Падение Берлинской стены

POV Tom grey daze — soul song — Блин, не копайся, — я уже был на нервах, когда мы уже подходили к родительскому дому. Брат как всегда тащился еле еле, держа в руках сумки. — Ну что сделать, меня родили вторым, — фыркнул Билл и снова остановился, — Может, поможешь? Я устал это все тащить. — Хлюпик. Надо было такси от вокзала вызывать, а не насиловать себя, — закатив глаза, я взял из рук Билла пару увесистых сумок, и мы пошли дальше. Вообще, мы хотели сделать сюрприз по приезду в Магдебург. Да, мама и Гордон знали дату нашего приезда, но мы с Биллом специально пошли на небольшую хитрость — написали смс-кой чуть более позднее время прибытия нашего поезда. Вот они обрадуются, увидев нас! Наш дом ничуть не изменился за время нашего отсутствия — тот же палисадник, те же качели на площадке, калитка, все на месте. Я вдохнул побольше воздуха, остановившись возле территории, и шагнул за калитку первым. Билл так же плелся за мной. Ох, как же я волнуюсь — все же этот тур безумно оторвал нас от здешней реальности и совершенно затмил собой все теплые ощущения домашнего уюта. И я был невероятно рад, что исправлю это прямо сейчас. Я постучался. Шорох замочной скважины с другой стороны тут же заставил сердце трепетно замереть. Мама, вышедшая на порог в своем милом фартуке с сердечками, однозначно обрадовалась нашему сюрпризу судя по ее выражению лица. Удивление заплескалось в ее глазах, сменилось милой улыбкой, которую мы так давно не видели. — Солнышки мои, приехали наконец! — завидев нас на крыльце родного дома, мама с охотой бросилась к нам с Биллом, спешно заключив в объятиях, — только почему вы так рано? Вы же писали, что приедете позже! — Ай мааам, задушишь! — а хватка у нее действительно сильная. Мы с Биллом синхронно обняли мать в четыре руки и уткнулись в плечо, вдыхая такой родной запах. Закрыв глаза, я с приятным осознанием ощутил — я дома. — Дорогой, наши мальчики приехали! — крикнула она в сторону прихожей. — Я так скучал по тебе-е-е! — радостно завопил Билл и сжал ее в объятиях сильнее. — Билли, ты что, опять курил? Почему твоя куртка пахнет табаком? — нахмурилась родительница, отстранившись. При виде ее строгого взгляда мы невинно улыбнулись — мама, она есть мама. — Да ты что, ма, он жить без этого не может, — подколол я, чем словил братский тычок в бок. — Мальчики мои, проходите, так, сейчас, — мама, переполненная эмоциями, даже смахнула слезу. И тут же засуетилась, принимая из наших рук сумки. И, конечно же, не пустые — домой мы привезли много всяких подарков. В основном это были различные сладости, сувениры с разных городов и полно другой дребедени, которую мы с братом скупали из-за красивых оберток. — Добро пожаловать домой, наши юные звезды, — пожалуй, с выводами я поторопился насчет сильной хватки мамы. Гордон стиснул в объятиях нас так сильно, что я думал, точно прихлопнет. Билл даже пискнул, отчего я тихо усмехнулся. Мама, переметнувшись в кухню, уже ждала нас за столом, изобилующим самыми разными блюдами, и я приятно был удивлен, что все они — наши любимые. Она наконец-то поняла спустя столько лет, что шпинат мы с Биллом на дух не переносим и перестала добавлять его в еду. В центре стола стояла тарелка с запеченной курицей, которую я безумно обожал. Мы пришли аккурат вовремя по всей видимости. Билл тоже засуетился как ужаленный в одно место, подогнал меня, чтобы я вытаскивал из сумок все подарки, что мы купили, носился туда-сюда и был просто вне себя от радости. — Ма, это тебе! — Ох, мальчики, зачем вы так, это же так дорого, — ахнула мама, когда Билл вручил ей коробку обвязанную атласной лентой с нежно-розовым бантиком