Давай забудем про раны
И выйдем
Из темноты
Какие на вечность планы?
У меня,
Кстати, ты.
П. Шачлюс
POV Charlotte Реабилитация заняла еще несколько недель. На ежедневных осмотрах заходили врачи и что-то записывали в свои бланки, спрашивали о самочувствии. Затем, по расписанию, я должна была посещать сеансы с психологами, чтобы постепенно вернуться к прежней жизни. Меня уже перевели в другую палату, где на окнах не стояли дурацкие решетки, как в тюрьме. За стеклом уже пробивалась весна, прогоняя зиму и вселяя в сердце хоть какую-то надежду. Навещать меня можно было тоже по расписанию, и теперь каждому визиту, кто бы там не был, я была безмерно рада. Особенно если это был Билл. Он настаивал на том, чтобы я продолжила лечение в одной из профильных клиник в Берлине, и уже даже был готов все оплатить. Но в ремиссию удалось войти скорее, чем предполагалось, и со временем этот вопрос отпал. При каждой возможности Билл навещал меня, и по рекомендации врачей я даже могла прогуливаться по территории клиники. Температура уже стояла комфортная. Так мы и проводили положенное для посещений время вместе — иногда только вдвоем с Биллом, смотря, как распускаются листья на деревьях. Иногда с Томом или с тетей. Заходили так же Агнет и Рем. Они все делали для того, чтобы показать мне, что теперь я точно не одна. Из учебного процесса я, конечно, выпала надолго, но директора тетя предупредила и предлагала мне, как и близнецам, перейти на экстернат. Но в выпускном классе это было почти невозможно, на носу были первые экзамены, и было принято решение продолжить учебу, как и все. Все-таки конец учебного года был не за горами. Что ж, моя новая жизнь казалась теперь хорошо забытой старой. *** — Хееей! — стоило мне подойти к своему шкафчику, на меня вихрем налетела Агнет. — Привет! — радостно отозвалась я и стиснула рыжую в объятиях. — Слава богу, наконец-то ты с нами! Боже, я так скучала! С самой выписки тебя не видела, все нормально? — затараторила Клауферсон, отстраняясь и активно жестикулируя руками. — Ну, как видишь! Теперь в школе хоть нормально появляться буду, под конец года-то самое то, — в ответ на мою реплику мы разразились хохотом так, что на нас некоторые ученики даже обернулись. Во время реабилитации я так же пыталась занять себя чтением, чтобы более менее нагнать программу. И сейчас первостепенной задачей стояло лишь хорошо подготовиться к экзаменам, да и хотя бы удовлетворительно закончить школу. Конечно, я больше не работаю в своем магазине. И не учусь в художке… Агнет начала расспрашивать меня о самочувствии, о том, как у меня дела, говорила так быстро, что я даже отвечать не успевала. Затем болтала что-то про выпускной, про своих младших братьев. Сама она по-прежнему ходит в художку, даже поделилась, что Эммерих тоже отчислился и уехал из страны. Я старалась не заострять внимания на нем, игнорируя внутреннее волнение. Но, к сожалению, остаток времени до урока был не резиновым, и нужно было идти в класс. — Слушай, а где твой ненаглядный ёж? — действительно, заметила отсутствие Рема я не сразу. Среди учеников его вихрастой макушки видно не было. — Да он только ко второму приковыляет, литература — его самый нелюбимый предмет, если помнишь, — пояснила Агнет, раскладывая на парте тетради и книги. Действительно, Рем схитрил — на первом уроке нам дали какой-то короткий тест, но моя доблестная подруга расставила галочки в нужных местах полностью за меня. Хотя, я бы и сама справилась, но на это ушло бы больше времени, — после выписки была возможность посмотреть, где и что мы сейчас проходим. — Оу, оу! Кто пришел! — довольный голос Рема разнесся по классу на перемене, — Как здоровье, милейшая? — мы заключили друг друга в приветственное объятие. До чего забавный — сонный, такой же взъерошенный, шарфик Слизерина натянут чуть ли не до глаз. Рем сказал, что утром ему было очень холодно. И он задавал практически те же вопросы, что и Агнет, интересуясь моим самочувствием. И пришлось еще раз все повторить. В конце перемены я оглядела своих друзей и мягко улыбнулась, сжимая в руке учебник химии. Да уж, наконец-то мы все в сборе… Урок длился неимоверно долго. Меня невероятно привлекала прекрасная погода, стоящая за окном, голоса ребят с улицы, у которых уже кончились занятия, и от этого хотелось покинуть это место как можно скорее. Учительница писала что-то на доске, объясняя новую тему, одноклассники все, как по команде, уткнулись в свои тетради, ведя конспект. В кармашке платья требовательно завибрировал телефон, извещая о пришедшей смс. Привет, любимая. Как ты там, грызешь гранит науки? После занятий жду тебя у школы. Я улыбнулась, перечитав еще раз сообщение от Билла. В последнее время мы с ним почти не расставались. На выписку они с Томом приехали вместе, чтобы встретить меня и наконец-то отметить начало нашей новой жизни. Той, где мы снова есть друг у друга. Той, где мы с Биллом теперь по-настоящему вместе.Привет. А мы куда-то пойдем?
