Горящий род

      Три человеческих головы свисали с трех копий. С длинных жезлов с острыми наконечниками капала кровь — уже в который раз во дворе Хайгардена. Летали мухи, садясь на открытые глазные яблоки и залетая в рот покойным. Из-за жары запах тухлятины становится невыносимым.       Эймонд смотрел на столь щедрый подарок с нескрываемым любопытством.        — Это что же, Дорн кинул нам вызов? — прищурился он, заглядывая им под головы.       Отто подле него нахмурился, прикрыв рот от отвращения.       С утра им донесли весть о том, что приехал всадник — один из людей, которых послал десница для переговоров с принцем Квореном Мартеллом. Отто удивился, увидев лишь одного гонца, но, присмотревшись, понял, что он был не один. А с тремя подарками от добродушного принца.        — Головы не оставляют сомнений, — еле сдерживая тошноту, пробубнил десница и крикнул страже. — Уберите эту мерзость отсюда!       Копья вместе со свисающими головами поспешили унести. На полпути одна из них со смачным звуком шлепнулась на белый мрамор. Отто не сдержался и выблевался в кусты. Эймонд только скрестил руки на груди, ожидая, пока он освободится. Да, зрелище и правда неприятное; он бы даже сказал — тошнотворное.       Одноглазый обратил внимание на сидящего поодаль уцелевшего всадника. Сжав колени, он качался из стороны в сторону, что-то бубня под нос. Когда принц подошел, он весь сжался и с трудом поднял грязную голову. Одежда была не первой свежести, а кожа под ней, испещренная ранами, говорила о том, что его либо пытали, либо легко наказали. Во всяком случае оставили специально, чтобы он сумел добраться досюда.        — Расскажи о вашем визите в Солнечное Копье, — приказал Эймонд.       Человек содрогнулся от его стального голоса, но поднял побритую голову, продолжая качаться из стороны в сторону.        — П-принц принял нас… покормил… выделил комнаты… мы обсудили требования короля Эйгона, — гонец изогнулся в спине, очень сильно ссутулившись. — Он не принял их, не принял… очнулись мы уже в подвале, где нас пытали.       Этот невыносимый запах страха — если быть точнее, запах дерьма — пропитал собой все, что было вокруг бедного мужчины. Эймонд с отвращением поморщил нос и рявкнул, чтобы привести того в разум:        — Живо! Вспомни, что он ответил.       Бедняга выпрямился, словно по команде, и заговорил уже более четко.        — Мы передали все указания в точности так, как сказал нам милорд-десница. Мы обсуждали возможный союз Дорна и Железного Трона. Принц Кворен разозлился этому… он сказал, что не намерен считаться с узурпатором и не войдет в состав королевств. Лишь только под началом Рейниры.       Вот значит как. Эта песчаная змея отказала им, «зеленым», в своей поддержке. Причем сделала это в своей манере — так, как делают все дорнийцы — с жестокостью.       Эймонд стиснул зубы.        — Заберите его. Отведите к мейстеру, чтоб духу его здесь не было.       Его увели, головы сожгли. Ничего не осталось от мерзкого присутствия Мартеллов.        — Этот калека поддержал Рейниру! — с бешенством проговорил Эймонд уже в чертоге замка, когда они с Отто покинули двор. — Мразь сделала огромную, огромную ошибку.        — Видимо, до него дошли вести о захвате столицы, — Отто задумался. Десница все еще был бледен после кровавого зрелища. — И поэтому принял сторону победителей. Только он не знает, что Рейнира проиграет.       Самоуверенность змеиного принца заставляла Эймонда бесноваться. Таргариены и Мартеллы враждовали с древних времен. Именно дорнийцы первыми убили дракона. С тех пор Дорн оставался независимым, но в такой ситуации, как сейчас, никто не должен оставаться в стороне. «Зеленые» рассчитывали на их поддержку, но не думали, что те откажутся ее оказывать. Это и выводило Эймонда из колеи, из-за чего он раздражался.        — Позволь мне полететь в Солнечное Копье, — процедил он. — Я выжгу все их скудные замки и превращу их в пустыни.       Отто категорически замотал головой.        — Нельзя. Не хватало нам столкнуться еще и с армией Дорна, когда Простор и так разобщен. В приоритете — драконы «черных», а с Мартеллами разберемся позже, когда закончим войну. Обещаю, их дерзость не останется без нашего ответа.       Его это не успокоило, зато умерило огненный пыл, который, словно лавина, жег все на своем пути. Эймонд тихо фыркнул, начиная осознавать, что Отто прав.        — У меня для тебя сюрприз, — сказал десница, когда Эймонд утихомирился, и хлопнул в ладоши.       В зал внесли длинный меч с выгравированной рукояткой. Эймонд понял, что это было Черное Пламя — валирийский клинок его брата. Вычищенный, подкованный и блестящий, словно тысяча солнц. На рукоятку приделали сапфир с серебряной огранкой по краям.        — Эйгон ни разу не использовал его, — Отто аккуратно провел пальцами по черным ножнам из гладкой кожи. — Джейхейрис еще мал, чтобы владеть им, но тебе он — в самую пору.       Принцу преподнесли бархатную подушку с валирийский клинком. Эймонд с трепетом дотронулся до холодной рукояти. Сапфир блеснул голубыми искрами, приковывая к себе взгляд.        — Меч Эйгона Завоевателя… — с искренним восхищением произнёс он, но, когда захотел взять клинок в руки, Отто стукнул ему по пальцам.        — Я вручу его во время сегодняшнего ужина. При всех. Пусть весь Хайгарден увидит это зрелище.       Меч унесли. Эймонд проводил его голодным взглядом.        — Ты хочешь обелить меня при всех, — сказал он, изогнув бровь. — Мать до сих пор думает, что это я позволил «черным» убить Эйгона. Или что это сделал я сам.       Отто взял Эймонда за плечи, сжав их совсем по-отцовски. В его взгляде читалась уверенность — непоколебимая, как скала, холодная, как сталь.        — Все должны знать, что мы, Таргариены и Хайтауэры, сильны. Никогда разобщение не доводило до хорошего. А Черное Пламя послужит символом нашего воссоединения, — Отто отошел, поправил брошь десницы на груди. — Пусть ты и не король, как хотел быть, но все же ты остаешься старшим сыном Визериса и дядей Джейхейриса Второго. Племянник будет брать с тебя пример и во многом полагаться на тебя. Ты будешь не только его дядей — возможно, когда нибудь, ты станешь его десницей.       Эймонд ощутил трепет по всему телу. Волнительная дрожь охватила его с внезапным пониманием, что еще не все потеряно. Да, он не стал королем и никогда им не станет, пока живы дети Эйгона, но он может подняться выше. Он может многое… осталось только протянуть руку и схватить эту недостижимую тягу к величию.       Отто, похоже, понял все без лишних слов — глаз внука засветился с новым энтузиазмом, а это значит, что десница на какой-то период времени утолил его жажду. Он усмехнулся.        — Я знал, что тебе это понравится.