сверху. Внутри было аккуратно сложенное платье, которое мы с Биллом выбирали в выходной в Маннгейме. Надеюсь, с размером мы не прогадали, хотя наша мама для своих лет выглядела прекрасно. — Мы любим тебя, мама, — и снова мы, как лет десять назад, синхронно прижались к ней, словно провинившиеся мальчишки. — Привыкай, дорогая, теперь наши парни могут позволить все, — достав бутылку шампанского, отчим с характерным хлопком открыл ее и тут же разлил по бокалам. Переполненные эмоциями, мы так же чуть ли не наперегонки побежали в ванную, чтобы вымыть руки. Когда мы наконец-то уселись за стол, чтобы приняться за еду, Гордон поднял вверх бокал и глядя на нас с блистающей в глазах теплотой и гордостью, начал свою речь. — Я хочу поднять этот тост за вас, ребята. Честно, когда я оставил вас в Берлине после заключения контракта, мы с мамой ужасно переживали. Но вы доказали себе и всем кто сомневался, чего вы стоите и на что способны. Исполнили свою мечту. И мы с мамой по настоящему гордимся, потому что вы у нас мо-лод-цы. Мы, с глуповато-детской улыбочкой, не отрываясь слушали такую трогательную и безумно приятную речь отчима, после чего поблагодарили в один голос, осушив бокалы. Черт, я даже прослезился. И Билл тоже, тихо похихикивая. — В любом случае, вы всегда будете звёздочками в первую очередь для нас, мои дорогие, — мама снова притянула нас к себе, уже чуть ли не плача, — любимыми сынишками, а уж мы всегда будем рядом и поможем, чем сможем. Я уже не помнил, когда мог так расслабиться в кругу семьи. Казалось, так давно все это было… Всегда, когда мы садились вместе за стол, обсуждали учебу, планы на будущее, ловили типичные родительские «нагоняи» в свой адрес. Мы были самыми обычными детьми, которых всегда по приходу из школы ждал обед в микроволновке, а на десерт — какая-нибудь сладость в шкафчике над раковиной, чтобы просто так не нашли. Сейчас я был уверен, что Билл чувствует то же самое, что и я. Мы очень повзрослели за этот год и даже отдалились от родного дома, что невольно ощущаем себя здесь гостями и даже чужаками. Конечно, я знаю, что для мамы, да и для отчима, которого мы уже полноценно считали своим отцом, мы навсегда останемся детьми, любимыми маленькими сынишками. Несмышленными и даже беспомощными. Та пропасть во времени, за которую произошла масса событий, словно схлопывается сейчас, и в голову приходят различные мысли — словно мы никуда и не уезжали. Вещи, что окружают нас здесь и сейчас, хранят целые страницы памяти. Холодильник, что стоит неподалеку от нас, был столько раз свидетелем наших с Биллом «недодрак» за съеденный йогурт или мой любимый клубничный джем. Кухня, где я, еще будучи маленьким сорванцом, пытался помогать маме с готовкой, в конечном итоге случайно разбив тарелку. Лестница, по которой мы бежали на второй этаж в свои комнаты, телевизор в гостиной, показывающий нам, детям, мультики. Плед, которым я укрывал брата во время болезни и еще масса таких предметов, окружающих меня, давят своими теплыми воспоминаниями и невольно заставляют окунаться в детство. В детство, куда путь нам уже закрыт навсегда. Остается лишь питаться воспоминаниями и раздумывать о том, как когда-то было хорошо. Не тяготили тревоги, не обременяли обязанности. Я никогда не хотел взрослеть, но против жизненного механизма стоять бессмысленно… И меня приятно грели мысли о том, что куда бы мы не поехали, кем бы мы не стали, у нас всегда будет дом, куда можно вернуться. Мама, вечно питающая к нам любовь, и что мы для нее навсегда останемся простыми мальчишками. Не звездами, не «великими» музыкантами. А всего лишь Томми и Билли, как она всегда нас ласково называла. Все