Нажала «отправить» и снова глупо заулыбалась, оглянув класс. Не скажу :) Вот затейник. Не скажет он! Я хотела написать что-нибудь еще, и, видимо, усмехнулась так, что чуткий слух учительницы это сразу уловил. — Этингер, с чего веселимся? В методе электронно-ионного баланса нет ничего смешного, — строго приговорила она, и весь класс на меня тут же обернулся. Я моментально спрятала телефон под парту. Черт. — Нет, ничего, все в порядке. Извините, — пролепетала я, и от меня тут же отстали. Я нахмурилась и убрала телефон обратно в карман, считая буквально минуты до конца учебного дня. И предвкушая скорую встречу с Биллом, которого я, по ощущениям, так давно не видела. Хотя это было отнюдь не так. Я уже отчетливо представила, как крепко обниму его, поцелую, поглажу по пушистым волосам, после чего мы обязательно пойдем гулять, и… — Ло-о-тт, ты чего зависла? — кто-то потормошил меня за плечо, — Звонок для кого прозвенел? Агнет стояла рядом, и я моментально «очнулась», прогоняя любое волнение внутри живота. Надеюсь, это не те дебильные бабочки, которых так романтизируют? Так я и застыла в нелепой позе с пеналом и тетрадкой в руке. Да уж, задумалась… — А, да, иду, — отмахнулась я и наспех сложила в сумку все принадлежности. После звонка с последнего урока мы с Ремом и Агнет пошли, как и бывало раньше, к выходу вместе, попутно болтая о всяких пустяках. Оказывается, на днях нас будут фотографировать для выпускного альбома, и затем мы дружно посмеялись с того, что выпускной — это ерунда, не стоящая того, чтоб все так суетились. При выходе из школы Рем натянул на нос свой полосатый шарф со Слизерином, чем опять стал похож на какого-то забавного персонажа. В толпе учеников найти нужную черноволосую макушку было весьма проблематично, и я начала вглядываться сквозь быстро следующие мимо фигуры. — Тебя, кажется, кое-кто ждет, — прохихикала Агнет над моим ухом, выпуская из объятий. Я обернулась и увидела стоящего невдалеке Каулитца. Оказывается, совсем не в ту сторону смотрела, чему неловко улыбнулась. — Ну давай тогда, до завтра, — обнял меня Рем, похлопав по плечу. Шаги автоматически ускорились по пути к Биллу. Приятное тепло обволокло моментально, стоило мне оказаться в ловушке его объятий. Знакомый запах свежевыкуренной сигареты еще не выветрился, уже успев осесть на кожанке, куда я и уткнулась носом. Небрежно торчащие смоляные пряди щекотнули кожу, после чего теплая рука коснулась щеки. — Привет, — вздохнул Билл, после чего прислонился к моим губам невесомым поцелуем. — Привет, Би, — обняла его сильнее, потираясь холодным кончиком носа в изгиб шеи. После чего немного отстранилась, встретившись с кареглазым улыбчивым, даже чуть взволнованным взглядом. — Ну что, пойдем, — рука мягко обхватила за талию, — Кстати, а что за парень был с тобой и Клауферсон на крыльце? Я его совсем не помню. — А ты и не можешь его помнить. Это Рем, он только в этом году к нам перешел. Ну и они с Агнет встречаются, — ответила я, — кстати, вы с ним очень похожи! — Да? — Билл заметно оживился, — и в чем же? — Нуу… — я стала загибать пальцы, — Он тоже красит глаза, носит кожанки, сочиняет музыку, у него есть брат, он прихал из Лойтше, и, кстати, его так же, как и вас с Томом, поймали за курение в туалете, так, потом… — Надо же, — Билл едва не смеялся, — у меня появился тайный двойник? — Так может, вас не двое близнецов, а трое? — смешок сорвался непроизвольно. — Ну уж нет, второго Тома мне точно не надо! Мы шли и болтали о всякой ерунде, глупо шутили, и время словно застыло… Свежий воздух дышал в лицо ароматом новой жизни, весенней легкости, буквально был пропитан духом хорошего настроения. Билл шел чуть впереди, держа за руку, а я неспешно шагала за ним, оглядывая улицы, словно оказалась здесь впервые. Смотрела на прохожих, на близстоящие дома. На весь этот мир, который еще недавно казался мне темной железной тюрьмой. Невообразимый трепет разгорелся во мне от мыслей, что я ко всему хочу прикоснуться, обойти каждую тропинку, каждую дорожку, а потом просто остановиться и послушать сладкие трели птиц, притаившихся на ветках. Закрыть глаза и ощутить, как земля под ногами мягчает, и вот-вот облака меня подхватят, понесут с собой прямо по направлению ветра… Земля действительно уходит из-под ног, и запоздалое осознание происходящего закрадывается в голову. — О чем задумалась? — интересуется юноша, поведя бровями. Да уж, на уровне его роста я действительно парю над землей. — Би, что ты делаешь? Поставь меня! — улыбчиво возразила, несильно пихнув парня в плечо. Он сделал вид, что не слышал, так же держа меня на руках. — Зато так мы быстрее дойдем, — сверкнул улыбкой, даже, как мне показалось, чуть хитроватой. Взгляд закрылся черноволосой занавесой, которую Билл из-за занятых рук не мог убрать с лица. — Ты сейчас пошутил про то, что я черепаха? Да, мне было ужасно неловко при виде немого вопроса в глазах прохожих, которые то и дело глазели на нас и оборачивались. А Билл лишь улыбался и продолжал нести меня, словно я простой пакет из магазина. Сам-то худощавый, но, как оказалось, сильный. Глупая улыбка расцвела и на моих губах. Такой обыденный, будничный Магдебург казался мне как никогда сказочным. На другой стороне тротуара собравшиеся компании сидели на лавочках, разговаривали, кто-то выгуливал собак, кто-то выходил из магазинов с фирменными пакетами. А меня в прямом смысле слова несли неизвестно куда, и на все вопросы Билл шутливо отмахивался. Мандраж, поселившийся внутри, расходился по телу приятными ощущениями. — Би, может, ты меня