Изнуряющий путь с самого Утёса Кастерли выжал у Дейнис все соки. И не потому, что они с Бейлой не спали сутками, карауля покой друг друга и сторожа лагерь во время отдыха от внезапных гостей, а из-за малышки Мейгора, которая задыхалась в слезах и криках. Она чувствовала отсутствие матери, и ей это очень не нравилось. Детское сердце требовало родной запах, молоко и голос, а не чужие руки пришельцев, которые пытались заменить ей дорогого человека.
Дейнис пыталась унять её боль в пределах своих сил, но она мало что смыслила в материнстве. В детстве она видела, как мама нянчилась с Широй, но эти воспоминания были так далеки, что казалось, будто их вовсе никогда не существовало; они превратились в дымку, шлейф которой ещё оставил за собой запах родного дома, матери, сестры. Бейла, конечно, учила её искусным азам мамы, но в нынешних условиях всё, что хотелось Дейнис, — это вернуться обратно в столицу. Они забрали малышку в её настоящую семью, но не выполнили миссию, с которой изначально отправлялись в Утёс Кастерли. Наверное, королева Хелейна будет в ярости. От этих мыслей Дейнис холодно поёжилась. Тётушка и без того недолюбливает её из-за дара, а теперь появилось ещё одно поленье, кинутое в горящий костёр.
Покинув обитель Ланнистеров, они ещё долго чувствовали позади себя дыхание преследователей. Казалось, что Висенья оседлает своего дракона и отправится за ними в погоню, но этого, к её счастью, не произошло. Один дракон против двух — перевес значительно не на её стороне. Но несмотря на безопасный полёт, всадницы не смели опускаться на землю, пока не минуют границу с Простором. Здесь, на более-менее безопасной территории, они смогли разбить лагерь и наполнить желудки остатками припасов. Бедняжка тоже хотела есть, но молока у них не было, а идти в ближайшую деревню, где тебя могут узнать по внешнему виду, рисковать не хотелось. Ситуация в Вестеросе нестабильная. Где-то тлела надежда, что за Люцериса встали только Ланнистеры, но предатели могут быть повсюду. Даже в мелких деревушках.
— Я промочу её губы водой, — сказала Бейла, отдавая ребёнка на руки напарницы. — До столицы осталось долететь ещё немного, так что скоро о ней позаботятся кормилицы и повитухи. Да, моя беззубая птичка? — она улыбнулась выглядывавшей из-под пелёнок малышке. Несмотря на тяжёлые дни, женщина не унывала, и возможность нянчиться с девочкой, казалось, вдохнула в неё жизнь.
Дейнис неуверенно подняла головку племянницы, чтобы она не упала. Само осознание того, что она держит ребёнка брата, не давало ей покоя. Смотря на эту девочку, ей невольно казалось, что она видит Мейгора. Его черты жили в ней. И от этого ей было не по себе. Почему-то её замучила вина, а за что — она сама не знала.
— Она очень на него похожа, — сказала Дейнис, отдавая её Бейле, как только та закончила. — Я вижу в ней его, и это меня напрягает. Как думаешь, отец сделает её наследницей Драконьего Камня?
Вопрос вырвался сам собой, и от него ей стало вдвойне неприятно на душе. Вот почему невидимые когти скреблись по её мозгу. Со смертью Мейгора наследие отца автоматически перешло к её будущему сыну, как того требовал закон, но значит ли, что всё может измениться с рождением настоящей наследницы? Его дочери?
— Дейнис, ты же знаешь, к чему привел подобный случай, — вздохнула та. — Она — девочка. Так ещё и бастард, и кровь от крови Рейниры. Нет, Эймонд не дурак, чтобы так рисковать. Максимум, что он может сделать — узаконить её и выдать замуж. Если он вообще её примет как внучку. Он же не знает, что её мать Висенья?
Принцесса мотнула головой.
— Будь что будет, — немного погодя ответила Бейла. — Но без своей семьи она не останется.
В лагере они задержались недолго и тут же продолжили путь. И спустя день, на рассвете, влетели в Королевскую Гавань. Родные просторы проносились перед глазами с невиданной скоростью: настолько Дейнис торопилась, наконец, выдохнуть и забыть все приключения, которые ей пришлось пережить.
Они с Бейлой оставили драконов в Логове и тут же сели в карету, торопливо приготовленную слугами. Трущобный запах Блошиного Конца ударил в нос даже сквозь запертые ставни окошка, но отвращения не было. Дейнис даже обрадовалась, что может снова увидеть вонючие, полные грязи, улицы, чем чрезмерное золото и богатство Утёса. Её не удивила даже толкучка, создаваемая шумными горожанами в переулках и тавернах, а на удвоенную городскую стражу и вовсе не обратила внимание. Все её мысли занимал отец, чья реакция на появившуюся внучку её волновала, и король, который может быть недоволен их проваленной миссией.
Карета, покачиваясь из стороны в сторону из-за дорожных ям и канав, привезла их за ворота замка. Дейнис нетерпеливо выскочила наружу и помогла Бейле выбраться, взяв малышку на руки. Но каково же было её недоумение, когда она никого не встретила во дворе. Стояла только стража, охранявшая ворота и стены, но в остальном была гробовая тишина. Красный замок ещё никогда не казался таким пустынным.
— Странно, — прошептала Бейла. — Нас заметили и прислали карету, но не встретили. Что-то случилось?
Двери в замок медленно отворились, и во двор высыпала дюжина стражников. Дейнис недоумённо нахмурилась, покрепче прижав к себе ребёнка. Следом за рокотом лат и тряской мечей в ножнах раздался резкий глухой стук трости о каменные ступени крыльца. Ларис Стронг показался вернувшимся неспеша, вальяжно переставляя кривую ногу, облачённую в кожаные путы, ремни и застёжки, позволявшие ей быть в одном и том же положении при ходьбе. У Дейнис по телу пробежались мурашки: настолько его присутствие в этот странный час её удивило.
— Добро пожаловать обратно домой, миледи, — промурлыкал он, криво улыбнувшись. Заметив на руках принцессы кулёк с ребёнком, он невольно дёрнулся, как от удара, и добавил уже менее дружелюбно: — Его величество поговорит с вами позже, сейчас он занят более важными делами.
— «Неужели что-то может быть важнее ребёнка одной крови с ним?» — недовольно фыркнула Дейнис про себя.
Они с Бейлой подошли ближе — всё равно деваться некуда — и только тогда увидели на груди калеки брошь десницы.
— Раз король занят, то я хочу поговорить с отцом, — не скрывая удивления, потребовала она. Чутьё подсказывало, что всё это было неспроста. Случилось что-то плохое. — Его внучка вернулась домой, и я думаю, он захочет её поскорее увидеть.
— Увы, это сейчас невозможно, — новоиспечённый десница как-то нарочито печально вздохнул. — У принца Эймонда дела в городе, о которых вы позже узнаете. Наверное, вы устали с дороги. Я приказал слугам выделить вам покои. Стража вас проводит. А позже и король, и ваш отец смогут к вам спуститься.
В голове Дейнис роилось много мыслей. Они, словно рой саранчи, заполонили всю её голову, с тревожным треском бьясь о стенки черепа. И каждая была беспокойней другой. Почему десницей стал Ларис, когда самой подходящей кандидатурой был Эймонд? Чем занят отец? Что здесь произошло за время их отсутствия? С каких пор город патрулируется двойной стражей, как и замок? Ларис не намеревался отвечать на эти вопросы, только любезно вытянул руку, приглашая их последовать за ним.
Они действительно устали после дороги, а девочка нуждалась в еде. Несмотря на плохое предчувствие, они смирились и пошли вслед за стражей. Иного пути всё равно не было, как и оснований не верить деснице. Если Джейхейрис назначил его своей правой рукой, значит, были на то причины. Кто они такие, чтобы осуждать выбор государя? Только удивительно, что им стал не Эймонд, но и на то были свои убеждения.
Чем дальше они шли по коридорам, тем больше Дейнис убеждалась в том, как переменился замок. Последние скорбные новости сделали его пустынным и тихим, но сейчас, как будто, всё стало чужим. Прибавилось множество новых слуг, которых она прежде не видела. Они сновали тихо, как мышки, боясь показаться им на глаза. И стражи было значительно много — у каждой двери, лестничного пролёта и выхода было по целому отряду. Ларис оглядывался по сторонам так, будто бы это были его личные владения, будто он был хозяином всего этого сосредоточия силы, власти и могущества. Его кривой стан не позволял ему расправить плечи и по-настоящему вкусить ломоть силы короны, но ему было достаточно броши десницы, гордо блестящей позолотой на его тёмно-синем камзоле.
Дейнис хотела узнать причины здешних перемен, но боялась задавать этому человеку вопросы. Было подозрение, что он на них не только не ответит…
— Леди Бейла, вас уже ждут в ваших покоях, — сказал Ларис, указывая тростью на дальнюю дверь, возле которой стояли стражники. Увидев, что та заколебалась, он криво улыбнулся: — Не волнуйтесь, всего лишь Деймон и Лейна вместе с внуком. Ужесточение стражи — лишь мера предосторожностей. Много чего можно ожидать от сторонников Люцериса…
Его слова совершенно их не успокоили, но Ларис этого и не ждал. Он стёр улыбку со своего лица и лениво кивнул своим людям, будто бросал собакам кость. Те встали по бокам от Бейлы и грубо подтолкнули её дальше по коридору.
— Руки свои уберите, иначе я их отрежу! — сурово рявкнула она, но повиновавшись.
Они с Дейнис переглянулись. В глазах Бейлы было едва уловимое беспокойство за маской напускной холодности. Но противостоять целому отряду стражи они, увы, не могли.
— А это ваши покои, — Ларис повернулся к принцессе, указывая на дверь рядом. — Сейчас повитухи придут за этим прекрасным созданием. Негоже вам одной справляться с дитём.
Нотки отвращения засквозили в его фразе. «Мерзость, мерзость, мерзость» — кричал его взгляд, от которого Дейнис было не по себе. Она покрепче сжала ребёнка на руках:
— Не стоит. Она останется со мной.
