а мне плевать! Проваливай. — Из моих ноздрей валил пар, а слегка дрожащая рука указывала на дверь за его спиной. Я не знаю, что со мной случилось этим вечером, но меня будто подменили. Агрессия заполонила мой разум, и я никак не могла её контролировать. Ходж стал резко серьёзным, а точнее злым. Да, это злость. На его лице была именно она. Ему явно не понравилось то, что я сказала и как. Сильно не понравилось, но мне всё ещё плевать. Но чем дольше он смотрел на меня… так, тем менее уверенным становился мой ответный взгляд. Может, мне не так уж и плевать. В голове появились сомнения, но они сразу же превратились в тяжёлую дымку, когда Ходж быстро преодолел расстояние между нами, схватил меня за халат и притянул к себе. Я успела издать лишь очередной нечленораздельный крик с возмущением до того, как он сковал мою талию и затылок руками и впился мне в губы. Я пыталась его оттолкнуть, всеми силами сдавливая его плечи, пока он сдавливал меня… халат, волосы на голове и мои губы. Они стали алыми в считанные секунды от его властных и диких движений. Мои непослушные руки ему надоели, и он ловко перехватил их, заломив мне за спину. Я продолжала бушевать и извергать ругательства, как только мой рот освобождался от его поцелуев, но гневные слова всё же прерывались на полпути. Ходж подхватил меня и оторвал от пола, делая несколько шагов к кровати. — Нет! Не смей трогать меня! — закричала я, когда мы повалились на постель. — Подонок! Гад! Убери свои грязные руки от меня! Нет! — Тшш! Тихо! — Ходж зашипел мне на ухо, приглаживая волосы на голове. Я внезапно замолчала, поддаваясь гипнозу его глаз. — Раздвинь ноги. Пф, ещё чего! Ему надо, пусть и раздвигает! Я ещё сильнее сжала бёдра, а он рывком раскрыл мой халат, обнажая моё ещё влажное после душа тело. Я вновь попыталась оттолкнуть его и подняться, извиваясь, как змея, но для него всё это было словно какой-то игрой. Ходж одной рукой прижал меня к кровати, а сам избавился от всей своей одежды. Я окончательно взбесилась и начала кричать и вырываться с пущей инициативой. В ответ он лишь сильнее прижимал меня к уже смятой простыни. — Ходж, прошу тебя… — я жалобно завопила, выгибаюсь на кровати, как одержимая. Он с пугающей силой развёл мои бёдра и тут же прижался ко мне всем телом. Схватив за шею, Ходж вынудил меня перестать истерично мотать головой из стороны в сторону. Наши взгляды встретились, и он нагнулся, вдыхая мой аромат. Пройдясь носом по моему лицу, он с довольной улыбкой прикрыл глаза и продолжил вдыхать меня. Может, я и правда пахла вкусно. Гель для душа был с ароматом жасмина и тропического кокоса. Теперь ясно, почему он такой маньяк-нюхач, он же любит нюхать «кокос». Ублюдок! — Сейчас я поцелую тебя. Ещё раз, но медленно. Если всё ещё не захочешь меня, я уйду. Моя тяжёлая грудь поднималась высоко с каждым напряжённым вдохом. Согласиться на его условия придётся. Какая разница?! Он всё равно сделает так, как хочет. Ходж медленно примкнул к моим губам и стал целовать их так, словно это вовсе не губы, а нечто спелое и со сладкой мякотью. Очень сочное и желанное. Таким же для меня стал его язык, который ненавязчиво, но уверенно сплёлся с моим. Дыхание стало чаще, а бёдра, между которыми Ходж лежал, захотелось плотно свести. Очень плотно… Но вместо этого, я непроизвольно начала двигать ими к нему навстречу. Чёрт! Его кисть покинула мою шею и переместилась ниже. Сначала на плечо, а затем к изнывающей груди. Пальцы пробежали по мягкой упругой коже, а наш поцелуй стал неимоверно страстным с примесью животного желания и противоречащей агрессии. Я невольно… или очень даже вольно, укусила его за нижнюю губу. Я не стала удерживать его, поэтому он тут же спустил одурманивающе болезненный поцелуй мне на шею, взял в плен своих губ кожу на ней, а после несдержанно напал на мою грудь. Крепкие ладони обхватили её и стали медленно сжимать и разжимать, пока его язык играл с сосками, а зубы аккуратно прикусывали