все же поставишь, — сделала максимально упрашивающий тон. По блеснувшим глазам увидела, что парню, возможно, и самому надоело меня нести. Слава богу, я не двухсоткиллограммовая… — Ну как хочешь, — без толики обиды Каулитц возвратил меня на землю. Ноги неприятно затекли, но все же дальше я следовала своим ходом. Мы уже приближались к нашему частному сектору, — Кстати, мы с Томом написали новую песню, и… — в голосе проскользнули и смущение, и желание заинтересовать. Я тут же ощутила прилив предвкушения и азарта одновременно, — Я хотел, чтобы ты это услышала. — То есть, мы идем в гараж? — отозвалась я, снова ощутив, как ладонь приятно согрело теплом чужой руки. Так же опутанной различными напульсниками и браслетами, позвякивавшими при ходьбе. — Да, пока Том на свою тусу не свалил, — хихикнул Билл. На горизонте показался знакомый силуэт, одетый в огромную белую толстовку и такие же огромные джинсовые трубы. И этот силуэт усиленно пытался сделать прыжок на скейтборде, пока он раздражающе уезжал из-под ног и совершенно не слушал своего хозяина. — Томка! — налетела на него буквально молнией, стискивая в объятиях. Довольно зарылась носом в пушистый хвост из дред, хихикая от нахлынувшей радости при виде друга. — Оу, оу, я смотрю, птичка наша уже окрепла? — старший Каулитц поводил ладонями по спине, прижимая теснее к себе. Меня буквально распирало от довольного и даже удивлённого голоса Тома, и от того, как я чертовски рада его видеть. Едва ощутимое волнение завитало на кончиках пальцев, сминающих плотную ткань огромной кофты. Пахнет дынной жвачкой и сигаретами… Том даже издал непонятный звук, когда я сжала его в объятиях, что есть сил. — Ты хочешь раздавить моего брата? — возник Билл. — Хаха! Можно подумать, ты был бы этому не рад, — Том слегка отстранился, картинно приложив ладонь ко лбу, — хотя, в таком случае некому будет прибирать бардак в твоей комнате! — и мы втроем расхохотались на всю округу. — А ты опять достал эту фигню из кладовки Гордона, да? — Билл окинул взглядом скейтборд, ступая на краешек носком кед, — уже три года не можешь домучить этот кик-флип? — А кое-кто три года не может домучить соль-мажор, да? — не остался в долгу старший брат, подколов Билла в ответ. Как же он забавно покраснел и надулся, но сразу не нашел, чем бы возразить. В гараже витал легкий запах сырости и недопитой газировки, именно такой, как я и помнила. На диванчике возле двери валялись подушки, пакеты от сладостей, среди которых были и нетронутые упаковки с мармеладом. Билл сразу же начал рыться в стопке тетрадей на тумбочке, а Том плюхнулся рядом со мной, заставив пакеты забавно подпрыгнуть. — Ну че, как ты? Все хорошо? Как с тетей живется опять? — Том завел руки за голову, развернувшись ко мне. — Да, все круто, только понятия не имею, как мне теперь все по школе догонять… А с тетей мы теперь каждый вечер о чем-нибудь разговариваем… — Хорошо себя чувствуешь? — взгляд Каулитца-старшего стал немного обеспокоенным. — Да, конечно, — улыбнулась я, — рада снова быть здесь. Даже какую-то ностальгию навеивает, кажется, что все это было так давно, — оглянула помещение. — Кстати, если хочешь, бери, — парень подвинул в мою сторону пакет с мармеладками. Билл как-то странно покосился на нас, что я даже немного вздрогнула. Его очерченный тенями взгляд буквально забрался под кожу, и неприятная дрожь пронзила насквозь. Странное ощущение. — Том, я уже нашел тексты, может, ты возьмешь гитару? Прозвучало не то что грубо, но в голосе Билла отчетливо выделялось легкое раздражение и присущая ему суетливость. Том хлопнул себя по коленкам, лениво зашагав к пристроенному в углу чехлу. Пристроившись втроем на подушках, мы образовали небольшой круг. На листах Билла я увидела тексты на английском. Ого, они перешли на новый уровень? Какие-то строчки вились отрывисто, другие — наоборот размашисто, и я сразу поняла, кому какой почерк принадлежит. У Билла он нестройный и скачущий, у Тома буквы выходили очень большие, помню, у него всегда из-за этого быстро заканчивались тетради. Я закрыла глаза, вслушиваясь в слова и мелодию. Под чуть волнующееся дыхание Билла, разносившееся по помещению, тянулся неспешный мотив. Приятный, обволакивающий и трогательный до мурашек Мы где-то в конце и в начале, И мы первый раз вместе. Враги становятся друзьями, бросаются друг другу в объятия. Кто бы мог подумать? Мы стоим у орбиты, неважно куда. Шесть миллиардов больших пальцев подняты вверх. Кто знает, будем ли мы завтра все еще живы? Взгляд устремляется в ночь. Что мы сделали не так? Эй, капитан космического корабля! Эй, Вы видели это? Нет ни одной звезды В черной солнечной системе. …Я падаю сквозь ночь И ищу тебя. Все ломается глубоко во мне. Сгорают мечты, И замерзает любовь. Мы вместе кричим в одиночестве. Голос Билла перемежался с едва слышным позвякиванием браслетов из-за того, что ему было необходимо жестикулировать рукой. Вероятно, это помогало ему не сбиться с ритма. Приятное чувство, граничащее с восхищением и даже неким смущением, закололо кончики пальцев, окутало мое горящее сердце, заставляло выдавить лишь томное, завороженное «Это прекрасно». — Да, честно… — еще нестройное дыхание Билла рассекало пространство, — эта песня очень многое значит для нас. Для меня, — повернулся ко мне и впился внимательным взглядом, невесомо коснувшись моей ладони рукой. — Ну я бы лично в конце рифму подправил, — Том оперся на гитару, после чего убрал ее в сторону. — Нет, что ты! — поспешила возразить, — все чудесно, ничего не нужно исправлять. — А может, мы и