Любовь и жизнь
Лифт поднимал нас в полной тишине, пока мы стояли друг напротив друга, размышляя каждый о своём. — Через пару недель Габриэль вместе с матерью улетит в Швейцарию на реабилитацию. Фрэнк будет навещать их, но из-за школы и церкви он не сможет поехать жить вместе с ними. — Уже почти наверху произнёс Ходж. — Он мог бы попробовать устроиться работать там, чтобы быть рядом с семьёй. — Конечно, мог бы. Я уже предложил ему свою помощь. — Предложил? — я улыбнулась, переспрашивая. — Предложил… без права на отказ, — с той же улыбкой ответил Ходж, и мы покинули лифт, оказываясь на этаже пентхауса. Полночь наступила уже полчаса назад, поэтому я сразу направилась в сторону спальни, но уже на полпути Ходж остановил меня. — Я хочу тебе кое-что подарить, — произнёс он, разглядывая моё лицо. — Что? — Идём. Взяв за руку, Ходж провёл меня в сторону своей излюбленной библиотеки. Он зажёг небольшую лампу около письменного стола, и тусклый, но приятный жёлтый свет озарил книжные стеллажи по периметру. Городской свет ночи из окна отошёл на задний план. Подойдя к одному из шкафов, Ходж передвинул несколько книг и вытащил небольшую шкатулку из тёмного дерева, покрытую лаком. Он сразу же открыл её, достал оттуда что-то мелкое и подошёл ко мне, застывшей посреди комнаты в ожидании продолжения его действий. — Я хочу подарить тебе это… — я опустила взгляд на его раскрытую ладонь и увидела кольцо. Оно не было похоже на то, что он уже дарил мне. Это было куда более старинное, наверняка созданное ещё в прошлом столетии, если не раньше. Наибольшего внимания заслуживал пугающих размеров голубой алмаз в центре золотой оправы. Не дожидаясь моих ответных слов, Ходж надел мне свой подарок на безымянный палец. — Кольцо моей матери. Семейная реликвия, которая передавалась в её семье по женской линии с середины восемнадцатого века. Кольцо сделал один флорентийский мастер на заказ. Это самая чистая проба белого золота и почти семь карат голубого бриллианта добытого в Индии в семнадцатом веке. Конечно же, у изделия есть сертификат, но хранится он не здесь… не в США. Ходж неотрывно глядел на мою руку, наслаждаясь ослепляющими переливами драгоценности, но заметив моё молчание, он резко поднял взгляд и посмотрел мне в глаза. — Моя мать родила двух сыновей, поэтому продолжение женской линии должно произойти через супругу старшего из них. Затем, если у нас родится дочь, то его унаследует она. — Но ведь я ещё не твоя супруга, — это единственное, что я смогла произнести после очередного подарка, который на этот раз побил все рекорды, ведь теперь он пугал не столько своей стоимостью, сколько значением. Пугал, но заставлял моё сердце трепетать в разы сильнее. — Завтра станешь, — уверенно проговорил Ходж, ласково сжимая мою руку, которую только что с наслаждением рассматривал. — Пусть это будет моим предсвадебным подарком. — Спасибо… Я не знаю, как реагировать на подобное, поэтому всё что я могу, это поблагодарить тебя, но, возможно, не только словами. — Я потянулась и нежно коснулась его чувственных губ своими, тут же отрываясь из-за необъяснимого страха сделать поцелуй страстным. — Прекрасная благодарность, но я бы также хотел, чтобы ты поняла одну вещь. — Ходж в мгновение стал максимально сосредоточенным, и я даже ощутила тот самый холод, который он способен дарить мне вопреки сильнейшему чувству между нами. — Я никогда не забираю свои подарки назад. Никогда – это значит никогда. И это правило не имеет исключений, поэтому я очень надеюсь, что ты также больше никогда не поверишь в то, что я решил его нарушить. Мне стало неловко. Ведь и правда, в тот раз я вопреки желанию поверила в то, что он может поступить столь низко. Возможно, я была не в себе. И хорошо бы, потому что это единственное, что облегчает моё чувство вины перед ним. — Прости меня за это. Я не должна была быть такой доверчивой и думать о тебе столь… — я замолчала, потому что Ходж приложил палец к моим губам. — Не нужно. Я всё понял, и я не виню тебя. С нами произошло много того, что вынуждает совершать ошибки, но твои ошибки – это мои ошибки, Кэтрин. Это ещё одно правило, которое я не намерен нарушать. — Ходж освободил мои губы, но только для того, чтобы поцеловать их. По-прежнему чувственно, но чуть более открыто и смело, чем это сделала я минутой ранее. — Но почему ты хранил такую ценную вещь здесь, а не в сейфе в гардеробной или же в банковской ячейке? — спросила я, когда поцелуй прервался. — Потому что там лежит то, что заработано в том числе и на людских несчастье и крови, Кэт. А это… Эта вещь слишком чистая, поэтому должна храниться среди себе подобного. Теперь же она точно на своём месте. Меня тронул его ответ, но по дороге в спальню в моей голове возник странный вопрос — почему Ходж так уверен в том, что теперь эта вещь на своём месте? Почему… Почему он выбрал именно меня? Мы приняли душ вместе. Не желая отказываться от своего любимого занятия, Ходж вымыл мне голову, а в ответ я тщательно натёрла его тело гелем для душа, бережно обходя линию шва на бедре, а также еле заметные шрамы на груди. Даже не знаю, что больше доставляло ему удовольствие — мои вспененные волосы между его пальцев, или мои ласковые и аккуратные пальцы на каждом миллиметре его тела. Без единого намёка на секс, мы завершили ночной душ и, облачившись в банные халаты, легли в постель. — Я договорился с Фрэнком. Завтра в девять вечера он проведёт церемонию. Все бумажные формальности решат мои адвокаты днём. Нам нужно будет поставить только пару подписей, — разъяснил Ходж, как только мы прижались друг к другу, лёжа на одной подушке. — Хорошо. Его руки обнимали меня со спины за талию, а одна из ладоней забралась мне под халат и по-собственнически легла на грудь, отчего по моему телу прошла лёгкая дрожь возбуждения. Чёрт… Ходж лежал и совсем не двигался, зато двигались мои бёдра, но настолько ненавязчиво, что мне даже показалось, будто они делают это сами по себе. Возможно, так оно и было. — Я всё понял, можешь не продолжать, — Ходж внезапно задрал халат на моих бёдрах, оголяя их, и переместил руку с груди вниз. Сильно вниз… Я моментально напряглась под его чуткими пальцами, пока он распахнул свой халат и сильнее прижался бёдрами к моим ещё влажным ягодицам. — Ты ещё не высохла после душа, или уже заново намокла? — шутливо прошептал он мне на ухо и заставил немного развести ноги. Вместо ответа я издала стон, когда он настойчиво оказался внутри меня. Правда, следующие движения стали размеренными и спокойными, а Ходж оголил мои плечи и грудь и стал осыпать дрожащую распаренную кожу страстными поцелуями, продолжая двигаться. Насытившись и этим, он перешёл на массаж моей груди руками и массаж моего рта своим языком. Не сдерживаясь, Ходж кусал мои губы до лёгкого покалывания, требуя от меня большего с каждой секундой. И я не медлила дать ему это… Когда жар всецело охватил наши слившиеся тела, оба банных халата полетели на пол, а спустя жаркие минуты страсти на измятой постели, мы даровали друг другу желаемое. Но Ходж редко останавливался на достигнутом. Ему всегда было мало, а значит, было мало и мне, поэтому ещё полночи мы занимались любовью, продолжая красть друг у друга несдержанные стоны, неконтролируемую дрожь, шёпот любви на вершине удовольствия. Тогда-то я и правда забыла обо всём, что меня тревожило, потому что мои пальцы чувствовали напряжённые мышцы и влажную кожу Ходжа под собой. Мои губы побагровели от количества сладких и жадных поцелуев. Мои волосы вновь впитали в себя влагу спёртого от страсти воздуха в спальне. Моё тело ни на секунду не теряло близости с ним. Он принадлежал мне, как и я ему. Вот оно... моё счастье. Рядом с ним. Над ним. Под ним. Всё равно как, но вместе. Либо так, либо никак… Без него меня больше не существует. Я умерла и родилась вновь в ту самую секунду, когда осознала, что наши судьбы сплелись навсегда. Небо стало рассветать, а мои стоны ослабевать. Нам не хватило сил разорвать связь, чтобы уснуть, поэтому мы сделали это вместе, в нерушимых объятиях.***