Несмотря на нарочитое спокойствие, эмоции на лице Лариса сменялись друг за дружкой так открыто, будто листы в книге. То ли это было раздражение, то ли усталость, то ли гнев — от непредсказуемого человека, чья жизнь была сокрыта за семью замками, можно было ждать что угодно. Но он быстро взял себя в руки, его выдавала только дрожь пальцев, которыми он сжал набалдашник трости до белых костяшек.
— Хорошо, — ласково, как мёд, согласился он.
Стража открыла ей дверь внутрь. Покои были пусты, и это несколько успокоило её. Дейнис устроила малышку на кровати и огляделась в поисках еды, не сразу заметив, что дверь закрыли на ключ. Это насторожило её. Всё, что она могла сделать, это смириться в ожидании, что ответы сами найдут её. Самое главное — это покормить ребёнка. На столе вместе с фруктами и водой она обнаружила нагретое молоко в чаше, а в шкафу — новую одежду и пелёнки. Переодевшись, она понюхала еду и проверила питье.
Даже если бы там был яд… возможно ли это? Ситуация в замке подозрительна: их с Бейлой заперли в покоях, не объяснили причину столь зоркой охраны и не доложили королю об их визите, иначе он бы сразу же попросил детали их переговоров. Джей был больше всех заинтересован в вызволении племянников из лап Ланнистеров, неужели он бы не обратил внимание на их возвращение? Нет, здесь пахло заговорами, а опостылевший вкус интриг вновь отозвался горечью на языке.
Как бы ни хотелось есть, Дейнис оставила корзинку с фруктами на столе, а молоко убрала от греха подальше.
— Увы, даже сегодня не получится тебя покормить, — она принялась ворковать над девочкой. — Я попробую выпросить для тебя кормилицу, — при слове «выпросить» она скривилась, почувствовав себя мышью в этом огромном замке, снующей между ног властителей, вершащих судьбу.
Девочка спокойно моргнула своими глубокими, фиолетовыми глазенками, будто понимала ее речь. Дейнис взяла чистые пеленки.
— Интересно, как тебя зовут, — шептала она, попутно разматывая её кулёк. — Со всеми нашими приключениями мы так и не узнали твоё имя.
Та беззубо улыбнулась, задёргав пухлыми ручками. Пеленание прошло не так умело как у Бейлы, но лучше, чем в первые разы. Вскоре она заснула, и в покоях, наконец, наступила пронзительная тишина.
Дейнис ходила туда-обратно, бесшумно переступая босыми ногами по пушистому горностаевому ковру. Усталость сковала ее мышцы бедер, которые были натерты грубым седлом, но это не мешало ей в тревоге за их жизни искать острые или тяжелые предметы на случай, если придется постоять за себя. Обнаружилась только кочерга.
Ее чувства были натянуты до предела. Она то подходила к дверям, чтобы услышать хоть что-то, то вновь уходила к небольшому окну, вид с которого был устремлен на Черноводный залив. Отсюда не посмотришь, что творится в городе, но доносившиеся до сюда крики горожан еще больше заставляли ее нервничать. Все, что она видела, был холм Рейнис и Драконье Логово, безмятежно стоявшее на возвышении и сверкавшее на солнце массивным куполом. И то ей казалось, что там тоже не все в порядке.
Сколько часов она здесь просидела — не знала даже она. Поняв, что бояться незваных гостей не стоило, она прилегла на кровать рядом с ребенком. Усталость взяла над ней вверх, и она заснула, заразившись сладким сопением девочки. Но какой бы измотанной она ни была, сон был беспокойным, бросал то в пот, то в жар, а облики, проносившиеся перед ее глазами, были расплывчатыми и мгновенными. Она лишь слышала людской шум, свист стрел, пролетавших мимо, чьи-то жалобные, предсмертные стоны. Дейнис сама не заметила, как проснулась: то ли от непонятного сна, то ли от открывающегося дверного замка. Она тут же вскочила и с готовностью встала, спрятав за себя приготовленную кочергу. Следы сна остались на ней в виде взъерошенных волос, убранных в кулек на затылке, и помятой одежде. Но сознание было ясно как-никогда.
Ожидая в гости стражников, короля или отца, а может, и самого Лариса Стронга, Дейнис потеряла дар речи, когда увидела перед собой Хелейну. Тетя неспешно прошла в покои, осматривая убранство предоставленных покоев возвратившейся гостье. Она задумчиво теребила кружевные рукава своего голубого платья. Приподнятый соболиный воротничок на манер Долины величаво расположился на ее плечах. Высокая прическа, заплетенная в косы, сверкала драгоценными камнями, вставленными в локоны. Хелейна выглядела по-настоящему царственно, как и полагается вдовствующей королеве. Сколько помнила себя Дейнис, она видела бабушку Алисенту в такой же роскоши, пока та не сошла с ума от горя.
— Ждите снаружи, — приказала Хелейна стражникам, и двери закрыли.
Только после этого она удостоила племянницу холодным, настороженным взглядом и прошла вглубь комнаты. Дейнис проследила за ее глазами и не усомнилась в своих догадках, когда та обратила внимание на нетронутые фрукты и молоко. Она слегка нахмурилась, но тут же надела на лицо невозмутимую маску безразличия и повернулась к Дейнис, склонив голову набок. Ее внимание опустилось вниз, на кочергу за ее ногой, и небрежная ухмылка окрасила ее лицо:
— Не бойся, она тебе всё равно не понадобится. После моих слов ты сама в этом убедишься.
— Ваша речь сладка, но такая же лживая, как у нового десницы, — не медля с прелюдиями, отчеканила Дейнис. — Почему за дверьми стоит целый отряд стражи? Ни король, ни отец до сих пор не вызвали меня, хотя прошел весь день, — она кивнула на окно, в котором солнце медленно клонилось к закату, окрашивая покои мягким медным светом.
Хелейна опустилась на кресло, обитое кожей и парчой, и сделала ей величавый знак сесть на место. Дейнис нехотя убрала оружие и опустилась обратно на кровать, стараясь не разбудить спящую. Казалось, что та только сейчас обратила внимание на девочку, но особой заинтересованности новоиспеченной внучатой племянницы не выказала. Она оставалась холодной, как горы в Долине в самый жаркий и знойный день.
— Вы с Бейлой улетали с дипломатической миссией вернуть домой племянников его величества, — проговорила она, отчетливо цедя сквозь зубы каждое слово, будто одно лишь нахождение здесь доставало ей невыносимый дискомфорт. — Вы провалили ее, потому что ни Эйгона, ни Сирейлы здесь нет.
— Зато вызволена дочь Мейгора. Она тоже член нашей семьи.
— Это дитя — бастард, у которого, даже при узаконивании фамилии, не будет прав на владения твоего отца, — отмахнулась Хелейна. — Она не имеет ценности для нас, а дети Мейлора — инструменты в этой войне, которые помогают Ланнистерам побеждать.
Теперь настала очередь Дейнис хмуриться. Хелейна вспомнила, что та была оторвана от новостей внешнего мира за эти пару дней, посему горько усмехнулась — Дейнис даже показалось, что по-доброму, — будто посмеиваясь над ней:
— О, милое дитя. Пока тебя не было, они нанесли нам такой шаг, после которого придется огребать гору последствий. Твоя мать до сих пор в Штормовом Пределе, который закрыла Кассандра Баратеон и объявила о своей лояльности Люцерису через брак своего сына и Сиреллы Ланнистер. На Севере произошел переворот, в ходе которого Криган и Рикон Старки были свергнуты и убиты, а Люсия Ланнистер с новорожденным сыном взяла бразды правления в свои руки. Два региона встали против нас на этой доске, и это только начало.
Услышав новость про мать, сердце Дейнис невольно заболело. Слышать о том, что она была в опасности, да еще в одном замке со своей ненавистной сестрой, было для нее пыткой. Кассандра злопамятна и честолюбива, в погоне за своей местью сестре она могла сделать с ней все, что душе угодно. Приходилось лишь молиться на ее благоразумие, если оно ещё осталось.
— Поэтому вы не только облажались, — продолжила Хелейна, возвращая свой змеиный облик. — Но и отсекли дальнейшие возможности договориться с Ланнистерами о мире и союзе против бастарда. Теперь…
— Лореон коронует Эйгона, — перебила ее Дейнис, вперив взгляд в пустоту. — Он намеревается посадить на трон своего племянника и свергнуть Джейхейриса. Вот, что он хочет сделать. Их союз с Люцерисом ложный, но взаимовыгодный, потому что как только они уничтожат нас, но примутся за друг друга.
Хелейна округлила глаза и застыла, медленно вникая в суть.
— Эйгона?.. но он же еще дитя…
— Ребенок или нет, он инструмент в умелых руках интриганов, — с долей иронии напомнила та об ее же словах. — Как и эта девочка, — она указала на малышку, посапывающую в кульке из пеленок. — Ее мать сама Висенья, в ее жилах течет кровь не только Рейниры, но и моего брата. Я не знаю, что «чёрные» хотели с ней сделать, но пока бы она оставалась у них, Эймондом могли бы манипулировать через нее. Мы провалили миссию, это верно, но Лореон отказался отдавать детей, а эту девочку мы вырвали из рук целой замковой гвардии, многотысячного лагеря в Ланниспорте и дракона. Не вам упрекать нас в том, что мы не освободили остальных детей, потому что мы рисковали жизнями ради ее спасения и лишения наших врагов еще одного преимущества.
Молчание. Королева поджала тонкие губы, вперив в племянницу донельзя чужой взор. Она постучала ногтями по подлокотнику кресла, после чего сложила руки в замок.
— Ты говоришь как твой отец, совершивший ошибку и отказывающийся признавать ее…
Дейнис тут же вскочила, от ярости сжав руки в кулаки. Хелейна подтянулась всем станом, в ее движениях сквозило напряжение, а открытый рот сулил крикнуть о помощи страже, стоящей за дверью, прежде, чем девушка занесет над ней кочергу. Но не увидев от Дейнис попытки напасть на нее, она слегка расслабилась и продолжила:
— За что он и несет сейчас свое наказание. Эймонд возомнил себя вершителем судеб, когда оказался лишь самоуверенным и заменимым рабом обстоятельств.
— Что ты с ним сделала? — прорычала Дейнис, ощущая, как огонь злости ласкает ее легкие и вены, обжигая все внутренности.