на столе было изумительным, вот уж мой желудок, без малого год не видавший нормальной еды, порадуется. Мы, конечно, похвалили мамины кулинарные способности, а она в свою очередь, смущалась и смотрела на нас с нежностью. — Ну, а что будете делать сейчас, мальчики? Я допил шампанское, и, поставив на стол пустой бокал, оперся о мягкую спинку стула. — Сперва надо отдохнуть, а потом уже будем думать, правда, Билл? Мы за этот тур просто нереально вымотались! — Да, я согласен. Сейчас как никогда хочется просто побыть дома, а ближе к лету, думаю, задумаемся о новых материалах, — поддакнул брат, погрузив в рот кусочек макаронной запеканки. — Ну и прекрасно, мы рады, что вы наконец-то здесь, и вся семья в сборе, — мило улыбнулась она, — Кстати, мы с Гордоном видели вас по телевизору недавно. — Маааам, — тут же смутился Билл, — давай сейчас не об этом, пожалуйста. — Да-да, уверен, что я там был неотразим, — потянулся на стуле я, чем вызвал синхронный смешок. — Ну конечно, сынок, так оно и есть! Кстати, мальчики, — тон мамы сменился на приглушенно-заговорщический, — невесты у вас хоть появились? И мы с Биллом синхронно выпалили «Нет» и «Да», отчего недоуменно переглянулись и засмеялись. — Не, мне это нафиг не надо! Точнее, ну ты ж знаешь, длительные отношения это не для меня, не, я не хочу, — ответил я и снова потянулся к бутылке шампанского. Гордон тут же налил мне в бокал, — а вот наш братец, кажется, в облачках любви летает. — Том! — брат пихнул меня в бок, явно смутившись, — ма, да на самом деле мы с ней недавно познакомились на передаче. Она учится на журналиста, и сейчас она тоже в Магдебурге. — Правда? — воодушевленно отозвалась мама, — И как ее зовут? Она приехала с тобой? И я тут же понял, что сейчас начнется великий допрос для Билла, а он похоже, только этому рад. Сидит, уже покраснел весь с глупой улыбочкой. А еще понял, что такие разговоры меня просто раздражают, и я не хочу в этом участвовать. А уж тем более опять слышать имя этой девчонки, как на сломанном плеере по пятьсот раз. Достал. — Ой все, я кажется, наелся, — осушив бокал, я поставил его на стол. — На здоровье, Томми, иди отдыхай. В твоей комнате я постелила чистое белье, — доброжелательно отозвалась родительница, когда я уже встал из-за стола. Напоследок дав Гордону «пять» ладошкой, я побрел в свою комнату. Мягкий запах родных стен тут же врезался в мой нос приятной дымкой. Да, мама тут определенно убиралась, потому что при мне тут царил лютейший беспорядок — от пустых бутылок газировки до всякого хлама на столе. Две моих гитары, освещенные дневным светом, так же были пристроены возле окна на подставках, а на стенах висели плакаты с любимыми хип-хоп исполнителями. Мои глаза уже непроизвольно закрывались от накопившейся усталости, и я уже совсем не хотел о чем-либо думать. Плюхнувшись в кровать, я даже не укрываясь, отрубился. *** Резко полоснувший по ушам шум и прикосновение чего-то невероятно мерзкого побудили меня распахнуть глаза и сесть на кровати. Судорожно выдохнув и оглядев комнату, которая, собственно, никак не изменилась, я понял, что это всего-навсего дурацкие сны. В мою комнату вошел Билл. Зараза, никогда не стучится, но я уже давно не злюсь на него за резкие «вторжения» в мою «крепость». — О, ты только проснулся что ли? — недоуменно застыл он возле меня. — Представь себе да, я нереально устал! А ты чего пришел? Наушники не дам, ты еще те мои сломал, — зевнул я, потягиваясь. — Да причем тут наушники! Я просто хотел спросить… Сумка синяя со значком не у тебя? — нахмурился брат, оглядывая комнату. — Не, не здесь, на первом этаже скорее всего. А че ищешь то, че-то потерял? — Там