тебя чему-нибудь научим, м? — Ты же знаешь, Том, я с музыкой совершенно не дружу… — Давай лучше вокалу научу, чтобы не поднимать и не носить по триста чехлов с гитарами и всем прочим, — Билл прямо засиял. — Ой, как будто ты что-то в своей жизни тяжелее микрофона и еще кое-чего поднимал, — Томово хихиканье прервалось резким дерганием козырька кепки вниз, — Эй! От смеха даже щеки залились предательским теплом, а то, что я хотела сказать, словно застряло поперек горла. После такого бурного всплеска веселья в гараже воцарилась тишина, и я скорее почувствовала, чем увидела, как на меня обратился еще один кареглазый взгляд. Том, поправив кепку, закусил губу, после чего посмотрел на наши с Биллом руки, переплетенные в замок. Мягко улыбнулся, и, зашуршав штанинами, поднялся. — Это все конечно круто, но мне уже надо идти, — сообщил он, посмотрев на время в телефоне. — Что, уже? — в моем голосе проскользнула некая грусть. — Да, а то Гео и Густав будут ждать! И заставят на спор выпить два омерзительных шота, знаю-знаю! — А, ты про тот случай, когда ты вдупель пьяный не мог меня от Георга отличить и орал на всю улицу свой рэп? — подхватил Билл, на что я еле сдержалась от смешка. — Билл! — и вот, Том моментально стал Томатом. По цвету щек точно. Как же я соскучилась по их братским подколам… — Я тоже могу кое-что про тебя рассказать, но я воспитанный, и при твоей девушке не стану этого делать! — Кажется, тебя уже жду-у-ут, — протянул младший Каулитц. Взяв свой рюкзак, Том вышел из гаража, а мы последовали за ним. — Ну что, счастливо оставаться, — парень потянулся ко мне с объятиями на прощание. Пара дредин щекотнули кожу, и я этому глупо заулыбалась, — Че щас сами будете делать? — Если Лотти не против, посидим у нас, закажем пиццу и просто круто проведем время, м? — рука Билла мягко скользнула по талии и даже оторвала меня от объятий с Томом. От его слов у меня в голове даже возникли картинки с едой, пробуждающие аппетит. Действительно, Билл словно прочитал мои мысли, уходить мне не хотелось. Надо будет сообщить тете, что я задержусь. — Да, почему бы и нет? — ответила вопросом на вопрос. — Оу, оу, понятно, — глаза Тома тут же заметались по нам, перебегая то с Билла на меня, то наоборот. Брат явно уже нарисовал себе неприличные картинки в голове, и это было вполне в его репертуаре, — тогда если что…в общем, Билл, там в тумбочке найдешь, — хихикнул он, нарочно оборачиваясь и делая вид, что ускоряет шаг. Билл, наверное, вскипел от смущения и, будь его воля, точно бы что-то кинул в брата. — Иди уже, умник! Кровь к щекам прилила моментально, породив на теле мурашки и волнение в животе. Да уж, старший Каулитц тот еще шутник. Множество эмоций затрепетали изнутри, мешаясь в один ком, и среди них главенствовало смущение. Легкое, ненавязчивое, расцветающее с нежным поцелуем в висок и чужими руками на талии. Что забавляло меня в Билле, это то, что он никогда не чувствовал какой-либо неловкости за бардак в комнате. На подоконнике лежали пакеты от печеньев, от чипсов, прочей фастфудной ерунды. На скомканном покрывале кровати валялись наушники, стены были так же украшены плакатами с Неной, Green Day, и мой взгляд выхватил фотографию. Буквально новую, судя по всему, с тура… Там ребята стояли на сцене и широко улыбались, положа руки на плечи друг друга. На шее Билла забавно висело полотенце… Этот небольшой закуток дышал жизнью, дышал самим Биллом, и мне даже быдо уже совершенно наплевать на небольшой беспорядок и скомканные бумажки. И мы действительно заказали пиццу. Пристроившись между подушек на кровати, в компании большой квадратной коробки, ноутбука с миллионом вкладок в интернете и ржущего со всяких комедийных моментов Билла, я ненадолго прикрыла глаза и чувствовала успокоение. Он предлагал газировку, но мой выбор пал на простой горячий чай, плещущийся в кружке с забавным рисунком медведя. Мы смотрели юмористический фильм, чтобы просто забыть о всех житейских вещах, беспокоящих так некстати, моя голова мирно лежала на плече Каулитца, который то и дело дергался от малейших движений. На секунду я затаила дыхание, словно насквозь пронзила острая боль, и уже судорожно выдохнув, поняла отчего она. Все так уютно. Красиво. Так, как будто ничего и не произошло. Кусочек пиццы, доетый наполовине, грустно смотрел на меня трапециевидной фигуркой, уже остывшей. Совершенно ничего не лезло, и я резко поняла, что… Меня просто не должно быть тут. Я же обещала тете сегодня прийти пораньше, она что-то говорила про психолога, репетитора, чтобы быстро и эффективно подготовить меня к экзаменам. Безусловно, теперь она интересовалась любыми переменами моего настроения, соблюдала все рекомендации врачей и наставительно напоминала мне о них. Я прижалась теснее к своему черноволосому источнику счастья, который уже слопал три куска. В квадратной коробке теперь лежал «Пэкмэн» с открытым ртом от вытащенных треугольных кусков. Юноша искренне восхищался фильмом, пытался что-то комментировать, с серьезным видом анализировал характеры и поступки персонажей, а я всего лишь молчала и пыталась улыбаться ему в ответ. Долгие минуты ожидания и горькой неясности на языке давили на плечи своим грузом, в голове звеня трепалась цепочка из всех моих тревог, страхов, вины, блять. Сердце усиленно забилось, заставив меня дышать часто и неровно, словно я сейчас вот-вот задохнусь. Ура, наконец-то. И порадуюсь, потому что со мной рядом тот, кого я не достойна. Не достойна его любви. Даже банального «Давай еще чаю принесу?» или «Будешь доедать?». Язык прилип