— Не я, он сам себя подвел к эшафоту. Мы думали, что он убил весь род Веларионов, потому что те предали корону и убили его сына, а оказалось, что он руководствовался своим обиженным самолюбием и желанием проливать кровь.
Видя, что объяснение насчет проступков брата совершенно не затронули Дейнис, Хелейна хмыкнула:
— Я так и думала. Не могло быть иначе. Любимая дочь хранит все отцовские секреты. Может, ты даже была соучастницей его преступлений? Однако, сейчас это неважно. Я пыталась добиться для него ссылки хотя бы на Драконий Камень, потому что он мой брат, а наша мать бы не вынесла еще одной смерти, но был проведен суд, в ходе которого ему вынесли приговор — казнь. И она состоится сегодня. Как бы печально это ни было, но я не могу противиться воле сына…
Дейнис пошатнулась, полыхающее пламя потухло, превратилось в лед. Ей стало тяжело дышать, она начала ощущать, как кончики пальцев начали неметь.
Казнь… сегодня…
Боги, отец, что же ты натворил?
— Ты должна это остановить! — крикнула она в отчаянии. Ребенок проснулся и залился слезами. — Он твой брат, как ты можешь быть такой жестокой?! Разве Джейхейрис может убить его, после всего, что тот для него сделал?!
— Эймонд настраивал его против меня, метил на пост десницы, зная, что племянник полностью ему доверяет! — Хелейна вскочила с места, как разъяренный дракон. — Я не могла допустить, чтобы после Отто, в руках которых держава расцветала, она перешла к Эймонду и превратилась в пепел! Потому что он знает только одно — огонь и кровь, и он не остановится, пока не пожертвует всеми ради победы! Он ввязал нас в войну с Эссосом, из-за которой я потеряла еще одного брата и многих хороших людей! Если бы он стал десницей, то стал бы королем всего. Ссылка могла бы сдержать его, но казнь — единственный способ остановить. Уж лучше я пожертвую еще одним братом, чем своими детьми.
Дейнис показалось, что на глазах тети застыли капельки слез, но она их быстро смахнула ресницами, и от тех не осталось и следа. Лишь шлейф сказанной горечи, решительности и пройденных сожалений.
— Поэтому ты объединилась с Ларисом Стронгом и сделала десницей его, — тяжело дыша, сплюнула Дейнис. — Пиявку, высасывающую все соки, интригана и манипулятора. Заменила одного жестокого человека на другого, у которого тихие и не менее кровожадные методы, чем у первого. Более умного поступка я еще не встречала.
— У нас с ним был договор еще много лет назад, я лишь вернула ему то, что обещала давно. Он доказал, что ему можно доверять, — какие бы ее слова ни были любопытны для слуха принцессы, большего Хелейна не произнесла. — Мы договоримся о мире с Ланнистерами и вместе избавимся от Люцериса, и все без кровопролития, убийств драконов и людей.
Тут Дейнис, почему-то, рассмеялась. Смех, растворяющийся на фоне детского плача, был таким абсурдным, что не было сил его останавливать. Она впала в настоящую истерику.
— Без убийств людей? — она указала на фрукты. — Они отравлены, я правильно поняла? Это твоих рук дела, дорогая тетя. Ты жаждешь моей смерти, хотя утверждаешь, что твои намерения благочестивы и дипломатичны. Ты боишься меня, не так ли? — она шаг за шагом подкрадывалась в ее сторону, сдерживая животный порыв броситься и разорвать ей глотку. — Боишься, потому что я увижу смерть твоих детей. Все это ты затеяла ради их спасения, и я не виню тебя в этом. Ты мать и хочешь сохранить им жизни, но твои тщетные попытки не отложат их кончину. Убив меня, они все равно умрут, просто ты не узнаешь, от чего и когда.
— Значит, Эймонд тебе рассказал, — прищурилась она. — Рассказал, что услышал от меня в тот день в Долине, до твоего рождения.
— Да, и я предскажу гибель всего рода Эйгона.
— Моего брата, — кивнула Хелейна. — Моих детей и их детей. Я видела это в видении в тот вечер и вижу до сих пор. Но Эймонд не знал еще одного — того, что я хранила все эти годы, вынашивая свой план: со смертью сновидца все его видения станут
ничем.
Она обошла Дейнис и направилась к выходу, посчитав, что и так сказала лишнего. Но напоследок она обернулась. Впервые на ее лице запечатлелось что-то вроде сочувствия.
— Мне жаль, Дейнис. Ты смелая и отчаянная, готовая на всё ради семьи, но
не моей. А я готова на всё ради нее — даже на убийство брата и его дочери.
С этими словами она открыла двери и вышла, бросив только одно, не оборачиваясь:
— Убить ее.
В покои вошли два стражника. За ними в дверной скважине повернулся ключ. Дейнис, не веря в услышанное, жалобно взглянула на них, растеряв всю свою сноровку. Дитя не переставало плакать, добивая ее криками, ударяя ими о стенки её черепа, как будто по ним били в колокола. Стража обошла ее, окружив с обеих сторон. Она сдержала в себе порыв заплакать — от несправедливости, от боли, от конца всего.
Ведь, получается, она виновата во всех смертях, которых она увидела во снах. С самого рождения судьба наделила ее невыносимой ношей — жизнью и смертью всех вокруг. Она убила Мейлора и Дейрона, убьет и всех остальных. Заслужили ли малыши Эйнис, Эйгон и Сирейла эти муки? Они такие молодые, еще не понимают, что им суждено совсем скоро умереть! А Джейхейрис и Джейхейра? Как же они? Позволит ли она погибнуть и королевской чете, в которой так нуждается их народ?
Она закрыла глаза, прислушиваясь к собственному дыханию, к дуновению осеннего ветра сквозь занавески окон, к скрипу стали, достающейся из ножен убийц, к внезапному холоду в ногах…
Она смирилась. Мысленно попрощалась с отцом, надеясь, что увидится с ним и Мейгором там, в другом мире, совсем скоро. Слезно попросила у матери, Ширы и безымянной девочки, ставшей ей ценнее всех, прощения, что не смогла их защитить. И приняла свою гибель с достоинством.
Где-то сзади раздался скрип половицы. По панцирю стражника прошелся меч и впился в сухожилия по самую рукоять меча. Дейнис вздрогнула и открыла глаза. Горностаевый ковер под ногами был полностью запачкан в крови. На полу лежало два бездыханных тела, корчащихся от боли. Внезапно ей закрыли рот, но она толкнула незнакомца локтем в грудь и освободилась. Это был всего лишь Мейкар, держащий в руках окровавленную Темную Сестру.
— Твою мать… — выдохнула она, но Мейкар безмолвно прижал палец к губам и велел молчать.
Он убрал меч в ножны и крепко стиснул её в своих объятьях. Дейнис прикрыла глаза, наслаждаясь таким коротким блаженным мигом, внезапной близости которого она не ожидала почувствовать. Смерть дышала ей в спину и уже вот-вот намеревалась занесли над ней топор, но ещё одна счастливая случайность, и её голова вновь была спасена.
— Как ты здесь оказался? — тихо прошептала она, но Мейкар снова велел ей замолчать, обошёл бездыханные тела и взял ребёнка на руки.
— Эй, вы уже закончили? — за дверью раздался глухой голос стражи.
За потускневшим полотном, свисающим с дальней стены, виднелась дверь. Оттуда по ногам бил холодный сквозняк, чуть ли не сдувающий факела. В проёме показалась голова Эймонда Стронга.
— Быстрее, они сейчас войдут, — поторопил он их.
На руках Мейкара девочка замолчала, хлопая глазёнками. Сейчас Дейнис была ей благодарна, мысленно молясь, чтобы она вновь не раскричалась, пока они будут идти по тайным катакомбам. Всё это напомнило ей Драконий Камень и юркую Ширу, снующую по ходам в город, и это воспоминание обожгло её сердце теплом.
Эймонд плотно закрыл дверь. На полу валялись сломанные и расщепленные деревяшки вместе с гвоздями. По всей видимости, кто-то закрыл этот ход ещё до них, а им пришлось всё отколачивать. Не теряя ни минуты, провожатый повёл их дальше по тёмному коридору, иногда предупреждая о развилках, ступенях и порогах. Всё это время они шли безмолвно — каждый думал о своём.
Вскоре впереди показалась ещё одна дверь, открыть которую не составило труда — ею пользовались чаще. Яркий свет больно ударил по глазам, когда они вошли в пустынные покои. Оглядевшись получше, Дейнис узнала эти комнаты.
— В покоях королевы Алисенты никто не одумается нас искать, — пояснил Стронг, спешно ходя по комнате и проверяя убранство. Когда всё оказалось совершенно чистым и нетронутым, он нервно выглянул из окна, выходящего на столицу, и быстро затараторил: — Мой отец намеревается взять в свои руки всю королевскую власть, поэтому он затеял игру в суд, надавил на Джея и заставил того приговорить Эймонда к казни. Ваш отец, принцесса, великий человек, пусть он и совершает необдуманные поступки. Но я предпочту, чтобы на престоле сидел он, а не Ларис.
Дейнис внимательно следила за языком тела этого маленького, но умного проныры. Большие зелёные глаза, казалось, вмещали в себя всю свою любовь и искренность, какую он мог себе позволить в присутствии знатной дамы. Эймонд ещё ни разу не дал в себе усомниться, так может, ему стоит довериться?
— Спасибо вам, — поблагодарила она его. — Дитя Мейгора и правда было в Утёсе, только его мать не лиссенийка, как нас заставили об этом думать, а Висенья Таргариен. Вы помогли моему отцу отыскать внучку, но надо ли вам делать ещё большее? Вы рискуете своей жизнью.
— Все мы сейчас рискуем, — вмешался Мейкар. — Хелейна и Ларис закрыли всех жителей замка, кто когда-либо выказывал принцу Эймонду симпатию. Они никому не доверяют, даже лордам в Малом совете. За распорядком короля следит лично Ларис, а его действия контролирует королева. Узнай они, что мы затеяли переворот, то видать наши головы только на точёных пиках.
— Переворот? — горько усмехнулась Дейнис. — Ларис владеет связями по всей столице! Не успеем мы и замок покинуть, как нас схватят и приведут к нему. Хелейна уже пыталась меня убить, ей не составит труда попытаться снова, а потом прикончит вас всех по-одиночке.