их. Я вплелась пальцами в его волосы. В ответ Ходж повёл языком ниже по моему телу, оставляя влажный след. По животу, обводя кончиком мой пупок. Оказался между моих ног. Я всё чувственнее массировала его голову, пока он целовал внутреннюю поверхность моих напряжённых бёдер, а он… Я зашипела сквозь умоляющий стон, когда Ходж стал боготворить меня своим ртом. Он был уверенным и явно знал, чего хочет. Он знал, как это получить и знал, что обязательно получит. Мужские руки неподвижно удерживали мой таз, оставляя на ягодицах красные пятна от впивающихся пальцев. А я неумолимо стонала, подаваясь бёдрами ему навстречу, требуя и требуя… и чем больше он мне давал, тем больше я требовала, потому что тоже знала. Знала, что получу. Агрессия беспощадно пала под натиском цунами оргазма, пронзившего моё тело. Бёдра дрожали, а стопы вжимались в его плечи, то обнимая их, то отталкивая. Извиваясь в его руках на постели, я ощущала, как пожар за считанные минуты скопившийся между моих ног вместе с напряжением внутри меня и желанием всё разрушить вырвались наружу и поглотили воздух в комнате. Дышать стало тяжело, я задыхалась от собственного наслаждения. Задыхалась, выкрикивая имя. Его имя. Выкрикивая и кусая свою губу до болезненного саднения. Холод и озноб. Ходж с пылающим азартом в глазах облизал свои блестящие губы, навис надо мной, схватил за запястья и свёл мои руки над головой, прижимая их к кровати. Я не могла открыть глаза, чтобы… Даже забыла, зачем мне это нужно. Значит, вовсе не нужно. Вместо этого, я подняла голову и потянулась к его губам. Я ощущала их влагу и пульсацию где-то рядом, и, чтобы найти их, мне не нужно заставлять свои веки подниматься. Ходж молниеносно ответил мне, и мы вновь слились в судорожно жадном поцелуе. Он напоминал ожесточённую схватку за главный приз — наслаждение. Проигравших здесь нет, но есть жажда заполучить как можно больше. Я хотела всё! Целиком! Продолжая душить меня своим жалящим языком, Ходж провёл рукой у меня между ног и ввёл в меня два пальца. Всего несколько движений внутри и вновь опустошение. Мой недовольный стон. Поцелуй прервался, а после Ходж коснулся скользкими пальцами моих губ и небрежно смял их. Пламя разгорелось, я открыла глаза, открыла рот и поглотила им его пальцы, начав сосать, охотно двигая головой и обводя их языком внутри. Терпение закончилось. У меня давно, а у него в эту секунду. Я с силой укусила его пальцы, и Ходж яростно схватил меня за волосы и потянул вниз, вынуждая мою шею прогнуться. Лишь одно движение, и он грубым рывком вошёл в меня до возможного предела. Продолжая удерживать меня за волосы на затылке, Ходж брал меня… С животной силой и желанием, но не против воли. Я хотела его. Хотела каждое новое движение внутри себя. Новое, грубое, беспощадное. Хотела мучительную тяжесть, нарастающую с каждым этим движением. Хотела, чтобы она добралась до моего разума и разрушила его на мелкие осколки, которые будет невозможно собрать. Хотела боли. Эту боль… боль от раздирающего на куски удовольствия. Он наслаждался моим телом с одержимым безумием, которое не позволяло ему думать о том, чтобы не навредить мне. Я же хотела чтобы он вредил мне… Крик за криком срывался с моих губ. Конца не было. Или же я его не видела. Не хотела видеть, хотелось ещё и ещё. Ещё быстрее… Кожа на лопатках стала болеть от натирающих складок простыни, пропахшей сексом и пропитавшейся влажным удовольствием. Воздух спёртый, наполненный глухими толчками двух разгорячённых тел. Я слышала его стоны. Они сливались с моими, а после он перевернул моё ватное тело на живот и продолжил. Теперь простынь натирала мою набухшую от лавины удовольствия грудь. Локти ныли, тело ломило на части. Волосы путались на вспотевшей и блестящей спине, а он постоянно откидывал их, хватал меня за шею, сдавливал её, вынуждая дышать меня ещё чаще и громче, дышать не воздухом, которого почти не осталось вокруг нас, а собственными стонами и