***

      На удивление пир был устроен намного роскошней того, какой получился после взятия Хайгардена. Так сразу и не скажешь, что буквально неделю назад они похоронили своего короля.       На главном помосте устроились Отто, Алисента и Эймонд с Дейроном, пока все остальные лорды Простора занимали места на самых ближних скамьях подле королевского стола. Знатные рыцари ужинали поодаль, там, где еще хватало мест, а оруженосцы и прочая прислуга расселись во дворе.       Во время пира Дейрон вел себя тихо. Сколько помнил его Эймонд, тот веселился при каждом празднике, а здесь он ни разу не услышал от него и слова. Брат был угрюм и не разговорчив, и каждые попытки вывести его на беседу заканчивались провалом. После смерти Эйгона он замкнулся в себе и почти не выходил из своей комнаты. А Алисента даже не старалась его утешить: она и сама до сих пор прибывала в трауре.       Королева-вдова, а теперь еще и королева-бабушка чинно сидела возле отца. Гордая осанка, вздернутая голова — все в ней говорило о величественной стати, и только тусклый блеск глаз выдавал ее настоящее настроение. Несмотря на траурное темно-зеленое, почти черное, платье, она оставалась все такой же красивой и утонченной. Ею восхищались, ее восхваляли, а в ответ — равнодушный кивок и снова этот тусклый рассеянный взгляд. Ничего не помогало вывести ее из этого забвения, а Эймонд не старался и подавно, потому что боялся.       Боялся собственную мать, сгорающую от горя по сыну.       Мать, с которой у него были самые крепкие и любящие чувства, каких не было к отцу, отвергла его в самый переломный момент. Вряд ли Эймонд когда-нибудь забудет это предательство, но ему бы хотелось верить, что она придет в себя и раскается.       Когда-нибудь.        — Ваше высочество, вина? — к нему подошла миловидная служанка в смешном чепце.       Он отвлекся. Вперил в нее пронзительный взгляд. Девушка стушевалась, но продолжила стоять. Взгляд как у испуганной лани — ему это нравилось.        — Да, налей, — он подал ей кубок, и та доверху его наполнила, после чего сбежала из зала.       Эймонд фыркнул, заметив кучку служанок, ждущих подругу у мраморных колонн. Те посмотрели на него, захихикав, и скрылись в дверях.       Сидящий подле Отто хитро посмотрел на внука и, как бы невзначай, подал ему пергамент, закрепленный печатью Эйгона.        — Что это? — спросил он, взяв бумагу.        — Указ твоего брата. Я хочу, чтоб ты зачитал его перед всем залом, — шепнул Отто, кивнув в сторону галдящей толпы.       Он удостаивал Эймонда огромной чести… что ж, как ему будет угодно.       Принц встал с места, отпил вина и, когда шум с галдением иссяк, громко зачитал указ. Тысяча глаз уставилась на него с предвкушением.        — Я, Эйгон Второй Таргариен, в связи с предательством и смертью леди Джансии Фоссовей вместе с Лионелем Тиреллом, объявляю своего десницу и верного своего соратника, Отто Хайтауэра, новым Хранителем Юга, Стражем марок и Верховным правителем Мандера, — от стольких титулов у Эймонда свело язык.       Однако в документе было что-то не так. Подпись брата стоит за месяц до его побега из столицы, а мать говорила, что они не знали о победе в Хайгардене, когда сбегали. Значит ли это, что документ был поддельным? Но почерк ведь совпадает с почерком Эйгона!       Эймонд украдкой взглянул на Отто, но не получил ничего, кроме пытливого взгляда. Он понял. Все понял. То, что Отто отдает ему меч брата, то, что он говорит о далеком посту десницы для него — все было иллюзией. Эймонд и сам не заметил, как стал пешкой собственного деда ради его мечтаний о Хайгардене.       Все ожидали окончания его речи. Эймонд сжал письмо так, что послышался скрежет бумаги. Дейрон обеспокоено дотронулся до него, но когда увидел, что единственный глаз брата метал молнии, то осторожно взял у него пергамент и встал, громко крикнув:        — Да здравствует новый правитель Простора!       Поздравления и крики хлынули со всех мест. Лорды и рыцари встали со скамей, вскинув кубки. Зал взорвался одобрительным гулом, но он, словно сплошной задний шум, был не слышан единственному человеку — Эймонду. В ушах заложило так сильно, что ему пришлось сесть на место. В бокале он скрыл не только злой оскал, но и свое поражение; в вине он захлебывался, чтобы больше никогда не всплыть.       Отто похлопал его по плечу и шепнул:        — Ты правильно сделал. Я знал, что на тебя можно положиться.        — Ты мог мне просто сказать, что задумал забрать Хайгарден, — процедил Эймонд, зло сверкнув сапфиром. — Без твоих заморочек с мечом и байками. Я всегда на твоей стороне, зачем меня подкупать? И как ты вообще заставил Эйгона подписать указ? Вы еще не знали о нашей победе, не так ли?       Десница вздохнул, откинувшись на спинку кресла. К ним подошел лорд Анвин Пик и пожал тому руку.        — Ты импульсивен, Эймонд, — сказал он, когда Пик отошел. — Я не был уверен, что ты не взорвешься при всех, когда поймёшь, что письмо подставное. Я должен быть уверен в верности человека, даже если он мой родственник.       