— Если бы мой отец владел всеми связями, как вы успели заметить, то мне бы не доложили, что вы вернулись с миссии, — заметил Эймонд. — За месяцы, проведённые тут, я научился много новому, что ему и не снилось, и пока он наслаждался влажными мечтами о захвате трона, я действовал.
Он хлопнул в ладоши. Из соседней комнаты вышла пухлая женщина, от которой пахло молоком и маслом. Она кротко опустила глаза в пол, и Мейкар передал ей ребёнка. Дейнис внимательно проследила за ней, пока та не скрылась за стеной. Следом послышалось довольное детское причмокивание. Потом Стронг вытащил из шкафа накидки и одежду простого кроя.
— Наденьте их, чтобы не выделяться.
Дейнис тут же кинулась к окну. Она вспомнила, что казнь вот-вот должна состояться. Отсюда не было видно площади перед септой, зато виднелось скопление народа, движущееся на представление, как стадо баранов, которое загоняли стражники вместо пастухов. Количество золотых плащей было слишком, слишком много.
— И мы попытаемся его спасти? — отчаянно протянула она. — Вдвоём? Мы не справимся, их слишком много. Мне нужно в Драконье Логово за драконом…
— Ни в коем случае! — замотал Эймонд головой. — Там нам помощи не ждать. Ларис заменил драконоблюстителей на своих, они контролируют драконов день и ночь. И времени добираться до туда нет.
Ей хотелось посмеяться. Контролируют! Невозможно контролировать драконов, даже если ты Таргариен. В одном он был прав: на это у них не было времени.
— Гвейн Рокстон собирает отряд из верной мне стражи, — продолжил он. — Задержите время, чтобы он мог успеть на площадь к вам на подмогу. Я тем временем с сиром Корвеном и Малым советом довершим дела здесь. Спасёте Эймонда — шансов у Лариса на победу не будет. Никто не поддержит его, если будет жив его главный враг и лицо оппозиции. У королевы Хелейны и подавно нет при дворе союзников, не считая Элдрика Аррена.
Эймонд ушёл в другую комнату, чтобы Мейкар и Дейнис переоделись. Они спешно скинули с себя цветастые дорогие костюмы и надели холщовую одежду, дырявую и запятнанную. Дейнис не хотелось думать, чья она была до неё. Сняли серьги, кольца, украшения, остались только прежние сапоги.
— Стоя за дверью, я слышал, о чём вы говорили, — вдруг сказал Мейкар, заплетая длинные волосы в хвост. — Ты видишь вещие сны? Как та самая Дейнис Сновидица?
Она смутилась, не сразу кивнув на его ответ. Ей показалось, что он сейчас разозлится тому, что она всё это время скрывала от него эту тайну, но на удивление тот только тяжело вздохнул. Он жалел её.
— Я никогда не понимал, насколько твоя ноша тяжёла и опасна и мне жаль, что я не могу тебя от неё избавить. Но я могу предложить тебе свою поддержку и меч.
Сколь удивительным было человеческое сердце: каких-то пару месяцев назад она его ненавидела, а теперь видела в нём свою единственную опору. Не ревнивого мальчика, сражающегося за крупицу её внимания, а мужчину, готового бросить весь мир к её ногам. Можно ли назвать это любовью?
— Спасибо, — одними губами прошептала она, с болью в груди разрываясь между призраком Мейлора и настоящим супругом.
Стронг снова вернулся. И не с пустыми руками, а с Чёрным Пламенем в ножнах.
— Он может понадобиться, — и протянул его ей. — А теперь спешите, солнце уже садится. Ларис приказал казнить Эймонда до заката.
Дейнис застегнула ножны на поясе и вместе с Мейкаром вновь возвратились в катакомбы. Стронг дал ему наставления, как безопасно и быстро пробраться к воротам. Стража будет отвлечена, и им останется лишь открыть проход и скрыться в городе. Всё это звучало просто, но было ли так на самом деле?
— И всё же, зачем ему идти против отца? — не унималась Дейнис, следуя за Мейкаром, держащего факел.
— У отцов и сыновей своя война, — мрачно проговорил он. — Одно я знаю точно: вторые всегда выигрывают.
Так они пробежали, как ей казалось, чуть ли не весь замок. Дейнис даже не подозревала, что под гигантской крепостью будут простираться катакомбы такого масштаба, ходы которых извивались в темноте по разные стороны, делясь на множество-множество ходов, примыкающих чуть ли не к каждой комнате, погребам и подвалам. Не зря Красный замок называют красным — его кирпич окрасился в красный кровью тех, кто строил эти ходы. И Дейнис была уверена, что часть из них до сих пор не была найдена.
— Когда король пошёл против Эймонда? — внезапно спросила она в промежутках между длительным бегом и взбиранием по ступеням.
— Сразу же после твоего отлёта, — бросил Мейкар через плечо. — Джей назначил Лариса десницей, вызвал дядю в тронный зал и приказал кинуть в темницу. Через пару дней состоялся суд, свидетелями выступали Рейнис Веларион, какой-то купец и Визерра. Ларис управлял процессом от лица короля и вынес приговор его же устами. Он хитро промыл тому мозги, иначе я не понимаю, как за один вечер любовь к Эймонду могла перерасти в настоящую ненависть. Приговор всколыхнул весь двор, а за ним и столицу. Всех, кто был за дядю, упекли либо за решётку, либо по покоям. Горожане требуют отпустить и помиловать его за все заслуги перед короной, несмотря на столь жестокое преступление, вспыхивали бунты, требовали снять с Джея корону. Вот почему городская стража была удвоена.
— «Потому что они знают, что он — последний шанс на наше спасение».
Наконец, они достигли чугунной двери, ведущей наружу, сразу же к воротам. Всё это время она пряталась за оружейной и ходами для прислуги, в тени и объятьях мха и лишая. Мейкару пришлось приложить достаточно усилий, чтобы открыть её заржавевшие ставни без лишнего шума. Перед тем как вылезти, они проверили количество стражи, несущих пост на стенах крепости и во дворе. В связи с нарастающей толпой людей Ларис, конечно же, выставил целые отряды на случай, если люди захотят напасть на замок штурмом.
Они притаились за углом каменной кладки, следя за передвижениями часовых.
— Наверху пятеро, не считая тех, кто стоит с заряжёнными скорпионами, — прошептал Мейкар, кивая в сторону. — Внизу их около двадцати, контролирующих ворота и двери в замок. Даже если я отвлеку их на себя, чтобы ты успела добежать до рычага, нам не хватит ни времени, ни сил — рычаг тяжёлый, одной тебе точно не справиться.
Дейнис судорожно оглядела ненавистный проход наружу, на свободу, к спасению и успела отчаяться прежде, чем во дворе раздался обеспокоенный крик:
— Задержанные сбежали! Они могут быть где угодно, но не дайте им выбраться из замка!
— Твою мать, — прошипела она.
— …то есть как это — сбежали? — вслед за ним раздался девичий голос, в котором она узнала Визерру. — Кто?
— Миледи, вам следует остаться здесь, — вместо ответа на вопрос сказал стражник. — В городе неспокойно, а ваш кортёж сразу же окружат и перевернут.
— Я обязана присутствовать на казни этого ублюдка, — холодно бросила та и спустилась со ступеней. — Вместо советов, которые вы тут раздаёте, лучше бы занялись поисками сбежавших. Принцесса Дейнис наверняка захочет предпринять попытку спасти отца-преступника. Удвойте часовых.
Что-то в груди больно кольнуло Дейнис за живое. Неужели эти слова говорила её подруга детства, самая близкая сестра и опора? Горечь и обида застлали ей глаза, когда она разглядела её голубое дорожное платье и накидку, скрывающую лицо. Служанки и паж замыкали шествие. Идея вспыхнула в её голове внезапно, как хаотичный вихрь, сметающий всё на своём пути.
— Подождём, пока откроют проход, а затем добежим до Визерры и возьмём её в заложники, — выпалила она. — Пока у нас в руках будет ценный щит, на нас не посмеют напасть.
Как бы жестоко не звучали её слова, но, похоже, это был единственный выход из данной ситуации. Мейкар внимательно прищурил свои голубые глаза, оценивая расстояние. Визерра попалась им как никогда в подходящее время.
— Возьму арбалет, чтоб их отвлечь, — вот и всё, что послужило согласием на её план. Без лишних слов и раздумий.
Они подкрались к оружейной, в которой орудовал какой-то оруженосец, убирающий подкованную сталь. Принц вырубил его со спины и достал с полки новый, ещё не использованный арбалет с деревянными стрелами и новыми железными наконечниками. Визерра в это время нетерпеливо ждала, пока ей отворят ворота, попеременно мотая головой из стороны в сторону. Дейнис целилась в её спину, вынув нож. Когда массивные двери медленно отворились, а проход сделался достаточно широким для того, чтобы они успели выбежать наружу, прежде чем стража одумается и начнёт его закрывать, Мейкар прицелился в людей во дворе. Его целью было не убить, но обезвредить и отвлечь как можно больше человек, чтобы дать Дейнис спасительные секунды приставить к горлу сестры нож.
— Беги, — приказал он, и одна из первых стрел вонзилась кому-то в ногу.
Крик боли заставил остальных дежурных отвлечься на шум и обратить внимание на бегущую наперерез всем Дейнис. Служанки Визерры, когда увидели вооружённую, испуганно отшатнулись. Лакомая цель принцессы тоже остановилась, недоумённо оглядываясь в поисках причины такого шума. На неё нацелили стрелы, но Мейкар успел сменить медленный и тяжёлый арбалет на лук и безжалостно их опережал.
Не успела Визерра оглянуться, как Дейнис приставила к её горлу нож.
— Не шевелись, — прошипела она.
Мейкар продолжал отстреливаться, и с помощью его зоркого глаза пару человек получили тяжёлые ранения.
— Закройте ворота! — кричал кто-то сверху, нацеливая на Дейнис арбалетный болт.
— Закроете, и я разрежу ей глотку! — и, в подтверждении своих слов, она коснулась лезвием нежной кожи шеи, заставив Визерру глухо застонать. — Стоять всем на месте!
