***
Эймонд нервно стучал пальцами по столешнице. Зал Малого совета наполнился сразу же, как только помощник мейстера привёл гонца из Староместа в чувства. Эймонд занял место короля, взяв руководство заседанием совета в свои руки. Рядом восседал Эльмо Талли, Рансель Редвин, Ларис и Эймонд Стронги, Бартимос Селтигар, сир Корвен Баратеон и Гвейн Рокстон, которого Эймонд позвал сам. Джей же остался с супругой. Даже досюда долетали крики бедняжки Джейхейры, полные невыносимой агонии. Каждый яростный стон или визг заставлял слух Эймонда сжиматься в комок, но он не позволял этому мешать их незапланированному заседанию. Гонца привели и посадили на стул. Его раны наспех перевязали. Ещё блуждающий, испуганный взгляд бегал от одного лица к другому. — А теперь всё сначала, — спокойно проговорил Эймонд. — Сколько там было драконов? Джейхейрис беспокойно ходил по комнате, пока за дверями в его спальню мейстер принимал роды. Он хотел быть с Джейхейрой, но Орвиль выгнал его, сказав, что он будет мешаться. Там осталась только Хелейна — так попросила королева. Так неприкаянный и испуганный Джей ждал, теребя обмотанный обрубок своего шестого пальца. Новость о внезапном убийстве брата застигла его не только врасплох, но и отняла у него частицу сердца. Он любил Мейлора самой крепкой братской любовью, он всегда был им опорой, надёжным плечом. Пока Джей отсиживался в замке, разгребая скучные дела государства, младший братец носился по турнирам и зарабатывал любовь народа. И пусть он был всего лишь младшим, но Джей полагался на него, как на умершего давным-давно отца. Мейлор был для него всем, а теперь от него остались ошмётки мяса вместе с останками прекрасной Цереры, привезённой на повозке вместе с гонцом. Джей горько всхлипнул, спрятав в руки своё лицо. Он не оправился после бунта, а теперь все несчастья навалились на него разом. Очередные протяжные стоны вместе с рыданиями раздались за дверью и резанули по нему, как нож. Любимая, бедная Джейхейра, за что тебе эти муки? О, Семеро, дайте же ему сына! В покои тихими шагами пришёл Эйнар. Малыш сбежал от служанок и вернулся к маме. Переполох в замке несколько напугал его, поэтому он сконфуженно прижимал к себе деревянного дракончика. Увидев к корзинке в углу остальные игрушки, он радостно зашагал к ним и начал разбрасывать всё на ковёр. Это заставило Джейхейриса отвлечься от своего горя. — Эйнар… Он с любовью оглядел своего первенца и потрепал его по головке. Тот от неожиданности вздрогнул и посмотрел на отца большими глазёнками. Искреннее удивление на его милом лице заставило Джея невольно умилиться. Маленькая ручка потянулась к его щеке и вытерла текущие ручьём слёзы, чтобы тут же вернуться к незаконченному делу. — Мама твоя сейчас даёт жизнь твоему братику или сестрёнке, — сказал он, заставив себя улыбнуться. — И тебе будет с кем играть, правда? Но Эйнар никак не отреагировал на его слова, начав строить из кубиков замок. Это заставило Джея нахмуриться. Неужели тот не слышит животных криков боли за дверями, что так пронзают душу? — Маленький принц, вот вы где! — служанка ворвалась в королевские покои, застав монарха в самом упадке. Низко поклонившись, она быстро взяла малыша на руки и убежала, стыдясь за увиденную слабость. Джей даже не взглянул в их сторону, прислушиваясь к каждому шороху за дверьми. — Их было шесть, — слабо проговорил гонец. — Все драконы появились из ниоткуда и разом напали на город. Сначала они сожгли весь флот. Городская стража зарядила скорпионы, но их почти невозможно было достать, потому что всё происходило ближе к ночи, на закате. Шесть драконов. О, боги. Советники оглянулись между собой, не меньше застигнутые врасплох, чем Эймонд. Он знал, сколько у Люцериса драконов, но не думал, что они осмелятся напасть все сразу. — Это показушное нападение, — сказал он, перебирая в голове все возможные варианты. — Они знают, что мы взяли Пентос и разрушили Браавос. Сожжение Староместа — акт новой войны, но уже здесь. — Падение маяка Хайтауэров — падение и всей нашей династии, — задумчиво подал голос Гвейн Рокстон. — Они готовы сражаться за трон. В Эссос им пути уже нет, значит, они скрываются где-то в Вестеросе или Лисе, в вотчине Рогаре. Тут Эймонд насторожился, возвращая пристальный взгляд на съёжившегося гонца. — Дракон Люцериса, Рейны, Эйгона, Визериса, Эйгора и… Висеньи, от которой долго не было вестей. Ты точно уверен, что их было шесть? — Абсолютно, — судорожно закивал тот. — Их было шесть, не больше и не меньше. Однако после бойни драконы разделились: пятеро улетели за море, а шестой в сторону запада. Это ещё больше запутало Эймонда. Зачем Люцерису разделять свой драконий отряд и посылать одного на запад? В чём польза, если их станет на одного меньше? Были бы здесь Отто и Дейрон, у них бы сразу нашлись предположения. Как же их не хватало сейчас. Очередной крик рожавшей заставил их всех замолчать. Джейхейрис вскочил, не желая больше ждать. Но как только он дотронулся до ручки двери, та открылась сама, и на пороге показался Орвиль, весь в крови и поте. В его глазах был… Испуг? Совершенно нет. Неотвратимая смерть. — Ваше величество, — измождённо проговорил он. — Роды проходят очень тяжело. Её величество слишком слаба, чтобы избавиться от бремени самой. Боюсь, что… Король, смотря на него со всей надеждой, услышав оборванную фразу, которая знаменовала только одно, в бешенстве схватил Орвиля за плечи. Впервые его глаза метали такие яростные молнии, впервые Джей захотел ударить этого никчёмного старикашку в стену, как жучка. — Что?! Она умрёт?! — взревел он и, не дождавшись ответа, оттолкнул его и влетел в спальню. Повитухи порхали вокруг бедняжки, как невидимые бабочки. Джейхейра полусидя расположилась на широкой кровати. Все простыни пропитались её кровью и потом до нитки, не оставляя ни единого чистого пятнышка. Тонкие, худые ноги, такие слабые и нежные, содрогала дрожь. Круглый живот выглядывал из-под сорочки, и Джею казалось, что малыш скорее порвёт его, чем Джейхейра родит сама. Хелейна держала дочь за руку с другой стороны, шепча и молитвы, и просьбы, и ругательства. — Доченька, давай же, осталось совсем чуть-чуть, — она промокала мокрый лоб королевы холодной тряпкой, попеременно крича на бесполезных повитух и служанок. — Меняйте простыни, что вы стоите?! Не видите, что они совершенно промокли?! Джей на негнущихся ногах упал на колени перед сестрой, прикоснувшись сухими губами к её тонкой ручке. Всё её лицо побледнело, словно молоко. Её слабенькое тельце старалось изо всех сил выдавить ребёнка из себя, но каждая попытка заканчивалась болью и слезами. — Я… я не могу, — хрипло шептала Джейхейра, плюхнувшись