Принц горько усмехнулся. Он не раз доказывал свою верность и брату, и семье, но ни мать, ни дед ему не верят. Обвиняют в том, чего он не делал. Подкупают, чтобы усилить свое влияние на него. Что он делал не так?        — Да, указ писал Эйгон, — продолжил Отто, вытерев рот салфеткой. — И да, он сам на это согласился.        — Но? — внук склонил к нему голову очень близко; тот невольно почувствовал исходящую угрозу.        — Но мы не были уверены, что леди Джансия и ее сын умрут.        — Поэтому ты их и убил.        — Нет. Я не убийца младенцев и женщин. Так получилось, что они умерли без моего вмешательства, — здесь слова десницы казались искренними. Эймонд отпрянул от него, снова глотнув вина.       К помосту снова подошли лорды, чтобы лично выразить свои поздравления новому Верховному лорду. Теперь Хайтауэры правили не только из Староместа, но и из Хайгардена.       Эймонд терпеливо сидел на месте, слушая эти бахвальные речи и сладкую лесть. Он с дикой яростью нарезал свинину ножом и раз за разом приказывал налить ему арборского золотого. Та служанка в чепце все ходила у него под носом и услужливо наполняла кубок.        — Милорды, вы очень добры, за что я страшно признателен, — с улыбкой говорил десница и повысил голос, чтобы его слышал весь зал. — Но вы чествуете меня как лидера и героя, хотя, я считаю, есть люди, которые достойны этих званий не меньше меня. Если не больше! — лорд повернулся к Эймонду.       Отто два раза хлопнул в ладоши. Слуги тащили острый предмет, накрытый красным полотном.        — Праздник был бы неполным, если бы мы обошли своим вниманием принца Эймонда Таргариена, доблестного брата нашего покойного короля. Вот он — Чёрное Пламя, меч Эйгона Завоевателя. И он ваш, мой принц, отныне и до конца ваших дней.       Несмотря на десятки бокалов выпитого вина, Эймонд встал со стола твердо и почти трезво. Он спустился вниз. Каждый проделанный шаг выражал обиду и боль. Отто хоть и выглядел радостным, но он не скрыл от него холодную расчетливость. Несмотря на их семейные узы, Хайтауэр, в первую очередь, был десницей. И от этого становилось тошно.       Подойдя ближе, Эймонд смог снова лицезреть валирийский клинок; в отражении стали мерцали тысячи свечей праздничного чертога.       Сам того не осознавая, он понял, что у него задрожала рука. Валирийский меч. Его хозяином были далекие предки — Эйгон Завоеватель, Мейгор Жестокий, Джейхейрис Миротворец и Эйгон Второй, его брат. Все короли до него владели этим мечом, и теперь он был его.       И вдруг вся злость и негодование сошло на нет. Ярость на проделки Отто, досадование от предательства матери, ненависть к самому себе — все это исчезло. Он словно очистился. Перед ним было только Черное Пламя.       Дотронувшись до холодной стали, он взял ее в руки. В этом длинном и старинном мече жили души драконьих королей. В нем чувствовалась сила и мощь. Казалось, что Эймонд мог разрубить им целый стол — настолько клинок был лёгок и рассекал воздух со свирепой скоростью. Даже рука удачно легла на рукоятку, словно она была сделана специально под его ладонь.       Подарок, достойный завоевателя. Достойный королей. Приятное чувство власти захлестнуло его голову. Он повернулся к помосту, чтобы горделиво, чуть склонив голову, кивнуть деснице.        — Это приз, о котором я не мог и мечтать, — сказал он, вперив в него пытливый взгляд.       Тот только одобрительно кивнул.       Эймонд посмотрел на мать, надеясь увидеть на ее лице радость, но та сидела, словно серая тень, и не глядела на него. Лишь брат хлопал вместе со всеми, искренне радуясь за него.       Тогда он обернулся к залу и поднял меч высоко над головой. Лицо, такое страшное от шрамов и морщинок между бровями, озарилось восхищением и обычной запальчивостью.        — Мы с вами взяли Хайгарден, но потеряли столицу. Узурпатор и предатель сейчас восседает на Железном Троне. Вестерос не должен забывать своего истинного короля, — он не стал называть имя племянника. Возможно, восторг и радость вскружили ему голову так, что он возомнил себя новым владыкой; Чёрное Пламя было тому подтверждение. Как бы то ни было, толпа встретила его ликованием. — Но мы отвоюем своё. От далекого Севера до жаркого Дорна — все это будет нашим и только. За нас! За «зелёных»!       Зал пил до дна.                     Женское тело под ним было костлявым и сухим. При каждом толчке оно будто бы скрипело, как сухое дерево. Либо же это была сама кровать… откуда-то доносились эти противные скрежещущие звуки, молотя ему по вискам.       Разум Эймонда мутился. Он видел перед собой кого-то, но не помнил, кого. Пир удался на славу. Вино лилось рекой. Раз бокал, два, пять… Потом он совсем перестал вести счет.       Стоны оглушили его. Эймонд с раздражением сжал женские ягодицы.        — Мой принц, мне больно! — раздался писклявый стон.       Голос ударил ему по ушам. Снова. Девушка стояла на коленях к нему спиной, поэтому ему пришлось развернуть ее голову. Запах женского пота заставил его сморщиться. Под ним была та служанка, что наливала ему вино.        — Закрой рот, — прошипел он, стиснув ее подбородок.       Она захныкала. Эймонд бесцеремонно вдалбливал ее в кровать. Раз. Два. Три. Девушка извивалась и ворочалась, но он держал ее крепко, почти что заковав в цепи собственных рук.       Мать… Отто…       Обида и злость стиснули на голове свои когти и не давали вздохнуть.       Вот он — владетель Черного Пламени! У него меч Эйгона Завоевателя! Вот он — атрибут власти! «Я — Одноглазый принц, Эймонд Таргариен», — говорил его бешеный глаз в пьяном угаре.       Девушка снова замычала, стиснутая между стеной и им. Ему пришлось резко перевернуть ее и вскинуть руки над спинкой кровати. Худощавая. Маленькие, почти не видные груди, с маленькими сосками выглядели уныло. Но сейчас его вряд ли это заботило.        — Пожалуйста, хватит, — заплакала она.       Он рассеянно посмотрел на лицо. Чепца, который скрывал волосы, не было. Коротенькие каштановые волосы обрамляли круглый, почти детский лоб. Девушка дрожала, но это лишь бесило его.        — Я сказал тебе заткнуться! — заорал он, стиснув хрупкую женскую шею.       Служанка начала задыхаться. Выпучились круглые глазенки. По всему телу краснели будущие синяки. Вскоре они превратятся в большие фиолетовые отметины — шрамы сегодняшней ночи. Только когда побледнели ее маленькие губы, он расслабил хватку. Словно дикий зверь он навис над ней и бесцеремонно вошел в ее маленькое тельце. Она заверещала, из глаз бурным потоком брызнули слезы.       В нее он вылил не только свою злобу, но и удовлетворение.       Да, девчушка оказалась очень капризной, а он таких не любил. Но как мясо для ебли — ему самое то.       Осознание сегодняшней ночи пришло к нему позже, когда начало светать. Дейрон разбудил его, брызнув в лицо холодной водой.        — Вставай, Эймонд! Лорд Ормунд и остальные отправляются в путь, — надоедливый голос брата бил в колокола.       Он с трудом открыл глаз. Голова неимоверно гудела, и тело ломило, будто бы его растоптала Вхагар. Подушка рядом была пуста: девушка ушла задолго до рассвета. Видимо он отключился на всю ночь.        — Куда? — прохрипел он, прикрыв лицо рукой от бьющего в комнату света.        — В Роговый Холм, Три Башни, Нагорье, Золотую Рощу… словом, во все замки, которые отказались нам присягать, — Дейрон покопался в ворохе одежды, разбросанной по всему полу, и достал оттуда вчерашний темно-зеленый дублет брата. — Одевайся.       Как же он ненавидел, когда Дейрон строил из себя правильного, учтивого сира. В такие моменты Эймонду хотелось провалиться сквозь землю.        — Зачем? — буркнул он, уткнувшись лицом в подушку.        — Ночью весь Хайгарден слышал крики из твоей комнаты. А сегодня я видел девушку, что была у тебя. Что ты с ней делал, а, брат?       Он присел на край кровати. Осуждающий взгляд, казалось, просверлил в затылке Эймонда дыру.        — Я не помню, — соврал тот. Говорить ему о своих похождениях? Как же, разбежался.        — Она была в синяках и покусах, — холодно сказал тот и, бросив на него охапку тряпок, встал. — Триумф ударил тебе в голову сильнее обычного. Ты напился, а это недопустимо. Сам знаешь, чем все это обернулось для Эйгона.       Эймонд схватил подушку и кинул ее в брата.        — Вот только не надо читать мне нотации! — взорвался, но встал, натянув на себя штаны.       Послышалось недовольное бурчание. Пока Эймонд одевался, он успел наступить на все, что валялось на полу: подсвечники, блюдце, простыню… и почему здесь такой бардак? Ощущение, будто в комнате побывала целая толпа девиц, устроив сладкую оргию. Дополнило зрелище разорванное платье.       Волосы превратились в сплошной колтун. Наспех убрав их в хвост, Эймонд напялил рубаху и брызнул из таза холодной воды. Она освежила сухое деревянное лицо.        — Если ты стал владельцем самого большого и известного валирийского клинка, это не значит, что теперь тебе дозволено все, — бубнил Дейрон по пути в малый зал, который обустроили специально для советов. — У тебя есть жена, имей совесть…        — Прекрати нудить. Ты просто завидуешь, что я провел ночь лучше тебя, — усмехнулся Эймонд.        — Неправда! Ко мне приходила Лотта…        — Ага! А говорил, что ты уже и думать про нее забыл.       Неудобные вопросы заставляли Дейрона краснеть. И как бы он ни силился, ни хмурился, все равно от Эймонда не ускользала невинность его души и благочестивость нрава. Дейрон не тот, кто будет искать удовлетворение в плоти, скорее всего, он засядет за хорошей книгой и оставит утехи на потом. Но и без секса не проживешь. А Эймонд любил хорошие развлечения, если они отвлекают его от безутешных дум. Особенно после вчерашних.       Они вошли в зал самыми последними. За круглым столом собрались все лорды и сам десница вместе… со своими прибывшими сыновьями.       Бриндон и Гвейн первыми встали с мест, чтобы поприветствовать принцев. Старший, самый высокий и коренастый, с густой бородищей на подбородке, был Бриндон — первенец Отто. Он более подходил Эймонду по характеру: был таким же дерзким, несносным, но не терял прекрасное чувство самоиронии. Его младший брат, Гвейн, был тихим и спокойным мужчиной и в отличие от Бриндона имел светлые волосы по матери. Но в силе ничуть не уступал брату. Если бы не волосы, возможно, они походили бы на близнецов.        — Бриндон! — восторженно воскликнул Эймонд.       Хайтауэр изобразил усмешку, тряхнув патлатой головой. Оба родственника столкнулись в схватке рукопожатий.        — Ваше высочество, вы возмужали с нашей последней встречи! — лучистые карие глаза блеснули вызовом. — Всего лишь на один фут.       Грубые черты лица, мощеный подбородок, маленькие близко-посаженные глаза — все это было таким родным и знакомым. Бриндон часто тренировал маленького Эймонда, когда приезжал в столицу. Его навыки были сравнимы, разве что, с Кристоном Колем. Теперь это был не только Бриндон Хайтауэр, а будущий лорд Хайгардена и Верховный лорд Простора.        — А ты очень постарел. О, это что, седой волос у тебя на подбородке? — Эймонд лукаво прищурился.        — Нет, он всего лишь твой.       И смех у него был заливистый, такой, который хотелось слушать — громкий и заразительный. Вскоре все лорды, стоящие за столом, засмеялись. Подхватил и тихоня Гвейн, моргая длинными пышными ресницами на больших голубых глазах. С Эймондом они обменялись только кроткими кивками. Гвейн был очень умным и начитанным, но в военном искусстве блистал точно так же, как брат. И если Бриндон был скор на гнев, то Гвейн был холоден ко всему.       Отто хмурился, но ничего не говорил. Вскоре все сели на свои места.        — Итак, раз мы все в сборе, то предлагаю начать. Мейстер…       Старик в балахоне подал тому письмо.        — Из Утеса Кастерли, милорд. Сир Тиланд Ланнистер пишет, что вдовствующая королева Хелейна Таргариен прилетела в Утёс, а его брат Джейсон тем временем выступил из Золотого Зуба на Речные земли. Осаждает замки предателей и склоняет на вашу сторону.        — Отлично. Я не сомневался в Ланнистерах.        — Из Харренхолла так же есть вести, милорд, — сказал мейстер Гельдеус. — Письмо послали люди Лариса Стронга. Пишут, что Харренхолл захватили два драконьих всадника. Неизвестно какие, но это точно мужчина и женщина. Пишут, что один из драконов — зверь покойного Лейнора Велариона.        — Морской Дым, — задумчиво сказал Дейрон. — Неужели его кто-то оседлал? Но ведь у «черных» нет свободных всадников.        — Если только сам Корлис Веларион не осмелился сесть на дракона, — фыркнул Бриндон. — Но вряд ли его зад поместился бы в седло.       Мейстер достал из рукава еще одно письмо. Сам старикашка был маленьким и круглым, словно неваляшка. Балахон висел на нем, как холщовый мешок, а в рукава, казалось, можно положить целую гору свитков. Он раскрыл пергамент.        — Верные люди лорда Лариса так же донесли, что слышали приказ Рейниры Таргариен. Она созывала бастардов драконьей крови. Смею предположить, для того, чтобы оседлать свободных драконов. Возможно поэтому у Морского Дыма новый хозяин.       Все замолчали. Если так, то они заранее проиграли войну, ведь на их стороне только три дракона, способных драться, и один без всадника. А у Рейниры… пять? Десять? Явно больше. Если собрать их воедино, будет целая армада, способная сжечь все на своем пути.        — Известно, сколько людей откликнулись на ее зов? — деловито спросил Рансель Редвин.        — Нет, милорд. В письме об этом не указано, — мейстер спрятал бумагу обратно в рукав. — Но наверняка многие захотели попробовать стать владыкой драконов.        — Оставим это, — отрезал Отто. — Главное, что мы знаем точное количество зверей, находящихся в Харренхолле. Этого достаточно, чтобы нанести удар. Рейнира стягивает войска Речных земель именно там. Талли сами находятся в неудобном положении; скорее всего, Риверран скоро осадят, поэтому нам не стоит ждать от них помощи.       Гельдеус вынес широкую карту и расположил по всему столу, чтобы все имели понятие, что творится в Речных землях. Отто вытянулся, указывая на Харренхолл и дорогу к нему, ведущую из Западных земель.        — Джейсон Ланнистер выступил из Золотого Зуба и передвигается вглубь вражеских земель. Принцы Эймонд и Дейрон полетят к нему на подмогу и возьмут Харренхолл совместными усилиями.       Эймонд кивнул. Давно пора улетать отсюда, а то он слишком задержался.        — А пока принцы будут заняты, мы займемся Долиной. Мейстер…       Старик подал деснице готовый указ. Все насторожились. Насчет Долины всем было известно: леди Джейн Аррен присягнула Рейнире, и переубедить сменить сторону будет невозможно. Что же придумал Отто на этот раз?        — Как вы все знаете, у Джейн Аррен есть двоюродный брат — Арнольд. За все время правления Джейн он дважды восставал против нее, чтобы вернуть себе трон Долины, но все попытки привели его в небесную камеру Орлиного Гнезда, где он лишился рассудка. Но у него есть сын — юный Элдрик Аррен. Люди Лариса Стронга связались с ним и кинули ему предложение — мы поможем ему, а он нам. Угадайте, что в этом указе?       Он усмехнулся. Как всегда — блестящий склад ума и невообразимая страсть ломать все преграды. В этом у Отто не было равных.        — Передача престола Долины Элдрику, — предположил его сын Гвейн, впервые подав голос — слащавый, тонкий, надтреснутый. Для такого коренастого мужчины он звучал необычно-смешно.        — Почти, только Арнольду. Как-никак, он все же самый близкий родственник леди Джейн. А наследовать ему будет, конечно же, Элдрик. В этом письме… — он помахал бумагой. — Стоят королевский указ и печать — наши врата в Долину. Люди Лариса помогут Элдрику устроить переворот и вызволить отца. Пара домов уже поддержала его. И пока мы с вами сидим здесь… в Долине уже идет кровавая бойня.       Бриндон Хайтауэр невольно похлопал острому чутью отца — как всегда тот был на шаг впереди своих врагов.        — Вы умеете ловко подгадать! — громко воскликнул Джон Рокстон, заставив всех вздрогнуть.        — Не стоит восхищений, — самодовольно улыбнулся десница. — Пока не придут хорошие вести из Долины, нам рано радоваться. А сейчас… Вам, милорды, пора собираться в путь. Наши недруги не ждут.       Все встали с мест, поклонившись и ему, и принцам. Эймонд отправился переодеваться — скоро и они покинут временную обитель. Может, зайти к матери? Он отмахнулся. Нет, вряд ли она будет рада его видеть.       Он встретился вместе со всеми у подножия склона. Лорды и рыцари созывали войска и обговаривали пути отправления. Вместе с ними были и Бриндон с Гвейном.        — Не успели поболтать, а уже в путь, — хохотнул Бриндон, хлопнув Эймонда по плечу. — Как всегда, как всегда… ну-ка, покажи свой новый меч.        — Пока не убьем всех «черных», придется побегать, — хмыкнул Эймонд.       Он вытащил из ножен Черное Пламя. Длинный клинок блеснул на солнечном свете, а сапфир в рукояти хвастливо показал всем, кто был новым хозяином меча. Бриндон взял его в руку, взвесил и взмахнул — сталь рассекла воздух со звонким звуком.        — Весьма солидно! Мне бы такой, — отдав Черное Пламя обратно, он вскинул голову. — Чувствуешь запах? Это запах моей зависти.       Вхагар пронеслась над полем, заставив всех в очередной раз напрячься. Грузное тело бросило тень на собравшееся войско и опустилось неподалеку.        — Куда будете держать путь? — спросил Эймонд.        — Куда дядя Ормунд покажет, — медленно проговорил Гвейн. — Он возглавляет войска.        — Тс, малой, про меня забыл, — взявшийся из ниоткуда Джон Рокстон облокотился о Гвейна. Чёрные завитые усы растянулись в насмешливой ухмылке. — Я твоему дядьке помогу, а то он один не справляется. Анвину Пику это дело лучше не доверять.       Всем было известно, что Рокстоны и Пики друг друга недолюбливали, хоть и находились на одной стороне. Из-за чего между ними была вражда — никому не было известно. Видимо, это та история, которая канет в лету или станет легендой через много лет.       Смотря на них, на этих грузных огрубевших временем людей, но искренних по натуре, Эймонд невольно улыбнулся. Простор будет в надежных руках.       Он распрощался с братьями-Хайтауэрами, остальными лордами и оседлал дракона. Мать он не видел со вчерашнего вечера, а Отто остался в замке. Вхагар нетерпеливо переминалась с лапы на лапу, когтями вспахивая сухую землю. Взяв поводья, он потянул их на себя и мысленно послал дракона в небо.       Вхагар тяжело взлетела. Хайгарден уменьшался с каждой минутой, становясь мелким белым пятном. Облака заполонили все вокруг, лишь изредка проблескивали голая земля и пепелище, оставленные после его последнего полета.       Сверху послышался драконий рык. Кобальтовая Тессарион задорно взвизгнула, пронеслась мимо них и улетела далеко вперед.       Так они и продолжали путь до самых Речных земель.       Вскоре зеленые леса и поля превратились в болотную вязкую местность. Солнце перестало светить так ярко, ослепляя всадников и драконов, и сменилось на пасмурную погоду и тяжелые грозовые тучи. Множество рек встретились им по пути; они, словно длинные извилистые голубые змейки, заполоняли все вокруг.       Народ встречал драконов с ужасом. Они знали, что в Речных землях прилетели чудища Черной королевы, а теперь прибыли еще двое, и явно не для того, чтобы миловаться.       Чем дальше они залетали, тем чаще встречали отряды с красно-золотыми знаменами. Огромная армия Ланнистеров расположилась у самого края Черноводной, заполонив все вплоть до горизонта. Джейсон Ланнистер увел за собой, по меньшей мере, половину населения Запада.       Драконы приземлились в отдалении от шатров. Их уже поджидал эскорт, который провел принцев к палаточному лагерю. Главный высокий шатер возвышался над всеми остальными, весь раскрашенный в позолоте и бархате. Солдаты варили похлебки, чистили доспехи, готовили коней. Жизнь в лагере шла бурным ходом. Все с нетерпением ждали момента, когда смогут выступить. При виде драконов воины взорвались восторженными криками: все приветствовали победителей из Хайгардена. Боевой дух солдат передался и Эймонду. Он предвкушал скорую битву в Харренхолле.       Их с Дейроном проводили в шатер. Внутри было светло из-за светящегося золота и роскоши. Внутри был поставлен длинный стол из красного дерева, кресла, обшитые шелковыми заморскими тканями, тяжелые золотые подсвечники. Лежали пушистые ковры, висели мечи и арбалеты — скорее всего, они служили здесь очередной красотой, чем оружием. И пахло чем-то странным — жареным и сладким одновременно.       Лорд Джейсон Ланнистер был очень похож на своего брата — точная копия сира Тиланда. Только мастер над монетой был более смазлив и красив, а Джейсон мужественен и груб. На нем были тяжелые серебряные доспехи.        — …в Розовой Деве вы показали себя во всей красе, милорд! — хвалебно говорил какой-то лордишка, поднимая кубок. — Удача, и никак иначе!       Джейсон рассмеялся. На его щеке алела царапина.        — О нет, это всего лишь точная тактика и холодный склад ума. Мы знали, что Пайперы ответят огненным залпом. Пускать под нее конницу — вверх безумия… ах, милорды, мы совсем не заметили приход принцев!       Джейсон деловито поднялся с места — неспешно, уверенно. Его лицо, что смеялось пару минут назад, снова посуровело, хотя улыбка все же осталась. Такие люди особо не улыбались, а если улыбались, то делали это фальшиво, потому что не умели.       Все встали вслед за ним, начав кланяться пришедшим всадникам. Эймонд остановился напротив стола, положив руку на рукоять меча. Из-за этих хвалебных посиделок, богатства и роскоши Ланнистеров даже посреди войны невольно начинаешь чувствовать себя жалким и бедным. Да, львы из Утеса Кастерли славились непомерной казной, а они, Таргариены, которые испытывали потребность в деньгах из-за постепенно уменьшающейся казны, чувствовали себя рядом с ними обедневшими изгнанниками. Были бы их драконы золотыми, они бы похвастались роскошью…       И Джейсон, похоже, тоже это осознавал. Превосходство давало ему право вести себя несколько высокомерно, что Эймонду сразу не понравилось.        — Наши принцы, рады вас видеть, — вскинул голову Ланнистер. — Прошу, садитесь, отведайте жареного павлина. Слуги!       Он хлопнул в ладоши. Мальчишки внесли в шатер широкий поднос с королевских размеров птицей. Они поставили яства на стол, принесли еще пару-тройку блюд, все разных вкусов и смесей, и только потом удалились. Дейрон с удовольствием сел — он был голодным, но Эймонд продолжил стоять и сверлить обед взглядом.        — Я прилетел сюда не чтобы есть, милорд, — спокойно отказал он, чуть закатив глаза при виде голодного вида брата. Будто он ни разу не ел павлинов, ей-богу.        — Да, Харренхолл, — кивнул Джейсон и сел на место. Все остальные последовали его примеру. — Мы все слышали про ваши подвиги в Хайгардене. Вы показали себя с доблестной стороны. Искренне соболезнуем по случаю смерти нашего короля… надеюсь, его сын будет не менее достоин. Сир Адриан, подайте, пожалуйста, кусочек павлина. Давно его не пробовали, — взглянув на Эймонда, он виновато улыбнулся. — Нынче сложно достать заморских птиц. Корабли из Эссоса перестали доставлять свои товары в Ланниспорт. Этот павлин — чудесная находка наших людей. Купили весь товар из Тироша в самый последний момент. Прошу, попробуйте, иначе птица зря проделывала такой долгий путь.       