Стражник, контролирующий спасительный рычаг, встал как вкопанный, наблюдая за корчащимися соратниками. Стрелки на стенах уже приготовили свои луки, но не целились, пока не поступит приказ. Мейкар с луком в одной руке и со щитом во второй подошёл к ним и пригрозил:
— Хоть движение, и эта стрела вонзится кому-то в глаз, а её нож — ей в шею.
Он краем глаза взглянул на Визерру, с которой у него никогда не ладились отношения, с какой-то жестокостью, решимостью. Если бы у него был выбор — сестра или жена, он бы незамедлительно выбрал бы вторую. Но у Дейнис не было желания убивать Визерру, сколько бы боли не причинили её слова и поступки, несмотря на вспышку обиды и горечи. Необходимость представить нож к её лицу была обусловлена только спасением отца.
— Как я и говорила, — хрипло хмыкнула Визерра. — Попытаешься спасти его. Я знаю тебя, как облупленную.
— Раз знаешь меня так хорошо, то ты помнишь, что я не остановлюсь ни перед чем. Шагай.
И та послушно направилась в сторону выхода. Мейкар замыкал шествие, защищая спину жены на случай, если кто-то захочет проводить их градом стрел. Тут уже поджидала карета и стража на лошадях, но, увидев обстоятельства их задержки, напряглись в ожидании команды. Людей, как оказалось, на дорогах уже не было — всё скопление направили к септе давным-давно, а это значит, что пути для них были расчищены.
— Слезайте, — Мейкар приставил к всадникам наконечник стрелы, пока те выполняли его приказ.
Но они вдвоём не рассчитали, что Визерра окажется менее послушной. Пока брат разбирался с лошадьми, она наступила Дейнис на ногу и, воспользовавшись её замешательством, спасла себя от лезвия ножа.
— Не успеешь ты! — язвительно воскликнула она скорее не для того, чтобы задеть её, а чтобы привести в чувства. — Хватит его постоянно защищать, открой глаза на всё то, что он сделал! Сдайся уже наконец!
— Сдамся — и меня убьют! — от ярости и раздражения взревела Дейнис во всеобщем вспыхнувшем шуме. — Ты спишь в одном замке вместе со змеями. Прекрати мыслить одной местью, может, хоть тогда-то увидишь, кого поддерживаешь!
Тут же раздались возмущённые крики подкрепления, прибежавшего на помощь своим. Мейкар вынул Тёмную Сестру и принялся рубить кого попало.
— Седлай лошадь и езжай! — приказал он.
Дейнис отвернулась от подруги, вытирающей капельки крови на шее. Кажется, впервые за всё время на её лице застыло что-то похожее на сожаление или потерянность.
— Я не поеду без тебя, — помотала девушка головой, намереваясь вынуть меч и принять бой вместе с ним.
— Едь, пока не поздно, я их задержу! Мне они ничего не сделают, но тебя повешают сразу же! И солнце…
Она оглянулась. Голубое небо окрасилось в розовые, вечерние оттенки. Закат непоколебимо приближался, времени оставалось всё меньше. Это заставило Дейнис одуматься, запрыгнуть на лошадь и со всех сил ринуться вглубь города под град стрел, летевших ей вслед. Звуки лезвий, бьющихся друг о друга, растворились, когда она потерялась в развилках столицы. Она видела только купол септы, возвышающийся среди перекошенных домиков ярко-алым, почти кровавым отливом заката.
***
Последние осенние тёплые краски окрасили зал Малого совета кровавым отливом. Джейхейрис нашёл это дурным знаком, прищурив глаза, когда солнце, приближающееся к горизонту, бросило на него свои ласковые лучи. Из окна доносились крики города, внезапно пробудившиеся после дурного сна, случившегося у септы не так давно, чтобы снова испытать вкус жестокости. Только теперь не своей, а королевской.
Голоса советников доносились до него как бы отдалённо — он слышал, о чём они говорили, но не вдавался в подробности. Равнодушие к государственным делам было его частым гостем, а теперь стало будто бы близким соратником. Все обязанности на себя взяла матушка и новый десница, который то и дело заверял его, что у него всё под контролем. Джей доверился ему тогда, когда он открыл ему глаза на правду о дяде, верит о сейчас, но уже не так уверенно. Там им помыкала обида на Эймонда, ослепившая ему разум, а сейчас — боль, сомнения, уколы совести. Он теребил свой обрубок отрезанного пальца, не чувствуя прежнего зуда, потому что он перебрался из фаланга на сердце, — а до сердца, как все знают, увы, дотронуться нельзя.
Может, зря он поддался искушению внутреннего обиженного ребёнка и вынес дяде приговор? Ведь если палач отрубит ему голову его же рукой, то он станет Убийцей Родичей. А короли, как правило, долго не засиживаются на троне, имея подле такой меч, который при удобном случае вонзится ему в спину. Боги всегда карают грешников — так говорила бабушка. Может, поэтому они к нему так немилосердны и заставляют испытывать муки и угрызения — будь он сильным королём, то не навлёк бы на себя гнев неба.
— …ваше величество! — до него глухо, издали дотронулся голос Элдрика Аррена, немилосердно вытаскивая из пучины раздумий.
Видеть его в совете хотелось меньше всего. Как бы матушка его не любила, нового отца он был не скоро готов принять, тем более такого противного. Но на том настояла Хелейна, поэтому он не смел ей отказывать, чтобы её не расстроить.
Джей проморгался, пытаясь сосредоточить внимание на последнее, что здесь сказали, но он не вспомнил или не хотел вспоминать о чём шла речь. Хелейна, сидящая рядом с ним и при каждом удобном случае теребила его руку, взглянула на него с нежной, удовлетворённой любовью — она впервые была такой спокойной и безмятежной.
— Джей, будь внимательней, — пожурила она его. — Мы говорили о серьёзных делах в Просторе.
— А что в Просторе? — нахмурился он.
Вопрос обратился к деснице, сидящему напротив короля. Ларис величаво гладил набалдашник трости и говорил медленно, смакуя каждое слово, будто наслаждаясь своим преимуществом перед остальными мелкими людишками. Казалось, что это не на Джее сидела корона Завоевателя, а на нём.
— Объявился самозванец Лионель Тирелл — тот младенец, которого жестоко убили два десятка лет назад, — ответил он. — Говорит, что он — законный владетель Хайгардена и созывает знамёна, которые некогда были верны его дому. Среди них можно отметить Пиков, Фоссовеев и ещё несколько лордов.
— Как он может быть Лионелем, если он был убит? — кажется, это совсем сбило Джея с толку — настолько его раздумия сейчас занимало совершенно другое.
— Либо тогда растерзали не его, а другого младенца, а он чудом спасся и всё это время скрывался в Эссосе, либо он пытается устроить смуту в Просторе под чужим именем и с помощью поддержки «чёрных» хочет лишить нас ещё одного королевства. Увы, правду никто не узнает — с мёртвыми беседу не ведут.
Остальные советники — Эльмо Талли, Бартимос Селтигар и Рансель Редвин переглянулись между собой. Всё это время они напряжённо молчали. И Джей знал причину их молчания — они все были верны Эймонду. Но он не стал в порыве горячки списывать их со счетов, потому что те имели полезные ресурсы, способные понадобиться в войне. Одна поддержка Талли и Речных земель чего стоит. Больше никто не переметнётся к Люцерису.
— Сейчас Простор — малое из бед, — вмешалась Хелейна. — Увы, принцесса Дейнис и Бейла вернулись ни с чем. Они лишь узнали, что Ланнистеры хотят посадить на трон принца Эйгона, сына Мейлора. Малыш ещё не скоро сможет взять бразды правления в свои руки, посему всеми делами будут заправлять Лореон и Элспет.
Джейхейрис встрепенулся, услышав имя племянника:
— Когда Дейнис и Бейла вернулись? Почему меня не предупредили?
— Я не хотела волновать тебя, милый, поэтому поговорила с ними сама, — проворковала Хелейна и продолжила: — Висенья в Утёсе тоже доставляет немало проблем, она — наше удостоверение в том, что Люцерис о планах «союзников» ничего не знает и он рассчитывает на их поддержку беспрекословно. В переговорах с ним мы можем надавить именно на это.
— И как вы, ваше величество, собираете проводить эти
переговоры? — не без усмешки спросил Рансель Редвин. — После всего того, что он нам сделал? После того, как покусился на жизнь его величества, убил многих людей в Эссосе, в том числе и вашего брата? А про Старомест и принца Мейлора вы не забыли? В ваших жилах кровь Хайтауэров, но к бедам своей семьи вы, почему-то, равнодушны. Вступать в переговоры с убийцей — значит перечеркнуть всё то, за что сражались эти славные люди. Будь здесь Эймонд…
Всю браваду Хелейна выслушивала с перекосившимся лицом от гнева, но как только речь зашла о брате, она тут же вспыхнула:
— Здесь больше нет моего брата, теперь вы разговариваете со мной и с королём! Следите за своими словами, иначе мне придётся отправить вас на плаху вслед за ним!
Лорд Редвин нисколько не испугался, но сдержанно кивнул и более не произнёс ни слова. Если королева захочет, она прикажет Ларису утопить того в реке, и даже пост мастера над кораблями не спасёт его от пучины Черноводного залива.
— Мейстер Орвиль, разошлите письма всему Простору и напомните, что предательство короны карается смертью, — приказала Хелейна, немного остыв. — За голову лже-Тирелла будет причитаться награда в виде ста тысяч золотых драконов.
— Ваше величество, это слишком большая цена, которую может позволить себе казна, — встрял Бартимос Селтигар.
— Вы же мастер над монетой, найдите мне ресурсы, — отмахнулась та, как от назойливой мухи. — Или мне заменить вас и поставить на ваш пост более молодого и шустрого человека?
Угроза, слетевшая с её уст, обидой кольнула по пожилому лорду. Со старостью лет все становятся такими чувствительными.
Джей вздохнул, обращая внимание на Корвена Баратеона, стоявшего неподалёку и охранявшего его покой. Кажется, он был Эймонду близким другом. Что он чувствует, остерегая человека, который приговорил того к казни? Он снова обратился к окну, в котором лучи заката мерцали на последнем издыхании, готовясь погрузить столицу в ночную пелену.