криками. Хриплыми, короткими, разрывающими, сдавленными, звенящими. Губы… такие ласковые и настойчивые. Укусы и следы от его зубов на моих бёдрах, рёбрах, плечах и шее. Видимо, в этот вечер не одна я была переполнена чувствами, которые было необходимо выбросить к чёрту. Я выливалась сама из себя дрожью и импульсами, сдавливающими его сильное тело внутри меня… Грубая рука, захватившая мою грудь, и вторая — притянувшая меня к нему за волосы… Мой пот крупными каплями сбегал по ложбинке позвоночника вниз, достигая ягодиц и точки соития. Его пот смешивался с моим, а каменный пресс принимал на себя это смещение. Ходж ускорился. Так сильно, что мои стоны не успевали друг за другом, а тело и правда больше не принадлежало мне. Оно было его, я его не чувствовала, не держала его над кроватью. Это он держал меня и это он брал меня, не уставая достигать удовольствия раз за разом вслед за мной. Мы свалились на постель, будто замертво. Его губы всё ещё были на моих губах, расслабленно и нечётко. Он был всё ещё единым целым со мной, лёжа на мне. Тяжесть, но такая приятная. Невозможность сделать вдох, но такая услаждённая невозможность. Мне было всё равно, кто он, кто я. Были лишь мы и удовольствие. Мы лежали молча и учились заново дышать. Воздух постепенно вернулся на своё место, а вот вместо агрессии в голове была пустота. Ласковая пустота, свободная пустота. Пустота, дарующая блаженство и лёгкость. Он был прав. Нам это было нужно. Секс. В такие моменты он забирает лишнее, оставляя только то, что помогает, а не разрушает. — Что будет дальше? — я первая нарушила тишину слегка осипшим голосом. Он прижимался торсом к моей спине, а мои ягодицы к его паху. Ходж обнимал меня кольцом своих бережных рук и не переставал дышать мной и моими волосами. — Хотел пригласить тебя в душ вместе со мной. — Нет, — коротко ответила я. — Дай угадаю… — Ходж прижал меня к себе ещё сильнее, и мои мышцы протестующе напряглись. — Это ничего не значит? Он усмехнулся и начал гладить мою ягодицу и бедро, а я моментально выбралась из его объятий и вскочила с кровати. Он удивлённо, но будто пьяный, приподнялся на локтях, наблюдая за мной. — Ты снова соблазнил меня. Использовал моё возбуждение. Я иду в душ без тебя и да, это ничего не значит. — Бросила я, вольно расправив плечи и гордо задрав голову. — Твоё эго не пострадало. Ты не импотент. Радуйся! Не успела я отвернуться от него, как он резко оторвался от кровати и рванул вслед за мной, но я успела заскочить в ванную и повернуть замок на двери. Ходж яростно ударил кулаком по закрывшейся перед его носом двери, а я продолжила его провоцировать. — Хочу смыть твою вонь с себя! — выкрикнула я. — Не забудь помыться изнутри щёткой и серной кислотой, — ответил он и рассмеялся. — Придурок! — И это вместо «спасибо»? — «Спасибо» за что? За то, что соблазнил меня против воли? — Лгунья! — Жалкий наркоман! Повисла тишина. Душ… контрастный. Я надела лёгкую пижаму и вернулась в спальню. Ходжа не было, а около открытой двери сидел Призрак и бесшумно смотрел на меня глазами «Что за разврат вы тут устроили?». Я посмотрела на свою кровать, и поняла, что спать в ней я уже не хочу. Схватив одеяло, валявшееся на полу и одну из подушек, я пошла в гостиную на диван. — Что ты делаешь? — спросил Ходж, пьющий воду где-то на кухне. — Ложусь спать, — спокойно ответила я и бросила подушку на диван. — Почему здесь? — он медленно приблизился. — Моя кровать воняет тобой. — Я присела и отбросила одеяло в сторону. — Кэтрин… Я посмотрела на него. Он тоже принял душ и уже тоже был в пижаме. — Не приготовишь поесть? — вдруг спросил он. Ходж улыбнулся мне, а я закатила глаза и продолжила устраиваться на ночлег. — Ты же тоже хочешь есть. Я знаю. — Потерплю до утра. — Елена не одобрила твой рапорт на перевод. — Очень… очень внезапно он сменил тему. — Ты остаёшься в Управлении и в Нью-Йорке. — И? К чему ты говоришь мне это? — Тебе нужно решить на чьей ты стороне. — Я уже решила, иначе