коробочка лежала… Оранжевая. В общем… Мы с Софи сейчас идем гулять, и я бы хотел прийти не с пустыми руками, понимаешь? Я невольно зажмурился, мысленно отгораживаясь от сопливых речей брата. Сам не понимал, почему меня так бесили любые напоминания о ней. Впрочем, да, новая пассия Билла приехала в Магдебург, потому что не хотела таким образом расставаться с братом, и у нее появилось свободное время. И, какое совпадение, здесь ей было где остановиться — Билл сказал, что там жил один из ее родственников, и сейчас всего-навсего сдает квартиру чуть ли не за бесплатно. Что ж, брат, удачного плавания, твою мать. — Во-о-о-бще не знаю, сам ищи, — растягивая гласные непроснувшимся голосом, развалился я на кровати звездочкой. — Ну ладно, я пошел тогда. Буду поздно! — с этими словами Билл закрыл за собой дверь. Опоясывающая боль после короткой дремоты неприятно сковала мою голову и забила неприятными ощущениями в висках. Впервые за долгое время я испытывал такое ощущение, что мне совершенно нифига не хочется. Брат ушел, а мама с Гордоном, наверное, тоже отдыхают в своих комнатах. Странно, еще пару часов назад я был в кругу семьи и окутан любовью, вниманием, теплотой, а сейчас снова одинок. Пожалуй, мое братское волнение уже перерастает в призрачную паранойю — учитывая всю неординарность Билла, все прибомбасы в его порой колючем характере, я боялся, что когда-нибудь точно его потеряю. Безусловно, я всегда боялся за него, защищал, окружал заботой и даже сам нередко подкалывал, за что получал несильный щелбан. Не могу точно описать свои чувства, испытываемые в данный момент, но среди всего этого вихря четко выделяю тревогу. Словно скоро произойдет что-то, что я не могу описать парочкой вразумительных фраз. Меня совершенно не зажигал мой плейстейшен, грустно стоящий в уголке и торчащий усами-проводами, ни журналы, которые я любил читать и вырезать статьи про всяких рэперов. Ничего. Ощущение, что я попал туда, где мне вырезали все чувства и набили ватной массой. Хотя, может, я сильно преувеличиваю. Просто устал от тура и это чувство некой обреченности обязательно смоется, сойдет черным слоем на беспокойно бьющемся сердце… Выйдя из комнаты, я тут же подтвердил свои догадки — из родительской спальни доносились тихие голоса и шорох работающего телевизора. Не став их тревожить, спустился на первый этаж и загорелся новой идеей. Надо навестить свой гараж-пристройку. Точно, я ведь так давно там не был. Взяв ключ от гаража на гвоздике в прихожей, вышел на улицу, вдохнув холодный воздух. Повернув ключом, тут же прошел внутрь, где меня моментально обдало теплом и легким запахом сырости стен. И тут ничего не изменилось — наш диванчик у двери, инструменты, стоящие рядком, и я даже видел, скорее ощущал, как долго к ним не притрагивались. На секунду закрыв глаза, мысленно отнесся на несколько дет назад, как мы с Биллом, Гео и Густавом тут денно и нощно творили, а иногда после школы к нам присоединялась Шар на репетициях. С легкой улыбкой я вспомнил о ней, потянувшись в карман толстовки. По памяти прикинул, что уроки уже должны были кончиться, а значит, могу позвонить. Хотя бы просто поболтать. Пристроившись на диванчике и вытянув ноги, я поднес телефон к уху, но ничего кроме протяжных гудков не слышал. — Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети. Досадливо вздохнув, отложил эту идею. Обычно Шар всегда отвечала быстро. Может, что-то случилось?.. Может, перезвоню позже, или она сама увидит пропущенный. Когда я попытался отвлечься, взгляд приковала гитара, стоящая возле барабана. — Привет, подруга… — тихо шепнул с дурацкой улыбочкой, словно обращаясь к живой девушке. «Подруга» отозвалась