Доминик часто принимал гостей женского пола у себя дома. Но ещё никогда их не было сразу двое, а хотя, постойте… Ладно, это совсем другая история и никакого отношения к текущим событиям не имеет. — Дом, что за срочность? Я после суток и хотела бы поспать. — Устало проговорила Лиз, входя в уже хорошо знакомую гостиную. — Не поняла. А она тут что делает? Выражение лица Лиз и интонация, с которой она задала вопрос, приобрели крайне недовольный характер, ведь на диване безмолвно сидела Кассандра. С ровной спиной, в белоснежном брючном костюме и идеально уложенными волосами. Потрёпанная после врачебного дежурства Лиз заметно уступала во внешнем виде бизнес-партнёру её молодого человека. — Лиз, присядь, — спокойно произнёс Доминик, указывая девушке на одно из кресел. Когда она непонимающе выполнила его просьбу, то сам он опустился в точно такое же кресло напротив. Кассандра всё ещё молча и безмятежно смотрела куда-то между Домиником и Лиз. Возможно, это была полка с одной единственной фотографией, на которой был запечатлен юный Доминик в компании двух более взрослых людей и маленького мальчика лет трёх. — Лиз, я позвал тебя чтобы обсудить кое-что важное, — начал Доминик, попутно поправляя воротник на… Да, сейчас он был в футболке, и у него не было воротника. — С этим понятно. Непонятно, зачем здесь она? — Лиз указала рукой на белоснежную гостью, высоко приподнимая брови. Её недовольство росло. Доминик бросил взгляд на Кассандру, которая уверенно делала вид, что оказалась на этом диване абсолютно случайно. — В общем, Лиз… Тут такое дело… Кассандра… то есть мисс Осборн, мой деловой партнёр… Она… — Доминик пытался быть увереннее, но уже презренный взгляд Лиз очень сильно ему в этом мешал. Доминик снова посмотрел на Кассандру взглядом «помоги мне, не будь стервой». Немая просьба вновь была проигнорирована. — Она что?! Дом, ты так телишься, будто хочешь признаться, что вы с ней любовники! — возмутилась Лиз и развалилась в кресле. Доминик рассмеялся. Громко и нервно. — Что? Нет, конечно. Какие ещё любовники… Просто Кассандра ждёт моего ребёнка, — улыбчиво произнёс Доминик, и тогда в гостиной повисла тишина. Кассандра больше не изучала почти пустую стену. Она изучала Лиз и эмоции на её лице. — Что? — ещё один смех наполнил комнату. Теперь он принадлежал Лиз. — Доминик, даже у чёрного юмора есть границы. Ты их нарушил. — Это не шутка, — возразил Доминик. — Господи, меня уже тошнит от тебя, чёртова мямля! — Кассандра взорвалась, и, всё ещё сохраняя аристократичный шарм, агрессивно поставила сумку на журнальный столик в центре. — Мисс Тейлор, я беременна. У нас был абсолютно случайный, нисколько не запланированный и бесконечно ужасный секс, и так уж вышло, что я забеременела от этого идиота, который мне сотню лет нисколечко не сдался ни в качестве отца моего ребёнка, ни тем более в качестве моего мужчины. Не дорос ещё до таких серьезных обязанностей. Ведь он может только трахаться, пресмыкаться перед своим любимым начальником и раздражающе мямлить. Если у вас ко мне больше нет никаких дел, то я, пожалуй, пойду. Кассандра резко поднялась и схватила свою сумку. — Стойте-стойте! — Лиз подскочила следом, вынуждая Кассандру застопориться. — Как это… беременна? От тебя?! То есть ты… и она… Вы… — теперь мямлить начала Лиз. Кассандра закатила глаза, и направилась на выход, бросив напоследок: — Вы идеально подходите друг другу, детки с пороком речевого развития. Хорошего дня! Дверь хлопнула, а через несколько секунд хлопнула ладонь Лиз об щёку Доминика. — Эй, ты чего?! — обозлённо произнёс Доминик, поднявшись следом за Лиз. — Ты совсем обнаглел?! Выходит, ты трахал эту рыжую старуху, пока встречался со мной?! — Во-первых, она никакая не старуха. Во-вторых, я не трахал её… Точнее, один раз. Но это не считается, это вышло случайно! — Случайно?! — Да. И какого чёрта ты орёшь на меня, будто я твой муж?! Хотя даже на мужа нельзя так орать, иначе он быстро устанет от твоих истерик и бросит тебя! — Муж?! Пошёл ты куда подальше, кобель! Так тебе и надо! Удачного воспитания ребёнка от женщины, которая, очевидно, тебя презирает. Кстати, в их рядах пополнение, и это я! — Кассандра меня презирает?! Да, она влюблена в меня, поэтому говорит все эти гадости. Боится, что я откажу ей, и она возненавидит себя за очередное унижение перед мужчиной, который её не любит. — Плевала я на ваши брачные игры! Деловой партнёр, значит?! А я ещё жалела, что бросила тебя, когда ты оказался преступной скотиной. Сейчас, в добавок, ты оказался ещё и похотливым козлом, у которого член живёт сам по себе, так что счастливого отцовства! Отравись грязным памперсом и не звони мне больше! — ядовито бросила Лиз и выскочила из квартиры. — Это ты мне не звони, ревнивая истеричка! — Доминик решил сам поставить точку в этом безумном разговоре, походившем на очередное расставание с девушкой на почве того, что верность не входит в список положительных качеств мистера Уоррена. — Я не собираюсь есть памперсы… Тем более грязные. Доминик глубоко вздохнул и достал телефон из заднего кармана. Там было два пропущенных звонка и одно текстовое сообщение от его начальника. — Завтра состоится сделка, а он решил отдохнуть? — пробурчал Доминик, глядя на экран телефона. — Куда это он ещё собрался?***