бы меня здесь сейчас не было. Разве нет? — я вопросительно посмотрела на него, а он вновь стал серьёзным. — Тогда давай поедим и пойдём спать в нашу спальню. — Ты не навредишь Елене так, что я возненавижу тебя ещё больше? — Только если она попытается навредить мне. И ты не ненавидишь меня… На кону слишком много. Поэтому я и прошу сделать выбор. Это необходимо… Не мне, а тебе. Я тебе верю, а вот ты сама себе - нет. — Ты продолжаешь принимать наркотики? — Нет. Уже три дня. Я принял лечение, но если бы не ты, мне было бы намного сложнее. Мне до сих пор сложно, поэтому я прошу быть рядом. — Мне нужно время. Мне тоже сложно… Сложно принять всё это, и очень страшно за возможные последствия. Страшно за себя, за тебя, за Елену… за остальных. Ещё этот маньяк… Что ему нужно? Вдруг, ему нужен ты. Если он работает на Оушена, то так оно и есть. Вдруг, ему нужна я, чтобы сделать больно тебе. — Я не заметила, как былая тревога вновь заполнила меня до краёв. Я обхватила плечи двумя руками, и почувствовала холод. Влажные волосы и свежий воздух в большом пространстве гостиной усиливали мой дискомфорт. — Я не знаю, что мне делать дальше. Как работать дальше? Делать вид, что ничего не случилось? Как? Ходж подошёл ко мне и протянул руку. Не знаю почему, но я тут же взялась за неё, а он аккуратно взял меня на руки. Мы молчали, а он нёс меня в спальню. Нашу спальню. Может быть и так. Я уже ничего не знаю. Мои волосы были даже не влажными, а мокрыми, поэтому Ходж вновь включил «папочку», высушил и расчесал их, а после уложил меня в кровать. Я позволила. Почему? Как же мне надоели эти вопросы. Просто позволила! Без всяких «почему» и «зачем». Устала… Голова коснулась подушки, а Ходж коснулся меня, ложась рядом и заключая в постельные объятия. Сон пришёл почти сразу, как только я почувствовала его горячее дыхание на своей щеке. Воскресным утром я договорилась встретиться с Тейтом. Конечно, я не могла ему поныть о своей горькой судьбе полноценно, ведь он не был в курсе всего, но я знала, что если ограничусь общими фактами, Тейт не будет докапываться и интересоваться деталями. Он всегда только слушает, слушает с понимающими глазами и никогда не требует большего. Когда я пристегнула к ошейнику Призрака поводок, Ходж ещё блаженно спал в тёплой кровати. Покинув пентхаус, я даже не обратила внимание на то, что двое охранников последовали за мной. Ещё пятеро… самых настоящих боевиков в спецэкипировке и… в балаклавах? Боже… Они остались около двери, двое рядом с лифтом, ещё трое рассредоточились около лестницы, по одному на каждом этаже, ещё четверо на первом этаже и около входа. Один сдружился с консьержем и Дэвидом, который послушно принял себе в команду всех этих серьёзных мужичков в чёрных костюмах, с рациями, пушками в зубах и в очках Джеймса Бонда. Идиллию завершали пять бронированных внедорожников вокруг небоскрёба. Ходж сказал, что в каждом из них пять человек и пулемёт. Не хватает летающего вертолёта с гранатомётом на крыше. Боже… Он так сильно боится этого наёмника, если он вообще наёмник, или так сильно печётся обо мне? Ощущение, что в этом небоскрёбе остановился президент, ожидающий вооружённого нападения от терминатора. Того, который жидкий и течёт, когда у него дырка в голове. Боже… Меня отвезли к парку, где я и договорилась о встрече с Тейтом. Призрак был безумно рад знакомству с новым двуногим. Последний был в восторге не меньшем. Жалко у Тейта нет хвоста, чтобы он тоже им пошевелил от радости. Токсины из меня всё никак не выйдут, как видите. — Призрак? Почему Призрак? — удивился Тейт, когда я сообщила ему имя своего питомца. — А что всё всегда должно иметь смысл, Тейт? Просто Призрак и всё. — С нескрываемым недовольством ответила я. Тейт нахмурился, а затем я ему рассказала, что Лиз меня предала. Без подробностей… После мы блуждали по парковым дорожкам, спорили о дружбе, о любви, о собаках и кошках, вспоминали наше обучение в академии, пока моя