Падение Берлинской стены

Edith Piaf- La foule *** Я стояла посредине своей «мастерской» и совершенно терялась в мыслях. Звук закрывшейся за парнем двери заставил меня вернуться из мира различных терзающих душу мыслей и слегка дернуться. Точно, мне же осталось залакировать картину. Подойдя к столу и взяв нужный бутылек, а затем проделав несколько манипуляций, я закрепила свою картину на мольберте. Меня не покидал вопрос, как этот загадочный парень вытащил холст из кабинета? В голову стали приходить различные бредовые идеи о том, что он умеет проходить сквозь стены и взламывать двери. Действительно, ключи от кабинета были только у фрау Браунфельс, а от чердака — только у меня… Стараясь отогнать тревожные мысли, я финально осмотрела картину, поблескивающую в лучах закатного солнца, захватила свои вещи и вышла из мастерской, закрыв дверь ключом. *** В кабинете было довольно оживленно, одни ученики уже заняли свои мольберты, а другие присаживались прямо на кубы для натурщиков и пристраивали свои альбомы прямо на коленях. Например, Агнет предпочитала творить именно так, скрестив ноги по-турецки, расположив на них свой скетчбук на пружинках, и иногда тихо ругаясь, нервно возила ластиком по листу. Мне по душе больше приходилась деревянная опора, на которой я располагала свои работы, хотя мне было не важно, каким образом творить — на коленках, стоя, сидя, за столом, под столом — лишь бы забыться и уйти в мир фантазий, людских душ, которых я в жизни любила не много и не часто. Парадоксально, я ищу несовершенную красоту в человеке, в то время как в реальной жизни избегаю различных контактов с членами социума… Близкие друзья и тетушка — не в счет. Достала тетрадь, ручку, несколько острозаточенных карандашей средней твердости — полностью готова к работе. — Так, молодые люди, пожалуйста, минуту внимания, — я подняла глаза и увидела возле двери нашу преподавательницу и своего «нового знакомого». — Это — Эммерих Мейендорф. С сегодняшнего он будет учиться вместе с вами, — фрау Браунфельс взглянула на шатена снизу вверх из-за заметной разницы в росте. — Добрый вечер, — парень вежливо кивнул. Звук его бархатного голоса разошелся по небольшой аудитории, после чего некоторые ученики с задних рядов о чем-то зашушукались. — Вы можете присесть на любое свободное место, — преподавательница указала рукой куда-то вправо. Эммерих обвел взглядом помещение и уверенно последовал на предложенное ему место. В его движениях, как я отметила, наблюдалась какая-то аристократичность, изящество. Идеальная осанка, слегка опущенная голова, неторопливость. Парень пристроился рядом с одногруппниками на одном из кубов, покрытых черной тканью, бросил на пол потертую кожаную сумку и вытащил оттуда свой альбом, облаченный в бордовый бархат с золотыми вензелями. Женщина подошла к столу и стала рассказывать о правилах построения перспектив на примере геометрических фигур. Во всяком любимом деле есть вещи, которые мы не очень охотно выполняем. Я знала, что рисование — это дело всей моей жизни, мой воздух, вторая кровь, призвание. Кто-то называет это талантом. Мне не составляло труда изобразить то, что я чувствую или то, что вижу в голове. Но когда нужно было углубляться в различные академические тонкости по типу построения линий, проекций, моделей, а особенно перспектив, мне просто хотелось уснуть. Записав то, что диктовала фрау Браунфельс и зарисовав несколько линий, я слегка оторвалась от тетради и глянула куда-то в сторону окна. Затем медленно переходила на стены аудитории, пока не остановилась на нашем новеньком — Эммерих закинул одну ногу на другую, держа на ней альбом, и с задумчивым видом что-то чертил и записывал. Я всеми силами пыталась оторвать взгляд от него, но меня будто загипнотизировали. Смотрела внимательнее — парень выглядел спокойным и очень расслабленным. Пара симметрично спадающих на лицо прядей дополняла его загадочный образ. При малейших движениях бусинки на шее негромко позвякивали. Аккуратные, длинные пальцы украшали несколько перстней, особенно выделялся рубиновый. Складывалось впечатление, что этот парень сбежал из какого-нибудь богатого графского поместья середины девятнадцатого века в наш мир. Я невольно залюбовалась. И когда Мейендорф случайно оторвал взгляд от тетради, я моментально устремила глаза в свои записи. И буквально опущенной