***
Войско Джордейнов присоединилось спустя пару дней. Свежее подкрепление снова упрочило в солдатах уверенность в победе. Зеленокровная вилась к Дощатому городу и впадала в Летнее море. От города до Солнечного Копья пару дней ходьбы. По мере приближения к морю жаркая и сухая пустыня сменялась редкой травой, маленькими оазисами и высокими могучими пальмами. Вода становилась чистого оттенка, пропал мерзотный запах тухлятины. В реке начала появляться крупная, лоснящаяся здоровьем, рыба. Устья Зеленокровной расширялись, поток становился быстрее и норовистее. Вскоре начали показываться лодки одиноких рыболовов, что пытались поймать хоть что-то и продать за бесценок на базаре города. Рыба там ценилась меньше, чем шелка и пряности, привозимые с востока. Новости о приближении армии Айронвуда с драконом долетели до городишка быстро. Как только на горизонте показалась Вхагар, люди наспех позакрывали ставни окон, прилавки и шатры, нашли себе убежище и притаились, ожидая нападения. Дорнийцы не видели драконов пару сотен лет. Прилет Вхагар означал войну и кровь. «Таргариены не смирились с решением принца Мартелла и пожелали отомстить. Прилетел сам одноглазый дядя короля — по слухам, самый жестокий из всех драконьих всадников. Он и сжег Дар Богов», — ходила молва на улицах. Вести о сожжении дома Аллирионов распространяли люди Дэзиеля, засланные в город, чтобы посеять среди народа панику. К сожалению, этого не произошло. Жители отказались сдавать город. «Почем нам гореть еще раз, если наши предки горели трижды от огня самого Эйгона? Какой-то юнец нам не страшен». Ворота затворили, на башни выставили гарнизон города. Многие торговцы успели уплыть прежде, чем все погрузилось в хаос. Благодаря строению поселения, домов здесь почти не было: ими служили лодки и барки, сцепленные между собой веревками и настилами. Жизнь городских жила с приливами и отливами моря, текла вместе с водой. Здесь довольствовались богатой торговлей и широкими связями с Эссосом. Никто не мог подумать, что сюда нагрянет война. Однако армия Айронвудов пришла за своим и намеревалась его взять. Так как кораблей у них не было, брать пришлось с помощью дракона. С рассветом Эймонд, уже излечившийся от ранений и озлобившийся на дерзость дорнийцев, оседлал Вхагар и полетел к городу. Жители не высовывались из своих лодок, зато стража, готовая к обороне, стояла на смотровых башнях. Они поставили деревянные сооружения под тростниковыми крышами — скорпионы. Болты летели в дракона, но Эймонд был к этому готов: он обрушил огонь с высокого неба прямо над врагами, куда болты орудий не могли достать. Пламя пожрало тонкий тростник и скорпионы вместе с ними. Незащищенные ворота пали. Войско взяло город за два счета. Тем, кто оказывал сопротивление, давали шанс склонить колено или умереть. Многие, особенно из городского гарнизона, выбирали смерть. Жителям, однако, было все равно кому служить, если это не сказывалось на торговле, посему Дэзиель пообещал им снижение торговых пошлин и договоренность с городами востока, что еще больше упрочит их положение. Они согласились, хоть и нехотя. Эймонд людей не пожалел. Еще храня злобу на то, что случилось в Даре Богов, он взял двух стражей из гарнизона города, раздел их догола и каждому на спине вырезал ножом предупреждение. Дав им коней и воду, он послал их в Солнечное Копье. — «Пусть принц Кворен узнает, что я уже здесь», — сказал он. — «И подготовится к смерти». Уже через пару дней войско оставило после себя почти целый Дощатый город и отправилось в сердце Дорна — его столицу. По пути оно разделилось: одна часть брала Водные Сады, другая Солнечное Копье. Рокстоны вызвались присоединиться к осаде Водных Садов. Дэзиель отправил с ними и Дженнелин для ее же безопасности, поразмыслив, что осада Садов пройдёт быстро и гладко. У стен столицы их встречала длинная вереница конницы и солдат Мартеллов и Аллирионов, сверкая пестрыми одеждами и копьями. Казалось, что их десятки тысяч, но это только на первый взгляд. На самом деле они построились в один ряд, из-за чего казалось, будто их намного больше, чем их противников. Этот миг Эймонд предвкушал с самого начала его путешествия. Готовый ко всему, он снова сел на беснующуюся Вхагар, будто заранее предвидевшую жестокую бойню в столице, взял с собой меч и неукротимое желание добраться до Кворена прежде, чем тот успеет спрятаться. Он знал, что Мартелл в замке. Был в этом уверен. Дорнийцы упрямы по своей натуре. Отступать перед проблемой не в их характере. — Удачи вам, принц, — крикнул Дэзиель с седла своего черного скакуна, гарцующего с желтой попоной. Гордый и крепкий стан Айронвуда воодушевил всех. Эймонд коротко кивнул. Рокот Вхагар заглушил все: ржание лошадей, стрекот стали о щиты и боевые кличи. Это был крик, от которого прятались дорнийцы много лет. От него содрогнулась земля. Когда-то Вхагар прилетала сюда совсем юной. Теперь ей больше сотни лет, ее крылья нажили множество боевых шрамов, а клыки — сотни тысяч обреченных на погибель душ. Эймонд сказал бы, что пришел сюда напомнить о долге за смерть Рейнис и Мераксес, но это было бы неправдой. Он пришел сюда ради своей победы. Дракон