на подушки. Белые волосы прилипли ко всему её телу, смешиваясь с солёными слезами. — Мне больно, мне так больно. Джей… Помутневшими глазами она увидела брата и легонько улыбнулась, чтобы тут же прикрыть глаза, будто во сне. — Ваше величество, не смейте сдаваться! — неожиданно громко гаркнул мейстер Орвиль, раздвигая ей ноги. — Надо тужиться во что бы то ни стало, вы слышите меня?! Он многозначительно покачал королю головой, шепча так, чтобы роженица не услышала: — Либо королева умрёт вместе с ребёнком в животе, либо придётся разрезать её, чтобы достать малыша. Выбор за вами. Эймонд с силой сжал переносицу, отвлекаясь от затихших криков. Вместе с его трезвым, расчётливым разумом вернулась уверенность и решительность. «Чёрные» нанесли самый сильный и глубокий удар по ним — уничтожили вековую вотчину Хайтауэров, загрызли толпой его племянника и заставили Джейхейру испытывать самую жестокую боль, которую может испытывать женщина. Без ответа они не останутся. — На запад, говоришь, — сощурился он. — Всё сводится к Ланнистерам. Сначала сир Тиланд поднимает налоги без ведома Отто Хайтауэра, заставляя столицу погрязнуть в смуте, потом, после назначения Титоса белым плащом, подаёт в отставку и уезжает, оставляя своих сборщиков налогов не предупреждёнными об отмене его же реформ. Следом исчезает Титос во время бунта, и внезапно умирает Отто, поскользнувшись на ступенях с пролитым вином. На его величество совершается покушение у септы благодаря подстрекателям — несомненно, здесь опять замешаны Ланнистеры. Они же и укрывают шлюху моего сына, которая была от него беременна. — И дети принца Мейлора, — напомнил ему Эймонд Стронг. — Они тоже в Утёсе Кастерли вместе с его вдовой-женой. У них есть целых три заложника из королевской семьи: ваш внук, принц Эйгон и принцесса Сирейла. А теперь и улетевший дракон одного из «чёрных». — Ланнистеры заключили союз с Люцерисом, — подытожил Одноглазый. — Вот о каких врагах под носом говорил Джоффри Уотерс… И вот почему он и Рогаре покинули Браавос ещё до того, как Бейла их предупредила — Ланнистеры оказались быстрее. Это было так очевидно, что было до жути смешно! И как же Эймонд не смог догадаться сразу? Много лет назад Отто и Ларис убили Джейсона Ланнистера, который обладал амбициями в отношении трона, а теперь его сын Лореон вместе с дядей им мстит. Конечно, зачем им поддерживать корону, которая отстранила их от власти в столице, когда можно встать на сторону врага и получить больше объедков с монаршего стола? Одно непонятно, зачем им укрывать какую-то шлюху с его внуком? — Убийство Мейлора — их первый вызов нам, — сквозь зубы процедил он. — А это значит, теперь мы вступаем в новую войну — теперь уже против наших союзников. Я приказываю созвать войска и всех драконьих всадников. — Тужьтесь, ваше величество! — кричал Орвиль, массируя королеве живот и надавливая так, чтобы ребёнок поскорее выскользнул наружу. — Ещё немного, вот уже показывается головка! Джей схватил сестру за хрупенькую ручку так сильно, что можно было опасаться, как бы он её не сломал. Он чувствовал страх. Ему было боязно за неё и их дитя. Ему было страшно оставаться в этом мире одному. — «Нет, Мейлор, ты не получишь её», — судорожно думал он. — «Уж точно не сегодня». — Давай, милая, ещё чуть-чуть, — ласково говорил он ей, обмокая её лицо сухим платком и убирая надоедливые волосы. Иногда подносил ей стакан с водой, чтобы та осушила охрипшее горло. — У тебя всё получится. Ты должна постараться. Совсем немножко… Хелейна с другой стороны совсем ослабла. Новость о гибели младшего сына, а теперь и возможной смерти дочери совсем выбили её из колеи. Она смотрела на Джейхейру и не могла скрыть сожалеющий взгляд, полный сочувственного содрогания. Впервые Джею стало жалко её. Впервые вся неприязнь к ней улетучилась и оставила после себя жалость и надежду на лучшее. — Можешь идти, мама, — сказал он. — Мы справимся сами. Иди, иначе сама упадёшь в обморок. Повитухи вытолкали мешающуюся королеву из спальни и принялись суетиться вокруг королевы с двойным усердием. Джейхейра старалась как могла. Слова утешения, слова ласки, слова любви от брата и супруга придали ей сил, пусть и недолгих. Но их хватило на то, чтобы ребёнок наконец-то родился. — Малыш вышел, но перекрутился в пуповине! — радостно и одновременно со страхом воскликнул Орвиль, передавая ребёнка повитухе. Они разрезали пуповину, обмотавшуюся вокруг его маленькой шейки, и растёрли его маслом. Пока над ним трудились, мейстер остановил кровотечение и убрал из-под королевы всё грязное, чтобы ни одна зараза не попала ей в органы. Служанки обмыли ноги. Всё это время Джей с облегчением целовал её. — Какая ты умница, моя сильная, моя храбрая, — он обливался слезами радости и целовал ей пальцы, лоб, губы, впитывая в себя её солёный пот. — У тебя получилось. — Я не слышу криков младенца, Джей, — бессильно прошептала она, оглядываясь в поисках ребёнка. — Где он? Дайте мне его на руки… Он обернулся к мейстеру, держащего второго наследника. Облегчение сменилось пустотой и горечью. Ребёнок не плакал. И даже не шевелился. — У вас был мальчик, ваше величество, — и подал ему безжизненный свёрток. — Он задохнулся. Растирание лёгких уже было бессильно. Малыш, такой сморщенный и холодный, даже не открыл глаза. Он спал самым крепким сном. И даже слёзы отца, упавшие на его маленькое тельце, не смогли его оживить. — Он умер? — обеспокоенно спросила королева. — Что с моим сыном? Брат обернулся к ней, с трепетом держа малютку. Джейхейра поняла всё без слов. Радость от закончившихся родов обернулась в крах. Она тихо заплакала, но всё же взяла ребёнка на руки, чтобы посмотреть на него в последний раз. — Мейлор, — прошептала она, целуя его в лоб. — Он должен был унаследовать упорство дяди и его храбрость. Он должен был стать самым отважным рыцарем… Джейхейрис не вынес этого. Вторая смерть за сутки. Сначала брат, а теперь и сын. За что боги его наказывают, за что им эти страдания? Он выбежал из спальни, которая была пропитана страхом и кровью и побрёл, куда глаза глядят, оплакивая свою потерю. — Но созвать войска может только король, — проговорил Ларис Стронг и многозначительно опустил голову. — Или десница. Все в совете перевели взгляд на Эймонда. Никто не сомневался в его главной кандидатуре на пост правой руки короля и никто не думал на человека лучше, чем он. Участник первого Танца, завоеватель Дорна, правитель Драконьего Камня и всадник некогда самого старого дракона мира был тем, в ком нуждался слабый по духу король. И все это знали. Внезапно двери в зал открылись. На пороге показался растрепавшийся и перепачкавшийся в крови Джейхейрис. Все встали и склонили головы. А он, не обращая внимания, медленно направился в сторону дяди и остановился, подняв на него голову. — У меня родился сын, — сказал он, но прежде чем все начали поздравлять его, он сурово прошипел: — И боги его отняли. В этот день умерли два Мейлора, а вместе с ними и я. Тут он пошатнулся. Эймонд вовремя подхватил его. Король потерял сознание.***
