Падение Берлинской стены

16.09.2006. Твоя холодная рука охватывает мое запястье и ведет в неизвестном направлении. Впереди так холодно и темно, гнетущая атмосфера сдавливает грудную клетку и сводит с ума. Ты молчишь и не останавливаешься, игнорируя все мои вопросы. Ты сказал, что я узнаю обо всем позже. Словно миллионы голосов сейчас кричат в унисон в моей голове, а здесь становится еще холоднее. Воздуха катастрофически мало, я начинаю снова задыхаться. Пытаюсь вырваться, но безуспешно. – Стой здесь, – прогремело над самым ухом. Какой знакомый голос, но я не могу понять, кому он принадлежит? И ты поворачиваешься ко мне лицом. Но если бы оно было. Вместо лица- черная, как пропасть, пустота, пожирающая все на своем пути. И снова в голове залпом взрываются миллионы криков. Шестеренки предательски вращаются не в ту сторону, а позже и совсем отказываются работать. Кажется, крик пробудил не только меня, но и тебя тоже. Очередное погружение в сюрреалистический мир. Дорожка. Детдом. Ты продолжаешь тащить меня вперед к этому зданию, а затем появляются три неизвестные черные фигуры. Отпусти! Отпусти! Отпусти! – Отпусти! Меня словно резко дернули за руки и подняли с кровати. Будильник отчаянно трезвонит, пытаясь достучаться до глубин моего сознания и вернуть в реальность. С окна тянулся легкий ветерок, покачивая легкую ткань штор, заставляя меня поежиться от волны мурашек по телу. Шесть тридцать. Выключив противно пищащий аппарат, я вынырнула из теплого домика-одеяла, который так не хотела покидать. Неторопливо умылась, накинула на плечи любимый халат, и спустилась на кухню, где суетилась тетушка. – С днем рождения, дорогая! – радостно воскликнула она, стоило мне едва показать свою макушку в арочном проеме. Женщина отошла от тумбы и заключила меня в объятия. – Спасибо, тетя! – я обняла ее в ответ и улыбнулась. – Ох, деточка, как же ты выросла, уже прям настоящая красотка! – фрау отстранилась от меня и метнулась к каким-то пакетам в углу. – Еще раз поздравляю, Шарлотт, будь счастлива! Сегодня ты по-настоящему стала взрослой! – с этими словами тетя дала мне в руки пару цветных пакетов с яркими рисунками и чмокнула меня в висок, отчего я засмущалась. – Ух ты! – я была в восторге, когда рассмотрела свой подарок – шикарное черное платье в белый горошек, новые туфли на высоком каблуке, а во втором пакете лежали различные сладости и открытка. Я отчетливо видела на дне пакета большую пачку конфет, печенья Leibniz и еще пару шоколадных батончиков. Я действительно была той еще сладкоежкой! Так сказать, закрывала гештальт после детдома. – Спасибо, спасибо, спасибо! – я снова обняла тетушку от переполняющих меня эмоций. – Не за что, моя девочка, может, примеришь платье? Погода сегодня хорошая, пойдёшь в нем в школу, – тетя мечтательно закатила глаза и улыбнулась, – все мальчишки будут у твоих ног! Я засмеялась и немного покраснела. Действительно, сегодня день моего совершеннолетия, а значит, детство осталось позади. Привет, взрослая жизнь, сложные школьные предметы, экзамены, университет, отношения... Я никогда не была уверена в том, что могу быть объектом внимания парней. Серая мышь. Детдомовское отродье. Курица. И не больше. Или я наконец-то смогу переступить через барьер своих старых травм и постараться жить, как все? Позавтракав, забрала подарки в спальню, где переоделась и сделала легкий макияж – платье действительно было прекрасным! Идеально село по фигуре, делая акцент на талии, а легкая юбка струилась вдоль бедер, доходя до уровня чуть ниже колена. Прибавить к этому образу еще и новые туфли – и я готова. Выйдя в коридор и громко цокая каблуками, поймала на себе довольный взгляд тетушки, которая держала в руках какой- то сверток. – Ты просто чудесна! – фрау приблизилась ко мне и поцеловала в щеку. На каблуках мы даже поравнялись с ней в росте. – Милая, я сегодня, скорее всего, задержусь на работе, поэтому держи. Сходишь с друзьями куда-нибудь после школы, а вечером я уже приду, – женщина подмигнула и вручила мне в руки конверт, в котором лежало несколько купюр. – Спасибо! – Ну давай, беги, а то опоздаешь, – я захватила свою сумку и вышла из дома. На улице действительно было очень тепло и солнечно, что не могло меня