Дейрон украдкой взглянул на брата, указав тому на свободный стул. Весь его вид говорил — нет, даже требовал — проявить вежливость к Джейсону и отведать вкусный обед. И как бы Эймонд не силился стоять на своем, он все равно почувствовал усталость после долгого полета и необходимость в еде. Пришлось сесть. Ему подали тарелку, но он к ней не притронулся: павлин не внушал аппетита.       Отодвинув блюдо, он продолжил:        — Вам удалось выяснить, кто из драконьих всадников там находится?        — Да, мы посылали разведку пару раз, — отозвался Джейсон, чавкая нежным мясом. Говорил он беспечно и легко. — Аддам Веларион и какая-то девка по имени Крапива. Парнишка, судя по всему, бастард Корлиса.       Эймонд нахмурился. Слышал он о них впервые. Узнать бы, какого дракона оседлала Крапива… нужно просчитать силы. Тессарион мала для больших схваток, а Вхагар неповоротлива и медлительна. Одна ошибка, и его старушка будет ранена, а этого допустить он не мог.        — А кто из лордов отозвался на зов «черных»?        — Хм… — Джейсон покрутил вилку в руках, загибая пальцы. — Мутоны, Фреи, Дарри, Вэнсы, Смоллвуды, Блэквуды, Маллистеры… и еще пара домов. Целая орава, мы бы сказали. В Харренхолле стоит невообразимый гул и тысячи, тысячи людей. Если бы мы были не уверены в своих силах, то предположили бы, что они превосходят нашу армию.       У Джейсона была бесящая манера говорить про себя в множественном числе, будто от этого он становился величественнее.       Лорды засмеялись. Эймонд промолчал, сжав руки под столом.        — Есть план по осаде? — процедил он.       Ланнистер взглянул на него из-под длинных золотых волос с полной серьезностью. Похоже, вопрос показался ему глупым. Он вздернул нос, щелкнув пальцем. Оруженосцы принесли карту и расстелили по всему столу.        — Мы предлагаем вам, принцы, отвлечь вражеских драконов в небе, — проговорил он. — Тем временем наша армия окружит Харренхолл и возьмет ворота. Их конница, которая расположилась, по последним сведениям, на берегу Божьего Ока, будет встречена нашей конницей. Мы погоним их прямо в воду. Пехота тем временем начнёт обстрел стен.       Посмотрев на карту, Эймонд мысленно просчитал наилучшую позицию для драконьего боя.        — Отлично, — он нетерпеливо встал с места. — Готовьте армию. Выступаем утром.       Бросив сухой приказ, он вышел на улицу, не оставляя Джейсону выбора. Последнее слово осталось за Эймондом — вызов Ланнистеру был брошен.       Две недели потребовалось армии Запада пересечь деревни, земли, реки… Они шли быстро, несмотря на каждодневные дожди и сырость. Джейсон был невероятным воином с могучим опытом, но с неприятным характером. Эймонду не удавалось найти с ним контакт и понять, чего хочет Ланнистер от них после войны. Единственной их мотивацией выступает личная обида Рейнире, которая была нанесена много лет назад. Сир Тиланд отделался простым «после», а Джейсон и вовсе отказался обсуждать награду, пока они не выиграют войну. Эймонд не сомневался в их верности, но и доверять полностью не хотел.       Наконец, вечером они разбили лагерь неподалеку от Харренхола. Их разделяло всего лишь пять верст. Джейсон собрал отряд из конницы, отправив его тайно пересечь замок с другой стороны. Тем временем остаток пехоты и лучников будет дожидаться вылета драконов, чтобы двумя отрядами взять крепость сразу с двух фронтов.       Они рассчитывали, что вражеские разведчики увидят их и доложат в замок. Драконов «черных» нужно выманить в небо в любом случае.       Луны не было видно — тучи сгустились в черном небе, не оставив ни единого клочка света. Даже звезды потерялись в черной глубине неприветливого неба. Скудный свет факелов освещал палаточный лагерь и тысячи солдат, собравшихся на осаду. Эймонд проходил мимо них, слышал истории, которые те рассказывали, сидя у шатров и точа мечи. Никто не боялся — все шли на битву с улыбкой на устах и храбростью в глазах. Даже Дейрон не испытывал страха, только холодную решительность.       Принцы облачились в доспехи. Эймонд впервые шел на бой с Черным Пламенем на поясе. Пригодится ли он?       Сейчас, после долгого времени он был собран. Ни единой лишней эмоции, ни капли слабости. Он выплеснул все, что мог, оставив лишь пустоту и долг — долг перед умершим братом, государством и их новым королем, который еще не был коронован. Юный Джейхейрис и не подозревал, какие войны разворачиваются за границами Штормового Предела. И Марис вместе с ним. Все вести, которые долетают до них, могут быть неточными и старыми.        — Прекрасная ночь для осады! — сзади подошел улыбающийся Джейсон Ланнистер, держа руку на рукояти меча. — Скоро все озарится огнём.        — Да, учитывая, что тут целых четыре дракона, — фыркнул Эймонд, взглянув на него исподлобья. Он держался холодно: пытался понять, чего Ланнистеру от него надо.       Но тот, казалось, совсем не обратил на его тон внимание, вдруг нахмурившись.        — Мы слышали о том, что Отто с благословения покойного короля Эйгона Второго получил Хайгарден, — хитрые глаза забегали по лицу Эймонда, вынуждая того повернуться целой стороной лица. — И выражаем ему свою радость по этому случаю. Он, как никто другой, это заслужил. О, смотрите, ваше высочество, небо уже озарилось огнём!       До них долетел громкий хлопок. Некогда ночное небо, укутанное мраком висящих туч и сырого воздуха, окрасилось ярко-зеленым светом — это не был обычный огонь. Тысячи вражеских всадников, бегущих им навстречу, создавали невыносимую какофонию звуков. Высокие башни Харренхолла утонули в этом кровавом месиве.       Эймонд встрепенулся. Дейрон уже бежал в сторону драконов. Джейсон отдал команду строиться.       