Весь день я была, как на иголках. Ходж уехал куда-то ранним утром. Я только помню, как он поцеловал меня. Днём мне позвонили из Управления и уточнили, до какого числа я буду в отпуске. В отпуске? Я и не знала, что я в отпуске, но это самое лучшее объяснение того, почему я перестала ходить на работу. После всего, что произошло, я окончательно забыла о том, что всё ещё являюсь агентом УБН. Когда я валялась в постели вместе с Призраком, смотря глупые видео в социальных сетях, то кто-то решил нарушить мой лжепокой и позвонил в дверь. Я нехотя поднялась и, подойдя к двери, сразу же услышала приглушённый голос с противоположной стороны. — Кэтрин, милая, открывай. Это Марта. Открыв дверь, я встретилась с сияющей улыбкой Марты, за которой стояли ещё две женщины, значительно моложе неё, и телохранитель, держащий в руках много белых коробок. — Здравствуй, Марта… и загадочные незнакомки, — я впустила гостей внутрь, — наверное, глупо спрашивать, что ты тут делаешь, кто это люди, и что в этих белых коробках. Вас Ходж прислал? Марта странно надула губы, когда разглядела меня и мой помятый постельный вид. — Детка… — Марта обняла меня, пока незнакомки прошли в гостиную. — Конечно, Ходж рассказал мне о ваших планах на сегодняшний вечер, и я очень рада, что он решил не обижать меня, утаив такое событие от своей верной экономки. Я и Брайан – единственные, кто в курсе. Ходж попросил не распространяться. За Шарлин и Эрику можешь не переживать. Они проверенные работницы Ходжа из сферы красоты, которые сделают из тебя прекрасную невесту. В коробках платье, туфли, бельё, украшения, а через пару часов должны привести букет. — Платье? Букет? — я смутилась, ведь совсем не ждала чего-то подобного. — Прости, Марта, Ходж меня не предупредил, поэтому я совсем не ждала гостей. А сама… Если честно, у меня не особо есть настроение наряжаться, даже по такому важному поводу. — Кэтрин, о чём ты говоришь?! — мои скисшие, словно молоко, слова заметно возмутили воодушевлённую Марту. — Ты выходишь замуж! Не смотря на скоротечность и анонимность мероприятия, согласись, что подобное событие нельзя оставить без внимания. Тем более Ходж никогда бы не допустил, чтобы его возлюбленная невеста осталась без таких приятных свадебных мелочей. Мой мальчик, настоящий джентльмен, и я удивлена, что ты до сих пор этого не поняла. — Да, ты права. Этого стоило ожидать, Ходж всегда внимателен ко мне во всём. Он замечательный, — улыбнувшись, ответила я, и Марта окончательно расплылась от радости. — Ох, Кэтрин, я так рада, что вы с ним, наконец, поняли, что созданы друг для друга, — проговорила Марта, провожая меня в гостиную, где меня уже ждали феи красоты. — Признаться, ваши ссоры регулярно заставляли моё и без того шаткое давление подниматься. Слышать, как вы ругаетесь, самое невыносимое для моего жаждущего внуков сердца. Но зато слышать, как вы миритесь – безграничное счастье. Интересно, о чём это она? Конечно же, я знала о чём, поэтому мне даже стало неловко, но виду я не подала. Шарлин, не теряя ни минуты, взялась за мои волосы, пока Эрика предлагала мне варианты будущего макияжа. Мне не хотелось ничего помпезного и яркого, поэтому я остановилась на привычном нюде. Закалывать волосы в причёску тоже желания не было, отчего мои слегка завитые локоны были красиво уложены, а затылок украшен невероятной красоты диадемой с натуральным жемчугом. Тот же самый жемчуг был и в ювелирном свадебном комплекте, состоящем из серёг и аккуратного кулона. Феи оказались не только настоящими мастерицами, но и довольно приятными собеседницами. Конечно, ничего серьёзнее макияжа и белья мы не обсуждали. Хотя, что может быть серьёзнее женского белья? К слову, бельё, которое подобрал Ходж под мой свадебный образ не могло оставить меня равнодушной. Но когда я открыла коробку с платьем, то поняла, что львиная доля восторга ждёт меня впереди. — Кэтрин! Какая же ты красавица! — чуть ли не пропищала Марта, когда увидела меня уже при полном параде. Я улыбнулась, а она подошла ко мне и вручила в руки «вишенку на торте» – свадебный букет. Конечно, это были белые пионы. Что же ещё? — Это платье, словно по тебе шито! Как же повезло моему мальчику! А какие детишки у вас родятся! Умные и красивые. Нет, божественно красивые! — восторгалась Марта, рассматривая меня с ног до головы. Почти детские эмоции Марты всегда заставляли меня улыбаться. И если честно, её реакция была вполне оправдана. Собранный образ был более, чем удачный, и я уверена, что Ходж собственноручно выбрал каждую его деталь. Одним из доказательств этого стала записка в коробке из-под платья: «Я решил не нарушать нашу традицию». Речь о выборе моего образа или о шёлке? Да, это было шёлковое платье в стиле «sleep-dress». Гладкая белоснежная ткань повторяла каждый изгиб моего тела. Тонкие бретели подчёркивали плечи, которые заметно исхудали за последний месяц. Декольте глубокое, но нисколько не вызывающее элегантно приняло в свои «объятия» жемчужный кулон. Подол платья заканчивался на уровне моих щиколоток, поэтому без внимания не остались и аккуратные босоножки на небольшой и удобной шпильке. Тем не менее, вопреки ауре красоты, которая царила сейчас вокруг меня, я ощущала нешуточное волнение или даже тревожность. Что конкретно её вызывало, я не могла понять, ведь это чувство стало уже моим постоянным спутником. Лишь иногда, когда Ходж крепко обнимал меня, даря тепло от своего тела, я могла расслабиться. Щепотку волнения добавило и упоминание Марты о наших будущих детях. Я ведь всё ещё не знала точного ответа на вопрос, который терзает меня уже больше недели. Как же глупо, отворачиваться от неизбежного, но мне страшно. Как же мне страшно смотреть правде в глаза… — Осталось лишь прогнать из твоих глаз никому ненужную грусть, Кэтрин, — произнесла Марта, возвращая меня из глубоких раздумий. — Пожалуй, оставлю это задание Ходжу. Уверена, что у него получится выполнить его лучше всех. Тем временем в пентхаусе Ходжа… — К чему такая спешка? Тебе не кажется, что сейчас не самый подходящий момент для таких важных событий? — спросил Брайан и подал Ходжу коробку с галстуком. — Почему не бабочка? — Ты же знаешь, что я их терпеть не могу. — Ответил Ходж и достал чёрный галстук из коробки. — Касаемо первого вопроса, то это желание Кэтрин. — А чего хочешь ты? — Того, что сделает её счастливой. Мне всё равно, что это будет. Она хочет обвенчаться. Значит, мы обвенчаемся. Она нездорова. Я это вижу и чувствую. Всё, что произошло и происходит по сей день, оказало серьёзное влияние на её душевное здоровье. Я хочу использовать любую возможность, чтобы хоть как-то улучшить его. — Тогда, может быть, сговоришься с ФБР, как ты обычно это делаешь, когда дело – дрянь, и поймаешь тех, кто мешает всем нам нормально жить? — Брайан… — Ходж завязал галстук и развернулся к брату. — Ты думаешь, я не заинтересован в этом? Поверь, я делаю всё, что могу, но, подозреваю, что это дело намного сложнее, чем всем нам кажется. Его не решить поимкой одного ублюдка, но у меня странное предчувствие, что этот подонок попытается как-то использовать Кэтрин. Он слишком сильно сосредоточен на ней. Не на мне, а именно на ней, но каждое его слово направлено на то, чтобы убедить её в том, что именно я – причина всех её бед. Она держится, пока что… Но я не знаю, насколько ещё её хватит. Она слабая, понимаешь, Брайан? Я знаю таких людей, но я не знаю, что мне сделать, чтобы это изменить. Пока не знаю. Зато я наверняка уверен, что она не сможет бороться с этим психом. — Ты не думал отправить её… — На Гардинерс? — закончил вместо брата Ходж. — Думал и даже предложил, но она отказалась. Сказала, что сойдёт с ума быстрее, если будет вдали от меня, пока этот сукин сын пытается меня убить. — В чём-то она права. — Да, но как только я увижу, что она больше не принадлежит себе, то я не буду спрашивать. Тем более сегодня вечером мои полномочия расширятся. Я стану её мужем. Брайан усмехнулся, а Ходж накинул пиджак. — Это так странно звучит. Мой брат женится, пытается отвязаться от наркотиков, размышляет