Пустырь далеко за стенами столицы казался безжизненным. Осень взяла природу в свою стальную хватку, превратив траву в бурый ковёр из грязи и следов копыт многочисленных всадников. Ветер, дувший с моря, стал промозглым и чуждым. Дейнис куталась в шерстяную чёрную шаль, наблюдая, как слуги заготавливают костёр. На сухих брёвнах лежали саваны с двумя телами — точнее, с тем, что осталось от Мейлора Старшего после жестокой грызни, и с маленьким тельцем Мейлора Младшего. Здесь же были и останки Цереры — все её ошметки, кроме сломанного черепа, который отправили в подвал Красного замка к остальным. Слёз больше не было. Внутри неё ничего не осталось. Она устала плакать и ратовать на богов за их жестокость. Печаль сменилась яростью, да такой сильной, что она еле сдерживалась, чтобы сейчас же не отправиться следом за драконами Люцериса, где бы они не скрывались. И, конечно, отец сообщил ей и про заговор с Ланнистерами. Дейнис со страхом вспомнила, что у них были дети её любимого, которые наверняка не знали, что их дражайшие родственники были замешаны в убийстве отца. Знала ли леди Элспет, его супруга, об этом заговоре? Участвовала ли она в убийстве? Так или иначе Дейнис обязательно призовёт её к ответу, а там будь что будет. Ближе к похоронному костру стоял король Джейхейрис, тихо рыдая про себя. Его сутулые плечи содрогались в такт его судорожным всхлипам. Под чёрным плащом с высоким воротом Дейнис не могла увидеть его лица, но знала, что не найдёт там ничего, кроме сожаления и слёз. Королевы сегодня не было: мейстер наказал ей остаться в замке, чтобы восстановиться после тяжёлых родов, да и сама женщина не захотела присутствовать на сожжении брата и сына — слишком непосильная ноша для её хрупких плеч. Чтобы король снова не упал в обморок, как это случилось на заседании Малого совета, за плечо его поддерживал Эймонд, который не отходил на него ни на шаг. Именно он был ответственен за похороны, потому что Джей не мог найти в себе силы. Тёмно-синий камзол смешался с чёрной накидкой, сидевшей на нём так естественно, будто бы он её никогда не снимал. Похоже, в последнее время так и будет. Хорошо, что здесь не было Алисенты, иначе она бы точно этого не выдержала и умерла от горя сразу же. В Хайгардене, наедине с единственным братом и его семьёй, ей должно было быть лучше. Хелейна стояла в отдалении вместе с супругом. Утешение она находила в его надёжном плече. Бейла с близнецами тоже скорбили, однако не только по их новым потерям, но и по Дейрону. Мейкар затерялся среди лордов Талли, к которым стал ближе после смерти отца. Да и неудивительно, учитывая, что он и до этого проводил с родственниками умершей матери больше времени. Здесь также были члены Малого совета и двора. Среди них Дейнис заметила Гвейна Рокстона с его сестрой Луизой, его отца Джона, который принимал участие в завоевании Дорна и был хорошим товарищем Эймонду, Беатрис и её мужа. Вот кого точно не задела похоронная процессия, так это её. Суровое лицо заковалось в сталь и не проронило ни слезинки. Заметив на себе взгляд сестрицы, Беатрис ухмыльнулась. Дейнис отвернулась, пряча лицо под стёганым воротом. Шира рядом с ней заёрзала, глубоко и жалобно вздыхая. — Мне холодно и паршиво, — шипела она. — Поскорее бы приехала мама… когда она узнает про внука, совсем потеряет голову от счастья. Ей, в отличие от отца, неважно, какой он крови. Эймонд рассказал ей про беременную девушку Мейгора, укрывшуюся в Утёсе Кастерли. Шира поначалу обиделась на них с Дейнис за то, что они не поведали об этой истории сразу, но обида тут же сменилась на гнев, а затем и на смирение. — Не говори ей, пока мы не вернём его. Или её, — вздохнула Дейнис. — Знать бы ещё, кто родился. С неба спикировала Шрикос. Её сиреневая чешуя переливалась фиолетовым на блёклом свете солнца. Королевское седло с позолотой и драгоценными камнями возвышалось на спине. Люди скучковались позади короля, чтобы дракон ненароком не задавил их. Шрикос же аккуратно приземлилась на лапы и пригнула голову к своему всаднику. Дракон был не столь крупным, в отличие от остальных, и чересчур изнеженным: Джей мало куда летал, поэтому Шрикос не знала ни крови, ни настоящей охоты, предпочитая жирных королевских овечек. Морда с короткими рожками по бокам обнюхала приготовленный костёр. Говорили, что Моргул порвал три цепи из четырёх, чтобы вырваться из своего плена в тот день, когда Джейхейра рожала. Он усмирился только тогда, когда родился малыш, но до этого перебудил всех драконов в Логове и чуть не сжёг добрый десядок блюстителей. Дейнис услышала, как сзади раздались чьи-то медленные, вальяжные шаги. Она не обернулась, заставив человека подойти ближе и первым начать разговор. Узнав голос Беатрис, по её спине прокатились неприятные мурашки. — Ты страдаешь по принцу Мейлору больше всех, я смотрю, — проговорила она, вскинув точёную головку на тоненькой шейке с массивными рубинами. Она смотрела перед собой, важно расправив плечи. Её безупречный стан давал понять, что хоть она и бастард, но всё же бастард благородных кровей. — Неужто вы в тайне ото всех жались по углам? Её медленный, бархатный голос только раздражал слух. Беатрис вела себя нарочито спокойно, насмешливо, но это была лишь маска. В её глубоких карих глазах читалась ярость. И Дейнис воспользовалась ею, помня все те годы, когда Беатрис на пару с Мейгором всегда издевалась и шутила над ней, будто она была пустым местом. Брату, конечно, уже не предъявишь за это, так пусть же выслушает его сестрица. — Я не ты, чтобы жаться по углам с любовниками и ублажать их, — холодно проговорила принцесса. Шира тихо прыснула. — Если ты такая внимательная, то почему тогда позволила отцу раскрыть ваши тайные встречи с Мейгором? Почему позволила отцу вас разлучить? Почему позволяла матери собою потакать, чтобы усладить её жажду власти? Беатрис обнажила белые зубы в беззвучном рыке. — Я делала только то, что возвысило бы меня или мать. Отец забрал её к себе и сделал наложницей, своей личной шлюхой, как и меня. Годы надругательства надо мной и матерью заставили её принять то решение, которое вы все заслуживаете. Но вместо этого меня лишили моего шанса и отправили в вонючее захолустье к этим проклятым Рокстонам, а её убили, потому что я не верю в её внезапную кончину от