взлетел. Строй Мартеллов разделился надвое и побежал в разные стороны. Длинноногая конница действительно была самой быстрой во всем Вестеросе; лоснящиеся от пота кони летели как ветер, только гривы да хвосты метались от прохладного морского бриза. Но даже конь не мог перескакать самого дракона. Вхагар разозлилась и обрушила пламя, пожравшее дальние ряды конницы, несущейся в сторону Айронвудов. Те, кто мог, успели увернуться и спастись, но оставшиеся трупы догорали и подминали под себя всех остальных несчастных. Нарушившиеся ряды стали мишенью Айронвудов. Завязалась резня. Конница шла на конницу, воины на воинов, копейщики на копейщиков. Дорнийцы сражались друг с другом до посинения, до смерти, как умели только они — безжалостно как гадюки, смертоносно как коршуны. Предав огню еще пару сотен лошадей в стане врага, Эймонд полетел в Солнечное Копье. Растянувшийся под ним Тенистый городок с его глиняными домишками и узкими темными улицами затих. Люди спрятались, не собираясь становиться добычей дракону. К счастью для них Эймонд прилетел не по их души. Раздался протяжный свист в воздухе. Эймонд не успел опомниться, как Вхагар отчаянно взревела, потеряв равновесие. Она тяжело накренилась вбок, заставив его соскользнуть с седла и вцепиться в висящие цепи, прицепленные к седлу. Под ногами разверзлась протяжная пропасть из соломенных крыш и длинных вьющихся улиц города, на которых стояли незаметные для глаза скорпионы. Один из болтов попал прямо в цель — в крыло дракона. Сердце ушло в пятки. Он держался потными ладонями за нагретые солнцем звенья, вот-вот готовясь соскользнуть вниз и упасть насмерть. Он видел, как падали люди с высоты птичьего полета, он видел, как они умирали, глухо стукаясь о землю. И не хотел сейчас быть жертвой какого-то скорпиона. Мимо него пролетела еще одна стрела, но она не нашла цели и ударилась о песок. Вхагар медленно взмахивала крыльями, пытаясь набрать высоту, но все, на что она была способна — это неуклюже порхать над городом и жечь все подряд. Эймонд ударялся о ее толстую горячую чешую как мешок с мясом. Ему стоило огромных усилий удержать себя на спине и подтянуться к седлу, пока дракон изрыгал пламя на маленькие глиняные домишки. Люди бежали в панике, толкаясь и крича. Кто-то спрятался в вырытых под полом погребах, надеясь найти там свое спасение, кто-то бежал прямо в море. Но всех их настигал огонь и пожирал, не ведая криков мольбы. Золотые купола башен сверкали, ослепляя глаз. Голубые воды моря поблескивали шаловливыми чешуйками света. Чем ближе улицы города находились к Солнечному Копью, тем богаче и красивей они становились. Они, в отличие от всяких других дорнийских городишек, были длинными и просторными, вымощенными мраморными плитами. Красота и роскошь царили здесь как что-то обыденное и привычное. Фонтаны и множество источников воды наполняли Копье свежестью, тогда как большинство Дорна умирало от засухи. Высокие пальмы шелестели широкими зелеными листьями. И такую красоту превратили в пепел. Вхагар сожгла главные ворота и стены со скорпионами. Замок напоминал Королевскую Гавань, тоже омывающуюся морем с трех сторон. Там, однако же, защита была более укрепленной. Здесь пользовались глиной, которая под огнём трескалась на кусочки. Так и сейчас, не выдерживая натиска пламени, она падала черепицами, поднимая гору пыли. Оставив Айронвуду беспрепятственный вход в Копье, раненная Вхагар села на еще целую стену замка. Она затрещала под ее лапами, угрожающе скрипнув. Принцева стража разбежалась во все стороны. Вхагар подмяла под своими крыльями всю площадь блестящих куполов башен, болезненно сокрушаясь. Эймонд наконец-то смог безопасно слезть с ее спины и спуститься в просторный двор Солнечного Копья, вмиг опустевший от рева дракона. — Я обещал, что прилечу сюда! — опьяненный и победой, и страхом кричал Эймонд, оглядываясь в поисках Кворена. — Где ты, падаль? Выходи! Выходи или я сожгу твой замок! Из-за бешенства, льющегося из пасти Вхагар и дымом, и огнём, он не смог подойти к ней ближе, но увидел болт, впившийся между перепонками левого крыла. Кровь лилась по чешуе и окропляла песок темными каплями. Она слезла со стены на землю, подминая лапами гранит и мрамор. Больным крылом задела и сломала фонтан, что еще больше ее разозлило. Пока она рычала, пытаясь унять боль, Эймонд неторопливо обошел местность. Здесь был сад, сверкающий зеленью и цветами самых разных диковинных растений; фонтаны из белого камня; длинный двор — не такой, как у северных замков, без кузней и оружейных, но со скамьями и пальмами. Помимо главного замкового строения из блестящей мозаики стояли башни — Солнца и Копья, чьи купола, настолько большие и широкие, бросали отблески на весь город. Где-то вдали расположилась конюшня. Со стороны ворот раздался стук множества копыт. В замок, по мощеной песчаником дороге, скакал отряд Айронвудов, гордо расправив знамена с решеткой. Резня в городе закончилась, и победители возвращались в свой новый дом. Сам Дэзиель возглавлял ряды своей конницы. На нем не было одежды, только замызганные чьей-то кровью и кишками штаны. Вспотевшее и раскрасневшееся лицо победно сверкало глазами. Он