о будущем с любимой. Эта девушка, может, и слабая, но она сделала с тобой то, что пыталась сделать и мама. Уверен, Кэтрин бы ей понравилась… Жаль, что она не видит тебя сейчас. — Верю, что видит. Ты говорил с Кэтрин? — уже серьёзно спросил Ходж. — О чём? О наркоторговле? Она агент Управления по борьбе с ней. О чём ещё с ней говорить? Особенно, если учесть, что её жених – гроза наркобизнеса. — Брайан продолжал сохранять шутливое и лёгкое настроение. — Ты посвятил её во все тонкости этого щепетильного вопроса? — Я уже забыл, когда ты в последний раз шутил на эту тему. Что же такое произошло? — Да так… Поверил в чудо. — В чём же чудо? — В том, что я всё ещё смотрю на тебя, а вижу маму, а не отца. — Как же ты любишь портить мне настроение, брат, — произнёс Ходж и развернулся к зеркалу, чтобы поправить причёску. — Мог бы хотя бы сегодня сделать исключение. — А ты никогда не думал, что воспоминания о ней способны на что-то большее, чем портить тебе настроение? — Не думал, — не хотя ответил Ходж. — Ходж, она всё ещё жива. Если не веришь, то научись правильно смотреть в своё отражение. Возможно, для этого Кэтрин должна встать рядом с тобой. Любовь преображает, и то, что с тобой происходит, когда ты с ней, самое яркое тому доказательство. — То, что ты художник, совсем не означает, что тебе нужно быть ещё и занудой по умолчанию, — отшутился Ходж. — То, что ты мафиози, совсем не означает, что тебе нужно быть ещё и засранцем по умолчанию, — той же самой интонацией проговорил Брайан. — Что? Мафиози? Слово-то какое… Только я всего-лишь бизнесмен, а ты, увы, не прав, Брайан. Все мафиози – засранцы, по-другому не бывает. — Ладно, засранец, плохо опаздывать на собственную свадьбу. Кольца не забудь. Церковно-приходская школа в Куинсе, где Фрэнк Гамильтон преподавал математику была довольно старой и небольшой, но вот церковь на территории учебного заведения заслуживала высших похвал и наверняка числилась в списке религиозно-исторических памятников Нью-Йорка. Водитель привёз меня и Марту к воротам школы, но чтобы достичь пункта назначения, который располагался через небольшой садик с цветущей вишней и парочкой садовых гномов, нужно было немного пройтись. Было видно, что некто очень кропотливый и заботливый занимался этим садом, ведь аккуратно выложенная дворовая плитка вдоль дорожки, по которой мы шли, была идеально чистой и без единого намёка на садовые сорняки. Где-то между деревьями был слышен шёпот небольшого фонтана из старого камня. Пройдя дальше между розовыми кустами, я сумела разглядеть мраморную статую около этого искусственного водоёма. Это была молодая девушка, нагая, но запутавшаяся в собственных волосах. Её ладонь тянулась к воде, а взгляд был обращен в сторону церкви. Каменный взгляд, но совсем не пустой. Огранка по камню была настолько гениальной, что я сумела ощутить эмоции на лице девушки. Это была безмятежность… Звонкий удар в церковный колокол вынудил меня отвлечься от созерцания садовых причуд и посмотреть на открывшийся обзору центральный вход в церковь. Его окружали с десяток ступенек, на которых меня ждали двое мужчин. Оба в строгих костюмах и оба с улыбками на лицах. Они что-то обсуждали, а затем тот из них, кто должен был вот-вот стать моим мужем, начал указывать в сторону школы и вновь что-то активно говорить, пока до всеобщего слуха не донёсся аккуратный стук моих каблуков. Ходж перевёл сверкающий взгляд глубоких серых глаз на источник шума и сразу же замолчал. Наверняка его впечатлило чисто английское платье Марты. — Марта, платье, как всегда, невероятное, — произнёс Брайан, наблюдая за ступором своего брата. — Благодарю, мальчик мой. Тебе тоже костюм идёт намного больше твоих дырявых футболок с пятнами от краски. — Ты ничего не понимаешь, это искусство. — Хорошо, что это «искусство» не коснулось свадьбы твоего брата, — ехидничала Марта, поднимаясь по ступенькам. Я поднималась следом за ней, но почему-то мой взгляд бегал от ступенек к идеально чистым туфлям Ходжа, а затем к резным деревянным дверям церкви. — Но, конечно, никому не идут костюмы больше, чем моему Ходжу. — Марта приблизилась к Ходжу и потянулась, чтобы обнять его. Он послушно принял её объятия, всё ещё не отрывая от меня взгляда. — Он будто родился в них. Хотя я, конечно же, до сих пор помню всю его детскую одежду… Как стирала и гладила крохотные пелёнки. — Марта, а мои помнишь? — в шутку спросил Брайан. — Нет, но вспомню на твоей свадьбе, так что у тебя появился стимул поскорее найти себе невесту. — Чего же ты раньше не сказала?! Ради этого я бы искал активнее. — Марта и Брайан шутили, пока мы с Ходжем изучали друг друга так, будто виделись впервые. — Кэтрин, ты прекрасна, — я одной лишь улыбкой приняла скромный комплимент от Брайана, сжимая в руках свой букет. — Марта, думаю, лучше нам подождать жениха и невесту внутри. Марта понимающе кивнула и, взяв Брайана под руку, зашла с ним в храм. Мы с Ходжем остались наедине, и только тогда он приблизился ко мне, начав ещё более тщательно разглядывать. Всё это происходило во взаимном молчании, но говорить ничего и не требовалось. За нас это делали наши глаза. Ходж взял меня за руку и медленно поднял её, поднося ладонь к своим губам. Он поцеловал её три трепетных раза, а затем произнёс: — Ты самая красивая женщина во всей Вселенной. Ещё ни разу в жизни я не получал такое неземное удовольствие только от созерцания женской красоты. Никогда не устану любоваться тобой. Готов потратить на это всю свою жизнь… И ещё несколько следующих, в которых я неизбежно тебя найду, где бы ты не была. Я поймала его взгляд. Цепко и требовательно. Он заметил это, поэтому тут же спросил: — Не веришь мне? — Верю, — я сделала ещё полшага ближе к нему и положила уже обе свободные руки ему на воротник рубашки. — Но не понимаю, почему. — Почему? — переспросил Ходж. — Да, почему? Почему я? — Потому что только с тобой я настоящий. Тот, кем я был всегда, а не тот, кем я стал. Не босс, не наркоторговец, не выгодная партия, не денежная скважина. Я Ходж. Мужчина, которого ты любишь без всяких «почему», ведь так? И на этом всё. Довольно вопросов, Кэт. Они исчерпали сами себя, когда не получили свои ответы… — Ходж положил руки мне на шею, опаляя лицо своим горячим шёпотом. — Почему не получили? — я прикрыла глаза и слегка коснулась его носа своим. — Потому что ответов этих нет и никогда не будет. Есть только мы и наша любовь. Так что лучше спроси не «почему», а «как сильно», «насколько долго». — Пусть это спросит Фрэнк, а ответим мы оба. Одинаково. — Справедливо. К тому же он в прекрасном расположении духа. Ещё днём Габриэль пришла в себя. Прогнозы многообещающие. Новое сердце работает, как… — Новое, — закончила фразу я. — Именно, так что идём. Он нас ждёт. Ходж оторвался от моего лица и взял за руку, но как только он развернулся, чтобы сделать шаг навстречу брачной клятве, я невольно застопорилась и потянула его назад. — Ходж, постой… Он послушно остановился и посмотрел на наши руки, которые зависли в воздухе. — Мне нужно тебе кое-что сказать. — Эта фраза звучит от тебя уже второй раз за последние сутки. Признаться, я