как каменный, а в груди поселился жгучий ком из неуверенности, нарастающей тревоги и необъяснимых чувств, которые вырываются из-под моего контроля. Рябь и ток заколотились в кончиках пальцев, нервно сжавших теплую от чая кружку. Отлично, я все опять порчу. Мне определенно нельзя смотреть никакие комедии. — Лотти, что случилось? — Каулитц озадаченно подается вперед, кладя ладони на мои предплечья. Я выныриваю из неприятных раздумий, встретившись с взглядом юноши. В домашней кофте, растянутых спортивных штанах, взъерошенный, забирающийся своим проницательным взглядом буквально под кожу, атрофирующим последние остатки нормального мышления. Может, мне все это снится? И я все еще в коме?.. — Все в порядке, Би, — опускаю голову. — А вот я почему-то так не думаю, — щеку обдало теплой волной от прикосновения ладони. Звук затих от нажатого на компьютере пробела, и теперь вместо него будем слушать мое бешено бьюшееся сердце и снова пропадать в тревогах. Круто. Превосходно. Билл участливо всматривался в любое, даже самое малейшее движение моих изуродованных эмоций, ждал моих ответов, которые никак не желали срываться с уст. Даже формулироваться нормально не желали и бросали в омут безмолвия, в котором я сейчас мучаясь, сжимаю теплую кружку, как грелку, и проглатываю немые вздохи. — Просто это связано с моим состоянием. Знаешь, мне нужно время, чтобы принять себя окончательно. Чтобы полноценно вылечиться и чувствовать себя действительно хорошо, — угнетенным тоном вымолвила я, поджимая губы. — Но ведь тебя что-то мучает, правда? Именно сейчас. Расскажи, — погладил по плечам, вынуждая высказаться. А что я могу… Абсолютно ничего, кроме того, чтобы смотреть вниз и подавлять позорные всхлипы. — Мне нужны мои таблетки, Билл… Он моментально изменился в лице, но бороться с этим комом я больше не могу. Не в силах. Нет, он сейчас меня просто прихлопнет… Задушит. Раздавит, и я снова буду сходить с ума, замыкаясь в собственных проблемах. — Тебе они противопоказаны, забыла, что говорил врач? — строго-назидательно выдал юноша. Остается терпеть эти омерзительные ощущения, как режущую боль без анестезии? Я не готова… — Би, но мне нужно… — Нет, Лотти, они не нужны тебе! — Билл резко повысил голос и всплеснул руками, — Почему ты просто не можешь хотя бы раз не прятаться, а просто рассказать, что тебя мучает? Лучше глотать таблетки вместо того, чтобы во всем разобраться? Одной речью всколыхнул во мне тревогу. Его забота иногда перерастает в негласное наставление, причем с ноткой недовольства. Я чувствовала, что Билл беспокоился за меня и хотел как лучше. Мой воздух кончался, и становилось больно. Я поняла, что если сейчас снова останусь одна, то просто сойду с ума. Упаду и в последний момент не зацеплюсь за спасительную веточку, утону в болоте боли и хлесткого сожаления, связывающего по рукам и ногам… — Обними меня, пожалуйста, — вышло так глупо, несмело, как в каких-нибудь ванильных журналах. Аж передернуло. Билл аккуратно пристроил кружку и всю прочую еду на тумбочку, из-за чего она стала похожа на столовую. Компьютер парень закрыл и положил на пол у кровати, после чего приблизился ко мне. Действительно, его объятия с легким запахом пиццы, остатков лака для волос и колы служили своеобразной пристанью, куда меня могло занести после шторма. Точнее, тем самым нерушимым канатом, который поможет мне, затерявшемуся в океане кораблику, пришвартоваться туда, где солнечно, тепло. И так тихо… Рука на автомате коснулась взъерошенной копны волос, плечи инстинктивно сжались, будто я хотела казаться меньше, незаметнее. Плотнее прижаться к тому, кто размеренно дышал в мою несчастную макушку и поглаживал по плечам, переходил на талию. Обессиленно прикрыв глаза, я на мгновение затаила дыхание, после чего испустила усталый вздох. Мой чай, как и пицца, остыл. И только у меня внутри все неистово горит, рискует сожжечь дотла, если я не найду источник воды… Мне хотелось упасть на пол и биться головой об него, до тех пор, пока меня не покинет это мучительное сожаление и губительное чувство вины. И прочие чувства, благодаря которым низины души уже задыхаются в немой истерике, а глаза сухие. Холодок, повеявший с окна, заставил меня чуть поежиться, на что Билл сзади нащупал плед, которым и укрыл меня. Я надеялась, что стану другой, без зияющих ран и чувства собственной ничтожности, и уж тем более не ожидала, что этот черноволосый «больше чем друг» когда-либо вернется. Именно тот, кого я люблю до дрожи во всем теле и сама же от этого мучаюсь. Его глаза не могли лгать мне, заглядывая со всей заинтересованностью, внимательностью, теплотой. Впрочем, как и всем, чего я и близко недостойна. — Тебе немного лучше? — юноша поправил плед на моих плечах, немного подвинувшись так, чтобы мы сидели друг напротив друга. Мне тоже пришлось немного подвинуться, чтобы принять наиболее удобное положение. Билл не убирал руки, даже не думал этого делать, все так же ожидая от меня каких-нибудь ответов. Даже наклонился чуть-чуть ниже, и его смоляные прядки снова щекочуще прошлись по моей коже. Ощущение, что чем сильнее он хотел быть ближе ко мне, тем больше между нами разрасталась пропасть. Он терпел. Все мои выходки, в том числе терпит и сейчас. А я только и делала, что разочаровывала его этим, отталкивая. Меня вновь покинули все эмоции, выключились, оставив серый след усталости на лице, к которому Билл мягко прикоснулся прохладной наманикюренной ладошкой. — Не скажешь?.. — безо всякого напора, из чистого любопытства и такой теплеющей в голосе заботой. Мои руки