какой-то болезни. Её слова оставили Дейнис в недоумении. Отец… надругался над ней? Но разве это может быть? Разве он поступил бы так с собственной дочерью? — Ты лжёшь, — прошипела Дейнис, грубо хватая её за предплечье. — Ты лгала тогда и лжёшь сейчас. Всё, что ты можешь — это лгать и строить за спиной козни. Он правильно сделал, что отослал тебя из замка и выдал замуж, потому что даже этого положения ты недостойна. Беатрис вырвалась из её хватки. — Не тебе говорить, чего я достойна. Тебя саму выдали замуж против воли, как племенную кобылу. Тебе повезло лишь с фамилией и любовью отца, — она смерила её и Ширу презренным взглядом. — Надеюсь, теперь ты довольна. Твой сын будет наследовать трон Драконьего Камня, а не мой. Ты похоронила последнюю часть Мейгора, не оставив мне даже дракона. — На то божья воля, — холодно и равнодушно проговорила Дейнис. Она отпрянула от сестры со всей неприязнью, что клокотала у неё в горле. Беатрис же задыхалась от злости и собственной беспомощности. Если бы она не сдерживалась, то прикончила ту сразу же, но здесь были люди. Пара любопытных глаз уже обратилась к ним, и ей ничего не оставалось сделать, кроме как гордо развернуться и уйти к супругу. Дейнис и Шира проводили её взглядом и вернулись к похоронам. — Неужели это правда? — шепнула Шира. — То, что она сказала про отца? Та украдкой посмотрела на ровный стан Эймонда, поддерживающий короля, говорившего скорбную речь. Беатрис могла напридумывать чего угодно и выдать это за правду, но… Нет. Она не позволит сомнениям поглотить её. — Он не мог этого сделать, — уверенно сказала Дейнис. — Не обращай внимания, у Беатрис фантазия разыгралась, захотела нам насолить. Они замолчали. Король говорил недолго, потому что тут же заплакал. Его хватило только лишь на одно: — Дракарис, Шрикос!.. И дракон сделал то, что ему приказали. Жаркий огонь обдал костёр и сжёг в пепел два савана, двух Мейлоров, двух принцев. И любовь Дейнис.***
Через пару дней Шира покинула столицу, отправившись обратно на Драконий Камень, ожидая скорейшего возвращения матери, от которой до сих пор не было вестей. Ей не хотелось находиться среди эпицентра траура и похорон, да и супруг давно её ждал. Беатрис вскоре тоже уехала обратно в Звено с мужем. Эймонд и Дейнис не стали с ней прощаться, да и она не просила. Дейнис всё это время не находила себе места. Скорбь съедала её изнутри. Мейкар отвлекал её, и она была ему за это благодарна. Их траурная вуаль печали превратилась в надёжную лодку, несущую их по море смертей. Возможно, так и зарождались настоящие отношения. Отца она видела очень редко. Он исчезал за дверьми Малого совета с рассветом и появлялся в покоях только далеко за полночь. Ларис Стронг собирал последние доказательства причастности Ланнистеров к прошедшим инцидентам, пока Эймонд работал над возникающими нюансами. Объявлять новую войну значило развязывать очередной конфликт, на который нужны не только силы, но и средства. Мастер над монетой Бартимос Селтигар взял эту ношу на себя. И всё бы ничего, только Джейхейрис совершенно впал в своё горе, не вылезая из своих покоев целыми сутками, карауля сон Джейхейры. Все ждали, когда он назначит Эймонда на пост десницы, но этого не происходило. Да и все без официальных заявлений начали считать его новой правой рукой короля, когда тот взял всю ношу государственных дел на себя. И никто не был против. Но вот настал момент решительных действий. Эймонд созвал совет и пригласил туда всех членов семьи, потому что дело касалось детей Мейлора. Дейнис пришла незамедлительно, заняв место подле отца. Она выглядела угрюмо и понуро. Эймонд слегка коснулся её руки: — Ты как? — Не знаю, сам подумай, как я после нескольких смертей меньше чем за полгода, — фыркнула та, но без злости. — Дальше — больше, — сурово, но честно проговорил он, убирая руку. — Не раскисай. Нам предстоит много дел. Вот и всё. Эймонд всегда был таким: без утешений, слёз и должной скорби. Печаль никогда не брала его стан. Единственным разом была гибель Мейгора. Когда все собрались и заняли свои места, Эймонд открыл совет. Королевской четы также не было, поэтому он заменял глас Джейхейриса. Хелейна, Элдрик, Бейла, Деймон и Лейна, Ларис и Эймонд, Эльмо и Мейкар, а также прочие члены совета — все были здесь, чтобы выслушать новый план самопровозглашённого десницы. — Смерть принца Мейлора и сожжение Староместа, как вы уже знаете, были продуманным ходом Люцериса Уотерса и его драконьих всадников, — начал он. — А также Ланнистеров. Один из драконов после нападения улетел в западном направлении. Кроме Утёса Кастерли ему некуда податься. Бунт у септы тоже был спланирован людьми Тиланда Ланнистера, как и беременность одной из их шпионок от моего сына, которая сейчас скрывается в Утёсе. Все зашептались. Новость о беременности какой-то девицы от принца королевских кровей, тем более от Мейгора, никого не удивила — все знали его нрав, но чтобы она была приспешницей Ланнистеров… зачем им какой-то младенец? — Ланнистеры также предупредили Люцериса и Рогаре, и те сбежали из Браавоса прежде, чем мы их застали. Теперь они наверняка в долгосрочном союзе, пока не уничтожат нас. Кто вместе с ними, лорд Стронг ещё выясняет. — Лорд Лореон выдал замуж своих сестёр за Рикона Старка и Дальтона Грейджоя, — напомнил Ларис. — Следует опасаться их в первую очередь. Грейджои давно водят с ними дела, но пока жив Криган, который не пойдёт против короны, поддержку Севера они не получат. Следует помнить и о Джейн Аррен с её бастардом от Деймона, и о Лионеле Тирелле, который, неизвестно ли, настоящий или просто играет свою роль. — Трон Долины эта сука не получит! — тут же гневно разразился Элдрик Аррен, но кроме насмешливых взглядов ничего не получил. — Нас окружили со всех сторон, — продолжал Эймонд. — Если Джейн Аррен покажется в Долине, она может устроить переворот. То же самое с Лионелем Тиреллом. Его вотчиной управляет сын Отто, лорд Бриндон Хайтауэр. Дома Простора могут отказаться от него в пользу законного наследника. А если ещё и Криган Старк решит вступить в войну… Верными верховными домами сейчас остаются только Талли, Баратеоны и Айронвуды — их Люцерису подкупить обещаниями не удастся. Мейстер Орвиль, вы послали им приказ созывать войска? — Да, ваше высочество. — Отлично. Но действовать мы пока не можем, потому что у Лореона в заложниках дети Мейлора и мой внук. Если мы двинемся хоть на шаг в сторону Западных земель, он заставит нас тут же вернуться. Своих племянников он, конечно, не убьёт, но дитя Мейгора может. — Прежде чем мы начнём действовать радикально, мы должны попытаться с ними поговорить, — осторожно заметила Хелейна. — Если