отдал приказ осмотреть и обыскать весь замок в поисках Мартеллов, и пока люди выполняли приказ, сам, довольный собой, умывался в ближайшем фонтане. — Как хорошо что вы целы, принц, — сказал он, когда Эймонд решил оставить Вхагар зализывать рану. Она не подпускала даже его. — Когда мы увидели, как вы свисали с седла, то подумали, что это конец. Но вы справились и в очередной раз доказали ваши смелость и упорство. В его голосе звучало равнодушие, присущее тем, кто только что отвоевал себе ценный кусок власти, тогда как те, кто участвовал в этом тоже, чего-то лишились. Теперь эти лишения не касались победителя. Цель достигнута, но ценой чего-то. На этот раз — чуть ли не ценой дракона. И Эймонд разозлился бы на это, если бы не очевидный факт — Дэзиелю все равно на Вхагар. Не он ее всадник и уж точно не он имеет с ней связь. Она для него только средство. Но для Эймонда она была его семьей. Нужно срочно вытащить из крыла проклятый болт. — Да, благодарю, — сухо сказал он. — Потери? — Почти вся конница, малая часть пеших, но смерть всей силы Мартеллов и Аллирионов. Вот лордишка Аллириона я оставил напоследок — Джон Рокстон хотел срубить ему голову, — Дэзиель сел на край фонтана. Вода окрасилась в розовый. — Я считаю это победой. — Победа будет, когда отыщется Кворен. — А вот и он. Солдаты, взяв под руку старца в богато расшитой одежде, тащили его к Айронвуду. Жилистый и иссушенный жарой принц Кворен Мартелл пытался ступать статно, несмотря на плен. Он прихрамывал — наверное, болел подагрой. Чёрная густая копна волос, седая на висках и полуоблысевшая на макушке, вздернулась. Исподлобья показались такие же чёрные дикие глаза. Широкий рот искривился при виде Эймонда, но тут же охнул, когда его кинули на землю, заломив позади руки. Казалось бы, они оба — и Кворен, и Дэзиель — были почти одного возраста, но один медленно умирал от болезни и старости, а другой бросал всем вызов. Крепкий и широкоплечий Айронвуд возвышался над ним почти во весь рост, мускулы перекатывались под его блестящей потной кожей, тогда как бедняга Кворен, шипя от натуги, уткнулся носом в грудь. — Мне жаль, что так получилось, — проговорил Дэзиель с толикой уважения к своему бывшему соратнику. — Но ты сам виноват в том, что произошло. Кворен вскинул голову. Разъяренный взгляд красноречиво и голодно съедал Дэзиеля, пожирал его глазами, будто бы пытаясь продырявить его лоб. На шее у него запульсировали венки. — Королева Рейнира обещала мне все, что было во благо Дорна, — несмотря на болезненный вид, говорил он чистым и грозным тоном. — Я руководствовался голосом разума, а ты — голосом честолюбия. Смотри как бы и тебя не опрокинул ублюдок Хайтауэр. — Не опрокинет, ведь Дорн теперь часть Семи Королевств. Король Джейхейрис защитит права тех, кто его поддерживает. Принц глухо рассмеялся, потом скрючился, схватившись за бок. Дэзиель нахмурился: — Где твои дети? — Теперь уже далеко отсюда, уплывают в Эссос к законному наследнику Железного Трона. — «К Люцерису», — подумал Эймонд, и сердце его вспорхнуло к глотке, застряв беззвучным комком. — Если это все, то я не задерживаю вас на этом свете, — холодно проговорил он. — Рейнира уже заждалась. Ведите его на площадь. Дорнийцы взяли Кворена в охапку и потащили за сожженные ворота замка, туда, где догорали последние домишки Тенистого городка. Люди Дэзиеля силой собрали жителей на грядущую казнь. Перед страхом быть убитыми драконом, они безропотно стояли в надежде отыскать снисхождение и милосердие у нового правителя Дорна. Плакали дети, мужчины, со злобой стиснув челюсти, ничего не могли сделать, чтобы унять всеобщее отчаяние, женщины сдавленно рыдали. Смотря на них, Эймонд с раздражением думал, что если бы не поставленные в городе скорпионы, огонь не коснулся бы мирных жителей. Однако, если бы их не припугнули, они бы не стояли, от страха склонив головы. Все-таки какая-то польза от этого была. Хоть что-то дорнийцы боялись потерять. Вхагар поползла к разрушенным стенам, чьи черепицы и кирпичи валялись на песке. Словно гадюка она вытянула шею, обхватив крыльями остатки некогда могучего и неприступного замка. Люди закричали и упали к земле. Привыкшие к дракону солдаты лишь покачали головами и начали их успокаивать. Дорнийцы не были злодеями; они сражались против Мартеллов, а не против их людей. Внимая к их трепету, они пытались унять всеобщую панику и заверить, что с ними все будет в порядке. Дэзиель сам вышел следом за Квореном и обратился ко всем зычным уверенным голосом. Толпа слушала его молча. — Я и мое войско пришло сюда не воевать, — начал он. — Мы пришли сюда взять то, что наше по праву — мое и нашего народа. Принц Кворен Мартелл совершил ужасную ошибку: он принял послов Железного Трона и убил их. Только трус и предатель убивает просящих о помощи и союзе. Он прогневал драконов, а вы знаете, как они страшны во гневе. Чтобы огненный рок не обрушился на нас, я принял предложение короля Джейхейриса и позволил себе считать, что Дорн будет в безопасности, живя бок о бок с драконами, а не против них. Многие зашептались, косясь то на Одноглазого принца, то на их нового правителя. Что у них было в головах никому не