не радовать. День начинался превосходно! Правда, мне казалось, что в новых туфлях я иду гораздо медленнее, чем обычно. Подойдя к знакомому зданию из красного кирпича, я впорхнула внутрь. Затем дошла до своего шкафчика, чтобы положить кое-какие книги и взять оттуда нужные мне тетради. Повернув ключик в железной дверце и отворив ее, я застыла на месте – в ячейке лежал букет из семи розовых роз и большая пачка Skittles. Я удивленно уставилась на эту картину, как вдруг на мои веки легли чьи-то ладони. – С днем гражданской авиации! – воскликнул знакомый мужской голос сзади. Я аккуратно тронула чужие ладони, пытаясь понять, кому они принадлежат. Когда пальцы коснулись ткани толстовки, сомнений не осталось. – Том! – Ага-а-а, – довольно протянул дредастый и убрал руки с моих глаз, – Чудесно выглядишь! Когда я развернулась, то на меня со стороны тут же налетел Билл, сжимая в объятиях. – Ох, чуть не опоздал! С днем рождения! – заулыбался брюнет во все тридцать два. Взъерошенная прическа и сбивчивое дыхание говорили о том, что парнишка очень торопился. – Так-так, и все-таки... С днем рождения или с днем гражданской авиации? – я притворно приложила палец к подбородку, задумалась. – Чего? День гражданской... Том, ты придурок? – не понял Билл, отчего Каулитц-старший захохотал, и я вместе с ним. – Ладно, ребят! Спасибо за подарок, – кивнула я в сторону шкафчика. – Не за что! Мы знаем, что ты это любишь, – ответил Билл. – Но это еще не все! Мы хотели сегодня позвать тебя к нам на торт, если ты не против, – несмело произнес старший, почёсывая затылок. – Вы шутите? Конечно! Тем более у меня тетя весь день сегодня на работе. – Наших предков тоже до вечера не будет, ну вот и прекрасно! – Билл заключил меня в объятия и легонько поцеловал в щеку. Я смутилась и обвила руками плечи брюнета, цепляясь за холодную ткань кожанки. – Ты прекрасно выглядишь, – шепнул на ухо. – Э, ну пошли уже, голубки, ща звонок уже будет, – недовольно-шутливый голос Тома вернул нас из облачных замков на землю. Уроки, перемены, уроки, перемены. Недовольные учителя, двойка Тома за контрольную по физике. Ничего интересного. По окончании учебного дня я забрала свой подарок, и вместе с парнями мы двинулись к выходу. – Ну прямо принцесса, – усмехнулся дредастый, поправляя кепку. Мы смеемся и вдыхаем носом свежий осенний воздух. *** Зайдя в дом семейства Каулитц, мы прошли в гостиную, находившуюся справа от двери. Билл аккуратно взял из моих рук букет и бережно поставил его в вазу, наполненную водой. – Блин, ты извини, у нас тут слегка не прибрано, – Том пнул какую-то сумку возле дивана и зашагал в сторону кухни. Шорох его широких джинс разносился по всему дому. Мой взор упал на скомканный красный плед, открытые пачки чипсов, пустые банки из-под пива, валяющиеся на тумбе возле телевизора, лежащую на полу гитару и пару подушек, сброшенных с дивана. – Садись, сейчас все будет, – Каулитц-младший расчистил место на диване от хлама, беря в руки пустые обертки от шоколадных батончиков и печенья, поднял банки, подмигнул и удалился на кухню. Я послушно присела, вслушиваясь в глухие голоса братьев. – Куда ты запер торт? А свечки где? – В шкафу над раковиной, идиот! – А! – Так, а подарок где? Парни еще недолго копошились и специально закрыли дверь в кухню, чтобы я не подслушала чего-то лишнего. Но звукоизоляция была хуже, чем они думали. Я засмотрелась на вазу с букетом, стоящую на столе. Семь роз наклонились в разные стороны, повесив свои бутоны. И все как на подбор – одинакового размера, оттенка, ни одного вялого лепестка. Мне стало даже интересно, кто же их выбирал. Может, Том? Хотя нет, Том цветы не любит. Наверное, Билл... Да, точно Билл. Я почувствовала, как щеки вспыхнули румянцем от такой мысли. Внезапно дверь отворилась, вырывая меня из плена раздумий, и вышли довольные братья. Брюнет держал в руках небольшой пакет, а за ним медленно следовал Том, аккуратно неся торт с зажженой свечкой «18». – Ух ты! – я приподнялась и захлопала в ладоши. – Ну, с днем рождения! Загадывай желание! – Каулитц-старший поставил торт на журнальный столик, и я затаила дыхание. Две пары карих глаз внимательно смотрели на меня, когда я задувала свечку. Желание... Пусть будет