предложить Тиланду его бывшую должность и неприкосновенность, он может переменить свои планы в нашу пользу. — Ваше величество, это бесполезно, — подал голос Эймонд Стронг. — Люцерис предложил ему пост десницы. Ланнистеры получат больше выгоды, идя против нас. — Хелейна права в одном — надо попытаться поговорить, — к всеобщему удивлению подала голос Бейла, до этого молчавшая. — Или переговорами выиграть время, пока они не решились нападать на нас первыми. Мы к такому не готовы. — Не нужно мне твоё одобрение, предательница, — фыркнула Хелейна. — Прикуси язык, сестра, — осадил её Эймонд, чтобы женщины ненароком не начали грызню между собой. — Бейла права — переговоры нужны. Лореон — не Тиланд, он может найти в этом свою пользу. Попытаемся вызволить детей мирным способом, но если не получится — в бой полетят драконы. В любом случае у нас их больше, чем у них. Орвиль, вышлите верным домам чертежи новых скорпионов, привезённых из Пентоса. Пусть начинают строить. В Утёс на переговоры должен отправиться тот, кто сможет оценить ситуацию здраво и без импульсивных решений. И у кого нет конфликта с Лореоном… Дейнис ударилась в свои раздумья, судорожно крутя в голове одну мысль. Нет, это слишком глупое решение… Но с другой стороны, она летит как посол, а значит неприятностей ждать не нужно. Это всё она делает для Мейлора. — Я хочу полететь в Утёс Кастерли, — подала она голос так внезапно, перебив говорящих советников. Эймонд недоумённо уставился на неё, но когда до него дошёл смысл сказанного, тут же посуровел: — Это исключено. К Ланнистерам отправится Хелейна в сопровождении отряда. — Отправь меня, я сделаю всё, что от меня потребуется, — с нажимом проговорила она, умоляюще глядя то на отца, то на тётю. Ей хотелось помочь хотя бы его детям, в последний раз выразить ему свою любовь, которой не хватило в жизни. Ах, если бы тогда она отказалась лететь в поход и отправилась бы с ним в Старомест! Возможно, он бы выжил. Или бы они вместе умерли. — Возможно, дочь десницы они послушают с куда большим рвением, чем вдовствующую королеву, — многозначительно проговорил Ларис, в упор глядя на Хелейну. В его вкрадчивом тоне читался скрытый, никому неизвестный намёк, который Хелейна тут же поняла. — И то верно. Пока я не могу оставить Джейхейру одну, ей нужна поддержка, чтобы залатать раны. Пусть в Утёс отправляется Дейнис. Эймонд тяжёло вздохнул, помолчал, переваривая сказанное, и всё же согласился. — Но одна ты не полетишь. — Я могу отправиться с ней, — вызвалась Бейла, смутившись настороженных взглядов, обращённых к ней. Она делала всё, чтобы заполучить их прежнюю любовь и доверие, но для этого мало просто сидеть и участвовать на советах. И боевая наездница это прекрасно понимала. Заседания и долгие раздумья не для неё, по её части были небо и меч. И Дейнис знала, что может ей доверить свою жизнь и жизнь маленьких детей, заточённых в каменном замке среди голодных львов. — С Бейлой мне будет безопасней, — вторила ей Дейнис. — Мы будем на драконах и вернёмся совсем скоро. Делать Эймонду было нечего. Ему не хотелось отпускать дочь с той, которая до сих пор не стала ему семьёй, но, в отличие от Хелейны, Бейла могла защитить их обеих. — Хорошо. Так и быть. Отправляйтесь с рассветом. И помните, ваша задача — добиться вызволения детей мирными переговорами, а не мечом, — его последнее слово обращалось к Бейле, которая, в отличие от Дейнис, хладнокровностью не отличалась. — Я надеюсь на твой острый ум, дочка. Она кивнула, слабо улыбнувшись. Это всё, что было ей нужно. После долгого, нудного совета, Дейнис с камнем вместо сердца отправилась к себе в покои собирать вещи. Она настолько глубоко впала в раздумья о её новом задании, неудача которого может грозить не только новой войной, но и гибелью невинных детей, что не заметила, как Мейкар её догнал. — Я не могу отпустить тебя в логово врага, — серьёзно проговорил он, идя рядом с ней, не сбавляя темпа. Дейнис моргнула, переваривая сказанное, и улыбнулась — так, будто он сказал самую глупую, детскую чушь. — Не надо этого. Ты сам знаешь, что я не передумаю. Он преградил ей путь прямо перед дверьми в её комнаты. Встал, как мраморное изваяние, на две головы выше неё, широкие плечи которого упёрлись в дверные косяки с двух сторон. Дейнис нехотя вскинула голову, постепенно раздражаясь от его наивных попыток оставить её здесь. Где-то глубоко в разуме пронеслась досада от того, что она позволила себе допустить его так близко из-за собственного горя, раз теперь он чувствует обязанность её защитить. — Ты рискуешь жизнью ради его детей из-за чувства вины, — сказал он грубо, резко и оттого честно. — Подумай, стоит ли оно того. — Если ты не забыл, там находится и мой племянник, возможно, наследник Драконьего Камня. — Вот пусть Эймонд и отправляется на переговоры сам. — Думаешь, его там примут с распростёртыми объятьями? — усмехнулась она. — Его там убьют. Или закуют в цепи и сделают очередным заложником, чтобы Джейхейрис сложил корону и передал её врагам. Я — меньшая цена за кровопролитие. Это мой долг. — Твой долг быть мне женой, а не разменной монетой, — почти в отчаянии выпалил он. Дейнис внимательно прищурилась. Столь пламенные чувства Мейкар никогда не показывал. Страсти, радости и энтузиазм были ему несвойственны, от того и фраза, прозвучавшая между ними, достучалась до самых глубин её сознания. И ей впервые стало его жаль. Он потерял мать, будучи младенцем, а потом и отца, которого он так и не простил. И теперь нависла новая угроза, только над ней. — Мейкар… Она взяла его грубое, щетинистое лицо в свои ладони, пальцами проведя по его заострённым скулам и впалым от горечи глазам цвета льда. Мейкар вздрогнул от неожиданной нежности. Он выглядел таким потерянным, что Дейнис перестала думать о нём как о грубом, ревностном мальчике, который много лет назад набивался им с Визеррой в друзья, чтобы вместе тайком пробираться в порт Сумеречного Дола и долгими часами ходить по лавкам, разбирая товар. Они отвергали его из-за возраста и отсутствия интереса. Она отвергала его после брака за нелюбовь. Отец отвергал его маленького, когда начинал отношения с Бейлой. Всю жизнь он был неприкаянным, никому ненужным псом, и только в её руках была его судьба. Снова отвергнуть или приласкать, чтобы дикий пёс стал ей верным другом? Встав на носочки, она дотянулась до его подбородка, прильнув к нему лбом. Он так и стоял ступором, не веря в то, что она с ним делала. Осколки льда — его глаза — следили за каждым её движением. Дейнис подошла ближе маленькими шагами, чтобы нагнуть его голову поближе и поцеловать — несмело, мягко. В своих мечтах она целовала так Мейлора, но им