дозволялось понять. Может их дикие души противились мысли подчиняться Железным королям, а может напротив — они радовались тому, что время войн наконец-то пройдёт. Лица у всех были разными, и все они окружили Эймонда плотным кругом. — Айронвуды не предатели Дорна, — громче объявил Дэзиель. — Мы — ваши спасители. Тот, кому вы подчинялись все эти годы, только трусливо засунул голову в песок. Хотели бы вы видеть его своим владыкой, а? Он указал на принца, чуть ли не распластавшегося на земле. Кворен зарделся в бессильной ненависти, как и Эймонд, смотрящий на это больное старое тело, называвшее себя принцем Дорна. — Довольно с него, — сплюнул он. Все обратили на него свои взоры. — Кворен Мартелл, вы обвиняетесь в государственной измене за решение поддержать незаконные права Рейниры Таргариен на трон. Посему я, Эймонд Таргариен, носитель королевского правосудия, приговариваю вас к смерти. Испуганный ропот снова овладел городом. Все закрыли лица, боясь смотреть на грядущую смерть. Дэзиель хоть и был рад избавиться от соперника, но все же зла ему не желал. Хотел бы он отправить немощного старика куда-нибудь в септу, но воле короля он противиться не хотел. Да и Мартеллы будут полезней в могиле. Вхагар приблизилась, касаясь песка. Жар от ее пасти обдал Эймонда дымом. Рана от стрелы так и продолжала кровоточить. — Дракарис, — скомандовал он. Поток огня пожарил Кворена за долю секунды. Крик боли застыл у всех в ушах, но тут же исчез, а заместо тела на земле лежала горстка пепла, которая при дуновении ветра мигом развеялась. Так правление Мартеллов закончилось.***
Последняя неделя стала для Эймонда передышкой. Много сил было потрачено, чтобы усмирить людей и заставить их жить бок о бок с новой властью. И город, и замок начали потихоньку отстраивать. Дэзиель проводил дни и ночи напролет рассылая письма своим новым вассалам. Пока вести пришли только от Блэкмонтов: они отвоевали Горную Обитель и Звездопад, замки Дейнов, и заставили их принять новую утвердившуюся власть. У Дейнов не было выбора. В остальном по всему континенту усилились партизанские отряды, воевавшие за Мартеллов. Они скрывались в поселениях и маленьких городках, вырезая каждого, кто принимал сторону Айронвудов. Набеги участились и на пилигримов, которые вот уж точно не имели отношение к смене власти. Эта запредельная жестокость обосновывалась преданностью Мартеллам, но лишь немногие знали, что лицо этих Мартеллов уже давно было уничтожено. Отпрысков Кворена, однако, так и не нашли. Пока одним днем в Солнечное Копье не прибыли Рокстоны. Эймонд сидел на подушках в главном зале и перевязывал рану. Спина почти зажила, он даже мог сгибаться и спокойно спать. Удобное расположение замка у моря делало его пребывание здесь комфортным и почти нежарким. Сады благоухали, несмотря на недавнюю разруху, журчала вода в фонтанах, пели птицы, которых он ранее не видал. И еда здесь была довольно странного — южного, сочного вкуса, не такая, как дома, а более яркая и слащавая. Здесь он впервые попробовал пахлаву и сладкие апельсины. Не хватало только Кристона Коля — вот он точно знал толк в своей родной еде. Со смертью Кворена Эймонд успокоился, даже как-то охладел к еще продолжающейся войне. Да и Вхагар надо было дать время зализать раны. Южный климат был ей впору, но она предпочитала лежать на берегу моря, поближе к прохладной воде. Даже драконам иногда нужен отдых. В дверь постучались. — Войди, — отозвался Эймонд, убирая травы и мази, которые ему позаимствовал здешний лекарь. — Да ты не толкайся, дубина… — послышался раздраженный ропот за дверью. — Ну, не стой столбом! О, голос Джона Рокстона он узнает издалека. И действительно, в зал вошли Рокстоны, но не одни, а с тремя пленными. Поджарые и загорелые Джон с Гвейном довольно лыбились, будто поймали ценные золотые трофеи. Эймонд с любопытством склонил голову набок, рассматривая их улов: это были две девушки и парень, все темные и черноволосые. — Ну, принц Эймонд, — поздоровался Джон и активно потряс ему руку. — Поздравляю с нашей общей победой. Водные Сады тоже взяты под контроль. Не поверите, что мы там нашли… — Боюсь представить… — протянул тот. Зная Рокстонов, они не преминули устроить в резиденции Мартеллов дебоширство и прелюбодеяния. Каждая их победа сопровождалась еще более громкими празднованиями. Хайгарден был тому подтверждением. — Угадайте, кого мы вам привели, — влез Гвейн, указывая на пленных. — Самих детей Кворена! — Дурень, это он должен был угадать, а не ты рассказать, — фыркнул Джон. Перепалка Рокстонов Эймонда более не интересовала. Он с новым интересом взглянул на тройку. Высокая девушка, видимо, была принцессой Алиандрой, дряблый паренек — Кайлом, а их младшая сестра, от страха жавшаяся за брата, — Корианна. Все трое как на подбор, вылитые Мартеллы: посмотришь на хмурое лицо Алиандры так точно узнаешь Кворена. Даже невзрачные одежды не скроют их истинные черты. — Ваш отец убит, — объявил Эймонд. Реакция у каждого была разной: Алиандра вспыхнула, Кайл вжал голову в плечи, Корианна и вовсе заплакала. Не сказать, что Эймонду было жаль — все же Кворен это заслужил, но он был их отцом. Своего отца он не хоронил