уже не знаю, чего мне ждать. — Я считаю, будет правильно, если я скажу это сейчас… а не потом. — Если ты сейчас же не скажешь, то «потом» может и не наступить. Я умру от волнения. Редкое для меня чувство, но всё же с тобой я ощущаю его довольно часто. — Ходж напрягся и усмехнулся. — Говори. Говори, Кэт. Сейчас. Я выдохнула, и не выдержав его требовательного голоса в купе с пожирающим взглядом, произнесла: — Возможно, я беременна. Ходж удивился. Первая реакция была именно такой. Я увидела это в его глазах, а затем он зачем-то поправил свой и без того идеальный узел на галстуке. — Что? Возможно? — Я купила тесты, но они всё ещё лежат нетронутыми в моей квартире. У врача не была, а потом ты попал в больницу и чуть не умер, поэтому я была рядом с тобой и совсем про них забыла, но, конечно, не забыла о том, что есть вероятность моей беременности. И она довольно высокая, ведь я стала сама не своя. Ты тоже это заметил, поэтому захотел отправить меня в отель-психушку на острове. Меня тошнит, я много сплю и быстро устаю, а ещё месячные. Их нет уже больше месяца. Хотя всё тоже самое может быть и из-за стресса, как я и думала изначально. Просто, мне страшно. Я боюсь, что это окажется правдой, но при этом, конечно же, я была бы счастлива иметь от тебя детей. Правда, всё что происходит в нашей жизни сейчас, заставляет сомневаться меня в том, что всё случилось своевременно. Если случилось. Ходж, я боюсь. Очень боюсь, но решила сказать тебе до того, как мы поженимся. Так правильно. Ты должен знать, хотя я и сама ничего не знаю. Прости. Я замолкла после эмоционального словесного выброса, делая шумный и глубокий выдох. Ходж моргнул, кажется, лишь один раз за всё то время, пока я тараторила ему весь этот текст. Когда вновь воцарилось молчание, он озадаченно почесал свой затылок, совсем позабыв об укладке на волосах, но, как только вспомнил, вернул причёску в исходное положение. На моих любимых губах вновь появилась искренняя улыбка. — Кэтрин, давай всё обсудим после церемонии? Не хочется заставлять Фрэнка и наших гостей ждать. — Ходж повёл меня внутрь, а я больше и не думала откладывать момент нашего венчания. Когда мы зашли в храм началась литургия. Странно, но всё волнение, как рукой сняло, когда я услышала Фрэнка, который начал свою проповедь. Она была о великом смысле брака, о важности решения брачующихся вступить в него и, конечно, об ответственности. Позже он начал задавать нам вопросы. Те самые… важные вопросы, ответ на которые был только один. Наш общий ответ. — Является ли ваше желание скрепить себя узами законного брака свободным, искренним и добровольным? — Да. — Первым отвечал Ходж. Он делал это так уверенно и без толики сомнения, поэтому я сразу же повторяла за ним всё, что он говорил. — Готовы ли вы до конца своих дней любить, уважать друг друга и хранить верность? — Готов. — Готова. — Готовы ли вы с любовью и чуткой заботой принять от Бога высшее благословение и родить детей, чтобы воспитать их согласно учению Иисуса Христа? — Да, готов. Если он готов, то готова и я. — Да, — вымолвила я. Фрэнк начал молитву за наш брак. Она была длинной и наполненной искренней мольбой о божественном благословении и снисхождении, а после настало время попросить и нам. Попросить, поклявшись перед Богом… поклявшись друг друга. Марта дождалась кульминации и начала скромно плакать, пока Брайан помогал ей вытащить из крохотной английский сумочки упаковку с салфетками. Она тщательно подготовилась. — Прошу жениха произнести брачный обет, — проговорил Фрэнк. — Я, Ходж Бейкер, беру тебя, Кэтрин Хилл, в свои законные жёны. С этого дня я обещаю быть вместе с тобой в горе и в радости, в богатстве и в бедности, в болезни и в здравии. Клянусь любить и уважать тебя каждый день моей жизни, пока смерть не разлучит нас. Вот теперь я ощутила, как неспокойно бьётся моё сердце. Оно было готово выпрыгнуть из груди, а после слов о смерти, которая может нас разлучить. Той самой смерти, которую я видела собственными глазами. Чувствовала её своими онемевшими от ужаса пальцами и застывшими губами… После этих слов я сдалась. Я вновь сдалась своим эмоциям, которые больше не были мне подвластны, и ощутила, как слёзы обожгли мои щёки. Ходж наблюдал за тем, как они крохотными каплями стекают по моему лицу, в ожидании моего ответ. Я должна поклясться, повторить за ним все эти слова и не умереть от страха, что однажды они могут превратиться в ничто. — Я… Кэтрин Хилл, беру тебя, Ходж Бейкер, в свои законные мужья, чтобы с этого дня быть вместе с тобой в горе и в радости, в богатстве и в бедности, в болезни и в здравии. Клянусь любить и уважать тебя… каждый Божий день, пока… Вопреки всему Ходж протянул руку и коснулся моей ладони. Его кисть надежно укрыла мою, а пальцы сомкнулись вокруг моих. — Пока смерть не разлучит нас. Фрэнк улыбнулся нам обоим, и после его очередной просьбы, Ходж достал из кармана футляр с кольцами, и мы надели их друг другу. Всё происходило без малейшей заминки, но я всё же успела заметить, что моё кольцо мне немного велико. Это было ожидаемо, с учётом того, что я похудела. Это вовсе не причина для волнения, у меня и так их достаточно. — Отче наш, сущий на небесах… — Фрэнк решительно перешёл к завершению церемонии. А затем… — Властью данной мне Господом Богом благословляю ваш брачный союз и объявляю вас мужем и женой. Ходж сделал шаг ко мне и слегка нагнулся, чтобы поцеловать. Он сделал это с уже привычной заботой и нежностью. Так, будто этот поцелуй стал ещё одной его клятвой. Церемония закончилась. Фрэнк поздравил нас и в очередной раз поблагодарил Ходжа за помощь его семье. Марта окончательно расклеилась и, чуть ли не убив нас с Ходжем своими счастливыми объятиями, попросила Брайана отвести её домой. Ни я, ни Марта не могли не заметить, что уже привычное напряжение между братьями куда-то исчезло. Правда, мне совсем не хотелось копаться в причинах, ведь для этого придётся снова задавать вопросы, а мне это больше не нужно. Жаль, что я поняла это только тогда, когда потеряла всех, кто был мне важен. Но теряя одно или даже всё, мы приобретает нечто другое… И это другое становится для нас новым всем. Теперь же наверняка я знаю только одно… Терять это новое «всё» я больше не намерена. Мы молча сидели в прохладном салоне автомобиля, который вёз нас куда-то. Возможно, домой. Хотя постойте… Я пристально засмотрелась на то, что происходило за тонированными окнами и поинтересовалась: — Куда мы едем? Ходж загадочно улыбнулся мне, но вместо того, чтобы ответить, задал свой вопрос: — Ты ведь больше не моя мышка? Конечно же, я прыснула от смеха. — Что? — Ты больше не моя мышка, но я всё ещё умный и голодный кот. Ходж подсел ко мне ближе, резко взял за руку, и поднёс её к своим губам, впиваясь ими в мои пальцы. — Ты и дурачиться тоже умеешь? Неожиданно видеть тебя таким… — насмешливо проговорила я. — Каким таким? — Беззаботным, смешным… весёлым. — Ты мне не ответила. — Нет, я не мышка. Твоя, но не мышка, ясно? Это сравнение меня бесит. — Всё верно. Теперь ты моя киска. — Я от души рассмеялась, падая ему на грудь. — Ты моя кошка. Моя