***
— И какая она, эта чёртова Лиф? — Диана тихо шумит своим электронным испарителем, дышит сладковатым паром с еле различимым запахом клубники, неприятно приторно оседающим у Ди в носоглотке. Ди смахивает невидимую пыль у себя с плеча. Смахивает этот запах от Дианы — её блядской туалетной воды за две сотки, отдушки с палетки теней для век и этой жидкости. Ди смотрит на раскрытые школьные ворота. На выходящих остатков школьников после последнего урока. Ди ждёт. Ди надеется. Ди говорит, бубня под нос: — Обычная, — отмахивается пренебрежительным тоном и голосом через сжатые зубы, как от назойливой мухи. Диана не замечает. Делает вид, что не чувствует. Продолжает упорно лезть не в своё дело. Стоит в своей бежевой дублёнке с белым мехом. Дамской сумочкой. Розовыми волосами, подкрученными в локоны на концах. Диана вздыхает, смотрит в профиль Ди с прищуром. Заговорщицки: — В том-то и соль, что самая обычная, — говорит она. — Вертит хвостом, крутиться, петляет. Прыгает с палки на палку. Развлекается. Играется. А потом — ей надоедает. Ди хмурится, навостряя уши. Диана замечает, подкидывая масло в огонь: — Ей надоедает — и она уходит по-английски. Делает вид, что тебя никогда и не существовало. Сообщения не читает, на звонки не отвечает. И нигде её не видно и не слышно. Ди хмыкает. Диафрагму распирает нарастающий ледяной пик сомнения. Чётко посередине нутра. — Зачем она это делает? — спрашивает он тихо. Диана пожимает плечами. Хитро улыбается, прикрывая глаза, как лиса. — Потому что она сама не знает, чего она хочет, — говорит она. — Нестабильная девочка. С кучей своих тараканов. Ди оборачивается к Диане лицом. Будто желая уличить её во лжи. Внимательно всматривается. Через её непробиваемую маску косметики и чрезмерного самомнения. — Ты откуда это всё знаешь? — спрашивает, подлавливая. Диана чуть наклоняет голову в бок. Стоит, опираясь на одну ногу. Улыбка её — лишь одним кончиком губ. — Общалась с ней раньше хорошо, — вдруг вздыхает, отводя взгляд. Улыбка спадает. — Мы с ней дружили ещё с детсада, представляешь? Вместе потом наклейки собирали в альбоме в начальных классах. А теперь — теперь я тоже в игноре. Тоже выброшенная ей за карму. Ди смотрит на неё внимательно. Подозрительно. Кажется — с какой-то еле различимой нотой сожаления, выгнувшую начала его бровей вверх. — Почему? — только спрашивает он. Диана опять затягивается испарителем. Присасывается к катриджу, делает глубокую затяжку. Тельце испарителя мигает красной лампочкой от перегрева. — Отец ушёл от матери её, — говорит всё-таки Диана. Тихо. Почти не двигая губами. — Мать немного поехала кукушкой из-за этого, — выпускает плотное облака пара изо рта. — Лиф было четырнадцать, когда мать начала её выгонять из дома. А потом… а потом им отрубили газ в доме. И электричество. Мать бросила работу и не платила за коммуналку. Ди почти не дышит. — Лиф мыла тарелки в какой-то кафешке по ночам, чтоб собрать какие-то деньги. После одиннадцати часов вечера топала три километра пешком до дома. Так продолжалось полгода. А потом мы перестали общаться. Ну, она перестала со мной общаться. Ди сжимает губы в тонкую побелевшую полоску. — Она стала скакать от парня к парню, — продолжает Диана. — Постоянно — на каких-то тусовках. Дома не появлялась. То у одного живёт, то у другого. Слышала, что она убегает, как только займёт деньги. И не возвращает. Диана снова смотрит на Ди. Они встречаются глазами. — У тебя она в долг денег не брала? Ди отрицательно мотает головой. Диана усмехается: — Ну вот видишь, как тебя судьба уберегла. Диана смотрит снова на выход из школы. На постепенно выключающийся свет в окнах кабинетах. На вышедшего покурить охранника, уверенного, что в здании никого больше не осталось. Говорит Ди: — Иди отсюда, — совершенно серьёзным голосом. — Не стоит её ждать. Ди стоит, ещё раз внимательно посмотрев на вход в школу. Вздыхает. И, разворачиваясь, отпинывает лежащий у него на дороге камень куда-то в сторону. Бручит себе под нос: — В пизду. Дома он решает удалить все свои отправленные сообщения, так и непрочитанные Лиф. И весь диалог. И забыть. К чёрту.***