Ещё немного, и
его не станет. Ещё немного, и человек, который его обманывал, получит заслуженное наказание. Или нет? Или то, что пытался сказать Эймонд во время суда — правда? Кто же по итогу убил Мейгора, ведь с него всё и началось?
Он обратился к совету. Сидящие недоумённо повернули к нему головы. Он что, сказал это вслух?
— Ваше величество, где прикажете захоронить принца Эймонда? — спросил Ларис, будто ничего не услышал.
— Я… не знаю. Наверное, он бы хотел на Драконьем Камне, рядом с сыновьями.
Мастер над шептунами кивнул и, опёршись на трость, встал.
— Тогда на сегодня заседание окончено.
Прежде чем Джейхейрис успел выйти из-за стола, сир Корвен подошёл к нему и грубо усадил обратно. Король удивлённо на него посмотрел:
— Что такое, сир?
— Лучше сидите, ваше величество. Для вашего же блага.
Рыцарь вынул из ножен чистый, блестящий меч, пока ещё не запятнанный кровью. Следом за ним вынули оружия Рансель Редвин, Эльмо Талли и лорд Селтигар. Элдрик Аррен, королева и Ларис переглянулись между собой. Один мейстер продолжал сидеть на месте, наблюдая за разворачивающимися событиями.
— Что происходит? — Джей потребовал объяснений. — Сир Корвен, что это значит? Немедленно уберите оружие!
— Стража! — крикнул Ларис, но на его слова никто не откликнулся. Его рука, облокотившаяся о трость, задрожала. На его лице невозможно было прочитать ни единой эмоции, и даже если бы он боялся, то скрывал это умело.
Двери в зал открылись, и вперёд шагнул Эймонд Стронг, довольно улыбаясь:
—
Твоей стражи нет, как и пташек, отец. Мне пришлось их убить, прежде чем до тебя бы дошли новости о побеге принцессы Дейнис, — затем он обратился к королю: — Ваше величество, при всём моём уважении к вам вы поступили неблагоразумно, когда отправили принца Эймонда на эшафот. Тем самым вы открыли беспрепятственную дорогу хладнокровному убийце, действующему только в своих интересах. Он оклеветал вашего дядю и, поверьте, я смогу это доказать.
— Маленький ублюдок… — прорычал Ларис, кипя от злобы. — Так и знал, что тебя надо было утопить как котёнка в мешке в след за твоей паршивой мамашей!
— Ну-ну, не злись, — сын не поддался на провокации, вместо этого он презрительно покачал головой, обращаясь к Хелейне: — Вот от вас я такого точно не ожидал. Убить двоих своих братьев, да ещё и племянницу в придачу… Это вас должны называть Убийцей Родичей.
— Мама, о чём он говорит? — пролепетал Джей.
Хелейна злостно впила в мальчишку, посмевшего так с ней разговаривать, взгляд фиалковых глаз, но ничего не сказала. Рот её злобно дрожал, выдавая только одно — гнев на саму себя за невнимательность.
— Самое вкусное мы оставим на потом! — прервал всех Эймонд необычайно радостно. — Стража, взять их всех.
По его команде в зал ворвался целый отряд королевской гвардии и, ни с кем не церемонясь, заломил руки и нацепил всем предателям кандалы. Королеву Хелейну из уважения трогать не стали, но заставили её уйти, а Джея проводили до тронного зала. Он не знал, что происходит. В круговороте интриг и предательств у него кружилась голова и беспомощность от того, что он ничего не сможет с этим сделать. Да и надо ли? Эти люди пришли бросить ему вызов, чтобы спасти Эймонда от казни, а его — от неминуемой ошибки, которую он совершил, поддавшись сладкому яду.
— Дядю не должны казнить, — сказал он про себя и тут же закричал: — Я отменяю свой приказ! Отменяю! Казнь не должна состояться!
Но было поздно. Солнце уже село.
***
Дейнис жестоко подгоняла лошадь, то и дело впиваясь шпорами ей в бока. Ей казалось, что она двигалась слишком медленно, а солнце — всё быстрее и быстрее. Кирпичные домишки с черепичными крышами проносились перед глазами одной серой пеленой. Ставни окон были плотно закрыты, двери держались на хлипких замках. Не работали и таверны, и горожане, хотевшие было осушить горло перед жестоким представлением на площади, возмущённо бухтели. Не видно было и золотых плащей. К счастью для них, иначе Дейнис не сдержалась бы и в порыве ярости отрубила бы им всем головы.
От собственной беспомощности и страха, что она не успеет, на глаза начали подступать слёзы. Она бросила Мейкара, который защищал её, и осталась совсем одна. Что она сделает? Точнее, что она
сможет сделать, чтобы спасти отца? Ровным счётом почти ничего, и даже Чёрное Пламя в ножнах не придавало ей сил.
Впереди заблестела мощёная камнем площадь, окутанная в розовый бархат заката, и поток людей, пришедший сюда, чтобы лицезреть показушный театральный акт, устроенный предателями и заговорщиками. Дейнис спрыгнула с лошади и подкралась ближе. Золотые плащи контролировали толпу с крыш и с улиц, и как только Дейнис показалась в поле их зрения, тут же толкнули её в море из тел.
— Нечего шляться по городу, когда десница приказал всем смотреть! — ругнулся кто-то из них, чудом не сдёрнувший с неё капюшон. Увидев бы они её волосы, то не стали бы помогать ей проникнуть на площадь.
Из-за вонючих и грязных тел, рук, лапающих друг друга, ног, топчущих чужие пальцы, ей ничего не было видно. Ей казалось, что она сейчас задохнётся в этой душной вони или затопчут, как букашку.
— Смотри, куда прёшь! — кричали ей вслед, когда она, расталкивая тех, кого могла, пробиралась глубже и дальше.
Противный голос утонул в какофонии остальных. Здесь был плач детей, стенания женщин, возмущения мужчин. Все ли из них надрывали глотки, чтобы спасти её отца? Неужели его так любили в народе — этого жестокого убийцу? Для неё эта любовь была самозабвенной, привитая ей с его кровью, но она не могла отрицать его ужасных деяний, и, возможно где-то в глубине души, понимала, что наказание было справедливым.
Но если кому и суждено поднять державу колен, то только ему.
Эймонда привезли к септе задолго до того, как началась давка. Точнее, задолго до того, как стража начала сгонять всех, как стадо животных. Его, измождённого и потерявшего всякий шанс на спасение, привезли в закрытой повозке с решётчатыми окнами. Ноги и руки были в тяжёлых ржавых кандалах. Ему даже не позволили как следует одеться, чтобы встретить свою казнь по-королевски. Но перед смертью все равны, так зачем ему отличаться от всех остальных преступников бархатом и золотом?
Он больше не член правящей династии — король лишил его этого, когда приговорил к смерти. И убьют его не как принца, а как вшивую собаку. Эймонд смирился. Тянувшиеся в темнице дни напрочь выбили из его памяти все заслуги, которые он совершил для короны и своей семьи. Ему только было жаль за то, что он умрёт не как его брат-воин верхом на драконе, а как любимая сестрица — отвергнутая всеми.
Довольно смешно, что он вспомнил про Рейниру именно сейчас. Было в этом что-то забавное. Он убил её тогда, а теперь её призрак провожает его к смерти. Эймонд засмеялся хриплым голосом, и охрана снаружи грубо постучала по повозке, чтобы он замолк. Так он и просидел в одиночестве, слыша лишь приближающиеся звуки народа. Он наблюдал за ними через решётки его мелкого окошка. Кажется, здесь собралась вся столица.
Дверь повозки открыли. Его отцепили от кандалов и грубо вывели на подмостки, выстроенные здесь для эшафота, чтобы люди могли наблюдать за казнью со всех сторон. Закатные лучи поначалу ослепили его, и он прищурил свой единственный глаз. Эймонд отметил, что в темноте ему нравилось больше. Воздух пропитался потными телами людей и скорой кровью, которая окропит ступени септы, этого священного места, возле которого произошло столько смертей. Матушка, которую он знал с детства, возмутилась бы. Она чтила веру больше всех. Но сейчас вера — ничто. Где все боги, когда он нуждался в них больше всего?
Они оставили его. Остался лишь один верный бог — Неведомый, и он заберёт его душу прямо сейчас.
Стражник грубо толкнул его вперёд, и Эймонд, не удержавший вес из-за нехватки сил, чуть не упал. Кандалы с ног сняли, но остались на руках, а скованные руки вряд ли бы помогли ему защитить голову при падении. К счастью, его вовремя подхватил другой стражник.
— Как ты смеешь так обращаться с его высочеством?! — прорычал его напарник; его лицо было скрыто шлемом, поэтому голос звучал глухо. — Несмотря на обстоятельства, он был и будет твоим принцем, относись к нему с уважением, иначе полетишь отсюда пинком под зад.
Тот стушевался, что-то пробурчал под нос и ушёл на своё место.
— Благодарю, — тихо сказал Эймонд, выпрямляясь под взглядами целой площади. Он ощущал себя по-настоящему беспомощно. Раньше эти люди боялись его и дрожали перед ним, а теперь считают его равным себе.
Джей наказал его не казнью. Он наказал его, когда поставил наравне с теми, кем он правил всю жизнь.
Пришедший на помощь стражник отступил и помог ему взобраться на ступени помоста. Эймонд поднимался на смерть с вытянутой спиной и поднятой головой так, словно ступал к трону. Пусть он и отвергнут семьёй, но он остаётся Таргариеном, кровь от крови драконов. Так пусть же умрёт так, как подобает дракону.
Палач уже ждал его. Под чёрной накидкой не было видно лица. Никто не знает, кто всегда исполняет роль палача — не все осмеливаются браться за это грязное, нечестивое дело. Лишь самые отчаянные люди, нуждающиеся в скромной плате, потерявшие шанс на жизнь. Кто был его палачом? Здешний насильник? Или, может, убийца — такой же как и он? Он провел мускулистой рукой, будто бы приглашая принца сесть на приготовленный эшафот. Как любезно. Пожалуй, он посидит на том свете.
— Его высочество Эймонд Таргариен, сын покойного короля Визериса первого, принц Драконьего Камня, владетель Драгонфорта, Завоеватель Дорна, Убийца Родичей и прежде преданный слуга короля… — голос одного из придворных стражей разрезал городской шум и заставил всех замолкнуть. Наступила невероятная тишина, будто все затаили дыхание. — …приговаривается к смерти за измену короне и совершение ряда убийств невинных людей на Дрифтмарке.