Кэт. — Боже, Ходж… Это религиозная атмосфера так повлияла на твоё настроение? — Конечно, с нечистью в церкви ещё не то бывает. — Ты так и не сказал, куда мы едем? — Ты доверяешь мне? — Ты мой муж. Разве может быть по-другому? — сказала я и про себя удивилась, как непривычно, но приятно звучат эти слова. — Как же сладко ты произносишь эти слова. Ничего приятнее пока что от тебя не слышал. — А как же слова, сказанные в больнице, о том, что ты мой самый-самый? Или признание в любви? — я приподняла лицо, чтобы установить с ним зрительный контакт. — Прости, но в последнее время с памятью стало совсем плохо. — Старость? — с театральным сочувствием поинтересовалась я. — Увы, юная мисс, но вы вышли замуж за старца, поэтому хорошо бы почаще повторять все эти приятные слова, чтобы он их не забывал. Мы оба замолчали и посмотрели друг на друга по-особенному. Так, как мы смотрим, когда хотим утонуть друг в друге, сгореть друг в друге, умереть друг за друга лишь бы этот момент никогда не заканчивался. — Я люблю тебя, — произнесла я и приоткрыла губы. Со стороны этого жеста никто не заметил, но Ходж всегда замечал малейшее движение на моём лице, и он знал, что именно этот жест значил. Он коснулся моих губ, начиная поцелуй… Как же нежно и ласково, мягко и тепло. Его губы были именно такими, а вот мой язык желал чего-то большего, поэтому потребовал от него ещё и страсти. Ходж был щедр во всём. Тем более в чувствах, но возможно… Хотя не возможно, а наверняка, это касалось только меня, ведь я много раз видела, какой он бывает с другими людьми. Холодный, сдержанный, бесчувственный. Именно холод я увидела в его глазах, когда впервые заглянула в них. Сейчас я вижу его, только, когда он хочет наказать меня. Уверена, он знает, что хуже наказания для меня не существует. Лишь его жестокость и безразличие… Поцелуй закончился, как только стал настолько страстным, что ещё секунду, и мы бы начали снимать друг с друга одежду. — Я понимаю и разделяю твоё желание заняться первой брачной любовью, но сначала нам нужно доехать до постели. А раз ты мне доверяешь, тогда разреши сделать это… — Ходж зачем-то начал развязывать свой галстук. — Что… это? — Я завяжу тебе глаза, ведь я приготовил для тебя сюрприз. — Что?! Я… — я не договорила, потому что перед глазами стало темно. Ходж завязал свой галстук вокруг моей головы, а после чмокнул меня в губы. — Терпение мисс… Ах, точно. Ты ведь больше не мисс Хилл, а миссис Бейкер. — Ходж, я не уверена, что уже готова спокойно принимать подобные сюрпризы. — Не бойся и просто расслабься. Волноваться не о чем. — Дабы подпитать свои слова, Ходж обнял меня и прижал к себе. Ещё несколько минут он гладил меня по волосам, а после наша машина затормозила. Я не понимала, что мне делать, но этого и не потребовалось, ведь Ходж вышел из автомобиля и сразу потянул меня за собой… и на себя. Он взял меня на руки. Ходж уверенно шёл куда-то и нёс меня, пока я была в полном неведении происходящего. Хотя вскоре, я ощутила, что рядом с нами есть ещё люди. Стало прохладно, летний вечерний ветер усилился, либо мы находились на каком-то открытом пространстве. Вскоре стало тепло, а Ходж, наконец, опустил меня и усадил на что-то мягкое, попутно снимая галстук с глаз. Я открыла глаза и увидела салон самолёта. Его самолёта. Через иллюминатор я тут же разглядела частный аэропорт и около дюжины ребят из охраны. — Это как понимать? — спросила я, хватаясь за подлокотники крайне удобного кресла. — Мы улетаем в свадебное путешествие. Всего на пару дней, поэтому это будет его демо-версия. — Ходж опустился в кресло напротив, сбрасывая с себя пиджак. — Когда мы решим все наши проблемы, то улетим в настоящее. У нас будет медовый месяц, или несколько месяцев. Всё, как ты пожелаешь и где пожелаешь. — Ходж, мы не можем никуда улететь и бросить всё, как есть. — Ещё как можем. Мы поженились и заслужили отдых. Тебе он нужен, Кэтрин. Если честно, мне тоже. В коем-то веке я действительно устал и хочу отдохнуть от всего. Хочу выпасть из всех этих событий, но вместе с тобой. — Но как же… — я не договорила. — Мои люди не дремлют. Всё под контролем. О нашем отъезде знают единицы, а куда именно мы летим, знаем только мы, пилоты, стюард и люди из охраны. С нами их полетит четверо. — А кто же… — я снова не договорила. — За Призраком присмотрит Брайан. — И куда же… — снова… — Потерпи пару часов и узнаешь. — Что делать с... — и снова… — Дорогая жена, обсудим всё после приземления, а сейчас пристегнись, сними обувь, и я сделаю тебе массаж ног. — Ходж застегнул на себе ремень безопасности и похлопал ладонью по коленке, намекая мне поскорее выполнить его распоряжение. В иллюминаторе была сплошная темнота, а это значит, что мы летели над океаном. Спустя три часа пилот объявил о снижении, и только тогда я разглядела огни, но они не были повсеместными, как бывает, когда летишь над ночным городом. Только лишь редкие, а местами совсем незаметные. Мы сели, и Ходж вновь завязал мне глаза. Почему-то теперь, вдали от Нью-Йорка, я охотнее пошла на эту интригу. К тому же мне очень нравилось, когда у Ходжа было настроение не просто радовать меня, но и удивлять. Сейчас он хотел именно этого – удивить меня, произвести впечатление и увидеть в моих глазах восторг. Я обвила его шею и положила голову на плечо, когда он снова взял меня на руки. Сначала мы сошли по трапу, сели в автомобиль, а после была дорога, но совсем не долгая. Автомобиль мягко остановился, но Ходж отказался заканчивать нашу ролевую игру на этом, поэтому он опять взял меня на ручки, на которых мне уже захотелось уснуть и занёс в какое-то помещение, судя по изменившемуся звуку его шагов. Теперь он шагал по… кафелю? Вокруг было свежо. Я ощутила сначала сквозняк, а затем что-то очень мягкое под собой. Где-то в дали я слышала странный шум, но пока не могла понять его природу и источник. Ходж аккуратно коснулся пальцами моего лица, и я прозрела. Передо мной было его лицо и сияющая улыбка. А вокруг… — Мы что на пляже?! — я сделала такое заключение, потому что через большие окна увидела океан и его плещущие волны с барашками, которые в темноте казались белоснежными. Вот откуда был этот звук. Шум прибоя. Оглядевшись, я поняла, что мы находимся в большой и светлой спальне. Мягкое подо мной – это широкая кровать с балдахином из белого тюля. — Добро пожаловать на Багамы, — произнёс Ходж и отошёл в сторону. В одном из углов стояло два чемодана, а на тумбочке рядом ведёрко со льдом с торчащей бутылкой шампанского. Два фужера стояли рядом. Ходж с праздничным хлопком, но без единого выбитого глаза, открыл бутылку и налил шампанское в один из бокалов, и когда я уже хотела сказать, что не буду пить, то он отставил шампанское в сторону и вновь залез рукой в ведёрко, на этот раз вытаскивая оттуда стеклянную бутылочку с апельсиновым соком из линейки детского питания. Взяв оба бокала, он подошёл ко мне. — За здоровье моей любимой жены, — произнёс Ходж, когда я приняла из его рук бокал с соком. — За здоровье моего любимого мужа. — Я легонько коснулась его бокала своим, и мы оба сделали по глотку. — Ходж, спасибо тебе большое за этот день