и не видел. Даже хорошо что он сдох. — Я не намерен вас убивать. Вы можете присягнуть Дэзиелю Айрорвуду и отказаться от своих притязаний на Дорн. Тогда он оставит вам Водные Сады, где вы ни в чем не будете нуждаться. С Дэзиелем он, конечно же, это не обсудил, но если они согласятся, то Эймонд все устроит. Дети не должны отвечать за грехи своих родителей, если у них самих нет таких же грехов. — Вы отобрали наш дом, — впервые заговорила Алиандра. Темные волосы с пылью и песком придавали ей неряшливый, но оттого еще более царственный вид. Раскосые карие глаза прищурились. — Не отрицаю. — А сейчас готовы снизойти до нас и позволить жить на наших же землях. — Вы очень сообразительны. — Мы не будем жить под правлением предателя. Но с ее словами брат и сестра не были согласны. Они неуверенно переглянулись с друг другом. — Сестра, нас не хотят убивать, — тихо заметил Кайл, искоса глядя на принца. — Может нам будет лучше принять предложение? У нас все равно нет выбора. — Есть у нас выбор, — отрезала Алиандра. — Наши сторонники поднимут мятежи по всему Дорну. Начнётся гражданская война. Рано или поздно власть Айронвудов пошатнется. — Я бы не был так уверен, — хмыкнул Эймонд, повернувшись к столику с вином и бокалами. — Мятежи легко укротить, а людей задобрить. Поддерживать принцессу без войска никто не будет. — Зато они пойдут за убийцей. Неожиданно в спину, в ту самую рану вонзился нож. Он вскрикнул, опершись о стол. Графин упал на ковер и разлился. Что-то теплое полилось по пояснице, а затем в мышцы ударила жестокая, звериная боль. Алиандру оттащили от него. Откуда-то у нее взялся нож. Кайла и Корианну оттолкнули от одичавшей сестры, что пыталась дотянуться и прикончить Эймонда другим ударом. Джон наступил ей на руку и оттолкнул от нее оружие. Та вскрикнула. — Седьмое пекло, Гвейн, я же просил их проверить! — орал Джон. — Стража, сюда! Лекаря зовите! Голоса смешались в один. Перед Эймондом все поплыло. Лица стали размазанными и тусклыми. Спина пульсировала нещадно и горячо, будто его облили кипящим маслом. Внутри по телу разлилось неприятное тепло, охватывая все конечности разом. Он плюхнулся на мокрый ковер и потерял сознание.***
Голова гудела. Он ничего не слышал кроме своего учащенного глубокого дыхания; все внешние звуки потеряли свои очертания и более перестали быть для него доступными. Спина будто окаменела. Он чувствовал разливающийся по телу жар. Этот жар заставлял его сжиматься и невольно рычать, от него было очень, очень горячо. Тело налилось свинцом и стало будто бы чужим. Не он управлял им, а оно им. Но это была малая из проблем. Хуже — потеря зрения. Единственный целый глаз размылся и перестал видеть отчетливо. Все, на что Эймонд мог быть способен, это глухо застонать, приоткрыть глаз чтоб тут же его закрыть. Ничего не было видно, ничего не различал. Для него это было настоящим наказанием. Отчаяние заглотило его. Нет, не так он хотел умереть. Дни сменялись ночами, ночи — днями. Сколько он так пролежал? Недели, месяцы? Годы? Было чувство, будто он превратился в иссохшего старика. Сознание так и оставалось мутным. Что-то он понимал, например, когда ему пытались влить в рот какой-то густой отвар. Что-то ему говорили, и эти голоса постоянно были одни и те же — какие-то гневные, какие-то опечаленные. С ним сидели и пытались говорить, и он вроде бы слышал, но не мог различить ставшие для него непонятные слова. Все превратилось в один комок звуков. Постепенно боль уходила, жар тела спал, в нем проснулся здоровый голод. Сознание начало приобретать все более отчетливый вид. Наконец и понимание вернулось на свое место. Судорожный урывками сон сменился на долгий расслабленный отдых. Ему стало легче, хоть рана на спине продолжала покалывать. В один день Эймонд очнулся. Резкий свет ударил ему в глаз, заставив от боли прищуриться. Он находился в комнате — такой тихой и отдаленной, что он подумал, будто его выслали из замка в самую отдаленную пустыню. Легкие занавески касались мраморной плитки пола, колыхаясь от легкого ветерка. Здесь не было окон: ими служили высокие колонны, ведущие в благоухающий сад. Постель под ним была мягкой; он понял, что лежал, прижавшись щекой к подушке. Бриз ласкал его напряженные мышцы спины. Эймонд с удовольствием вздохнул, потом повернулся на другую сторону. На стуле подле кровати спала девушка, сжавшись в комок. Где-то он видел ее… — Эй… — хрипло пробормотал он, откашлявшись с непривычки. Она очнулась, сонно потерев глаза. Заметив, что больной пришел в себя, она засуетилась. Что-то взяла с тумбочки, намешала в плошке, добавила воду и, сев на колени перед ним, поднесла питье к его иссохшим губам. — Пейте, не бойтесь, — сказала она детским, еще не надломленным голосом. — От него в горле станет лучше. Хотите я добавлю меда? Он мотнул головой и выпил содержимое. И действительно, ему стало лучше. Но придавать внимание специфическому вкусу трав он не стал, а сразу принялся приглядываться к своей лекарше, кого-то безумно напоминавшей… Если не считать темную оливковую кожу, длинные лоснящиеся блеском волосы, шелковое полупрозрачное платье, он бы точно увидел в ней Мартелл. И не ошибся. Это