под пальцами холодным грифом и улыбнулась мне маленькой потертостью на корпусе. Помню, как Билл хотел заклеить ее каким-то дебильным стикером, но я не позволил. Впервые находясь в этом гараже, я чувствую себя как никогда одиноко и тоскливо. Георг поехал к своим родственникам в Галле, Густав сейчас тоже вернулся домой, Билл — к девушке. И только я вечный мальчик-ветер, не имеющий ничего постоянного. Не ищущий никаких крепких чувств и наслаждающийся лишь преходящими, яркими вспышками жизни. Правая рука на автомате легла на струны, вызывая тихий звук. Где-то внутри меня вновь зашептали неведомые чувства, но громче всех кричала неизвестная тревога и волнение. У меня плохое предчувствие… *** POV Charlotte Действие расслабляющей молекулы кончилось, и я приоткрыла потяжелевшие веки. Сквозь отходняк просочился какой-то грохот, исходящий из коридора. Лениво потерев лицо и стряхнув с платья невидимую пыль, я встала с постели и вышла из комнаты. Пошатываясь от неведомой силы, внезапно завладевшей телом, Эммерих врезался в тумбочку в прихожей, грязно выругавшись. — Сука… Будь ты проклят… Скользкая и даже зловещая улыбка заиграла на его лице, хаотично прикрытом свисавшими со лба каштановыми прядями. Парень был откровенно пьян и даже на ногах нормально не стоял. Холодный вопрос и неизвестность застыли во мне как ледник, превратившись в удивление и даже шок. — Эми… Что случилось? — голос заметно дрогнул, прогнав вглубь горький ком. Прежде я не находила его таким отчужденным, даже низко павшим. Держащая полупустую бутылку Daniels рука дрогнула, и я непроизвольно дернулась вперед — вот-вот сейчас упадет, разобьется и зальет ковер. Парень еле держался на ногах, что-то хихикая себе под нос. Сделав резкий глоток, шатен разом осушил бутылку и поморщился от крепкого градуса. И сейчас мое спокойствие, как фарфоровая статуя, разбилось о бетон того, что я видела перед собой. Мужчина махал руками и сыпал грязными ругательствами, проклинал на чем свет стоял некого Брауна. Кем он был, и представления не имела. Вся аристократичность, поэтичность и очарование Эммериха просто ломалась, а образ, которым я жила столько времени, растворялся. Прежде художник ни за что не позволял себе бранных слов, вел себя культурно и чтил манеры. Видимо, сейчас передо мной предстала его иная, темная сторона. Моя ладонь ловит его под локоть и пытается придать равновесие, но тут же отбрасывается, как мяч от биты. — Не надо мне помогать! Я сам… — звонко рявкнул Эммерих, шатко двинувшись вдоль коридора, — Блять… Звук разбившегося о паркет стекла парализовал слух. Врезаясь в стены, Эми дошел до своей комнаты и заперся в ней. Мой беспомощный взгляд проводил его сгорбленную спину, облаченную в помятый костюм, и зажмурился со звуком хлопка двери. Достав из кухни салфетки, я принялась убирать осколки, рассыпавшися в коридоре, параллельно морщась от запаха крепкого виски. Надо держать себя в руках. Безмолвные вопросы сыпались один за другим и шелестели на моих сухих, обкушенных губах. Стекляшки, завернутые в салфетку, а затем в мешок, упали в ведро, а я слегка всхлипнула — палец порезался. Еще один грохот. Я срываюсь с места и бегу в комнату Эми. Стук различных предметов о стены, шорохи бумаги глухо впечатываются в слух сквозь закрытую дверь. — Сука! Надрывно, протяжно, что мое сердце уже сходит с ума и находит тысячи различных возможных исходов — что могло довести его до такой крайности и так бешено сорваться? — Эми, открой дверь… Молю тебя, открой! — как умалишенная стучусь в твердое дерево, но безуспешно. В стену вновь что-то с оглушительным треском врезается, и страх подступает к сердцу, переграждая