Кощеевич-младший

На платформе его ждал отец, все такой же — высокий, сильный и красивый, и мама — очень волшебная, невероятно гибкая и прекрасная. Но, вместе, с тем, у обоих были демонстративно заткнуты за пояс кинжалы в ножнах, висели пузырьки с зельями, иногда чуть позвякивая от движений, а у Кощея-отца за плечами был виден массивный Меч, который сейчас отмалчивался, вися мертвой «желязякой». Многие маги косилась на странную парочку, а маглы привечали явную их волшебность… — Мама! ПАПА! — радостно воскликнул сын, спрыгивая с подножки, — как здорово, что вы оба здесь… Мэй горячо обняла его; отец, на людях мало проявлявший эмоции, похлопал по плечу. Невилл, который встретился с бабушкой, коротко что-то сказал ей, а та кивнула, и они быстрым шагом подошли к столь волшебной маленькой семье… *** Мэй — лечение это была её вотчина, скрытая капюшоном и мешкообразной чёрной мантией, вошла в палату к Долгопупсам. Бабушка Невилла осталась снаружи по её личной просьбе — дриада честно сказала, что её техники осмотра не для сторонних глаз и ушей, и так как магический контракт между двумя семействами уже был заключён, то Августа просто ей уступила. Сначала Мэй осторожно провела ладонью, считая поверхностную ауру, точнее один из слоев. Виски знакомо сжало — как при резком перепаде давления. Она судорожно выдохнула, скрывая внутри жаркие ругательства. Ну, маги, ну колдуны несчастные! Как можно было настолько запустить все это?! Выровнив дыхание, устранив поднимающуюся в груди ярость, Мэй при помощи амулета начала обратный процесс. Весь Круциатус, что был натуральным воплощением ярости, боли и желания мага причинить другому магу или немагу страдания, имел обратную связь. Жертва была постоянно связана со своим мучителем тонкой, но очень прочной нитью. Но это имеет ещё одну сторону, и очень страшную. Если мучитель умирает, то и жертвы, соответственно, тоже. Сейчас, в Азкабане, Беллатриса невольно высасывала все из супругов чтобы банально выжить. Но сил уже было мало, и Лейстрейндж медленно умирала. Как и супруги, и, наверняка, другие жертвы её злой магии. Мэй, которая это понимала, понимала и то, что ей нужно сделать обратную связь. Что произойдёт с мучителем, её это не волновало… Она смело наставила специальный амулет, а потом начала шептать специальный заговор. За тысячу миль (и не одну), Белла почувствовала резкий отток сил. Затем к ней пришла боль, которая с каждой секундой увеличивалась в геометрической прогрессии. А затем она закричала, срывая голосовые связки, и царапая ногтями тело. Узники в соседних камерах резко замолкли, жадно приникая к прутья своих «клеток». Женщина орала недолго, минут пять, и резко стихла. По её бьющемуся в судорогах телу пошли серые молнии, и её уже мёртвое тело начало усыхать, делая когда-то невероятную красавицу Слизерина похожей на египетскую мумию. С последней вспышкой высасывание сил прекратилось. На полу лежал скелет, обтянутый тонкой кожей. Но этих сил было мало. Тем более, что в пытках принимала участие не она одна… следующим завопил Рудольфус Лейстрейндж. Сил двух супругов, высушенных до состояния сухой листвы осенью, хватило только на женщину. Та потеряла измученные черты лица, и сейчас была обычной женщиной во сне. Но Мэй блюла договор, и начала исцелять и мужа Алисы, Фрэнка. Заговор безжалостно ударил по оставшимся членам семьи Блэк — сначала попытался по Андромеде, но та приняла все от мужа, даже Магией почти не пользовалась. Это было воспринято как Отречение от семьи. Следующей целью стала Нарцисса, которая, на счастье, была дома, в магическом особняке, да, к тому же, разделила отток сил между собой, мужем и Драко, их сыном… Магия никого не жалела — и у всех Малфоев равно забрали половину дара — Фрэнк принял на себя почти весь удар заклятия, как муж и глава. Теперь и без того несильному Драко Малфою предстояло буквально выгрызать место под солнцем… Нарцисса рухнула в обморок; Люциус едва смог дойди до кровати, и упасть в неё, а мальчик потерял сознание прямо на уроке по магическим дуэлям при личном учителе. *** Мэй перевела дух. Она дико устала, но магия не терпит слабости. Пять её амулетов разрядились; ещё трое просто рассыпались, а ещё один в дребезги разбился. Но дело того стоило. Усталая, она впустила в палату Августу. — Вы хотели, чтобы они выжили — пожалуйста. Вы были согласны на любые жертвы — пожалуйста. Вы хотели покарать врагов… — тут дриада коварно заулыбалась, — пожалуйста… Августа Долгопупс медленно взглянула в сияющие остатками магии глаза полукровки-дриады, кивнула, и, прямо на глазах разрывая пергамент с договором, прошествовала в палату. Мэй встала на выходе, и оперлась на дверной косяк. По лицу старой леди бежали тихие слезы счастья. Сама дриада стёрла с лица улыбку, похожую на оскал, но произнесла — тихо, и отчетливо: — Магия не терпит халатного к себе отношения, ругани и ограничений в отношении магических существ, да халатного отношения к договорам, заключённым Вами и такими, как Мы… все это лишь результат. Тут Августа стала внимательно слушать. Даже слезы течь перестали. -… судя по всему, Вы нарушили договор с духами природы. Защита дома была сметена, и вот. — Что нам делать? — Для начала, спросите предков. Ведь у Вас имеются портреты? Долгопупс кивнула. — Найдите договор, и посмотрите, что нарушено. Но смею дать Вам совет — это что-то было связано с друидами и их кровью. — Почему? — Ваш внук. Гарри достаточно мне про него рассказал. Присмотритесь, и все поймёте. И, как я сказала, магия не терпит пустоты… Дриада Мэй исчезла, растворившись в вихре ветра и зелени — только так умеют исчезать эти магические создания. Леди Августу Долгопупс пробрала дрожь. *** Кажется, это лето было бы особенным. Но… Гарри, не мешкая, загрузили учёбой по самые уши, выделяя на отдых только воскресенье. Магия, обряды, боевка… физическая подготовка… Парень бы взвыл, но даже на это не было времени. Тем более, Мэй посчитала, что в Хогвартсе слишком мало нужных дисциплин, и слишком много свободного времени. *** Гарри исправно получал почту, и в конце первого месяца отдыха пришло письмо от Невилла. Он был счастлив до нельзя — ведь он снова был теперь с родителями! Они пришли в себя, осознали все, что происходит вокруг, и вернулись в мир магии. Газеты трубили об этом, как о чуде, самом настоящем. Но Поттер грустно улыбался, зная, что, на самом деле, магия не берётся из ничего… лишь замена или принцип одно за другое действует в магической природе. Мать отдаёт все дочери, отец — сыну, одно поколение — следующему поколению… день идёт за днем, ночь — за ночью… Наверняка мама кого-то таким образом «заменила». Жёсткость волшебного мира не поражала Гарри — он видел на самом деле многое, и все, что он… осознал своими глазами, лишь подтверждало этот принцип. Его мать не была «доброй феей», но и злой колдуньей не слыла. Была она просто… жестока и справедлива, впрочем как и отец — за улыбкой иногда скрывался леденящий холод, как у Белого призрака, часть сил которого невольно перешла Кощею «в наследство»… «Я очень рад за тебя, Невилл.» — Написал в ответ Поттер.