вновь потянулись к его волосам, так, будто хотели запомнить их мягкость и шелковистость под взмокшей кожей. Чуть подрагивая, провела по ним обеими ладонями, мягко касаясь лица большими пальцами. Затем мягко и невесомо обхватила запястье юноши, поднеся к губам его руку. Если б он только знал Насколько я сломлена внутри И как пытаюсь искать свое спасение Сжимаю ладонь в просьбе больше никогда не оставлять меня одну, стискивая пальцы сильнее, дабы не терять такое нужное прикосновение словно нить Ариадны, без которой я точно погибну. — Прости меня… — шепчу тихо-тихо, положа обе ладони на лицо юноши и чуть склонив голову, утыкаясь носом в шею. — За что? — на ходу строит догадки и тянется навстречу. Пытается уловить ответы на вопросы в моем отчужденном, почти неживом голосе. — Я ужасно перед тобой виновата… Вот и весь ответ. Его ладонь мягко скользнула в изгиб шеи, щекотливо прошлась по участку возле уха, вынуждая вновь встретиться взглядом. Хотя бы попытаться, потому что сейчас это самая непосильная задача для меня. — Нет... Нет, это не так, послушай. Нельзя жить прошлым, — шепчет неторопливо, как объясняет ребенку правила поведения, — мы должны отпустить его и жить настоящим, понимаешь?.. Я слабо кивнула в ответ, прикрывая глаза на несколько секунд и сжимая плечи Билла чуть теснее. Он поглаживает мою спину в пледе нежно, невесомо. Играем в гляделки, но при этом моргаем медленно, неторопливо и протяжно. Веду ладошкой к щеке, наслаждаюсь теплом кожи юноши. Глаза как две черные накрашенные бездны, за которыми кроются самые настоящие миры. Волосы беспорядочно падают на лицо и плечи, струясь черным водопадом. До чего же красивый. Первый маленький поцелуй, как касание бабочки о цветок, мягко поселяется в районе щеки. Совсем ненавязчивый, заставивший вначале замереть от бури чувств, а затем немного оттаять, выйти из ледяного плена. И теперь мы уже покрываем лицо, шею, губы друг друга маленькими поцелуями. Где-то задерживаясь, где-то ведя дорожку, согревая дыханием. Убираю мешающие волосы со лба и целую в висок, едва касаясь маленького колечка в брови. Билл щекочет носом мою щеку и мягко целует. Все слова сейчас просто рассыпаются, как сухая песочная фигура на жарком ветру. Каждый поцелуй порождал короткий разряд током, который перебрасывался от сердцу к рукам, укрывал меня вторым теплым одеялом, даже когда я продолжала мерзнуть. Но только не с ним, нет. С ним всегда будет тепло. Всегда… Губы Билла пьянят сильнее, и я окончательно забываю, что хотела сказать. А оно и не нужно. Просто наслаждаться моментом и мелко вздрагивать от дышащей от окна прохлады, ловить сладкий запах пушистых волос и мягко улыбаться от того, как они щекотливо покалывают кожу. Обнимаю за плечи сильнее, как маленькая потерявшаяся в городе девочка и зарываюсь носом в эти пряди. Прямо в то самое милое ушко. Немного несуразное, похожее на пельмешку. Боже, как я по тебе скучала… — Кошечка… Мягкий шепот поласкал слух. Такое глупое прозвище, но оно мне нравится. Слегка отстраняюсь и снова кладу ладони на лицо Билла. Он ведет маленькие поцелуи от моего уголка губ к щеке, к скуле, затем возвращается на прикрытое веко и переносицу. — Люблю тебя… — глажу по волосам и ответно оставляю на лице крохотные нежные поцелуи. Щека. Висок. За ушком. — А я тебя сильнее, — незамедлительно отвечает Билл и снова кладет теплые ладони на щеки, — Моя кошечка… — Почему… кошечка? — несмело шепчу, глядя на улыбающегося парня. Вместе с ним улыбаюсь и сама. — Иногда пугливая. Иногда выпускающая коготки и даже агрессивная, но все равно безумно ласковая… — Билл забавно сдвинул брови к переносице, перечисляя с умным и задумчивым видом. После чего по-лисьи прищурился, наблюдая за моей реакцией. Действительно ли выпущу коготки? Волнообразная рябь проходит по всему телу и пробуждает в сердце приятный трепет. В полумрачной комнате так тихо, но мне казалось, что этот трепет слышно во всей округе. Глубины души разгорелись, и тело заполнилось долгожданным теплом. — Веришь, что все будет хорошо?.. — тихо произнес Билл, поглаживая мою щеку большим пальцем. — Верю… — прижалась к нему, стискивая в объятиях и блаженно прикрыв глаза. Билл немного отстранился, не убирая с моих плеч руки. — Сейчас ты пойдешь вместе со мной кое-куда, — вкрадчиво произнес он и улыбнялся, — это точно поднимет тебе настроение, обещаю. Я непонимающе посмотрела на парня, который уже поднялся с кровати и взял мою руку, как бы побуждая следовать за ним. Манящая неизвестность, проскользнувшая в его голосе, тут же поселила во мне неподдельный интерес. Куда? Гараж? Прогуляться по нашим окрестностям? А может, та постройка, куда мы забрели во время дождя?.. — Куда… — Я же говорю, иди за мной, — Билл действительно повел за руку как маленького ребенка. Искорки в его глазах засветились ярким сиянием, что своей теплотой перебрасывался на меня, заставив испытывать приятное предвкушение… *** Каулитц решил отвести меня, как выяснилось, на крышу своего дома. Пробравшись через чердак, мы вышли прямо на самый верх, откуда весь наш маленький район был как на ладони… Вот, в соседском доме напротив было видно теперь все, что есть на участке — от небольшого палисадника до старого велосипеда у стены, а на уровне человеческого роста все это скрывалось забором. Солнце плавно катилось к горизонту, согревая город лучиками уходящего весеннего дня. Билл взял две кофты, потому что в сумерках обычно холодает. Пристроившись поудобнее, сели рядом друг с другом, согнув ноги в коленях и глядя прямо на огромный светящийся шар в