Падение Берлинской стены

POV Bill Зал перед сценой потихоньку наполняется людьми. До выступления еще полчаса, и чем меньше минут остается до момента икс, тем больше во мне нарастает волнение. В висках отчётливо пульсирует, что я могу сосчитать количество ударов своего сердца. Перед глазами мутная пелена, во рту неприятно пересохло. Так, надо собраться и прокрутить в голове все слова. Ничего не забыть… Мы потратили полтора часа на настройку всей необходимой аппаратуры, Гордон дал мне наставление — ничего не бойся, сынок, главное, дыши ровно и время от времени переводи взгляд с одного человека на другого, но не смотри в разные стороны чересчур часто, иначе собьёшься. И будь открыт публике, отдай себя процессу, растворись в музыке и пойми, что это — твое второе сердце. Вспотевшая ладонь сжимает микрофон. Я стою возле шторы, разделяющей сцену и закулисье. Но она была отодвинута таким образом, что я прекрасно видел, что происходило в зале — приглушённый свет рассеялся по стенам, некоторые люди сидели возле барной стойки и лениво потягивали коктейли… Сзади доносился смех Тома, Георга и Густава. Гео опять травил какой-то несмешной, на мой взгляд, анекдот, с чего брат на пару с барабанщиком аж сгибались пополам со смеху. Повезло им, они не солисты. И не переживают, как бы что-нибудь пошло не так. А может и тоже волнуются и используют смех как средство расслабления. Я не стал присоединяться к ним и решил снова собраться с мыслями. Так, раз, два, три, первые аккорды, на припевах брать ноты выше. Вот так, хорошо. А дальше музыка сама поведет меня… В поле моего зрения появились знакомые фигуры — сначала я заметил пару парней из нашего класса — Рихтера и Мюллера. Странно, но именно они никогда не упускали момента пошутить про мою гендерную принадлежность и ориентацию. И всегда весело зажигали с моим братом на вечеринках, после чего Том возвращался домой, еле стоя на ногах. Отделывался простыми выговорами от отчима, затем опять брался за свое. Наверно, он их и пригласил на наш первый концерт. Позже заходили ребята и девушки из других классов, с которыми опять же, дружил мой брат. Я знал их в лицо, но не общался лично. Вскоре мелькнул в толпе рыжий пучок Агнет возле бара, а рядом с ней была Шарлотт. Даже не ожидал, что она придет. Я хотел выйти в зал, чтобы как-то унять свое беспокойство. Противоборствующие чувства внутри меня столкнулись в бешеном вихре, когда я задал себе вопрос, хочу ли я говорить с Шарлотт. С той, которая упорно избегала не только меня, но и почти всех из нашей небольшой компании. Глубоко выдохнув, я все же вышел. Увидев меня, Клауферсон помахала рукой и поманила к себе, широко улыбаясь. — Привет, — робко произнес я, когда подошел к девушкам. — Оу, Билл, классная прическа! — воскликнула рыжая и потрогала пару моих прядей. Для выступления я сделал так называемого «ежика» на голове, убив на это полбутылки лака. — Спасибо, — немного смущенно ответил я. — Ну что, рок звезда, автограф дашь или уже после концерта? — рыжая лукаво улыбнулась и отпила ярко-оранжевую жидкость из своего стакана. Я замялся, не зная, что ответить. И посмотрел в сторону Лотти. На ней было длинное черное платье, скрывающее почти все тело. Глаза безжизненно смотрели в пол. — При… Привет, — вдруг тихо отозвалась она. Ее рука, держащая стакан с алкогольной жидкостью, дрогнула. Агнет отошла к какому-то парню, стоящему возле сцены и оставила нас одних. — Я уже засекаю, через сколько секунд услышу твое коронное «Билл, отвали», — уже после того, как я это сказал, до меня дошло осознание, какую чушь я сморозил. Девушка в ответ на это потупила взгляд и поставила стакан на стойку. — Если будешь и дальше себя так вести, услышишь, — сухо отчеканила Шарлотт. — Ты хорошо себя чувствуешь? — я оперся на стойку и выдохнул. — Вполне. — Я рад, что ты