собака пыталась собрать на свою чистую и мягкую шерсть всю окружающую пыль. С Тейтом всегда было легко обсуждать всё. Буквально всё. Как и говорила, он понимающий слушатель и всегда придет на помощь. Сейчас мне нужен был кто-то, чтобы я могла поделиться тем, что чувствую, не вдаваясь в подробности ситуации. Может, со стороны это выглядит как эксплуатация, но для меня это просто дружба. Как раз таки это дружба, а не то, что… Ладно, не буду портить себе настроение. Воскресенье, утро, Тейт и полное взаимопонимание без малейшего осуждения. Я так устала от него, а оно всегда внутри меня. Даже если никого нет, оно внутри. — Тебе с шоколадной глазурью или лимонной? — С шоколадной… а хотя давай ещё парочку с лимонной. — Мои глаза разбежались по лавке с пончиками, пока Призрак бегал за собственным хвостом у меня под ногами. — И со сгущёнкой два… Флэт уайт на кокосовом молоке без сиропов и сахара. Взяв заказ, мы вышли к дороге, чтобы переместиться к фонтану с другой стороны парка. — Так значит, ты передумала возвращаться в полицию и уезжать в Сиэтл? — Не знаю, Тейт… Сегодня я передумала, а завтра… Всё стало слишком сложным, чтобы быть долгосрочным. У меня больше нет никакого видения моего будущего. Это давит на меня, сильно давит… и теперь я вообще не знаю… вернее… Раньше мне казалось, что я знаю, что такое трудности. Может, оно так и было, но, видимо, трудности бывают разные по смыслу и глубине или… В общем, оказалось, что самое сложное - это жить и бояться, что всё, что было до - лучшее, а впереди лишь худшее, и… Я прервалась и оглянулась. Закатив глаза, я взяла телефон со словами: — Сейчас худшее позади. — Быстро набрав нужный контакт, я продолжила диалог уже с ним, а не с Тейтом, который отошёл на несколько шагов вперёд вместе с Призраком. — Ты так и будешь ехать за нами до самого дома? — Я стал параноиком. Я больше не верю своей охране, когда меня нет рядом с тобой. Один из охранников шёл на расстоянии перед нами, а второй — за. — Ты уже сам стал маньяком. Оставь меня в покое хоть одно утро и дай провести время с другом. — Он купил тебе пончики? С шоколадной глазурью? — Да, и что с того? — Я тебе их покупаю. Мог бы взять и с лимонной. — Он их тоже взял, а ещё со сгущёнкой. — Ты же говорила, что не любишь их? — Не хотела раскрывать перед тобой все карты сразу. Мучайся всю жизнь, гадая, что же мне нравится на самом деле, а свою тупую ревность засунь куда подальше, иначе я действительно дам повод для неё. Конечно, он разозлился. Я бросила трубку и расплылась в коварной улыбке, когда машина обогнала нас. Ходж вышел из машины и подошёл к нам, пока мы с Тейтом насмешливо переглядывались. — Доброе утро, детектив Маршалл. Рад встрече. Как вам погода? Чудное воскресное утро, не так ли? — Тейт пожал протянутую ему руку, а затем в очередной раз проявил понимание, пока я манерно отвернулась, пытаясь сдержать приступ смеха. — Доброе, мистер Бейкер. Утро и правда чудное, но оно уже подходит к концу, а у меня запланировано на сегодня ещё много дел, поэтому передаю Кэтрин в надёжные руки. — Тейт перевёл взгляд на меня. — Кэтрин, спасибо за утро. Щенок - прелесть, не забудь съесть пончики. Мы с Тейтом обнялись и попрощались, а я в тысячный раз поблагодарила его за понимание. — Пока вы прощались пончики испортились и теперь их придётся выбросить вон в ту мусорку. — Ходж указал на ближайшую к нам мусорную урну. Я сделала вид, что не услышала этого и пошла к машине. В покое он меня всё равно не оставит, зачем тратить энергию зря. — Ты поедешь со мной к Габриэль? Ей снова разрешили гулять в сопровождении, поэтому можно взять Призрака и встретиться во внутреннем дворе больницы. Я уже успел неплохо его оборудовать. Почти что санаторий. Я кивнула и, взяв Призрака на руки, села в машину. В дороге Ходж молчал, но теперь говорить хотелось мне. — Я вчера перегнула палку, да? — Да, нужно было всё-таки принять душ со мной и потом покормить. За последние сутки мои глаза