ясном синем небе. На улочках было неимоверно тихо, только издали доносились гулкие отзвуки с дорог, где-то стрекотали сверчки. — Тут так красиво, Би, — завороженно выдала я, любуясь открывшейся панорамой. — Может, ты помнишь, что я приходил сюда обычно, когда меня все доставало или поссорюсь с Томом или с родителями… Здесь, на крыше, мир всегда мне казался другим… — голос Билла слегка дрогнул, касаясь воспоминаний. — Да, конечно помню… Я прикрыла глаза, влушиваясь в шепот ветра, что окружил нас своими прозрачными дорожками. Лицом в прямом смысле слова ловила лучи уходящего солнца, пытаясь загасить внутреннюю тревогу всякой болтовней. Но ведь это бы так и не помогло, как таблетка с коротким обезболивающим действием, после которой все возвращается… Опустив голову на колени, я обняла себя руками, буквально сжимаясь в комочек. Видимо, Билл расценил это так, что я замерзла, и накинул на плечи свою большую теплую кофту, пахнущую сигаретами и его собственным теплым запахом. Хотя, и правильно, кожа действительно покрылась мурашками от дунувшего в нашу сторону ветерка. Я зажмурилась, стараясь унять свое беспокойство и втянуть в себя слезы, которые вот-вот норовили выйти на свободу. — Лотти… В его глазах отчетливо плескался вопрос. Тот, что поселился на языке пустотой, но так и не содрогнувший мой слух. — Все в порядке, Би… Мне просто… Нужно еще немного времени, — тихо пробормотала я, подаваясь навстречу мягкой руке, которая собирала мои слезы на полпути. — Расскажи мне, что тебя мучает. Ты же знаешь, я не отстану, — Билл приобнял меня за плечи, садясь ближе ко мне, и был весь во внимании, хотя того напора, что исходил от него раньше, я не ощущала. Резкого, нетерпеливого тона, как, опять же вполне в его манере, тоже, хотя парень всегда пер танком, лишь бы узнать все. Словно сейчас он аккуратно замер на безопасном расстоянии, ожидая от меня ответа, вежливо сохранял некую дистанцию. А я даже и слова вымолвить не могу, все запуталось, все ужасно сумбурно в моей голове и так пусто на языке. — Я готов тебя выслушать, неважно как это будет. Несвязно, запинаясь, но искренне. Что ты чувствуешь?.. — Чувствую, что только теперь начинаю жить. По-нормальному, знаешь… Где есть место семье, уверенности в завтрашнем дне, есть настоящая дружба, понимание, что тебя не считают изгоем, каким-то неправильным… Ну и конечно же, настоящей любви, но только не такой, как в сказках. А другой… Живой, что ли, не как привыкли романтизировать, что принц спасает принцессу из лап злого дракона. По-моему, мы все друг друга так или иначе от чего-то спасаем… — на последних словах моя ладонь непроизвольно сжала руку Билла сильнее, а боковое зрение уловило мягко расцветшую на его лице улыбку. — И я хочу жить в таком мире. Забыть навсегда свои черные годы в детдоме. Они меня сломали. Даже когда тетя удочерила меня, все равно были проблемы, ну, помнишь, да. Мне всегда хотелось только убегать и не мешать вам только потому что вы и так были счастливы. А я лишняя. Вы с Томом, а потом еще и с Агнет помогали мне прийти хоть к какой-то жизни, но по ночам все возвращалось. Мучило из раза в раз. И справиться со всем этим — было выше моих сил. Мне помогало рисование, но… И оно теперь стало причинять только боль, — добавляя последние слова, я мысленно и так неприятно отдалялась на какое-то время назад. К тому человеку, которого я считала своим светом, своим вдохновением… К тому, кто тоже вырвал из меня добрую часть живых росточков. — Теперь у тебя есть все шансы на это. Больше ничего нет, напоминающего о детдоме, у тебя есть семья, друзья, мы с Томом. И мы любим тебя, просто нужно помнить всегда об этом. Понимаю, очень сложно отпустить и забыть какие-либо моменты из жизни, но ведь нужно идти только вперед, двигаться дальше. Это делает нас сильнее, поверь. Мы взрослеем тогда, когда осознаем все свои ошибки и делаем все для того, чтобы никогда не допустить их снова, смело идем в будущее. И только мы решаем, каким оно будет… И я готов разделить с тобой это будущее, потому что я всегда любил, люблю и буду любить тебя. Юноша опустил голову чуть ниже ко мне, сильнее сжимая в объятиях. Впервые за такое долгое время я ощутила такое тепло, которое трепетало в моем сердце сильнее любого обогревателя или лампы. Здесь, на крыше, под закатным небом и в окружении легкого ветерка мне было как никогда тепло, будто я ждала этого момента всю жизнь. Чтобы кто-то дал понять мне, что я могу быть ценной, важной, нужной и значимой для кого-либо. Любимой. И мне даже стало так неловко от слов Билла и того поцелуя, что таким легким прикосновением приземлился на мою макушку. Мне так не хватало этих объятий, не хватало этого тепла, самого Каулитца. Да, пожалуй, стоило пройти хорошую школу жизни и наконец-то это понять… Губы автоматически расплылись в улыбке, когда взгляд упал на незамысловатый рисунок, вероятно маркером, на носке Конверсов Билла — две точки и дуга. Смайлик. Вот такой простой и забавный смайлик. — Спасибо тебе, Би… — тихо прошептала я, ловя выступившие слезинки поджатыми губами. Может, теперь они были от счастья? — За правду не говорят спасибо, — мило отозвался он, проведя ладонью по моему лицу, — Ты веришь, что все будет иначе? И мы никогда не повторим ошибок прошлого. — Конечно. Пока ты рядом со мной, я буду в это верить, пельмешка моя, — руки непроизвольно сжали плечи юноши сильнее, а носом я уткнулась в участок кожи за ухом, вдыхая такой родной аромат, — Все, что нам нужно, это научиться трезво оценивать ситуацию, свои возможности, принимать правильные