пришла. — Радуйся. Все равно я скоро уеду, — девушка очень тихо добавила последнее предложение, вновь потянувшись к соломинке. И я все прекрасно услышал, буквально опешив. — Что значит уедешь? Куда? Когда? — насторожился я и потянулся к ее стакану, — и не слишком ли ты прикладываешься к выпивке, м? — О-о-о, крошка Билли захотел поиграть в заботливую мамочку? Но сейчас тебе в рок-звезду надо играть, извини, — Лотти ехидно усмехнулась. А ее речь в целом была не очень внятной, приглушенной и сбивчивой. — Знаешь что… И я не успел договорить, как к нам подошел молодой человек и приобнял Шарлотт за плечи. Окинув парня взглядом, я узнал в нем Эммериха Мейендорфа. Он-то чего здесь забыл? — О чем секретничаешь, дорогая? — сладко протянул он. В нос моментально врезался запах вишневого табака. — Ни о чем, Эми, — девушка буквально расцвела в его присутствии, натянув улыбку, — Билл, познакомься, это Эммерих, — Шарлотт кивнула мне. — Очень приятно, — наигранно протянул я с плохо скрываемым ехидством. В районе солнечного сплетения неприятно свело от негодования и презрения, когда я пожал его прохладную ладонь. Дорогая. Так вот ты каков, отчисленный студент нашего самого крутого университета. Художник с ядовитыми зелеными глазами в шмотках из антикварного магазина. — Мое почтение, герр… — Каулитц, — завершил за него я. — Мы с Шэри желаем вам удачно выступить, герр Каулитц, — парень кивнул в сторону сцены, куда уже выходили Том, Гео и Густав. — Да, мне пожалуй пора, — я попятился назад, чтобы уйти, но меня остановила хрупкая ладошка. — Ты… Ты все сможешь, муссон, — Шарлотт подняла глаза на меня. Уголки ее губ дрогнули. Словно она хотела добавить что-то еще, но не смогла. Взгляд девушки нервно бегал по моему лицу, но в то же время в нем читалась просьба и… мольба? В последнее время мы не ладили, но в груди разлилось тепло. Она поверила в меня? Муссон. Сердце пропустило удар, и я еще раз нерво сглотнул. Я даже не обратил внимания на стоящего позади девушки Мейендорфа, который не очень-то добро смотрел на меня. Сейчас это не имело значения. Все мои мысли были заняты предстоящим выступлением и робким взглядом напротив. Девушка отпустила мою руку, и я несмело поплелся к сцене, нервно поджав губы. Том и Гео сидели на высоких стульях, пристроив на коленях свои гитары. Густав крутил в руке палочку. Осталось три минуты, а мне хотелось сбежать. Стало невыносимо жарко. Затем холодно, как в Антарктиде. Затем все сравнялось в абсолютном нуле. Одна минута. Сердце стучит где-то в горле, руки судорожно дрожат. Пора. Вначале Гордон вышел к зрителям с приветственным словом. Звуки доходили до меня как через толщу воды, я не вслушивался. Освещение неприятно кололо мои густо накрашенные глаза, сердце билось где-то в горле. Затем на сцену вышел Хоффман под звуки аплодисментов, представляя нас как талантливую и перспективную группу. И мне почему-то хотелось ему верить… Мы – квартет Tokio Hotel, дающий первое выступление в неприметном Магдебургском клубе. Ну ничего, много звезд вышло из кабацких певцов, может и у нас получится? Заиграла первая песня, Том ведет. Георг подхватывает басами. Голос за мной. Затем присоединится Густав. Работаем… POV Charlotte Никто не знает, как у тебя дела Здесь нет никого, кто тебя понимает День был мрачен и одинок Ты пишешь кровью о помощи, Хотя это очень больно Ты открываешь глаза И все остается без изменений Я не хочу мешать И не хочу оставаться слишком надолго Я здесь только для того, чтобы сказать тебе Я буду рядом, если ты хочешь Посмотри вокруг и ты увидишь меня Плевать, где ты Если ты схватишься за меня, Тогда я удержу тебя… Я опустила глаза и вздохнула, услышав эти строки. И точно знала, кому они принадлежали. Голос Каулитца-младшего звучит ровно, но едва уловимое волнение проскальзывало почти неслышной нотой. Пальцы с черными