научились закатываться сами по себе. — Я про то, что сказала Лиз вчера в клубе. — Вовсе нет, там как раз было всё отлично. Мне понравилось. Ты даже дерьмо выливаешь с особым шармом, от которого я возбуждаюсь за считанные секунды. — Ты стал совсем озабоченным сексом. Это нервное? Из-за отказа от наркотиков? — Не знаю, но я не виноват, что я хочу тебя, даже когда ты молча проклинаешь меня. — Я посмотрела на него, чтобы уличить в шутливом настроении, но его вовсе не было. Ходж был довольно серьёзным. — Я хочу, чтобы ты была честной. С собой и со мной. Это всё, что мне нужно. — Вчера тебе нужно было не только это, — ехидно подмечаю я, поглаживая Призрака. — Не цепляйся к словам и не воспринимай всё столь буквально. Это опасно для жизни. — Когда мы сможем нормально поговорить о том, что с нами происходит? — Когда ты будешь готова к этому. Перестанешь злиться на себя за свой выбор, а значит, и на всех, кто тебя окружает. Нужно время, ты сама его попросила вчера. — Разве оно у нас есть? — У тебя оно всегда будет. Я добуду тебе его. — Ходж улыбнулся мне так, будто он добудет его ценой собственного времени. Стало грустно, хотя весело и не было. Мы подъехали к больнице. — Пообещай, что не навредишь Елене? — я взяла Ходжа за руку перед тем, как мы хотели выйти из машины. — Я сильно обижена на неё, но я не желаю ей зла. Оно может случиться по моей вине. Обещай, что защитишь. Обещай мне, прошу. — Я не могу тебе этого обещать, как бы сильно этого не хотел. — Он перехватил мою ладонь и крепко сжал. — Кэтрин, я несу ответственность не только за себя. Мне есть кого защищать. Людей, которые доверились мне, и ты среди них. Мы все взрослые люди и сами отвечаем за последствия своих решений. Если Елена решит действовать против меня, я не смогу бездействовать в ответ. Это будет её выбор. Она выбрала долг, а ты выбрала меня. — Ты тоже выбрал меня, но и от долга не отказываешься. Ты ведь сказал, что хочешь покончить с наркотиками, разве нет? — Сказал и хочу, но хотеть мало. Это не товар в магазине, который можно купить, а затем вернуть и забыть о нём, если он тебе не подошёл. Это такая жизнь, а менять свою жизнь всегда стоит дорого, придется чем-то жертвовать. Чем-то или кем-то. Вопрос приоритетов. От его слов меня пробрала холодная дрожь. Они были правдой, но слишком болезненной и именно той, которую мне так не хотелось принимать. Ломать себя больно, верно. После обеда мы вернулись домой. Было приятно видеть малышку Габриэль с улыбкой, хотя она никуда и не уходила. Призрак влюбился в неё с первого взгляда, а она в него. Оказывается, живые существа ей нравятся намного больше плюшевых пылесборников. Неудивительно… На обратном пути я спросила у Ходжа про сердце, а он снова завёл разговор про время. Сказал, что добудет его не только для меня, но и для неё. Сказал, что у него всё схвачено, и сердце будет сразу, как только оно будет уже не нужно его хозяину. Как же гадко надеяться на спасение одного человека, ожидая смерти другого, хоть и по воле Господа. Сердце найдут и доставят, а доктор Уайт выполнит свой врачебный долг. Оказывается, что у каждого есть свой долг. Я начала думать о том, в чём же заключается мой. Кого я должна защищать? Спасать? Кого и от чего? Снова вопросы, которые остаются без ответа. Их стало столько много, они-то и ломают меня. Они доставляют мне боль, а я не перестаю задавать их снова и снова. Это какой-то мазохизм, на который я не знаю управы. Это состав поезда, у которого нет даже единого способа остановиться перед тем, как угодить в пропасть. Может, мой долг в том, чтобы найти этот способ? — Дети, мойте руки, обед уже на столе, — счастливо проговорила Марта, встречая нас на входе. Её глаза искрились радостью, как и всегда, когда она видела нас вместе. Я оставила Призрака в гостиной. Он помчался в миске с кормом, а мы с Ходжем прошли в спальню. Он снял свой пиджак и отбросил его на кровать. Она была идеально застелена свежим постельным бельём