была Корианна. — Ты что здесь делаешь? — спросил он, не скрывая своего удивления. Дочь врага лично подносила ему лекарство, хотя должна была держаться от него подальше. Наверное, его мозг до сих пор был затуманен. — Меня попросили за вами ухаживать, — отойдя от него на безопасное расстояние, проговорила она. Корианна вела себя зажато: ей было неловко говорить с ним после всего того, что произошло. И страшно. Хотя какой страх может нести в себе раненый человек? Видимо огромный, раз девочка прятала глаза за локонами и старалась занять себя мешаниной трав. Эймонд некоторое время понаблюдал за ней. Конечно ему не хотелось ее пугать. Не она напала на него — она его спасала, хотя могла бы этого не делать. Облегчение от того, что он выжил, закружило ему голову. Он приходил в себя и возвращал контроль над своим телом, смотря на ее точные легкие движения тонких пальцев. Они его зачаровали. До того момента, пока прежний Эймонд не вернулся. — Где твои сестра и брат? — В темнице, — девочка бросила на него кроткий взгляд и продолжила что-то делать. — Лорд Дэзиель оставил их там, чтобы я не сбежала. Несмотря на горечь потери и одиночество, на которое ее обрекли, держалась она вполне хорошо, даже старательно-отчужденно. На это было немного смешно смотреть. — Сколько я здесь пролежал? — сдерживая смешок, спросил он. — Три недели. За эти три недели могло произойти что угодно… он боялся представить, что случилось за этот промежуток времени. Продолжали ли они побеждать? Удалось ли унять сопротивление? Это все ему предстоит узнать. — Ты могла оставить меня умирать, — заметил Эймонд. — Зачем помогла? — Чтобы просить у вас снисхождения к моей сестре, — вздохнула она. — Пощаду за ее глупый поступок. — Твоя сестра, — недовольно скривился он. — Пыталась убить меня. Думаешь, после такого я оставлю ей жизнь? Корианна остановилась на какую-то секунду, поглядела на него пустым взглядом и снова продолжила занятие. Ему, возможно, показалось, но на ее глазах застыли капельки слез. — Нет, — немного погодя ответила она. Девочка невозмутимо стояла боком от него, смачивая тряпки в глиняной посудке. — Но я хочу надеяться, что вы смягчитесь. Она не думала о последствиях в тот момент. — Вы, Мартеллы, все такие. Не думаете о последствиях. Наконец она оставила свое бесполезное дело и села на стул, внимательно посмотрев на него. Это был просящий, полный искренней мольбы взгляд. — Вы убили нашего отца. Это малое, о чем я могу вас просить — оставить ей жизнь. — Ваш отец предал корону. — Не предавал — поддержал другую. За его желание сделать Дорну лучше вы его убили. А за свое желание вам отомстить Алиандра смазала кинжал ядом, который проник в вашу кровь. — Ядом? — Скажите спасибо за то, что я знала, как его вывести, в отличие от других лекарей, — насупившись и даже обидевшись, сказала она. — Иначе бы вы сейчас не очнулись и умерли в первый же день. Вот ядом его еще никто не травил. Вполне себе интересный опыт… который ему не хотелось повторять. — Ну, спасибо, — нехотя поблагодарил он. — И что это за яд? — Гадюки конечно же, — Корианна сказала это тоном, будто перед ней сидел глупый ребенок. — И вылечила им же. Зная состав ядов, можно легко сделать противоядия. Правда, из-за того, что он проник в ваше тело и почти полностью его парализовал, процесс восстановления пошел очень медленно. Пиявки, которых я садила, умирали в первые минуты. Вам очень повезло. Я еще не видела тех, кто смог от этого вылечиться. Гордый блеск глаз выдал ее желание быть похваленной. Блестящие знания о лекарском искусстве не должны быть оставлены без должной похвалы. Видимо девочкой она была избалованной и не обделенной любовью. Эймонд фыркнул. — Ждешь похвалы? Ее изящные черты лица не скрывали истинных эмоций — она засмущалась. Из-под кожи выпирали косточки длинных ключиц. Да она сама была худенькой и легкой, только большие глаза смотрели с живостью и каким-то глупым чувственным умилением. И хоть Корианна пыталась придать себе вид независимой, гордой девушки, внутри она вся сжалась. — Нет. От вас я ничего не жду, кроме того, о чем я попросила. Они посидели еще какое-то время в тишине. Корианна убирала с апельсина пахучую оранжевую кожуру. Оранжевый сок начал стекать по ее рукам, пачкая ткань ее платья. Она с предельным удовольствием смякала апельсин, радуясь ему, как ребенок. Правда, вспомнив, что она не одна, тут же потупилась и вытерлась. — Поймите, — продолжила она. — Нам пришлось убегать из собственного дома. Я так устала скитаться по пустыням… Отец отправил нас в Дощатый город, чтобы сесть на корабль, но по пути к нему мы узнали, что вы уже взяли его. Пришлось разворачиваться в Водные Сады, где нас и поймали. Мы просто хотим покоя. Ее слова пытались вызвать в нем жалость, но если бы Корианна знала, каким он стал черствым, то не стала бы использовать на нем этот трюк. Конечно же она делала все, чтобы спасти сестру — Эймонд поступил бы точно так же, оказавшись Дейрон на месте Алиандры, но здесь был иной случай. — Я знаю, что вы не виноваты в грехах своего отца. У меня нет желания вас убивать. Но Алиандра совершила глупость, за которую ее надо казнить. Я не оставляю жизнь