ноготками сжимают микрофон, глаза бегают по залу. Почему-то даже кожей я ощущаю тревожность Билла. Приятная музыка заполняет пространство, толпа приходит в восторг. После каждой песни публика аплодирует, девчонки издают довольные возгласы. И конечно же, Том им подмигивает, чему я тихо усмехаюсь. Некоторые песни были мне знакомы, потому что их ребята играли в гараже. И меня посетило призрачное осознание, что очень скучаю по нашим «репетициям», хоть я и не принимала никакого участия… Волнение Билла улетучивается, когда зрители рукоплещут и довольно восклицают. Я обернулась на Эммериха — он, как и все, радостно аплодировал и улыбался. А говорил, что не любит современное искусство, особенно музыку, которую слушает молодежь. Парень приобнял меня за талию и поцеловал в макушку, когда заиграла следующая песня. Я пройду через муссон, На край света До скончания времён, пока не прекратится дождь. Я пойду навстречу урагану по краю пропасти. А когда силы будут на исходе, я подумаю о том, Что однажды мы вместе будем бегать Через муссон, И всё будет хорошо… О нет, пожалуйста. Только не эта песня… Дыхание резко перехватило, из легких выветрился весь кислород. Я задыхаюсь. Пожалуйста, помогите мне найти выход. Эммерих чувствует дрожь моего тела и прижимает меня ближе к себе. — Все в порядке, Шэри? — прозвучало на ухо. — Да. Я нервно сглатываю и смотрю на сцену — Густав задумчиво работает с ударной установкой, Георг то и дело встряхивает своей рыже-русой шевелюрой, дергая струны бас-гитары. Том наклонил голову так, что только кепку и видно. Билл смотрит в одну точку. Какая досада, но эта точка — я. Чувствую это полуопущенной макушкой, которая сейчас вскипит от прожигающего взгляда. Хотя, возможно я слишком польстила себе, может этой точкой являлась и девица, расположившаяся рядом и поглощающая уже второй коктейль. Голос Каулитца-младшего звучит приглушенно, спокойно. Муссон. Ураган противоборствующих чувств. Дождь. Стена из дождя, плач природы. Даже природа плачет, а я — нет. Эта песня была последней. Зал взрывается аплодисментами, а мне удается лишь сдавленно улыбнуться. Парни встают со своих мест и машут своей публике, благодарят за внимание. Довольные, счастливые. Непослушные пряди на макушке Билла забавно подпрыгивают при движениях, Том поддевает языком пирсинг в губе и сканирует взглядом зал с целью, как я предполагаю, найти себе очередную девчонку для увлечения. Георг довольно улыбается, а Густав поднимает вверх барабанные палочки в перевязанных пластырями руках. Наверняка это выступление завтра будет обсуждать вся школа, не иначе. В этой толпе становится слишком душно. Эммерих берет меня за руку, и мы идем на выход. — Я узнал этих юношей. Они были на твоих эскизах. И фамилия у того парнишки… Каулитц, — задумчиво произнес Эми, когда завел мотор машины. — Да, именно… У того гитариста с дредами тоже. Они близнецы, — тихо ответила я и вздохнула. Вроде мы прекрасно провели время, а мне до безумия мерзко внутри. Неприятная дрожь вновь пронзила тело — мне нужно вещество духа. *** Спустя пару дней я появилась в школе…аккурат на контрольные работы. Естественно, они мне не дались, а я и не хотела об этом задумываться. Днем ранее в учебное заведение я не пошла, так как нужно было прийти на работу — я попросила директора дать мне полную смену, чтобы хоть немного увеличить доход. Негоже вновь жить за чужой счет. Эммерих прекрасно меня в этом понимал, хоть и из вежливости предлагал жить «одним кошельком». Нет уж. Он помог мне найти работу недалеко от дома в магазине канцелярских товаров. Платили не очень много… Но зато я теперь ни от кого не завишу. Любые звуки доходили до меня глухо и невнятно, а картинка перед глазами плыла в разные стороны. Легкое головокружение пошатнуло контуры окружающих меня предметов. Как же хреново… Я зажмурилась, оперевшись