самым обычным. Встретить свою любовь. Чего еще может желать девушка моего возраста? – Юху! – воскликнул Том. – Поздравляем! – Билл протянул мне пакет. Я достала рамку, в которой была фотография. В сердце что-то снова кольнуло, учащая удары. Мы. Желтое платьице и мальчики в полосатых футболках. Фотография была черно-белой, но она пробудила в душе бурю эмоций, взрывающуюся всеми цветами радуги. Та самая. Наш первый день, солнце, мячик, Лойтше. – Но как вы... – Секрет! – улыбнулся Билл. – У нас тоже такая есть, – гордо добавил Том. А затем я снова оказалась в кольце объятий, едва сдерживая подступивший к горлу ком и непрошенные слезы. Океан чувств топил меня в своей пучине, отчего я совершенно потерялась в пространстве. – Хей, ну ты чего! – Каулитц-младший легонько потряс меня за плечо. Я вырвалась из плена воспоминаний и потянулась в пакет, где пряталась какая-то коробка и толстый скетчбук. – Черт, да это же самые крутые чернографитные карандаши, о которых я могла мечтать! Спасибо! – в восторге заверещала я. – Рады, что тебе нравится, – ответил Том, – Может, в приставку сыграем или какое-нибудь кино посмотрим? – Давай в приставку! – Окей, только сейчас ножик притащу, чтоб торт порезать и чаю заварю, – дредастый хлопнул себя по коленкам, поднялся и ушел на кухню. Билл закопошился в каких-то дисках и проводах, присоединяя джойстики. Через несколько минут вернулся Том, поставил кружки на журнальный столик и стал разрезать торт. – Черт, я нифига не помню, как их подключать, – заныл Билл, борясь с неподвластной ему техникой. – Потому что ты дубина, – старший поднялся и стал помогать брату. Я откусила первый кусок торта, глядя на братьев и издав тихий смешок. Опять они с чем-то не ладят. – Все, готово! Я опустилась на пол, подминая под ноги диванные подушки, и взяла джойстик. Игра оказалась самой простой – бесконечная дорога, машинки, гонки, препятствия. Какой-то десткий сад... А парням-то по семнадцать лет. Неужели они в это играют? Но нам было весело, потому что порой кто-то из нас не сдерживал эмоций, когда его машина переворачивалась или громко врезалась в препятствия. Самым эмоциональным оказался Том, который ругался на каждом отрезке, когда его машину неаккуратно подрезали. И вот, Game over. – Е-е-е-е! – старший довольно вскинул руки над головой, – Победа! Мы с Биллом тихо усмехнулись и глянули на дредастого. Вот большой ребенок. – Да это потому что ты всех подрезал, читер хренов, – фыркнул Билл. – Ребят, не спорьте! Давайте теперь что- нибудь посмотрим, – вмешалась я. – Я согласен! – протянул Том. Остаток вечера мы провели за просмотром легкой французской комедии восьмидесятых годов. Точнее, меня не столько веселили сами герои или ситуации, в которые они попадали, сколько заразительный смех братьев, особенно Билла. Мы съели весь торт, выпили чай и стащили бутылку коньяка из потайного шкафчика Гордона. Не без помощи Тома, конечно же. – Ну выпьем чуть-чуть, он и не заметит! – как заверил нас Каулитц-старший. Затем, довольные, открыли пачку Skittles. Разноцветные конфетки растворялись во рту приятным вкусом клубники, ананаса, банана, малины. Билл сидел ко мне практически вплотную и изредка погружал свою наманикюренную руку в пакет с цветными бусинками. И вот снова смех младшего, когда герой в фильме неуклюже упал. Все было бы прекрасно, если бы Том внезапно не поставил на паузу, чем вызвал наши недовольные возгласы. – Ребят, вы не против, если я быстро за газировкой сгоняю? – Нафига? – Билл пытался скрыть свое раздражение. – Я пить хочу! Коньяк уж сильно крепкий, а я эти ваши разноцветные хреновины не перевариваю, заполировать надо. – А насколько быстро? – поинтересовалась я. – Да я в магаз напротив, мигом! – Том поднялся, и не успели мы ничего ответить, как входная дверь тут же хлопнула. Мы остались в тишине. Я сжимала в руках пакетик со Skittles, отправляя конфетки в рот одну за одной. – Шарлотт? – Послышался хриплый голос Билла справа. – А? Вместо ответа я почувствовала прикосновение холодных пальцев к своей щеке, а затем чужая рука аккуратно повернула мою голову. Сердцебиение заметно участилось, оглушая пространство. Я посмотрела на парня, внезапно ставшего серьезным. Словно и не было мальчишки, смеявшегося