Падение Берлинской стены

Ludovico Einaudi- Low Mist Var. 1- Day 5 *** Восемнадцатое июня тысяча девятьсот девяносто пятого года. Лойтше. — Лови! — я вижу, как красный мячик летит в мою сторону, но мои маленькие ручки не успевают его поймать, из-за чего он отскакивает от земли и убегает от меня дальше и дальше. Я подхожу к старому велосипеду возле гаража и поднимаю мячик. — Хей, это наш! Не трогай! — ко мне подбежал мальчик в полосатой футболке, а за ним следовал такой же… мальчик в полосатой футболке. Близнецы? — Билл, почему ты никогда не ловишь?! — мальчуган прикрикнул на брата, отчего тот тихо захныкал. — Держи, — я спокойно отдала мяч, — Я вас никогда не видела здесь. Вы братья? — Ага. Я — Том, а этот недотёпа — мой брат Билл. Он младше меня всего на десять минут, но такой слабак, ха! — малому было весело, а братик уже во всю хныкал, давился горькими слезами детской обиды. — А я — Шарлотт. Том, зачем ты обижаешь своего братика? — я приблизилась к Биллу и заглянула в его поникшее лицо, слегка влажное от слез. Мне стало его жалко, и я протянула ручки, чтобы обнять мальчишку. Он все так же тихо всхлипывал. — Ну-ну, не плачь, все хорошо. — Ха-ха-хаааа, тебя успокаивает девчонка! — Том поскакал по траве, подкидывая в руках свой мяч, — Сла-бак, сла-бак! — Шарлотт! — я услышала голос мамы с другой стороны двора и послушно побежала на звук. Ветер приятно колыхал мое желтое платьице и трепал волосы. Близнецы почему-то побежали следом за мной. — О, так вы уже познакомились? — мама стояла возле калитки. Рядом с ней находилась неизвестная мне фрау лет тридцати, и высокий мужчина, наверное, ее муж. — Здравствуйте, — проговорила я, как учили меня манерам. — Здравствуй, деточка. Меня зовут Симона, а это мой муж — Йорг. С сегодняшнего дня мы ваши соседи. — А это — моя малышка Шарлотт, — мама потянулась ко мне своей мягкой ладонью и погладила меня по макушке, — С новыми друзьями тебе теперь не будет так скучно играть во дворе, — она чуть присела, чтобы быть со мной на одном уровне. — Том, ты опять задираешь Билла! — послышался недовольный возглас Симоны, а затем тихое бормотание Йорга. Теперь Билл расплакался по-настоящему. По всей видимости, меня ждет интересная дружба со странной семейкой, а особенно с двумя неугомонными братьями. Солнце было уже высоко, я щурилась от ярких лучиков, пробивавшихся сквозь кроны деревьев. Тени ложились на лужайку сеточкой из темноватых полос, а теплый ветерок давал возможность насладиться долгожданным летом. Совсем скоро я пойду в первый класс, а мальчишки еще могут играть и веселиться. Как выяснилось, я была старше их на один год. Мама пригласила всех нас в дом, чтобы отметить новоселье семейства Каулитц. Запах жареной утки, которую мама обычно готовила на праздники, приятно разносился по всему дому. Мы с братьями довольно побежали на кухню, где нас встретил накрытый стол. — Мы прибыли из Лейпцига, — начала свой рассказ фрау Каулитц, — Близнецы там и родились, но нам пришлось перебраться сюда, потому что мать Йорга серьёзно больна и за ней нужен уход. Мальчики сидели спокойно и не задирали друг друга, боясь пристального взгляда отца. — А вы чем занимаетесь, фрау Нойманн? — подал голос Йорг. — У меня свой магазин на Штендален-штрассе, — ответила мама, — Иногда беру с собой мою маленькую помощницу. Я родом из России, с отцом моей девочки мы в разводе, но все же решили остаться здесь. Я обучаю ее двум языкам: родному русскому и немецкому, как у папы, — она улыбнулась, глядя на меня. — И вы одна воспитываете ребенка? — изумилась Симона, положив вилку. Наши родители еще пару часов вели непринужденную беседу, будто были знакомы всю жизнь. Мама много улыбалась, а нам с мальчиками это быстро наскучило. Я узнала, что фрау Каулитц — художница и иногда берет заказы у довольно обеспеченных людей, любит ходить по музеям и обожает картины в стиле…имп… импре… я не запомнила это очень сложное слово, но услышала, что в переводе с французского оно звучит как «впечатление». Я тоже очень люблю рисовать, поэтому это загадочное слово тут же отразилось в памяти, хоть и не полностью. — Улыбочку! — мы с близнецами отвлеклись, когда нас ослепила белая вспышка маминого