локтями на парту. Рядом со мной сидела Агнет и усердно записывала за учителем, а за нами располагались близнецы. Мне хотелось треснуть Тома за то, как он от скуки стучал ручкой о парту. И Билла, чьи гребанные браслетики тихо позвякивали при малейших движениях. Будь моя воля, я бы ударила кого-нибудь прямо сейчас. Во мне кипела не поддающаяся логическому объяснению агрессия, горький ком покалывал горло. Снова ломка. Надеюсь, сейчас мой рвотный рефлекс не даст о себе знать? Скорее бы этот чертов урок кончился, и на большой перемене я смогу уединиться в уборной со святой молекулой. На десять минут, которые будут казаться мне вечностью, хватит счастья. Наконец-то звонок, все закопошились. Внезапное появление директора в классе насторожило нас всех. — Фрау Этингер, зайдите в мой кабинет, — требовательно изрек он, а я обеспокоенно оглянула класс. Кто-то зашушукался, а встревоженные взгляды Тома, Билла и Агнет направились на меня. Но я вроде ничего противоправного не совершила… Затолкав тетради в сумку, я послушно последовала за герром Шлоссером. В его кабинете были те два человека, при виде которых в горле пересохло, а ногти самопроизвольно впились в ладони до боли, оставляя белые полумесяцы. Какая милая картина, моя тетушка вместе со своим новым мужем хочет меня вернуть? Наверняка уже директору всю кровь свернула, выпытывая всю подноготную обо мне. — Здравствуйте и до свидания, — ехидно протянула я и дернула ручку двери. — Нет уж, задержитесь, фрау Этингер, — герр Шлоссер сел в свое кресло, — как вы объясните свои многочисленные пропуски без уважительной причины? — Я работаю. А теперь, позвольте, я пойду. — Стоять, когда с тобой люди разговаривают! — рявкнул Керт, когда я развернулась спиной. — Я не вижу здесь людей. Герр Шлоссер с невозмутимым видом наблюдал за нашим своеобразным дурдомом. Тетя Маргарет устремила на меня взгляд, в котором читались и злость, и напускная строгость, и разочарование. — Шарлотт, послушай нас. Это ненормально, что ты живешь с посторонним человеком, — подала голос она и сжала лямку своей сумки. — Он мне не посторонний! И кто тебе это донес? Кто?! — вскричала я. Керт прокашлялся и мотнул головой. Я не успела ничего осознать, как этот мерзавец схватил меня за руку и вывел из кабинета в коридор. — Ты как с теткой разговариваешь, сволочь неблагодарная? — прошипел он, больно сжимая мою руку выше локтя. Я нервно усмехнулась. Боже, как мне хотелось съездить по роже своему «отчиму». Или плюнуть. Жизни меня учить вздумал! — С кем хочу, с тем и живу! Я совершеннолетняя, и ты мне не указ! Наверное, это прозвучало с моих уст слишком громко. Ученики, проходящие мимо, оглядывались и шушукались. — Шарлотт, не глупи. Возвращайся домой. Может, мы были неправы, но ты ведь умная девочка и понимаешь, что это было не со зла. Мы все равно тебя любим, — залепетала тетя Маргарет. На глаза навернулись непрошенные слезы. — Все равно любите? Мне не нужна такая любовь! Ты просто боишься сказать мне в лицо, что я испортила твою жизнь. Я всем мешаю! Извини, что не стала идеальной девочкой. И я никогда не буду ею! Я не вещь. Меня не надо покупать! Я думала, что ты искренне меня любила, теть. Нет! Ты жалела! Жалела меня и продолжаешь жалеть! Я тебя ненавижу! Воздух словно потяжелел от нарастающего напряжения. И содрогнулся, когда Керт отвесил мне пощечину. Грубую, резкую. — Она все сделала для тебя! Все, ты понимаешь это?! А в ответ что? Посмотри на себя в зеркало, в кого ты превратилась? Чучело бесцветное! Еще и прогуливаешь! Мы как с Маргарет не придем, тебя никогда нет в школе! — взревел он и сильнее вцепился в мои плечи. — Потому что я, блять, работаю! Ты задницей слушал? Больше меня нет в вашей жизни. Я исчезла, радуйтесь! И нехрен меня выслеживать! — Да что ты? А разве тот наркоман, с которым ты живешь в его