макушкой чувствовала, что он это заметил. Я стала вслушиваться в заумные бормотания преподавательницы и записывать каждое слово. Так и пролетело наше занятие. После фразы «на сегодня все» одногруппники закопошились, и я поднялась с места, погружая вещи в сумку. В коридоре меня уже ждала Агнет, которая магическим образом всегда умудрялась выходить раньше всех. — Ну как тебе? — на лице рыжеволосой сияла улыбка. — Ну лекция как лекция. Скучновато, не люблю перспективы, фигуры все эти… — слегка поморщившись, ответила я. — Да я не про то! — перебила подруга. — А про что? — Про новенького, кого ж еще? — Пффф, — с моих уст слетела усмешка, — влюбилась что-ли? — Нет, ну согласись, он классный, да! Чем-то на тебя даже похож… — девушка притворно нахмурила брови, и мы вместе с ней пошли к выходу. Темнота уже накрыла Магдебург бесконечным темно-синим полотном с россыпью мелких звездочек. Слабый осенний ветер трепал подол юбки и заставлял мелко подрагивать. Все-таки вечером заметно холодает, надо слушать тетушку и брать с собой ветровку. Но сейчас сокрушаться поздно, поэтому придется идти так, как есть. — Ладно, мне на остановку, пока, — Клауферсон легонько обняла меня и скрылась за углом, оставив меня наедине с мыслями. Только я двинулась в противоположную сторону, как где-то рядом прозвучал знакомый голос: — Рад видеть тебя снова. Я медленно обернулась и увидела шляпника, который стоял возле железного забора с сигаретой в руках и пускал в небо клубы дыма. — Эммерих? Мы же только что виделись на занятии, — я старалась скрыть свое легкое раздражение. Не знала почему, но этот странный незнакомец меня подбешивал. Шляпник затушил сигарету, раздавив ее подошвой лакированного ботинка и неспешно подобрался ко мне. — Для своих — просто Архитектор. Это прозвучит странно, но у меня такое ощущение, что твой образ всегда жил в моей голове. И сегодня я наконец-то нашел его действительное воплощение, — шатен подошел ближе, слегка улыбаясь. — Мне понимать тебя буквально? — признаюсь, парень вызвал интерес. — Знаешь, как говорил Эйнштейн, самым непонятным в нашем мире является то, что он все-таки понятен. Я создал этот мир внутри себя, искал подходящие образы. Хотел спрятаться от гнетущей действительности… — Эммерих потянулся за следующей сигаретой. — Тогда мы в какой-то мере похожи, — ответила я безо всякого лукавства. — Знаю. Иначе я бы не шел сейчас с тобой по вечернему городу и не углублялся в дебри философии второго курса, — парень щелкнул зажигалкой и закурил. Мы неспешно подошли к переходу. Я пребывала в легком смущении и непонимании, как этот незнакомец видит меня насквозь и делает такие выводы спустя три часа нашего своеобразного «знакомства»? Он что, маньяк, который следил за мной? — Я тоже немного увлекаюсь философией. Но только не на уровне исторического факультета, — решила подколоть я. — Вижу, до тебя дошли слухи, — Эммерих как-то сдавленно усмехнулся, снова затянувшись. В свете фонарей перстни на его руках ярко поблескивали. — Каюсь, было дело. Как-нибудь расскажу тебе, но не в этот раз. — Ладно, — буркнула я куда-то под нос. Снова погрузившись в рой мыслей, я прокручивала все ранее сказанное шляпником. Мне казалось, что это странное неземное существо, которое я придумала сама себе, голограмма, иллюзия. Прежде никогда не встречала таких отшельников с необычными вкусами в одежде и сигаретах – вишневые. Я ощутила на своих плечах что-то легкое и согревающее. А еще пахнущее приятным парфюмом с цветочными нотами и корицей. — Дрожишь уже, — мягкий тембр голоса Эммериха вывел меня из раздумий. Это прозвучало так… по-доброму и даже с заботой. Парень остался в одной рубашке молочно-бежевого цвета, добродушно отдав мне свой пиджак. Кровь моментально прилила к щекам, а сердце пропустило удар — и как мне на это реагировать? — Спасибо большое, — я глянула на Мейендорфа, потихоньку согреваясь. — Сейчас уже поздно. Позволь проводить тебя? — Хах. Откуда мне знать, что ты не свернешь мне руку в какой-нибудь подворотне? — хмыкнула я. — Иронично. Хотя на твоем месте я бы тоже не доверился. Но ты уже идешь в моем пиджаке, а могла запросто замерзнуть и заболеть. Я тоже не сразу доверяю людям, признаюсь, — усмехнулся шляпник. — Хорошо, тогда идем. Осталось недалеко, — мы уже двигались по Зандбрайте, — сам-то где живешь? — Это не столь важно. Я