с глупой комедии три минуты назад. Даже челка, прикрывшая один его глаз, не спасала от испепеляющего, чересчур внимательного взгляда. Цепкие лапы неведомого чувства сковали мое тело, не давая пошевелиться. Пальцы легли на подбородок, а затем провели по сладким, липким от Скиттлса губам. – Что ты делаешь, Билл?... – тихо промямлила я. – Не знаю, – брюнет как-то горько усмехнулся. Затем подался немного вперед и позволил себе немыслимое – через какую-то ничтожную долю секунды его губы накрыли мои. Я ощущала себя ледяной статуей, которую окатили кипятком, зимой, пришедшей в середине июля и окутавшей белым покровом зеленую лужайку. Застыв на месте, я совершенно забыла, как дышать. Пакетик Скиттлса едва не выпал из моих рук. Широко распахнув глаза, лишь наслаждалась тем, как медленно, но неумело брюнет углублял свой сладкий поцелуй со вкусом фруктового коктейля, взрывая каждую клеточку мозга, как воздушный шарик. И самое ужасное, не хотела, чтобы это заканчивалось. Пирсинг в языке Билла уже погрузился в мой рот, подкидывая леденящих тело ощущений и исполняя хаотичный танец. Стало так темно, потому что длинные волосы парня легли на кожу темным занавесом, слегка щекоча, играясь. От прикосновения тыльной стороной ладони парня к своей шее я внезапно проснулась, разорвав сладкое фруктовое удовольствие. Мы отстраняемся друг от друга, стыдливо пряча глаза. – Ты... – Прости, – хрипло шепчет Билл, жадно хватая воздух. Щелчок ключей во входной двери заставил нас дернуться и отсесть друг от друга подальше. – Йоу, народ, я вернулся, – в гостиную ввалился Том, держа в руке двухлитровку Кока-колы, – а че такие рожи кислые? – Ничего, все классно, вот тебя ждали! – воскликнула я как ни в чем не бывало. Хорошая актриса. Губы горели после внезапного поцелуя. Каулитц-старший разлил темную шипучую жидкость в кружки. Билл сидел мрачнее тучи, буквально закрыв лицо темной шторкой из волос. – Спасибо, – парень взял кружку и отпил. Мы поставили фильм на продолжение, которому оставалось еще полчаса. Только вот уже было не смешно. Совсем не смешно. *** Сложно было не сталкиваться с бездной карих глаз, в которых читалась вся гамма мыслимых и немыслимых чувств и эмоций – от надежды до разочарования, от боли до счастья. И каждый раз при попытке сопротивления утонуть в этой бездне и потеряться в ее лабиринтах, я говорила себе, что это невозможно. Нельзя. Нельзя, нельзя, нельзя! Что это вообще значило? Какая сила двигала тобой, чертов Билл Каулитц? И какая сила двигала мной, когда я охотно ответила тебе, отделившись от своего физического тела? Не сказала бы, что мне не понравилось. Просто ты нагло воспользовался моей растерянностью и украл то, что я держала при себе восемнадцать лет. А может, так решили за нас звезды? Они улыбаются одним, а шутят над другими. И видимо мы из тех, кто стал жертвой неудачной шутки. Сладкая пелена осталась на моих губах, легла несмываемой помадой с привкусом Скиттлса, железной штанги и терпким послевкусием Кока-Колы. Ты украл мой первый поцелуй и остался за стенами моей крепости как глупый мальчик в полосатой футболке, умерший в моем прошлом. *** Оставшись дежурить в кабинете физики по окончании уроков, я совершенно не смотрела на того, кто нагло ворвался в мои мысли, устроил цунами и исчез легким морским бризом. – Так и будешь меня избегать? – брюнет пишет на доске какую-то несуразицу вместо того, чтобы стирать с нее. – А что ты хочешь услышать? Ich will bei der sein* Гласила криво выведенная надпись на зеленом поле. Sei. Sieh dir Komödien an und iss Skittles.** Быстро написала ответ внизу. Прижав ничего не понимающего парня к поверхности доски, тут же угождаю в его объятия, касаясь холодной кожаной куртки. Ладонь плавно поднимается от локтя, проводит по цветастому черепу на груди, задерживается на цепочках, выводит узоры кончиком пальцев на шее и ложится на губы. И я не боюсь пристального взгляда двух шоколадных омутов. Не боюсь же?.. Не надейся, что я так быстро сдамся. Расстояние в несколько секунд схлопывается в ноль, завершаясь прикосновением губ к своей же ладони, покоящейся на губах Каулитца. Так гораздо лучше. У меня остался еще один пакетик Скиттлс и диск с комедией в шкафу под телевизором.