Не дослушав его, толпа гневно всплеснула руками и закричала. Кто-то даже попробовал кинуть в стражу гнилыми томатами и отбросами, только не смогли дотянуться. Эймонд наблюдал за этими людьми, которых считал не больше чем блох. Они защищали его, хотя всё хорошее, что он для них сделал — это избавил их от своего присутствия и улетел на Драконий Камень.
Но недолго он мог лицезреть их злость, полную несправедливого негодования: стража скрутила его и поставила на колени. Потные руки прижали его голову к сухому дереву, на котором остались следы крови от прошлых казнённых. Для наточенного лезвия палача была обнажена шея — один удар, и голова безжалостно отлетит вниз. Теперь для Эймонда не было ничего важнее собственного сердцебиения, которое он не услышит.
— «Матушка, если бы ты слышала меня…» — судорожно мыслил он. — «Но ты в Хайгардене и не видишь моей казни. Может, оно и к лучшему. Ты убивалась по Эйгону, когда его убили, убивалась по Дейрону, но по обо мне горевать не смей. Я не достоин твоих слёз. Если Марис выживет, а она выживет… позаботьтесь о дочерях. Пусть хоть они не умрут от клинков предателей, как я и мой сын».
Отчего-то ему казалось, что они услышат его слова. На миг в его сознании промелькнула донельзя абсурдная вера в богов. К чёрту видения Алис Риверс, к чёрту видения Хелейны — есть одна вера, и она одна-единственная верная.
Лучи заката в последний раз бросили на него свой взор и исчезли.
— Есть ли у вас последнее слово? — спросил стражник, который любезно оказал ему помощь.
Эймонд мотнул головой: что ему говорить? Пусть рубят, и дело с концом.
— Вот и жаль. А у меня есть, — тут он поднял вверх свой меч и снял шлем. Шевелюра Гвейна Рокстона было последнее, что он хотел видеть. — А я думал, хоть попрощаешься напоследок.
Используя замешательство «товарищей», он пырнул одного под дых, а другого толкнул с помоста в толпу, где его тут же растерзали. Тут и там раздавались чьи-то возгласы, пока верный друг освобождал Эймонда от кандалов. Кто-то кричал от испуга и страха. До уха долетали свисты стрел, и, приглядевшись, принц увидел, как простые люди, вооружённые луками, целились в золотых плащей. Кто-то даже попал в руку палача, и тот выронил меч.
С другой стороны площади со всех улиц хлынул конный отряд, истребляя золотых плащей Лариса. Народ понял, что начинается настоящая мясорубка, и повалил во все стороны. Началась давка, хаос, кишащее телами море. Среди них Эймонд заметил белую макушку, пробирающуюся к нему на помост.
— Там Дейнис, — сказал он, пытаясь снова высмотреть её в толпе, чтобы не потерять из виду. — Её сейчас потянут за собой!
Гвейн оглядел септу и остановил взгляд на повозку, в которой везли Эймонда.
— Там стоят запряжённые лошади.
Они ринулись к ним. Одноглазому, прежде ходившему только в цепях, было непривычно передвигаться без них. Тяжёлые железные оковы натёрли ему кожу докрасна, если вообще не оставили шрамов. Гвейн помог ему взобраться в седло, и они оба, не теряя прежней сноровки, кинулись к площади. Он чувствовал под собой звон подков о мощёный камень, ветер в волосах,
свободу. Нет, Неведомый. Не сегодня.
Эймонд увидел дочь, окружённую золотыми плащами. Гвейн с разбега отрубил одному голову, а второго попытался затоптать Эймонд.
— Залезай, — приказал он.
И Дейнис послушно взобралась в седло, вцепившись трясущимися руками ему за талию. Он почувствовал судорожное и тёплое дыхание на своей спине, холодные прикосновения родных пальцев, обагренных кровью. Только сейчас он заметил свой меч у неё на поясе, знатно запачканный.
— Ты жив! — не веря своему счастью, вздохнула Дейнис. — Семеро, благодарю… Я так испугалась, думала, что не успею. Хелейна хотела меня убить, и младший Стронг меня спас, а потом этот переворот… — её слова путались меж собой, превращая её речь в бессвязный лепет. — Нам надо в замок.
Сестра хотела от неё избавиться? Его охватила такая злость, что поводья в его кулаках затрещали по швам. Он жив, и теперь поквитается со всеми предателями, которые посмели упечь его в темницу!
И начнет он с Лариса.
— Это была идея Эймонда Стронга, — по пути в замок Гвейн терпеливо объяснял другу о том, что сейчас происходит. Их кони неслись по пустынным улицам, опережая ветер и само время. — Двор и совет и без того был возмущен приговором, поэтому ему не составило труда уговорить верных тебе людей на переворот. Ему пришлось изрядно попотеть, избавляясь от всех пташек отца по столице, но это стоило того. Потом он подкупил золотых плащей и замковую стражу. Все должно было начаться раньше, если бы сегодня не вернулись Дейнис и Бейла. Это значительно усложнило нам задачу. В приоритете было твое освобождение, но внезапный сюрприз, который преподнесла королева Хелейна, заставил нас сначала освободить Дейнис и только потом взяться за тебя. Если бы Ларис пронюхал про твой побег из тюрьмы, а потом таинственное исчезновение принцессы, то мы бы живыми не выбрались даже с тем количеством стражи, которое у нас есть.
— Вы чуть не опоздали, — буркнул Эймонд, потирая шею, словно на нее опустилось лезвие меча.
— Сделаю вид, что ты меня отблагодарил, — рассмеялся Гвейн. — Признаюсь, держался ты смело. Вот бы ты всегда был таким покорным и молчаливым и цены бы тебе не было.
Смешные колкости, которыми они перекидывались, грели душу Дейнис. Она так боялась, что не успеет! И ведь не успела: отца спасли другие люди. Как бы то ни было, она была рада, что все так обернулось. Оставалось самое сложное.
Ворота в крепость уже были открыты, их терпеливо ожидали. Двор был набит мертвыми тушами, лежащих друг на друге — от людей Лариса избавились безжалостно и бесповоротно. Каково было облегчение девушки, когда она увидела Мейкара, целого и невредимого, потирающего сталь Темной Сестры. На нем не было ни царапинки.
Эймонд, пришпорив коня, слез с седла. Дейнис спрыгнула следом за ним. Несмотря на накрахмаленную дырявую рубаху, висящую на его худом, поджаром теле как мешок, на грязные сальные волосы, убранные в неряшливый хвост, на пыльный сапфир в глазнице, — он все равно выглядел для нее величественней всех королей, прежде сидевших на Железном троне. На его лице не было ни тени слабости или смиренности, какую она могла лицезреть там, на площади, когда его голову ложили на плаху. Это был ее прежний отец — с жестоким взглядом, стиснутыми челюстями и шрамом, криво очерчивающем его лик. Он поднялся из преисподней, словно сам Неведомый. Сегодня он по-настоящему был таковым.
— Это твое, — она отстегнула Черное Пламя и дала ему. — Мне он еще великоват.
Эймонд принял его. Но вместо облегчения, которое он испытал, увидев ее там, целой и невредимой, прижал ее к груди. Каким бы человеком он ни был — всадником, воином или узником, прежде всего он был отцом. И горе ему, если он посмеет потерять самое ценное, что может быть у родителя — его дитя.
— Не стоило мне тебя отпускать к Ланнистерам, — сказал так, будто признавал свою ошибку, а он никогда так не делал. — Когда ты улетела, я лишился опоры.
— Нет, оно того стоило, пусть я и не вернулась с твоими племянниками, — она улыбнулась. — Зато у тебя появилась внучка.
Внучка. У Мейгора родилась дочь. Принесла ли эта новость ему радость? Дейнис вглядывалась в его лицо, пытаясь понять, но оно было непроницаемо. Его эмоции, как всегда, были только для него.
— Я обязательно увижусь с ней. Марис была бы рада этой новости… — сердце невольно защемило. — Но пока у нас есть дела поважнее.
Эймонд с Рокстоном направились внутрь, а Дейнис и Мейкар замыкали шествие безмолвными взглядами, понятными только им одним. Лишних слов не надо было. Они были рады тому, что могут насладиться собой в тишине.
Тронный зал предстал перед ними со всеми крысами, некогда снующими у его подножия. Замковая стража стояла возле всех колонн, бдительно охраняя каждого здешнего узника и члена двора, пришедшего лицезреть восхождение новой власти. Среди них Дейнис заметила и Хелейну, на которую бросила самый ядовитый взгляд, на который могла быть способна. Она пыталась ее убить, пусть и защищая своих детей. Как долго она вынашивала этот план? Как сладко она фантазировала себе ее долгожданную смерть? Подле нее трясся от страха Элдрик Аррен, а в стороне Визерра была повязана стражей. Лишь Ларис Стронг сохранял холодный вид, и если бы не дрожащая рука на трости, то Дейнис подумала бы, что он вообще ничего не чувствует.
Все четверо встретили Эймонда с упавшими в пятки сердцами, словно восставшего из мертвых. Но король…
Джейхейрис, восседающий на троне, встрепенулся, как только увидел на пороге дядю. И все в его облике казалось радостным, его лицо просветлело, увидев дядю в живых, но лишь взгляд, брошенный на него, заставил его поникнуть. Он сел обратно, не зная что делать и что говорить, будто это был единственный выход из ситуации.
Дейнис и Мейкар заняли места подле удовлетворенных советников и остальной семьи, чтобы лицезреть то, что готовил Эймонд предателям. Она улыбнулась освобожденной Бейле, стоящей рядом с детьми и внуком. Тем временем Стронг-младший тут же оказался подле тезки, преданно и самозабвенно сверкая большими зелеными глазами.
— Ты проделал огромную работу, мой юный друг, — проговорил Эймонд, одаривая его снисходительным взглядом, полным внутренней гордости. — Ты смог бросить вызов своему отцу и противостоять, казалось бы, самой короне. Это дорогого стоит.