и за такое чудное его завершение. Я рада, что наше венчание будет иметь прекрасное продолжение, которое хоть немного отвлечёт нас от всего, от чего, по правде говоря, я бы предпочла сбежать навсегда. — Обещаю, что сбежим. Любой ценой, и спасибо тебе, что наконец, приняла неизбежное — меня в своей жизни. — Почему Багамы? И где мы конкретно находимся? — спросила я, а Ходж присел на кровать рядом со мной. — Ближе только Флорида, но там нет такой природы и такого райского уединения. — Уединения? На Багамах не меньше отдыхающих, чем во Флориде. — Смотря, где на Багамах. Я не долго выбирал кандидата из перечня островов. — Мы сделали ещё по глотку. — Кэт, мы на острове Кэт. — Что? Остров Кэт? — Да, тебя что-то смущает? Как видишь, я подготовился. Привёз свою кошку на кошкин остров. — Остров называется так из-за кошек? — Как одна из версий, да. Другая версия – это фамилия одного из знаменитых пиратов, который побывал на этом острове. — Я не слышала об этом острове ранее. Чаще всего на слуху такие туристические острова как, например, Пиг–Айленд с одомашненными свиньями на побережье. — Я хочу побыть только с тобой, а не с туристами и свиньями, — проговорил Ходж и осушил бокал. — То есть этот остров дикий? А этот дом ты приказал построить вчера вечером специально для нас? — шутливо предположила я. — На острове живёт полторы тысячи «дикарей», которые плодотворно торгуют корой каскароллы с Италией, а также зарабатывают на любителях дайвинга. Здесь самые идеальные условия для погружения чуть ли не на всех Багамах. — Каскаролла? Это дерево? — Да, оно произрастает только здесь и на Кубе. После экспорта в Италию его пахучую кору используют в фармацевтике, парфюмерии и даже в алкогольном производстве. Что-нибудь слышала об итальянском биттере? Я похлопала глазами, и Ходж всё понял – не слышала. — Это популярный в Италии горький ликёр. Его производит одна миланская компания. — Святая Дева Мария, откуда ты всё это знаешь? — пробурчала я себе под нос этот риторический вопрос, а Ходж улыбнулся, забрал у меня бокал и поставил вместе со своим на тумбу около кровати. — Чем мы здесь будем заниматься? — Завтра я покажу тебе остров, поплаваем на яхте, поныряем с аквалангами, поваляемся на пляже. — Звучит превосходно. — Я скинула с себя босоножки и забралась на кровать. — Ты отогнал свою яхту сюда? — Да, но прибудет она завтра утром. А сейчас… — я приблизилась к нему, кладя руки на лацканы его пиджака. Он был расстёгнут, поэтому я тут же перенесла руки ему на торс, ведя ладонями по белой рубашке вдоль пуговиц. — Сейчас нам нужно узнать, стоит ли тебе и дальше пить сок вместо шампанского. Он закончил фразу, и я убрала руки с его груди. Ходж заметил моё смятение, поэтому сразу же обнял меня, вынуждая лечь на него. — Кэтрин, согласись, что затягивать с этим вопросом очень глупо. Нам нужно знать, как действовать дальше. — Я знаю, но как мы узнаем об этом здесь? Тут есть аптека? — Уверен, что есть, но, надеюсь, она нам не понадобится. Тест в чемодане. — Что?! Но как ты… Ты что тоже… — моё недоумение достигло максимума, а Ходжа это только рассмешило. — Кэтрин, расслабься, наши чемоданы собирала Марта, поэтому в дорожной аптечке наверняка лежат тесты на беременность вместо презервативов. — Ходж не выдержал и звонко рассмеялся от своих же слов. Я подскочила и кинулась к чемоданам, чтобы удостовериться в его словах. Открыв чемодан, среди одежды, обуви, косметики и большого количества красивого белья из прозрачной ткани, с корсажем и даже кожей… я начала искать аптечку, и когда увидела, что в ней действительно лежало штук пять тестов на беременность разных производителей, то перевела ошарашенный взгляд на Ходжа. — Я же говорил, что эта престарелая англичанка не промах. — Ходж снял пиджак и ещё удобнее устроился на кровати. — Думаю, ты знаешь, что делать. Если нет, то там есть инструкция. Я подожду тебя здесь, если ты не против. Я знала, что делать, но не знала… Чёрт, я не знаю! — Ходж, я… — я неуверенно поднялась, держа в руках две упаковки с тестами. — Что такое? Пописать на них вместо тебя? — он веселился с серьёзным лицом, я знала это наверняка, но меня стало это раздражать… Его железное спокойствие. — Боюсь, тогда результат будет не очень точным. Я одарила его фальшивой улыбкой и ушла в ванную, попутно захватив с собой пижаму из чемодана. Двадцать минут спустя… Я ревела, судорожно вцепившись руками в подушку на кровати и воткнувшись туда же своим лицом. Ходж присел рядом, держа в руках пять тестов. Трое показывали две полоски, а ещё двое — знак «плюс». — Кэт, почему ты плачешь? — спросил он и погладил мои растрепавшиеся волосы вдоль спины. — П-потому что… — приглушённым заиканием отвечала я. — Всё так н-навалилось на нас! Я б-боюсь! — Чего боишься? — А по-твоему нечего бояться?! На нас охотится психопат-убийца, ты чуть не умер на моих глазах! Вернее, ты умер! Мои близкие люди умерли! Мне паршиво, а значит, и нашему малышу внутри меня тоже! Я не знаю, смогу ли противостоять всему. Смогу ли защитить его и родить здоровым! Я боюсь того, что не смогу, и ты возненавидишь меня за это! — Возненавижу? Кэтрин, я люблю тебя, я твоя защита, а ты та, ради кого я готов умереть, поэтому я сделаю это, но защищу тебя и его. Вас обоих. Ты ведь хотела детей от любимого мужчины, а я говорил, что хочу всего в этой жизни, но только с тобой, со своей любимой женщиной. Без тебя не хочу. Я резко подскочила и буквально упала на него, крепко обнимая. — Обещаешь? — я перестала плакать и уставилась на него своими опухшими, по-детски наивными глазами. — Я уже не только пообещал это, но и поклялся в церкви перед Богом, поэтому я уже не знаю, что мне ещё сказать или сделать, чтобы ты перестала бояться этой жизни, пока что хотя бы рядом со мной. Он замолчал, а я сканировала его взгляд. Там была уверенность и любовь. Нет, море любви. Бескрайнее море любви и непоколебимое желание уберечь меня. Господи… какая я же дура! Мне так повезло в жизни, чувствовать любовь этого мужчины, а я трачу бесценные мгновения, проведённые вместе, на слёзы и сомнения, на страх. На чёртов страх! — Возьми меня сейчас, — сказала я и начала расстёгивать свою пижамную рубашку. — Я хочу тебя. Хочу любви, хочу близости, хочу ласки, хочу быть в твоих объятиях. Никогда не выпускай меня из них! Рубашка сползла с моих плеч, и я впилась Ходжу в губы, взявшись уже за его рубашку. Конечно, он не возражал… Он никогда не возражал, никогда не отказывался от моего желания дарить себя ему. Не отказывался от возможности обладать мной во всех смыслах. Ходж вспыхнул от нахлынувшей страсти, как спичка, и, не успевая откликаться на мои требовательные животноподобные поцелуи, начал кусать мне губы до наркотической боли, сжимать мои бёдра вместе с тонкой тканью пижамы, моей тонкой кожей под ней. Жаркие поцелуи опустились на мою обнажённую грудь. Она изнывала после каждого касания влажных губ. Они мучали меня, ласкали, а затем отстранялись, чтобы вновь сделать блаженно больно своим отсутствием. Я спустила с бёдер всю одежду, а после взялась за его ремень и брюки. Но когда моя ладонь ощутила мужское возбуждение под