собой кровоток по артериям. Кончики пальцев неприятно и судорожно холодеют, дергают неподдающуюся ручку. Спустя несколько мгновений она дергается, и я едва не падаю вперед от резкого открытия двери. Взъерошенные волосы, косоватый, пьяно-туманный взгляд моргает в пустоту и безжизненно прожигает насквозь. Блестящие малахиты, в которые я так любила смотреть, почернели до угольков и сморгнули подступившую к ресницам слезу. Воротник рубашки скошен, пиджак с правого плеча съехал до локтя. Никогда не видела тебя таким. Что. Что они сделали с тобой?! — Эми… — испуганно лепечу я и замечаю за его спиной чудовищный беспорядок. Мольберт лежит на полу, карандаши раскиданы. Рисунки с дворцами и замками скомканы и местами порваны, и меня пробирает горькое сожаление — некоторые из них мы рисовали вместе, какие-то я ощупывала в руках, надеясь впитаться волшебством аккуратно уложенных линий. Все уничтожено… Рваные холсты и листы из альбома как второй ковер, устилают пол, а на меня смотрит пробирающая до мозга костей, нездорово будоражащая нервы улыбка. Усталый взгляд с тихим хихиканьем отворачивается в бок, словно прячась от моего пристального взора. — Они не взяли мою работу. Тихий приговор, сошедший с уст, немного проясняет ситуацию. А мой взгляд по прежнему мечется по его лицу, пытаясь вытащить еще хоть что-то. — Эми, объясни, что… — Можешь больше не приходить сюда. Холодное, грубое, резкое, такое полощущее по сердцу и по всей моей тесной скорлупке, в которой так удобно было прятаться. Звон стынет в ушах, до чертиков неприятный и пробирающий до дрожи, кристаллизуется капелькой в уголке век. И передо мной вновь захлопывается дверь. *** — Ну и после того, как я стырил у него велик, получил таких нагоняев, что потом долго шишка не сходила, — хохот Рема эхом разошелся по библиотеке. После уроков мы с Ремом и Агнет договорились как раз пойти туда, чтобы потихоньку подготовиться к экзаменам, ведь время идет быстро — хватиться не успеешь, как конец учебного незаметно подкрадется и напомнит об этом дурацком слове. Однако черноволосый «еж», как окрестила его подруга, по всей видимости не собирался напрягать свой мозг и что-то учить. — Бля, Лайохт, завали уже, заебал ржать как ненормальный, — буркнул из-за соседнего стола Мюллер, главный зануда-ботаник нашего класса. Если его что-то реально раздражало, то не стесняясь, пускал в ход и ругательства, выходя из роли «пай-мальчика в круглых очках». — Извиня-я-яюсь, чувак, — вытянул шею Реми, обращаясь к Мюллеру, — ну так вот, девчонки, слушайте дальше… — продолжил он приглушенно и наклонился к столу, как партизан. — Реми, мы уже слышали эту историю пять раз, может, уже займемся химией наконец? — прервала его Агнет, открывая учебник. — Ммм, ну и какой же химией ты хочешь заняться, лисичка? — многозначительно повел бровями парень, исподлобья глядя на подругу. Их плоские романтические шуточки я пыталась пропускать мимо ушей и даже задней мыслью пожалела, что поплелась с ними в библиотеку. С языком Рема без костей и его смешливостью сосредоточиться было проблематично, а Агнет шутливо его обрывала на полуслове и неловко краснела от случайно брошенных комплиментов. Ежик и лисица, твою мать. — Так, давайте повторим прошлую тему, а то я в ней вообще нифига не поняла, что к чему, — я решила встрять в диалог, чтобы мы начали хоть что-то делать, а не впустую языками трепать. — О, я согласен, эти реакции лимонного обмена вообще муть такая, — нахмурив брови, Рем с серьезным видом перелистнул книгу. — Ионного, чудик! — поправила его Агнет, и мы втроем рассмеялись. — Молодые люди, ведите себя потише, вы не на базаре, — сделала нам замечание фрау