не суждено было сбыться. Почему-то память о нём отозвалась в сердце приятной дрожью, не горестной. Мейкар опустил руки ей на талию, подняв к лопаткам медленными прикосновениями, волнующими сквозь ткани одежды, чтобы тут же резко прижать её к груди. Поцелуй стал напористым, жёстким, жадным: их языки сплетались меж собой, играя в азартном танце, — кто победит? Дейнис обвила его мощную шею, и это дало толчок им обоим. Мейкар поднял её на руки и захлопнул за ними дверь. Он положил её на кровать, пушистые подушки которой сразу же обвили их обоих. Два разгорячённых тела запутались в одеждах, пытаясь высвободиться от надоедливой ткани и вновь вернуться к голодным поцелуям. Дейнис отсекла всю неуверенность, которая у неё только была, всю холодность, которую она когда-либо испытывала по отношению к нему. И вдруг все краски жизни вернулись в её глаза, когда она смотрела на отрывистые, хаотичные движения супруга, чуть ли не рвущего на себе рубашку. Любовное тепло разлилось внутри неё, когда он сам развязал ей завязки платья и расстегнул корсет. Верхнее платье упало на пол, а за ним и нижнее, открывая вид на белоснежную кожу, ещё нетронутую шрамами войны, на аккуратную грудь со вставшими от возбуждения сосками, на красивые ключицы, впадины которых манили покрыть их сладострастными поцелуями. Мейкар смотрел на неё долго, будто не веря своему счастью. Два осколка льда блуждали по ней, осязаемо холодя кожу. От его взгляда между ног становилось предательски мокро. Мурашки незамедлительно окутали её везде, даже когда она прижалась грудью к его, чтобы поцеловать. — Я хочу, чтобы ты видела меня, а не его, — прошептал он, медленно спускаясь от шеи к плоскому животу. — Я вижу тебя, — простонала она, зарываясь пальцами в его белоснежные волосы с примесью золота. Распущенные длинные локоны упали ему на мускулистую спину и широкие плечи. Он двигался как змея, дотрагиваясь губами до самых сокровенных мест, пока спустился к её ногам, прочерчивая дорожку от лодыжек до бёдер. Всё это происходило очаровательно медленно, удовольствие постепенно нарастало. С губ Дейнис сорвался тихий писк, когда он провёл пальцами там, зная, где сделать её счастливой. Глубже. Быстрее. Ещё быстрее. Дейнис изогнулась, смяв в руках простыни. Он убрал пальцы и проникнул внутрь её языком, с трепетом и теплом касаясь мягких бёдер, жаждущих его горячих пальцев. От неловкости и, быть может, смущения, Дейнис свела ноги вместе, заливаясь краской, но Мейкар нежно раздвинул их вновь. Он нарастил темп, и когда она приблизилась к самому пику, остановился, намеренно её дразня. — Скажи, что ты хочешь дальше, — проговорил он, наблюдая за её быстро вздымающейся грудью. Ей было стыдно о таком просить. Ей стало по-ребячески смешно и неуверенно. Она закрыла лицо руками, понимая, что ведёт себя глупо. Никогда в жизни она не испытывала столь жгучее удовольствие, смешанное с похотью. Как себя вести? Что делать? Мейкар не стал настаивать на ответе и продолжил сам. Наверное, девушек у него было вдоволь, иначе как объяснить его столь богатый опыт? Почему-то эта мысль больно уколола её. Он лёг на спину, легко взяв её на руки, как пушинку. Она села на его твёрдый от возбуждения торс, чувствуя, как упирается позади член, терпеливо ждущий разрядки. Дейнис прильнула к его губам, сплетаясь языками. Комната наполнилась их мокрыми поцелуями, перешедшими в звериный голод, истому, соревнующихся меж собой по силе. И вся неуверенность пропала: ей хотелось доказать, что она ничем не хуже других его девушек. Хитро прищурившись, она сползла с его живота и пристроилась между мускулистых ног. Рука взялась за стоящий член, проводя по нему сначала медленными движениями, позже перешедшими в быстрый темп. Хлипкие звуки ласкали уши им обоим. Мейкар откинул голову на подушки, зарываясь в её волосы. Не удержавшись, он наклонил её к члену резким движением и заставил принять его в рот. Дейнис не колебалась: не было времени. Не зная, как поступить, она проводила по головкой языком в надежде, что делает всё правильно. Во рту чувствовался солоноватый вкус. Вот каким был он, Мейкар, обиженный на весь мир принц, — не каждому по вкусу. Орудуя одновременно и рукой, и ртом, Дейнис увеличивала темп, пока не почувствовала настоящий жар внутри. Пару капель семени скатились с уголков её рта, невидимыми пятнами оставляя следы на одеяле. Она проглотила остаток, вытерев губы рукой. Мейкар сел, притянув её к себе на колени. — Ты была великолепна. Сколько раз я представлял себе этот момент… А ей не хотелось ни думать, ни говорить. Он рассказывал ей какую-то занимательную историю, а она слушала его вполуха и медленно засыпала. Впервые ей было так хорошо. Впервые она чувствовала себя как дома.***
Поздняя ночь. Джейхейрис расположился в кресле, одиноко стоящем у приоткрытого окна. Всё было тихо. Огоньки свеч подрагивали от натисков осеннего ветра, сквозняк завывал в скважинах и заставлял короля ёжиться от холода, но тому было всё равно. Камин согревал его уставшее тело и воспалённый мозг. Он ощущал себя будто мёртвым — настолько боль от потери брата и сына ударили по нему. Никакая еда не лезла в рот, никакие сны не могли успокоить его печальную душу. Люди стали его раздражать, из-за чего он заперся в покоях и позволял входить только дяде и матери. Всюду ему чудились заговор, смерти, покушения. Вдруг мейстер Орвиль заодно с Люцерисом, поэтому он убил его сына? Вдруг при дворе есть сподвижники врага, и сейчас они плетут за его спиной заговоры? Вдруг прямо здесь, за стеной, стоит убийца, точивший нож? Король оглянулся по сторонам — никого. Прислушался — тоже никого, только скреблись где-то под полом маленькие крысиные коготки. Джей успокоился и вернулся к камину, наблюдая за игривыми огоньками и превращающимися в золу поленьями. Каждый раз, когда он закрывал глаза, ему чудились воспоминания о родах и слышались слова: «У вас был мальчик». Это так грызло его совесть, что он начал думать, что на нём лежит вина за смерть сына, из-за него тот запутался в пуповине и задохнулся, из-за него сейчас Джейхейра страдала. Это не только сбивало сон, но и сводило с ума. Он почти в бешенстве крутил тяжёлые перстни на пальцах правой руки, пытаясь отвлечься. Весёлые блики огня мерцали на золоте и драгоценных камнях. Пальцы же другой ещё были перебинтованы. Джей развязал тряпочки с мазями. Столько времени прошло после того дня… он взглянул на обрубок шестого пальца с какой-то тоской, ненавистью. Он — напоминание ему о своей ноше, родовом проклятье, терзающем его с самого рождения. Был бы жив отец, может, всё было бы по-другому… Джей выкинул в камин тряпьё и оставил всё как есть. Если это его