тканью белья, то в моих глазах загорелся соблазнительный огонь. Проведя руками по рельефному торсу, я повторила движение, но уже своим языком. Наверняка со стороны я выглядела невозможно вульгарно, но вы думаете, мне не плевать? Это мой мужчина, и он безбожно вкусный. Правда, самое вкусное впереди. Когда я перевела поцелуи на напряжённый пах, Ходж шумно задышал и схватил меня за волосы. Ладно, не схватил, а бережно вплёлся своими длинными ровными пальцами в волосы на моём затылке. Несколько дразнящих поцелуев вместе с провокационной лаской языка свели его с ума, но награда не заставила себя ждать. Я сделала ему хорошо. Так хорошо, что на самой кульминации, Ходж больше не мог сдерживаться и начал томно стонать. Не знаю, когда я успела научиться так умело угождать ему в оральном сексе, но я получала от этого не меньшее удовольствия. Его мужской восторг, дрожь по всему телу, пульсация, хорошо ощутимая моим языком, набухшие вены рук и живота, моя полная власть над ним в минуту, когда он заканчивал и ловил мой взгляд, а я покорно дожидалась возможности сглотнуть и сделать вдох… Я лежала под ним, но он крепко обнимал меня без малейшей возможности пошевелиться. Обнимал и брал. Всё, как я просила. Его натиск достиг максимума, который человек способен пережить и не умереть от сексуальной эйфории. В один момент я поверила, что умерла и попала в рай. Только в раю может быть так хорошо. Настолько хорошо, что я начала выкрикивать имя… это имя… то самое… и умолять. Мне казалось, что я умоляю, но в реальности я просто пыталась не сойти с ума от наслаждения, нещадно напрягая свои голосовые связки. Ходж выпил из меня всю любовь. До последней её капли. Но зато оргазмы не исчерпали себя даже после того, как он обессиленно свалился сбоку от меня и попытался унять клокочущее дыхание. Мы ещё около часа безмолвно лежали в постели, гипнотизируя развивающуюся ткань балдахина от ночного бриза, который шёл из приоткрытого окна. Моя голова прижималась к его плечу, а его нежные пальцы водили по моей спине, цепляясь за слегка завитые локоны моих волос. Он думал о чём-то, это было слишком заметно. Я же буквально ни о чём не думала, но вот настал момент, когда одержимо странная мысль начала терроризировать меня, в связи с чем я подняла взгляд на Ходжа и решила её озвучить: — Как думаешь, это мальчик или девочка? — Девочка, — сразу же ответил Ходж.***
— Диспетчер, грузовой борт American Express 567 запрашивает разрешение на взлёт. — Проговорил пилот, следуя чёткой рабочей инструкции. Уже через секунду пришёл ответ: — Грузовой борт American Express 567, взлёт разрешаю. — Уехал?! Куда?! — возмутился Леон, стоя на смотровой площадке в аэропорту, осуществляющем частный грузовой трансфер. — Без понятия. Мистер Бейкер, написал, что его не будет пару дней, а также чтобы его не искали и чтобы действовали по плану. — Ответил Доминик, не сводя внимательных глаз с огромного самолёта, который вот-вот должен был взлететь и переправить всю наркоимперию Ходжа Бейкера за мексиканскую границу. — Вот значит как! Дай угадаю, наша бешеная зазноба тоже внезапно решила уехать? — Без понятия. Я что слежу за невестой своего босса? Во-первых, это опасно для жизни… Он готов перегрызть глотку любому из-за неё. Во-вторых, если мистер Бейкер просит оставить его в покое, то значит, лучше так и сделать, иначе в противном случае… вспомни первый пункт. — Невестой? Я хочу выблевать весь свой ужин, когда слышу это тупое слово, поэтому заткнись и больше не произноси его при мне. Ужин был слишком дорогой, чтобы выйти из меня раньше времени. — Недовольно проговорил Леон. — Ходж не женится на ней, потому что в противном случае это будет означать одно. — И что же? — усмехнувшись, спросил Доминик. — Что всем нам скоро придёт конец, — обречённо проговорил Леон. Он с заметным сожалением в блестящих светлых глазах смотрел через большое окно на всё тот же самолёт. — Звучит, как пророчество, — подметил Доминик и повернулся к Леону, чтобы задать ещё один вопрос. — Почему ты так ненавидишь Кэтрин? — Я бы перефразировал этот вопрос, Доминик. А за что её любить? Она раковая опухоль, которая поразила не только член моего друга, но и его мозг. А если учесть, что у многих мужчин между этими двумя частями тела очень тесная нейронная связь, то станет понятно, чем именно она этого добилась. — Чёрт, да ты просто жуткий женоненавистник, — рассмеялся Доминик. — Но я в корне не согласен. Мистер Бейкер никогда бы не делал того, что он делает ради неё, только из-за хорошего траха. Мы оба знаем, что в этом вопросе он нужды никогда не чувствовал. — Люди меняются, Доминик. Я всё ещё надеюсь, что нашего умелого лидера удастся спасти от страшной болезни. — А что, если нет? — Ты долго будешь задавать мне одни и те же вопросы?! Я уже ответил что! Лучше скажи, на кой чёрт мы обмениваем наш «новенький Rolls-Royce» на «старый подержанный Chevrolet». Наше детище, нашу «машину» чистой и безразмерной прибыли на это… У меня даже нет приличных слов, чтобы использовать их в отношении этой кретинской сделки! А ещё я уверен, что это дело не чисто. Дом, Ходж не ведёт так дела! Не вёл. Никогда. Он всегда оставался в выигрыше, а всё, что он нам озвучил – это просто одно межгалактическое фиаско. Именно это нас и ждёт, если мы испачкаем свои задницы в этой дорогой чёрной жиже с мерзким запахом. Даже Кэтрин пахнет лучше. — Ну… Кэтрин пахнет очень даже… — Заткнись! Плевать я хотел, как она пахнет. Пусть об этом думает тот, кто нюхает её постоянно, как долбанный наркоман. — Леон замолчал, а потом его лицо исказила гримаса отвращения. — Откуда ты знаешь, как она пахнет?! Ты что её нюхал, мелкий извращенец?! — Что?! Нет, конечно, иначе бы мистер Бейкер убил меня. Даже если бы не знал об этом. — Ты правда его так боишься, или это просто твоё любимое амплуа преданной дурочки-секретарши? — спросил Леон с насмешливой улыбкой. — Ты знаешь, что он хотел сделать с этим Питером? Когда он зол, то способен на многое такое, отчего кровь в жилах стынет. Наверное, его итальянские корни дают о себе знать. — На что он способен? Облизывать Кэтрин задницу? А хотя, подожди… Может, он способен быть последним кретином, пытаясь угодить её набожным капризам? — Леон повысил голос, пытаясь спородировать женский. — Ходж, наркотики – это кака. Ты хороший, как и я. Правда, мои ангельские перья в заднице постоянно мне натирают и вызывают жуткое раздражение, которое можно вылечить только твоим языком. Доминик разразился безудержным смехом. — На это он способен, когда добрый. И да, я немного его боюсь. — Ты безнадёжен, Доминик, и то, что ты обрюхатил Кассандру после первого же секса, тому подтверждение. — Лиз бросила меня из-за этого, — вдруг произнёс Доминик. — Радуйся, минус одна безумная девка. Осталось усыпить вторую, и дело в шляпе. Как только пилот был готов к тому, чтобы сдвинуть самолёт с места, на аэродроме появился целый кортеж полицейских машин. Они сигналили и гремели на всю округу, попутно окружая самолёт. В кабине пилота раздался тревожный голос диспетчера: — Грузовой борт American Express 567, взлёт запрешён! Повторяю, взлёт запрещён!