потенциальным врагам. — Я понимаю, что поступок сестры глуп. И думаю она это поняла тоже. Пожалуйста, скажите лорду Айронвуду их выпустить. Мы тут же уедем в Водные Сады и носу оттуда не кажем. Честное слово дорнийца. Сначала он открыл было рот, чтобы отказать, но потом закрыл. Поразмыслив, что стоило бы подумать над смягчающим обстоятельством, Эймонд прикрыл глаз. Алиандра поступила отчаянно, но с расчетом. Избавься она от него, то избавилась бы и от дракона и значительной силы Айронвудов, что позволило бы ее приспешникам взять Солнечное Копье обратно. Такое упрямство не должно быть поощрено, иначе оно скажется в будущем. Но если девушка действительно кается в содеянном, то он просто обязан дать ей шанс. Такой, который она заслуживала. — Я подумаю, — размыто ответил он и отвернулся. Этого было достаточно, чтобы дать Корианне надежду. Она тут же с радостью смешала сладкий компот с лекарственным отваром и принесла финики, чтобы он поел. Ей казалось, что если она его задобрит, то он будет милосерден к ее семье. Очень легкомысленно с ее стороны, но попытаться стоило. Вдруг Эймонд действительно сжалится? Еще две недели ушло на его восстановление. Теперь Эймонд мог сидеть и лежать на спине, но продолжал ходить с тростью. Рана почернела и затянулась. Пройдёт много времени, когда она заживет полностью. Вскоре весь замок и город узнал о его чудодейственном излечении. Многие понадеялись на его смерть и разнесли эту весть не только по всему Дорну, но и по другим королевствам. Все время, пока он лежал без сознания, Вхагар бесновалась и надолго улетала на охоту. Каждая ее охота заканчивалась тем, что близлежащие к столице поселения были заживо сожжены. Это вызывало у многих негодование, которое прекратилось с его оживлением. Дэзиель не терял время зря и склонил на свою сторону Сантагаров и Дальтов — естественно, не без битв. Удача благоволила им. Особенно его восстановлению были рады Рокстоны. Гвейн, испытывающий невероятный стыд за то, что не доглядел, очень долго и искренне раскаивался. Ему было стыдно за свое легкомыслие, а Джону было стыдно за него. Эймонд не таил на них злобу — наверное, его недолгая беспомощность научила его прощать и не таить обид. Он чуть ли не столкнулся лицом к лицу со смертью! Более ему не хотелось с ней встречаться. Вот с кем он не виделся долгое время — так это с леди Дженнелин. Она прибыла в Солнечное Копье вместе с Рокстонами, но ни разу не навещала его. Или навещала, но он не помнил об этом. Девушка скрывалась в своих покоях, лишь изредка он видел ее читающей в саду, но теперь не Семиконечную Звезду. Ему казалось, что она его избегала. Однако в один день она сама нашла его. Он сидел на холодной плитке фонтана. Капли воды приятно холодили ему кожу спины, заставляя вздрагивать и наслаждаться жарким солнечным днем. Корианна принесла ему лимонный сок и оставила его одного. С тех пор, как он пообещал ей подумать, она вела себя очень мило и вежливо, даже чересчур. Эймонд не жаловался на излишнее внимание, особенно после того, как задумал наказание для Алиандры. С тенистой стороны бурых колонн вышла Дженнелин — снова в своем черном закрытом одеянии. Эймонд заметил ее сразу. Она плавно обошла скамьи и зелёные кусты белоснежных цветов, после чего тихо опустилась рядом на мраморную плитку. И снова эта неловкость. Никто не знал, кто начнёт беседу первым. Дженнелин будто бы потускнела с того происшествия в Даре Богов. Не прослеживались в ней обычные заумные черты, не было сухого выражения лица. — Я рада, что вы живы, — в конце-концов сказала Дженнелин. Это далось ей с необычайным трудом. — Наверное мне стоило прийти к вам, но я не нашла в себе силы. Она потирала шею за тугим воротником платья, нервно сжимая плотную ткань рукавов. — Все в порядке, — пожал он плечом. — Вам лучше? Вы сегодня пришли без книги. — Все в порядке, — повторила за ним Джен. Сегодня она была не словоохотливой. — Я больше не читаю ее. — Жаль. Я думал, ваша вера слишком глубока, чтобы от нее избавляться. Нарочито-презрительный тон собеседника ее удивил. Она вскинула голову, прищурившись: — После убийства человека я просто не могу ее читать. Чувствую себя грязной. Законы и заветы, которым я следовала, теперь настолько мизерны и бесполезны… Эймонд игрался с журчащей водой. В отражении он видел свое пустое лицо, уродливый шрам и голубой сапфир, сверкающий на солнце. Он шлепнул по воде, очертания размылись. — Я тоже раньше думал, что убивать — тяжелый грех. Каждый так думал. Но после того, как меня лишили глаза, я перестал так считать. Если бы ты не постояла за себя, тебя бы изуродовали, а это еще хуже. Забудь об этом. Твои боги не зачтут это за грех. Да и какое им дело? Это они сидят где-то высоко, наблюдают за мелкими букашками и велят им следовать мнимым правилам. Сама создай себе их. Ее это заинтересовало. Слова убийцы, да еще убийцы родичей звучали убедительней многих септонов, которые только и делали, что учили всех жизни. — Вы говорите как моя мать, — слабо улыбнулась она. — Она сама для себя была законом. Ей не нравилась здешняя закрытая жизнь, поэтому она наплевала на все и сбежала в Лис, чтобы стать шлюхой… Как думаете, создавать