Братья оседлали Вхагар и Тессарион, взлетев ввысь. Темная, почти черная Тессарион вовсе не была видна — только шум кожистых крыльев определял ее передвижение. Вхагар же накрыла собирающихся внизу солдат своей тенью, задела высокие макушки деревьев и устремилась в небо. С ее спины было видно все — все Речные земли, все леса и поля, и что самое главное — сам Харренхолл, стоящий, словно большая черная глыба. Вражеская конница и правда бежала — об этом говорили сотни факелов, разбросанных внизу, но бежала она не отнюдь на войско Ланнистеров, а от него. Зеленый огонь, осветивший яркой вспышкой всю округу, потух, но оставил после себя обломки какой-то части Харренхолла.       Тессарион пронеслась мимо Эймонда и изрыгнула яркое пламя. Огонь задел деревья и людей, бегущих то ли от замка, то ли от них. Раздались крики раненных. Дейрон летал быстро и жег мгновенно, заставляя всю вражескую конницу превратиться в хаос. Эймонд оставил это дело брату и взлетел еще выше, чтобы видеть вражеских драконов.       Но никто не спешил покидать могучую крепость. Зеленый огонь продолжал полыхать в некоторых башнях, пожирая и без того обгоревший камень. Эймонд понял — был использовал дикий огонь. Но только в столице обитает гильдия алхимиков… Как средство массового убийства могло оказаться у «черных»? Нет, здесь явно что-то не сходилось.       Со стороны Божьего Лика показалась конница Джейсона, погнавшая остаток войска врага прямо на беснующуюся Тессарион. Внизу разверзлось сражение.       Вхагар сделала круг, сожгла лучников на стенах и ворота, давая проход Ланнистерам, и увидела их. Внизу.       Морской Дым, светло-серый дракон, беспомощно махал крыльями, сидя внизу, у обломков башни. Молодой зверь беспокойно закричал при виде Вхагар, но не поднялся в небо. Седло было пустым. Эймонд с радостью направил Вхагар прямо на него, с желанием прикончить дракона раз и навсегда, но другой драконий крик заставил его отвлечься.       Два столпа огня пронеслись над Эймондом. Тессарион и кто-то другой столкнулись в небе.        — «Дейрон…»       Беспокойство, охватившее его, взяло руководство над разумом. Эймонд бросил Морского Дыма и устремился ввысь.       Вражеский дракон был вдвое больше Тессарион. Бурый, с завитыми рогами на макушке и озлобленной вытянутой мордой — Овцекрад, насколько Эймонд мог судить, — поливал Дейрона огнём, заставляя снижаться. На спине сидела смуглая девушка, неистово потягивая на себя поводья. Как бы Тессарион ни была слаба перед крупным драконом, она не сдавалась и наносила удары когтистыми лапами. Овцекрад взвизгивал от боли и от того становился еще злее.       Эта шлюха, кем бы она ни была, пыталась убить его брата. Он сровняет ее с землей!       Вхагар взревела и изрыгнула поток пламени в сторону Овцекрада. Тот увернулся, но было слишком поздно для нападения — Эймонд с неистовой скоростью налетел на него, вцепившись зубами в шею. Тессарион добавила ему под брюхо еще пару царапин и, отпустив, отправила Овцекрада в свободный полет. Дракон кувыркнулся в воздухе и грохнулся вниз — прямо на тех солдат, которые остались на поле боя. Только после этого Дейрон позволил себе приземлиться, но Эймонд не спешил заканчивать. Словно стервятник он кружил над Харренхоллом, проверяя, заняли ли люди Джейсона Ланнистера крепость, и поливая огнём отступающие силы «черных». Поле горело и горело очень долго.       В конце-концов, когда замок был взят, Эймонд опустил Вхагар у его стен. Овцекрад был мертв — бурый дракон с прокусаной шеей испустил последний дым из ноздрей и навсегда закрыл глаза. Но его всадница… Эймонд поспешно обыскал все вокруг дракона, посмотрел мертвые тела людей, залез под крылья — ничего. Цепи седла были расстегнуты.       Никого.        — Ну что, сбежала ваша девица? — лорд Джейсон снял шлем, тряхнул копной золотых волос. Панцирь доспехов был полностью забрызган кровью, на руке не доставало лат, добавилось пару царапин, но несмотря на эти легкие недоразумения, Ланнистер был горд собой. — Замок взят, ваше высочество. Остаток вражеского войска сдался нам на милость. Было довольно легко, учитывая…       Эймонд не слушал его. Он посмотрел все, что мог, но девушку по имени Крапива так и не нашел. Никаких следов.       Он задумчиво снял перчатки, отойдя от драконьего трупа.        — Проверьте все, что можно. Враг может скрываться в подземельях или темницах. Кто-то воспользовался диким огнём — надо выяснить, кто.       Джейсон скривил губы, посматривая на принца свысока. Тонкие губы характерно поднялись вверх, собираясь обнажить белые зубы в недовольном ответе, но его лицо вмиг переменилось. Он крикнул:        — Сзади!       Что-то вонзилось Эймонду в спину. Он почувствовал неприятный укол — глубокий, острый. Реакция сработала быстро. Принц наклонился, схватив врага за ноги, и бросил через плечо. Девушка с грязным лицом поставила перед собой нож. Он не позволил ему вонзиться в грудь и со всей силы ударил по рукам, выбивая оружие. Рукоятка Черного Пламени легла на ладонь легко — не успел он опомниться, как вонзил острие девушке в грудь, распоров кожаные доспехи.       Крапива. Это была Крапива. Смуглое лицо, испачканное кровью и землей, зло смотрело на него. Карие — даже чёрные — глаза метали молнии. Она была зверем: ей хватило смелости ударить его со спины. Но даже животное можно остановить — мечом в сердце. Крапива видела свое жалкое отражение в бездонности сапфира, но ничего не смогла сказать. Всадница вздрогнула и вытянулась. Так и умерла со злостью на лице и мысленными проклятьями на устах. Эймонд даже опомниться не успел, и вот Черное Пламя уже выходило из ее тела.       Ему пришлось опереться на рукоять. Боль где-то под лопаткой жгла все изнутри. Эймонд дотронулся до сквозной раны — теплая кровь, такая знакомая и горячая, испачкала пальцы. Ноги подкосились, и земля встретила его в своих холодных объятьях. Ждала его. Желала.       Лицо Джейсона было последним, что он видел.