Киргхман, наш библиотекарь. И мы тут же заткнулись, параллельно застав, как Мюллер за соседним столом буквально вскипал от злости. Занятие химией и прорешивание маленьких тестов в рабочей тетради помогли мне хоть немного отвлечься и загасить тревогу, грызущую изнутри еще со вчера. Сегодня я была твердо и решительно настроена поговорить с Эми и расставить все точки над i, выяснить, в чем дело и что происходит в наших отношениях. Удовлетворение от пары правильно решенных тестов меня немного успокоило, и возобновившиеся раздумья прервал голос Рема. — Слушайте, а может перекусим потом? Надоело чет заниматься… — Я не против, а где? — заинтересовалась Агнет. — Хммм, ну пойдемте в Eiskonditorei Bortscheller, там как раз скидки до 16 часов, — глядя на наручные часы, предложил Рем. — О, потрясающая идея! — воодушевилась подруга, и тут же повернулась ко мне, — Лотт, ты с нами? — Что? — я оторвалась от учебника, — Думаю нет, я не голодна. Идите без меня. — Пф, ну как знаешь, — фыркнула Агнет и закрыла книгу. На самом деле, я просто не хотела смущать друзей своим присутствием, тем более пребывая не в самом лучшем моральном состоянии. Рем и Агнет уже встречались по-настоящему, и в глубине души я была за них очень рада и не хотела им мешать. Разминувшись с ними на перекрестке неподалеку от школы, я пошла в любимый сквер на Штернбрюкке. Идеальный метод очистить душу и проветрить замутненную сомнениями голову — побродить в одиночестве и побеседовать с ветром и трепетом голых веток. Лавочка, на которой я пристроилась, смотрела прямо на набережную. Вид Эльбы завораживал своей морозной красотой и застывшими льдинами, которые с приходом весны обязательно тронутся и поплывут вверх по реке, куда-то в неизведанные дали… Я смотрела на мимо проходящую пожилую пару и невольно заулыбалась — мы с Эми тоже много раз тут гуляли, целовались, держались за руки и считали на небе звезды, слушали шум воды. Приятные воспоминания тоскливо пробежали мимо меня и возвратили к тревоге… Но пробежал мимо меня еще кое-кто. Мальчишка лет пяти несмело остановился возле моей лавочки, оглядываясь вокруг. Щечки его покраснели, а зеленая шапка с забавными ушами съехала чуть вбок. В глазах ребенка читалась самая настоящая паника, которой он оглядывал прохожих, а сам он сжался в пугливый комочек. Тихо всхлипнув, он опустил голову и уперся носиком в воротник курточки. — Мальчик, ты потерялся? — я присела на корточки, чтобы быть на одном уровне с хныкающим мальцом. — Аг… га-а-а, — и шмыгнул носиком. Удивительно ясные изумрудные глаза… Бровки темные, нахмуренные, щечки покраснели от слез. Малой протянул мне ручонку, словно доверился. Странно, разве родители не пугали его всякими байками про страшных проходимцев, и что не нужно подходить к незнакомым? Впрочем, сейчас это было не столь важно. Я приподнялась и медленно повела мальчишку в сторону детской площадки. Там играет много ребят, может, и родители неподалеку… И все будет хорошо. С кем такого не бывало, что ребенок потерялся в незнакомом людном месте? — Мама! — мальчишка дернулся и побежал вперед, как вихрь. Я осталась стоять возле дерева, как вдруг увидела очень знакомую фигуру. — Сыночек, я же просила тебя не сбегать! Ты в порядке? — высокая шатенка модельной внешности подбежала навстречу малому и подхватила его на руки, — не бойся, малыш, мама рядом, — та самая Амалия погладила сына по голове, целуя в висок. Я наблюдала за всей этой картиной, как заколдованная. Амалия. Мама? С другого конца площадки приблизилась еще одна фигура, вид которой поверг меня в шок, — Эммерих неспешным шагом присоединился к семейной идиллии и наклонился к мальчишке. — Папа!