фотоаппарата. Теперь наш первый день знакомства точно останется в памяти. *** Август. — Идешь играть? — в окно моей комнаты постучался маленький кулачок. Я напряглась и думала, что пришли «злые дяденьки-воры», которыми меня пугала мама, чтобы я не открывала незнакомым людям двери, пока она на работе. Я выглянула в окно и увидела мальца, который казался выше лишь потому, что сидел на шее у своего брата и широко улыбался, свесив ножки. — Мне тяжело вообще-то! — запищал мальчуган, державший брата, — Слазь давай! — Привет, ребята! — я помахала им рукой и увидела, что сегодня они были одеты по-разному. Теперь-то можно их нормально различать, — И кто из вас стучался? — Это я, Билл! — довольно заверещал один из близнецов в красной футболке, — Уже прошло два месяца, как мы с тобой дружим, а ты еще не знаешь, кто из нас кто? — мальчик притворно надулся и скрестил руки на груди. — Ну прости, Билл, — виновато улыбнулась я, — Сейчас я выйду! Я закрыла окно и выбежала к ребятам, держа в руках свою любимую красную панамку. Мама не разрешала без нее гулять, особенно когда светит солнце. Мальчишки притащили скакалку, пару синих машинок и какого-то потрепанного матерчатого клоуна. Я наслаждалась этим мгновением, прыгая на скакалке и наблюдая, как Том задумчиво «катает» свою машинку, а Билл в песочнице мило разговаривает с куклой-клоуном. — Маячок! — Том отвлекся от машинки и пристально уставился на меня. — Что? — я перестала прыгать. — Я придумал! Теперь ты — маячок! — мальчик вскинул руки и подпрыгнул, сверкая грязными коленками. — Билл, иди к нам! — я достала мячик, готовясь к игре. Младший нехотя повернулся и подбежал к нам, бросив своего тряпичного клоуна. — Это тебе, — он протянул мне маленькую ромашку и смущенно улыбнулся. — Спасибо, — я приобняла покрасневшего, как его футболка, Билла. — Тили-тили тесто, жених и невеста! — Том запрыгал и показал язык. Звук упавшего на траву мячика слился со звуком странных машин с сиренами, подъезжающих к нашему дому. Много непонятных людей в чёрных костюмах. Они пришли за мной? — Здравствуй, милая, — протянул загадочный человек в полицейской кепке с сединой на висках и с янтарными глазами, присаживаясь передо мной на корточки. Близнецы все так же стояли рядом. — Вы кто? — моя детская душа испугалась, будто увидела монстра из-под кровати. — Мама не разрешает открывать незнакомым дядям двери! — прозвучало, наверно, чересчур плаксиво, когда остальные «загадочные люди» приблизились ко мне. — Ваша мама… Фрау Нойманн, верно? — мужчина стал писать что-то на бумаге. Я кивнула головой в знак согласия. Полицейский обреченно вздохнул и встревоженно глянул на меня снова. — Понимаешь, девочка. Туда, где работала твоя мама, ворвались плохие люди, взяли деньги и скрылись. Их пока не удалось задержать, но обещаю — мы скоро их найдем. Я почувствовала, как по моей щеке покатилась одинокая слезинка. Словно я знала, что дальше скажет этот человек в форме. — А моя мама?.. Полицейский опустил голову и, видимо долго подбирал подходящие слова, как объяснить тяжёлую правду мне, маленькой семилетней девочке. — Один из них начал стрелять. И… Преступники разбили помещение и не оставили в живых ни твою маму, ни ее помощницу, — полицейский снова вздохнул и взял мою ладошку в свою грубую руку, — Мне очень жаль, Шарлотт… У тебя есть папа, бабушка, дедушка? — Нет… — короткий всхлип. Слезы стыли в глазах, а губы искривились в улыбке плача. Как же так, мама… Мальчишки подбежали ко мне ближе и обняли сразу четырьмя ручками. Теперь мой детский плач превратился в завывание. Нет! Мама… — Это твои братья? — к нам присела женщина в такой же полицейской форме, как и у ее остальных коллег. — Мы ее друзья, — грустно пробурчал Том. — Нам нужно будет увезти вашу подружку… — Не забирайте ее! Пожалуйста! — Билл тоже был готов заплакать. Я уже не смогла сопротивляться. Ужасно хотелось к маме. Хотелось услышать ее голос. Хотелось вновь попасть в ее объятия. Хотелось не верить во все это. Меня увели под руку странные люди в костюмах, затем усадили в машину. Последнее, что я помню — это грустных и растерянных мальчишек возле нашего дома. И помятый цветочек ромашки в моей вспотевшей ладошке.