свои правила — лучшее решение? Эймонд задумался. Эту историю он не знал. Он, конечно, подозревал, что на ее излишнюю набожность могла повлиять семья, но чтобы таким способом… — Наверное она счастлива, — задумчиво проговорил он. — Если твои законы соответствуют твоим желаниям и целям, то почему нет? — Хорошо, тогда я могу попросить вас о кое-чем, — Джен придала голосу уверенности. — Не отсылайте никуда Кайла Мартелла, оставьте здесь, в столице. Я выйду за него замуж, стану правительницей Дорна, а он принцем-консортом без власти. И кошки сыты, и мыши довольны. Эймонд засмеялся. — А я помню, кто-то говорил, что добьется всего сам, без помощи мужчин. — Кайл мне нужен для формальностей, не более того. Он не такой настырный, как его старшая сестрица, и не говорливый, как младшая. — Теперь я вижу ту Дженнелин, с которой познакомился. Конечно я отдам его, мне он не нужен. Корианну можешь тоже взять под свою опеку — так, на всякий случай. — А Алиандра? — Узнаешь. Дженнелин не стала донимать его расспросами, но ей явно не понравился тон, с которым он это сказал. Эймонд что-то задумал, а учитывая его злопамятность, Алиандре щедрость не светила. Вечером приговор узнали сами Мартеллы. Эймонд сидел там же, где был в последний раз — в главном зале, уже чистом и обновленном. Убрали атрибутику Мартеллов и сменили на цвета Айронвудов. Заменили гобелены и часть мебели. Все стало новым. В Солнечное Копье пришла новая жизнь. Он терпеливо сидел в кресле. В руках сжимал маленькую склянку. Алиандру привела стража в сопровождении тихого Кайла и волнительной Корианны. Она пыталась взять сестру за руку, но та с раздражением отнекивалась, шипя: — Ты вылечила его! Как ты могла? — Ради тебя! Я все делала ради тебя! Корианна чуть ли не плакала. Она то и дело смотрела на нее и брата, который безжизненно опустился в соседнее кресло. Круглолицый принц отличался от сестер полнотой и какой-то неуклюжестью, рассеянностью. Казалось, что он даже не понимал, что сейчас произойдет. Алиандру силой посадили на колени. Корианна устроилась подле брата, с надеждой глядя на мрачное чело Одноглазого принца. — Как печально, что ты не сдох, — с презрением оскалилась Алиандра. Эймонд бы хотел думать, что плен пошел ей на пользу, но ее поведение оставляло желать лучшего. Еще больше дерзости, еще больше сопротивления. Теперь она ненавидела его еще яростней. — Скажи спасибо сестре, — в тон ей ответил Эймонд. — Она знает толк в ядах. Яростный взгляд пленницы ударил Корианну похлеще самого жесткого хлыста. — Видят Семеро, я не хотел убивать тебя, — продолжил он. — Но ты сама загнала себя в ловушку. Я обещал Корианне дать тебе шанс на исправление, — он нежно взглянул на девочку, сдерживающую рыдания от несправедливого гнева сестры. — Ты можешь загладить вину в самом роскошном борделе Лиса. Говорят, женщина, будучи шлюхой, начинает многое понимать. Думаю тебе понравится пожизненно находиться в роскоши, собственными силами зарабатывая на пропитание. Этого позора Алиандра стерпеть не смогла. Она бросилась на него, но завязанные руки и ноги не дали ей сделать и шага. Девушка повалилась на ковер. Стража подняла ее. Дикие чёрные глаза метали молнии: — Да как ты смеешь предлагать мне такое, драконье отродье! Мне, законной наследнице Дорна, принцессе Солнечного Копья?! Эймонд с удовольствием наслаждался ее отчаянными криками, пронизанными страхом. — Либо же, — он показал ей склянку с жидкостью в руке. — Ты можешь выпить яд и прекратить свои мучения. Ты, наверное, узнала его. Не этим ли ты смазала тот кинжал? Лицо принцессы преобразилось. Она глядела на бутылочку с панической истерикой. Выхода больше не было. Алиандра загнала себя в капкан. Смерть или пожизненное ублажение? Позор или упокоение? Корианна громко вздохнула: — Нет, Алиандра, не делай этого! Но она ее не слушала. Решимость озарила ее чело. — Я выбираю яд. Ожидая этого ответа, Эймонд откупорил склянку и влил ей в рот пахучую смертельную жидкость. Алиандра закашлялась, вдыхая в себя последние урывки воздуха. — Моя смерть еще ничего не значит, — шипела она как настоящая змея. — Мой жених вернётся. Дом Рогаре за все заставит ответить! Вы все поляжете, слышите?! Трусы. Все вы трусы! Она зло смотрела на брата и сестру, беспомощно прижавшихся к друг другу. Кайл испуганно наблюдал за тем, как Алиандра понемногу теряла контроль над телом и разумом. Она навзничь свалилась на ковер, пуская изо рта пену и кровь. Корианна поползла к ней, сжимая ее платье. — Вы обещали! — кричала она, слезно смотря на Эймонда. — Я дал ей выбор. Она его сделала, — холодно отрезал он, возвращая свои мысли к последнему обещанию Алиандры. Увы, оно прозвучало очень убедительно. Принцесса Дорна долго дергалась в судорогах, пока не застыла. Остекленевшие глаза уставились в потолок. Злое лицо разгладилось. Ее сестра, чувствуя, как тело начало постепенно холодеть, жалобно заплакала пуще прежнего, нежно поглаживая щеки сестры, гладя ее волосы. Наследница Кворена Мартелла сгинула тихо и почти бесследно. Ее похоронили в безымянной могиле без проводов и молитв. Народ не знал, что с ней стало, но подозревал самое худшее. А Эймонд помрачнел еще больше.