Лиф слышит, как в полнейшей тишине тлеет бумага её сигареты. Обессивно-компульсивное успокоение. Вдох-выдох. Выдох-вдох. И так — хоть до тошноты. Главное — сконцентрироваться. Лиф проводит подушечкой пальцев по острию лезвия. Полоска лёгкого надреза белеет, обжигая повреждённую кожу. Лиф видит, как медленно проступают красные капельки крови, собираясь в бисер пузырьков. Лопаются, рвя плёнку, и стекают маленькой ниткой струйки, затекая под кутикулу ногтя. Лиф проводит испачканной подушечкой по белой стенке кабинки, оставляя смазанный мазок. Подсыхающий, оставляющий чёткий отпечаток её пальца. Лиф смотрит. Смотрит на сворачивающуюся кровь. На нарастающий столбик пепла на её сигарете. И понимает: Нет. Лиф страшно. Лиф больно. Лиф сейчас этого не хочет. Она тяжело набирает ртом воздух. С лёгким дрожанием выдыхает. И складывает аккуратно лезвие обратно в обёртку, пряча его в кармашек бледно-розового кошелька. Прячет его к себе в шоппер. На «потом». Делает ещё одну затяжку. Закрывает глаза, чувствуя, как тяжелеют дрожащие в поджилках ноги. Как пустеет голова, заполняясь дымом. Как внутри — медленно разжижается кровь, нагреваясь, становясь менее вязкой, передавливающей артерию на шее. Вдруг — дверь в женский туалет открывается со скрипом петель. Лиф открывает глаза, задержав дым в горле. Из приоткрытого в ожидании рта вьются струйки дыма. Лиф напрягается, сжимая фильтр между пальцев. Лиф слышит — ритмичный стук каблука, отбивающийся об плитку. Лиф опускает глаза вниз — на пустое расстояние между полом и низом двери кабинки туалета. Видит ботфорты и колготки телесного цвета за дверью. Слышит — стук кончиками ногтей где-то на уровне её глаз. Стук, перебирающий пальцы волнами. Стук ноготка мизинца. Безымянного пальца. Среднего. Указательного. Большого. Плавно перебирающий. И — резкий удар кулаком, сотрясающий в вибрации дверь. Лиф нервно дёргается в плечах. Медленно тянется окурком к стенке, прижимая тлеющую сигарету к кровяному отпечатку своего пальца. Прожигает его, сдавливая сигарету в труху. — Ну что, шалашовка? — голос Дианы. — Думала, спряталась от всех? Лиф молчит. Сглатывает слюну. Ощупывает сухое нёбо языком. Чуть пригинается, упираясь локтями в колени. Держит руки сцепленными в замок, подпирая подбородок. Снова закрывает глаза. Раствориться. Без остатка. Пропасть. — Чего молчишь? Рот занят? Диана резко разворачивается кругом на каблуках. Отходит от двери Лиф. Гремит чем-то металлическим. — Там тебя Ди ждал, — продолжает Диана, и голос её — отражается эхом о плитки туалета. — Бедный мальчик, как пёсик, стоял и ждал на улице. Пялился на выход из школы. Искал тебя. Лиф слышит, как открывается напор воды с края в раковине. Вода разбивается струёй об металлическую поверхность. Постепенно затихая. Потом кран выключается. Диана говорит: — У тебя своей души нет, чего других за неё таскаешь? — спрашивает она, и голос её почему-то отчаянно дрожит. — Тебе от этого становится как-то легче? Слаще жить? Лиф прикрывает ладонями уши. Сидит. Внутри — пусто. И холодно. Внутри — каменное дно. Стук каблуков Дианы становится ближе. Диана пытается отдышаться. Пульсацией бешено бьётся горячим сердцем. Держит в руках, сжимая, холодную мокрую ручку полного ведра школьной технички. Шумно набирает ртом воздух: — Хорошо, что Ди не дурак, — придав спокойствие голосу, говорит она. — Ушёл. Развернулся и ушёл. Понял — нечего на тебя время тратить. Лиф произносит тихо, почти шепча: — Ну и пусть катится к чёрту. Диана это слышит. Диана открывает соседнюю кабинку, забирается ногами на унитаз. Диана поднимает ведро к краю стенки. На Лиф сверху обрушивается масса ледяной воды. Облепляет её, обволакивая. Падает на пол с хлопающим звуком, пропитывая её ботинки. Слепляя волосы. Стекая с кончика носа. Лиф только в момент задерживает дыхание. Даже не дёргается. Застыла статуей, чувствуя, как холодная вода застыла в ложбинке между грудей, наполнив бюстгальтер. Диана отшвыривает ведро в сторону. — Это от Ди, — говорит она. Отдаляющийся стук каблукам. Закрывающаяся дверь женского туалета. Всё закончилось. Лиф расслабляет плечи и подносит палец к лицу, чтобы убрать капельку воды с ресниц. На фаланге пальца осталось размазаное чёрное пятно от потёкшей туши.