решения. Я уверена, что теперь так оно и будет. — И не допускать того, чтобы тебя вновь что-то разрушило и вывело из равновесия. Знаешь, я раньше думал, что со всем могу справляться сам и шел буквально на поводу у своих эмоций. Конечно, Том был рядом и давал понять, что это абсолютно не даст никаких результатов, а мне не хотелось его слушать. А потом я внезапно осознал, как же он был прав. Лучше поздно, чем никогда, но за это время я многому научился и многое понял. Думаю, именно в этом мы становимся старшее и мудрее, когда признаем все свои прошлые ошибки. Правда? — Да, именно… — задушевно шепнула я и вновь провалилась в манящие объятия. Солнце уже почти скрылось за чертой горизонта, позволяя нам «словить» лучики, подставляя лицо. По ногам пробежала ниточка прохлады, но теплая кофта и замок из рук, сцепившийся на моей спине, не давал мне замерзнуть. Так же, как и наши губы, встречающиеся в переменных поцелуях. Под подушечками пальцев мягко скользила чуть похолодевшая кожа щек юноши, и все, чего мне хотелось в данный момент — чтобы этот момент никогда не заканчивался. Чтобы вечно зарываться в мягкость слегка взъерошенной черноволосой копны, как у домовенка с картинок из забавных книжек, чтобы оставлять поцелуи на каждом участке, до чего дотянулся бы взгляд, чтобы просто сидеть друг напротив друга и невесомо касаться кончиками носов. Вот так, когда нам обоим невероятно тепло и мы чувствуем, как кричат наши сердца о том, что так долго таили в себе. И вновь мягкие губы, коснувшиеся моих — нежно, вкрадчиво, даже с немой просьбой, раскрыли весь спектр чувств, одномоментно взбушевавшихся внутри. Я льнула к Биллу как самый ласковый котенок на земле, захлебываясь этой нежностью, и даже для поддержания некого равновесия сжала ткань его футболки на спине. Второй ладонью хотела не прерывать этот контакт, поглаживая по щеке. По этим мягким, изящным, невероятно красивым чертам лица. Каждая клеточка моего тела тянулась вперед, желая быть ближе к тому, кто буквально согревал меня. Это предстоит сделать и мне, вложив в поцелуй все, чего мое черноволосое солнышко заслуживает. Ласку, заботу, и конечно же, любовь. Хочу точно так же согреть ею, подарить дом и просто вселять уверенность в завтрашнем дне… Весь мир резко затих, отошел на второй план, когда ладонь Билла мягко скользнула под струящиеся плавными волнами волосы, задержавшись на задней части шеи, и остановилась там. Наше дыхание звучало почти в унисон, путаясь в поцелуях, что мы дарили друг другу. В висок, за ушком, в нос, в щеки. Губы мягко касались друг друга, совсем невесомо смыкаясь и пропуская млеющие вздохи. Юноша потерся щекой о мою щеку, уткнувшись в шею носом. Забавно засопел, чем вызвал на моем лице умилительную улыбку. — Люблю тебя… — совершенно искренне, тихо произнесла я, поглаживая юношу по волосам, мягко перебирая пряди. Пушистик. Билл приподнял голову, встречаясь со мной взглядом. Добрым и заботливым. Таким, что мне вновь стало немного неловко. — А я тебя, — ответил он мне легким поцелуем в нос. — Кстати… — парень вмиг стало серьезным, — должен был сказать, что ближе к осени мы с группой переедем в Берлин. Там наша студия, нам будет легче работать. И я очень хочу, чтобы ты поехала со мной… — Ого, в Берлин… — я даже растерялась от такого предложения, не найдя сразу нужных слов, — Спасибо, это весьма неожиданно… Только что ты предлагаешь мне там делать? — Это уже решать тебе, во всяком случае, там делать гораздо больше, чем в этой деревне. Ты же хотела поступать в университет, так ведь? — Да, только… Я не уверена, что со своим уровнем подготовки пройду куда-то. Тем более в Берлин… — обреченно вздохнув, я стала теряться в размвшлениях. — Все будет нормально, Лотти. Это можно будет решить, главное — ты согласна? Глаза Билла вновь загорелись ярким огоньком заинтересованности. Он ждал моего ответа так искренне и с едва ощутимым даже мне волнением, будто я на полном серьезе могла ему отказать. — Конечно, Би! Ты еще спрашиваешь! А что, ты за это время успел купить там дорогущий пентхаус с видом на Тиргартен? — шутливо поинтересовалась я. — К сожалению, мы пока не настолько разбогатели, а стало быть, пока поснимаем обычную квартиру, но только не в самом отсталом районе! Мы синхронно усмехнулись, наблюдая, как уже почти стемнело. Только самый маленький светящийся кусочек большой сырной головы-солнца торчал из-за горизонта, забирая с собой все расплывшиеся по небу яркие краски. — Честно, это была шутка, я очень рада твоему предложению. В квартире, в доме, в Берлине, где-то еще, неважно, главное, что с тобой… — блаженно прикрыв глаза, я положила голову на плечо Билла, смотря на то, как в окнах соседних домов постепенно зажигается свет. — И я очень рад… — тихо проговорил юноша. Я теснее стиснула его в объятиях, просто радуясь, как маленькая девочка. Наверное, все мы в глубине души остаемся детьми на протяжении всей жизни, ищем свою радость, падаем и ушибаемся, огорчаемся, таим в себе какие-либо секреты, скрываем боли, переживаем, совершаем ошибки. В конечном итоге находим того, кто бы нас понял, излечил от множества болезней, даровал любовь и бесценное ощущение трепещущего под ребрами счастья. Дорожки неуверенностей, болей и страхов, прежде бегущие в моем мире бесконечным серпантином, плавно стирались благодаря легким поцелуям в участок кожи за ухом, мягкими поглаживаниям по спине, да и просто тем спокойствием, которое подарил мне Билл… Тот взъерошенный мальчишка, который был моим самым лучшим другом и всегда был рядом. Тот, которого я люблю.