живу в своем мире, — отстраненно ответил Эммерих. — Ты всегда такой? — Какой? — парень прищурился. — Странный, — буркнула я, сжимая пальцами лацканы пиджака. С одной стороны мне было немного страшно, я иду по темной улице совершенно одна, да еще с не особо знакомым человеком. А с другой стороны мне ужасно хотелось его раскусить, прикидывается ли он или действительно не травит тараканов в своей голове? В крайнем случае у меня в правом кармане телефон. Могу быстро смснуть Тому, если что-то пойдет не так. Он всегда поможет… — Я не знаю. Я всегда таким был. Творил, как мне нужно, выглядел, как мне нужно, но общество твердо убеждено в том, что если ты это делаешь не так, как остальные, значит, ты — исключение из правил, ошибка, недоразумение. Глупо загоняться в рамки и следовать остальным частицам в этом Броуновском движении, — изрек шатен. — Я тоже… — мне даже стало немного неловко. — Мы пришли, — мягко улыбнулась и медленно сняла с себя пиджак, возвращая его владельцу, — спасибо тебе еще раз. — Не за что. Был рад с тобой пообщаться. Вижу, ты меня понимаешь. Я ценю таких людей, — зеленые глаза шляпника загадочно сияли при слабом уличном освещении. — И я. Тогда до завтра? — я потупила взгляд, моментально забыв про легкое раздражение и страх перед этим парнем. — Конечно, — шатен приподнял уголки губ и медленно развернулся, собираясь пойти в обратную сторону, — спокойной ночи, Шарлотт. — И тебе тоже, — я открыла дверцу калитки и ступила во двор дома. Мне показалось, что последние слова прозвучали из уст Эммериха чересчур тепло и приглушенно. В голове крутились тысячи различных мыслей и вопросов, и все они противоречили друг другу, стоило взять любую пару из них. Я немного боялась этого парня, но он не выглядит каким-то маньяком. Он кажется странным, но при этом я его понимаю. Выходит, я тоже такая странная? Снова хаос в душе, отчего я изрядно устала. Зайдя в дом, я тут же увидела тетю Маргарет, несущую какую-то коробку из спальни. — Добрый вечер, дорогая. Что-то ты сегодня припозднилась. У тебя все хорошо? — фрау поставила неизвестный мне груз возле комода и посмотрела на меня. — Да, все чудесно, — я скинула с ног туфли, почувствовав расслабление в районе щиколоток. За ужином я все так же была погружена в свои мысли. Как рыбка, неосторожно попавшая в сети умелого рыбака, который медленно, но верно вытягивал из воды сеть с добычей, лишая ее возможности нормально дышать, когда жабры сталкивались с атмосферным кислородом. В гостиной тихо работал телевизор, показывал какие-то новости, тетя суетилась на кухне, видимо, поужинав до моего прихода. В глубинах души все снова закрутилось, задребежжало, отрывало меня от реальности. Раздражало то, что мне как назло захотелось узнать больше об этом странном парне, хоть я и не доверяла ему. А точнее — никому не доверяла. Загадок было слишком много. А существуют ли ответы на все эти вопросы? — Что такая задумчивая? — я не заметила, как фрау Этингер присела со мной рядом. — Да так, ничего, — бросила я, отрывая от губ холодную ложку. — Не из-за того молодого человека, который тебя проводил? — женщина как-то хитро улыбнулась. — Что? Нет… Так, новенький у нас в художке появился. Нам просто по пути было, — правда и ложь в одном флаконе. Слава богу тетя не стала дальше лезть с вопросами, ответов на которые не знала я сама. Поднявшись с места и поблагодарив ее за ужин, я поднялась к себе. Обожала момент, когда можно в конце тяжелого дня просто плюхнуться в кровать и выключить свой мозг. Переодевшись в домашнее платье, я быстро нырнула под теплое одеяло и погасила свет. Электронные часы показывали белыми цифрами на темном фоне 22:10. Морфей уже был готов забрать мою душу в свое синее царство снов, как что-то ему явно мешало. А точнее — глухие отзвуки какой-то музыки, доносящиеся из приоткрытой форточки. Я прислушалась и распознала, как кто-то играл на гитаре. Нехотя поднялась с кровати и подошла к окну, чтобы прогнать, как я думала, шпану, которая балуется и мешает людям спать. Отодвинув штору, я стала всматриваться вдаль — на скамейке на другой стороне тихой дороги нашего частного сектора лежал паренек в полосатой кофте и рваных джинсах, согнул ноги в коленях и медленно перебирал струны своего инструмента. Когда парень повернул голову и устремил взгляд куда-то вдоль дороги, я замерла. Билл?