из тёмно-фиолетового шелка. Я даже ощутила лёгкий запах кондиционера - букет альпийских трав. Свежесть и комфорт, спокойствие и умиротворение в воздухе этой комнаты. Я помыла руки в ванной и опёрлась на её дверь, наблюдая за Ходжем. Он почему-то совсем не замечал меня. Я стояла и тихо наблюдала за ним, пока он прошёл в гардеробную и вышел из неё уже без часов и рубашки. В руках был его телефон, и он что-то набирал на нём. Я сбросила туфли и прошла по ковру к нему. Забрав телефон из рук, я положила его на столик. Ходж непонимающе посмотрел на меня, а я потянулась к нему и поцеловала, уверенно обхватив шею двумя руками. Такой странный поцелуй. Не знаю почему, просто странный, но приятный до колючей дрожи на кончиках пальцев. Я настойчиво терзала его губы, кусала их и тянула на себя, а руки расстёгивали его ремень, а затем и сами брюки. — Обед остывает. Марта будет недовольна, особенно, если услышит, как ты кричишь. Не стыдно? — Она будет только рада, а горячее есть вредно, — ответила я, просовывая руку ему в брюки. Снова поцелуи, снова объятия, наслаждение, а потом пустота. Она приятная, а я становлюсь её рабом. Всё, что угодно, лишь бы не задавать вопросы.***
— Что ты хочешь?! Я тебе всё рассказал! — затравленно крикнул Питер, сидя в углу своей тёмной гостиной. — Всё, да не всё, дружок. Его шлюха теперь живёт с ним. Туда не добраться, а одна она никогда не остаётся. Он бережёт её больше, чем всех прочих своих приближённых. — Раздался резкий голос из темноты. На кухне горел свет, но он совсем не доходил до гостиной. — Сделай что-нибудь, чтобы я смог вырезать её сердце и отправить этой твари в долбанной шкатулке с его любимыми клоунами в масках. Перед этим я её, конечно, трахну. Сниму видео и отправлю ему на почту. Питер завопил и с трудом поднялся на ноги по стене. Из его носа шла кровь, а на лбу был порез от чего-то острого. — Иди к чёрту! Я федеральный агент, и я не буду тебе помогать в этом дерьме! — Тоже хочешь трахнуть её? Я знаю, можешь не отрицать. Так я не против, но только после меня. Голос стал громче и ближе к Питеру. — Или ты хочешь сдохнуть? Перед этим могу поиметь тебя в задницу, если хочешь… Или после этого. Даю право выбора, дружок. Питер отшатнулся и, совсем позабыв про кресло, стоявшее рядом, истерично перевернулся через него и упал на ковёр. Дрожащие руки коснулись чего-то липкого. Оно была вязким и дурно пахло. Очень дурно. Это была кровь. Тошнота подошла слишком близко к Питеру, ближе, чем голос из темноты. Большая лужа крови, частично впитавшаяся в тёмно-серый ковёр. В её центре лежал труп мужчины. Питера, будто после удара током, отшвырнуло в противоположную сторону от тела. Он ударился головой и подскочил на ноги, отбегая к окну. — Убери его отсюда! Почему он до сих пор здесь?! — прокричал Питер и его стало рвать на собственный паркет. Рвать желчью и желудочным соком. Долго и изнурённо. Питер судорожно упал на четвереньки и не успел вытереть со лба испарину страха прежде, чем его откинуло в сторону от мощного удара по корпусу. — Ты и правда слизняк. Слабый и оттраханный в задницу богатым ублюдком. Теперь пришла моя очередь. Большие мужские руки коснулись Питера и начали расстёгивать его ремень на джинсах. — Нет! Нет! — Питер стал орать, надрывая голосовые связки, и вырываться. — Нет, очередь этой тупой суки! Этой шлюхи! Продажной твари! Не моя! Не моя! Трахни и убей её! Я помогу тебе, но не трогай меня! Я клянусь! Я помогу! Я клянусь! Не трогай… Питер не переставал клясться в помощи, пока его не оставили в покое. Тяжёлые ботинки наступили в лужу крови, оставляя в ней следы резной подошвы. Мужчина нагнулся к трупу и поднял его голову. Только голову. — Хочу, чтобы он смотрел, как я отрезаю головы всем, кто ему дорог… Смазливую головушку его любимой мисс Хилл. Отрежу её прекрасные волосы и подотрусь ими. Он усмехнулся и бросил отрезанную голову назад. От удара кровь разлетелась в стороны, попадая на стены и мебель.