напоминание, то он будет помнить о нём вечно. В дверь тихо постучались, даже поскреблись, чтобы не будить отсыпающуюся после тяжёлых родов королеву. Потом отворили дверь и вошли. По трости, тихо ступающей по ковру, он понял, что явился Ларис Стронг. Мастер над шептунами подошёл к королю и поклонился, хоть тот и не смотрел в его сторону. — Ваше величество, простите меня, если я вас беспокою, — проворковал калека, склонив голову набок, словно в просьбе присесть. — Хотел доложить, что принцесса Дейнис и Бейла улетели в Утёс Кастерли, не дожидаясь рассвета. Тот махнул рукой. Ларис с облегчением плюхнулся на кресло напротив, убрал трость с набалдашником и тоже уставился на огонь. Его таинственное лицо, скрывающее за собой тысячу преступлений, окрасилось на миг улыбкой. — Ваше горе слишком велико, — начал он. — Когда-то я тоже горевал по отцу и брату, сгоревших в Харренхолле. Это были неоценимые потери как для государства, так и для меня. Но я, к счастью, не король, я всего лишь ваш верный раб, вы же — государь с большой буквы, наш властелин, наша опора. Превратите печаль в месть, и тогда от врагов не останется ничего, кроме пепла. Джейхейрис повернулся к нему с пустым, блуждающим взглядом. — Это так тяжело… — Начните с малого, ваше величество. Для начала — назначьте доверенного человека десницей. — Мой дядя прекрасно справляется с этой задачей, — он снова вернул своё внимание на огонь, теребя перстни. — Он волен взять брошь десницы покойного Отто, хранящуюся в башне. — Только вот… — Ларис многозначительно прервал себя, тяжёло вздохнув. — Нет, ничего. Вы правы. — Что вы хотели сказать? — спросил Джей, и именно этого добивался калека. Вместо дельной вежливости, ласки и советов он вдруг превратился в ядовитую гадюку, в паука, плетущего свои сети. Взгляд его ожесточился, лицо, искривлённое из-за сутулой спины, обвисло с одной стороны, и казалось, будто хитрая улыбка парализовала его чело. — Ваш дядя, принц Эймонд, в прошлом творил ужасные вещи… — Я знаю, Ларис, — хмыкнул король, возвращая к жизни не только интерес, но и рвущуюся обязанность защитить и оправдать любимого родственника, почти отца, в глазах калеки. — Иначе он бы не завоевал Дорн и не окончил поход. — Вы не совсем меня поняли, ваше превосходительство, — Ларис сменил тактику, начав разговор с другой стороны. — Меня не было в те дни в Хайгардене, но по словам очевидцев, когда принц Эймонд убил Рейнис Таргариен, а Рейнира взяла столицу, вашего отца привезли в карете. Он умирал от ожогов медленно и мучительно. Ваш дядя ни на секунду не оставлял мысли о Железном троне. Покойный Отто Хайтауэр вручил ему Чёрное Пламя, не хватало только короны Завоевателя, неправда ли? Мешались только вы — вы и ваш брат Мейлор. А потом по великой случайности принц открыл окно, вышел из покоев короля, и его убили. Только короновали не его, а вас. Джейхейрис нахмурился, совершенно не понимая, о чём говорил Ларис. — Вы намекаете на амбиции моего дяди? Или на его корысть? — он закипал как чайник, стоило Стронгу всего лишь заикнуться об Эймонде в непозволительном тоне. — Если бы он хотел, он бы давно убил меня или Мейлора и занял Железный трон, но вместо этого он помогал мне и был регентом. И моего отца он бы ни за что не убил — он любил его. Это сделали «чёрные». Улыбка Лариса криво изогнулась, он почти обиженно искривился в вежливом поклоне и виновато упёр взгляд в пол. — Извините меня, мой король. Возможно он оставил такие мысли в прошлом, но как иначе объяснить то, что он убил весь дом ни в чём неповинных Веларионов? — Вы несёте чушь, милорд, — посмеялся Джей. — Аддам убил моего кузена, принца Мейгора, и это было доказано. Веларионы не простили нам то, что мы забрали сира Корлиса в Королевскую гвардию в отместку за их союз с Люцерисом. Это был мятёжный дом, и он получил по заслугам. — Увы, но и здесь вы ошибаетесь в вашем дяде. Я расследовал это дело денно и нощно, и выяснил, что принца Мейгора убила Корианна Мартелл, бывшая любовница Эймонда. Она хотела выдать за наследника свою дочь, но Эймонд отказал ей в этом, и та его не простила, а вскоре тайно скончалась на Драконьем Камне — предполагаю, что её убил сам принц. На Веларионов он выместил злость только из-за того, что те отказали заключать с ним брачный союз. Он написал подставное письмо от лица Аддама, якобы он поддерживает притязания Люцериса на трон, и принёс его деснице. Кажется, вы даже сами видели и читали это письмо. Смерть сына он тоже спихнул на них, чтобы иметь повод безнаказанно напасть на Дрифтмарк и поквитаться с ними. Потом же сам его сжёг. Ларис достал из карманов запечатанные письма с печатями Веларионов и подал их королю. — Это слова принцессы Визерры, вдовы сира Рэйтана, и леди Рейнис и Нейрис — дочерей Аддама и Алина. Они подробно изложили свою невиновность и попросили вас заново рассмотреть это дело. Ваш дядя, простите меня за мою дерзость, мстительный и импульсивный человек. Он истребил целый дом только за то, что те отказали ему. Как думаете, как он будет поступать, если дать ему ещё больше власти? Он будет рубить людей направо и налево, не разбираясь в обстоятельствах. А если почувствует свою безнаказанность, то может пойти ещё дальше и свергнуть вас с престола… Джей округлившимися глазами смотрел на письма в своих руках, судорожно соображая. Он знал, что дядя несколько жесток, но не думал, что он может убить всю семью и подставить это дело так, будто убил их за причастность к узурпатору… это было немыслимо, это было невозможно. Одна часть его отчаянно сопротивлялась словам Лариса, пыталась вытянуть Эймонда из бездны, куда он сам себя затащил, а другая трезво размышляла и склонялась к рассудку. Он мог это сделать. Он пользовался его благосклонностью, чтобы мстить своим обидчикам. Это было в его натуре. — Почему он не признался мне в этом? — обиженно, как маленький мальчик, спросил Джей, сжимая письма от злости и предательства. — Я думал он… думал… — Возьмите себя в руки, ваше величество, — Ларис Стронг поднялся с места. — Помните, что я говорил? Превратите печаль в месть, и тогда от врагов не останется ничего, кроме пепла. В ваших руках судьба принца Эймонда. Вы можете дать ему ещё больше власти, а можете лишить его всего. На пергамент упали крупные капли слёз. Джей содрогался, не зная, что делать с этой открывшейся правдой, как поступить. Что бы сделал на его месте Отто? Он бы призвал своего внука к ответу, без сомнений, и наказал бы, как следует по закону. А Дейрон? Что бы сделал он? Дядя всегда отличался своей сообразительностью и спокойствием, наверное он бы тоже наказал брата за столь жестокий проступок, из-за которого его дочь осталась вдовой с