— Я не мог остаться в стороне, когда эти змеи обвили голову нашего величества в свой ядовитый клубок, — поклонился тот, покосившись на Лариса. — На самом деле мне стоит признаться, что я действовал и из-за своих личных побуждений. И вам стоит об этом знать.
Эймонд изогнул бровь, давая ему шанс высказаться, пока его гнев не обрушился на их головы.
— Первым делом я бы хотел объявить всему двору, что вы, принц Эймонд, невиновны, — громко, с заметным браавосским акцентом проговорил Стронг, обращаясь ко всем лицам. — У меня есть все доказательства, говорящие против моего отца. Именно он подстроил вам ловушку, дав подставное письмо лорда Аддама о верности Люцерису, именно он дергал за ниточки Корианну Мартелл, чтобы та из личных амбиций убила принца Мейгора. Все начал именно он. А причина тому — занять пост десницы и приблизить себя к трону.
Он подошел к отцу, терзая его ненавистным взглядом.
— А до всего этого ты убил Джейсона Ланнистера по приказу Отто Хайтауэра, чтобы умерить влияние его дома при дворе, не так ли, отец? А потом сам же и избавился от Отто.
По двору прошлись шепотки.
— Лорд Отто поскользнулся о пролитое вино на лестнице в башне десницы, и его пролил сир Титос Ланнистер, прежний белый плащ его величества, который сбежал из столицы во время бунтов. Ты знал, что он намеревался сделать — я пытал твоих пташек: мальчишка проболтался во время пьяного угара какой-то шлюхе, — и не остановил. Ты обрек прежнего десницу на верную погибель.
— Семеро… — вот все, что смог произнести Джей.
Но у юного Стронга на этом сюрпризы не заканчивались:
— Но ты больший убийца, чем я мог себе представить, грешивший заповедями Семерых себе во благо. Ты женился на моей матери, Маргери Хайтауэр, но не дождался, пока она разделит с тобой ложе и убил ее в стенах Харренхолла. Во время своего путешествия в поисках супруги мне пришлось потрудиться, чтобы допросить всю челядь у тебя в замке, но это очень длинная и утомительная история, а всем, наверное, интересно, от кого же я тогда, если не от милой Маргери, встретившей свою судьбу так жестоко и быстро, появился…
Дейнис увидела на лице отца упавшую маску нарочитого спокойствия. Его глаз забегал. Когда Стронг обернулся к нему, понимание озарилось на его челе — понимание, не виданное никому.
— Увы, королева Алисента тоже чуралась верой, — кротко и с сожалением проговорил юноша. — Ее и Лариса связывали отношения, в которых ей приходилось выживать. Ей нужна была стабильность после войны и безопасность детей, и он мог это обеспечить взамен на крохотные услуги, о которых мне претит говорить, простите. Да, ваше высочество, вы поняли верно. Я бастард и ваш побочный брат.
Это заявление ничуть не удивило принца, но весь остальной двор округлил глаза, ругаясь на себя за то, что не замечал этого раньше. Да вот же, у него такие же мягкие каштановые кудри, как у королевы! Такие же огромные зелёные глаза, миловидное лицо! Почему они игнорировали такое очевидное сходство?
— Так что же, этот юнец мой дядя, что ли? — нахмурился Мейкар. — Все это время я говорил с родственником, твою мать!
— Но это не самый тяжкий грех, который лежит на его плечах, да, отец? Или ваше величество сами хотят рассказать, как все было двадцать лет назад в Хайгардене? — Эймонд, теперь Уотерс, обратился к Хелейне, испытующе пожирая ее глазами. В нем была невиданная никому до этого неприязнь. — Не вы ли до взятия столицы Рейнирой просили моего отца о небольшой услуге?
Хелейна, до этого молчавшая, скривила губы. Сначала она вспыхнула от ярости, но потом, под натиском всего двора и даже короля, который не осмеливался нарушить монолог новоиспеченного дяди, сдалась и опустила глаза в пол. Ее голос надрывался от горечи и стыда:
— В ту ночь мой брат Эйгон был убит от руки Лариса. Я попросила его об этом.
От ее слов принц Эймонд пошатнулся. Изумление, с каким он на нее смотрел, резал Хелейну ножом прямо по сердцу. Все эти годы она хранила эту тайну в себе, когда он оплакивал брата, видел его призрак, винил себя в том, что не смог спасти. В глубине сердца рылся червяк, порой наводящий его на такие гнусные мысли, но он его сразу закапывал и даже не хотел думать о предательстве сестры! Все оказалось на поверхности, стоило ему почерпнуть и сделать выводы, с каким пренебрежением и облегчением сестра отзывалась о смерти брата и с какой легкостью вышла замуж за Аррена почти сразу же.
Когда матушка об этом узнает, она убьет ее.
— Ты… — голос Джейхейриса не сразу услышали, пока он внезапно не перешел на крик — безумный и печальный: — Ты убила моего отца!
Он вскочил с места, невольно порезавшись о меч трона. Орвиль хотел было подбежать к нему и перевязать рану, но король отмахнулся и спустился с пьедестала.
— Ты убила его, ты убила его! — он плакал, сжимая руки в кулаки. — Ты лишила нас отца, мама… все эти годы я думал, что он оказался лакомой мишенью для наших врагов, но он был убит собственной сестрой и женой, матерью его детей, — он был на грани истерики.
— Джей, — Хелейна растолкала людей, чтобы оказаться ближе к сыну, но тот оттолкнул ее:
— Убирайся отсюда! Я не хочу тебя здесь видеть, не хочу! Ты мне больше не мать!
Она упала ему в ноги, роняя на пол огромные слезы. Весь двор видел ее унижения, ее падение, ее жестокость. Ее измену.
— Я убила его, чтобы ты занял трон! Ты был рожден для этого, ты сделал бы державу сильнее, чем если бы он просиживал задницу, пил и трахал шлюх! — закричала она. — Он был недостоин короны, меня и все равно не прожил бы дольше из-за полученных ожогов!
— Ты сделала меня таким, — прошипел он, смотря на нее сверху-вниз, без сожаления, без жалости. — Я не хотел этой короны, но ты всучила ее мне и заставила взять власть в свои руки. Я был ребенком! Моя сестра была ребенком и мой младший брат, которого теперь нет! Мы нуждались в отце, а не в ответственности, на которую нас обрекли из-за тебя! Будь отец жив, может, я бы не вырос таким
слабым.
Хелейна протянула к его ногам свои дрожащие руки, но все, чего она получила, был демонстративный шаг назад. Элдрик побежал к ней и поднял с пола, но она его грубо оттолкнула и вышла прочь из зала, обливаясь слезами.
То, что развернулось здесь за считанные минуты, никого не оставило равнодушным. Все затаили дыхание, боясь проронить хоть слово, чтобы расслышать Эймонда Таргариена.
— Это все? — спросил он у юноши, проделавшего невероятную работу.
— Да, ваша милость. Теперь все.
— Вы слышали, на какие зверства пошел этот человек, чтобы достигнуть той власти, которая была у него в руках до сего момента, — громко проговорил он. — Лорд Стронг, неужели вы проглотили язык и не хотите оправдаться?
Ларис безмятежно оперся о трость.
— Боюсь, мои ресурсы иссякли. Мое отродье меня обыграло, — тут он поднял свою треклятую палку и вынул из нее длинный клинок, скрывающийся под набалдашником. — И если я полягу, то и ты тоже!
У него была довольно неуклюжая попытка наброситься на сына, учитывая причину своей инвалидности, но прыти у него было предостаточно, чтобы замахнуться над головой юноши и отсечь ему голову. Но, к счастью, он не успел. Прежде чем клинок окропил пол кровью, голова Лариса упала первее. Его скрюченное тело застыло и обессилено рухнуло в ноги его же сыну.
Позади убийцы, потирая меч, стоял Эймонд.
— Мы квиты,
брат, — сказал он, довольно улыбнувшись. Как давно ему хотелось снести башку этого умалишенного! — А теперь, раз мы все здесь разобрались что к чему…
Он повернулся к трону, подле которого стоял Джейхейрис, тяжело дыша от увиденного. Эймонд преодолел то небольшое расстояние, что их разделяло. Все ожидали, что же он предпримет после попытки племянника его казнить. Все ждали самого худшего, но ничего из этого не последовало. Он обнял этого тощего, искривленного временем и тяготами короля, как ребенка. И Джей впервые залился слезами перед всем двором:
— Прости меня, дядя! Я не должен был слушать его… ты всегда был мне опорой, и я бросил тебя в самый последний момент! Мне никогда не заслужить твоего прощения.
Эймонд похлопал его по плечу, позволяя ему выплакать все, что у него еще осталось, но как только его рыдания затихли, он оторвал от себя племянника и серьезно, медленно расставляя слова, сказал:
— Мне жаль, что ты все это услышал, но тем правильнее будет мое решение, — он осмотрел его как-то заботливо, не тая в себе обиду или гнев. — Ты правильно заметил, когда сказал, что не хотел этой ответственности. Мы заставляли тебя делать то, чего ты не хочешь. Некоторые решения ты принимал с решимостью настоящего дракона, но ты все еще слаб в глазах народа и моих. А на войне нужен тот, кто готов повести за собой армии. Я уверен, ты не будешь держать на меня зла и примешь мое решение с умом.
Он снял с его головы корону Завоевателя. Крупные рубины переливались кровавым отливом в свете факелов. Эта величавость… эта красота… валирийская сталь была легкой и холодной, врезаясь в его кожу жестокостью лет, проведенных на головах правителей — как безумных, так и великолепных. Эймонд лицезрел эту корону на челе брата, а потом — на его сыне, но когда-то он представлял ее на себе и грезил мечтами стать тем, кем он никогда не станет.
— Пока все наши враги не будут повержены и в Семи Королевствах не воцарится покой… — проговорил он, любуясь короной предков. — Я понесу на себе это бремя ответственности и самолично возложу на себя роль короля-регента.
Он с упоением надел на себя этот великолепный, таящий в себе страх и почет, обруч. Сердце забилось чаще. По телу расползалось довольное чувство победы. На нем она сидела, безусловно, лучше, чем на ком-либо другом, и это заметил даже Джей, принявший его решение с облегчением и повиновением. Да, так будет лучше для них всех.
Теперь королем был Эймонд. И править он будет огнём и кровью.