конуре, денег не дает? Или плохо стараешься? — саркастично подметил он. — Пошел ты нахер, ублюдок! Я сама себя могу содержать. Са-ма! — Шарлотт… — взмолилась моя тетка. — Да она сама под кайфом наверное, что с нее взять! — Керт отпустил меня, и я нехило приложилась спиной к стене. — Радует то, что я не вижу твоей омерзительной рожи, — истерично усмехнулась я. — Что ты там сказала? — отчим замахнулся на меня, но я успела увернуться. Последние живые участки моего мозга отказывались функционировать. Что, теть, нечего возразить? Ты даже не можешь отогнать своего хахаля от меня, потому что любишь его сильнее, чем меня? Ах да, я забыла. Ты меня не любила, поэтому я могу быть всего лишь тряпичной куклой с нарисованной улыбкой в чужих руках. Ничтожной биомассой. Ты пожалела, что поехала в мой детдом и приютила бедную сиротку. Потратила на нее кучу денег и не слышишь слов благодарности. А я думала, что в этом мире не все покупается и продаётся, но ошиблась! Девчушка, живущая внутри меня и отчаянно верящая в чудеса, умерла. Там больше нет жизни. Нет ничего. Дергай меня за веревочки, как марионетку, умоляй вернуться. Но я этого не сделаю. Тебе ведь лучше без меня, я знаю. — Шарлотт, давай поговорим мирно, — подала голос фрау Этингер. — Не пытайся, теть. Я все решила. Уходите. Уходите все! — вскричала я. Керт сверкнул гневным взглядом, а тетя попыталась положить руку на мое плечо. Я тут же дернулась, не дав ей этого сделать. Меня трясло изнутри, я чувствовала, как расходились невидимые швы моего призрачного ничтожного мирка. Ноги судорожно подкашивались, мне срочно нужна была доза. Я молилась всем богам, чтобы мои «родственники» не узнали наш адрес. Не хотелось бы, чтобы у Эммериха были проблемы из-за меня. Боль снова пронзила тело, била по ребрам и ломила кости. Тетя пробормотала что-то несвязное, а затем они с хахалем наконец-то ушли. Катись к черту, семейка. Мне одной лучше… Ха-ха-ха… Одной лучше… Во внутреннем кармашке рядом с дозами лежат успокоительные. Пара мелких таблеток ложатся под язык, надо подождать пару минут. Мысли путаются в разноцветном водовороте, кажется, меня уносит. Поспешно иду в уборную, чтобы закинуться и расслабиться. Дерьмо, но не успею уже, времени мало! До урока меня не отпустит. Холодная вода из-под крана мелкими брызгами щекочет лицо, постепенно окрашиваясь в красный цвет. Из носа льет алый водопад, и снова передо мной все шатается и мутнеет. Судорожно пытаюсь остановить кровотечение, набирая в горсть ледяную воду и прикладывая к носу. Безуспешно. Уродливая девчонка с неаккуратно отросшим каре давно не улыбалась мне. Скрывалась под мешковатой одеждой темных цветов, пряталась и ходила тенью. Это был единственный способ, помогающий мне скрыть худобу. Ого, я что, стала Томом? У него тоже все в стиле оверсайз… Ха-ха. Ха-ха-ха-ха… Истеричный смех отлетает от кафельных стен и бьет обратно в голову гулким эхом. Прерывается, когда в горле что-то застревает. Я судорожно пытаюсь откашляться. Судя по чистой воде, кровь удалось остановить. В груди болело так, что, казалось, сейчас я выплюну собственные легкие. Пытаясь привести дыхание в норму, набираю в рот немного воды, затем сплевываю в раковину. Отворяю дверь и выхожу в коридор. Что у нас там следующее? Математика? Литература? Один черт, ни то, ни то нихрена не пригодится в жизни. Ноги заплетаются по пути в нужный кабинет. Организм проклинает меня за то, что не получил желанную дозу. В голове путаются различные мысли, выхватывая из сознания какие-то слова. Свобода. Если теперь я свободна, то почему такое ощущение, что я в тесной клетке, от которой нет ключа? Этот ключ наверняка выбросили в бездонный люк, оставив меня в полном одиночестве. А так лучше, я ни о чем не жалею. Нужный кабинет уже близок. Глухая боль ударяет по затылку, а затем… Кто-то выключил свет.