двумя детьми на руках. А отец? Что бы сказал отец? Внезапно Джейхейриса охватила такая лютая злоба, что Ларис едва ли не упал, когда тот в порыве ярости встал с места и начал ходить по комнате, словно неприкаянный зверь. Он думал, думал и думал. Возбуждение окатило его, словно холодная вода посреди холодной зимы. Внезапно он остановился и вытянулся в струнку. — Прикажите привести его в тронный зал. Я хочу взглянуть в лицо человеку, который врал мне всё это время. Калека склонил голову и осторожно удалился, будто боялся, что король набросится на него и растерзает. Пока приказ исполнялся, Джей заглянул в спальню, чтобы убедиться, что сестра спит сладким сном. Он опустился перед её кроватью на колени, словно молил её о прощении, поцеловал её хрупкую ладонь и вышел, прихватив со стола корону. Эймонд в это время беспокойно спал в своих покоях. Каждый шорох заставлял его просыпаться и вновь засыпать — медленно и тяжело. Куча мыслей вертелась в голове, и каждая желала выхода, обдумываний, ещё больше размышлений. Горе превратилось в оттачивание планов по истреблению врагов, и это было его единственной отдушиной. Теперь он мог понять Отто, который уходил в работу всякий раз, когда кто-то умирал. Шорох мышиных когтей под половицами сменился на задувание ветра, а позже — на чьи-то громкие шаги и звон лат. Свет из-под двери отбрасывал на пол чьи-то тени. Тихие голоса перешёптывались меж собой, пока стража подле его дверей не отошла и не позволила в опочивальню кому-то войти. — Ваше высочество, — раздался знакомый голос Корвена Баратеона. Он знал, что принц не спит. — Король отдал приказ привести вас в тронный зал. Эймонд поднялся с постели и оглядел комнату. Все королевские гвардейцы вместе с Корвеном стояли здесь, чтобы вежливо сопроводить к королю. Это его весьма насторожило. Что сподвигло Джея позвать его так поздно, да ещё и в тронный зал? — Минуту. Я оденусь, — он быстро накинул на себя рубаху и кафтан вместе со штанами. Волосы, взлохмаченные и распущенные, некогда было заплетать. Оставалось надеяться, что Джея не смутит его неряшливый вид. — «Сам же вызвал меня поздно ночью», — на это усмехнулся Эймонд. Гвардейцы хотели было схватить его под руки, но Корвен приказал не вмешиваться. — Мы пойдём за вами, ваше высочество. Таков приказ короля, — видно было, что он чувствовал смятение и вину за то, что вмешался в его покой. Это насторожило его ещё больше. Не ему сопротивляться приказам племянника, но здесь явно было что-то нечисто. Под томный звук лат они пришли в зал. Сотни свечей освещали это место тусклым светом. Собравшихся здесь людей было немного, но видеть их было для него неожиданностью. Тут были Хелейна, Элдрик, Ларис и Эймонд Стронги, Деймон и Лейна, Мейкар, прочий двор и король, восседающий на Железном троне с короной на своём хрупком челе. Он выглядел хмурым, серьёзным и очень злым. Наверное, Эймонд впервые видел его таким. Гвардейцы обошли Эймонда полукругом, отсекая ему дорогу до выхода. Он недоумённо оглянулся на них и вскинул голову к Джею, начиная постепенно раздражаться от недомолвок. — Что всё это значит? Джей поднялся с места. На носу залегли глубокие морщины, под глазами — тёмные круги. Несмотря на признаки усталости, на нём читался гнев. — Дядя, я ожидал от тебя что угодно, но только не предательства и вранья, — надтреснутым голосом сказал он. — Ты все эти месяцы скрывал от меня эту тайну, пользовался моей любовью, чтобы избежать наказания, забирал себе власть, чтобы стать полноправным десницей и манипулировать мной… И это еще не все твои деяния, которые я перечислил! По спине Эймонда пробежался холодок. Он почувствовал, как к затылку приковываются пары глаз гвардейцев, словно ножи, а в грудь вонзаются слова-кинжалы племянника. Глаз метался от одного лица к другому, чтобы понять, о чём шла речь. Весь двор стоял, как и он, в недоумении, и только Ларис Стронг ухмылялся исподлобья, выпячивая грудь с брошью десницы. — Что я сделал, Джей, за что ты так меня ненавидишь? — спросил Эймонд. — Что за перемена в твоём отношении ко мне произошла с тобой? Тот, как вихрь урагана, спустился со ступеней трона и подошёл к нему. Сиреневые глаза метали молнии. — Ты лгал мне, — прошипел он. — Ты не сказал мне, что подставил Веларионов ради своей мелочной мести, чтобы убить. Если бы ты сказал мне сразу, я, быть может, и простил тебя, но сейчас… Эймонд сглотнул. Он знал. Откуда? Неужели ему призналась Дейнис? Нет, дочь бы так не поступила. Он посмотрел на Лариса через плечо короля и понял. Всё понял. — Это всё ложь! — рявкнул он так, что король попятился назад, а гвардейцы заломили ему руки и опустили на колени. — Это всё ложь, меня подставили! Мне прислали письмо Аддама! — Что вы позволяете себе с принцем королевских кровей?! — крикнул Мейкар, кидаясь к дяде, но его остановили. — Принц Эймонд Таргариен, — повысил голос Джей, чтобы перекричать всех. — Вы обвиняетесь в намеренном убийстве дома Веларионов. Ваша судьба будет решена на суде. Отвести его в темницу. — Не верь им всем! — кричал Эймонд, брыкаясь в отчаянии и несправедливости. — Только я — твой самый преданный слуга, я всегда помогал тебе, я растил тебя! Тебя окружила стая гиен, а ты их даже не замечаешь! Он кричал и извивался всё время, пока его вели в подземелья. Голос охрип, силы оставили его, глаз помутился от непонимания того, что это происходит с ним в действительности. — Ваше высочество, пожалуйста, прекратите, — стыдливо просил его Корвен. — Я уверен, эта ошибка разрешится. Сейчас вам стоит переждать время здесь. Наконец его слова до него достучались. Эймонд обмяк и позволил гвардейцам затащить его в камеру и запереть его наедине с мраком и крысами, снующими по углам. — Я обязательно буд держать вас в курсе всех новостей, — пообещал Баратеон. — Простите меня, я вас подвёл. — Это не твоя вина, Корвен, — вздохнул Эймонд, прикасаясь к ледяным прутьям решётки. — Ларис Стронг получил брошь десницы, попытайся выяснить, кто помогал ему убрать меня с его пути. И где моя дочь? — Принцесса улетела с леди Бейлой сегодня ночью. Эймонд с облегчением прислонился к решёткам лбом. Теперь можно было не беспокоиться, что Ларис или Хелейна сделают с ней в его отсутствие. Даже Ланнистеры будут милосерднее, чем они. — Оберегай Ширу. Она одна на Драконьем Камне. Ларис покусился на меня, но моих дочерей он не тронет. Я не позволю. Корвен кивнул и оставил на подставке догорающий факел. — Я приду к вам, когда смогу. С этими словами он вышел. Эймонд с животным рычанием метался по темнице, не зная, чем себя занять. Но ночь была глубокой. И в ночи зарождались самые отчаянные мысли. Когда факел погас, он остался с ними наедине.